Текст книги "Обновленная любовь"

Автор книги: Дианна Тэлкот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Мог бы почувствовать хоть чуточку вины за случившееся!

– Такие вещи случаются, Кэт. И никто не в силах предотвратить их.

– Значит, вот как ты утешаешь себя в трудные минуты? Повторяешь избитые истины?

В то же самое мгновение Кэтрин пожалела о сказанном. Суровый взгляд Таннера пригвоздил ее к месту.

– Извини, – прошептала она. – Я сказала это не подумав. У меня до сих пор голова не соображает после твоего звонка...

– Кто мог предугадать такое?

– Не надо мне было отпускать его. Я как чувствовала, что что-то случится. – Плечи Кэтрин опустились, она закрыла глаза. – Майкл – все, что у меня есть. И у меня сердце разрывается от страха за него.

– Но вряд ли ты в состоянии предвидеть все преграды в его жизни. Так что не терзай себя попусту.

– И кого же мне тогда винить? Тебя?

– Кэт...

– Почему ты так просил довериться тебе? "Я позабочусь о нем" – это ведь твои слова? Ну и где же ты был, когда разыгралась эта жуткая история?

Таннер устало потер переносицу.

– Мальчишки умоляли разместить их на ночь вместе. И это показалось таким пустяком. Кто же мог подумать, что Майкл притащит сумку с продуктами в палатку и бросит ее открытой. Словно специально приманивал медведя...

Голос Таннера посуровел.

– Дьявольщина! Медведи испокон веков рыскают возле кострищ в поисках съестного. Извини. Я...

– Ты думал, что Майк сообразительнее, так ведь?

– Наверное. Мне и в голову не пришло предупредить его. И остальных тоже.

– Ты не подумал. – Кэтрин уставилась на него. – Потому что не привык делать этого. Ты ни на йоту не изменился со дня нашего знакомства. Но если и надо кого-то винить в происшедшем, то только саму себя. За то, что оказалась такой идиоткой, доверила тебе сына...

Таннер потянулся к ее руке, она отпрянула.

– Не позволяй случившемуся разрушить все, Кэт. От несчастных случаев никто в жизни не застрахован, а людям свойственно совершать ошибки.

– Я всегда восхищалась изворотливостью твоего ума. Вот и сейчас – раз, и готово оправдание. Только того, что случилось, так просто не исправить.

– Согласен, черт бы все побрал! – Таннер в отчаянии схватился за голову. Но ты ведь не собираешься и впрямь порвать со мной из-за этой истории? Давай начнем все сначала? Мы просто обязаны сделать это.

– На данный момент у меня всего две обязанности: забота о Майкле и о себе самой.

– Ты кое-что забыла. Есть еще и наши с тобой отношения. Таннер смотрел так, словно хотел высветить все ее мыс-, ли. Она знала, чего он ищет – хоть малейшей искорки надежды. Но на этот раз победил ее практицизм.

– Их больше не существует, Таннер.

Она боялась посмотреть ему в глаза. Если заметит там боль, то выдаст и свою собственную.

Он яростно стукнул кулаком по раскрытой ладони.

– Назови хоть одну внятную причину. Что-нибудь, кроме.., кроме этого несчастного случая.

– Причину? Хорошо. – Она наклонилась вперед. – Как тебе вот эта: ты солгал мне!

Таннер почувствовал, что все внутри оборвалось.

– Я Этого не делал. – Голос его был тих, еле слышен.

– У дверей больницы мне встретился Джон Касалетти.

Он рассказал мне, как ты спас Майкла.

Таннер судорожно сглотнул, однако во рту остался неприятный привкус.

– Я хотел объяснить все чуть позже, Кэтрин. Сам. – Он отвернулся от ее напряженного, нервного лица. Сунув руку в карман, он нащупал там среди мелочи маленькую пульку. И выдернул руку, будто обжегся. – – Ты дал мне слово.

– И собирался сдержать его. – Он помолчал. – Ладно. Хоть ты и скажешь, что это слабое оправдание, я расскажу тебе все, как было. У меня возникли кое-какие проблемы по работе, и я с головой ушел в их решение. Настолько, что совершенно забыл про ружье. А когда у озера полез в машину за ножом, то просто остолбенел, увидев его на старом месте. И было уже поздно изменить что-либо...

Таннер смотрел в окно и жалел только о том, что не может убрать из жизни последние десять часов с такой же легкостью, с какой срезал леску с ноги Майкла.

Жизнь всегда сложнее, чем хотелось бы. Она преподносит тебе маленькие и большие сюрпризы, постоянно ловит на крючок. Ты можешь трепыхаться, не сдаваться и до последнего момента пытаться сорваться с крючка. Но что бы дальше ни произошло, боль тебе обеспечена.

– Значит, я не прошел твоего теста на доверие, да?

– Вот именно. – Она произнесла это совсем тихо. Но он услышал страдание в ее голосе. – Просто мне и Майклу нужно гораздо больше, чем ты в состоянии нам дать. Так что лучше сразу положить конец нашим отношениям.

– Кэтрин, я хотел, чтобы этот поход остался для него самым приятным воспоминанием.

– Но он оказался иным, не так ли? Таннер обернулся и попытался пошутить:

– Это как раз та история, которую он с удовольствием будет рассказывать своим внукам. И с каждым разом медведь будет все больше, а рычание – грознее.

Она ответила печальной улыбкой.

– Я понимаю, что все обошлось и можно вздохнуть с облегчением. Но у меня до сих пор все дрожит внутри. Да еще этот кошмарный самолет... А может, меня и тошнило-то от страха за Майкла. И за тебя.

– За меня?

Она пожала плечами, не очень-то желая признаваться в собственной слабости. Даже сейчас, когда они почти пришли к согласию, что их отношения следует прекратить, ее так и подмывало утешить его.

– Когда ты позвонил, то сказал, что с вами обоими все в порядке, но я же знаю тебя. Ты – великий мастер недомолвок. В глазах Таннера блеснула искра надежды.

– А если бы я поранился, то мог бы рассчитывать на твое сочувствие?

– На сочувствие – да, но не на... – Она чуть не проговорилась, вовремя спохватившись и так и не произнеся слова "любовь". Ей было болезненно ясно, что если она хочет пережить их разрыв без особых страданий, то надо гнать прочь подобные мысли. – Как ты сам сказал мне два месяца назад, большие мальчики должны переживать свою боль сами, без чьей-либо помощи.

Таннер вспомнил, по какому-поводу была произнесена эта фраза. Он пытался объяснить ей, почему никогда больше не женится. Боль от потери слишком велика. И вот Кэтрин воспользовалась его же словами против него. И жестокость удара поражала.

Он внезапно прочувствовал всю глубину одиночества, с которым она жила эти долгие годы.

Конечно, пытаясь расшевелить, он изводил ее своими глупыми выходками. И был с ней, чтобы приятно проводить время. Он видел, что она стала доверять ему. И лишь из-за собственного страха сознательно отказал ей в том, в чем она нуждалась больше всего.

В любви. Силы внезапно покинули его. Он привык к мысли, что любовь бывает лишь раз в жизни и свою он уже пережил. Как же он ошибался! Как жутко и ужасно ошибался. Неужели он потеряет ее из-за того, что поставил на первое место свои глупые эгоистичные инстинкты?

Таннер смотрел на Кэтрин, не скрывая своих душевных мук. Но сейчас все же лучше говорить о Майкле.

– Тебе, наверное, хочется узнать поподробнее всю историю? Я имею в виду о медведе.

– Да.

– Тогда садись и слушай. Пожалуйста. – Осторожно взяв под локоть, он подвел ее к потертому дивану. Усевшись рядом с ней, он молча признался себе в том, что безнадежно, совершенно бесстыдно влюблен в нее.

Кэтрин еще и еще раз перебирала в памяти все рассказанное ей о происшествии с медведем. Поскольку Майкл интуитивно повел себя со зверем совершенно правильно, его раны оказались легкими. Хотя она до сих пор не могла без содрогания смотреть на семнадцать швов, наложенных на его плечо.

Когда Таннер в больнице поведал ей все от начала до конца, она была потрясена тем, как мужественно он держался в ситуации, требовавшей от него мгновенной реакции. А ведь положение было не из легких. Первый выстрел лишь испугал медведя, он развернулся и двинулся на Таннера. И только второй выстрел прикончил зверя.

– Я не хотел описывать тебе все это по телефону, иначе бы ты точно свихнулась, воображая всякие кровавые ужасы.

Неделю спустя Кэтрин все еще думала об этой простой фразе, в которой был весь Таннер. Он не хотел лишний раз ее волновать. А ведь сам пережил тяжелейшую ситуацию. И пусть действовал он хладнокровно, руки у него тряслись от страха. Сам сознался. Он боялся попасть не в медведя, а в Майка.

Она разорвала с ним отношения, потому что он не сдержал своего слова и привез на стоянку лагеря ружье.

А что могло случиться, если бы ружья не оказалось под рукой?

Эта проклятая смертоносная игрушка, которую она после смерти Марка возненавидела всей душой, спасла жизнь ее сыну. Где же тут логика? Все это никак не укладывалось в простенькую схему ее мира, где все было либо черным, либо белым. Неужели это возмездие за ее слишком категоричное отношение к оружию?

Она ничего больше не понимала. Ибо основам ее жизненной логики был нанесен сокрушительный удар.

Ружье убило ее мужа.

И спасло жизнь ее сыну.

Ненавидеть Таннера ей не за что, но не благодарить же его!

А Майкл все это время наслаждался статусом местной знаменитости. Он настоял дома на том, чтобы статью о происшествии вырезали из газеты, вставили в рамку и повесили на стене. Местное телевидение посвятило этой истории целую передачу, Майкл записал ее и послал видеокопию дедушке с бабушкой во Флориду.

Каждый раз, выходя на улицу, он надевал перевязь и с надеждой вглядывался в лица прохожих: вдруг они его узнают. Некоторые действительно узнавали и улыбались, другие же не замечали. В любом случае Кэтрин перестала посылать его с мелкими поручениями, стараясь выполнить их сама, что создавало массу неудобств.

В Таннере же все взрослое и детское население городка не чаяло души, присвоив ему титул героя. Если у него и раньше не было проблем с женщинами, то теперь они смотрели на него с откровенным обожанием. Как-то он признался Кэтрин, столкнувшись с ней у почтового ящика, что ему осточертела вся эта шумиха и он ждет не дождется, когда эту историю забудут и оставят его наконец в покое.

Она посочувствовала ему, но вслух ничего не сказала. Сама она была поглощена повседневной рутиной. Количество подопечных детишек постепенно увеличивалось, заполняя дыры в ее расписании. Не бросила Кэтрин и машинописной работы. Как ни странно, ей это нравилось все больше и больше. Возможно, потому, что механическое стучание не мешало ей тихонько размышлять о своем. Место за кухонным столом стало привычным. С ним была лишь одна проблема приходилось постоянно приказывать себе не смотреть на дом Таннера. И это было нелегкой задачей, но Кэтрин решила тренировать свою силу воли.

До того момента, пока Барбара не прислала цветы.

Они прибыли в огромной пивной кружке – такие продают только в Музее бейсбольной славы – с автографами всех звезд. Есть от чего сойти с ума десятилетнему мальчишке. Пока Майк чуть не облизывал кружку, прыгая от восторга, Кэтрин вытащила из букета нарциссов и тюльпанов конверт. Почерк Барбары был аккуратен и стремителен.

"Счастлива была узнать, что у Майка все в порядке. На этот раз Таннер получил возбуждения даже больше, чем искал. Так что теперь не знает, куда от него деться. Я очень рада, что вы пришли в себя и можете говорить о случившемся. Это значит, что переживания уже в прошлом".

Может говорить о случившемся? Кэтрин чуть не расхохоталась. О, Таннер, конечно, делал попытки к сближению. Не раз. Но она нашла простейший способ игнорировать их – просто молчала в ответ.

Почему? Ведь ей отчаянно хотелось быть рядом с ним.

Но внутренний разумный голос советовал ей выкинуть Таннера из головы, пока не поздно. Благо несчастный случай давал повод сделать это. Иначе однажды случится так же, как произошло у них с Марком.

Она вспоминала постоянную ложь Марка, его обещания, которые он и не думал выполнять, бесконечные неудачи.

Припоминала месяцы отчаяния, мольбу, свои жалкие попытки спасти их брак от полного развала.

Но в том-то и дело, что она никак не могла поставить Таннера на одну доску с Марком. Все намерения Таннера были честными, а поступки – искренними. Он мог любить гонки на мотоцикле или головокружительные трюки на мотосанях, но он никогда сознательно не рискнул бы жизнью Майкла. Она чувствовала это всем сердцем.

Было и еще одно, что Кэтрин хранила глубоко в душе. Основательно обдумав все, что касалось ее отношений с Таннером, она пришла к весьма неутешительному выводу – она уже давно пересекла границу просто дружеских отношений. Она любила его. Ей не хватало его, и чувство это настолько заполнило ее сердце, что грозило выплеснуться самым неожиданным образом, если она не признается в нем. Но как она посмеет сделать это? Что он подумает?

Попробуйте понять это, сидя среди собственных руин.

Однажды он заявил ей, что никогда не женится во второй раз. Как это ни странно, ее это даже устроило. И их отношения расцвели пышным цветом. Жизненные пути обоих, полные воспоминаний, яростной борьбы с обстоятельствами и пережитых драм, странным образом перемешались, сложив интересную картинку-ребус, делавшую их жизнь осмысленной и радостной. Теперь же у нее возникло ощущение, что эту картинку уронили и все ее составные части разлетелись по ветру.

Кэтрин была не из тех, кто легко сдается. Но на сей раз задача была ей не по зубам. Проще было сказать: "Прощай, любовь".

Таннер смотрел на список награжденных, но имена расплывались, буквы прыгали перед глазами, строчки сползали с линеек блокнота. Шла заключительная встреча членов клуба в этом учебном году, и наверняка все закончится поздно. Он не хотел идти сюда. Ему видеть никого не хотелось – ни ребят, ни членов их семейств.

Если он не сумел заставить выслушать себя Кэтрин, то как же посмотрит в глаза этим людям? Все они сочли поход неудачным. Но не сердились, а даже объявили его бесстрашным охотником.

Уму непостижимо: они его простили, а вот Кэтрин он потерял.

Ее улыбка становилась притворной, стоило ему появиться рядом. Ответы она так явно вымучивала из себя, что становилось неловко. Он несколько месяцев внимательно следил за ней, изучая ее поведение и то, что за ним кроется. Теперь он знал, насколько силен тот защитный барьер, которым она окружила себя и сына.

И осуждать ее он не мог, понимая, что ей пришлось пережить.

Он все решал и никак не мог решить одну проблему.

Навязывать ей свое общество или лучше сделаться невидимкой? Продолжать свое якобы жизнерадостное существование или начать примерную жизнь раскаявшегося грешника?

Поскольку он понятия не имел, что устроит ее больше, то попытался отделаться от своих обязанностей президента клуба. Предупредил комитет, что завален работой. Но эти решительные леди не купились на столь примитивный ход.

После долгих дебатов его уговорили остаться, пока не подберут ему замену. Он же дал согласие лишь на то, чтобы провести заключительную встречу.

И тут он неожиданно вспомнил Криса. Господи, как же много значил для него этот клуб! А ведь он обещал сыну продолжить работу с ребятами. Что, если сын смотрит сейчас на него с небес и осуждающе качает головой?

А что сказала бы Элен? Она бы точно выдала что-нибудь этакое; "Ну, что ж ты бездействуешь. Бесстрашное Сердце? Делай то, что считаешь нужным. Сколько можно прозябать в нерешительности?"

Поразительно, но он был уверен, что Элен, одобрила бы Кэтрин. Если бы они были знакомы, то непременно стали бы лучшими подругами. Ему понравилась эта мысль. От нее ., теплело на душе.

Дьявольщина! Как может мужчина быть таким везучим, чтобы повстречать сразу двух сногсшибательных женщин за свою жизнь? Он не считал себя достойным ни одной из них.

И одну уже потерял. Неужели допустит, чтобы и вторая исчезла из его жизни?

Он мысленно перебрал все то, что Кэтрин ставила ему в вину. Список начинался шумной вечеринкой в бассейне, а завершался жутким случаем в походе. Она уже приклеила ему ярлык безответственного типа. Один Бог знает, что он себя и похуже называл.

После потери семьи ему нужно было хоть как-то продержаться. Да, он был неуправляем. И всякий раз, когда его мотоцикл заносило на мокром асфальте или мотосани кувыркались на бешеном спуске с горы, подспудно в нем теплилась мысль, что еще мгновение – и он окажется рядом с женой и сыном. Он знал, что так нельзя, но продолжал действовать в том же духе.

Ад и пламя! Он и правда был импульсивным и непредсказуемым. Веселье с гостями до полуночи и позже помогало развеять его мрачное одиночество. Внезапный круиз или вылазки на охоту давали возможность прожить еще какой-то отрезок времени. Пустого времени. Без Элен и Криса.

Шесть месяцев назад это никого не касалось. А теперь поставлено ему в вину.

Два месяца назад он сказал Кэтрин, что никогда не заведет новую семью. Теперь он знал, что солгал.

Глава 14

Таннер всегда был что называется душой общества и никогда не лез за словом в карман. Он мог сыпать анекдотами так же легко, как зимой падает снег. Знал, когда надо изобразить полное внимание, когда рассмеяться и как придать нужное настроение встрече в клубе. И всегда находил в этом удовольствие.

До сегодняшнего вечера. В данный момент он даже не представлял, как переживет следующие пять минут.

Его пальцы еще раз нервно перетасовали лежавшие на столе грамоты. Все, что на них было написано, не доходило до его сознания. Но выхода не было. Надо как-нибудь выкручиваться.

Если удастся избежать взгляда в сторону Кэтрин, он, пожалуй, справится со своей задачей. Надо уставиться на настенные часы поверх голов.., или на Вилли Саймонса, который вечно ерзает на стуле, словно сел на гвоздь. Главное – не смотреть на Кэтрин.

Опершись ладонями на стол, он прокашлялся и открыл заключительную встречу.

Сначала он нудно отбарабанил повестку дня. По бумажке. Ни разу не оторвавшись от листка, чтобы слегка разрядить обстановку шуткой или замечанием. Публика тоже замерла, не было ни шушуканья, ни вопросов, ни каких-либо проявлений восторга. Тишина.

Прежде чем начать выдавать грамоты и значки, он бросил взгляд на спасительные часы.., и обмер. Кто-то успел натянуть на них старую простыню.

Таннер обвел взглядом первый ряд – Вилли Саймонса не было. "Та-ак, судьба явно отказывает тебе в поддержке, парень. Теперь держись!" – подумал он. Собрав волю в кулак, он начал вызывать к столу награждаемых, всякий раз избегая смотреть в дальний правый угол, где сидела Кэтрин. Он наклеил на лицо дежурную улыбку, хлопал мальчиков по спине и подмигивал их папашам.

Пока не осталась одна-единственная грамота. Набрав в грудь воздуха, он произнес глухим голосом:

– Думаю, что все сидящие в зале знают этот особый случай. Грамота за спортивные достижения вручается Майклу Беннету.

Майкла буквально снесло со стула. Но Таннер прижал грамоту к груди. Он вышел из-за стола и обнял мальчика за худенькие плечи. И лишь тогда осмелился поднять глаза и увидеть страдальческую улыбку женщины, которую узнал так близко.

– Так принято, что грамота выдается за спортивные достижения, – продолжил он. – Но думаю, будет справедливее присвоить ей имя этого мальчика. После всего, что ему пришлось пережить, он достоин Грамоты за мужественное и спортивное поведение имени Майкла Беннета.

В зале раздались одобрительные аплодисменты, возгласы, свистки. Родители и дети возбужденно заговорили, несколько раз можно было расслышать слово "медведь". Майкл чувствовал себя настоящим героем.

Ну вот и этот момент позади. Таннер торжественно, как мужчина мужчине, пожал Майклу руку. Правда, ему это показалось скорее похожим на прощание.

Дальше Таннер просто отсиживал положенное время. Когда мальчишки занялись веселой беготней и играми, взрослые подались к накрытым столам. Таннер автоматически наполнил две чашки пуншем, понимая, что выглядит похожим на подростка, пытающегося завоевать расположение симпатичной девчушки в баре. Осторожно неся их в руках, он пересек спортивный зал.

– Как насчет выпивки? – Он протянул чашку Кэтрин. Она лишь молча уставилась на пунш. Затем, показав зажатые в ладони ключи от машины, Кэтрин помотала головой.

– Я уже уезжаю. Должна докончить несколько деловых писем для фирмы грузовых перевозок.

Внезапно она почувствовала угрызения совести, он ведь старается быть вежливым, да и вообще выглядит смешно и нелепо с этими чашками в руках. Господи, как ей только не стыдно так поступать с человеком, который стал ей больше, чем другом?

– К тому же утром мне рано вставать – в шесть, если ты помнишь, – неловко оправдалась она. – Иначе...

– Иначе ты бы обязательно провела еще полчаса в спортзале, разговаривая с кем угодно, только не со мной, да? Как во время своего первого вечера здесь.

– Нет, – солгала она. – У меня действительно полно работы.

– Но ты ведь давно отказалась от строгого режима, Кэтрин. И стала ложиться довольно поздно.

Тембр его голоса завораживал своей интимностью. И она осмелилась на дерзкий ответ.

– И не всегда только из-за перепечатки.

– Угу, и я о том же.

Наконец она протянула руку к чашке с пуншем.

– Дай сюда, а то запачкаешь свою парадную форму.

Они одновременно подняли чашки. Словно чокаясь и мысленно провозглашая тост. Отхлебнув пунша, оба посмотрели друг на друга, и глаза их наполнились трепетными воспоминаниями.

Раздвинув шторы, Кэтрин зажмурилась от утреннего солнца. Семь ярких тарелочек фрисби лежали на траве в ее дворе. Теннисные мячи валялись тут и, там, словно рассыпанное цветное драже. Снова Таннер играл со своими щенками. Двоим так и не удалось пока подыскать хозяев.

Она вздохнула и, застегнув пуговицы на пижаме, вышла подобрать все это разбросанное великолепие. Тарелочки пришлось укладывать друг на друга, как коробки с пиццей. Надо же, чего здесь только нет! "Пилот", "Быстрая молния", "Космический пришелец", "Неопознанный летающий объект", "Дискобол", "Виски-Диски", "Турболет". Оформлено все так, что глаз радуется. Где он только умудрился отыскать подобную красотищу? Можно подумать, что обшарил ради своих щенков все магазины детских игрушек.

Засунув пару теннисных мячей в карманы пижамы, а остальные уложив на тарелочки, она отправилась к его гаражу, наступив по дороге на великолепные кости из пластика, обтянутые кожей. Боже милостивый, да у щенков Таннера больше игрушек, чем у всех ее детишек вместе взятых.

Прошло десять дней после вечера в клубе скаутов, и за это время она столкнулась с Таннером нос к носу раз двенадцать. Внешне все было прилично, но Кэтрин не могла избавиться от напряжения, невольно возникающего у женщины при виде нравящегося ей мужчины. Лучше бы ей видеть его как можно реже. Иначе как истребить в себе чисто женские инстинкты?

Ну вот, как будто специально караулит ее у гаражной двери. И первым делом уставился на ее пижаму. Вон как разулыбался.

– Все еще собираешь эти штуки за мной?

– Надо же кому-то это делать. – Она разжала руки, и тарелочки шлепнулись на землю. Мячи тут же раскатились в разные стороны. – Тебе не кажется странным, что все эти вещи постоянно оказываются в моем дворе?

– Ничего, скоро и в моем кое-что окажется. Я купил новые игрушки для своего бассейна.

– Надеюсь, они достаточно тяжелые, чтобы не перелетать на мою территорию.

– Ты считаешь, что пора бы мне взяться за ум и самому убирать за собой?

– Уж если ты сам упомянул об этом...

– Дело в том, что я уже сам пришел к этому выводу. Вот, например, решил отказаться от мотоцикла и мотосаней.

– Но.., они же.., дарят тебе столько радости!

– Верно. Но стоят ли того, чтобы рисковать?

У нее округлились глаза. Она даже не знала, что и сказать.

– Я серьезно. Мне многое нужно пересмотреть в своей жизни.

– Насколько я знаю, ты достаточно осторожен, всегда надеваешь шлем. Иначе я никогда не разрешила бы Майклу кататься с тобой.

– Глупости. Ты прекрасно знаешь, как я иногда бываю беспечен. Сама чуть не задавила меня однажды.

– Это было раньше. До того, как я узнала тебя получше.

– Угу, – сухо кивнул он. – А ты не забыла, что в первую же ночь, когда ты только переехала, я устроил здесь вечеринку у бассейна, затянувшуюся чуть ли не до рассвета. Очень похоже на дружелюбного соседа, да? И все это вместо того, чтобы помочь тебе втащить пианино или еще что-нибудь.

– У меня нет пианино, так что можешь забыть об этом.

– Нет, ты серьезно?

– Таннер!

– Конечно, не так-то просто избавиться от бассейна.

– Что-о?

– Я знаю, некоторые просто засыпают его бульдозером. Но у меня рука не поднимается. Должен признаться, что обожаю нырять с вышки. Кроме того, это помогает мне держаться в форме.

Кэтрин невольно перевела взгляд на его плоский живот и сильные, мускулистые ноги.

– Ха, тоже мне нырять! Скорее уж плюхаться так, чтоб во все стороны летели брызги.

– Да? Ну, возможно, и так. – Таннер бессовестно подверг ее ответному осмотру. Он с трудом отвел глаза от мягких полушарий груди, не стянутой бюстгальтером. Было слишком рано, поэтому она и выскочила в пижаме. – Но эти плюхи требуют тренированного тела. Как и некоторые другие вещи. Например, ныряние в горячей ванне. А в отеле в Траверсе она чудесная, ты не находишь?

Кэтрин мгновенно покраснела. Они вместе принимали ванну во вторую ночь в гостинице Траверса. И это оказалось больше, чем просто романтичным или провоцирующим – они провели незабываемую ночь.

– Мне.., она тоже понравилась.

Таннер лукаво улыбнулся.

– Когда мы вернулись с уик-энда, я был готов немедленно начать копать яму для точно такой же ванны рядом с гаражом. Как тебе нравится эта идея?

– Думаю, что ты поразительно импульсивный человек.

– Я очень стараюсь исправиться. Честно.

Кэтрин ухмыльнулась. "Вот ведь дар, глазом не успел моргнуть, а уже очаровал".

– Думаю, что не стоит, Таннер. Это как раз то, что я в тебе так... – "Не смей, Кэтрин. Забудь слово "люблю", пока разговариваешь с ним", – сурово напомнила она сама себе, – ..ценю. Примерно секунду он молчал. Затем придвинулся ближе, будто его притянула неведомая сила.

– Ты до сих пор не поняла, что и я "ценю" тебя больше всего на свете? Ох, Кэти, Кэти! Я уже устал разбрасывать мячи и тарелки по твоему двору, лишь бы мельком увидеть тебя, когда ты принесешь их ко мне.

– Так-так. Значит, ты это устраиваешь специально?

– Конечно. – Он прислонился к двери гаража. – Вчера я даже вытащил письмо из твоего почтового ящика, чтобы иметь возможность принести его самому. Черт возьми, Кэт, этому надо положить конец, иначе тебе придется подать на меня в суд за кражу переписки или что-нибудь подобное. Мне неприятно думать, что ты засадишь меня в тюрьму.

Не сдержавшись, она расхохоталась.

– Находчивый мошенник! Вот почему ты принес мне крючок для задней калитки. И наверняка не было никакой нужды приглядывать вчера за твоими щенками, так ведь?

– Угу.

– И я напрасно ругала почтальона за то, что он опять все перепутал и отнес мои газеты к тебе? В третий раз за последнюю неделю!

– Подумаешь, отругала. Он получил за это десять баксов.

– Какой же ты мальчишка!

– Я делал это только потому, что не могу без тебя. – Таннер заглянул ей в лицо, надеясь вызвать нужный отклик. – Мне необходимо видеть твою улыбку. Со мной черт знает что творится, стоит только вспомнить твои поцелуи. И моя постель без тебя – просто жесткий матрас.

– Нет, Таннер, мы не можем... – Она отвернулась, решив немедленно забыть его слова. Невыносимо, сколько нежности он вложил в них. И желания.

– Подожди, Кэтрин. – Он взял ее за локоть. – Я хочу сказать тебе, что многое могу и готов изменить в себе. Но есть и то, против чего я бессилен. И это останется неизменным, хочу я того или нет.

Ее охватило отчаяние. Он с легкостью разметал все ее доводы и нейтрализовал единственный способ, которым она могла защитить себя.

– Послушай, Таннер. Дело ведь не в мотоцикле, не в мотосанях и даже не в бассейне. Все это лишь хобби той личности, которую я люблю. – Она ахнула, на секунду умолкнув и возненавидев свой болтливый язык. Но она обязана сказать ему всю правду и заставить понять себя. – Ты уже тысячу раз доказал, какой ты замечательный друг и человек. Ты думаешь, я не знаю, что ты спас жизнь Майклу? Домчал его в больницу, поставил на ноги всех врачей. Ты так же переживал за него, как и я. И я бесконечно благодарна тебе за это.

– Тогда, может быть, забудем про все наши разногласия?

– Нет. – Она коснулась его лица, провела по нему рукой, словно запоминая дорогие черты лица. – Мне нужна стабильность в жизни. Мне хочется постоянства. А ты не можешь дать мне этого.

Он легонько свистнул сквозь зубы и дурашливо пробасил:

– Пусть вы и доверяете мне, леди, но явно недооцениваете. Что-то заставило ее кокетливо произнести на манер Скарлетт О'Хара:

– Нет, Таннер Пирс, Я знаю, что ты способен на все, что угодно.

– Так вот, солнышко. Главное, на что я способен, это любить тебя. – Он помолчал, с удовольствием наблюдая, как Округлились ее глаза. – Я люблю тебя, Кэт. И знаю, что потеряю, если ты решишь исчезнуть из моей жизни. И не допущу этого.

Волна счастья окатила ее. Она так долго ждала этих слов.

Неужели дождалась?

Их руки сплелись мгновенно, а сами они полностью растворились в поцелуях, в их сладкой и многообещающей страстности.

– Я не исчезну, – прошептала она, отрываясь от него. – Теперь, когда я знаю, что ты любишь меня, я сама тебя никуда не отпущу.

– Я и не собираюсь уходить. Более того, я знаю, как справиться с одним из наших разногласий прямо сейчас. Убери ее оттуда.

– Что убрать?

– Ту бумажку, что наклеена у тебя на бампере.

Наклейка "Нет любому оружию!" так долго находилась на ее машине, что она уж и думать про нее забыла.

– Думаешь, она отклеится? Придется, наверное, продать машину... задумчиво сказала Кэтрин.

– Что-о? Только попробуй! Я перебрал ее по винтику, заменил почти все детали, радиатор... – Он прошел в конец гаража и достал с полки две пластиковые ленты. Вручил ей одну, вызывающе усмехнувшись. – Если ты согласна, то я тем более.

Кэтрин прочитала, что написано на новой наклейке, и душа ее запела.

– Ох, Таннер, – выдохнула она, – ты никогда ничего не делаешь по правилам, да?

Мелодраматично встав на одно колено, он стиснул ее руку.

– Может, ты предпочитаешь вот такой стиль?

– Нет, конечно. – Она потянула его вверх. – Немедленно поднимись. Встань рядом со мной.

– Я собираюсь провести рядом с тобой весь остаток жизни. Кэтрин все любовалась наклейкой, объявлявшей о его намерениях. "Молодожены".

– Когда она, кстати, нам понадобится?

– Сегодня, завтра, на следующей неделе. – Он пожал плечами, как будто это не имело значения. – Но только я не могу ждать вечно, Кэти. Я слишком хочу тебя.

– Но такие вещи требуется планировать. В его глазах запрыгали веселые чертики.

– Неужели тебе никогда не хотелось сделать что-нибудь под влиянием минуты, настроения?! Она выгнула бровь.

– Только с тобой.

Таннер расхохотался и обнял ее.

– Есть несколько условий, которые автоматически связаны с нашим решением.

– Серьезно? И какие же?

– Ты прекращаешь гробить себя с этой кучей детишек.