Текст книги "Игра (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 8

Гэлли застыла, не смея пошевелиться, с поднятой рукой и согнутыми пальцами, готовыми сорвать яблоко. Она едва смела дышать. Она была слишком испугана даже для того, чтобы думать.

– И что ты, по-твоему, делаешь? – спросил дракон.

Пока он говорил, Гэлли окутывал пар от его дыхания, пахнущего лесным пожаром – запах гари и дерева.

Гэлли думала, что потеряла дар речи. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы прошептать:

– Пожалуйста, сэр, мне нужно золотое яблоко.

– Ты его не получишь, – ответил дракон. – Думаешь, я позволю тебе затеряться в мифосфере с чем-то столь ценным? – он обратил к ней один глаз, в то время как его дыхание спиралью поднималось среди листьев дерева, окутывая его туманом. Гэлли уставилась в его глаз – будто смотришь на далекое солнце глубоко внутри стеклянного шара. – Я тебя знаю? – спросил дракон, снова окутав дерево туманом. – Лакомый кусочек – много волос и наполовину красное тело? – его длинная морда оторвалась от ствола и начала вытягиваться к Гэлли. – Не ты ли приходила на днях с другом и украла одну из моих старых чешуек? – кончик его носа почти уткнулся Гэлли в грудь.

«Он съест меня!» – подумала Гэлли.

Понимание этого разморозило ее мозг, и она вспомнила совет Эрифеи.

– Да, я была там, – ответила она.

Ей удалось изогнуть свое задеревеневшее тело и отбросить себя ко внешнему краю мифосферы.

Внезапно повсюду оказались звезды.

По крайней мере, это означало, что дракон теперь далеко. Гэлли видела вдали его звездную паззлообразную фигуру, прямо за гигантской звездной женщиной, которая развернулась, чтобы следить за ним взглядом, пока он скользит к могучим весам. За весами как раз появлялось в поле зрения громадное звездное насекомое с изогнутым наверх хвостом. Когда Гэлли посмотрела в другую сторону, она увидела льва и вдали за ним пятящегося рака.

«Полагаю, лучше остаться без яблока, зато в целости и сохранности», – грустно подумала она.

Позади над головой раздался звук – вроде как жестяной шорох.

Гэлли была уверена, что каким-то образом к ней подкрался дракон. Она снова застыла. Но сумев заставить себя медленно развернуться навстречу звуку, она обнаружила, что его издают дребезжащие на серебряном дереве звездные листья. Через этот лес она проходила с Троем. В некотором роде она по-прежнему находилась в саду, за исключением того, что теперь он состоял из звезд. Деревья стояли повсюду вокруг нее, тихо трепеща на солнечном ветру, увешанные круглыми, лунообразными плодами. Некоторые из плодов были голубыми, другие – серебристо-белыми, а некоторые мягко сияли слабым персиковым золотом.

– Небесные деревья! – прошептала Гэлли и озадачилась, кто ей рассказывал или где она читала об этих деревьях небес.

«Неважно», – подумала она. Двигаясь очень медленно и осторожно, она тщательно выбрала ближайший – выглядевший самым золотым – плод и тихонько протянула к нему руку. Как только ее пальцы сомкнулись на нем, она сорвала его со звездной ветки. Оно снялось с легким звоном.

Голова далекого дракона быстро повернулась к ней в облаке горящих чешуек, но было уже поздно. Гэлли сжала золотое яблоко в обеих руках и стала кометой.

Она была настоящей кометой – не как поддельная комета Толли. Ее волосы собрались вместе и выбросились вперед, словно пламя паяльной лампы. Тело позади них стало маленьким, свернутым ледяным шаром. Но поскольку Гэлли крепко сжимала золотое яблоко, она знала, что несет с собой все семена жизни – всё волнение, радость, развитие и приключение. С ним она могла отправиться куда угодно по вселенной и остаться живой.

Гэлли постепенно разогналась по странной непривычной тропе кометы. Она чувствовала, что несется с безумной скоростью, просто молниеносно – однако в то же время это чувствовалось как медленное величавое продвижение. Она свернула прочь от зодиака, и он постепенно остался позади – женщина, лев, рак, и два звездных мужчины, похожие на близнецов, – подпрыгивая и убегая назад, точно вид из окна поезда, когда тот едет по-настоящему быстро. И как только зодиак исчез из поля зрения, Гэлли поняла: быть кометой куда веселее, чем любое занятие, которое она когда-либо пробовала. Смеясь, она резко взмыла вверх.

Она знала, что ее траектория как кометы представляет собой длинный узкий овал. Она знала, что, поскольку в данный момент движется наружу, ей надо будет, чтобы вернуться к Земле, понестись на самом пределе своих возможностей, а затем круто развернуться, прежде чем она сможет снова направиться к солнцу. Этот маневр составлял по меньшей мере световой год бешеного полета.

– Йеееехуууу! – закричала она, несясь наружу.

Это было блаженство. Это длилось целую вечность. Но в конце концов Гэлли почувствовала, как ее скорость снижается, словно она приближалась к концу орбиты. «Повернуть, – подумала она. – Сейчас!»

Она ринулась в сторону. Если бы у нее были колеса, они бы завизжали и задымились от такой скорости. Гэлли снова закричала – одновременно от радости и страха. Стремительно смещаясь направо, и направо, и еще направо, она вспомнила совет Гиперефусы изменить путь и вернуться домой другой дорогой. «Иначе тот дракон подкараулит меня», – подумала она. Так что, пройдя последний кусочек поворота, она отбросила себя еще чуть-чуть направо и снова понеслась – не совсем тем путем, которым пришла.

И это по-прежнему было блаженством. Мимо мелькали звезды – бледные, яркие, красные, голубые и зеленовато-желтые, – образуя звездных животных, птиц и людей, проносясь мимо. Гэлли счастливо неслась вперед, пока одно из звездных скоплений медленно не превратилось в медведя. Большая Медведица, подумала она и поняла, что почти дома.

И, конечно же, вглядевшись сквозь вуаль собственных волос вперед и вниз, она увидела Солнечную Систему – точь-в-точь как на дедушкином компьютере. В центре находилось солнце, а планеты степенно вращались вокруг него. Она увидела большой Нептун и тяжелый белый Уран, Сатурн в кольцах и Юпитер, выглядевший знойным и желтым с красными пятнами. Плутон прятался где-то в темноте. И казалось, что маленький Меркурий и облачная Венера слишком близко к солнцу – они рисковали сгореть в его жаре. А там полосатый красный Марс и голубая Земля.

Гэлли  начала надеяться, что нацелена точно на Землю, но когда она просвистела немного вперед, стало ясно, что она направляется прямиком к солнцу. Она знала, кометы иногда падают в солнце. Дедушка рассказывал ей. Она попыталась сдвинуться вбок к линии Земли, но не смогла. Солнце фактически притягивало ее.

– О, на помощь! – воскликнула она. – Я умру. А я ведь только-только обнаружила, что могу делать это!

Однако прежде чем она успела окончательно запаниковать, Гэлли поняла, что лишь пройдет очень близко к солнцу – проскользнет мимо, вероятно, всего в тысяче миль от него. Она уже чувствовала его опаляющий жар. Посмотрев на него, Гэлли могла ясно различить вращающиеся солнечные пятна и шипящие, скачущие сгустки пламени. А еще она увидела человека в зеленой одежде, стоявшего в раскаленном, горячем центре всего этого.

«Что? – подумала Гэлли. – Люди не могут…»

Она только наполовину додумала эту мысль, когда человек на солнце махнул ей и крикнул:

– Стой! Выровняй скорость – немедленно!

Гэлли обнаружила, что она – нет, не замедляется, – скользит рядом с солнцем примерно на той же скорости и слишком близко, чтобы это было комфортным. Его жар раскручивал ее, заставляя таять и разжиматься от яблока.

– Не делайте этого! – закричала она и вдруг поняла, что смотрит на Флейту. – О, конечно. Скрипка говорил, что вы стоите на солнце.

Флейта стоял, скрестив руки на груди, окруженный скачущей шипящей жарой. И выглядел не очень-то дружелюбно.

– До этого утра, – произнес он, – у меня было тысяча и одно золотое яблоко. Теперь у меня их только тысяча.

– Они ваши? – удивилась Гэлли. – Я не знала…

Флейта кивнул, его волосы подпрыгнули среди горячих белых языков пламени.

– И еще одно у тебя в кармане, – сказал он.

А Гэлли и забыла совсем, что положила призовое яблоко Гармони в один из карманов своих брюк, застегнув его на молнию. Ей хотелось бы похлопать этот карман, чтобы убедиться, что пластиковое яблоко по-прежнему там, в целости и сохранности, но для этого она была немного слишком ледяной и скрученной.

– О, это всего лишь пластиковое яблоко, которое Гармони дала мне как приз в игре, – беззаботно ответила она.

Флейта слегка усмехнулся:

– В самом деле? Эта девочка – Гармони – украла гораздо больше моих яблок, чем мне хотелось бы. Теперь она свободно перемещается по всей вселенной, возможно, по всей мультивселенной. Она везде, вопреки приказам твоего дяди Юлиона. Не отдавай ей еще и это яблоко.

– Не буду тогда, – ответила Гэлли. – Я хочу оставить его себе.

Улыбка Флейты исчезла.

– Правда? В таком случае ты понимаешь, что должна будешь заплатить за него? Мои яблоки никогда не даются даром.

– О, – произнесла Гэлли.

В каком-то смысле это стало облегчением – узнать, что ей не придется быть вором. Ей была противна сама мысль о том, что из всех людей на свете она украла именно у Флейты. Но бабушке не пришло в голову дать Гэлли денег перед отъездом. Зная, что у нее нет ни единого пенни, она уныло спросила:

– Сколько вы хотите за него?

– Я возьму, – ответил Флейта, – одну из звезд из лука Ориона. Как оказалось, она нам срочно нужна.

– Э… – начала Гэлли.

– Я знаю, что сейчас у тебя ее нет, – сказал Флейта. – Ты можешь отдать мне ее, когда мы встретимся в следующий раз. И я хочу, чтобы ты пообещала, что сделаешь это.

– Обещаю, – ответила Гэлли, чувствуя себя маленькой и несчастной.

«Мне придется спросить Гармони, что делать, – подумала она. – Ох».

– Отлично, – сказал Флейта. – Тогда уходи.

Гэлли всмотрелась сквозь мутную струю своих волос и попыталась повернуться к Земле, которая, пока они разговаривали, далеко продвинулась по своей орбите. Ей бы это никогда не удалось, если бы Флейта не потянулся и не подтолкнул ее. Толчок отправил ее скользить по траектории, которая пересечется с Землей, когда та пройдет круг.

– Скоро увидимся, – крикнул Флейта, когда Гэлли полетела прочь.

Она по-прежнему двигалась довольно быстро, но, к ее разочарованию, больше не неслась со свистом. Она просто перемещалась по инерции и по мере продвижения становилась холоднее. Из горячей она постепенно стала теплой, приятно-теплой, тепловатой и, несмотря на это, неуклонно таяла. Даже когда Гэлли скользнула в по-настоящему холодный воздух где-то на ночной стороне Земли, она продолжала таять. Мокрая и несчастная, она распрямилась в темноте, а ее волосы упали обратно на плечи, когда она приземлилась. И она знала, что снова стала человеческой девочкой. Это было страшной потерей. Гэлли не могла удержаться, чтобы не поплакать немного, пока тихо стояла, аккуратно засовывая золотое яблоко в другой карман с молнией. После чего она шмыгнула носом и задумалась, в какую сторону идти.

– Ты должна пойти вот по этой нити, – сказал кто-то, подошедший к ней в почти полной темноте.

Гэлли всмотрелась. Напрягшись, она смогла разглядеть нить, похожую на дорожку из угля.

– Выглядит не слишком соблазнительно.

– Ну, ты здесь на темной стороне, – ответил мужчина.

Гэлли была уверена, что узнала голос. Она повернулась и вгляделась в его лицо. Его волосы под черной кепкой казались белыми и развевались вокруг лица.

– Вы Скрипка! – воскликнула она. – Я только что снова встретила вашего брата. И, – несчастно добавила она, – я больше не комета.

– Знаю, – ответил Скрипка, – ты всегда можешь снова стать ею позже.

Похоже, за то время, что Гэлли провела кометой, ее зрение стало острее. Теперь она достаточно ясно различала лицо Скрипки. Хотя оно было грустным, оно поразительно походило на лицо Флейты.

– А вы с Флейтой случайно не близнецы? – спросила она.

– Верно, – ответил он. – Мы по очереди стоим на солнце.

Глава 9

Скрипка немного проводил Гэлли по угольной тропе. По его словам, он хотел убедиться, что она не собьется с пути, но Гэлли была абсолютно уверена: он оказал ей гораздо большую любезность. С обеих сторон тропы, похоже, творились ужасные вещи. Оттуда доносились крики и стоны, а где-то кто-то, как будто умирающий, непрестанно умолял:

– Воды! Воды! О, пожалуйста, воды!

Скрипка быстро вел Гэлли вперед, и она старалась не смотреть, пока они не дошли до места, где воздух заполнило отчаявшееся тяжелое дыхание и скрежещущий звук. Гэлли не смогла удержаться, чтобы не посмотреть в ту сторону.

Рядом с тропой находился холм, и Гэлли смутно разглядела, как кто-то пытается закатить на него валун. По-настоящему четко она видела только пару напряженных ног в изорванных брюках. Но как раз в тот момент, когда она посмотрела, валун вырвался из рук мужчины и с грохотом покатился вниз, утащив его за собой.

– О, проклятье! – воскликнул мужчина, кучей рухнув почти под ноги Гэлли, наполовину придавленный валуном.

– Он в порядке? – спросила Гэлли Скрипку.

Ей показалось, что мужчина плачет.

– Не совсем, – ответил Скрипка, подтолкнув ее вперед. – Но кости не сломаны. Он должен встать и снова толкать камень, пока не докатит его до вершины холма.

– Зачем? – спросила Гэлли.

– Затем, что так велел твой дядя Юлион. Он здесь главный. Вот что происходит с теми, кто разозлил его.

Гэлли с удовлетворением подумала, что дядя Юлион никогда ей не нравился.

– Разве никто не может остановить его? – спросила она.

– Это непросто, – ответил Скрипка, – хотя я слышал, одна провидица по имени Пифия сказала, что это возможно. Мы пытаемся найти способ. А теперь я должен оставить тебя. Начиная отсюда, всё будет постепенно становиться более обычным, но старайся продолжать идти, что бы ты ни увидела.

– Мы еще встретимся?

– Вполне вероятно, – Скрипка махнул ей и повернул обратно.

Гэлли грустно посмотрела ему вслед. Хотя она лишь однажды разговаривала с ним и кивала ему вместе с Марсией, она всегда думала о Скрипке как о своем первом настоящем друге. Вздохнув, она продолжила путь.

Тропа превратилась в коридор, по обеим сторонам которого располагались зарешеченные тюремные камеры. За одной из толстых дверей кто-то вопил:

– Ненавижу вас! Всех вас!

За другими дверями звенели цепи.

«Полагаю, это более обычно», – вздрогнув, подумала Гэлли.

Она шагала вперед. Из сводчатого каменного коридор стал грязным кирпичным, а потом – бетонным с полосами света на потолке, но по обеим сторонам по-прежнему тянулись тюремные камеры. Гэлли вышла в более широкую часть, где солдаты с ружьями пинали корчившегося на полу человека. Это действительно более обычно, решила Гэлли. Подобные сцены она видела раньше по дедушкиному телевизору. Но смотреть на такое вблизи оказалось отвратительно.

– Вам должно быть стыдно! – сказала она солдатам.

Только один из них обратил на нее хоть какое-то внимание. Он повернул ружье, нацелив его на Гэлли.

– Убирайся! – велел он.

А женщина-солдат, которая, видимо, была главной, не отвлекаясь от пинания, отрывисто бросила:

– Пристрели ее.

Гэлли поспешно двинулась дальше. Всё равно она больше ничего не могла сделать. В следующее мгновение она оказалась в громадном ярко освещенном офисе, где люди за рядами столов усердно трудились на компьютерах и телефонах. Гэлли быстро семенила по промежутку между столами, надеясь, что ее не заметят, пока не добралась до стола в самом конце, за которым сидел мужчина, работавший усерднее, чем все остальные вместе взятые.

Здесь что-то заставило Гэлли остановиться и посмотреть. У этого человека с одной стороны стола стоял большой лоток с надписью «ВХОДЯЩИЕ», в котором горой возвышались бумаги, бланки и файлы. Он выхватывал их оттуда – по две в минуту, – быстро просматривал, на некоторых делал ручкой пометки, некоторые засовывал в ксерокс и потом вынимал, отмечая их в своем компьютере, подписывал обе копии и бухал их в лоток поменьше с надписью «ИСХОДЯЩИЕ». И выхватывал следующую партию. Он работал так быстро, что Гэлли была уверена: в самое ближайшее время он опустошит лоток «ВХОДЯЩИЕ». Но как раз в тот момент, когда там остались два бланка и один файл, кто-то подошел и свалил сверху еще одну громадную кучу. Человек застонал и начал работать над ними.

Однако Гэлли заставило остановиться и присмотреться не то, как усердно человек работал, а его внешность. У него были черные кудрявые волосы и смуглая кожа. На испещренном морщинами лбу виднелись залысины, и еще больше морщин лучами расходилось от уголков больших черных глаз. Он казался знакомым. То, как он двигался, было знакомо Гэлли. На самом деле, хотя он не был молод, он невероятно походил на молодого человека на свадебной фотографии, которую бабушка оставила у Гэлли на каминной полке.

– Простите, – обратилась она к нему.

Человек поднял взгляд. В тот же самый момент Гэлли была абсолютно уверена в том, кто он такой.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Сиф, – ответил он. – Сайр Сиф. Простите… У меня много работы…

– Значит, вы мой папа! – воскликнула она. – Я Гэлли Сиф.

Человек успел снова склониться над бумагами, но теперь отложил их и уставился на нее.

– Гэлли? – спросил он. – У нас была малышка по имени Гэлли.

– Это я! – восторженно произнесла Гэлли.

Они изумленно уставились друг на друга.

– Почему ты здесь? – спросила Гэлли.

– Отбываю наказание, – хмуро ответил отец, – за то, что женился на Меропе. Это было запрещено. Я так и не понял почему, но знал, что там замешано какое-то пророчество. Так значит, ты Гэлли? Ты не слишком похожа на мать, но выросла красавицей. Где ты была всё это время? Тебя тоже наказали?

– У меня всё хорошо, – заверила его Гэлли. – Мне пришлось жить с дедушкой. Он хороший, но бабушка – нет. А ты не можешь теперь уйти отсюда, чтобы я могла жить с тобой?

– Нет, – грустно ответил отец. – Я пытался уйти снова и снова, но, что бы ни делал, всегда опять оказывался за этим столом.

– Но это выглядит ужасно! – воскликнула Гэлли.

– Ужасно и есть. Знаешь, на что это похоже? Как будто я толкаю громадный камень наверх холма, и каждый раз, стоит мне приблизиться к вершине, он скатывается обратно вниз.

Гэлли подумала о человеке, которого стащил с холма падающий валун. Это тоже был ее отец. Так работала мифосфера. Чем дальше по ней продвигаешься, тем всё становится более суровым и странным.

– О! – воскликнула она. – Неужели нет никакого способа освободить тебя отсюда?

Сайр Сиф улыбнулся ей. Улыбка была измученной, но Гэлли редко приходилось видеть более милую.

– Не думаю, что у тебя получится, – ответил он. – Но, возможно, твоя мать сумела бы.

– А где она?

– Где-то еще в этом аду. Она…

Его прервала секретарша, несущая аккуратную стопку блестящих пластиковых папок.

– Эти все неправильные, – сказала она. – Их надо переделать.

Она свалила папки поверх груды, уже находившейся в лотке «ВХОДЯЩИЕ». Груда была слишком высокой, чтобы удержать их. Они соскользнули вбок и упали на пол, утянув за собой половину остальных бумаг.

Сайр Сиф издал стон отчаяния и наклонился подобрать их. Гэлли нырнула под стол, чтобы помочь. Там внизу, лицом к лицу, отец прошептал:

– Думаю, она должна быть на женской нити, в каком-нибудь более диком месте, чем это.

– Хорошо, – прошептала Гэлли в ответ.

Она проползла под столом и высунула голову рядом с аккуратными ногами секретарши.

– Не могли бы вы помочь? – спросила она.

– Не входит в мои обязанности, – холодно ответила секретарша.

– Но это вы их уронили, – заметила Гэлли.

– Не хочу порвать колготки, – парировала секретарша. – И ты не должна быть здесь. Ты мешаешь заключенному работать. Лучше уходи отсюда, пока тебя не обнаружил менеджер.

– Корова! – пробормотал отец, всё еще наклонившись под стол, и громко добавил: – Да, лучше уходи, Гэлли. Мы не хотим, чтобы у тебя тоже были неприятности.

– Хорошо, – ответила Гэлли. – До встречи.

Она яростно протиснулась наружу мимо аккуратных ног секретарши, надеясь, что в процессе порвет ей колготки, и встала между других столов.

– Я вернусь, – заявила она секретарше. – Так что берегитесь.

Но секретарша просто развернулась и ушла. Гэлли пробралась между столами, за которыми кипела работа, и подошла к двери. Там она обернулась помахать отцу, но он уже снова погрузился в лихорадочное перекладывание бумаг и не поднимал взгляда. Гэлли вздохнула – тем вздохом, который поднимается из самых глубин души – и толкнула дверь, выходя.

Снаружи расстилающаяся перед ней нить стала туманно-прозрачной, словно запотевшее стекло. Гэлли поспешила по ней, смаргивая слезы и отказываясь смотреть на разворачивающиеся по обеим сторонам тоскливые сцены, пока нить у нее под ногами не стала внезапно почти такой же прозрачной, как воздух. Гэлли обнаружила, что идет высоко над мешаниной крыш и башенок гостиницы тети Мэй. Она могла видеть водосточный желоб и окно, через которое проползала в день своего приезда. Внизу впереди находился примыкавший к дому парк, кишащий бегущими фигурами Тайсов и Лакстонов, спешивших к выгону, где возле карточного стола стояла Гармони. Гэлли слышала, как часы названивают «Над радугой», но очень медленно, как если бы у них почти закончился завод. И Толли почти выиграл. Он преодолел половину пути по выгону, толкая и катя перед собой гигантское яйцо. Это настолько напомнило Гэлли человека, закатывавшего валун на холм, что она остановилась, содрогнувшись.

А потом подумала: «Эй! Я могу выиграть!»

И побежала. Спустившись по почти невидимой стеклянной нити, она прошла в миллиметре от Толли и его яйца и, тяжело дыша, приземлилась перед карточным столом.

– Это последняя капля! – завопил он. – Я расскажу!

– Я достала – золотое яблоко! – выдохнула Гэлли.

Гармони улыбнулась – похоже, она переборола свое дурное настроение.

– Давай посмотрим.

Гэлли расстегнула молнию на кармане и достала яблоко. Одно мгновение оно ярко сияло, словно маленькое солнце, и источало чудесный яблочный аромат. Но когда Гэлли протянула его Гармони, оно оказалось пластиковой елочной игрушкой – вроде тех, что Гармони раздавала в качестве призов.

– О! – произнесла Гэлли. – Но оно было яблоком! Это правда оно!

– Я знаю, – ответила Гармони. – Здесь они становятся такими, – и она передала Гэлли другое точно такое же яблоко. – Твой приз.

– Ненавижу вас обеих! – прорычал Толли, опираясь руками на свое гигантское яйцо, и самодовольно добавил: – Однако. Я попутно украл немало бриллиантов. И я всё равно расскажу про Гэлли.

Затем появился Джеймс, размахивая чем-то, похожим на заостренный стержень, с одного конца которого развевались шелковые нити.

– Это оно? – спросил он Гармони. – Оно было на ее прялке. Но я прошел буквально по лезвию бритвы. Она почти проснулась и сказала: «Поцелуй меня!» – и я просто убежал!

С другой стороны тяжело поднялась Люси с высохшим куском пирога в руке.

– Из стены ее домика, – выдохнула она. – Она меня увидела и гналась за мной всю дорогу досюда. Не думаю, что захочу еще раз играть в эту игру.

– Я добыл яйцо птицы рух! – громко произнес Толли.

Он продолжал это повторять, пока прибывали остальные, размахивая необычными предметами и толкая Гэлли, пока она аккуратно убирала оба яблока в карманы и застегивала молнию.

– Это похоже на тиски для пальцев? – услышала она чей-то вопрос.

– Знаю, выглядит, как кучка желе, – сказал кто-то еще, – но это правда глазное яблоко.

– Я добыл яйцо птицы рух!

– Эта карта правда была Дамой Червей, честно. Она живая. Она вроде как извивается.

– Я поймал лиса, но он укусил меня и убежал. Мне нужно делать укол, Гармони?

– Я добыл яйцо птицы рух!

– Извини за кровь, Гармони. Он как раз убил ее, когда я добрался дотуда. Это было ужасно.

– Я добыл яйцо птицы рух!

– О, умолкни, Толли! – резко велела Гармони. – В чем дело, Трой?

– И я расскажу, – пробурчал Толли, когда последним появился Трой – притихший и подавленный.

– Я нигде не смог найти тот сад, – сказал Трой. – Так что я вернулся, и по какой-то причине нить провела меня через дом. Меркер в холле на телефоне. Он рассказывает дяде Юлиону об игре.

– Только этого нам не хватало! – воскликнула Гармони. Она сгребла карточки, метки и часы в свой цветастый пакет и сложила стол. – Все, идите положите свою добычу в шкаф трофеев. Он будет открыт для вас. Толли, тебе придется оставить яйцо здесь и надеяться, что дядя Юлион не заметит его. Трой, Гэлли, пойдемте со мной. Нам лучше найти тетю Мэй.

Тетя Мэй выбежала из дома, когда они подходили к нему. Она позволила Толли в сопровождении толпы Тайсов и Лакстонов пронестись мимо нее внутрь и остановила Гармони, Троя и Гэлли.

– Быстрее, – сказала она. – Юлион уже едет сюда. Если бы только Меркер не был таким чертовски исполнительным! Но Юлион ведь его отец. Юлион понятия не имел, что Гэлли здесь с нами, и он в ярости. Мы должны увезти ее.

– Он знает об игре? – спросила Гармони.

– Нет… если бы он знал, что она играет в это, он бы пришел в бешенство! – расстроенно ответила тетя Мэй. – Но я бы увезла ее, даже если бы она не играла. Гэлли, ты лапочка, и ты спасла нас от потопа, и то, что с тобой сделали – просто позор. Гармони, Трой, думайте, что делать – быстро.

– Мы должны были забрать ее к маме, когда уедем, – сказал Трой, – чтобы она пошла в школу в Шотландии, сказала Плейона. Мы можем забрать ее сейчас.

– Да, да, заберите ее к Элли. Немедленно, – выдохнула тетя Мэй. – Идите наверх и упакуйте свои вещи. Все.

Трой и Гармони не стали терять время. Они бросились внутрь дома и помчались по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Тетя Мэй, с распустившимися длинными прядями волос выглядевшая совершенно обезумевшей, схватила Гэлли за руку и под перестук ожерелий потянула ее наверх. Когда они добрались до комнаты Гэлли, тетя Мэй вытащила из-под кровати ее маленький чемодан, покачала головой – из-за чего распустилось еще больше волос – и принялась рыться в шкафу, пока не нашла большой вещевой мешок. Она запихала туда всю новую старую одежду Гэлли так быстро, как Гэлли успевала ее передавать. Тетя Мэй как раз втискивала щетку и гребень поверх умывальных принадлежностей, когда примчались Трой и Гармони. Трой – с гигантским рюкзаком, а Гармони – неся разбухшую сумку для авиаперелетов.

– Всё взяли? – спросила тетя Мэй.

– Не совсем, – ответила Гармони. – Мне пришлось оставить мое хорошее платье. – Можешь повесить…

Ее прервал скрип колес на улице.

– О, Боже! – задохнулась тетя Мэй. – Он уже здесь!

Она раздернула белые колыхающиеся занавески. Они все посмотрели из окна на остановившееся возле парадной двери такси и на Меркера с Толли, вышедших встретить его в сопровождении тети Алисы, тети Геты и тети Целии. Каким-то образом они умудрились выглядеть как важные люди, вышедшие встретить прибывшего с визитом президента. Меркер вообще поклонился, когда дверь такси распахнулась и дядя Юлион выбрался из него. Голубые глаза дяди Юлиона яростно сверкнули, а рот, окруженный белой бородой, скривился чуть ли не в рычании. Гэлли никогда не видела никого настолько рассерженным, чтобы его лицо походило на грозовую тучу. Она попятилась, когда тетя Мэй осторожно позволила занавескам упасть обратно, закрывая окно.

– Я спущусь и задержу его, насколько смогу, – сказала тетя Мэй. – Сделай всё возможное, Гармони.

С развевающимися волосами, под перестук ожерелий, она выбежала из комнаты.

Гэлли слушала, как тапочки тети Мэй шлепают вниз по лестнице, и думала, что они могут предпринять. Как минимум, дядя Юлион отправит ее обратно к бабушке. Но теперь, когда она знала кое-что из того, что дядя Юлион сделал и мог сделать, она была уверена, что будет наказана гораздо хуже.

– Слишком поздно пробираться к черной двери, – сказал Трой. – Он увидит, как мы спускаемся.