Текст книги "Танцы в песках"

Автор книги: Ди Уайет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 4

Было несколько позже половины восьмого, и Лизл сидела перед зеркалом, с придирчивостью разглядывая себя. Было время спуститься вниз, но она должна была признаться себе, что опасается встречаться с Хэрриет Ловелл. И вообще: ей не нравилась сама мысль о том, что придется и далее терпеть все от нее в таком же духе. Злость ее несколько прошла после продолжительной ванны, и она попыталась докопаться до причин такой ненависти и нетерпимого к себе отношения. В конце концов, она ведь платит за свое проживание – так почему Хэрриет столь груба с ней?

Не может же быть, чтобы Хэрриет ревновала Джеймса и не желала, чтобы он показывал интерес к гостье? Ведь он находится в полной безопасности: у нее нет намерения "выкрасть" Джеймса из его драгоценного Ханахина. Допустим, тетушка заметила, что их влечет друг к другу: так что из этого? Это ничего не значит. У нее нет далеко идущих планов насчет Джеймса Ловелла – как и насчет любого другого мужчины.

Лизл гневно взглянула на свое отражение в зеркале и встряхнула золотистыми волосами. Возможно, старуха предчувствует, что Лизл легко влюбится в Джеймса Ловелла. При этой мысли Лизл закусила губу: слишком даже легко. Также очевидно, что у Хэрриет есть планы относительно племянника, и планы эти не предусматривают Лизл. Но к чему тогда все эти театральные представления? Почему ей так невыносимо их совместное времяпрепровождение? А что, если Джеймс хорошо знает свою тетушку? И понимает, что та ломает комедию? И вся эта чепуха насчет обморока его не обманывает? Ведь эта старая дева вынослива, как лошадь.

Мысли Лизл заметались. А что, если она ошибается, и просто этот старинный таинственный дом проделывает такие штуки с ее воображением?

Она быстро обернулась, услышав легкие шаги за дверью. Ее сердце подскочило, когда она пригласила войти: она надеялась, что это Джеймс. Но сердце у нее окаменело, когда она взглянула на посетителя: это был не Джеймс, а Хэрриет Ловелл.

Тетя Хэрри оглядела комнату с видом хозяйки, наблюдающей, чтобы у ее гостей было все необходимое: даже если эти гости нежеланны. А Лизл с опаской наблюдала за Хэрри, думая при этом, что если обморок был действительным, то для своих почтенных лет тетушка удивительно быстро оправилась от него.

Старая леди фыркнула, заметив богатый ассортимент флаконов и баночек на туалетном столике.

– Надеюсь, у вас есть все необходимое? – В ее голосе явственно слышался сарказм.

Лизл быстро встала, повернувшись к ней, и в упор встретила ее взгляд.

– Благодарю вас, мисс Ловелл, – мне удобно здесь; и я рада видеть, что вам лучше.

Сдерживаемое дыхание Хэрриет Ловелл было слышно с трудом; некоторое время она недобро глядела на Лизл, а затем злобно ответила:

– Да, мне много лучше, спасибо. Это вовсе не в моем духе – падать в обмороки.

Лизл не стала комментировать. Хэрриет Ловелл подошла к окну. Отсюда она напомнила Лизл маленькую фарфоровую куклу со светло-голубыми глазами, глядящими в темноту, и с гладкой прической, в которой ни волосок не пошевелился на ветру.

Зачем она пришла? Лизл хорошо понимала, что этот визит был задуман не для того, чтобы выразить заботу о гостье.

Лизл выждала, пока Хэрриет Ловелл сделает следующий ход. И в самом деле, старая леди повернулась к ней и проговорила голосом, напомнившим Лизл хруст льда:

– Итак, вы последовали по бабушкиным стопам и стали актрисой?

Не было сомнений в сильнейшем неодобрении, которое придавалось понятию "актриса": Лизл сразу это заметила. Она сжала зубы и, поглядев на старуху через настольное зеркало, холодно ответила:

– В ваших устах это звучит крайне неодобрительно, мисс Ловелл.

Старая леди пожала плечами.

– Мои сведения о вашей профессии очень ограничены, но я никогда не могла себя заставить доверить актерам. Люди богемы всегда имели репутацию… ну, скажем, людей слишком свободного образа жизни, не так ли? Наверное, для актрисы очень выгодно выйти замуж за кого-нибудь богатого и имеющего положение. Многие так и делают, не так ли? За такого… как мой племянник, к примеру. Выйти замуж за такого, как Джеймс, – это обеспечит будущее, правда? К тому же, поможет и в карьере.

Лизл была так оскорблена этим прямым выпадом, что вскочила, едва не наскочив на старую леди, с щеками, горящими от негодования. Однако когда она заговорила, голос ее был холоден:

– Я склонна думать, что ваш племянник имеет достаточно здравого смысла, чтобы не жениться на женщине с таким незавидным положением – если у него вообще есть намерения жениться.

– Мужчины иногда бывают так глупы.

– И не только мужчины, мисс Ловелл. И мы бываем иногда глупы.

– Это правда, не так ли, что у некоторых мужчин слабость к актрисам?

– В самом деле? Не знаю, я об этом не думала.

– Да, это так. А мой племянник красив собой – и богат. И его так легко увлечь смазливым личиком, в особенности той, кто удачно сыграет бедную невинную девушку, нуждающуюся в покровительстве.

Лизл отвернулась к зеркалу и, взявшись за щетку для волос, резко и решительно принялась расчесывать волосы в надежде подавить поднимающийся в душе гнев. Хэрриет Ловелл была весьма безжалостна, но возразить по существу было нечего. На минуту Лизл даже стало жаль бедную старую женщину, которая, видимо, была жестоко ранена душевно своим возлюбленным в далеком прошлом. Так жестоко и глубоко, что это обусловило ее предвзятое мнение в отношении всех и вся. Но она понимала, что эта старая леди может быть опасной. В особенности для Джеймса.

– Я бы не стала так волноваться за вашего племянника, мисс Ловелл, будь я на вашем месте, – проворковала Лизл. – Я уверена: когда придет время делать выбор, он выберет хорошую девушку.

– Энид – очень хорошая девушка, и он знает это. Она разумна, и она из хорошейсемьи. Она станет ему хорошей женой.

– Я тоже в этом уверена, – ответила Лизл едва слышно.

– В таком случае, я думаю, вы понимаете.

– Понимаете?..

– Да, и думаю, мы обе понимаем, не правда ли, что будет недостойно с вашей стороны обольщать моего племянника вашими актерскими штучками.

Повисла долгая пауза; когда Лизл вновь заговорила, в ее голосе была необычайная холодность.

– При всем моем уважении, мисс Ловелл, вы переходите всякие границы. Я готова простить это лишь во имя моей бабушки. Но, какую бы чепуху вы здесь ни несли – мне не нужен ни ваш племянник, ни его деньги! У меня вполне достаточно своих собственных. – Затем она скорбно добавила: – Жаль, что у вас такое предвзятое мнение об актрисах, мисс Ловелл.

– У меня есть на то причины.

– Ваши причины – это ваши причины, а я, со своей стороны, могу вас уверить, что ваш племянник в полной безопасности.

– Я говорю о том, что вижу; и имею на то право: будущее моего племянника – моя непосредственная забота.

Лизл положила щетку для волос на место и повернулась, чтобы спокойно обратиться к мисс Ловелл:

– Послушайте…

Но слушать уже было некому. Тетя Хэрри повернулась к ней спиной и быстро пошла к двери, проговорив:

– Обед через полчаса.

Когда дверь за ней закрылась, Лизл встала, взяла стакан и пошла в ванную. Она наполнила стакан ледяной водой и несколько раз прополоскала рот, выплюнув воду, будто яд, которым ее отравила Хэрриет Ловелл. Она три-четыре раза глубоко вздохнула и вернулась к туалетному столику. Она осторожно и тщательно нанесла краски, взяв меньше, чем обычно, румян для щек, а затем прошлась пальцами по густой копне своих кудрей.

– Да, это уж слишком! – громко произнесла она. – Она далеко зашла!

Ей захотелось сейчас же взять телефонную книгу и заказать билет на первый же рейс в Лондон. Она намеревалась отдохнуть здесь, а вовсе не склочничать со старухой. Ей этого удовольствия не нужно. Но, подняв трубку, чтобы набрать номер аэропорта, она тотчас же опустила пальцы на кнопку. Это слишком просто…

Ну нет! Будь она проклята, если позволит старой сумасшедшей женщине выжить себя таким образом! Это было бы как раз то, чего добивается Хэрриет Ловелл!

Вместо этого она подошла к шкафу и вынула одно из самых любимых своих – и наиболее открытых – платьев. Цвета темного винограда, с проймами, спущенными почти до пояса с обеих сторон, и охватывающее ее стройные бедра, будто паутина. Последний завершающий взгляд в зеркало – и Лизл открыла дверь комнаты, чтобы сойти вниз к обеду. Спускаясь по лестнице, она, можно сказать, уже слышала звонок, как в театре, и голос, объявивший "акт второй". Она вышла на сцену для второго раунда.

Через полуоткрытую дверь гостиной ей был виден Джеймс, который стоял с бокалом в руке, оживленно разговаривая с кем-то, кто был вне поля ее зрения. Ей были слышны неясные голоса, а затем чистый смех Энид. Когда она вошла, у нее вновь возникло странное, призрачное ощущение, что время остановилось. Едва войдя, она почувствовала, как всеобщее внимание обратилось на нее, и несколько пар глаз посмотрели на нее в упор. Наступила напряженная тишина.

Энид сидела на софе у горящего камина, элегантно облокотившись на груду подушек; в одной руке – бокал, другая живописно брошена на спинку софы. Хэрриет, неподвижно сидящая в красном кожаном кресле, бросила на Лизл такой взгляд, который кого угодно вывел бы из равновесия своей неприязнью. Лампа, горевшая у нее за спиной, окружала седую голову тети ореолом, и на секунду Лизл показалось, что это иссохший старый херувим.

Лизл охватило странное ощущение: она попала в ловушку. Лишь тогда она почувствовала облегчение, когда Джеймс быстро пошел ей навстречу и обнял рукой за плечи, подведя к компании. Он не прокомментировал ее внешность, но одного его взгляда было достаточно.

– Лизл! Наконец-то! Хочешь выпить? Шерри? Скотч?

– Шерри, пожалуйста, Джеймс. Простите, если заставила вас ждать.

Он вручил ей стакан шерри и представил двум другим гостям: Джону и Кэтрин Драммонд. Чуть раньше они проездом из Лаймерика, как ей было сказано, остановились в небольшой деревушке неподалеку. Джеймс объяснил, что Джон с Кэтрин приехали с конкретной целью – покупки жеребенка для пополнения их табуна – специально в Ханахин.

На щеках тети Хэрри горели два ярких пятна, но во все это время она не проронила ни слова. Лизл ощутила, как уже знакомое чувство настороженности и тревоги накатывает на нее. Что еще замыслила старуха?

Ее мысль была прервана, однако, голосом Энид, и обращенным к ней вопросом:

– Лизл! Ты ездишь верхом?

Она извинилась перед Джоном, который отступил назад с легким вежливым поклоном, и продолжил разговор с Джеймсом. В течение ее разговора с Джоном Джеймс стоял терпеливо поодаль – и теперь с нескрываемым любопытством смотрел на нее.

Она посмотрела в серые глаза Энид.

– Да, езжу.

– Не хочешь ли завтра прокатиться?

– Очень хочу.

– Тогда можешь взять Флору: она послушна, как ягненок. Я скажу Майку, чтобы он оседлал ее для тебя утром.

– А ты поедешь со мной?

Показалось это Лизл – или в самом деле выражение лица Энид внезапно переменилось? Лизл увидела, как Энид бросила быстрый нервозный взгляд на двух беседующих мужчин. Она явно была в замешательстве, и это было очень странно. Но все произошло так быстро, что Лизл не была уверена, что все это было на самом деле.

Энид обратила свои серо-голубые глаза на Лизл.

– Прости, не могу. Мне бы хотелось, но у меня есть дела.

Лизл безразлично пожала плечами.

– Ну что ж, как-нибудь в другой раз.

– Да, конечно. – Энид еще раз поспешно бросила взгляд на Джеймса и продолжала: – Я попрошу Майка выбрать для тебя интересный маршрут: нам ведь не хочется, чтобы ты потерялась в одном из наших знаменитых болот, да, Джеймс?

Лизл увидела, как углы рта Джеймса приподнялись в сардонической улыбке:

– Рад видеть, что ты стараешься для Лизл – чтобы ее пребывание в Ханахине запомнилось ей; но, Энид, я собираюсь изменить ваши планы. Мне не хотелось бы отпускать Лизл одну – и, кроме того, у меня были планы поехать завтра с нею на остров.

Он улыбнулся своей теплой улыбкой, и Лизл обнаружила, что уже улыбается ему в ответ.

– На остров? – Тон голоса Энид был вопросительным. – Но послушай, Джеймс: с чего это тебе вздумалось взять Лизл на остров?

– А почему нет?

– Но там ничего нет… он ведь необитаем, этот остров.

– Именно. – Джеймс подмигнул Лизл и мягко рассмеялся.

– А где этот остров? – спросила Лизл, посмотрев на Джеймса, а затем на Энид. – Это далеко?

Жена Джона, Кэтрин, посмотрела в их сторону с интересом и вмешалась в разговор:

– Это тот самый остров, который виден с берегового шоссе?

Джеймс кивнул:

– Остров Танцующих. – Затем, обращаясь к Лизл, добавил: – Помнишь, я показывал их тебе, когда мы ехали из аэропорта?

Она кивнула, отлично помня двух каменных гигантов, которыми Джеймс так восхищался:

– Помню.

Джеймс усмехнулся и продолжал:

– Я помню, как ты сказала: тебе хочется уйти от всего, что было – а это лучше сделать на острове. Но, если ты больше желаешь прокатиться верхом…

Прежде чем Лизл успела ответить, Энид прошла через гостиную и небрежно взяла Джеймса под руку:

– А впрочем, мне теперь кажется, что это отличная идея, Джеймс, и Лизл захочет увидеть остров. – Она повернулась к Лизл: – А Флору ты сможешь взять в любое другое время.

Джеймс посмотрел на Энид долгим взглядом и высвободил свою руку.

– Тогда решено.

Лизл рассмеялась:

– Вы меня испортите – вы все, если будете так баловать. Вы очень добры ко мне, но я и в самом делевполне способна развлекаться сама.

– Конечно, способна, – усмехнулся Джеймс. – Но я покажу тебе все, что ты можешь не заметить – и, к тому же, я незаменим в компании.

– Я уже имела возможность убедиться. – Улыбка Лизл дополнила его улыбку.

– И не волнуйся: со мной ты в полной безопасности.

– В самом деле?

– Я лучше не стану отвечать, – спокойно сказал он. – Ты должна убедиться в этом сама.

– Я знаю его много лучше, чем ты, Лизл, – с улыбкой вмешалась Энид, – и могу заверить: если он говорит – так и есть. Ты в безопасности. Но помни: я отдаю его в аренду, не более.

Он метнул на Энид удивленный взгляд.

– Энид! Это звучит, будто мы в банке при залоговой операции. А я-то думал, что для тебя ценен только мой ум.

Глаза Энид внезапно сузились.

– Для меня ценно все в моем будущем муже, и это естественно. И я, наверное, сошла с ума, если отпускаю тебя завтра утром с такой хорошенькой женщиной, как Лизл. Это только доказывает, какая я доверчивая душа.

Джеймс взглянул на Лизл. Свет лампы падал на лицо Джеймса, еще более обострив его скулы, и высвечивал неожиданное для Лизл выражение горечи.

Голос его, когда он заговорил, был спокоен.

– Твое доверие – в надежных руках, Энид. – И вдруг он резко изменился, и в глазах его вновь заплясали лукавые огоньки. – Так как же, Лизл: на остров – со мной, или в болото – с Флорой?

Все рассмеялись.

Все, кроме Хэрриет.

Когда они выходили из гостиной, Лизл заметила злобный взгляд, который метнула тетушка на племянника, а тот беспечно обнял Лизл за талию, ведя ее к столу.

– Не слишком широкий выбор, правда? – съязвила Лизл. – Но думаю, принимая в расчет все сказанное… если ты действительноне возражаешь, Энид, – я еду на остров.

– Право гостьи. Но верни мне его в целости, – легко сказала Энид, беря под руку Джона.

– Что я говорил тебе, Хэрри, – засмеялся Джеймс. – Эти двое поладят!

– Да, ты говорил, – пробормотала Хэрри. – А наша гостья – очень талантлива.

Слова были вполне безобидны, но вызвали резкий отпор Джеймса.

– Не думаю, что ты вполне понимаешь, насколько она талантлива, Хэрри. Подожди конца пьесы.

Хэрриет Ловелл бросила на Лизл презрительный взгляд.

– Думаю, что он недалек, – ответила она.

– О, дождитесь – и увидите, на что я действительно способна, мисс Ловелл, – насмешливо заметила Лизл. – Думаю, вы будете удивлены.

Глава 5

Лизл проснулась ярким утром. Ханахин лежал весь в золотом сиянии, и полнейшая тишина нарушалась лишь слабым бризом да жалобным криком чаек. Поджидая Джеймса на террасе, Лизл смотрела в сторону покрытых мхом скал.

Она чувствовала себя в какой-то эйфории. Вдыхая полной грудью запахи травы и земли, Лизл ощущала примешивающийся к ним запах моря. За высокими вязами, окружавшими поместье, ей виделась туманная синева Атлантики. Лизл думала о том, как ей будет недоставать очертания этих чудных мест, когда закончится ее отпуск, и она уедет – несмотря на (неохотно вспомнила она) ненависть к ней Хэрриет Ловелл.

– Лизл! Ты готова?

Услышав голос Джеймса, она обернулась к дому. Он стоял в дверях, и ее привлекло выражение его лица. Оно было любопытствующим и нетерпеливым, и осторожным одновременно. За его спиной она увидела неясно маячившую фигуру Хэрриет; стало ясно, что у них с Джеймсом был разговор о его планах на день.

– Поехали, – сказал он, и в его голосе было явственно слышно раздражение. – Доедем до яхты, и чуть покатаемся.

Они сели в машину и долго спускались по серпантину дороги к крошечной бухте, пока не остановились у деревянной пристани. По дороге настроение Джеймса улучшилось, и, выйдя из машины, он спросил:

– Ну, и что ты о ней думаешь?

Поначалу Лизл думала, что он спрашивает о своей тетушке, но, увидя горделивый блеск его глаз, когда он указывал на бело-голубую яхту, она поняла, что он и думать о Хэрриет позабыл. Следуя за его взглядом, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание от стройной красоты и роскоши яхты.

– Это – твоя? – с широко открытыми глазами спросила она.

– Да. Тебе нравится?

– Я подавлена.

Джеймс рассмеялся:

– Почему? Я думал, у всех людей кино есть яхты.

Лизл печально ответила:

– У меня – нет. – Глаза ее все еще не могли оторваться от этого великолепия. – Она роскошна. Как называется?

– "Крепышка".

Лизл громко рассмеялась, и глаза ее заискрились весельем:

– Ты что, шутишь?

Настроение его совсем улучшилось, и он хохотнул, взяв ее за руку и ведя на борт:

– Каков хозяин – такова и яхта. Взгляни-ка.

Он передал ей бинокль, и Лизл посмотрела вдаль. Остров Танцующих лежал примерно в шести милях отсюда, и через мощные линзы Лизл увидела два каменных изваяния, которые показывал ей Джеймс в первый день. С этой точки они выглядели еще более схожими с людьми, протягивающими руки навстречу морю, будто приглашая моряков, проплывающих мимо, в гости: совсем как мифические сирены, зазывавшие аргонавтов, что плыли за Золотым Руном. Отдав обратно бинокль, Лизл подумала, что никогда еще не ощущала такой мир в душе; такой покой и удовлетворение.

По пути Лизл заварила кофе, и они сели вместе на борту. Она чувствовала удивительное спокойствие, мечтая о целом дне впереди, который она проведет с Джеймсом, – и гадая, что ждет их на пустынном острове.

Ее размышления были прерваны Джеймсом, который положил свою руку на ее ладонь и проговорил:

– Пожалей их.

Она повернулась к нему. Красивое, умное лицо Джеймса было освещено улыбкой, и темные глаза казались сейчас почти черными.

Ее глаза задержали взгляд: они поняли друг друга. Голос ее был еле слышен:

– Почему их нужно жалеть?

– Думаю, они достойны жалости. – Джеймс посмотрел на нее долгим взглядом, а затем медленно улыбнулся той чарующей улыбкой, которая освещала все его лицо и к которой она уже начинала привыкать.

– Расскажи мне, о чем ты думаешь? О Тони?

Она оттолкнула его руку и взглянула на него недобрым, темным взглядом:

– Это нечестно!

Удивленный ее резким выпадом, Джеймс быстро выпрямился. Он поднял шутливо руки:

– Сдаюсь. Не злись, я просто полюбопытствовал.

– С чего было вспоминать о Тони? Это нечестный прием. Это коварство и лицемерие, и…

– Хорошо-хорошо, – поспешно сказал Джеймс. – Извини. Давай забудем об этом, ладно?

– Именно это я и пытаюсь сделать.

Она замолчала и взялась за кофе, почти остывший; затем откинулась на стуле и оглядела Джеймса, который молча изучал ее через стол. Он чуть-чуть усмехнулся и сказал:

– Я не хотел задевать твое самолюбие.

– Я знаю, что не хотел. Тони был последним, о ком я вспомнила бы здесь; и вдруг… не знаю отчего, но ты, не желая, вернул меня ко всему этому.

Джеймс кивнул.

– Да, понимаю. – Его вновь посетила грусть, и глаза его потемнели. – Итак, постараемся быстро сменить тему: чем ты займешься, когда окончится твой отпуск?

Лизл пожала плечами:

– Думаю, вернусь к работе.

– К работе? С Тони и всей этой толпой?.. О, прости меня, опять! Я не нарочно…

Большие карие глаза Лизл ничего не выразили. Она вытянула на столе свои длинные тонкие руки и посмотрела на пальцы. Покачала медленно головой, будто пытаясь прогнать неприятную мысль.

– Есть мысль продолжить сериал "Сестры Иудеи": высокий рейтинг и все прочее. Естественно, от меня ждут, что я и дальше буду играть сестру Розанну.

– А ты?.. Это именно то, чего ты хочешь?

– Почему бы нет? – тихо проговорила Лизл, не глядя на него. – Роль хорошая. – Она элегантно пожала плечами. – Но вряд ли съемки можно будет запустить. Я слышала, у компании опять нет денег. – Она печально улыбнулась. – Это не ново: мы вечно превышали бюджет. В любом случае, если фильм запустят, снимать мы будем во Франции: там превосходный климат для съемок.

– Во Франции? Где именно?

– В Провансе, кажется. По крайней мере, так предполагалось перед моим отъездом.

Они оба замолчали, и Лизл было хорошо видно, как он нетерпеливо постукивает пальцами по столу. Она подняла голову и увидела в его глазах ожидание: однако, встретив ее взгляд, он поспешно отвернулся и сделал вид, что изучает карту.

Через час с небольшим показался остров: столоподобные горы, гигантские массивы скал в тумане среди широкого простора океана, и тени, отбрасываемые ими, пересекали узкие лощины. Лизл стояла возле Джеймса у руля и наблюдала, как гранитные Танцоры выходят из тумана: огромные и величественные, подавляющие все вокруг себя.

– Разве это не фантастика, Лизл?

Они стояли на мостике яхты в тени нависших скал и тихий голос Джеймса звучал восторженно. Она кивнула:

– Да – но страшновато.

Он рассмеялся:

– Брось. Пойдем я покажу тебе остров.

Джеймс причалил к небольшой плоской площадке, и они вышли на крошечный кусочек пляжа, к которому спускалась крутая тропа.

Остров был маленький: три мили в длину и немного меньше в ширину. Они ступили на его суровую необитаемую землю. Джеймс рассказал Лизл, как когда-то на острове жила процветающая колония монахов. Но уже несколько столетий здесь никого не видели. Чума поразила последних из монахов более трехсот лет тому назад. Теперь единственными обитателями были реющие над головой и пронзительно кричащие чайки.

Джеймс взял ее за руку.

– Здесь есть местечко – мы зовем его охотничий домик. Пойдем, я покажу тебе. Это за скалой.

С запада дул легкий ветер, Лизл следовала за Джеймсом, постоянно открывая его с новой стороны и все время удивляясь. Они шли бок о бок, смеясь и разговаривая; Джеймс по пути показывал ей различных птиц, которые снимались с места и улетали, когда они подходили близко.

Наконец они достигли крошечного каменного строения, которое приютилось почти "на коленях" у одного из Танцующих.

Джеймс открыл тяжелую деревянную дверь, и они вошли, ступая на мозаичный пол; и их шаги отдались в пустоте эхом.

– Так это сюда ты убегаешь от жизни, когда тебе хочется побыть одному? – Лизл смотрела на него широко открытыми глазами, полными удивления. – Как здесь прекрасно, Джеймс.

Он улыбнулся:

– Пошли, покажу остальное.

Джеймс стал одну за одной открывать комнаты. Поначалу казалось, что дом – одноэтажный, и главное в нем – жилая комната, которая была меблирована тяжелой дубовой мебелью и двумя огромными диванами, поставленными в виде буквы "L" перед камином. Джеймс зажег камин, и он весело затрещал поленьями и торфом. Была в доме и кухня, и две хорошо меблированные спальни, окна которых выходили на живописные скалы неподалеку.

Но лишь затем Лизл заметила узкую лестницу, ведущую, казалось бы, в никуда. Иначе как на крышу домика выходить этот лаз не мог.

– А что там наверху? – спросила она.

Джеймс улыбнулся. Он наслаждался ее восхищением, которое было видно по ее глазам.

– Эта лестница ведет в мою студию. Вот куда я убегаю от толпы.

– А можно мне посмотреть?

– Конечно.

Она последовала за ним по узкой лестнице в помещение, которое было таким светлым и просторным, что ей показалось: она на вершине мира.

Студия была построена на крыше, широкой и плоской, и была столь удобна и просторна, что Лизл показалось, будто она смогла бы жить здесь вечно. Здесь был камин – и повсюду, насколько хватало пространства, были полотна, кисти, мольберты и палитры.

– Какое чудесное место, – сказала она, присаживаясь на широкую кожаную кушетку у камина. – Я понимаю, за что ты любишь этот остров. – Она улыбнулась ему. – Я смогла бы жить здесь всегда.

– Возможно, и будешь! – Он пристально смотрел на нее, и его глаза следили за ее реакцией. Голос его понизился до шепота. – Этот дом ждал тебя…

Он сказал это неожиданно, но не встретил отпора. Вместо этого она улыбнулась и протянула руку. Они сидели рядом, и он нежно взял ее руку, затем обнял и медленно прижал к себе. Все произошло спонтанно, и никто не проронил ни слова, чтобы не нарушить той хрупкой гармонии, что возникла между ними.

Они сидели, обнявшись, долгое время, а затем он посмотрел ей в лицо и вдохнул ее имя: Лизл.

Она знала: сейчас он поцелует ее, и поэтому задержала дыхание. Его губы медленно приблизились, и внезапно он начал целовать ее с такой нежностью и страстью одновременно, что внутри нее вспыхнуло пламя, давно разгоравшееся.

– Лизл… я… – шептал он и не мог досказать.

– Не нужно. – Она еле шептала. – Пожалуйста, Джеймс, не извиняйся. Я не хочу, чтобы ты о чем-то сожалел. – Она подняла на него глаза, и он увидел в них такую же силу страсти, что сжигала и его. – Я не… я тоже желаю этого.

– Но Лизл, есть обязательства…

Она закрыла ему рот рукой:

– Т-с-с…

Он вновь поцеловал ее, наклонившись к ней, а затем нежно поглядев в ее удивленное, с широко распахнутыми глазами лицо. Медленно, не касаясь ее ничем, кроме губ, он так нежно, так осторожно целовал ее рот, будто вновь создавал его. Поцелуй его был исполнен нежности и любви, и какого-то удивления. Она едва сдерживалась, чтобы не закричать – так она желала его. Она прижалась к нему, а он целовал ее шею, губы, волосы. Она чувствовала, как в ней пробуждаются чувства, которых она не знала прежде.

И вдруг, когда она уже не могла более сдерживаться, она почувствовала, как он оторвался от нее. В его глазах были мука и боль.

– Я не имею права…

– Но…

– Неужели ты думаешь, что я смогу быть счастлив, если ты будешь принадлежать мне час, или день, или неделю? – Он покачал головой. – Мне ты нужна навсегда.

– Джеймс…

Он заставил ее замолчать, еще раз поцеловав, и затем, оторвавшись от ее губ, взял за руку. Она наслаждалась его теплом, его близостью, он наполнял ее любовью. Она свернулась калачиком возле него на кушетке и положила голову к нему на грудь. Грудь его медленно вздымалась, и она чувствовала, как ее охватывает покой и дремота.

Она любит его! Что бы жизнь ни приготовила ей – или ему – она знала, что будет любить его до конца своей жизни. Она закрыла глаза и слушала, как билось ее сердце в одном ритме с его сердцем; и, сидя здесь, на кушетке, рядом с Джеймсом, она слушала четкий ритм дождя, который начал барабанить по стеклу студии.

– Расскажи мне об этом острове, Джеймс, – тихо попросила она. – Расскажи о двух Танцующих.

– Тут не о чем особо рассказывать.

– Все равно: расскажи.

Он устроился поудобнее.

– Хорошо, если ты настаиваешь.

Она кивнула, и он с улыбкой начал:

– Никто не жил тут Бог знает сколько времени – кроме птиц да диких животных, разумеется. Остров принадлежал цистерцианцам, но они не особенно знали, по-моему, что с ним делать. Потребовалось бы много денег, чтобы заново отстроить обитель – а, кроме того, у их ордена есть огромный монастырь неподалеку, в Кэлдее. Так вот, они решили продать его – и, услышав об этом, я не задумываясь купил его.

– А Остров Танцующих – это действительное его название? Звучит не слишком религиозно.

Он усмехнулся:

– Нет. На самом деле это Остров Хэй.

– А что там о Танцующих? Расскажи!

Он поцеловал ее волосы, и глаза его сощурились в улыбке:

– Это темная история про любовь и ревность.

– Так расскажи!

Он притянул ее к себе и пробежал рукой по ее густым волосам.

– Ну хорошо. Старая легенда рассказывает, что сотни лет тому назад – когда еще остров был святилищем – молодой послушник монастыря безнадежно влюбился в красавицу с материка.

– Нужно было начать так: "Давным-давно, в незапамятные времена…", – фыркнула Лизл.

– Так ведь это не сказка, а реальная история, – шутливо пожурил он, беря яблоко из вазы.

– Прости, – сказала Лизл, тоже откусывая яблоко. – Продолжай, пожалуйста, я не стану прерывать.

– Эта леди была благородных кровей и замужем за человеком, который годился ей в отцы. Никто не знает, как же эта пара встретилась, но когда это случилось, оба обезумели от любви друг к другу. В те дни женщинам было запрещено бывать на острове, и, чтобы встретиться со своим любовником, эта леди переодевалась в мальчика и нанимала слугу, чтобы тот перевез ее на остров, когда муж засыпал к вечеру.

– Как романтично, – проговорила Лизл. Сердце ее было наполнено любовью, а фантазии – образами двух молодых любовников. – Продолжай, Джеймс. Что случилось дальше?

Он театрально вытянул руку вперед.

– Говорят, что этот домик был выстроен на том самом месте, где они встречались. Он играл на лютне, или лире, – или на чем там играли в те времена – а она танцевала перед ним. Затем они предавались любви… потом снова любви… и снова предавались любви.

– Я, кажется, ухватила суть, Джеймс.

Он вновь засмеялся, вертя в ладонях пряди ее волос:

– Чертовы счастливцы.

– Продолжай, Джеймс, – ласково обратилась она к нему. – И что с ними случилось?

Он усмехнулся и продолжил:

– К несчастью, муж красавицы как-то разузнал, что жена каждый вечер исчезает, и ему это не понравилось. Он был любопытен, этот муж – и не могу сказать, что я виню его в этом. Он был настроен решительно: в одну ночь он последовал за ней и увидел, как она переправляется на лодке. В следующую ночь он прогнал слугу-перевозчика и, переодевшись в его платье, сам переправил жену на остров.

Джеймс усмехнулся напряженному вниманию, с которым его слушала Лизл. Ему нравилось, как ее голова покоится на его плече, и нравился запах духов, исходящий от ее волос. Он тихо наблюдал за ней, пока она не проговорила:

– Продолжай, Джеймс, не останавливайся.

Джеймс продолжал:

– Нужно ли говорить, что случилось неизбежное. Когда к ней вышел любовник, и муж увидел, как его супруга изображает из себя Саломею, старый муж вышел из себя от ревности. Он увидел, что его жена так любит молодого любовника, как никогда не любила его, и совершенно обезумел. Он достал свой меч, двинулся на них, как безумец, по песку… – и… – Джеймс поднял в руке воображаемый меч и резко опустил его на подлокотник кресла, – вонзил меч в сердце молодого любовника и тот мгновенно умер.