Текст книги "Шпунтик собачья лапа"

Автор книги: Дик Кинг-Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава двенадцатая
За помощью

Когда на следующий день наступил рассвет, глазам их предстала совсем другая картина. Дождь ночью прекратился и отступил настолько, что показалась яма на том месте, откуда вырвало старый дуб, но все же вода разливалась широко, течение оставалось сильным, и прежних берегов ручья пока еще не было видно. Пруд опустел, поток был уже не такой вздувшийся.

Была и другая разница – в цвете. Верхушки соседних холмов в свете утреннего солнца ярко зеленели, но та часть Приюта отдохновения, которую было видно, стала бурого цвета, а на ней двигались, ворочались и толпились бурые существа. Может, это и были свиньи глостерской пятнистой породы, но сказать наверняка никто бы не решился: стадо перерыло и перекопало каждые три квадратных дюйма земли в поисках хоть какой-нибудь пищи, в результате чего все свиньи оказались облеплены грязью.

Как и сказал свинарь, с питьем проблемы не было – рядом текли миллионы галлонов [5]5
  1 галлон – примерно 4, 5 л


[Закрыть]воды. Свиньи мечтали о пище, вот почему они прежде всего выщипали дочиста всю траву, сжевали весь щавель, крапиву и даже чертополох, оторвали все листья и побеги, до которых могли достать через пограничную проволочную ограду, а с тех веток в живой изгороди, до которых могли дотянуться, объели кору Потом они перекопали всю верхнюю часть треугольного луга, выискивая корешки каждой травинки, не оставляя в целости ни одного клеверного листика и ни одного сорняка. Все живое, что подвертывалось им по пути, они отправляли в рот – червей, улиток, жуков, даже полевых мышек, причем целыми семьями, с мышатами вместе. А из сотен муравьиных куч, испещрявших верхние склоны Приюта, осталась только одна – та, на которой желтым пятном на буром фоне сидел свинарь, свесив голову, понурив плечи, и в животе у него урчало от голода.

Миссис Барлилав и Шпунтик были такие же черные от грязи, как и остальные, ведь они тоже копались в земле, отыскивая что-нибудь съедобное. Только на Фелисити не было ни пятнышка грязи, все ее черные и белые перышки блестели, так как она, естественно, слетала к потоку и как следует помылась и почистилась. Сейчас утка стояла на широкой спине миссис Барлилав, чтобы ее не затоптала в давке толпа визжащих грязных свиней. Она тихонько, чтобы ее не подслушали, говорила в большое вислое ухо:

– Послушайте, мамаша. Что-то надо делать, вы это понимаете не хуже меня. Вся эта голодная орава что угодно съест. Стоит попасться им под ноги маленькому поросенку, они и его слопают. А после этого примутся друг за друга. Ведь я права, согласны?

Миссис Барлилав содрогнулась от ужаса. Она знала, как свиньи помешаны на еде, и отлично сознавала, что они (хотя и не знала этого слова) всеядны и сожрут все мало-мальски съедобное. Она помнила истории, которые рассказывала ей мать, о том, как в прежние времена свиней кормили помоями, и когда, бывало, в котел сваливались крысы и даже кошки, их тоже варили, и свиньи с удовольствием, по словам матери, их уплетали.

– Да, конечно, вы правы, милочка, – тихо сказала она. – Нам нужна помощь. Нам нужна пища. Но как нам их получить? Похоже, служитель плавать не умеет, а то бы его уже тут не было. А вам, не обижайтесь, лететь без толку – для людей мускусная утка со свиньями не связывается. И выходит, единственный, кому стоит плыть, это… – Она умолкла с открытым ртом. – О нет! – тут же закричала она. – Нет, только не ему!

– Да, именно Шпунтику придется это сделать, – подтвердила Фелисити. – Если никто не пойдет за помощью и никто за вами не явится, а наводнение не прекратится, скажем, неделю, здесь начнется ад.

– Но он может утонуть! – запричитала миссис Барлилав.

– Сомневаюсь, – возразила Фелисити. – Хотя допускаю, такая возможность имеется. Но, с другой стороны, – она произнесла это очень медленно и отчетливо, – если он останется тут, его… съедят.

Обе ненадолго замолчали. Вокруг шумели оголодавшие свиньи.

– Так и быть, – наконец уступила миссис Барлилав. – Ежели он согласится, то дай ему святой Антоний здоровья. – Она быстро заморгала белесыми ресницами. – Но вы ведь поплывете вместе с ним, милочка, да? Поплывете?

– Разумеется! Постарайтесь не волноваться, дорогая. Уверена, все кончится хорошо. Если где-то ниже по течению удастся найти других таких служителей, как птичник, в смысле свинарь, и они увидят пятна на Шпунтике, они сообразят, откуда он. В конце концов, в округе есть только одно стадо глостерских пятнистых, верно?

– Да вроде одно, – ответила миссис Барлилав.

– Значит, они поймут – что-то случилось, и так или иначе доставят пищу – на лодке или на вертолете.

Миссис Барлилав не имела понятия, что такое вертолет, но она испытывала полное доверие к Фелисити и потому громко позвала сына.

Шпунтик примчался в ту же минуту, весь черный, как туз пик. Он очень хотел есть, потому что молоко у матери уже кончилось, а более сильные собратья отталкивали и отпихивали его от всего, что напоминало еду. Несмотря на голод, глаза у него горели, храбрости не убавилось, и как только он услышал про задуманное, ему уже не терпелось немедленно пуститься в плавание.

Фелисити полетела вниз, к воде, миссис Барлилав последовала за нею по суше, с трудом проталкиваясь сквозь взбудораженную толпу, Шпунтик семенил за нею по пятам.

– Расступись! Расступись! – кричала мать, и остальные свиньи, услышав ее голос, стали пробираться поближе, чтобы узнать, в чем дело.

Все они задавали вопросы одновременно, но вдруг пронзительные визги где-то наверху заставили их оглянуться. Прямо на них сверху буквально катился Сквайр. Белые клыки на грязной физиономии сверкали, он отбрасывал с дороги зазевавшихся поросят.

– Что происходит? – рявкнул он низким голосом, когда достиг сгрудившихся внизу свиней. – Миссис Барлилав, дорогая моя, в чем дело?

– Да вот мой сын, Сквайр, отправляется за подмогой, – гордо ответила миссис Барлилав. – Он поплывет на тот берег, чтоб кто-нибудь доставил нам корму.

Ближайшие к ней свиньи услыхали ее слова, новость стала быстро распространяться дальше, стадо затихло, и все навострили уши, прислушиваясь к разговору.

– Ваш сын? – громко переспросил Сквайр. – Ваш сын?

– Наш сын, Сквайр, – тихо ответила миссис Барлилав, чувствуя, что белые части ее тела порозовели, и благодаря судьбу за то, что этого не видно из-за грязи.

– Вот так-то лучше. – Сквайр повернулся к маленькому поросенку и с любопытством вгляделся в него.

«Ну и козявка, – подумалось Сквайру. – Не намного больше крысы. А уж передние ноги…»

Теперь он заговорил тихо, так что свиньи на дальнем краю толчеи задрали головы, чтобы лучше слышать. Громадный боров, опустив голову, всматривался в малыша.

– Так, значит, это ты Шпунтик Собачья Лапа, э? – спросил Сквайр.

– Да, сэр, – вежливо ответил Шпунтик.

– И ты отправляешься за помощью, так, мальчик?

– Да, сэр.

– Течение, знаешь ли, очень сильное. И вода глубокая. Как я понимаю, ты недурно плаваешь, э? Но это, знаешь ли, чертовски опасно.

– Ничего, я справлюсь, – ответил Шпунтик. – Спасибо, отец, – добавил он, расхрабрившись.

Боров откашлялся, как будто что-то в горле мешало ему.

– Хорошо, желаю удачи, сын мой, – произнес он громким, напряженным голосом. – Клянусь святым Антонием, желаю тебе самой большой удачи.

И вся толпа вторила ему, как эхо.

– Желаю удачи! Удачи тебе! – кричали свиньи, а свинарь, заслышав шум, встал с муравьиной кучи и затопал вниз – выяснять, в чем дело.

Он как раз успел увидеть, как Шпунтик ступил на мелководье, как поток начал обмывать его, и скоро по реке поплыл белый поросенок с черными подпалинами, и вот он уже очутился на середине потока, и его подхватило, понесло бурное течение.

Все свиньи тоже успели увидеть, как красиво он плывет, и многие услышали его прощальный возглас, а одна свинья стояла по брюхо в воде, и по толстым ее щекам стекали слезы и плюхались прямо в воду. «Вернись целый и невредимый, Шпунтик мой!» – повторяла про себя миссис Барлилав.

В этот момент, откуда ни возьмись, над самыми головами у свиней пролетела утка. Свинарь как раз снял шляпу, чтобы почесать голову и тем выразить крайнее изумление при виде плывущей свиньи, и Фелисити спикировала прямо на него, схватила когтями шляпу и вырвала ее из его рук.

– Я возьму ее с собой! – крикнула она миссис Барлилав и бросилась вдогонку за Шпунтиком. – Может, там кто-нибудь знает, кому она принадлежит!

Она полетела прочь, шляпа болталась под ней на тесемках, а свинарь весь трясся от ярости.

– Чтоб тебя! – кричал он. – Пропади ты пропадом! Чтоб ты провалилась! – И он погрозил кулаком ей вслед. – Глупая некультурная утка! – орал он. – Ты и твой противный заморыш – хорошая парочка! Никчемушные вы оба, проку от вас никакого!

А свиньи, поднявшись на вершину склона, успели заметить, как мелькнул Шпунтик Собачья Лапа в разливе реки. Немножко дальше они видели Фелисити, которая летела низко над водой, прямо над пловцом. А дальше уже ничего не было видно, кроме сплошной водной шири.

Глава тринадцатая
Человек на плоту

Пока свинарь прыгал от злости, он стряхнул с себя туман безнадежности, в которую был погружен, и мозг его заработал. Он начал думать, как найти выход из создавшегося положения. Он сообразил (а гораздо раньше его это сообразила утка), что, если не накормить свиней, может случиться очень большая беда. Сарай с кормом, как он видел, погиб, а помощь, если она и придет, то, возможно, не скоро. Скрести в затылке ему пришлось довольно долго, но наконец в голове у него родилась простая идея. Приют отдохновения, как известно, находился лишь по одну сторону остроугольного холма, на котором застряли свиньи, стало быть, по другую сторону есть трава, кусты и деревья. А значит, надо только убрать ограду, которая сдерживает стадо, и тогда свиньи найдут по крайней мере хоть что-нибудь, чтобы продержаться, пока не спадет вода.

Проделать это, однако, было совсем не просто, поскольку загородку сработали на совесть – туго натянув и приколотив проволоку к крепким столбам или к молодым деревцам. Кусачками он бы проделал эту работу в минуту, но их, естественно, с собой у него не было. Пока он стоял так и глядел на ограду, к нему подошел Сквайр и встал рядом. И они поговорили – каждый на своем языке.

– Будь у тебя мозги, старина, – сказал свинарь, – ты бы подсунул под проволоку свою большую башку и приподнял бы ее.

– Если б ты хоть что-нибудь соображал, свинарь, – сказал Сквайр, – ты взял бы вон ту ветку и использовал ее как рычаг, приподнял проволоку повыше, а я бы подсунул голову.

– Было бы у меня что-то вроде рычага, – сказал свинарь, – я бы немного приподнял сетку. Может, тогда этот слабоумный кабан догадался бы, что я задумал.

– Ну и болван же этот субъект, – сказал Сквайр.

– Ух ты, да тут ветка лежит, – обрадовался свинарь. – Может, чего и выйдет.

– Дошло наконец. – Сквайр вздохнул, увидев, что свинарь подпихнул сук под предпоследнюю снизу проволочину, воткнул один конец сука в землю и налег на него. Огромным усилием он сумел приподнять нижнюю проволоку дюймов на шесть от земли.

– Сударыни! – крикнул Сквайр. – Прошу всех сюда. Топ-топ! – И когда девять взрослых свиней дружно прискакали ближе, он сказал уже тише и спокойнее: – Прошу разделиться – четверо по одну сторону от меня, пятеро по другую. Пятачки вниз. Ждите моей команды. – И уголком рта он рявкнул служителю: – А ну, давай налегай.

И свинарь, как будто поняв его, удвоил свои усилия. Низ изгороди еще чуть-чуть приподнялся, и боров подсунул голову под нижнюю полосу. Вслед за ним подсунули головы по очереди свиньи по обе стороны от него, и под конец все десять голов подпирали изгородь, и десять огромных тел напряглись.

– Приготовились! Держим! Подняли! – скомандовал Сквайр.

Послышался звон натянутой струны, потом треск, и двадцатифутовый [6]6
  1 фут = 30, 48 см


[Закрыть]отрезок проволоки стал подниматься выше, выше, выше, и наконец опорные столбы выдернулись из земли.

– Вперед! – гаркнул Сквайр, и под напором четырех тысяч фунтов [7]7
  1 фунт = 453,59 г


[Закрыть]свиного веса проволока лопнула, как сгнившая теннисная сетка, и в пролом кинулось все стадо. Свиньи сбежали по другую сторону холма, на бегу хватая как безумные свежую траву.

И свинарь остался один.

Зрелище кормящейся скотины напомнило ему, как мучительно пуст его собственный желудок. «Вот бы лодку мне», – подумал он и стал вглядываться своими маленькими поросячьими глазками вверх по ручью, как будто лодка могла появиться ниоткуда только силой его желания. Лодки он, разумеется, не увидел, но кое-что разглядел, а именно – две темные точки. Они находились примерно в десяти футах друг от друга, где-то на полпути между ним и затопленными строениями. И он вдруг понял, что это верхушки столбов от ворот в Приют отдохновения.

«Воротные столбы, – подумал он. – Верно, вода немного спала, раньше их было не видать. А между ними, значит, ворота. Ворота, – соображал он, – деревянные. А дерево плавает. Плавает, – думал он. – И лодка тоже. Ага, и плот тоже».

Он спустился вниз и побрел в сторону столбов. Течение было сильным, но и свинарь был могучего сложения, он продвигался вперед, спускаясь все ниже по склону, заходя все глубже и глубже. Наконец, погруженный по плечи, он очутился между столбами, но, пошарив в воде, ничего не обнаружил. На мгновение он испытал разочарование и злость, так как решил, что поток унес ворота. Но потом он вспомнил, что сам распахнул и откинул ворота перед бегущим стадом, когда вода кинулась за ними вдогонку. Значит, теперь ворота должны быть направлены вниз по течению, будто флаг, струящийся по ветру. Свинарь пошарил под водой в той стороне и нащупал ворота.

И тут наступил момент принимать решение. Как правильно в свое время догадалась миссис Барлилав, свинарь не умел плавать. Больше того, он боялся воды. В детстве его один раз возили к морю на школьную экскурсию. Но никто не смог уговорить его зайти в воду выше щиколотки. То, что он делал сейчас, было актом высочайшей смелости. Но от него требовалось еще больше. Чтобы ухватиться за тяжелые ворота и снять их с качающегося столба, надо было погрузиться с головой в столь пугающую его воду. А если он и высвободит ворота, удержат ли они его? А если удержат, то куда вынесут? К пище, крову, к помощи? Или увлекут в открытое море? Отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки: свинарь закрыл глаза, покрепче утвердился на ногах, вцепился в ворота и сделал глубокий вдох.

Последовала сцена, которая стороннему наблюдателю, не подозревавшему о драматической подоплеке, могла показаться чистой комедией. Но для свинаря она легко могла обернуться трагедией.

Начать с того, что петли прочно засели на штифтах и пришлось трижды погружаться в воду с головой. С невероятными усилиями, все сильнее задыхаясь, свинарь сумел-таки высвободить ворота. А когда он их снял, течение немедленно потащило ворота за собой, так что свинарю пришлось сделать дикий прыжок и с размаху шлепнуться на доски животом. Он поймал ворота за самый край, отчего они задрались кверху, как живые, грозя сбросить свинаря в глубокую воду. И тем не менее, задыхаясь, захлебываясь, в полной панике он ухитрился вползти на ворота, каждую минуту ожидая, что под его тяжестью они погрузятся на глубину.

Но они выдержали его, хотя вес толстяка в намокшей одежде притопил ворота, так что, случись там быть наблюдателю, ему показалось бы, что на поверхности реки неподвижно плывет ярко-желтый гиппопотам.

Именно это и представилось глазам тех, кто первым увидел эту картину. Большая часть стада паслась на другой стороне холма, выкапывая и выдирая все подряд. Но Сквайр и миссис Барлилав почти не отходили от разрыва в изгороди, и именно они стали свидетелями действий служителя.

– Клянусь святым Антонием! – вырвалось у Сквайра. – Да это наш проклятый свинарь! Кажется, он лежит на поверхности воды. Потрясающе! Видно, он не такой болван, каким мы его считали!

Миссис Барлилав следила, как течение уносит свинаря все дальше. «Шпунтик, – думала она, – где-то ты, радость моя?»

– Схожу посмотрю, – сказал Сквайр, будто прочитал ее мысли. – Когда вода еще немного спадет, будет видна живая изгородь или ограда. Легче будет их сломать.

– Легче вдвоем, Сквайр, – проговорила миссис Барлилав.

Чэллинджер Третий Великолепный, чемпион графства Плаубэрроу поднял тяжелую голову и поглядел на супругу с одобрением и нежностью.

– Лучшей партнерши и не пожелаю, – отозвался он. – Попробуйте не слишком волноваться из-за мальчонки. Мы найдем его. Вот увидите.

Глава четырнадцатая
Затор

Немного времени спустя после того, как Шпунтик и Фелисити исчезли из поля зрения наблюдавшего за ними стада, поток совершил поворот и резко изменил курс, что и стало поворотом в их судьбе. Приблизительно в миле от Приюта отдохновения ручей огибал подножие высокого уступа и тек далее к юго-западу, в сторону моря, в весьма глубокую, с отвесными стенами долину. И хотя сейчас он вздулся во много раз против обычного, в этом месте он как раз был уже, чем там, где началось плавание Шпунтика. Вследствие этого стремительность течения тут невероятно возросла, и Фелисити пришлось развить максимальную скорость, чтобы поспевать за пловцом.

Шпунтик в своем возбужденном состоянии даже не испытывал страха. «Уи-уи-уи!» – восторженно вопил он, подхваченный мчащимся потоком, но утка, летящая над ним, метрах в трех над поверхностью воды, вдруг заметила подстерегавшую его опасность.

Что-то перегораживало впереди путь, нечто вроде нагроможденной кое-как плотины, но пока Фелисити не могла разобрать, из чего она сделана. Утка видела, что мчащийся поток в этом месте раздваивается и двумя бурными рукавами падает вниз в кипящий водоворот. Фелисити знала кое-что о водопадах и страшных затягивающих на дно силах, и она мгновенно осознала, какая страшная опасность грозит поросенку, если его смоет вниз.

Махая крыльями что было сил, она нагнала Шпунтика, опустилась как можно ниже, по-прежнему держа в когтях тесемки желтой клеенчатой шляпы, так что шляпа почти волочилась по воде.

– Хватай ее зубами, Шпунтик! – крикнула она. – Скорей! Не спорь! – И едва она ощутила его вес, как повернула в обратную сторону, изо всех сил работая крыльями.

Сколько она ни старалась, ее все равно тянуло назад, но по крайней мере ей удалось снизить головокружительную скорость, с какой сносило Шпунтика, и держать его строго по центру затора. Когда, бросив торопливый взгляд через плечо, она поняла, что момент настал, она повернулась и опустилась на сук, торчавший из затора. Передвигаясь по нему назад, она тянула Шпунтика изо всех сил и наконец выдернула его из воды, как рыбак выдергивает на берег рыбу Они очутились в безопасности, а позади них и под ними грохотала падающая вода.

Желтая шляпа, отслужив свою службу, свалилась в водопад и пустилась в плавание, которое в конечном счете должно было принести помощь. И действительно – вскоре кто-то заметил ее ниже по течению, выловил и даже сумел разобрать внутри полинявшее имя и адрес свинаря, нацарапанные его каракулями.

– Уф, что-то мне это не понравилось, – задыхаясь, выпалил Шпунтик и сморщил пятачок. – Зачем надо было хвататься за шляпу, Фелисити?

Фелисити посмотрела на него и издала свой смешок.

– Да так, – ответила она. – Просто я решила, что пора передохнуть. Давай оглядимся.

Как ни странно, но, может быть, из-за того, что Шпунтик выбился из сил, зрение из всех пяти чувств вернулось к нему последним. В ушах у него стоял гул водопада, во рту чувствовался отвратительный кислый вкус клеенки, и еще благодаря своим чувствительным передним лапам он ощутил, что кора большого сука, на котором он стоит, знакома ему своей шершавостью, как будто он уже имел дело не только с этим видом дерева, но именно с этим самым деревом. И вдруг, подняв пятачок кверху и принюхавшись, он почуял пищу. И не просто пищу, но свиной корм! И не просто свиной корм, находящийся где-то далеко, а близко, совсем близко, прямо здесь, на этой куче мусора посреди потока! И тогда наконец – все это в течение нескольких секунд – к нему вернулось зрение. Увиденное привело его в такое возбуждение, что он чуть не свалился со своего насеста в воду.

– Смотри, Фелисити! – крикнул он. – Смотри – сзади тебя!

Там, среди стволов и сучьев, висел их сарай с кормом. Он не перевернулся, дверь все так же была распахнута, и оттуда исходили изумительные запахи. Подобно морякам, потерпевшим кораблекрушение, которые кидаются к сокровищам, друзья стали карабкаться к лачуге.

Внутри все так же стояли большие лари с ячменной мукой, отрубями и кукурузным жмыхом, плотно закрытые деревянными крышками, так что поросенку или утке открыть их было не под силу. Но это не имело значения, поскольку в углу друг на друге горой лежали мешки с дроблеными земляными каштанами, некоторые мешки свалились на пол, когда сарай швырнуло в поток. Несколько лопнуло, и пол был частично покрыт темно-коричневым съедобным ковром, к которому и бросился Шпунтик. А поскольку кусок этого ковра намочила просочившаяся сквозь щели в полу вода, превратив его в отличную кашицу, то Фелисити смогла попить этой аппетитной похлебки. Долгое время в сарае слышалось лишь чавканье и чмоканье.

Фелисити первая оторвалась от еды – зоб ее был полон. Она подошла к краю затора, чтобы напиться, а утолив жажду, взлетела и сделала круг, чтобы разглядеть дальний конец громоздкого препятствия. Как она и подозревала, куча валежника образовала водопад, в котором наверняка нашел бы ужасный конец Шпунтик.

Когда она вернулась в сарай, поросенок все еще ел. Наконец он, пошатываясь, вышел оттуда и, добравшись до воды, стал пить, пока не напился. Потом он вернулся в сарай, отрыгнул, удовлетворенно вздохнул и, завалившись на бок, крепко заснул. Его пятнистый круглый животик поднимался и опускался. «Недурная идея», – подумала мускусная утка и закрыла глаза.

Приблизительно час спустя Шпунтик проснулся с криком «Мамочка!». Череда спутанных снов перешла в кошмар, как-то связанный с его детством. И действительно, когда он открыл глаза, первое, что попало в поле его зрения, была большая деревянная дубинка, висевшая на ржавом гвозде. Но тут же он увидел доброе лицо своей приятельницы Фелисити, глядящей на него с верхушки ларя с кормом, и он сразу вспомнил все, что произошло. Взглянув в дверь, он увидел торчащий вверх большой сук, на суку – знакомые, с резными краями, листья и кое-где между листьями – желуди.

– Это наш дуб, правда, Фелисити? – сказал он. – Старый дуб из Приюта отдохновения.

– Да, – ответила утка. – Он застрял здесь в узком месте, может, зацепился за валуны, а потом за него цеплялось все, что плыло по реке, в том числе, к счастью, и этот сарай.

– Да уж, что и говорить! – согласился Шпунтик. – Какая удача! Какая дивная кормежка. Я чувствую себя совершенно по-другому.

– Ты и выглядишь по-другому, – заметила Фелисити. – Твоя мама не узнала бы тебя.

Настроение у Шпунтика мгновенно переменилось.

– Мамочка! – закричал он, вскакивая на ноги. – Ох, мамочка! Ой, какой я эгоист! Веду себя как настоящий свинтус, а мамочка там голодная, может, уже умирает с голоду. И отец тоже. И мои тетушки. И братья и сестры. И все остальные. Какой же я эгоистичный свинтус!

– Не говори глупостей, – резко оборвала его Фелисити. – Раз уж нам повезло и мы нашли еду, только разумно, чтобы мы досыта поели. Мы с тобой должны поддерживать силы. Нам много чего предстоит сделать.

– Да, ты наверняка права, – согласился Шпунтик уже не с таким несчастным видом. – Но что мы можем сделать? Как вернуть весь корм остальным? Нам его не поднять.

– Пока не знаю, – ответила Фелисити. – Честное слово, не знаю. Но у меня такое ощущение, будто что-то подвернется.

И она принялась чистить и перетряхивать перья, а Шпунтик опять улегся на свой раздутый животик и стал смотреть в открытую дверь.

И пока он так смотрел, нечто действительно подвернулось. Сперва он не мог разглядеть, что там такое, так как его слепило солнце. Он только увидел в отдалении какой-то желтый комок, который приближался к ним. «Бревно, наверное», – подумал он. Но когда оно приблизилось, Шпунтик разглядел, что оно не растительного происхождения, а животного, и вполне даже живое, и у него белое лицо, вытаращенные глаза, раздутые ноздри и зубы оскалены от страха, а язык нервно облизывает толстые губы. Туловище, теперь Шпунтик ясно это видел, было ярко-желтое, и оно скользило по самой поверхности воды.

– Фелисити! – завопил Шпунтик вне себя от ужаса. – Чудовище! Чудовище! Оно плывет прямо на нас!

Фелисити заковыляла к двери.

– Надеюсь, что доплывет, – сказала она. – Это птичник. Он нам нужен.