Текст книги "Шпунтик собачья лапа"

Автор книги: Дик Кинг-Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава десятая
Айзек

Одной милей выше по течению стояла мельница, та самая, где мололи ячмень для прокорма свиней, а рядом находился большой пруд, вода из которого крутила мельничное колесо. Именно из этого пруда несколько ночей назад раздался высокий резкий крик, который достиг ушей засыпавшей Фелисити. Животное, издавшее этот крик, было крупным самцом выдры. Он был в наилучшем здравии и наихудшем настроении. Причиной раздражения явилось то, что ему никак не удавалось осуществить свою давнишнюю мечту.

Мельничный пруд был глубокий и темный, с илистым дном, покрытым толстым слоем миллионов прелых листьев. Листья сыпались в пруд каждую осень на протяжении многих лет. В пруду водилась крупная рыба – лини, карпы и щуки, и среди щук одна фигурировала в поверьях выдр как абсолютное чудовище длиной в полчеловека, свирепое, как волк, и вдвое хитрее его. Здешний представитель выдр, путешествуя по реке между морем и холмами, застрял на некоторое время близ мельничного пруда с одной целью – найти чудовище, убить его и съесть. И как раз в ту ночь ему чуть-чуть не удалось исполнить свою мечту.

Обыскивая в глубине самый темный угол в густейших зарослях водорослей, выдра вдруг увидела под собой какое-то неподвижное длинное полосатое тело с узкой зубастой пастью и холодными жестокими глазами. Оно было еще длиннее самой выдры, а в выдре было дюймов тридцать [3]3
  1 дюйм = 2,5 см, т.е. длина выдры примерно 75 см


[Закрыть]от носа до кончика хвоста, выполняющего роль руля.

Выдра дернула этим рулем, перевернулась и ринулась вниз, демонстрируя замечательный образчик подводной акробатики и сильно загребая всеми четырьмя перепончатыми лапами. Однако, несмотря на все проворство выдры, длинная полосатая штука действовала еще проворней и исчезла, оставив позади себя смерч из сгнивших листьев, облако взбаламученной воды с цепочкой пузырьков газа и рассерженную выдру.

– Ай-зе-ек! – в бешенстве закричала выдра, выдираясь из зарослей около дубовых шлюзных ворот, вся в скользкой тине. – Ай-зе-ек!

Несколько дней выдра провела у пруда, пробавляясь легкой добычей – рыбешкой помельче, но больше ни разу чудовищная щука не попалась ему на глаза. Поэтому на другой день после состязания между Шпунтиком и Фелисити выдра решила двинуться вниз по ручью. Выдре очень захотелось совершить путешествие к морю и полакомиться камбалой и крабами вместо надоевшей пресной рыбы из ручья.

Еще не рассвело, когда выдра скользнула в воду и поплыла мимо фермы, мимо вчерашней финишной линии, под ольховой веткой, на которой спала Фелисити, а затем достигла участка, который вел в заводь под крутым берегом.

Выдра то плыла на поверхности, то лишь цепочка пузырьков указывала направление, в котором она передвигалась.

Но внезапно зверь увидел нечто такое, отчего он не только высунул свою круглую кошачью голову из воды, но и вылез на сушу, встал в траве на задние лапы и стал с интересом смотреть, принюхиваясь и крутя головой из стороны в сторону, как будто не веря своим глазам. Посреди заводи, быстро плывя от берега к берегу, отталкиваясь каждый раз ногами как заправский пловец, плавала свинка! На вид не очень большая, не длиннее самой выдры, если не брать в расчет хвост, но, безусловно, настоящая, белая с черными пятнами свинья. И она, безусловно, плавала.

Надо сказать, что выдры обладают потрясающим, хотя и несколько своеобразным чувством юмора и обожают шутить, особенно шутить зло. Одна из любимейших шуток этой выдры состояла в том, чтобы неожиданно кого-нибудь как следует напугать. Как всем известно, лучший способ напугать – это неожиданно выскочить неизвестно откуда, когда тебя меньше всего ожидают. И еще лучше – сделать это с несусветным шумом. Физиономия выдры расплылась в широкой улыбке, она припала к земле и скользнула в воду, сразу уйдя на глубину.

Шпунтик как раз беспечно плавал посредине заводи, наслаждаясь мирной тишиной раннего утра, когда вдруг рядом с ним из воды показалась ухмыляющаяся усатая морда с широко разинутой пастью, отчего обнажилась батарея острых белых зубов, и громко прокричала прямо Шпунтику в ухо: «Ай-зе-ек!»

Шпунтик испытал три разных чувства одновременно: панику из-за внезапного шума, испуг при виде острых зубов и гнев. Гнев пересилил, поэтому он ударил лапами по воде и, задыхаясь, заявил визгливым голосом:

– Уж не знаю, кто ты такой, но это моя заводь, и вообще невоспитанно так пугать, я скажу мамочке и Фелисити, и они тебя прогонят. И вообще – от тебя рыбой несет.

Надо сказать, что выдры издают самые разнообразные звуки – от громких, когда злятся или хотят напугать, легкого бормотания и до приятного мелодичного свиста, когда играют или зовут друг друга издалека. Но когда им что-то кажется по-настоящему смешным, они смеются совершенно беззвучно.

Именно это, к изумлению Шпунтика, проделывало сейчас неизвестное усатое существо: широко разинув пасть, отчего его физиономия словно раскололась надвое, оно раскачивалось в воде из стороны в сторону, прижав к груди перепончатые лапы. Оно смеялось так неуёмно и раскачивалось так сильно, что под конец ухнуло с головой в глубину и наглоталось как следует воды. Фыркая и отплевываясь, существо всплыло на поверхность и, поуспокоившись наконец, заговорило.

– Прости, старик, – произнесло оно, захлебываясь и по-прежнему ухмыляясь, – прости, что напугал тебя.

Шпунтик за это время успел прийти в себя, поэтому ответил со спокойным достоинством:

– Я не старик, я маленький поросенок. И не просто поросенок, я из глостерских пятнистых. Меня зовут Шпунтик Собачья Лапа, я – сын Чэллинджера Третьего Великолепного, чемпиона Плаубэрроу.

У незнакомца рот открывался все шире и шире по мере Шпунтиковой речи, но то ли от удивления, то ли он готовился к новому приступу беззвучного смеха, Шпунтик так и не выяснил, поскольку в этот момент послышался свист крыльев, и между ними на воду плюхнулась Фелисити.

Все последние дни она до такой степени была занята обучением поросенка, что совсем забыла упомянуть о выдре и с ужасом вспомнила о своем упущении, проснувшись от ее крика. И сейчас она лицом к лицу встречала опасность, полная решимости защитить своего юного друга. Наступила короткая пауза, а затем все трое заговорили разом.

– Ты в порядке, Шпунтик? – осведомилась Фелисити.

– Кто это там в воде? – спросил Шпунтик.

– Привет, старуха, – сказала выдра и нырнула.

Двое друзей торопливо поплыли к берегу, в то же время отвечая друг другу на вопросы.

– Да, в порядке, – сказал Шпунтик. – А почему мне не быть в порядке?

– Потому что это выдра. Великий охотник. Убивает все, что плавает, – рыб, лягушек, угрей, утят. Чтоб трогал поросят – не слыхала, так ведь поросята, как правило, не плавают. Лучше все-таки держаться от него подальше.

– Ну мне он ничего плохого не сделал, – возразил Шпунтик. – Я, правда, почему-то показался ему очень смешным, не пойму только почему.

Пока они разговаривали, наверх из воды все время выскакивали цепочки пузырьков – выдра обшаривала заводь, а через минуту-другую зверь опять вынырнул, гладкий и прилизанный, как будто его смазали маслом, и вышел на песчаную отмель ниже по течению.

– Нету рыбы, старик, – весело проговорил он. – И не говори, будто есть, потому что ее нет. Наверно, вы ее распугали тут своими упражнениями. И с чего это вдруг свинья стала плавать, старуха?

– Я его научила, – коротко ответила Фелисити. – Нельзя ли, кстати, узнать твое имя?

– Айзек, – ответила выдра. – И не воображай, будто это не так, потому что такое у меня имя.

В глазах у Фелисити вспыхнул веселый огонек.

– Айзек? – переспросила она. – Не в честь ли Айзека Азимова [4]4
  Известный американский писатель (1920–1992), ученый, писал научно-фантастические рассказы, романы, научно-популярные книги.


[Закрыть]?

– А кто он такой, старуха?

– О, тоже знаменитый рыбак! – И Фелисити издала свое насмешливое «квот-квот-квот».

– Никогда про такого не слыхал, – отрезала выдра, – а я всех здешних выдр знаю, и не говори, что не знаю, потому что знаю. Меня так назвала моя мама, когда я был еще щенком. Это из-за моего крика, я кричу так, когда меня немного обидят. Или же, – он ухмыльнулся, – когда я кого-нибудь пугаю до смерти. Дурацкое имя. Друзья называют меня Айк, и не говори, будто не называют, потому что называют.

В выдре было что-то очень симпатичное, несмотря на то что от зверя ужасно несло рыбой. Может, дело было в его жизнерадостности. Может, из-за его забавной манеры разговаривать. А может, все растущая уверенность в том, что он не враг, расположила к нему обоих друзей.

– Извините, что я так невежливо с вами разговаривал, мистер Айзек, – сказал Шпунтик, – но уж очень вы меня напугали.

– Ничего, старик, – ответил Айзек. – Я люблю пошутить, и не говори, что нет, потому что люблю. – Он обернулся к Фелисити. – Возвращаясь к его занятиям, – он мотнул головой в сторону Шпунтика, – к плаванью. Насколько я видел, он неплохо держится на воде. Вот уж, старуха, не ожидал увидеть, чтоб свинья плавала, да еще так хорошо. И не говори, что ожидал, потому что это не так.

– Да, у него хорошо получается, – согласилась Фелисити. – Но ему повезло – он как нарочно устроен для этого от рождения. – И она показала клювом на передние ноги Шпунтика.

– Ну-ка, поглядим, старик. – И Айзек внимательно обследовал его ноги, потом, отступив назад, издал тихий долгий свист и устремил на поросенка задумчивый взгляд. – Вот что я скажу, – сказал наконец новый знакомый. – Я собирался для разнообразия побывать на море, но никакой спешки нет. Прав я буду, если предположу, что под водой ты тренировался не так много?

– Не очень много, – признал Шпунтик. – Так, случайные неглубокие нырки.

– Работа вообще шла почти вся на поверхности, – подтвердила Фелисити. – Боюсь, я не большой специалист работать на глубине.

– Зато я специалист… – заявил Айзек.

– И не говорите, что я не специалист… – быстро подхватил Шпунтик.

– … потому что это так, – закончила Фелисити, и все трое рассмеялись, каждый на свой лад: выдра беззвучно, утка – поквохтывая, а поросенок – повизгивая.

– Нет, серьезно, – продолжал Айзек, – я бы мог тебя многому научить, старик, если захочешь. У тебя нет перепонок, да и рулевого хвоста тоже, и это снизит скорость на поворотах. Но зато я могу тебя научить, как управлять дыханием, как использовать течения. Научу маневренности и вообще подводной акробатике.

– Хорошо, – неуверенно проговорил Шпунтик, – я с удовольствием буду брать у вас уроки, мистер Айзек, но вот только рыбу я не ем.

– Глупости, – резким тоном вмешалась Фелисити. – Просто тебе не приходилось есть. Подумай сам, если этот джентльмен любезно берется давать тебе уроки… В конце концов, свиньи всеядны.

– Что это значит, старуха? – поинтересовался Айзек.

– То, что они едят все что угодно, причем все подряд.

– А она не глупа, а? Как ты считаешь, старик? – обратился к поросенку Айзек. – Имей в виду, говорят, рыба полезна для мозгов, так что и ты можешь стать таким же умным, как она. Хотя мне-то рыба принесла не много пользы. – И выдра опять закачалась в приступе беззвучного смеха.

Так и случилось, что Шпунтик Собачья Лапа приобрел второго учителя и, не сходя с места, начал брать уроки. И когда миссис Барлилав, проспавшая все утренние события, спустилась на утренний водопой, выяснилось, что Шпунтик проводит больше времени под водой, чем на воде. А когда его голова выскакивала на поверхность, то рядом оказывалась еще одна, круглая, коричневая и усатая, а временами его радостный визг смешивался с мелодичным свистом наподобие флейты. Фелисити все объяснила любящей мамаше, а раз Фелисити это одобряла, то и она, само собой, тоже одобрила.

Они вместе с Фелисити поднялись на высокий берег и посмотрели вниз. И в прозрачной заводи их глазам предстали чудеса подводной акробатики: выдра вращалась, и скручивалась, и раскручивалась, и завязывалась множеством разнообразных текучих узлов. А позади, не отставая и старательно подражая учителю, следовал быстро обучаемый поросенок.

Весь день напролет Шпунтик играл и занимался с новым наставником, изредка подплывая к берегу справиться, довольна ли происходящим прежняя наставница и не огорчается ли. Но та была довольна и не огорчалась. А мама его, как всегда, глуповато улыбалась, сияя от гордости.

Во второй половине дня пловцы и зрители немного передвинулись вверх по течению, и выдра поймала большую форель одним молниеносным вихревым движением, которого ничей глаз не смог уловить. Она вытащила форель на берег и предложила Шпунтику откусить первому:

– Кусай плечо, там мякоть самая нежная, старик.

Из вежливости Шпунтик не отказался и потом был рад этому, так как вкус был восхитительный. Вдвоем они съели все самые вкусные части, проголодавшись после физических усилий, а когда они опять ушли в воду, миссис Барлилав доела остальное – голову, хвост, кости, все подчистую, ни чешуйки не осталось.

Когда дневной свет начал угасать, новый учитель сказал, что ему пора.

– Увидимся завтра, старик, – сказал Айзек. – Ты быстро учишься.

– Ой, мне так все понравилось! – отозвался Шпунтик. – И подводные упражнения, и форель, и, конечно, знакомство с вами, мистер Айзек.

– Доброй ночи, старик, – ответила выдра. – Но я уже тебе говорил, и не утверждай, будто не говорил, потому что это так, друзья зовут меня Айк.

– Спасибо, Айк! – радостно сказал Шпунтик.

Глава одиннадцатая
Наводнение

Шпунтику не пришлось встретиться наутро со своим новым другом Айком – за ночь погода, заправляющая в сельской местности всей жизнью, полностью переменилась. Как сказала Фелисити накануне состязания, дождя не выпадало давным-давно. Но тут не прошло и часа с той минуты, когда выдра уплыла вверх по ручью, как небеса разверзлись и принялись возмещать свою прежнюю скупость с такой щедростью, с какой не сталкивались здешние животные никогда в жизни. Дождь лил всю эту ночь и не прекращался еще два дня и две ночи.

Свиньи укрывались в глубине своих стойл и решались выбираться в проходы под открытым небом, только чтобы поесть. Сквайр, естественно, оставался сухим под своим навесом, однако непрекращающиеся потоки воды, стекающей во двор с холма, тревожили его. Тревожился он не о себе, он невольно думал о своем своеобразном сыне, о чьем существовании только что узнал. Сквайр очень надеялся, что существование его не прекратится столь преждевременно, ведь он знал, что мальчуган, судя по всему, особенно любил приключения. «Ручей, – думал Сквайр, – сильно вздуется. Надеюсь, у мальчугана хватит смекалки оставаться на суше».

Он попробовал поговорить об этом со служителем, но тот, еще более уродливый, чем обычно, в желтой непромокаемой одежде и клеенчатой шляпе, был слишком туп и не понял своего господина.

В стойлах номер один и номер два миссис Трофликкер и миссис Болтэпл, возвышаясь над дверьми, озабоченно глядели во двор. Он был сплошь покрыт бегущей водой, так же как и наружные проходы в стойлах. Только в глубине их, где у каждой свиньи имелась приподнятая на пятнадцать сантиметров деревянная площадка, оставалось сухое пространство для них самих и для их потомства.

Миссис Трофликкер заговорила первой.

– Не нравится мне это, миссис Болтэпл, – произнесла она озабоченным тоном. – Отродясь такого дождя не видала. Еще немного – и малышей поведут по мокрети.

– Это самое я сказала миссис Суидчоппер, моей соседке, – подхватила миссис Болтэпл. – Они, чего доброго, простудятся, а тогда… – Она вздрогнула, представив себе последствия.

– Как же быть-то? – задала вопрос миссис Трофликкер.

– Убейте меня, коли я знаю, – в сердцах выпалила миссис Болтэпл. – Хоть бы дождь перестал.

Но дождь не прекратился. Напротив, он тут же хлынул с новой силой, и мамашам пришлось поспешно укрыться в глубине стойл.

Свинарь стоял в дверях сарая, где хранился корм, и глядел, как вода затопила уже нижнюю из двух бетонных ступеней. За спиной у себя он услышал писк и возню крыс между ларями, и физиономия его еще пуще налилась краской при звуке голосов своих врагов. Но как раз когда он повернулся, чтобы достать свою увесистую дубинку и задать им жару, крупная крыса выскочила из темного угла и, пробежав прямо по непромокаемым сапогам свинаря, удрала за дверь. Она плюхнулась в воду и быстро поплыла по двору. И пока свинарь глазел на нее с разинутым ртом, еще с десяток крыс разной величины промчались мимо, поплюхались в воду и уплыли. Что-то давно слышанное где-то, может быть в школе, зашевелилось у него в голове. «Тонущий корабль, – подумал он. – Крысы бегут с тонущего корабля».

Западный ветер, который дул с моря, с конца долины, вдруг на минуту стих, и в наступившем затишье свинарь услыхал новый звук. Звук этот доносился с другой стороны, где долина брала начало. Сперва послышалось тихое ворчание, потом оно переросло в рокот, потом раздался грохот. Напрягая зрение, чтобы разглядеть хоть что-нибудь сквозь хлеставший дождь, свинарь всматривался туда, где из-за группы деревьев, за два поля от него, из-за поворота появлялся ручей.

Внезапно, к своему ужасу, свинарь увидал громадную стену темной воды, которая показалась из-за того самого поворота, и мгновенно понял, что произошло. «Плотину прорвало, вот что, и мельничный пруд вырвался». И впервые за свою полусонную неповоротливую жизнь он принялся стремительно действовать.

Схватив мешок с земляными каштанами, он прыгнул с верхней ступени в воду на пятнадцатисантиметровую глубину и зашлепал в сторону хлева. Он распахивал дверцу за дверцей: стойло миссис Трофликкер, Болтэпл, Суидчоппер, Суиллер, он пропустил пустое стойло номер пять, дальше последовало стойло миссис Гобблспад, Мэйзманч, Грейзграсс и Грабгаззл. Как только свиньи с выводками выбежали во двор, он заковылял через двор к запасным загонам и загонам для откорма, он распахивал дверцу за дверцей, пока сто пятьдесят пятнистых тел всех размеров не заметались в мчащемся потоке. И только когда он распахнул последнюю дверь, где жил Сквайр, он позволил себе со страхом оглянуться через плечо назад. Стена воды достигла уже середины ближайшего к постройкам поля, и мчалась она с быстротой скачущего во весь опор коня.

Свинарь, как и все работающие на фермах, знал, что свиньи – самые неуправляемые из животных, когда приходится их гнать, и он сделал единственное, что мог. Несмотря на свою толщину, на тяжелые сапоги, громоздкую желтую одежду и мешок с каштанами, он побежал. Он бежал опрометью к воротам, ведущим в Приют отдохновения, и во все горло выкрикивал знакомый всем владельцам свиней клич, зовущий свиней на кормежку.

– Хрюша-хрюша-хрюша-хрюша-хрю! Хрюша-хрю – ша-хрюша-хрю! – орал он, перекрикивая шум дождя, возобновившегося ветра и угрожающего грохота водяной стены у себя за спиной. Тяжело, с трудом передвигая ноги, он отчаянно стремился к высокому участку треугольного поля.

А позади его нагоняли две волны. Одна – белая с черными пятнами, другая темно-коричневая. Одна визжала от страха, другая угрожающе ревела. Одна передвигалась со всей скоростью, на какую способны свиньи, – хотя она и вполовину не достигает скорости скачущего коня, – другая же волна настигала первую. Когда последний и, самый медлительный поросенок ступил на склон луга, первый и самый быстрый вал был уже на расстоянии взрослой свиньи от хвостика этого поросенка.

Бегущий поток свернул перед крутизной бугра вбок и ринулся по нижним склонам, снес старый дуб с того места, где он стоял три сотни лет, и увлек его с собой, как спичку. Метров двадцать летел дуб с высоты, он крутил, махал и хлестал своими корявыми руками, совершая мучительный путь по разбушевавшейся водной стихии.

Но свиньи уцелели, и не только все сто пятьдесят одна, но все сто пятьдесят три. Ибо первое, что увидел свинарь, когда сердце у него перестало выскакивать из груди и надрывающиеся легкие отдохнули, это три фигуры, стоящие на самой высокой точке Приюта отдохновения и взирающие на армию свиней, покрывших высокий склон. «Стало быть, старая свинья из пятого стойла в порядке. И ее противный заморыш тоже. А вот с чего это тут с ними одна из моих уток?»

Этих троих окружал несмолкаемый шум, а они стояли, тяжело дыша, на спасительной вершине. Неистовый стон ветра состязался с угрожающим ревом ручья, который превратился сейчас в широкую реку. Поверхность воды с шипением хлестал непрерывный дождь. В какой-то момент Шпунтику послышался где-то вдалеке мелодичный, но возбужденный свист, как будто кто-то наслаждался этой бурей. И вдруг, перекрыв весь этот шум, раздался резкий треск, и на холме сто пятьдесят пять голов и триста десять глаз обратились туда, где остался их дом. И все увидели, как пустилось в путь странное сооружение.

Крысы поступили правильно, когда сбежали, ибо раздавшийся треск возвестил о том, что сарай с кормом снялся с места – поток оторвал его от фундамента, и он поплыл мимо залитых водой стойл, над затонувшими воротами, а потом выплыл на простор темной волнующейся и вихрящейся поверхности, которая широко простиралась теперь перед глазами зрителей. Дверь сарая была распахнута, как оставил ее свинарь, когда бросился спасать свиней, и, в то время как строение медленно крутило течением, зрители видели внутри него большие лари с ячменной мукой, отрубями и кукурузными хлопьями и груды мешков с орехами. И все это вода быстро уносила прочь, чтобы сделать пищей для морских рыб.

Еще одну слышанную в деревенской школе историю извлек из памяти неповоротливый мозг свинаря. «Прямо ковчег, – подумал он. – Беда только, что мы не там. Орехов-то у меня для них всего килограммов двадцать. Правда, пить могут вволю».

Он поднялся на вершину бугра и, развязав мешок, разбросал орехи по небольшому треугольному лугу, который только и остался сухим. В полминуты все было съедено подчистую, и толпа визгом потребовала еще, а между тем сарай с кормом уплывал все дальше.

Свинарь сложил пустой мешок, положил его на муравьиную кучу и осторожно уселся сверху. Он сидел неподвижно, уперев лицо в ладони, а ниже по склону толкались и ворчали свиньи. Тому, кто стоял бы сейчас на одном из соседних холмов, представилось бы странное зрелище: наверху ярко-желтое пятно – клеенчатый костюм и шляпа, ниже – пятнистая толпа, а еще ниже – шоколадного цвета поток, оттенок которого по мере угасания дня превращал молочный шоколад в простой черный.

Миссис Барлилав, Шпунтик и Фелисити по-прежнему стояли рядом друг с другом.

– Бедняга птичник, – заметила Фелисити, – совсем духом пал.

– Птичник? – рассеянно переспросил Шпунтик. – А-а, ты имеешь в виду свинаря. Да, ты права. Все-таки он добропорядочный и верный служитель. Он выполнил свой долг.

Утке тоже вспомнилась история о Потопе, когда сарай, подобно ковчегу, унесло вдаль, но, будучи более образованной, чем служитель, она помнила больше. Она вдруг начала издавать тихое «квот-квот– квот», которое, как знал теперь Шпунтик, означало смех.

– Что смешного? – спросил он.

– Я вспомнила одну историю из книги, «Библия» называется. Про человека, которого звали Ной.

– А что? – поинтересовался Шпунтик. – Свинарь похож на Ноя?

– Нет, – ответила Фелисити. – Скорее, на одного из его сыновей.

– А как его звали?

– Хам, – весело сообщила Фелисити.