Текст книги "Танцы в песках"

Автор книги: Ди Уайет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 7

В южной Франции стояла жара. Лизл положила загорелые ноги на полотняный стульчик, сама расположившись на бамбуковом кресле. Она открыла книгу, но читать не могла. Вместо этого она стала смотреть по сторонам. Тень от балконного навеса давала маленькое отдохновение от жары, а в сухих деревьях вокруг слышалось монотонное пение цикад.

Воздух был наполнен кружащим голову ароматом жасмина, покрывающего узорчатую железную изгородь садика, расположенного террасами. Под ее балконом малочисленные посетители кафе пили что-то под зонтиками, но и они казались неподвижными в одуряющем зное полудня. Нигде ни дуновения. Даже бриз не волновал воды Роны, протекающей внизу. Лизл смотрела на извивающуюся золотую ленту – река отражала выжженный солнцем камень набережной – и мысли ее неизбежно возвращались к Джеймсу Ловеллу.

Она прощалась с Ханахином холодным серым утром. И даже теперь, спустя три месяца, его лицо всплывало в ее воспоминаниях. Мысль ее вновь и вновь возвращала ей события и впечатления того утра: торжествующее лицо тети Хэрри и ее прощальный взмах рукой – этот взмах до сих пор горько отдавался в сердце; щека Джеймса, которую она поцеловала, и он поцеловал ее на прощание в Шенноне, жестоко напомнив ей о том, что она наказала сама себя, оставив его.

– Авиньон – это далеко? – тихо спросил он, не отпуская ее взглядом.

– Нет. Два, самое большее – три часа самолетом.

Она чувствовала рядом его тело. Он удерживал ее и прижимал к себе.

– Два часа – как и две тысячи часов – не могут разделить нас. Ты тоже знаешь это, Лизл, правда? Но если тебе так нужно – езжай во Францию, и играй свою роль, я не могу останавливать тебя, и не пытаюсь. Это твоя жизнь. А когда ты вернешься ко мне, я хочу, чтобы ты знала: ты именно этого хочешь.

Она улыбнулась. Неужели это было одиннадцать недель тому назад?

Сначала, приехав к месту съемок, она была слишком занята, чтобы думать о своей печали. Она быстро закружилась в вихре работы, встреч и впечатлений, и душа ее погрузилась в образ трагический, созданный воображением Тони Шератона – образ монахини. Лизл пыталась вытравить из памяти все связанное с Ханахином. Но теперь, когда появилось больше времени, все ее мысли сконцентрировались на Джеймсе Ловелле и тоске по нему.

Теперь оставалось переснять пару эпизодов и сделать финальную сцену, и заключительная часть сериала "Сестры Иудеи" выйдет на экраны с неизбежным и предсказанным успехом.

Она нахмурилась, помолясь про себя, чтобы не случилось ничего непредсказуемого, пока фильм не будет отснят целиком. Обычно так и случается, причем перед самым концом работы; несмотря на высокий рейтинг первой части сериала, деньги, отпущенные на съемки, быстро заканчивались.

Тони поехал в Лондон, чтобы "выбить" деньги на окончание съемок, и у Лизл не было ни малейшего сомнения, что он их достанет. Даже если условием будет изменение сценария в угоду чьим-то сумасбродным идеям. Тони за этим не постоит.

У Тони была великая способность к манипуляциям с бюджетом, а также необыкновенная гибкость ума – без принесения в жертву только лишь самого себя и своего руководства делом. Его телефонный звонок сегодня утром звучал обнадеживающе.

– Лизл, ты что-нибудь слышала о компании "Тэлботсон Интернешнл"?

– Кажется, да. Они торгуют медью или чем-то в этом роде.

– Они торгуют почти всем.

– Так что там?

– Думаю, что мне удалось уговорить их субсидировать нас.

– Я не сомневалась, что ты сделаешь это; я знала, что ты достанешь денег.

– Это не проблема. Говоря по правде, они сами вышли на меня. Представитель сказал, что фирма хотела бы начать работу с телевидением и слышала о наших финансовых трудностях.

– Замечательно!

– Вот отчего я звоню тебе; они посылают в Авиньон своего представителя, чтобы он вошел в курс дела, а я пока остаюсь здесь для переговоров. Не присмотришь ли за ним до моего приезда?

Лизл улыбнулась. Она знала: для Тони она незаменима, она – одна из его козырных карт. И если "Тэлботсон Интернешнл" можно "купить" на лучшую звезду продюсера Шератона – Тони использует ее в этой игре.

– Хорошо, Тони. Когда он приедет? В каком отеле он остановится?

– Он будет здесь днем. Полетит самолетом в час тридцать из Гэтвика. А отель – "Жорж Рене", идет?

– Идет. Вечером я позвоню туда и договорюсь о встрече на завтра. Встреча на съемочной площадке. Это поможет ему войти в курс дела.

– Нет, Лизл. – Голос Тони был уверенным и твердым. – Все уже оговорено. Я наполовину обещал, что ты увидишься с ним вечером – около восьми – (последовала краткая пауза) – в ресторане за ужином.

Лизл нахмурилась. Что ее наиболее раздражало в Тони – так это то, что он вечно использовал ее как средство, а ее доброжелательность принимал как само собой разумеющееся.

Она с раздражением сказала:

– Я бы попросила тебя не организовывать что-либо за моей спиной, Тони. Ты мог бы предупредить меня хотя бы. Мне не улыбается развлекать вечером совершенно незнакомого человека.

– Я прошу тебя: это нужно для дела.

Она вздохнула, и в ее тоне ясно было слышно отчаяние.

– У меня есть, по крайней мере, выбор?

– По правде говоря, нет… Если мы хотим, конечно, вовремя доснять сериал. – Она почувствовала в его голосе усмешку, и он продолжил: – Он хороший парень, и я попрошу тебя только разочек поужинать с ним. Вспомни: нам нужны деньги, и я пошел на риск, выложив это ему напрямую. Ты сделаешь это?

– Сделаю, – решительно, но покорно сказала она. – Как его фамилия?

– Тэлботсон.

– Как? Это сам босс?

Тони расхохотался:

– Никто другой. Спасибо, Лизл – и увидимся через пару дней.

Он повесил трубку.

Она устало отвернулась от палящего солнца и пошла в номер, чтобы охладить лоб холодной водой. Тишина и прохлада номера чуть остудила ее раздражение. Лежа на кровати под пологом, она думала о Джеймсе, и его образ то пропадал, то вновь вставал перед ее мысленным взором.

Она желала бы знать, что он сейчас делает, думает ли он о ней. Она привстала на локте и выдвинула ящик тумбочки, чтобы вынуть небольшую связку писем и перечитать их в сотый раз.

Первое письмо от Джеймса пришло вскоре после приезда Лизл в Авиньон, и одного взгляда на штемпель Ханахина было достаточно, чтобы она поспешила в свою гримерную – прочесть письмо в одиночестве. Это было дружеское, очень милое – и совершенно обыденное письмо, поэтому прочтя его, она почувствовала опустошение. В письме Джеймс интересовался ее карьерой, ее здоровьем и прочими рутинными вещами; и даже между строк нельзя было вычитать ничего такого, что бы заставило ее сердце забиться.

Она достала бумагу и после четырех неудачных попыток наконец нашла нужный тон письма. Ответ получился таким же бесстрастным и дружеским, как и его письмо. Дописав до конца, она несколько раз перечла его, чтобы убедиться, что и он не найдет между строк ничего, что могло бы ее выдать.

Она отложила письмо и отправила его лишь через три дня.

Джеймс не позвонил ни разу. Другие письма приходили в течение первых трех недель съемок, такие же дружеские по тону, начинающиеся с "Дорогая Лизл" и заканчивающиеся подписью "Джеймс" или "искренне ваш, Джеймс".

Затем письма стали укорачиваться, а приходили все реже – и наконец иссякли. Она ничего не знала о нем в течение трех недель – и вот все кончилось. И это после всех его уверений в любви! Значит, и романтическая магия озера Бэлли-ойе, и чувственное присутствие Танцующих – все превратилось просто в приятное воспоминание.

Она положила письма в ящик, заставляя себя вновь и вновь вытравить эти воспоминания из памяти и сконцентрироваться только на карьере.

Она разочарованно улыбнулась. Карьера! Вся эта карьера ныне зависела от Тони – и от того, добудет ли он денег у "Тэлботсон Интернешнл". Вот и вся карьера.

Сегодня пришлось немало потрудиться, и она наслаждалась перерывом в работе. Вечером, может статься, придется еще туже: ужин с незнакомцем – и, к тому же, с тем, кого она не особенно хотела ублажать.

Лизл повернулась к окну, зная, что время бежит быстро, и ей лучше что-нибудь предпринять, чтобы подготовиться к вечеру в отеле "Жорж Рене".

Она в который раз поразилась, когда увидела, что небо стало уже чернильно-синим, и что темнота наступила так быстро. Стремительное наступление южной ночи всегда ее поражало. Она взглянула на часы: было почти семь. Она подошла к балкону, чтобы закрыть белые деревянные ставни, затем прошла в ванную, чтобы полностью приготовиться к ужину.

Чуть позже восьми Лизл вышла из такси и прошла через резные полированные дубовые двери отеля. Она подошла к стойке метрдотеля. Сжимая в руках маленькую черную вечернюю сумочку, она держалась уверенно, и ее высокая изящная фигура хорошо смотрелась в сверкающе-серебристом платье. Взгляд нескрываемого одобрения в глазах метрдотеля соответствовал взглядам, которые бросали на нее в фойе отеля и за столиками.

– У меня встреча с мистером Тэлботсоном, – спокойно произнесла Лизл.

Клерк улыбнулся:

– Мадемуазель Эдриан?

– Да.

– Будьте любезны, следуйте за мной, мадемуазель.

Он повел ее через ресторан, который быстро заполнялся посетителями, и Лизл чувствовала на себе взгляды обедающих: частью это были взгляды узнавших в ней телезвезду, частью – оценивших ее красоту, а другая часть взглядов была взглядами просто любопытствующих. Часы показывали восемь пятнадцать вечера, и Лизл, следуя за молчаливым клерком, всей душой желала снова очутиться в своем номере. Не то чтобы ей так неприятен был ужин с незнакомцем – к этому она вполне привыкла, но она уже начинала жалеть, что уступила. Можно было бы пресечь поползновения Тони и перенести встречу на завтра. Но вдруг это было бы воспринято как оскорбление – а Тони так старался раздобыть денег.

Клерк пригласил ее в один из лифтов и нажал кнопку третьего этажа. Они не сказали друг другу ни слова, и, когда лифт остановился на третьем этаже, клерк повел ее по пушистому ковру коридора до места назначения.

Он тихо постучал в дверь номер 351 и, не дожидаясь ответа, открыл дверь, пропуская вперед Лизл.

Она улыбнулась, поблагодарив клерка, и прошла вперед – но тут же застыла от изумления.

Комната была просторна и элегантно меблирована; однако, вместо того, чтобы быть деловой или роскошной, вся обстановка была интимной. В проеме старомодных окон был накрыт стол на двоих; на окнах были портьеры из роскошного зеленого бархата, схваченные толстыми золочеными кольцами. В ведерке со льдом ждало шампанское, а на столе горели и уже оплывали свечи.

Лизл встала, в недоумении оглядываясь.

Она вовсе не этого ждала, соглашаясь на ужин с мистером Тэлботсоном. Все это было преднамеренно организовано для романтического разговора тет-а-тет. Внезапно она что-то осознала, и ее захлестнула волна гнева. Как Тони посмел включить в свой деловой план ее соблазнение будущим боссом?! Она повернулась было к двери, но резко остановилась, поскольку с балкона послышался странно знакомый голос "незнакомца":

– Благодарю вас, Жерваз.

Жерваз – так звали клерка – поклонился и покинул номер, неслышно закрыв за собой дверь.

Лизл повернула голову на этот голос и спустя момент увидела высокую, скромно одетую фигуру. Мужчина вошел в комнату с бокалом вина в руке.

– Здравствуй, Лизл, – сказал Джеймс Ловелл. – Как я рад снова видеть тебя.

Лизл потеряла дар речи. Ее будто пронзило электрическим током, и она застыла на месте в шоке. Затем все же усилием воли взяла контроль над собой и спросила:

– Джеймс, Бога ради, что ты здесь делаешь?

Он тихо улыбнулся под ее изумленным взглядом.

– Награда за мои труды. Ты удивлена?

Она собрала себя "в кулак".

– Удивлена?Честно говоря, Джеймс, ты мастер говорить безликости.

– Надеюсь, я не перестарался: ты выглядишь так, будто увидела привидение.

Он поставил свой бокал на бар и в несколько шагов был уже возле нее, взяв ее руки в свои и поцеловав в обе щеки.

Лизл нервно рассмеялась.

– Это несколькопохоже на привидение, – признала она. – Но предполагаю, что я понадобилась тебе для чего-то. – Она чуть отступила и пристально посмотрела ему в лицо. – Джеймс, что ты тут делаешь?

Лениво усмехнувшись, он потянул ее к столу.

– Какая разница? Разве ты разочарована?

– Конечно, нет. Я очень довольна. Но, Джеймс, как…

– Никаких "как"

– Но…

– И никаких "но". Не то остынет ужин.

– Ужин? Но… я не могу остаться здесь… я не смогу отужинать с тобой.

– Нет, сможешь, уверяю тебя. – Он пригласил ее сесть за великолепно оформленный стол. – Как видишь, все ждало тебя.

– Но… я действительно не могу.

– Почему?

Она покачала головой:

– Потому что, к несчастью, у меня тут же назначен ужин с неким человеком по фамилии Тэлботсон. Я было подумала…

– Не спорь, Лизл… и сядь, пожалуйста. – Джеймс отодвинул стул, подождал, пока она сядет, и налил в бокал вина. Его красивые глаза отражали свет свечей. – Тэлботсон, говоришь? Это твой знакомый?

– Нет… совсем не знаю, кто это. Это кто-то из знакомых Тони, и ужин с ним очень важен для дела. Джеймс…

Она сделала движение, чтобы подняться, но Джеймс положил руку ей на плечо, и она села вновь.

– Отдохни, Лизл. Расслабься, думаю, этот приятель Тэлботсон поймет.

Она быстро взглянула в его лицо. Что-то в его тоне было такое, что заставило ее еще раз удивиться. У нее было ощущение, что Джеймс затеял какую-то игру. И что ему известно больше, чем ей. Она спросила с любопытством:

– Ты что-то об этом знаешь, так?

– Все очень просто, – усмехнулся Джеймс.

– Не понимаю.

Он протянул ей руку через стол, взяв ее ладонь и тихо проговорив:

– Это как раз то, в чем заключается проблема. Именно этого я от тебя добиваюсь: чтобы ты поняла.

Она остановила на ней взгляд.

– Джеймс… что-то происходит, так? И что именно – я не знаю. – Она была в затруднении и растерянности; но даже в этом состоянии она был счастлива одним только тем, что вновь видит Джеймса. Так что же он делает в Авиньоне? Любопытство вернуло ее к реальности. – Ну скажи мне, Джеймс, – прошептала она.

– Хорошо, я все тебе расскажу. – Он таинственно усмехнулся, будто пряча секрет еще дальше. – Ты осознаешь, что видишь перед собой гения?

– Вспоминаю, что ты упоминал об этом пару раз, – улыбнулась она в ответ. – Так ты, наконец, расскажешь?

– Ну вот, – сказал он. – Расскажу. – Он глубоко вздохнул и проказливо усмехнулся: – За два прошедших года твоя телекомпания понесла ряд финансовых потерь, не так ли?

Лизл кивнула.

– Кажется, да. Мы все вложили в нее немного, но это как капля в море, – с отчаянием признала она.

– Мне это известно. Теперь необходим новый капитал, а банки опасаются давать ссуды – в особенности компаниям типа вашей, чьи отчеты не вдохновляют, если не сказать большего.

– Кажется, ты вошел в курс дела.

Он бесстрастно и даже безразлично произнес:

– Теперь и я вошел в этот бизнес.

Лизл издала короткий смешок:

– Чтобы теперь уж знать обо мне все досконально?

– Кое-что я до сих пор не знаю.

Его пальцы поглаживали ее ладони, ласкали их, будто он и не расставался с нею. Лизл сделала инстинктивное движение, чтобы ответить на ласку, но сдержалась: ее самоконтроль начал работать вновь.

– А что мистер Тэлботсон? О нем ты что-то знаешь?

Джеймс улыбнулся:

– В некотором роде – да.

– Продолжай, Джеймс.

– Я волнуюсь.

– Обо мне? – Она пыталась игнорировать чувства, которые пробуждались в ней при его прикосновении. – Или о мистере Тэлботсоне?

Свет свечей играл на ее груди и плечах; на его лице; и его взгляд говорил ей о том, что те недели, что прошли со времени их разлуки, ничего не изменили в них обоих: их тянуло друг к другу по-прежнему.

– Об обоих, – спокойно признал он.

– Обо мне нечего волноваться, Джеймс, – сказала она, – а что волноваться о мистере Тэлботсоне? Он где-то будет ждать меня, а потом…

– Нет, он уже не ждет.

Она удивленно взглянула на него.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю, потому что я и есть мистер Тэлботсон.

Лизл смотрела на него, не зная, что сказать. Она не верила.

– Ты?..

– Да. Тэлботсон – фамилия моей матери в девичестве. Выйдя замуж, она стала Ловелл, а компания "Тэлботсон Интернешнл" – досталась мне в наследство. У меня есть кузены, которые владеют несколькими пакетами акций, но в целом компания принадлежит мне. Я просто не стал менять ее название и все. И сам назвался фамилией матери.

Беспомощно глядя на него, Лизл проговорила:

– Ты самый удивительный человек, которого я когда-либо встречала, Джеймс.

Он тихо засмеялся.

– Я изыскивал способы вернуть тебя – ведь твои письма не слишком обнадеживали!

– Твои тоже.

– Я хотел дать тебе время все обдумать; я не желал тебя торопить.

– И что общего все это имеет с "Тэлботсон Интернешнл", или мистером Тэлботсоном, и твоим пребыванием в Авиньоне?

– Я как раз подошел к этому. Когда я узнал о ваших финансовых проблемах – а я как раз выискивал, каким способом стать к тебе ближе – я, проще говоря, купил вашу телекомпанию. Другими словами, Лизл Павла Леонтина Адрианович, я – ваш новый босс!

Чувствуя себя совершенно некомфортно, Лизл не могла ни двинуться, ни ответить. Она некоторое время, показавшееся ей очень долгим, глядела в глаза Джеймсу, а затем поднялась и пошла к столу, чтобы взять с него свою сумочку.

Она стояла, обратившись к нему спиной, в раздумье – и Джеймс следил за ней взглядом, полным любви и муки, в ожидании ее реакции. Когда ему стало ясно, что реакции восторга не будет, он тоже встал и подошел к ней, тихо обняв за талию.

– Это что – так ужасно? – мягко спросил он, коснувшись ее уха губами.

Она резко обернулась, и он был вынужден отступить. Взгляд ее выразительных глаз был полон гнева.

– А я – часть этой сделки?

Он вовсе не ожидал такой реакции. Он прищурил глаза:

– Что эти твои слова должны означать?

Лизл обвела рукой столик на двоих, свечи, а также огромных размеров двойную кровать, которую ей теперь было видно через полуприкрытую дверь спальни.

– Ты что, полагаешь, что я совсем дура, Джеймс? – Глаза ее горели гневным огнем. – Я – козырная карта в этих переговорах? Я прилагаюсь к купленной компании в качестве… приправы?

Теперь он смотрел на нее в полном недоумении, шокированный горечью в ее голосе.

– Но ты не понимаешь…

– Нет, – уже более спокойно сказала Лизл, – я не понимаю. Но хочу, чтобы ты знал, Джеймс: я не собираюсь становиться основой какой-либо сделки. Я не позволю себя унизить таким образом.

Она подошла к двери и взялась уже за ручку, но Джеймс накрыл ее ладонь, положенную на ручку двери, своей и тихо сказал:

– Лизл, выслушай меня, пожалуйста. Это вовсе не так, как ты думаешь.

Она грустно улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Разве, Джеймс? Тогда, Бога ради, скажи мне, как же это выглядит.

Повисла долгая тишина, а потом он срывающимся голосом начал говорить:

– Я люблю тебя, Лизл… Я люблю тебя и желаю тебя. Я хочу на тебе женится. Все, чего я хочу – это твоего счастья, и если для этого нужно купить твою чертову телекомпанию – я решил, пусть будет так. – Лизл почувствовала, как его руки обвились вокруг нее, и она прижалась к нему, позволив, наконец, себе захлебнуться любовью. Любовь прогнала прочь весь гнев и оскорбленную гордость, которая переполняла ее сердце. Она чувствовала, как его губы целуют ее волосы, и его голос был глухим, когда он произнес: – Ты веришь мне, Лизл? Ты доверяешь мне?

Она подняла лицо.

– Это не в моих правилах, но, кажется, верю, – тихо улыбаясь, сказала она. – Я верю тебе.

– Так ты выйдешь за меня замуж?

Лизл обвила его руками, ощутив позвоночник через тонкую ткань рубашки, и пробежала пальцами по напряженной мускулатуре его плеч. Его руки обняли ее, и она почувствовала дрожь; руки были сильными, твердыми, как сталь – и все же прикосновение их было нежным, подобно прикосновению перышка. Она ощутила, как страсть сотрясла его тело, когда он коснулся губами ее шеи, и отзвук этой страсти захлестнул ее потоком.

В сознании ее крутились какие-то обрывочные мысли, из которых нельзя было сложить абсолютно ничего.

– А твоя тетя? Она знает, что ты чувствуешь ко мне?

Он перевел дыхание. Оно было неровным и хриплым. Глаза его ласкали ее.

– Поехали со мной вместе в Ханахин – и увидишь сама.

Она сделала непроизвольное движение протеста: она позволила бы обмануть себя, если бы поверила, что Хэрриет Ловелл примет их двоих с распростертыми объятиями.

Она любит его. Искушение было велико. Но она покачала головой. Маленький голосок сомнения все еще звучал в ее сердце. Ей нужно было собраться с мыслями.

– Я… мне… мне нужно окончить съемки, – солгала она.

Его голос изменился, как бы отдалившись.

– Сколько времени тебе нужно на это?

– Я… я не уверена.

– Тогда я скажу за тебя. Это займет еще две недели. В конце концов, ты сама должна принять решение, Лизл. Я не подталкиваю тебя ни к чему. Я подожду.

Он с трудом взял себя в руки, и она знала это. Но он подумал еще о чем-то, потому что глаза его неожиданно сощурились.

– А теперь давай ужинать.