Текст книги "Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы"

Автор книги: Диана Гэблдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Бетти не имеет ни малейшего основания делать выводы относительно моих способностей. Я к ней пальцем не прикасался.

Джинива радостно засмеялась.

– Ага, значит, не прикасался. Она тоже так говорила, но я подумала, что, может быть, она просто хочет избежать порки. Это хорошо. Я бы не смогла делить мужчину с моей служанкой.

Он тяжело задышал. Лучше всего было бы треснуть ее по голове лопатой или придушить, но поскольку такой вариант исключался, Джейми постарался взять себя в руки. В конце–то концов, при всем ее бесстыдстве, она вряд ли сможет и вправду затащить его в постель.

– Всего доброго, миледи, – сказал он как можно вежливее, после чего повернулся к ней спиной и начал забрасывать навоз в опустевшую емкость.

– Если ты этого не сделаешь, – нежно проворковала она, – я скажу отцу, что ты ко мне приставал. И он велит содрать кожу с твоей спины.

Джейми невольно опустил плечи. Но нет – она не могла знать. Он был осторожен и никогда не снимал рубашку в чьем–либо присутствии.

Он медленно повернулся и посмотрел на нее сверху вниз. Ее глаза светились торжеством.

– Может быть, ваш отец и не так хорошо знаком со мной, – спокойно произнес Джейми, – но вас–то он знает с рождения. Расскажите ему, и будь я проклят, если он вам поверит!

Джинива нахохлилась, как бойцовый петушок, ее лицо становилось все краснее.

– Вот как? – воскликнула она. – Что ж, тогда посмотри на это и будь ты и вправду проклят!

Джинива полезла за пазуху и вытащила толстое письмо, которым помахала перед носом у Джейми. Ему хватило одного беглого взгляда, чтобы узнать четкий почерк сестры.

– Отдайте!

Он спрыгнул с повозки и кинулся к ней, но она была слишком быстрой. Она вскочила в седло раньше, чем он успел схватить ее, и подала лошадь назад, правя поводьями одной рукой и издевательски помахивая письмом.

– Хочешь получить письмо, да?

– Да, хочу! Отдай его мне!

Он так рассвирепел, что готов был применить силу и применил бы, если бы ему удалось до нее добраться. Но ее гнедая кобылка уловила его настроение и попятилась, фыркая и встряхивая гривой.

– А мне кажется, я не должна этого делать.

С лица ее сошел багровый румянец злости, и теперь на нем играла насмешливая и одновременно кокетливая улыбка.

– В конце концов, дочерний долг обязывает меня отдать его отцу. Он ведь должен знать о том, что его слуги ведут тайную переписку. А я послушная долгу дочь, раз покорно соглашаюсь на этот брак.

Она наклонилась над передней лукой седла, и Джейми, охваченный новым приливом ярости, понял, что она наслаждается его бессилием.

– Я думаю, что папе будет интересно его почитать, – продолжила Джинива. – Особенно о золоте, которое будет переправлено в Лошель во Франции. Разве оказание помощи врагам короля не является государственной изменой? – Она проказливо поцокала языком и покачала головой. – Измена – как это нехорошо!

Джейми остолбенел от ужаса. Имеет ли эта дрянь хоть какое–то представление о том, сколько жизней зажато в ее белой с маникюром ручке? Его сестры, Айена, шестерых их детей, всех арендаторов Лаллиброха с их семьями и, может быть, даже жизни тех агентов, которые осуществляли перевозку денег и посланий между Шотландией и Францией, поддерживая скудное существование изгнанников–якобитов.

Прежде чем заговорить, ему пришлось сглотнуть, и не раз.

– Ладно, – сказал он.

На лице Джинивы появилась иная, более естественная улыбка, и Джейми вдруг понял, как она молода. Впрочем, укус молодой гадюки не менее ядовит, чем укус старой.

– Я не расскажу, – заверила она его с серьезным видом. – Я отдам тебе это письмо сразу после того, как у нас все будет. И никому не скажу, что в нем было. Обещаю.

– Спасибо.

Он призвал на помощь весь свой разум, чтобы придумать приемлемый план. Впрочем, о каком разуме может идти речь, если он собирается явиться в дом своего хозяина и лишить его дочь девственности, пусть и по ее настоятельной просьбе? Это чистой воды безумие!

– Ладно, – повторил он. – Но нам нужно быть осторожными.

С ощущением тупого ужаса он осознал, что она вовлекает его в опасный заговор.

– Да. Не беспокойся. Я могу устроить так, что мою горничную отошлют, а лакей пьет, он всегда засыпает еще до десяти часов.

– Вот и устрой, – сказал он, чувствуя, что его мутит. – Только выбери безопасный день.

– Безопасный день? – не поняла она.

– Не позже чем через неделю после месячных, – с грубой прямотой сказал Джейми. – Чем ближе к ним, тем меньше вероятность понести.

– О!

Она порозовела, но посмотрела на него с новым, особым интересом.

Они долго смотрели друг на друга и молчали, неожиданно объединенные тем, что их ожидало.

– Я дам тебе знать, – сказала Джинива и, развернув лошадь, поскакала галопом через поле.

Из–под копыт кобылы взметались комья недавно разбросанного навоза.

Чертыхаясь про себя и радуясь тому, что луна еле светит, Джейми проскользнул под лиственницами, пересек открытую лужайку, утопая по колено в водосборе и дубровнике, и оказался прямо под мрачно нависавшей над ним стеной.

Да, вот и свеча в окне – как она и говорила.

Свеча свечой, но Джейми снова пересчитал окна, чтобы не ошибиться.

«Господи, помоги, если я влезу не в то», – мрачно подумал он и, ухватившись за стебель сплошь покрывавшего стену серого плюща, начал подъем.

Шорох листьев звучал в его ушах ураганом, а стебли, хоть и крепкие, поскрипывали и угрожающе провисали под его весом. Ему ничего не оставалось, кроме как карабкаться возможно быстрее, будучи готовым, если какое–то другое окно вдруг отворится, соскочить и скрыться в ночи.

Когда Джейми забрался на балкон, сердце его бешено колотилось и он весь вспотел, несмотря на прохладу ночи. Немного постояв, чтобы отдышаться, под бледными весенними звездами, он уже в который раз мысленно проклял Джиниву Дансени, а потом распахнул балконную дверь.

Видимо, она слышала, как он поднимается по плющу, и ждала его, потому что сразу же встала и двинулась навстречу. Подбородок ее был вздернут, волосы распущены по плечам.

Ее ночная рубашка из тонкой, полупрозрачной ткани с шелковым бантом у горла мало походила на обычный девичий спальный наряд, и Джейми с изумлением понял, что она надела сорочку, предназначенную для первой брачной ночи.

– И все–таки ты пришел.

В ее голосе он уловил нотку торжества, но и легкую дрожь. Значит, до последнего момента она не была в этом уверена.

– У меня не было особого выбора, – отозвался он и повернулся, чтобы закрыть за собой дверь.

– Хочешь вина?

Желая выказать любезность, она подошла к столу, на котором стоял графин с двумя бокалами. Ему оставалось лишь подивиться, как она все это устроила. Впрочем, от вина в данной ситуации отказываться явно не стоило.

Он кивнул и принял из ее рук полный бокал.

Потягивая вино, Джейми искоса поглядывал на Джиниву. Ночная рубашка почти не скрывала ее тела, и теперь, когда он пришел в себя после подъема, его первоначальные опасения насчет того, удастся ли ему исполнить свою часть уговора, полностью исчезли. Даже несмотря на некоторую угловатость, узкие бедра и маленькую грудь, ее сложение было достаточно женственным.

Выпив, он поставил бокал и, решив, что тянуть нет никакого смысла, резко бросил:

– Письмо!

– Потом, – сказала она, поджав губы.

– Сейчас, или я уйду.

И он повернулся к окну, как будто собираясь исполнить свою угрозу.

– Постой!

Джейми обернулся и взглянул на нее с плохо скрываемым раздражением.

– Ты мне не доверяешь? – спросила Джинива, изобразив очаровательную улыбку.

– Нет, – откровенно ответил он.

Она рассердилась и обиженно выпятила нижнюю губку, но Джейми смотрел на нее через плечо, всем своим видом выражая готовность выйти в окно и покинуть спальню.

– Ну ладно, – промолвила Джинива, пожав плечами.

Порывшись в шкатулке с принадлежностями для шитья, она нашла письмо и бросила его на умывальник, стоящий рядом с Джейми.

Он схватил письмо, развернул и, убедившись, что это именно то послание, узнав аккуратный, ровный почерк Дженни, испытал одновременно и злость – оттого, что оно было вскрыто чужой рукой, – и огромное облечение.

– Ну? – нетерпеливо сказала Джинива. – Положи его и подойди сюда, Джейми. Я готова.

Она села на постель, обняв руками колени. Он застыл, а когда повернулся к ней, устремленный поверх листов взгляд его голубых глаз был холоден как лед.

– Не называй меня так, – сурово произнес он.

Она задрала голову чуть повыше и подняла выщипанные брови.

– Почему? Это же твое имя. Так называет тебя сестра. Помедлив, он демонстративно отложил письмо в сторону и наклонился, чтобы расшнуровать штаны.

– Я обслужу тебя должным образом, – сказал Джейми, глядя на свои деловито работающие пальцы, – ради моей собственной мужской чести и твоей чести женщины. Но, – он поднял голову и, прищурив глаза, впился в нее взглядом, – но поскольку ты затащила меня в постель, угрожая моей семье, я не позволю тебе называть меня тем именем, которое они мне дали.

Он стоял неподвижно, не спуская с нее глаз. В конце концов Джинива слегка кивнула, виновато опустила глаза и начала чертить пальцем на простыне невидимый узор.

– Как же мне тебя называть? – наконец тихо спросила она.

– Называй меня Алексом. Это тоже мое имя.

Она вновь кивнула. Ее волосы свесились вниз, закрывая лицо, но он заметил, как блеснули ее глаза, когда она бросила взгляд исподлобья.

– Все в порядке, – грубовато бросил он. – Можешь на меня смотреть.

Джейми спустил штаны, скатав вместе с ними и чулки, повесил, аккуратно сложив, на кресло и, чувствуя на себе ее хоть и робкий, но прямой взгляд, начал расстегивать рубашку, а перед тем, как снять ее, повернулся к Джиниве лицом, не желая показывать изуродованную спину.

Девушка тихо ойкнула.

– Что–то не так? – спросил он.

– Нет… просто, я хотела сказать, что не ожидала…

Волосы снова упали ей на лицо, но он успел заметить, как покраснели ее щеки.

– Ты, наверное, раньше не видела обнаженного мужчину? – высказал догадку Джейми.

Блестящая каштановая головка качнулась назад и вперед.

– Ну, – неуверенно пролепетала она, – я видела, только… это не было…

– Что ж, обычно он выглядит немного не так, – будничным голосом произнес Джейми, усаживаясь рядом с ней на кровать, – но если мы с тобой собираемся заняться любовью, он должен быть именно таким.

– Понимаю, – сказала Джинива с сомнением в голосе.

Джейми попытался улыбнуться, чтобы приободрить ее.

– Не бойся. Больше он не станет. И если захочешь дотронуться до него, худого не случится.

По крайней мере, он надеялся на это. Находясь обнаженным так близко от полуодетой девушки, он с трудом сдерживался. Его изголодавшемуся естеству было безразлично, что эта девушка всего лишь эгоистичная сучка и к тому же шантажистка. К счастью, его предложение было отвергнуто, и Джинива чуть отодвинулась к стене, но продолжала глазеть на него. Джейми задумчиво потер подбородок.

– Что тебе известно об… Я хотел спросить, ты хоть знаешь, как это происходит?

Девушка покраснела, но ее взгляд оставался прямым и простодушным.

– Я думаю, так же, как у лошадей.

Джейми кивнул и с внезапной болью вспомнил свою первую брачную ночь. Тогда он тоже считал, что это должно быть как у лошадей.

Он прокашлялся.

– Ну примерно так. Хотя медленнее. И гораздо нежнее, – добавил он, заметив испуг в ее глазах.

– О–о. Это хорошо. Кормилицы и горничные любят рассказывать разные истории о… о том, что бывает, когда люди женятся… и это звучит довольно страшно. – Джинива судорожно сглотнула. – Будет очень больно?

Она внезапно подняла голову и взглянула ему в глаза.

– Мне вообще–то все равно, – храбро продолжила она, – я только хочу знать, чего ожидать.

Неожиданно для себя Джейми почувствовал к ней симпатию. Да, она испорченная, себялюбивая и безрассудная, но у нее есть характер. Для него смелость была не последней добродетелью.

– Надеюсь, будет не очень больно, – ответил он, – если у меня хватит времени подготовить тебя.

«Если я не сорвусь», – подумал он.

– Наверное, это немного похоже на щипок.

С этими словами он ущипнул Джиниву за руку. Она вздрогнула, потерла больное место и улыбнулась:

– Это–то я выдержу.

– Неприятно только в первый раз, – заверил ее Джейми. – Потом будет гораздо лучше.

Чуть поколебавшись, она кивнула, придвинулась к нему и робко протянула руку.

– Можно дотронуться до тебя?

Он подавил готовый вырваться смех.

– По–моему, дорогая, ты должна это сделать, раз мы собираемся заняться тем, о чем ты меня попросила.

Она медленно провела ладонью по его руке, так нежно, что прикосновение щекотало и его кожа покрылась мурашками. Набравшись смелости, она обхватила рукой его предплечье.

– Ты такой… мощный.

Он улыбнулся, но остался неподвижным, предоставив ей возможность исследовать его тело столько, сколько она пожелает. Он почувствовал, как мускулы живота напряглись, когда она погладила его по бедру и робко обрисовала изгиб ягодицы. Ее пальцы приблизились к извилистой, узловатой линии шрама, который проходил по всему его левому бедру, и здесь замерли.

– Все в порядке, – заверил он ее. – Это больше не болит.

Джинива промолчала и легко, без нажима, провела двумя пальцами по всей длине шрама.

Пытливые руки, становясь смелее, скользнули по изгибам его плеч, по спине – и снова замерли. Джейми закрыл глаза и ждал, ощущая ее движения по перемещению ее веса на матрасе. Она передвинулась ему за спину и замерла. Послышался прерывистый вздох, и руки снова с трепетной нежностью коснулись его исполосованной рубцами спины.

– И ты не испугался, когда я сказала, что тебя высекут?

Ее голос прозвучал странно хрипло, но он не шелохнулся и не открыл глаз.

– Нет, – ответил он. – Я теперь вообще мало чего боюсь.

На самом деле Джейми боялся, что не сможет, когда придет время, проявить надлежащую деликатность – его пах уже распирала боль вожделения, и он ощущал отдающееся в висках биение своего сердца.

Она встала с постели и остановилась перед ним. Джейми внезапно поднялся, и она испуганно отступила на шаг, но он удержал ее за плечи.

– Можно теперь мне дотронуться до вас, миледи?

Слова были произнесены шутливым тоном, но прикосновение таковым не было.

Не в силах говорить, Джинива ограничилась кивком.

Джейми обнял ее, прижал к груди и не двигался до тех пор, пока ее прерывистое дыхание не стало ровным. Чувства его были противоречивы. До сих пор он никогда не обнимал женщину, не испытывая любви, хотя бы влюбленности, но здесь ни о чем подобном не могло быть и речи. Если что и имело место, то нежность к ее юности и сочувствие к ее ситуации, сочетавшиеся со злостью из–за того, что она им манипулировала, и страхом перед величиной преступления, которое он намеревался совершить. И над всем господствовало неумолимо нарастающее вожделение, которого он стыдился, но которому не мог противиться. Ненавидя себя, он опустил голову и взял ее лицо в ладони.

Первый поцелуй был коротким и нежным, второй – более настойчивым. Она затрепетала. Джейми неторопливо развязал шнурки ее одеяния, спустил его с ее плеч, а потом поднял ее и положил на постель.

Лежа рядом с ней и обнимая ее одной рукой, другой он ласкал ее груди, давая ей возможность насладиться этими прикосновениями.

– Мужчина должен воздать должное твоему телу, – тихо сказал Джейми, возбуждая по очереди соски легкими, круговыми касаниями. – Ибо ты прекрасна.

У нее перехватило дыхание, но потом девушка расслабилась. Он не торопился, двигался как можно медленнее, то поглаживая, то целуя, легко касаясь всего ее тела. Ему не нравилась эта девушка, он не хотел быть здесь, не хотел этого делать, но прошло более трех лет с тех пор, как он касался женского тела.

Джейми попытался прикинуть, когда она будет готова, но как, черт возьми, можно это определить? Она раскраснелась и тяжело дышала, но просто лежала рядом, как фарфоровая статуэтка. Чертова девица, неужели она не может дать ему подсказку?

Он взъерошил волосы дрожащей рукой, стараясь справиться со смешанными чувствами, которые охватывали его все сильнее с каждым ударом сердца. Он был зол, испуган и сильно возбужден – все это ему сейчас только мешало. Джейми закрыл глаза и глубоко задышал, пытаясь успокоиться. Нет, конечно, она не могла дать ему понять, ведь ей никогда еще не доводилось иметь дело с мужчиной. Ее хватило на то, чтобы устроить это тайное свидание, вынудить его прийти сюда, но все дальнейшие действия ему следовало предпринимать самому, исходя из собственного опыта.

Он коснулся живота девушки и нежно погладил ее между бедер. Она не раздвинула их для него, но и не сопротивлялась. Промежность ее уже увлажнилась. Может быть, пора?

– Хорошо, – шепнул он ей, – не тревожься, mo chridhe. Бормоча ей что–то, что могло сойти за успокаивающие слова, он взобрался на нее и коленом раздвинул ей ноги. Он почувствовал, что она вздрогнула, когда жар его тела накрыл ее, и запустил руки в ее волосы, чтобы успокоить, продолжая тихо приговаривать по–гэльски.

«Хорошо, что по–гэльски», – промелькнула отстраненная мысль, ибо он уже сам плохо осознавал, что именно говорит.

Ее маленькие крепкие груди терлись о его грудь.

– Mo nighean, – пробормотал он.

– Подожди минутку, – сказала Джинива. – По–моему… может быть…

От усилия держать себя в руках у него закружилась голова, но он продвигался внутрь медленно, чуть ли не по дюйму.

– Ой! – сказала Джинива, глаза ее расширились.

Джейми охнул и продвинулся чуть глубже.

– Прекрати это! Он слишком большой! Вынь его!

Испуганная Джинива забилась под ним. Ее груди терлись о его грудь, и его собственные соски напряглись.

Она пыталась сопротивляться, Джейми не отпускал ее, хотя и старался делать это деликатно, судорожно подыскивая слова, которые могли бы ее успокоить.

– Прекрати это! – выдохнула Джинива.

– Я…

– Вынь его! – завизжала она.

Он закрыл ей рот рукой и произнес единственное, что смог придумать:

– Нет.

И решительно вошел еще глубже.

Глаза Джинивы округлились, у нее вырвался крик, но он был заглушен его ладонью.

«Семь бед – один ответ!» – вспомнилось ему присловье, как нельзя лучше соответствовавшее ситуации. Пути назад все равно не было, и он сделал то единственное, что мог, – отдался безжалостному ритму собственного тела, вожделеющего невыразимого блаженства.

Джейми потерял представление о действительности и пришел в себя, лишь когда, уже опустошенный, лежал на боку рядом с Джинивой, слыша бешеный стук своего сердца.

С трудом подняв веки и увидев в свете лампы мерцание розовой кожи, Джейми подумал, что нужно посмотреть, не причинил ли он ей слишком много боли. Но, господи, не сейчас. Он снова закрыл глаза, позволив себе просто лежать и дышать.

– О чем… о чем ты думаешь? – нерешительно спросила Джинива.

Ее голос слегка дрожал от потрясения, но в нем не было истеричных ноток. Будучи слишком потрясен и сам, Джейми не заметил нелепости вопроса и в ответ сказал чистую правду:

– Я думал: и чего ради, во имя Господа, мужчины стремятся заполучить в постель девственниц?

Последовало долгое молчание, потом Джинива прерывисто задышала и прошептала:

– Прости. Я не знала, что это причинит боль и тебе.

Он в изумлении открыл глаза и, приподнявшись на локте, уставился на Джиниву, которая смотрела на него, как испуганная молодая лань. Она была бледна и облизывала пересохшие губы.

– Причинит боль мне? – переспросил он, не понимая в чем дело… Мне вовсе не было больно.

– Но… – Она наморщила лоб, медленно обводя взглядом его тело. – Мне так показалось. У тебя было зверское лицо, как будто тебе было страшно больно, и ты… ты стонал, как…

– Ах это, – торопливо перебил он ее, прежде чем она успела сообщить о других нелестных наблюдениях за его поведением. – Я не собирался… я хочу сказать, что это обычная манера мужчин, они ведут себя так, когда… делают это, – неловко закончил он.

Ее удивление сменилось любопытством.

– Неужели все мужчины ведут себя так, когда… занимаются этим?

– Да откуда мне… – раздраженно начал Джейми и остановился, внезапно поняв, что на самом деле знает ответ на этот вопрос – Ну да, – буркнул он, рывком сел и отбросил волосы со лба. – Мужчины – отвратительные животные. Няня наверняка тебе об этом рассказывала. А тебе очень больно?

– Ничего страшного, – ответила Джинива, для пробы подвигав ногами. – Сначала да, было больно, но, как ты и предупреждал, недолго. А сейчас уже почти прошло.

Он вздохнул с облегчением, увидев, что пятно крови на простыне было небольшим, да и боли девушка, похоже, действительно уже не испытывала. Она тем временем опустила руку к промежности и скорчила гримасу отвращения.

– Фу! Липко и гадко!

Джейми бросило в жар от возмущения и неловкости.

– На, возьми, – пробормотал он и потянулся за полотенцем с умывальника.

Джинива, однако, не взяла его, а раздвинула ноги и слегка выгнула спину, очевидно ожидая, что устранением последствий займется он. У него возникло сильное желание засунуть полотенце прямо ей в глотку, но он подавил его, взглянув на письмо. В конце концов, они заключили сделку и свое слово она сдержала.

Джейми намочил салфетку и начал протирать ей промежность с весьма угрюмым видом, но потом доверие, с которым она предоставила себя в его распоряжение, показалось ему даже трогательным, и, деликатно завершив процедуру, он неожиданно для себя коснулся ее лобка легким поцелуем.

– Ну вот и все.

– Спасибо, – сказала Джинива.

Она слегка подвигала бедрами, а потом протянула руку и коснулась его. Джейми лежал неподвижно, ощущая, как ее пальцы скользнули по его груди, задержались у глубокой впадины пупка, а потом нерешительно стали спускаться ниже.

– Ты сказал, что… в следующий раз будет лучше, – прошептала она.

Джейми закрыл глаза и глубоко вдохнул. До рассвета было далеко.

– Думаю, что да, – сказал он и снова растянулся рядом с ней.

– Алекс?

Имя буквально вытянуло его из сна, и ему потребовалось усилие, чтобы ответить.

– Миледи?

Она обняла его за шею и пристроила головку в изгибе его плеча, обдавая грудь теплом своего дыхания.

– Я люблю тебя, Алекс.

Он с трудом пробудился достаточно, чтобы отстранить ее от себя, взял за плечи и поглядел прямо в серые глаза, нежные, как у лани.

– Нет, – сказал он, мягко покачав головой. – Это третье правило. Мы договаривались только на одну ночь, не больше. И ты не должна называть меня по имени. И ты не должна любить меня.

На серые глаза навернулись слезы.

– Но если я ничего не могу с собой поделать?

– То, что ты сейчас чувствуешь, не любовь.

Джейми надеялся, что прав, и ради себя, и ради нее.

– Это всего лишь чувство, которое я пробудил в твоем теле. Чувство сильное и хорошее, но это не то же самое, что любовь.

– А в чем разница?

Он сильно потер лицо руками. Надо же, она еще и философ!

Прежде чем ответить, Джейми сделал глубокий вдох.

– Ну в общем, любовь – это чувство, которое испытываешь только к одному человеку. А то, что ты испытала со мной, ты можешь испытывать с любым мужчиной.

Только к одному человеку. Он решительно отмел в сторону мысль Клэр и устало наклонился, чтобы продолжить свою работу.

Тяжело приземлившись на клумбу и основательно помяв при этом несколько нежных побегов, Джейми поежился. Этот предрассветный час был не только самым темным, но и самым холодным, и его тело решительно возражало против того, чтобы покидать теплое уютное гнездышко и отправляться на холод в темноту, будучи защищено от ледяного ветра лишь тонкой рубашкой и штанами.

Он вспомнил теплую розовую щеку, которую, наклонившись, поцеловал перед уходом. Его пальцы еще помнили очертания нежной плоти даже в то время, когда он нащупывал в темноте каменную стену конюшни. Джейми вымотался до крайности, так что подтянуться и перелезть через стену стоило ему немалых усилий, однако о том, чтобы войти через ворота, не могло быть и речи. Ведь их скрип может разбудить Хью, главного конюха.

Прокравшись через внутренний двор, заставленный повозками с сундуками и тюками, уже подготовленными к предстоящему после намеченного на четверг бракосочетания переезду леди Джинивы в дом ее нового господина, Джейми распахнул дверь конюшни и взобрался по лестнице на сеновал. Он улегся на ледяную солому и накрылся одеялом, чувствуя себя совершенно опустошенным.