Текст книги "Судьба Конрада"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Эти ворота были достаточно широкими, чтобы через них мог проехать трамвай – словно громадный изогнутый рот на высоченном лице сторожки, – и они медленно раскрывались, чтобы пропустить нас внутрь.

Все толпой устремились вперед, и я как-то оказался сзади. Мои ноги едва волочились. Я ничего не мог с собой поделать. Позади меня, на другой стороне дороги, раздался громкий веселый голос:

– Ну, пока. Спасибо, что подбросили.

Я обернулся и увидел, как из среднего фургона – а я и не заметил, что их три – спрыгнул высокий мальчик и зашагал через дорогу, чтобы присоединиться к нам.

Кого-то менее подходящего для появления из потрепанного разбитого фургона трудно было вообразить. Он был шикарно одет: шелковая рубашка, синяя льняная куртка, желтовато-коричневые брюки с безукоризненными стрелками. Черные волосы недавно пострижены у явно дорогого парикмахера. Он выглядел старше всех нас – лет пятнадцать по меньшей мере. И единственное, что в нем было цыганского – темные-темные глаза на самоуверенном красивом лице.

При виде него у меня упало сердце. Если кто и получит работу в Столлери, так это он.

Привратник оттеснил его, проходя мимо, и потряс кулаком на цыганский лагерь.

– Я вас предупредил! – крикнул он. – Убирайтесь!

Кто-то на козлах переднего фургона крикнул в ответ:

– Извините, папаша! Уже уезжаем!

– Так уезжайте! – завопил привратник. – Давайте. Валите. Иначе пеняйте на себя!

К моему удивлению, все пять фургонов тронулись в тот же миг. До сих пор я не замечал, что их так много, а еще я думал, что серая лошадь ест живую изгородь и не запряжена ни в один из них. Я смутно вспомнил, что там еще был костер с висящим над ним железным котлом. Но решил, что, наверное, ошибся, когда все шесть повозок выехали на дорогу, оставив за собой пустую траву, и, гремя, тронулись в направлении Столлстида. Белая собака, которая нюхала живую изгородь немного дальше вниз по дороге, бросилась за ними и подпрыгивала позади последнего фургона. Из его задней части высунулась тонкая коричневая рука, и отчаянно барахтающуюся собаку затащили внутрь. Выглядело так, словно собаку застали врасплох – как и меня.

Привратник поворчал и протолкался между нами обратно к раскрытым воротам.

– Проходите, – велел он.

Мы послушно прошаркали вперед между стенами сторожки. Как раз в то мгновение, когда я поравнялся с воротами, я почувствовал, как магическая защита Столлери перерезала меня словно циркулярная пила. К счастью, она представляла собой лишь тоненькую линию, но пока я пересекал ее, у меня возникло чувство, будто мое тело облепил рой электрических пчел. Я взвизгнул. Высокий мальчик, идущий рядом со мной, тихонько выдохнул что-то вроде:

– Ууф!

Я не заметил, почувствовал ли это кто-нибудь из остальных, поскольку, пройдя под сторожкой, мы почти сразу же попали на громадную аллею идеального парка. По нашим рядам пронесся ропот удовольствия.

Куда ни глянь, простирался идеальный зеленый газон с великолепно ухоженной дорогой, извивающейся по нему среди групп изящных деревьев. Зелень тут и там возвышалась холмами, а холмы либо увенчивались деревьями, либо на них стояли беседки с белыми колоннами. И всё это продолжалось и продолжалось, уходя в голубую даль.

– Где дом? – спросила одна из девочек.

Привратник засмеялся:

– В паре миль отсюда. Отправляйтесь. Когда дойдете до тропинки, которая ответвляется направо, сверните на нее и продолжайте идти. Когда увидите особняк, снова возьмите вправо. Там вас кто-нибудь встретит и проводит дальше.

– А вы разве не идете с нами? – спросила девочка.

– Нет. Я остаюсь на воротах. Всё, идите.

Сомневающейся кучкой мы устало потащились по дороге, словно заблудившееся стадо овец. Мы шли, пока стена и ворота не скрылись из виду за двумя зелеными холмами, но никаких признаков особняка по-прежнему не было. Начались вздохи и шарканье, особенно среди девочек. Они все были в туфлях того типа, от одного взгляда на которые делается  больно, и на большинстве были платья по последней моде, которые сжимали колени и вынуждали делать крошечные семенящие шаги. Многие мальчики пришли в хороших костюмах из плотной ткани. Им было в них жарко, а один мальчик в зашитых вручную ботинках хромал, хуже девочек.

– Я уже натерла мозоль, – объявила одна из девочек. – Насколько же он далеко?

– Не думаете, что это что-то вроде испытания? – поинтересовался мальчик с ботинками.

– О, наверняка, – ответил высокий мальчик из цыганского табора. – Эта дорога специально создана, чтобы водить нас кругами, пока в живых останутся только сильнейшие.

Раздался дружный стон, и он добавил:

– Это была шутка. Почему бы нам всем не отдохнуть? – его яркие черные глаза осмотрели наши разнообразные полиэтиленовые пакеты. – Почему бы нам не сесть на этой чудесной мягкой траве и не устроить пикник?

Его предложение вызвало общий страх.

– Нельзя! – воскликнула половина детей. – Нас ждут!

А почти все остальные сказали:

– Я не могу испортить мою хорошую одежду!

Высокий мальчик стоял, засунув руки в карманы, обозревая разгоряченные встревоженные лица.

– Если мы им так сильно нужны, – произнес он, словно прощупывая почву, – они могли бы иметь совесть прислать за нами машину.

– О-о-о, они не стали бы этого делать – не ради прислуги, – ответила одна из девочек.

Высокий мальчик кивнул:

– Полагаю, нет.

У меня возникло чувство, что до сих пор он не имел ни малейшего представления, зачем мы все здесь. Я прямо видел, как он переваривает эту идею.

– Однако, – сказал он, – прислуга мы или нет, ничто не может помешать нам снять обувь и пройтись по этой чудесной мягкой траве, не так ли? Здесь никто не увидит.

На всех обратившихся к нему лицах проступило страстное желание.

– Давайте, – сказал он. – Вы всегда можете надеть их обратно, когда мы увидим дом.

Больше половины последовали его совету. Девочки сорвали туфли; мальчики расшнуровали туго зашнурованные ботинки. Высокий мальчик прогулочным шагом шел позади с довольной, но слегка высокомерной улыбкой наблюдая, как они носятся босиком по мягкой обочине. Некоторые девочки подтянули повыше узкие юбки. Мальчики сняли теплые куртки.

– Так-то лучше, – сказал он и повернулся ко мне. – А ты не хочешь?

– Старые ботинки, – ответил я, указывая на них. – Они не трут.

Его собственные ботинки, похоже, были ручной работы. Я видел, что они сидели на нем как перчатки. Он внушал мне сильные подозрения.

– Если ты правда думал, что это испытание, – сказал я, – ты заставил их провалить его.

Он пожал плечами:

– Зависит от того, нужны ли Столлери босоногие горничные и лакеи с большими волосатыми пальцами на ногах.

Я мог поклясться, что он при этом внимательнее посмотрел на меня, пытаясь понять, согласен ли я, что именно к этой должности мы стремимся. Взгляд его пронзительных темных глаз опустился на мой пакет.

– Не поделишься сэндвичем, а? Я умираю с голоду. Странники едят, только когда им случается заполучить еду, а этого не случалось большую часть времени, что я провел с ними.

Я выудил для него один из моих сэндвичей и еще один для себя.

– Наверняка ты был с цыганами не так уж долго, – сказал я, – иначе твоя одежда помялась бы.

– Ты бы удивился. На самом деле почти месяц. Спасибо.

Мы шагали, жуя яйца и кресс-салат, в то время как дорога разматывалась перед нами и в поле зрения появлялись еще холмы с деревьями и кружевными белыми строениями, а остальные дети толпой бежали впереди нас. Большинство из них тоже пытались есть сэндвичи, крепко вцепившись в пиджаки, туфли и сумки.

– Как тебя зовут? – наконец спросил я.

– Зови меня Кристофер, – ответил он. – А тебя?

– Конрад Те… Грант, – ответил я, вовремя вспомнив о своем псевдониме.

– Конрад Т. Грант?

– Нет. Просто Грант.

– Очень хорошо. Грантом и будешь. И ты стремишься стать лакеем и с напыщенным видом расхаживать по Столлери в бархатных лосинах, так, Грант?

Лосинах? Я представил себя в бархатном костюме лося.

– Не знаю, во что они одевают, – сказал я. – Но знаю, что вряд ли они возьмут больше одного-двух.

– Это кажется очевидным, – ответил Кристофер. – Я считаю тебя своим главным соперником, Грант.

Я был потрясен, насколько точно это соответствовало тому, что я думал о нем. Я не ответил, и мы завернули за очередной поворот дороги. Там под некоторыми деревьями теперь располагались кучки цветов, как если бы мы начали приближаться к садам вокруг дома. От ближайших деревьев выпрыгнула большая собака и помчалась к нам, набирая скорость. Дети на обочине тут же суматошно заметались, вопя, что это одна из свирепых сторожевых собак вырвалась на волю. Одна девочка закричала. Мальчик в зашитых вручную ботинках стянул их, приготовившись швырнуть в собаку.

– Не делай этого, идиот! – рявкнул на него Кристофер. – Хочешь, чтобы она набросилась на тебя?

И он широкими шагами пошел по траве навстречу собаке. Она побежала еще быстрее и словно змея бросилась к нему – вытянувшись и низко припав к земле.

Уверен, дети были правы насчет собаки. Она рычала так, словно хотела вырвать Кристоферу горло, а приблизившись, сгруппировалась, готовая прыгнуть. Девочка снова закричала.

– Прекрати, глупая собака, – велел Кристофер. – Прекрати немедленно.

И собака прекратила. И не только прекратила, но и завиляла хвостом, завиляла приподнятым задом, униженно поползла к Кристоферу, и попыталась лизнуть его красивые ботинки.

– Никаких слюней, – приказал Кристофер, и собака остановилась, униженно припав к земле. – Ты ошиблась. Здесь нет нарушителей. Уходи. Возвращайся туда, откуда пришла.

Он строго указал на деревья. Собака встала и медленно пошла обратно, время от времени оборачиваясь с надеждой, не позволит ли Кристофер ей вернуться и снова униженно ластиться. Кристофер спустился с холма и сказал:

– Думаю, она натаскана бросаться на любого, кто идет не по тропе. Боюсь, придется опять надеть обувь.

Все теперь смотрели на него как на героя, спасителя и командира. Несколько девочек, надевая туфли, одарили его влюбленными взглядами. И, хромая, мы в беспорядке побрели дальше по очередному изгибу дороги. Здесь стояли живые изгороди, сквозь которые просвечивали яркие цветы, а из-за деревьев сверкало множество окон. Тропа ответвилась направо.

– Сюда, отряд, – велел Кристофер и повел всех по ней.

Мы снова пошли по парку, и хорошо, что все надели обувь, поскольку эта тропа оказалась короткой и вскоре ответвилась в другую, пролегающую среди высоких блестящих кустов и закончившуюся каменными ступенями.

Мальчики поспешно надели куртки. Наверху этих ступеней нас ждал молодой мужчина. Он был тощим и всего на дюйм выше Кристофера. У него было приятное курносое лицо. Но все мы – даже Кристофер – уставились на него в благоговении, поскольку он был одет в черные бархатные бриджи до колен, чулки в желто-коричневую полоску и черные туфли с пряжками. Над бриджами у него поверх белой рубашки был жилет тоже в желто-коричневую полоску, а длинные светлые волосы были завязаны возле шеи гладким черным бантом. Вполне достаточно, чтобы кто угодно вытаращился.

Кристофер отступил назад ко мне.

– А, – произнес он, – вот и слуга или лакей. Но бархатные здесь, похоже, бриджи. Лосины – из полосатого шелка.

– Меня зовут Хьюго, – объявил молодой человек и мило улыбнулся нам. – Просто следуйте за мной, и я покажу вам дорогу. Мистер Амос ждет вас на собеседование в подвале.

Глава 5

Все притихли и занервничали. Даже Кристофер больше ничего не сказал. Мы толпой поднялись по ступеням и последовали по запутанным тропкам среди кустов за сверкающими впереди туфлями с пряжками и полосатыми чулками молодого человека. К этому моменту мы уже находились рядом с особняком. Над кустами постоянно мелькали высокие стены и окна, но по-настоящему мы увидели дом, только когда Хьюго провел нас по диагонали к двери во двор. На одно мгновение появилось открытое пространство, в котором предстал фасад особняка. Мы все повернули головы и вытянули шеи.

Это место было огромным. Рядами шли окна. Парадная дверь располагалась чуть ли не на третьем этаже, а к ней изгибами поднимались две большие каменные лестницы. Над дверью нависала тяжелая крыша, украшенная всевозможными причудливыми завитушками и золотыми штучками. Внизу между лестниц бил фонтан, а за ним располагался огромный круг подъездной аллеи.

Больше я ничего не успел увидеть. Быстрым шагом Хьюго провел нас через двор к большой квадратной двери и завел в нижнюю часть дома. И вот мы уже столпились в большой обшитой деревом комнате, где нас поджидал мистер Амос.

Ни у кого не возникло ни малейших сомнений, кто он такой. Сразу становилось понятно, что он служит в Столлери, поскольку на нем был полосатый жилет, как у Хьюго, но остальная его одежда была черной, будто он собрался на похороны. У него были поразительно маленькие ступни в блестящих черных ботинках. Он стоял, сцепив руки за спиной, расставив маленькие блестящие ботинки и выставив вперед грубое грушеобразное лицо – незыблемо, будто пустил корни в пол. Он вызывал почти религиозный трепет. Епископ в Столлчестере внушал гораздо меньше благоговения, чем мистер Амос, хотя и сложно было понять почему. Настолько грушеобразных людей я еще не встречал. Его полосатый жилет закруглялся спереди, черный пиджак выпячивался по бокам, а чтобы сцепить руки за спиной, ему приходилось сильно завести их назад. Грушеобразное багровое лицо. Толстые губы под широким плоским носом. Он был не намного выше меня. Но чувствовалось, что если мистер Амос рассердится и выкорчует из пола маленькие блестящие ботинки, пол содрогнется, и весь мир – вместе с ним.

– Спасибо, мистер Хьюго, – произнес он глубоким звучным голосом. – А теперь я хочу, чтобы вы выстроились в линию, опустили руки по швам и дали мне посмотреть на вас.

Мы зашаркали, поспешно выстраиваясь в ряд. Те из нас, у кого были пакеты, попытались прислонить их сзади к ногам, чтобы их не было видно. Мистер Амос выкорчевал себя из пола, и пол действительно слегка задрожал, когда он прошелся перед нами, сосредоточенно вглядываясь каждому в лицо. Его глаза были такими же устрашающими, как и всё в нем – словно камни на багровом лице. Когда он подошел ко мне, я попытался уставиться пустым взглядом поверх его гладкой седой головы. Похоже, это оказалось правильной линией поведения. От него пахло как от мэра Сейли, только сильнее: добротной тканью, изысканным вином и сигарой. Дойдя до Кристофера, стоявшего в конце линии, он, кажется, разглядывал его пристальнее, чем остальных, что меня немало встревожило. Затем он тяжеловесно повернулся в сторону и щелкнул пальцами.

В тот же миг в комнату вошли еще двое молодых людей, одетых как Хьюго, и замерли с вежливым и услужливым видом.

– Грегор, – сказал мистер Амос одному из них, – отведи этих двоих мальчиков и эту девочку на собеседование к шеф-повару. Эндрю, эти мальчики должны увидеть мистера Эйвенлока. Отведи их, пожалуйста, в оранжерею. Мистер Хьюго, остальных девочек – к миссис Бэлдок в комнату экономки.

Все трое молодых людей кивнули, пробормотав:

– Да, мистер Амос, – и увели свои партии.

Думаю, большинству из них пришлось вернуться в Столлчестер со следующим трамваем. Я больше ни разу не видел никого, кроме двоих. За считанные секунды в комнате никого не осталось, кроме мистера Амоса, Кристофера и меня. У меня снова начало бешено колотиться сердце.

Мистер Амос укоренился перед нами.

– Вы двое выглядите наиболее подходящими, – прогудел его голос в пустой комнате. – Могу я узнать ваши имена, пожалуйста?

– Э, – произнес я. – Конрад Грант.

– Я Кристофер Смит, мистер Амос, – с величайшей непринужденностью ответил Кристофер.

Готов поспорить, это ложь, подумал я. У него псевдоним, как и у меня.

Камнеподобные глаза мистера Амоса обратились ко мне:

– И откуда ты?

– Из книжного магазина, – ответил я. – В Столлчестере.

Каменные глаза, изучая, осмотрели меня с макушки до пят.

– В таком случае, – произнес мистер Амос, – я так понимаю, у тебя нет опыта в работе по дому.

– Я часто убирался в магазине, – сказал я.

– Я не это имел в виду, – холодно произнес мистер Амос. – Прислуживать господам, хотел я сказать. Быть вежливым. Догадываться, что им нужно, раньше, чем они попросят. Быть невидимым, пока не понадобишься им. У тебя ведь нет в этом опыта?

– Нет, – ответил я.

– А ты? – спросил мистер Амос, обратив глаза-камни к Кристоферу. – Ты старше. Ты должен зарабатывать себе на содержание, иначе откуда у тебя деньги на эту роскошную одежду?

Кристофер склонил аккуратно постриженную темноволосую голову.

– Да, мистер Амос. Признаюсь, я три года провел в крупном поместье, хотя и не таком большом, как это, конечно. Но не поймите неправильно, я был там скорее в качестве прихлебателя, чем частью рабочей силы.

Мистер Амос пристально уставился на Кристофера:

– Имеешь в виду, как бедный родственник?

– Что-то в этом роде, да, – согласился Кристофер.

Мне показалось, он немного смущен этим.

– Значит, ни у одного из вас нет опыта, о котором я упоминал, – сказал мистер Амос. – Хорошо. Люблю невежественных стажеров. Так они не принесут в Столлери дурных привычек. Следующий важный вопрос. Что вы оба думаете о том, чтобы служить камердинером, джентльменом на службе у джентльмена? Одевать вашего господина, следить за его одеждой, заботиться о его удобстве, выполнять поручения, если он попросит, даже готовить для него в некоторых случаях, и в целом – знать тайны господина, но никогда, никогда не шепнуть ни словечка об этих тайнах ни единой душе. Можете ли вы всё это?

Кристофер выглядел слегка ошеломленным. Я вспомнил, как он странным образом не знал, зачем он здесь, и понял, что это мой лучший и единственный шанс заполучить работу.

– Я был бы рад всем этим заниматься, – сказал я.

– Я тоже, – быстро произнес Кристофер. – Следить за одеждой и хранить тайны – то, что у меня получается лучше всего, мистер Амос.

Я начал думать, что ненавижу его.

– Хорошо, хорошо, – сказал мистер Амос. – Рад видеть, что вы оба так честолюбивы. Поскольку, естественно, уйдет несколько лет на ваше обучение, прежде чем вы будете готовы к столь ответственной должности. Но вы кажетесь многообещающим материалом. Позвольте объяснить, – приказным тоном произнес он, покачиваясь с пятки на носок маленьких блестящих ног. – Вероятно, несколько лет спустя я уйду в отставку. Когда это произойдет, мой сын мистер Хьюго, естественно, займет мою должность главного дворецкого Столлери, как я занял ее после моего отца. И таким образом останется вакантной нынешняя должность мистера Хьюго – камердинера графа Роберта. Моя цель – обучить на эту должность более одного кандидата, чтобы, когда придет время, у графа Роберта был выбор. Имея это в виду, я намереваюсь назначить вас двоих на должность Стажеров, и рассчитываю, что вы будете видеть друг в друге соперников в борьбе за честь стать в свое время настоящим камердинером. Естественно, я буду рекомендовать графу того из вас, кто наиболее заслужит мое одобрение.

Потрясающая удача! Мое лицо расплылось в облегченной улыбке.

– Спасибо! – произнес я, а потом добавил: – Мистер Амос, сэр, – чтобы начать уже быть почтительным.

Кристофер тоже выглядел испытывающим облегчение, но и слегка озадаченным.

– Э, разве вам не надо посмотреть мои рекомендации, сэр? – спросил он. – Одна из них просто блестящая.

– Оставь их себе, – ответил мистер Амос, – для собственного ободрения. Единственная рекомендация, в которой я нуждаюсь – мое умение наблюдать, отточенное долгими годами тщательного изучения юных претендентов. Ты, конечно же, заметил, с какой легкостью я разглядел, кто из твоих товарищей подойдет для обучения на кухню, кто является потенциальными горничными, а кто может стать только помощником садовника. Я могу сделать это за считанные секунды, и почти никогда не ошибаюсь. Не так ли, мистер Хьюго?

– Очень редко, – согласился Хьюго с другой стороны комнаты.

Ни один из нас не заметил, как он вошел. Мы оба подпрыгнули.

– Отведи Кристофера и Конрада в их комнаты, мистер Хьюго, покажи им дом и познакомь с графиком работы, – сказал мистер Амос. – Рад сообщить, что у нас есть двое Стажеров.

– Да, сэр. Где они будут есть? – спросил Хьюго.

Мы поняли, что это важный вопрос. Мистер Амос серьезно посмотрел на нас, перевел взгляд на потолок и покачался с пятки на носок.

– Действительно, – сказал он. – Средний Зал будет их базой, как только им начнут пользоваться, но поскольку сейчас им не пользуются… Боюсь, не Нижний Зал. Молодые люди слишком склонны к баловству со служанками. Думаю, мы скрепя сердце должны поступить так же, как временно поступили с лакеями, и позволить им есть в Верхнем Зале до тех пор, пока не закончится период траура по покойному графу и Столлери снова не заполнится гостями. Покажи им, будь любезен. Я хочу, чтобы они подобающе одетыми присутствовали, когда я стану Подавать Чай.

Хьюго раскрыл дверь, рядом с которой стоял, и в своей приятной манере пригласил:

– Следуйте за мной.

Когда я подобрал свой пакет и прошел за Кристофером через эту дверь, меня вновь охватила тревога, но уже другого свойства. Я чувствовал себя так, словно случайно попал в священнослужители, не имея к этому призвания. Я ожидал, что Кристофер чувствует то же самое, но, когда Хьюго провел нас в медлительный коричневый лифт («Строго для персонала, – сказал он. – Никогда не приводите членов Семьи или их друзей к этому лифту») и нажал кнопку «Ч» – чердак, – я заметил, что Кристофер в полном восторге, и восторг в нем так и бурлит, словно он только что победил в игре. Он выглядел так, как я себя чувствовал каждый раз, когда дядя Альфред умолял меня продолжать готовить.

Пока лифт вяло взбирался наверх, Кристофер, видимо, не в состоянии был сдержать свою радость.

– Скажите-ка, – набросился он на Хьюго, – а мы с Конрадом научимся вашему фокусу входить в комнату сквозь щель между половиц? Я однажды читал книгу, в которой слуга всегда просачивался внутрь как беззвучная жидкость, но вы просочились скорее как беззвучный газ! Вы просто вдруг оказались здесь! Это магия?

Хьюго ухмыльнулся. Теперь я видел, что он сын мистера Амоса – я заметил сходство. У него были такие же большие губы и обрубленный нос, но у Хьюго это выглядело мило. Во всем остальном он настолько отличался размером и формой и казался настолько иным человеком, что сложно было представить, как он заступает на место отца, когда мистер Амос подаст в отставку.

– Вы научитесь, как входить в комнату, – сказал он, прислонившись к стенке лифта. – Отец заставлял меня тренироваться часами, прежде чем позволил войти в комнату, где находилась Семья. Но предупреждаю вас: главное, чему вам предстоит научиться – как оставаться на ногах четырнадцать часов подряд. Персонал никогда не садится. Еще вопросы?

– Сотни, – сказал Кристофер. – Так много, что прямо не знаю, с чего начать.

Это явно было правдой. Он прервался и уставился в стену, пытаясь выбрать.

Я воспользовался паузой, чтобы спросить:

– Мы должны называть вас мистер Хьюго?

– Только в присутствии моего отца, – ответил Хьюго, снова ухмыльнувшись. – Он очень строг на этот счет.

– Потому что вы наследуете должность дворецкого? – словно неудержимая сила спросил Кристофер.

– Верно, – ответил Хьюго.

– Лучше вы, чем я! – воскликнул Кристофер.

– Действительно, – грустно ответил Хьюго.

Кристофер одарил его проницательным взглядом, но больше ничего не сказал до тех пор, пока лифт, наконец, не добрался до чердачного этажа.

– Боже мой! – воскликнул он тогда. – Крысиный лабиринт!

Мы с Хьюго засмеялись, поскольку помещение наверху действительно походило на крысиный лабиринт. Благодаря световым люкам в низкой крыше были видны разбегающиеся во всех направлениях узкие деревянные коридоры с рядами дверей. Там было тепло и пахло деревом. «Я же здесь заблужусь», – подумал я.

– У вас будет одна комната на двоих вон там, – сказал Хьюго, показывая путь по коридору, который выглядел точно так же, как все остальные.

Все двери были выкрашены в одинаково унылый красно-коричневый цвет. Хьюго открыл ничем не отличавшуюся от остальных дверь.

– Вы должны стараться не шуметь здесь сильно, – заметил он. – Вы будете среди старшего Персонала.

За дверью обнаружилась свежая белая комната с покатым потолком и двумя узкими белыми кроватями. Маленькое низкое окно выходило на голубые горы, и в него лился солнечный свет. Пахло теплой побелкой. Здесь был ковер, комод и отгороженный занавесками угол, чтобы вешать там вещи. Куда приятнее, чем в моей комнате дома. Я посмотрел на Кристофера, ожидая, что он привык к куда более шикарным спальням. Но я забыл, что он только недавно провел месяц в цыганском фургоне. Он с удовольствием огляделся:

– Мило. По-компанейски. В два раза больше фургона. Э… уборная?

– В конце коридора, – ответил Хьюго. – Угловая комната в каждом коридоре – всегда уборная. А теперь пойдемте – получите униформы. Сюда.

Я торопливо бросил свой пакет на одну из кроватей, гадая, найду ли я когда-нибудь его снова, и мы последовали за Хьюго обратно в коридор.

– Одну секунду, – Кристофер снял свой узкий шелковый галстук и обмотал его вокруг ручки снаружи двери. – Теперь мы сможем найтись, – и спросил Хьюго: – Или это не дозволено?

– Понятия не имею, – ответил Хьюго. – Не думаю, что кому-нибудь прежде приходило в голову так поступить.

– В таком случае вы все, должно быть, обладаете поразительным чувством направления, – сказал Кристофер. – Это уборная?

Хьюго кивнул. Мы оба заглянули за дверь, и Кристофер одобрительно кивнул:

– Всё необходимое. Куда лучше, чем оловянная лохань или живая изгородь. Полотенца?

– На бельевом складе рядом с униформами, – ответил Хьюго. – Сюда.

Он провел нас зигзагами по узким коридорам в место с более крупным, чем обычно, световым люком. Двери здесь были реечные, хотя и того же красно-коричневого цвета, что и все остальные. Хьюго открыл первую реечную дверь.

– Лучше возьмите каждый по полотенцу, – сказал он.

Мы вгляделись в комнату в два раза больше, чем та, которую отвели нам, заставленную полками, на которых стопками возвышались полотенца, простыни и одеяла. Мне показалось, этого достаточно для целой армии.

– Сколько здесь Персонала? – спросил Кристофер, когда мы взяли по большому красно-коричневому полотенцу.

– В настоящий момент у нас осталось только пятьдесят человек домашней прислуги. Когда мы снова начнем принимать гостей, мы дойдем почти до сотни. Но период траура по графу Рудольфу продлится еще две недели, так что до тех пор у нас очень тихо. У вас полно времени, чтобы освоиться. Униформы здесь.

Он подвел нас к следующей реечной двери. Комната за ней была еще больше. Полки там походили на полки в общественной библиотеке, и все они были загромождены одеждой. Стопка за стопкой чистых белых рубашек, стена бархатных бриджей, аккуратные башни сложенных жилетов, кипа за кипой полосатых чулок, рейки с накрахмаленными белыми шейными платками и еще полки, отведенные под фартуки в желтую полоску. Под полками стояли картонные коробки с туфлями с пряжками. От мощных чар против моли у меня заслезились глаза. Кристофер расширил глаза, но я лишь смутно видел, как Хьюго обходит ряды, проверяет ярлыки, окидывает нас измеряющим взглядом, а потом берет с полок предметы одежды.

Мы получили каждый по две рубашки, два фартука, четыре пары кальсон, четыре пары чулок, один жилет и одну пару бархатных бриджей. В завершение Хьюго сложил на растущий ворох в наших руках шейные платки, а затем – по полосатой ночной рубашке каждому.

– Вы знаете, какой у вас размер обуви? – спросил он.

Мы не знали. Хьюго выхватил из картонных коробок рулетку и быстро выяснил. После чего он достал из коробок туфли с пряжками и велел нам померить их, умело проверяя, докуда доходят наши пальцы и становятся ли на место пятки.

– Важно, чтобы туфли не причиняли дискомфорта, – сказал он. – Вам придется подолгу стоять на ногах.

Я понял, что он прекрасный камердинер.

– Хорошо, – сказал он, бросая поверх ночных рубашек по паре сверкающих туфель. – Идите переоденьтесь в униформы, остальное уберите, и я жду вас возле лифта через десять минут.

Он достал из кармана жилета изящные золотые часы и проверил время.

– Управьтесь за семь минут. Иначе я не успею показать вам дом. В четыре часа я с графом Робертом уезжаю в Ладвич.

Я прижал туфли подбородком, чтобы удержать их, и попытался вспомнить, откуда мы пришли. Попытался и Кристофер. Я пошел со своей стопкой одежды в одном направлении. Кристофер с отсутствующим, но целеустремленным видом зашагал в точно противоположную сторону.

Хьюго помчался за Кристофером с криком:

– Стой! Не туда!

Его голос звучал так испуганно, что Кристофер в тревоге резко развернулся:

– В чем дело?

Хьюго указал на широкую красно-коричневую полосу, нарисованную на стене рядом с Кристофером:

– Ты никогда не должен заходить за эту линию. За ней начинается женская половина чердака. Тебя немедленно уволят, если обнаружат не на той стороне.

– О, – произнес Кристофер. – Всего-то? Вы так вопили, что я подумал, там обрыв футов в сто. Тогда в какую сторону наша комната?

Хьюго указал пальцем. В том направлении, о котором ни один из нас не подумал. Мы поспешили этим путем, чувствуя себя довольно-таки глупо, и некоторое время спустя, большей частью благодаря везению, добрались до коридора, где на дверной ручке висел галстук Кристофера.

– Какая предусмотрительность с моей стороны! – сказал Кристофер, когда мы свалили на кровати охапки одежды. – Не знаю, как ты, Грант, но я наверняка буду выглядеть и чувствовать себя полным идиотом в этой одежде, хотя и не так глупо, как в этой ночной рубашке сегодня ночью.

– Привыкнем, – сердито произнес я, выбираясь из собственной одежды.

Самоуверенные замашки Кристофера уже начали меня раздражать.

– Не различаю ли я, – спросил Кристофер, выбираясь из своих брюк и аккуратно вешая их на спинку кровати, – некоторую враждебность в тебе, Грант? Не принял ли ты, часом, идеи мистера Амоса всерьез? Ты действительно видишь во мне соперника?

– Полагаю, никуда не денешься от этого, – сказал я.

Я поворачивал короткие черные брюки, пытаясь понять, где у них перед, а где зад, что было нелегко.

– Тогда позволь мне успокоить тебя, Грант, – сказал Кристофер, тоже ломая голову над бриджами. – И подожди. Думаю, сначала надо надеть чулки. Эти штуки застегиваются поверх полосатых носков и – надеюсь – помогают поддерживать их. Искренне на это надеюсь. Терпеть не могу, когда у меня складки на щиколотках. В общем, забудь про мистера Амоса. Я здесь надолго не останусь.

– Почему? – спросил я. – Ты уверен?

– Абсолютно, – ответил Кристофер, с сомнением засовывая босую ступню в полосатый чулок. – Я занимаюсь этим только по пути к совершенно иной задаче. Как только найду то, что мне нужно, я тут же уйду.