355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дик Фрэнсис » Скачка тринадцати » Текст книги (страница 2)
Скачка тринадцати
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 19:39

Текст книги "Скачка тринадцати"


Автор книги: Дик Фрэнсис



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Вернон Аркрайт вздохнул. Не густо, конечно, но других предложений пока не поступало…

– Ладно, – сказал он. – Сделаем. Но если вы нарушите соглашение, я донесу о вашем предложении распорядителям!

К угрозам Джаспер был непривычен. Бесстыдная прямота Вернона Аркрайта заставила его понять, как низко он успел пасть. Он почувствовал себя униженным и жалким. Заколебался. Но назад не повернул.

Он позвонил Перси Дриффилду и попросил сделать для него большую ставку на победу Лилиглита. Дриффилд, которому не раз случалось делать это и прежде, согласился без споров и позвонил своему букмекеру, который принял ставку.

Кристофер Хейг сидел за своим столиком в весовой и улыбался каждому жокею, проверяя цвета и номера.

Лилиглит, главный фаворит, как обычно, шел под седлом одного из лучших жокеев-стиплеров: женат, трое детей, хорошо известен публике. Тренер Перси Дриффилд стоял тут же, готовый отреагировать в случае каких-нибудь неурядиц.

Следующим в списке судьи стоял Вернон Аркрайт, который поедет на Фейбле. Вернон Аркрайт, мошенник с головы до пят, тем не менее забавлял Кристофера, которому с трудом удалось удержать свою улыбку в границах официальности. Судья слышал, как распорядители договаривались в течение всей Клойстерской барьерной следить за Фейблом с помощью патрульной телекамеры, надеясь поймать его на горячем. Крис Хейг думал было предупредить жокея, но, взглянув на самоуверенную физиономию Аркрайта, решил, что он, вероятно, и так знает.

Следующим был жокей Сторм-Коуна. Кот Могги, ирландец во втором поколении, с ловким телом и проницательным умом. Женщины липли к нему, как мухи на мед. В будущем он вполне мог стать каким-нибудь спортивным представителем за рубежом.

Запомнив и проверив всех участников скачки, Кристофер Хейг вышел в паддок, чтобы в последний раз окинуть их взглядом и посмотреть, как жокеи отправляются к старту. Он смотрел на них – молодых, стройных, беззаботных перед лицом опасности – и ужасно завидовал. А что, если бы в шестнадцать лет он вместо школы и университета пошел в жокеи? А может, ему еще не поздно научиться летать на самолете? Или лучше попробовать дельтаплан?

Он не знал, что уже поздно и для того, и для другого.

На винчестерском ипподроме кабинка судьи расположена в центре главной трибуны, этажом выше комнаты распорядителей и, разумеется, на одной линии с финишным столбом.

На некоторых ипподромах, особенно небольших, кабинка судьи находится на уровне земли и сама по себе служит финишной отметкой, но Кристофер Хейг предпочитал забираться повыше – оттуда виден весь ипподром, да к тому же с высоты легче различать скачущих лошадей.

Судья забрался в кабинку и разложил свои заметки на полочке, специально устроенной рядом с окном. У него был бинокль, чтобы лучше видеть дальний конец полуторамильного скакового круга, и ассистент, чьей обязанностью было объявлять в громкоговоритель: «Фотофиниш! Фотофиниш!», когда прикажет судья. Судья объявляет фотофиниш каждый раз, как возглавляющие скачку лошади финишируют с разницей меньше чем в полкорпуса. Операторы камеры, регистрирующей фотофиниш, в Винчестере сидели в комнате, расположенной над кабинкой судьи.

Кристофер Хейг пересчитал лошадей, направляющихся к старту. Одиннадцать, все правильно. Он смотрел в бинокль, как лошади разворачиваются и выстраиваются в линию. Лилиглит стоял у внутреннего ограждения и, когда упала лента, легко рванулся с места и сразу вышел вперед.

Перси Дриффилд вместе с Сарой следил за Лилиглитом с трибун. Ни Джаспер Биллинггон, ни Венди не нашли в себе мужества прийти на ипподром. Дриффилд надеялся, что Могги Рейли не посрамит своей репутации честного жокея. Его дочь клялась в этом головой.

Венди сидела дома, в своей маленькой гостиной, перед телевизором. Она стиснула кулаки от волнения. Волосы у нее были непричесаны, на щеках виднелись следы слез. Джаспер за весь день так и не позвонил, и она не знала, где он и что с ним. Она звонила букмекерам, в игорный клуб, в отель. Пыталась дозвониться ему в машину. Джаспер нигде не оставил ей весточки, и Венди начинала бояться за него.

Лилиглйт, всегда любивший идти первым, миновал несколько рядов барьеров, бросая вызов земному притяжению, точно антилопа, спасающаяся от льва. Сторм-Коун шел пятым, Фейбл – за ним.

Аркрайты – тренер и его двоюродный брат, владелец лошади, – весело смотрели с трибун, как Вернон пристроился в хвост Могги Рейли. Вернон намеревался вывести Сторм-Коуна из скачки, перебросив его жокея через ограждение. Если Сторм-Коун окажется вне игры, Лилиглйт почти наверняка выиграет. Вернон Аркрайт не собирался позволять кому-то еще соревноваться с Лилиглитом – разве что вдруг у Фейбла крылья вырастут… ну, тогда другое дело. Свои призовые ближе к телу.

Владелец Сторм-Коуна и Джон Честер, его тренер, стояли на балконе частной ложи владельца, расположенной на одном уровне с ложей распорядителей, так что им никто не мешал смотреть скачку. Владелец, почти такой же богач, каким был Джаспер всего пару дней назад, несколько лет подряд пытался приобрести себе статус ведущего владельца, но, как и многие другие, обнаружил, что ни любви, ни победителя Большого национального за деньги не купишь.

Джон Честер употребил все свое искусство на то, чтобы отправить Сторм-Коуна на эту скачку в наилучшей форме. И теперь размышлял о том, что если Могги Рейли по небрежности проиграет хотя бы дюйм и он, Джон Честер, потеряет свой лучший и, возможно, единственный шанс возглавить тренерскую табель о рангах, то тогда он наверняка придушит этого жокея.

Внизу, на скаковой дорожке, эмоции были куда проще. Для жокея-чемпиона, уверенного в своем постоянном партнере, Лилиглите, это была всего лишь еще одна скачка, которую он выиграет, если бог даст. Он любил лошадей, которым нравится вести скачку. И барьеры Лилиглйт брал чисто.

Для Могги Рейли это тоже была самая обычная скачка. Хотя, конечно, он постарается добыть для Джона Честера чемпионский титул, если Лилиглит зазевается. Сторм-Коун через повод – наилучший телеграф для всадника – сообщал жокею о своем хорошем самочувствии и силе.

Одиннадцать скакунов в первый раз миновали трибуны, повернули и вышли на последнюю милю. Кристофер Хейг проводил их взглядом, пересчитал, убедился, что Лилиглит по-прежнему идет впереди, у внутреннего края дорожки.

И вот там-то, на дальнем повороте, где лошади поворачиваются хвостом к распорядителям и к тому же наполовину скрыты ограждением, Вернон Аркрайт подхватил Могги Рейли под сапог и изо всех сил рванул вверх.

Могги Рейли потерял равновесие. Он внезапно ощутил, как его нога почему-то взлетела в воздух, а голова оказалась ниже холки, у плеча лошади. Могги судорожно вцепился в гриву. Он висел на боку огромного животного, бешено мчащегося вперед. Хлыст он выронил. «А прямо за поворотом – препятствия!»

Вернон Аркрайт не верил своим глазам. Могги Рейли фактически по-прежнему держался в седле, хотя его центр тяжести на добрый ярд сместился в сторону. Могги прилип к коню, предоставив ему взять препятствие самостоятельно и смирившись с мыслью, что сам он скорее всего слетит под копыта других скакунов весом в полтонны, которые берут препятствия на скорости тридцать миль в час.

Потом он говорил, что ему помешал свалиться с лошади самый обычный страх перед падением. Могги буквально цеплялся за соломинку, напрягая все мышцы, чтобы не быть затоптанным. Когда до деревянного, переплетенного прутьями барьера оставалось не больше десяти прыжков, чья-то рука протянулась, ухватилась за яркую ткань его камзола в алую и оранжевую полоску и втянула Могги в седло.

Отважный спаситель Могги, ехавший на одном из вечных аутсайдеров, потом в ответ на благодарность Могги только плечами пожал.

– Да ладно тебе, неужели ты бы не сделал для меня то же самое?

Он сделал это как раз вовремя. Нескольких драгоценных секунд Могги хватило, чтобы ухватиться за луку седла, усесться верхом и обрести некое подобие равновесия прежде, чем его скакун подобрался и сиганул через барьер, точно запущенная ракета.

Могги Рейли упустил повод и никак не мог поймать стремена, но его воля к победе была несокрушима. Сторм-Коун отстал от Лилиглита корпусов на десять, но лошадь и всадник не хотели мириться с поражением. Могги пригнулся к гриве коня, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, и они рванулись вперед. Могги поймал и подобрал повод, и конь обрадовался, снова почувствовав управление. Миновав последний поворот, они уверенно шли вторыми. Впереди оставался только Лилиглит.

Вернон Аркрайт замысловато выругался. Во второй раз Сторм-Коуна догнать не удастся. Наверху, в ложе распорядителей, трое солидных джентльменов хлопали друг друга по плечу и только что не прыгали от радости. Все они отчетливо видели, как Вернон Аркрайт напал на Могги Рейли. Патрульная камера зафиксировала это, она не даст соврать. На этот раз – наконец-то! – им удалось поймать Вернона Аркрайта с поличным на грубом проступке. Они проведут новое расследование, и уж на этот-то раз негодяй точно останется без лицензии!

Кристофер Хейг, сидящий этажом выше, дивился тому, что Могги Рейли, потерявший стремена, тем не менее продолжал сидеть в седле, хотя теперь, когда Лилиглит ушел далеко вперед и уже подходил к последнему барьеру, надежды на победу не оставалось. К тому же Сторм-Коун начал уставать. Кристофер Хейг видел это своим опытным глазом. Так что и вторым ему прийти будет непросто. Две лошади, которых он обогнал, снова приближались к нему.

Это отчетливое умозаключение было последней связной мыслью Кристофера Хейга.

Он еще увидел, как Лилиглит подходит к последнему ряду барьеров. Увидел, как конь совершил довольно редкую ошибку: прыгнул слишком рано, чтобы приземлиться не споткнувшись. Увидел, как Лилиглит полетел мордой вниз – классическое падение… И не успел Лилиглит на полной скорости врезаться в землю, как сердце Хейга остановилось.

Ассистент судьи не разбирался в медицине, да к тому же и соображал не слишком быстро. Когда Кристофер Хейг вдруг обмяк и мешком рухнул на пол, ассистент в ужасе склонился над ним, не зная, что делать.

Он услышал, как голова Хейга стукнулась о доски пола, услышал последний выдох умирающих легких. Увидел, как лицо судьи налилось серовато-лиловой краской. Потом кожа побелела. Ассистент трясущимися руками распустил галстук Хейга и несколько раз окликнул судью по имени.

Веки Кристофера Хейга были полуоткрыты, но ни он, ни растерянный ассистент не видели плотного финиша Клойстерской барьерной скачки. Никто не крикнул в громкоговоритель: «Фотофиниш! Фотофиниш!» Никто не объявил победителя.

Один из распорядителей, сохранивший присутствие духа, взбежал по лестнице в кабинку судьи, чтобы выразить возмущение задержкой. При виде неподвижного тела Кристофера Хейга его язык на время прилип к небу. Распорядитель был человек видавший виды и мог безошибочно определить, что перед ним покойник. Он проверил пульс на шее – пульса не было. Распорядитель отправил ассистента за доктором и побежал вниз, объявить немыслимое известие.

– Теперь нам, как распорядителям, придется объявить победителя на основании фотофиниша, – сказал он своим коллегам. – Таковы правила, как вам известно.

Он позвонил по внутренней связи операторам и попросил принести снимок момента, когда лошади пересекли финишную прямую, сказав, что снимок нужен срочно.

Оператор появился почти сразу, но багровый, сконфуженный и с пустыми руками. Он виновато объяснил, что у них опять случилась неполадка, и фотокамера накрылась как раз тогда, когда Лилиглит подходил к последнему препятствию.

Распорядитель на жалованье – официальный интерпретатор всех правил – сообщил растерянным распорядителям, что в отсутствие судьи (а Кристофер Хейг, несомненно, мог считаться отсутствующим, поскольку пребывал в мире ином) и в отсутствие фотографии финиша (поскольку оборудование испортилось) победителя могут объявить сами распорядители.

Распорядители переглянулись. Один из них был уверен, что Сторм-Коун пришел впереди на голову. Другой думал, что Могги Рейли устал и на последних двух прыжках позволил Сторм-Коуну расслабиться. Третий вообще смотрел в другую сторону, чтобы проверить, не сломал ли Лилиглит себе шею.

Растерянные распорядители объявили по системе оповещения, что будет проведено расследование.

Тотализатор, за отсутствием объявленного победителя, вообще отказался выплачивать выигрыши. Букмекеры объявляли ставки на все варианты исхода, кроме того, который был на самом деле. Репортеры забегали с микрофонами наперевес.

Телекамеры, установленные под самой крышей трибун, показали несколько смазанный одновременный финиш.

Два других жокея, пришедшие к финишу одновременно с Могги Рейли, считали, что Сторм-Коун обошел их на какой-нибудь дюйм, но их мнения никто не спрашивал.

Могги проехал большую часть дистанции без стремян – как некогда Тим Брукшоу в Большом национальном. Он стиснул коленями холку Сторм-Коуна, обхватил лодыжками бока лошади и кое-как ухитрялся сохранять равновесие при прыжках. Это был немалый подвиг, и его встретили заслуженными аплодисментами. Могги был уверен, что, несмотря ни на что, все-таки выиграл. «А с этим чертовым Аркрайтом я в один прекрасный день сам рассчитаюсь!» – думал он.

Джон Честер, тренер Сторм-Коуна, никак не мог понять, почему судья не объявляет фотофиниш, однако не сомневался, что выиграла его лошадь. Владелец гордо привел своего возбужденного скакуна и измученного жокея в место, где расседлывают победителей, и принялся принимать поздравления. Джон Честер наслаждался своим триумфом. Наконец-то ему удалось лишить надменного Перси Дриффилда титула лучшего тренера! Джон Честер пыжился, точно павлин.

Самому Перси Дриффилду сейчас было наплевать на Джона Честера и на то, кто тут лучший тренер. Жокей был оглушен падением, но не пострадал. Его увезли на санитарной машине. А вот Лилиглит по-прежнему лежал пластом у последнего препятствия. Дриффилд побежал к коню, посмотреть, что с ним. Тренер был полон горя. Лилиглит, резвый и красивый, был его самой любимой лошадью.

Дочь Дриффилда, Сара, стояла на трибунах и разрывалась между жалостью к отцу и восхищением перед Могги. Она, как и все зрители, понимающие в лошадях, видела пустые стремена, которые отчаянно болтались, когда Сторм-Коун брал препятствия и мчался к финишу.

Перси Дриффилд добежал до распростертого на земле Лилиглита и упал на колени рядом с лошадью. У тренера пресеклось дыхание, когда он обнаружил, что замечательный гнедой жив. Просто от удара о землю на такой скорости у лошади перехватило дух. Выглядело это довольно устрашающе. Лилиглиту требовалось время, чтобы заставить отшибленные грудные мышцы работать. Перси Дриффилд погладил коня по шее, и гнедой внезапно шумно вздохнул, а в следующий момент поднялся на ноги. Он был цел.

С трибун раздался восторженный вопль. Лилиглит был для публики почти кумиром.

Венди Биллингтон Иннс сидела в своей гостиной, теребя мокрый платочек. Она была уверена, что Лилиглит погиб, хотя телекомментатор, заполнявший паузу, утверждал, что надежда есть. Когда Лилиглит поднялся на ноги, Венди снова разрыдалась, на этот раз от счастья. Джаспер, где бы он ни был – а ей до сих пор не удалось до него добраться, – будет очень рад, что стиплер, которого он так обожал, остался жив.

Вернон Аркрайт был ужасно недоволен. Он считал, что вся Клойстерская скачка была пустой тратой времени. Правда, он помешал Сторм-Коуну обойти Лилиглита, но ведь Лилиглит все равно не выиграл! Так что шанс получить с Джаспера Биллингтона Иннса свои «комиссионные» практически равен нулю. Что весьма обидно, если принять в расчет, как он рисковал.

Вернон избрал для нападения дальний поворот скаковой дорожки из-за ограждения и из-за того, что скачущие позади лошади должны были прикрыть его от трибун. Он не знал и не мог ожидать, что лошади сзади него внезапно разойдутся, точно занавески, выставив его напоказ перед патрульной камерой.

Скаковые власти уже несколько лет мечтали о подобном очевидном доказательстве мошенничества Аркрайта. А этого, пожалуй, хватит и на дело о покушении на убийство. Распорядители просто поверить не могли в свою удачу.

В комнате распорядителей просматривали пленки с разных патрульных камер. Официальные лица поспешно проглядывали фронтальные кадры, которые могли бы выявить столкновения на финишной прямой. Столкновений не было, но не было и твердых указаний на то, какая лошадь пересекла черту первой.

Если верить боковой патрульной камере, ближайшей к финишному столбу, Сторм-Коун шел на полголовы впереди, но эта камера была расположена за несколько ярдов до финишного столба, и относительно последних секунд ей доверять было нельзя.

Относительно того, можно ли доверять патрульным камерам, следящим за инцидентами, в деле выявления победителя, в книге правил ничего не говорилось.

Доктор, призванный встревоженными распорядителями, подтвердил, что Кристофер Хейг мертв и, если верить ассистенту судьи, умер за некоторое время до того, как Сторм-Коун вместе с двумя соперниками пересек финишную черту. Истинную причину смерти можно будет установить только после вскрытия.

Распорядитель на жалованье, посоветовавшись с лондонскими шишками из Жокейского клуба и с собственным сердцем, сказал трем официальным распорядителям, что скачку придется объявить недействительной.

Недействительна!

По системе оповещения сообщили, что скачка объявлена недействительной в первую очередь из-за кончины судьи. Все ставки отменяются. Деньги вернут назад.

Слово «недействительна» эхом разнеслось по ипподрому. Разъяренный Джон Честер вломился в весовую, точно танк. Он настаивал, что выиграла его лошадь, требовал, чтобы ему отдали призовые, и, точно одержимый, повторял, что он наконец-то вытеснил Перси Дриффилда с первого места.

Простите, пожалуйста, сказали ему. Недействительна – значит недействительна. Это значит, что скачка как бы не имела места. Никто не выиграл никакого приза. Так что, увы, Перси Дриффидд по-прежнему остался первым в табели о рангах.

Джон Честер вышел из себя и устроил безобразный скандал.

Могги Рейли, который был уверен, что они со Сторм-Коуном точно выиграли, узнав, что он потерял свой процент от призовых, только философски пожал плечами. «Бедный Кристофер Хейг!» – подумал он. Могги не знал, что в ту пятницу его искусство, добросовестность и отвага не только открыли ему путь к блестящей карьере, но и завоевали сердце божественной Сары Дриффилд, первой девушки Ламборна и будущей жены Могги.

Но больше всего ярились и скрипели зубами сами распорядители. Они просто не могли в это поверить! У них на руках была великолепная пленка, на которой ясно видно, как Вернон Аркрайт ухватил Могги Рейли за каблук и с силой рванул вверх. Сила была немалая. Могги Рейли буквально взлетел в воздух и повис на плече лошади. Его спасла только прочность собственных связок.

Они видели все это… А тут распорядитель на жалованье – верховный судья во всем, что касается правил скачек, – говорит, что они, трое ответственных распорядителей, не могут воспользоваться ни пленкой, ни собственным свидетельством. Они не могут обвинить Вернона Аркрайта ни в каком проступке, потому что Клойстерская барьерная с гандикапом как бы не имела места быть. Если скачка объявлена недействительной, недействительными считаются и все ее грехи.

Недействительна – значит недействительна. Во всех отношениях.

Очень жаль. Но ничего не поделаешь. Правило есть правило.

«Господи, Кристофер, – думал опытный распорядитель, обращаясь к покойному другу, – ну почему бы твоему сердцу было не остановиться на пять минут попозже?»

Смерть Хейга помешала Джону Честеру сделаться первым среди тренеров. Этой вершины он так никогда и не достиг.

Смерть Хейга спасла Вернона Аркрайта от дисквалификации – но только на эту весну. Изумленный свалившейся на него удачей, он благоразумно «забыл» о причине своего нападения на Могги. Сейчас явно было не время сообщать, что он согласился на взятку.

Смерть Кристофера Хейга заставила Вернона Аркрайта держать язык за зубами и таким образом спасла репутацию Джаспера Биллингтона Иннса.

Сам Джаспер в глубочайшем унынии смотрел четвертую скачку в Винчестере на экранах выстроенных в ряд телевизоров в магазине, торгующем электроникой. На всех экранах, больших и маленьких, было одно и то же изображение, но без звука. Продавцы оживляли свою торговлю с помощью попсы. Громкая музыка, в которой преобладали гулкие басы и грохот ударных, совершенно не вязалась с мирным изображением лошадей и всадников, безмолвно кружащих по паддоку.

Джаспер попросил продавщицу включить звук. «Ага, сейчас», – сказала продавщица, но в магазине продолжала грохотать музыка.

Не чуя под собой ног, Джаспер смотрел, как лошади выходят на старт Клойстерской барьерной. Его прекрасный Лилиглит двигался плавно и мощно. Джаспера раздирали смешанные чувства. Как он вообще мог усомниться, что его лошадь выиграет? Как ему могло прийти в голову обеспечить Лилиглиту победу бесчестным путем? Джасперу хотелось верить, что того звонка Вернону Аркрайту не было. Он пытался убедить себя, что Вернону Аркрайту все равно не удастся ничего сделать, чтобы помешать Сторм-Коуну. Ни Сторм-Коуну, ни какой-то другой лошади. Лилиглит и сам выиграет… Он не может не выиграть – надо же Джасперу расплатиться с долгами… Но ведь гандикап-то в пользу Сторм-Коуна… И если Могги Рейли нельзя подкупить, значит, его надо остановить…

Вот так мысли Джаспера колебались между отвращением к себе и самооправданием, от веры в Лилиглита к ужасу перед нищетой. Джаспер никогда в жизни даже на автобусный билет не заработал – да он почти и не ездил на автобусе – и никогда не учился никакой профессии. Как же он будет кормить жену и четверых детей? И насколько была прочна его честь, если она рухнула при первом же испытании? Если первым, что пришло ему в голову, было подкупить жокея?

На многочисленных безмолвных экранах участники Клойстера выстроились и рванулись вперед. Лилиглит быстро ушел в отрыв и возглавил скачку.

Ничего плохого не случится, убеждал себя Джаспер. Лилиглит так и будет вести скачку до самого финиша. Фаворита показали крупным планом, когда он в первый раз пересек финишную черту. Потом еще раз – на повороте, когда виден был в основном круп с хвостом.

Оператор телекамеры, сосредоточившись на Лилиглите, пропустил нападение Вернона Аркрайта на Сторм-Коуна, но зато успел поймать момент, когда Могги Рейли потерял равновесие и вылетел из седла. Могги было плохо видно за белым ограждением, за самим Сторм-Коуном и за другими лошадьми, однако можно было разглядеть, как он, в своем ало-оранжевом камзоле, боролся с земным притяжением и наконец одолел его, хотя и не без посторонней помощи. Ряд экранов показал, как он взял следующее препятствие без повода и стремян, а потом, когда сенсационный момент миновал, камера снова переключилась на лидера, Лилиглита, который оторвался от всех соперников на несколько корпусов.

Джаспер покрылся липким холодным потом. Он не хотел верить своим глазам. Он не мог – не мог! – предложить деньги за то, чтобы подвергнуть опасности жизнь Могги Рейли! Это просто невозможно!

А Могги Рейли все еще был в седле. Он ехал без стремян, но тем не менее пытался наверстать упущенное, обогнать пять или шесть лошадей, которые успели его обойти, хотя надежды на победу не оставалось.

На Вернона Аркрайта телекамера больше не обращала внимания. Он свое сделал. Теперь на всех экранах был Лилиглит, мчащийся один впереди всех длинными стелющимися скачками. Впереди было последнее препятствие.

«Я выиграл», – подумал Джаспер и почти не ощутил радости.

Лилиглит упал.

И остался неподвижно лежать на зеленой траве.

Камера переключилась на финиш. Мелькнул яркий камзол жокея Сторм-Коуна.. Еще несколько мгновений – и камера вновь показала Лилиглита. Он лежал неподвижно, точно мертвый.

Джаспер Биллингтон Иннс едва не потерял сознание.

Где-то в глубине магазина продавец нажал на кнопку, и все экраны переключились со скачек на детские мультики. На всех экранах забегали нарисованные персонажи, издавая неслышные вопли и обмениваясь дурацкими репликами. Мультики в отличие от скачек привлекли толпу смеющихся зрителей. А из динамиков по-прежнему гремела оглушительная музыка.

Джаспер, пошатываясь, вышел из магазина и поплелся к многоэтажной автостоянке, где оставил машину перед тем, как отправиться смотреть скачку.

Отпер дверцу машины, плюхнулся на сиденье и принялся перебирать свои беды.

Лилиглит погиб! Он этого не вынесет. И ведь лошадь была даже не застрахована. А теперь еще прибавился огромный долг Перси Дриффилду, который по его просьбе сделал последнюю, отчаянную ставку.

Вернона Аркрайта вызовут к распорядителям, и он признается, что Джаспер предложил ему взятку за то, чтобы подвергнуть опасности жизнь Могги Рейли.

Джаспер осознал, что ему самому могут запретить выставлять лошадей на скачки. Какой позор! Он по уши в долгах. Он погубил состояние своей жены. Но больше всего его угнетало именно ожидание позора.

Джаспер не в первый раз подумал о самоубийстве.

При виде Лилиглита, который встал на ноги, не хромая, Венди осушила слезы. А вскоре она уже разговаривала с Перси Дриффилдом.

– Вы все поняли? – спросил он под конец.

– Не знаю…

– Передайте Джасперу, что скачка объявлена недействительной. Как и все, имеющее к ней отношение. Все, понимаете? Включая его ставку.

– Хорошо.

– Поскольку скачка недействительна, Лилиглит немного потеряет в цене. И скажите Джасперу, что я нашел покупателя с моей же конюшни. Мне ужасно не хочется терять эту лошадь.

– Я ему передам, – пообещала Венди, нажала на рычаг и в третий раз принялась обзванивать все места, где надеялась найти своего мужа.

Но Джаспера никто не видел с самого завтрака. Страх, который Венди подавляла весь день, снова пробудился, угрожая перерасти в панику.

Она знала, что Джаспер ужасно гордый. Под мягкой, беспечной наружностью таился человек, всерьез дорожащий своей честью. Именно это и привлекло ее в нем много лет назад.

Стеммер Пибоди унизил гордость Джаспера. Для него разорение было позором. А вдруг он окажется не в силах перенести это?

Венди дважды звонила Джасперу в машину, но он,не отвечал. Телефон в машине был устроен так, что сообщения на автоответчике звучали из микрофона, как только включалось зажигание, но все мольбы Венди к Джасперу перезвонить оставались без ответа. Это не значит, что он ее не слышал. Венди боялась, что он не обратил внимания на сообщения и попросту все стер.

Потеряв всякую надежду, она еще раз попыталась позвонить в машину.

«Оставьте сообщение…»

Венди прокляла бездушный механический голос и с жаром заговорила:

– Джаспер, если ты меня слышишь, выслушай, пожалуйста! Это важно! Лилиглит жив! Он упал, но только ушибся. Он цел и невредим! Ты слышишь? И Перси Дриффидд нашел покупателя. А скачка объявлена недействительной, потому что судья умер до финиша. Так что все, что имеет отношение к скачке, не считается! Все, понимаешь? Перси Дриффилд сказал, чтобы я это особо подчеркнула. Все ставки тоже недействительны. Джаспер, дорогой, дорогой мой, возвращайся домой, пожалуйста! Выкарабкаемся! Я очень люблю готовить и смотреть за детьми. Возвращайся, Джаспер!

Венди осеклась, осознав, что говорит в пустоту.

Джаспер действительно ее не слышал. Зажигание было выключено, и автоответчик молчал.

Джаспер с долей черного юмора прикидывал, как же покончить жизнь самоубийством. Чтобы провести в машину угарный газ, нужна трубка, а трубки не было. Знакомых утесов, с которых можно спрыгнуть, тоже поблизости не имелось. Ножа, которым можно было бы перерезать вены, тоже нет. Да, умереть – и то не так-то просто! Джаспер никогда не отличался находчивостью, поэтому просто сидел и никак не мог ничего придумать. Тем временем он нашел в кармашке на дверце старый конверт и в полном отчаянии написал предсмертную записку.

«Мне стыдно.

Простите меня».

Потом решил найти хорошее старое дерево и врезаться в него на полной скорости.

Он сунул ключ в зажигание, чтобы завести машину… и услышал слова Венди.

Ошеломленный Джаспер Биллингтон прослушал послание жены три раза подряд.

В конце концов он осознал, что Лилиглит жив, что ставка, которую он сделал через Перси Дриффилда, не считается и что ни его, ни Вернона Аркрайта к ответственности не привлекут.

Несколько минут он просто сидел и дрожал.

Он осознал, что ему незаслуженно дали второй шанс, а третьего не будет.

Джаспер порвал конверт и медленно поехал домой.

Официально же все, случившееся во время Клойстерской барьерной с гандикапом, считалось неслучившимся.

Все… кроме смерти Кристофера Хейга.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю