Текст книги "Три дня я буду с тобой (СИ)"

Автор книги: Диана Лазари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Вздохнув, иду следом за Машей. Надо признать: я облажался. По полной. Как последний кретин. И теперь не знаю, как исправить ситуацию. Вернуть ее доверие. Вернуть… Ее саму.

Потому что, кажется, я только что потерял самое важное, что приобрел за эти дни.

И дело даже не в проекте. Не в спектакле, затеянном для мамы.

А в Маше. Удивительной, искренней, настоящей Маше.

17

Я практически вбегаю в дом, захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, пытаясь отдышаться. Щеки пылают от гнева и обиды, в груди словно разверзлась черная дыра. Как он мог? Как он посмел? Сначала поцеловать меня с такой страстью, будто я и правда ему небезразлична, а потом ткнуть носом в то, что я для него – лишь очередная игрушка? Очередной трофей в коллекции покоренных дурочек?

Всхлипываю, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Дура я, вот кто. Розовые очки нацепила, размечталась о прекрасном принце. Думала, он и правда питает ко мне какие-то чувства. А он, видите ли, любит всех подряд в беседке зажимать. Для него это вроде развлечения – соблазнил, поматросил и бросил. А я-то, я! Повелась как последняя идиотка.

Нет, ну а чего я хотела? Богатенький мажор, избалованный женским вниманием. Конечно, я для него – лишь способ скоротать время, не более. Поиграть в благородного рыцаря, душу излить. А как дошло до дела – сразу сдулся. Видите ли, это просто работа! Проект он завершит и разойдемся. Ах ты ж гад!

Ладно, Максимка, ты сам напросился. Не очень-то и хотелось с тобой целоваться. Можешь засунуть свои признания и откровения куда подальше. Я девушка гордая, у меня есть свои принципы. И ты их только что растоптал.

Все, баста. Завтра же еду домой. Хватит с меня этого притворства. Надоело изображать то, чего нет и быть не может. Только вот Елену Сергеевну жаль. Привязалась она ко мне, сердечная. Но ничего, как-нибудь объясню. Не маленькая, должна понять.

Я решительно поднимаюсь к себе и принимаюсь складывать вещи в сумку. Вот и славно, вот и хорошо. Утром попрошу кого-нибудь из прислуги отвезти меня на вокзал – и до свидания. А с Максимом… Да пусть подавится своими деньгами! Не очень-то и нужна мне его благотворительность.

– Маша, детка, ты где? – раздается снизу голос Елены Сергеевны. – Спускайся, ужинать пора!

Я застываю, держа в руках стопку футболок. Вот черт, совсем забыла про ужин! И что теперь делать? Не могу же я вот так сразу сорваться, не попрощавшись. Да и Максим небось уже нажаловался, что я истеричка и грубиянка. Как пить дать, сейчас начнется выяснение отношений.

Делать нечего – придется идти. Сохраняя гордое лицо и олимпийское спокойствие. В конце концов, мы взрослые люди. Политики опять же. Сыграем на публику напоследок.

Спускаюсь в столовую и замечаю Максима, гипнотизирующего тарелку с супом. На меня он даже не смотрит, будто я пустое место. Ну и ладно, больно надо. Я тоже могу в игнор-режим.

– Машенька, наконец-то! – всплескивает руками Елена Сергеевна, усаживая меня рядом с собой. – А мы уж заждались. Все хорошо, милая? Ты какая-то бледненькая.

– Все в порядке, – бодро откликаюсь я, накладывая себе салат. – Просто устала немного. День насыщенный выдался.

Краем глаза замечаю, как Максим хмыкает в тарелку. Ну конечно, ехидна. Самому-то небось неловко, вот и отыгрывается.

– Кстати, Маша, я давно хотела спросить, – как бы невзначай говорит Елена Сергеевна, прихлебывая чай. – Что-то я не заметила у тебя большого чемодана. Ты налегке приехала, что ли?

Я давлюсь куском помидора. Приехала? Ха, скажите тоже. Меня привезли, как бесплатное приложение к банкету. Чемодан, ишь ты!

– Да как-то не подумала, что надолго задержусь, – уклончиво отвечаю я, разглядывая узор на скатерти. – Не рассчитывала, что мы с Максимом… ну… настолько сблизимся.

Максим издает какой-то сдавленный звук, и я мысленно показываю ему язык. Выкуси, дорогой. Я здесь вообще ни при чем. Это все ты, ты затеял. Вот и расхлебывай.

– Ой, ну что ты, Машенька! – всплескивает руками Елена Сергеевна. – Какие пустяки! Сейчас что, вещи купить проблема? Устроим тебе шопинг на днях, обновим гардеробчик. А то что ж ты как бедная родственница будешь ходить. Ты ж теперь наша, родная!

Мне становится пронзительно стыдно. До слез прямо. Господи, какая же я дрянь! Как я могу так поступать с этой чудесной женщиной? Она ко мне всей душой, а я… Тьфу, мерзость какая. И ведь главное, сама во всем виновата. Размечталась, раскатала губу. А теперь сижу и строю из себя оскорбленную невинность.

– Мам, да брось ты, – неожиданно подает голос Максим. – Маше ничего не надо. У нее и так все есть. Правда, милая?

Последние слова он произносит с нажимом, испепеляя меня взглядом. Я с трудом сглатываю. Ах, значит, запугивать вздумал? На что это он намекает? Что обеспечит меня с ног до головы? Ну спасибо, утешил!

– Не стоит беспокоиться, Елена Сергеевна, – цежу сквозь зубы, улыбаясь так, что скулы сводит. – Максим прав, у меня всего хватает. В конце концов, не в тряпках счастье. Правда, дорогой?

Максим кривится, как от зубной боли. Ага, то-то же! Выкуси, выкуси! Буду я еще на шее у тебя и твоей семьи сидеть. Не дождешься!

– Дети, что за тон? – удивленно хмурится Елена Сергеевна, переводя взгляд с меня на Максима и обратно. – Вы поссорились, что ли? Маша, он тебя чем-то обидел?

– Нет-нет, что вы! – торопливо мотаю головой я. – Все в порядке, правда. Просто… День тяжелый выдался, устали оба. Да, Максим?

– Ага, – бурчит он, старательно пережевывая кусок мяса. – Очень тяжелый. Особенно в саду.

Я вспыхиваю до корней волос. Ну все, приехали! Сейчас точно рассекретит меня, гад эдакий! При маме расскажет, чем мы там занимались. То есть не занимались. Тьфу ты, черт!

– В саду? – удивленно приподнимает брови Елена Сергеевна. – А что такого было в саду?

– Да так, ничего особенного, – я со значением смотрю на Максима, мысленно умоляя его заткнуться. – Гуляли просто. Любовались красотами природы.

– Ага, красотами, – ухмыляется Максим и подмигивает мне. – Особенно в беседке у пруда. Там знатные виды открываются, да, Маш?

Я готова провалиться сквозь землю. Ну что за невыносимый тип! Как был самовлюбленным павлином, так и остался. И ведь главное – сам все испортил, сам меня оскорбил. А теперь еще и издевается, паразит!

– Максим! – шиплю я, испепеляя его взглядом. – Хватит уже, а? Веди себя прилично!

– А что я такого сказал? – невинно хлопает глазами он. – По-моему, очень даже прилично. Могу еще приличнее, если хочешь.

Елена Сергеевна растерянно смотрит на нас, явно не понимая, что происходит. Потом встряхивает головой и бодро хлопает в ладоши:

– Так, детки, а давайте-ка мы с вами во что-нибудь поиграем! Чтобы разрядить обстановку и сменить тему. У нас столько настолок пылится, м? Монополия, Элиас, Крокодил опять же. Помнишь, Максимушка, как ты любил в детстве?

Максим закатывает глаза и страдальчески стонет:

– Мам, ну какие игры, я тебя умоляю! Мы что, в детский сад вернулись? Я, между прочим, серьезный человек. Бизнесмен. У меня дела, контракты. Не до забав.

– А по-моему, отличная идея! – мстительно встреваю я. – Люблю настольные игры. Особенно на желания. Максим как раз может себя в невинных забавах проявить. Глядишь, и мозги на место встанут.

Максим прожигает меня яростным взглядом, но я только невинно улыбаюсь. Ага, выкуси, милый! Будешь знать, как меня позорить да в свои грязные игры втягивать. Теперь я тебе устрою веселую жизнь!

Елена Сергеевна в восторге всплескивает руками:

– Ну вот и чудненько! Тогда после ужина – все в гостиную. Устроим семейный вечер с настолками. Глядишь, и отношения ваши потеплеют. А то что-то вы какие-то колючие сегодня, м?

Она ласково треплет нас по щекам и выходит из столовой, что-то напевая себе под нос. А мы с Максимом мрачно смотрим друг на друга.

– Ну ты и стерва, – цедит он сквозь зубы. – Какого хрена ты творишь? Совсем уже?

– От стервы слышу, – огрызаюсь я. – Сам меня довел, придурок. Думал, я и дальше буду подыгрывать в твоем фарсе? Хрен тебе! Наигралась уже.

– Да что ты говоришь! – зло щурится Максим. – А до этого, значит, прям по-честному было, да? Когда ты в саду млела от моих поцелуев? Или это тоже фарс?

У меня сжимаются кулаки. Как же хочется стереть эту ухмылку с его самодовольной физиономии! Желательно чем-нибудь тяжелым.

Но вместо этого я медленно поднимаюсь из-за стола и бросаю салфетку на стол.

– Знаешь что, Максим? Засунь свои поцелуи куда подальше. И игры свои туда же. Хватит с меня. Ты сам все испортил, сам оттолкнул меня. Ну так теперь не жалуйся. Я тебе больше не марионетка. Закончим этот вечер – и адью. Поминай как звали!

– Слушай, мне неловко тебе напоминать, но вообще-то у нас с тобой договор, по которому ты должна притворяться перед моей матерью, – напоминает он. – Поэтому давай не выкобенивайся, пошли играть.

18

Мы расселись в гостиной вокруг низкого столика, на котором Елена Сергеевна разложила настольные игры. Монополия, Скрэббл, Элиас, Крокодил – чего тут только нет! Будто в магазин игрушек попали, ей-богу.

– Ну что, во что играем? – спрашивает Елена Сергеевна, оглядывая нас с улыбкой.

Я бросаю быстрый взгляд на Максима. Он сидит с непроницаемым лицом, всем своим видом демонстрируя, что ему это все неинтересно. Ну конечно, такие игры – ниже его достоинства. Он же у нас солидный бизнесмен, ему не до детских забав.

– Может, в Скрэббл? – предлагаю я, стараясь разрядить обстановку. – Буквы составлять, слова придумывать. Заодно и интеллект потренируем.

Максим бросает на меня холодный взгляд и пожимает плечами:

– Если вам так хочется – пожалуйста. Хотя не думаю, что у всех хватит для этого словарного запаса.

Я вспыхиваю. Ах ты зараза! Это он на что сейчас намекнул? На мое происхождение? Образование? Ну погоди, я тебе еще покажу словарный запас!

– Отличная идея! – встревает Елена Сергеевна, видимо, почувствовав напряжение. – Скрэббл так Скрэббл. Доставайте фишки, будем тянуть, кто первый ходит.

Игра начинается в напряженной тишине. Максим ожидаемо выкладывает на поле всякие заумные словечки вроде "инвестиции", "менеджмент" и "консалтинг". Ясно, решил козырнуть своей образованностью. Ну-ну.

Я в долгу не остаюсь. Вспоминаю все, чему училась в универе, и гордо составляю "литота", "оксюморон" и даже "палимпсест". Ха, выкуси, выпендрежник! Я тоже не лаптем щи хлебаю.

Елена Сергеевна с улыбкой наблюдает за нашей дуэлью, изредка вставляя свои слова. У нее отлично получается – такие изящные и красивые, как она сама. "Акварель", "сирень", "очарование". Сразу видно – человек искусства.

В какой-то момент я, увлекшись, выкладываю слово "влюбленность". И тут же замираю, осознав двусмысленность. Черт, и что меня дернуло? Только бы Максим ничего не заподозрил!

Но он лишь фыркает и качает головой:

– Влюбленность? Серьезно? Ты случайно не в том возрасте, чтобы грезить подобной чепухой?

Я вспыхиваю от обиды и гнева. Ах так? Ну ладно!

– Можно подумать, ты никогда не влюблялся, – парирую я, складывая руки на груди. – Только и умеешь, что в своем бизнесе копаться да бабки зашибать. Небось, и слов-то таких не знаешь – чувства, романтика…

– Представь себе, я вполне разбираюсь в чувствах, – холодно прерывает меня Максим. – Просто, в отличие от тебя, не выставляю их напоказ. И уж точно не путаю влюбленность с чем-то большим.

– Это ты сейчас на что намекаешь? – вскидываюсь я. – На наши с тобой отношения? Так у нас, по-твоему, вообще ничего нет? Одно притворство и фарс?

Елена Сергеевна озабоченно переводит взгляд с меня на сына:

– Дети, что с вами такое? Опять поругались? Из-за какой-то игры? Бросьте, давайте мириться. В конце концов, вы же любите друг друга!

– Я бы не был так уверен, – цедит Максим, отводя глаза.

У меня перехватывает горло от болезненного спазма. Ну вот. Опять все по новой! Стоит хоть на минуту поверить, довериться – и тут же получаешь плевок в душу. Да что ж такое-то, а?

– Макс, я не думаю, что Маша имела в виду… – начинает было Елена Сергеевна, но Максим нетерпеливо взмахивает рукой.

– Мам, давай не будем, а? Это наши с Машей дела. Мы сами разберемся, что у нас и как. Без лишних нравоучений.

Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Ну конечно, разберется он. Как же. Опять начнет нести какую-нибудь ерунду, выставлять меня дурочкой. А я крутись потом, как хочешь.

– Пожалуй, я пойду спать, – бормочу я, поднимаясь с дивана. – Что-то настроение пропало. Елена Сергеевна, спасибо за игру. А ты, Максим… Делай что хочешь.

И быстрым шагом выхожу из гостиной, пока никто не успел меня остановить. Слезы уже текут по щекам, но мне плевать. Я почти бегу к себе в комнату, подальше от этих людей, от этого притворства. Хватит. Набегалась.

Уже засыпая, я слышу, как в дверь тихонько стучат. Максим? Черт, только его не хватало. Затаскаю дышать и прячу голову под подушку. Уходи. Оставь меня в покое. На сегодня с меня довольно боли и унижений.

Но стук повторяется. Настойчивый, тревожный.

– Маша? Ты не спишь? Нам надо поговорить.

Черт. Ну ладно, была не была. Встаю, на ватных ногах подхожу к двери. Открываю.

На пороге стоит Максим. Лицо виноватое, плечи поникшие. Весь такой потерянный и несчастный.

– Ну что? – устало спрашиваю я. – Пришел позлорадствовать? Отчитать меня, как маленькую? Внести ясность?

Он молча качает головой. А потом вдруг делает шаг вперед и обнимает меня. Крепко, почти до хруста костей.

– Прости, – бормочет он куда-то мне в макушку. – Я правда вел себя как идиот. Наговорил черт-те что. И маму расстроил, и тебя обидел. Каюсь.

У меня округляются глаза. Чего-чего? Максим Воронцов извиняется? Да быть такого не может! Куда подевалась его спесь, его апломб? Неужели я сплю и вижу сны?

– Ты это серьезно сейчас? – изумленно спрашиваю я, глядя на него во все глаза.

– Более чем, – вздыхает Максим. – Я все это время гнал от себя мысли о том, что между нами что-то есть. Думал – ну увлечение, не более. Так проще, понимаешь? А сегодня как вожжа под хвост попала. Понял, что зря стараюсь. Что ты мне и правда… Небезразлична.

У меня ком встает в горле. Так. Спокойно. Надо сохранять хладнокровие. В конце концов, это же Максим. Он мог и передумать уже.

– То есть… Ты хочешь сказать, что все было по-настоящему? Наши поцелуи, разговоры по душам? Это не игра?

Максим качает головой и осторожно гладит меня по волосам.

– Не игра. Я сам запутался, Маш. Но одно знаю точно – ты мне нужна. Ужасно нужна. И я хочу попробовать. По-честному. Без притворства.

Я судорожно сглатываю. Боже мой. Он это серьезно? Неужели мой сказочный принц и правда…

– Ты же понимаешь, что будет непросто? – тихо спрашиваю я. – У нас разные миры, разные ценности. Да и характеры не сахар. Вон как сцепились сегодня.

19

– Ты же понимаешь, что будет непросто? – тихо спрашиваю я. – У нас разные миры, разные ценности. Да и характеры не сахар. Вон как сцепились сегодня.

– Знаю, – серьезно кивает Максим, пристально глядя мне в глаза. – Но мне плевать. Я хочу быть с тобой, Маша. По-настоящему. Даже если придется попотеть, притираясь друг к другу. Оно того стоит.

От его слов по телу пробегает сладкая дрожь. Неужели не снится? Неужели Максим и правда готов рискнуть? Попробовать? Господи, да я сама от себя такого не ожидала. Мечтать о принце – это одно, а вот довериться ему, пустить в свою жизнь…

– Ты уверен? – спрашиваю я, боясь поверить. – Не передумаешь завтра? Не скажешь, что все это ошибка?

Вместо ответа Максим просто наклоняется и целует меня. Нежно, трепетно, едва касаясь губами. Но сколько в этом поцелуе невысказанных эмоций! Желание, нежность, обещание чего-то большего…

– Не передумаю, – шепчет он, прижимаясь лбом к моему. – Я не знаю, что будет завтра и через месяц, но здесь и сейчас я точно уверен. Ты мне нужна, Маша.

У меня подгибаются колени и сладко тянет внизу живота. Кажется, я начинаю плавиться от его слов, от близости его тела. Это сильнее меня.

Мы целуемся снова, уже более страстно, жадно. Я зарываюсь пальцами в его волосы, прижимаюсь всем телом. Максим судорожно выдыхает и подхватывает меня на руки, не прерывая поцелуя.

В два счета мы оказываемся на кровати. Максим нависает надо мной, и в его глазах столько желания, что дух захватывает. Я тянусь к нему, помогаю стащить рубашку. Провожу ладонями по крепким плечам, ныряю пальцами под ремень брюк… Господи, как же я его хочу!

Максим рвано выдыхает и принимается покрывать поцелуями мою шею, ключицы. Одновременно его рука проскальзывает под подол платья, гладит бедро. Меня бросает в дрожь от этих прикосновений, тело будто горит изнутри. Еще чуть-чуть – и я сгорю дотла.

– Маша… – хрипло шепчет Максим, глядя на меня потемневшими от страсти глазами. – Ты уверена? Может, не будем торопиться?

Не торопиться? Ха, легко сказать! Да меня всю колотит от желания, я едва соображаю. Тело будто живет своей жизнью, выгибается навстречу ласкам, молит о большем. Разве можно тут притормозить?

И все же что-то меня останавливает. Какой-то противный холодок неуверенности, почти страха. Ведь у меня никогда еще не было такой близости. Ни с кем. Да что там, у меня даже поцелуи по пальцам пересчитать можно! А тут…

– Максим, погоди! – пересиливая стыд, шепчу я. – Мне нужно тебе кое-что сказать.

– Что такое? – он замирает, напрягаясь. – Что-то не так? Ты передумала?

– Нет, не в этом дело, – мотаю головой я, пряча полыхающее лицо у него на груди. – Просто я… Черт, так неловко. В общем… Ты будешь у меня первым. Понимаешь?

Несколько мгновений Максим непонимающе хмурится. А потом до него доходит. Глаза округляются, рот приоткрывается от изумления.

– Погоди… Ты хочешь сказать… Маша, так ты девственница?!

Я чувствую, как краснею до кончиков волос. Ну вот, выдала себя с потрохами. Сейчас небось засмеет, подумает, что я какая-нибудь недотрога или монашка. И поминай как звали.

– Ага, – еле слышно признаюсь я. – Прости, что не сказала раньше. Боялась, что ты не так поймешь. Или вообще посчитаешь ненормальной. В общем, если ты теперь не захочешь…

– Тшшш, – Максим мягко прикладывает палец к моим губам, обрывая сбивчивую тираду. – Маша, посмотри на меня. Пожалуйста.

Я нехотя поднимаю на него глаза, готовясь увидеть насмешку или разочарование. Но вместо этого встречаю такой нежный, почти благоговейный взгляд, что сердце замирает.

– Спасибо, что призналась, – тихо говорит Максим, поглаживая меня по щеке. – Для меня это очень много значит. То, что ты мне доверяешь. Настолько, чтобы отдать самое ценное.

Я судорожно сглатываю, чувствуя, что вот-вот разревусь. Господи, ну почему он такой? Почему именно сейчас, когда все так хрупко и ново?

Видя мое смятение, Максим наклоняется и нежно целует меня в лоб. Потом в нос, в обе щеки. И только потом касается губ – едва ощутимо, будто крылья бабочки.

– Не бойся, – шепчет он, обнимая меня. – Обещаю, я буду очень осторожен. Мы не станем торопиться. У нас впереди вся ночь…

20

Я смотрю на Машу, лежащую в моих объятиях, и до сих пор не могу поверить в реальность происходящего. Неужели это не сон? Неужели она и правда хочет быть со мной? Довериться мне настолько, чтобы подарить свою невинность?

От осознания этого факта голова идет кругом. Маша – девственница. Чистая, нетронутая, трепетная. И она выбрала меня. Господи, да я в жизни не чувствовал себя настолько ошеломленным. И напуганным.

Это же какая ответственность – стать для нее первым мужчиной! Не облажаться, не разочаровать, превратить ее первый раз в сказку. Черт, кажется, ни перед одним экзаменом я так не трясся, как сейчас. Даже перед защитой диплома в универе.

Но отступать некуда. Да я и не хочу. Слишком долго бегал от своих чувств, слишком долго строил из себя черт знает что. Хватит. Пора взглянуть правде в глаза и признаться хотя бы себе – Маша мне небезразлична. Нет, какое там. Я влюбился. Впервые в жизни по-настоящему влюбился.

– Максим, – шепчет Маша, обнимая меня за шею. – Не думай ни о чем, ладно? Просто… Люби меня. Здесь и сейчас. Ни о чем не жалей.

От ее слов мурашки бегут по спине. Люби. Боже, как до дрожи приятно это слышать! Особенно от той, кто и сам для тебя – воплощение любви.

Я наклоняюсь, снова целую Машу – уже увереннее, напористей. Чувствую, как по ее телу пробегает сладкая дрожь, слышу тихий стон удовольствия. Она тянется ко мне, прижимается всем телом. И я будто плавлюсь изнутри от нахлынувших ощущений.

Мы сливаемся в объятиях, кожа к коже, сердце к сердцу. Мир вокруг растворяется, теряет значение. Ничто больше не имеет смысла, кроме Маши, ее горячего податливого тела, ее прерывистого дыхания. Кроме безумного, всепоглощающего желания стать с ней одним целым.

Я целую ее шею, ключицы, спускаюсь губами ниже. Слышу, как Маша судорожно выдыхает, выгибается мне навстречу. Чувствую, как напрягаются ее мышцы, как твердеют под моими пальцами соски. Господи, какая же она отзывчивая! Чуткая, словно натянутая струна. Дрожит и вибрирует под моими прикосновениями.

Не знаю, сколько проходит времени. Кажется, целая вечность – и одно мгновение одновременно. Мы ласкаем друг друга, изучаем, пробуем на вкус. Не торопимся, смакуем каждую секунду. Я едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться, помня о неопытности Маши. Вместо этого стараюсь быть нежным, заботливым. Растягиваю прелюдию, будто музыкант, играющий на редком инструменте.

И лишь когда Маша сама не выдерживает, умоляюще стонет, притягивая меня ближе, я решаюсь. Медленно, замирая от острого, ни с чем не сравнимого наслаждения. Маша вздрагивает, впивается ноготками мне в плечи. На миг в ее глазах мелькает тень боли, но тут же сменяется удивлением и восторгом.

– Тшшш, – шепчу я, целуя ее в висок. – Расслабься, родная. Сейчас все пройдет. Доверься мне.

Она послушно обмякает в моих руках. Маша льнет всем телом, будто стараясь слиться со мной воедино. Ее жаркие шепот и всхлипы сводят с ума, заставляют забыть обо всем на свете.

Мы любим друг друга самозабвенно, до одури, до полного исступления. Комната наполняется нашими стонами и хриплым дыханием. Я чувствую, что Маша уже близка к финалу, и ускоряюсь. Она вскрикивает, запрокидывая голову, и я ловлю губами ее стон, сцеловываю судорожные всхлипы.

Ослепительная вспышка удовольствия – и мы замираем, сотрясаясь в объятиях друг друга. Дрожим, всхлипываем, цепляемся ослабевшими руками. На какой-то миг перестаем существовать поодиночке – только вместе, одним целым. Переплетенные телами и душами.

Это длится целую вечность – и всего одно мгновение. А потом возвращаются ощущения, краски, звуки. Мы медленно приходим в себя, расслабляемся. Я скатываюсь с Маши, притягиваю ее к себе. Обнимаю, глажу по волосам. Шепчу какие-то нежные глупости, сам себе удивляясь.

Маша тихо посмеивается, утыкаясь носом мне в шею. Целует куда-то над ключицей, щекочет дыханием кожу.

– Вау, – выдыхает она, и в ее голосе слышится неприкрытое изумление. – Это было… Это было потрясающе, Максим. Я даже не думала, что так бывает.

– Со мной по-другому и не бывает, – важно киваю я, и тут же получаю шутливый тычок в бок. – Ах ты зараза!

– От заразы слышу! – фыркает Маша, приподнимаясь на локте. Заглядывает мне в глаза – такая растрепанная, зацелованная, невероятно прекрасная. – Спасибо тебе. За все. Я ни о чем не жалею.

Я молча притягиваю ее к себе, снова целую. Какое там "спасибо"! Это мне впору благодарить небеса за такой подарок судьбы. За то, что послали мне Машу. Мою Машу.

Мы лежим, обнявшись, и болтаем о какой-то ерунде. Смеемся, шутим, лениво целуемся. Я чувствую себя так легко и спокойно, будто все проблемы разом отступили, стали неважными. Есть только здесь и сейчас. Только я и Маша.

В какой-то момент в дверь стучат, и в комнату просовывается взволнованное лицо Елены Сергеевны:

– Дети, вы тут? У нас ЧП! В саду нашли окровавленного мужчину! Кажется, на него напали!

Мы с Машей переглядываемся, чувствуя, как сердце ухает в пятки. Что? Какой еще мужчина? Нападение? Что вообще происходит?

Я первым вскакиваю с кровати, на ходу натягивая одежду. Маша спешит за мной, кое-как запахивая халат.

Мы несемся вниз по лестнице, во двор. Там уже собралась толпа – охрана, садовники, повар. Все встревоженно галдят и тычут пальцами куда-то в кусты.

Растолкав людей, я пробираюсь вперед – и застываю как громом пораженный.

На земле, весь в крови, лежит…

Олег собственной персоной.

21

Я смотрю на Олега, не веря своим глазам. Что за черт? Как он здесь оказался? И главное – что с ним случилось? Кто его так отделал?

Присев на корточки рядом с бывшим другом, внимательно его оглядываю. Лицо разбито в кровь, нос явно сломан. Дорогой костюм весь перепачкан грязью и какими-то подозрительными бурыми пятнами. Твою мать, так это что – его кровь? Да тут криминалом за версту несет!

– Олег? Олег, ты меня слышишь? Что произошло? – я осторожно трясу его за плечо, стараясь привести в чувство.

Олег слабо стонет и приоткрывает мутные глаза. Смотрит на меня невидяще, будто не узнавая. Потом хрипит:

– Макс?.. Ты?.. Как ты здесь…

– Я здесь живу вообще-то, – нетерпеливо перебиваю его. – А ты какого хрена припёрся? Да еще и в таком виде? На тебя что, бомжи в подворотне напали?

– Если бы, – невесело усмехается Олег и тут же морщится от боли. – Бомжи – это цветочки… по сравнению с…

Он снова стонет и обмякает, теряя сознание. Черт, вот только этого не хватало! Я бросаю быстрый взгляд на Машу – она стоит рядом, зябко обхватив себя руками. В глазах – испуг вперемешку с потрясением.

– Звони в скорую! – командую я. – И полицию тоже вызывай. Тут явно что-то серьезное. Нападение, все дела…

Маша кивает и достает телефон. Я слышу, как она сбивчиво объясняет диспетчеру ситуацию, называет адрес. Молодец, держится. Не каждый день в твоем саду находят окровавленных мужиков.

Тем временем на место подтягивается охрана. Ребята оцепляют периметр, уже щёлкают затворами фотоаппаратов. Так, теперь хотя бы случайно улики не затопчут.

– Гриша, бегом на пост! – рявкаю я на начальника охраны. – Просмотри записи с камер за последние пару часов. Погляди, как этот тип сюда прошмыгнул. И вообще, было ли что подозрительное.

– Есть, шеф! – бодро откликается Гриша и убегает выполнять. Я киваю и снова переключаюсь на Олега. Та еще картина, конечно. Краем глаза замечаю, как побледнела мама. Ее можно понять – не каждый день лицезреешь такое шоу в прямом эфире.

Следующие полчаса проходят как в тумане. Приезжает скорая, увозит Олега. Прибывает полиция, начинает опрашивать свидетелей. Я даю показания, стараясь не упустить ни одной детали. Маша жмется рядом, сжимая мою ладонь. Бедняжка, столько переживаний для нее за один вечер…

Где-то посреди всей этой суеты меня осеняет. А ведь Олег не просто так сюда заявился. Если его действительно избили и бросили у нас в саду – значит, это было сделано специально. Чтобы мы нашли. Чтобы я нашел. Вопрос в том – кто и зачем? Что за послание мне хотели донести?

В голове начинают роиться нехорошие подозрения. Уж не связано ли это нападение с теми анонимками, что я получал? Со всей этой мутной историей вокруг нашего с Машей псевдо-романа? Не хотел ли кто-то намекнуть, что лучше не рыпаться, а то хуже будет?

От этих мыслей мороз по коже. Я крепче прижимаю к себе Машу, будто пытаясь защитить от невидимых врагов. Черта с два я позволю кому-то обидеть ее. Даже если самому придется подставиться. Не отдам.

Так проходит еще час, другой. Наконец, полиция уезжает, пообещав держать в курсе расследования. Гриша докладывает, что ничего подозрительного на камерах не заметил. Как Олег просочился мимо охраны – вообще загадка. Будто из воздуха материализовался, блин.

Совсем измотанные, мы с Машей бредем в дом. Останавливаемся на пороге моей комнаты, переглядываемся с одинаковым смятением в глазах. Столько всего произошло, столько открытий, признаний… А потом как холодным душем окатило.

– Максим, – робко произносит Маша, сжимая мою руку. – Как ты думаешь… Это ведь неспроста, да? То, что случилось с Олегом… Может, это из-за нас?

Я вижу в ее глазах неприкрытый страх. И понимаю, что не могу соврать. Только не ей.

– Не знаю, Маш. Правда не знаю. Но подозреваю, что да. Кто-то очень хочет нам насолить. И, боюсь, нападение на Олега – это только начало.

Маша прижимает ладонь к губам, пытаясь сдержать всхлип. По щекам текут слезы. Я притягиваю ее к себе, баюкаю в объятиях.

– Тшшш, тихо. Не бойся. Я рядом. Мы со всем разберемся. Ничего не бойся.

– Как не бояться? – шепчет она, утыкаясь мне в грудь. – Максим, мне страшно. Страшно за тебя, за нас. Вдруг этот псих доберется и до нас? Что нам делать?

Я сглатываю вязкую слюну. Сам, честно говоря, в растерянности. Но должен держаться. Ради Маши.

– Прорвемся, – твердо говорю я, целуя ее в макушку. – Главное, мы теперь вместе. А вместе нам никакие психи не страшны. Придумаем что-нибудь.

Она поднимает на меня заплаканные глаза. В них – боль, смятение, но и затаенная надежда. Словно через все страхи пробивается слабый лучик веры. Веры в меня. В нас.

– Правда? – спрашивает она дрожащим голосом. – Ты… Ты меня не бросишь? Несмотря ни на что?

– Несмотря ни на что, – киваю я, притягивая ее еще ближе. – Обещаю, Маша. Теперь ты от меня не отделаешься. Даже если очень попросишь.

Она слабо улыбается сквозь слезы. А потом крепко-крепко обнимает меня за шею. Будто цепляется за единственную надежду. За спасительный якорь в этом безумном водовороте.

И я понимаю – вот оно. То, ради чего стоит бороться. Ради чего стоит жить.

Маша. Моя Маша. Та, без которой мне теперь никуда.

– Идем спать, – шепчу я, утягивая ее в комнату. – День был безумный. Надо отдохнуть.

22

Максим

– Как он вообще здесь оказался? Кто его избил? – в голосе Маши слышится неприкрытый страх. Она сидит на диване в гостиной, комкая в руках платок.

Я стою у окна, хмуро глядя на ночной сад. В голове крутятся тысячи мыслей. После того, как Олега увезла скорая, мы с Машей никак не можем прийти в себя. Слишком много всего случилось за последний день – и хорошего, и плохого. А теперь еще и это…

– Я не знаю, Маш, – устало отвечаю я, поворачиваясь к ней. – Но явно случайно Олег в нашем саду не оказался. Кто-то его сюда приволок и бросил. Вопрос в том – кто? И зачем?

– Думаешь, это связано с теми угрозами в твой адрес? – Маша испуганно прикрывает рот ладонью. В ее широко распахнутых глазах плещется ужас.

Я подхожу ближе, сажусь рядом и обнимаю ее за плечи. Маша утыкается мне в грудь, всхлипывает. Гладя ее по волосам, я пытаюсь подобрать правильные слова.

– Не знаю, милая. Возможно. Но давай не будем делать поспешных выводов. Дождемся результатов расследования. Полиция во всем разберется.

– Но что, если эти люди… захотят добраться и до нас? – едва слышно спрашивает Маша. Ее начинает колотить дрожь. – Вдруг мы следующие?