Текст книги "Танцы в песках"

Автор книги: Ди Уайет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– О, мой Бог!

Джеймс повысил голос, чтобы сделать сцену более драматической:

– Жена в истерике была распростерта на песке, а ее муж, не в силах вынести ее измены и позора, бросился в море – и его больше не видели. – Он театрально понизил голос. – Внезапно начался великий шторм. Неистовый ветер проносился над островом, завывая в горах и поднимая тучи песка, как ураган. Ветер поднимал скалы, будто спички, и бросал их в груды на берегу, нагромождая одну на другую – и они падали и уничтожали все на своем пути. Когда, наконец, шторм стих, стало видно, что лавина каменных обвалов вознесла над берегом две гигантские каменные фигуры: фигуры трагических любовников. А тела их были погребены под этими обвалами. Прошли века, но на песке навеки остались танцевать эти двое – Танцующие в песках.

– Бог мой, какая дивная история, – вздохнула Лизл и протянула руки. Затем она хихикнула и окончательно рассыпала романтизм в пух и прах: – Но она еще раз подтверждает мое мнение.

– Какое мнение? – Джеймс встал, чтобы достать из бара бутылку вина.

– О том, как опасна любовь.

Он усмехнулся, наполнив бокалы и поднеся их:

– Лизл Павла Леонтина Адрианович, у тебя нет души.

Наступил холодный вечер, когда они направились к материковой земле. Студеный ветер обдувал щеки Лизл, когда она стояла на борту яхты, напрягая зрение, чтобы уловить исчезающие очертания Острова Танцующих. Но вот он исчез из виду.

То был чудесный день. Ей казалось, что она заключена в некую яркую оболочку – а реальный мир так далек, что почти не существует.

Она почувствовала, что замерзла, и поплотнее завернулась в джинсовую куртку. Танцующие исчезли в тумане – и внезапно Лизл охватило ощущение, что и ее радужный пузырь счастья исчезнет, как только они прибудут в Ханахин.

Глава 6

Майк нетерпеливо дожидался Джеймса. Он мерил дорогу шагами, будто от этого зависела его жизнь.

– Ты нужен в конюшне, Джеймс. Лучше было бы пойти сразу.

И Майк сделал жест, говоривший "Следуй за мной".

– Принцесса? – Джеймс выглядел и озабоченным, и спокойным одновременно.

Майк кивнул:

– Да, она озадачила всех.

Рыжая Принцесса, старейшая породистая кобыла, начала жеребиться. Ожидалось, что она принесет жеребенка лишь недели через три, и Лизл было известно, что Джеймс волновался за исход.

– За Лайонелом послали? – спросил Джеймс.

– Да, – отвечал Майк. – Он уже здесь, и он сам послал за другим парнем, Шоном Конноли, и тот едет из Драмкеррика. Придется повозиться: кобыла немолода.

– Хорошо, пойдем. – И, потрепав Лизл по щеке, он сказал: – Прости, любовь моя, но вынужден оставить тебя этим вечером одну.

– Могу я помочь? – спросила Лизл.

– Спасибо, нет. Кобыла тебя не знает, и это се встревожит. – И он добавил с усмешкой: – Но очень мило с твоей стороны предложить помощь.

Лизл покачала головой, улыбнулась и сказала:

– Бог в помощь, Джеймс.

Мужчины оставили ее и, не оглядываясь, побежали в конюшни. Лизл некоторое время смотрела им вслед, затем двинулась к дверям, вошла и хотела было подняться по лестнице, желая принять горячую ванну и переодеться.

Она была уже на полпути, когда услышала глухой голос Бриджит, которая звала ее из прохода, ведущего в теплицу:

– Это вы, мисс Эдриан?

Лизл увидела Бриджит.

– Да. Что случилось?

– Мисс Ловелл хотела бы вас видеть.

Лизл вздохнула. Вот оно, подумалось ей, и она взглянула в морщинистое лицо домработницы.

– Нельзя ли подождать до утра, Бриджит?

– Она сказала, что желает видеть вас сейчас.

– Хорошо. Где она? – спросила Лизл решительным тоном.

– В своей комнате, мисс. Она была там целый день.

– Целый день? Почему? Ей нехорошо?

– Нет, мисс.

– Так что с ней случилось?

Домработница пожала своими худыми плечами. У нее было усталое лицо.

– Не знаю, мисс, но она в дурном настроении. У нее бывает.

Старушка пошла к двери, и Лизл, понимая, что ей предстоит еще одна сцена, неохотно последовала за ней.

Бриджит провела ее по коридору вдоль дальнего крыла дома. Стены коридора были целиком стеклянные, что напомнило Лизл аквариум с золотыми рыбками. Каждые несколько метров коридор открывался стеклянными дверями в великолепный зимний сад, и Лизл любовалась растениями. В конце коридора они пришли к крашеной белой двери, и Бриджит легким движением открыла ее, пригласив Лизл вовнутрь.

Комната была жарко натоплена и воздух в ней был насыщен влагой. Было почти как в теплице, тем более что тут росли всяческие экзотические растения. Запах их кружил голову, наполнив сразу же нос Лизл ароматами, а взгляд – великолепием красок. В центре комнаты в старомодном шезлонге сидела, прямо держа спину, тетя Хэрри и читала книгу.

Старая леди слабо улыбнулась и сделала знак Бриджит, чтобы та удалилась, а затем повернулась, чтобы одарить Лизл слабой, едва уловимой улыбкой. Затем она сказала жалобным слезливым голосом:

– Лизл, милая, как хорошо, что вы уделили мне время.

Когда Бриджит ушла, она кивнула Лизл, чтобы та подошла, и Лизл осторожно приблизилась, всеми силами стараясь скрыть свою неприязнь к тетушке. Та была бледна и держала на голове компресс.

– Примите мои сожаления: вы, кажется нехорошо себя чувствуете, мисс Ловелл.

Старая леди не ответила. Она сняла компресс с головы и взяла с серебряного блюда по соседству с собой кисть винограда. Затем она сделала жест сухонькой рукой, и огромный сапфир на ее среднем пальце блеснул, отражая свет лампы.

– Сядьте возле меня, Лизл.

Она неопределенно указала на место у ее ног, и Лизл подошла и села. Две женщины смотрели друг на друга, не опуская глаз. Чуть заметная злобная усмешка искривила губы Хэрриет, и глаза ее вспыхнули, встретив упорный взгляд Лизл. Лизл почувствовала, как два ярких пятна вспыхнули на ее щеках: она поняла, что в душе старухи бушует еле сдерживаемый гнев.

– Джеймс занимается кобылой? – спросила она тонким голосом.

Лизл кивнула:

– Да, и Джеймс, и Майк; и ветеринары там же, так что она в надежных руках.

Последовала долгая пауза. Затем Хэрриет Ловелл положила голову на подушки и зарыла глаза, и спустя некоторое время на ее увядшие щеки вернулась краска, и она спросила с притворным интересом:

– Вам понравился остров?

– Очень.

Хэрриет Ловелл отщипнула еще ягодку винограда, кинув на Лизл холодный взгляд.

– Я была удивлена, услышав, что Джеймс взял вас туда: обычно он ездит один.

– Он пожелал, чтобы я увидела Танцующих.

Наступила короткая пауза. Затем Хэрриет Ловелл нахмурилась и нетерпеливо покачала головой:

– Я должна быть честной: не нравится мне все это. Совсем не нравится.

– Почему же?

– У него нет права проводить столько времени с вами наедине: люди будут говорить разное.

Лизл улыбнулась.

– Этим людям говорить совершенно не о чем.

– Вы не понимаете. Наверное, для людей вашего типа ничего особенного нет в том, чтобы проводить наедине целые часы и уезжать с полузнакомыми людьми; но мы, Ловеллы, – род гордый и знатный. – Ее тон был высокомерен, и она отчеканивала каждое слово. – Нам нужно поддерживать честь рода – и мы гордимся своим происхождением.

– Как мило, – со скукой в голосе произнесла Лизл.

– Вы смеете дерзить?! – Глаза Хэрриет злобно сверкнули.

– Я вовсе не намеревалась, но уверена: вы не для того вызвали меня так поздно вечером, чтобы рассказывать о своем роде.

Холодные голубые глаза Хэрриет выдержали взгляд Лизл.

– Да, не для этого. То, для чего я хотела вас видеть, касается моего племянника.

– Я слушаю.

– Мне не нравится, что он все свое время проводит с вами.

Лизл не смущаясь посмотрела в эти холодные глаза.

– Я полагаю, это личное дело Джеймса, разве не так?

– Нет. Я так не считаю. Джеймс должен жениться на Энид, и я не желаю, чтобы вы разрушили их будущее.

Лизл посмотрела на ее умное, тонкое лицо, которое в свете лампы было белым, как мел.

– Я не имею намерения разрушать будущее Джеймса.

– Но именно это вы делаете.

– Мисс Ловелл, – терпеливо начала Лизл, – я думаю, что Джеймс способен решить за себя сам. Каковы бы планы на будущее у него ни были – это его жизнь, и он имеет право решать. Я уверена: придет время, и он примет правильное решение. – Она встала, глядя на старую леди, которая лежала такой беспомощной на вид в своем старомодном шезлонге. – И я вовсе не собираюсь спорить с вами вновь. Я надеялась, что мы станем друзьями, но теперь вижу, что мои надежды никогда не осуществятся. Если это все, что вы собирались обсудить – я думаю, вам лучше поговорить с самим Джеймсом. Спокойной ночи, мисс Ловелл: надеюсь, утром вы почувствуете себя лучше.

– Как я могу чувствовать себя лучше, если у меня столько тревог?

– Вам не о чем тревожиться: вероятно, только о ваших фантазиях.

– Вы обольщаете его.

Лизл глубоко вздохнула:

– Пожалуйста, мисс Ловелл, не заставляйте меня говорить ничего, о чем я могу затем пожалеть.

Глаза старой леди стали красными от ярости.

– Мне ненавистна мысль о том, что случится "благодаря вам". Вы задурили ему голову, вы нарочно желаете его окрутить!

– Мисс Ловелл, я уже сказала вам: я пришла не для того, чтобы ссориться с вами! – Лизл пошла к двери, чувствуя, что еще немного – и не сдержит ярости. Она не знала, насколько еще ее хватит, чтобы быть вежливой с этой невыносимой женщиной, которая все говорила и говорила ей вслед.

– Надеюсь, вы можете гордиться собой: вы досадили мне всласть. – Голосом, полным яда, мисс Ловелл добавила: – Если вы останетесь здесь и вынудите моего племянника к женитьбе на вас – я лично позабочусь о том, чтобы он потерял все! Вы – не для него! Вы лишь соблазните его и сделаете несчастным! Его достойна лишь Энид! – С холодным, как лед, взглядом она выкрикнула: – Возвращайтесь к таким же, как вы сами, в Лондон, вас здесь не ждали! – И Хэрриет прижала ладонь к груди. Дыхание ее вырывалось короткими, болезненными рывками. – Вы не любите его, вам нужны его имя и деньги! Предупреждаю вас: я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы не смогли разрушить его жизнь.

Лизл не стала дожидаться большего. Она открыла дверь и быстро вышла, громко закрыв ее за собой. Придя к себе в комнату, она села на кровать, и мысли ее завертелись, как колесо. При воспоминании о словах старой леди: "Возвращайтесь к таким же, как вы, в Лондон – вас здесь не ждали" – ее бросило в жар. Волны ярости набегали на нее, как прилив.

Почему, черт возьми, Хэрриет Ловелл так презирает ее? Что в ней вызывает такую ненависть? Лизл удивленно покачала головой и потерла виски пальцами. Она встала и пошла к туалетному столику; сощурясь, обозрела себя в зеркале. Несмотря на усталость ее мысли вернулись к Джеймсу, к той глубокой любви, что расцвела в ней в короткий срок, за который она Джеймса узнала.

Лизл не была с мужчиной около года. Может быть, поэтому она так влюбилась в Джеймса? Было ли это просто физическое влечение? Или она просто сделала вид, что это влечение – и есть любовь? Нет, ей не хотелось так думать. Физическое влечение можно распознать, и, сколько бы ни было оно красиво, та теплота, с которой она думала о Джеймсе, показывала, что чувство ее гораздо глубже. Оно было глубже, чем все, что она знала до сих пор в жизни – или воображала, что знает. Неужели она разрушит его жизнь? Она когда-нибудь вернется к своей Карьере – и значит, разрушит репутацию этой старой и гордой фамилии. Выходит, именно этого боится Хэрриет Ловелл?

А если это не страх – то что же это? У старой леди есть какие-то веские причины. Может быть, это нездоровая ревность старой женщины? Может быть, тетя боится, что останется одна? Может быть, внимание и привязанность к ней Джеймса вызывает такую ненависть, которую Лизл никогда не понять.

Она покачала головой. Нужно подождать. Слишком поздно, да и сделать она ничего не может.

Она медленно встала и разделась. Да, ее радужный мир разлетелся на куски, но возможно, утешала она себя, завтра утром все вернется. Она приняла ванну, легла и потушила свет, обняла подушку, мечтая…

В пику Хэрриет Ловелл она всей душой мечтала о том, что рука ее обнимает тело Джеймса.

Сон одолел ее, и когда он пришел, то это был такой сон, который приходит лишь к людям, крайне усталым физически и морально. Это был не дающий отдохновения, беспокойный сон, в котором ее посещали образы молодого монаха и красавицы, танцевавшей перед ним на песке под стенами обители. И, хотя ей не было видно лица наблюдавшей за любовниками зловещей темной фигуры, она знала, что в тени двух гигантских скал прячется Хэрриет Ловелл – прячется и смотрит на танцующих на песке.

Лизл потянулась и проснулась. Комната была залита солнечным светом. Ей были слышны громкие птичьи голоса за окном. Чуть позже восьми она спустилась к завтраку – и нашла на столе в холле пухлый пакет, пришедший по почте и адресованный ей. Это был сценарий продолжения сериала "Сестры Иудеи". Открыв пакет, она нашла торопливо написанную записку от Тони.

"Прошу, соглашайся на новые съемки, милашка. Деньги мы как-нибудь выцарапаем. Не губи, ПОЖАЛУЙСТА!!!"

Похоже вмешалась сама судьба – и приняла за нее решение.

– Наверное, я забыл про твой день рождения? Прости.

Это был голос Джеймса. Она быстро оглянулась и увидела его, стоявшего в дверях. Она так увлеклась чтением записки и сценария, что не заметила, как он вошел.

– Нет, Джеймс, это не подарок ко дню рождения – это мой новый сценарий, только и всего, – поспешно сказала она.

Он закрыл за собой дверь. Вокруг его глаз была краснота: очевидно, он очень мало спал.

Он не отвечал несколько минут, а когда ответил, голос его был напряженным:

– И ты согласишься на съемки?

– Думаю, да. Роль хорошая. – Лизл говорила нарочито небрежным тоном. Затем, быстро сменив тему, спросила: – Как кобыла?

– Все в порядке.

– А как здоровье твоей тетушки этим утром?

Он взял ее за руку и повел в столовую. При вопросе о тетушке его глаза вспыхнули было – но тут же вспышка прошла, и голос его был спокоен:

– Вроде бы все обошлось. Доктор О'Брайан только что уехал: дал ей успокоительное.

Лизл протянула руку и прикоснулась к его руке, серьезно спросив:

– Джеймс, а что с твоей тетушкой?

Лицо его посерьезнело.

– Я не уверен в диагнозе. О'Брайан сказал, что она сама себя мучает чем-то, а я не понимаю, чем. Я забываю порой, что она очень хрупкого здоровья.

"Хрупкого здоровья" – по мнению Лизл – было никак не применимо к несгибаемой леди, но она не стала возражать. Вместо этого она вошла вместе с Джеймсом в столовую. Джеймс принялся за вареное яйцо, а она, налив кофе, внимательно слушала его рассказ.

– Наше поместье перешло в управление Хэрри, когда умерла моя мать. Хэрри воспитала меня, вырастила; смотрела за домом, вела хозяйство. Она отдала Ханахину всю свою жизнь – но не только Ханахину, еще и мне. Я многим ей обязан. – Он слегка усмехнулся, отпив кофе. – Но хватит об истории моей жизни. Что мы делаем сегодня? Не хочешь ли прогуляться верхом?

Она улыбнулась, стараясь выглядеть естественно.

– Сегодня, Джеймс, у меня дела.

Он напряженно усмехнулся:

– Я тебе надоел?

– Нет, дело не в этом, Джеймс. Я… я думаю, пришло время возвращаться к работе.

– Чепуха!

– Для меня – не чепуха, Джеймс.

– Ну что ж, если тебе этого так хочется… – Голос его стал скучным и чужим. В воздухе висело напряжение. Спустя некоторое время Джеймс взял ее за руку и сказал: – Останься, Лизл. Останься и выходи за меня замуж.

Лизл затаила дыхание. Именно этого момента она желала более всего!

Ей хотелось громко выкрикнуть "Да! Да! Прямо сейчас!" Но тут в ее воспоминаниях встало тонкое бледное лицо Хэрриет Ловелл, и вместо этого она, запинаясь, пробормотала:

– Пожалуйста… Джеймс, ты слишком торопишься.

Он улыбнулся, нежно взяв ее руку и поднеся к губам.

– Как раз недостаточно тороплюсь.

– Я говорю серьезно.

– И я тоже.

– Я уже приняла решение. Я решила приступить к работе завтра же.

Она скорее почувствовала, чем увидела, его непроизвольное движение. Его губы сжались, и он резко отпустил ее руку. Голос его опять стал чужим, а вокруг рта собрались горькие складки.

– Понимаю.

– Не понимаешь. Пожалуйста, подумай, Джеймс: ведь это для всех будет лучшим решением.

Он бросил на нее многозначительный взгляд:

– Для кого – для всех?

– Для нас обоих. – Голос ее упал до шепота.

Она почувствовала себя неуютно под его взглядом, и глаза его от горечи стали еще огромнее.

– Что-то случилось, не так ли?

– Ничего подобного.

– Лизл, нельзя ли отложить твой отъезд?

– Нет.

Выражение его лица стало каменным.

– Ты едешь в Лондон к своей работе – или к Тони?

Глаза Лизл были полны гневом, широко распахнуты и темны.

– Это уже оскорбление, Джеймс. Значит, вот что ты думаешь обо мне?

– А что еще я могу думать? – Он прямо смотрел ей в лицо, и свет, падавший от окна, высвечивал удивление в его взгляде. Затем он мрачно добавил: – Прости, Лизл. Совершенно не хотел тебя оскорбить, просто я не могу даже мысли вынести, что ты будешь с кем-то другим.

Лизл пожала плечами, и на нее навалилось разочарование: каково будет ей-то жить с мыслью, что он, скорее всего, женится на Энид! Она тоже не выносила этой мысли.

Сделав голос по возможности веселым, она шутливо произнесла:

– Но мне ведь нужно зарабатывать на жизнь.

– О, брось, любовь моя. Я этому не верю. Здесь что-то еще.

Она двинулась к окну. Как ему объяснить поведение тетушки по отношению к ней, чтобы не быть жесткой! Кроме того, все покатилось слишком уж быстро; возможно, ему просто кажется, что он влюблен в нее – а жениться ему и впрямь лучше на Энид. Им обоим нужно время, чтобы разобраться.

Она молча стояла некоторое время, а затем повернулась и встретилась с его взглядом.

– Я хочу вернуться к работе: разве это не достаточная причина?

Джеймс напрягся, а затем заговорил ровным голосом, но Лизл показалось, что каждое слово будто забивается молотком в сталь:

– Нет, Лизл, недостаточная. Откуда у тебя такое горячее желание вернуться к работе? У меня есть планы на нашу с тобой жизнь.

Лизл засмеялась каким-то отчаянным смехом и вновь отвернулась от окна.

– А тебе не приходило в голову, что я могу любить свою работу, скучать без нее?

Он оставил это без обсуждения, и в наступившей тишине, не глядя на него, Лизл открыла сумочку и достала свою фотографию. Она быстро подписала ее и протянула Джеймсу.

– Это для Джо. Будь добр, передай ему от меня.

Джеймс посмотрел на фотографию, пробежав пальцами по щеке, затем – на Лизл и улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он, будто возвращаясь к своей небрежной легкой манере говорить. – Я передам, если все равно ничего не могу предпринять, чтобы изменить твое решение.

Лизл улыбнулась в ответ и покачала головой.

– Ничего, – тихо сказала она.

Он нежно коснулся рукой ее руки.

– У меня было ощущение, что нас что-то сближает – и что впереди у нас еще более чудесные события.

Она положила сверху свою руку, пытаясь подавить бурю эмоций, которую вызвало его прикосновение.

– Думаю, это было физическое влечение, – усмехнулась она.

– В таком случае меня влечет к тебе со страшной силой.

Она грустно улыбнулась:

– Это скоро пройдет, Джеймс.

Он наклонился и поцеловал ее. Лизл закрыла глаза и почувствовала, как все ее тело ответило на этот поцелуй. Его ладони скользнули по ее стройной спине, искусительно и мучительно вызывая наслаждение; пальцы его пробежали по ее бедрам, вызвав в ней долгий мучительный спазм.

Она отодвинулась:

– Пожалуйста, Джеймс, не надо.

– Не уезжай, Лизл, останься со мной. – Он просительно поглядел ей в глаза. Его голос стал низким и хриплым от страсти. – Не понимаю, что ты делаешь со мной. Бог видит, я не могу без тебя. – Его пальцы нежно водили по чертам ее лица. – Я всегда контролировал свои эмоции, подчиняя их разуму. Я знал, чего хочу, к чему стремиться, но теперь…

– Пожалуйста, Джеймс: оставь меня и позволь мне упаковать вещи.

Он обнял ее, и его голос был едва слышен за бешеным биением ее сердца.

– Я мог бы попросить тебя остаться со мной по крайней мере сегодня ночью – по не стану. Теперь не стану. Мне хочется тебя всю: твое тело, твои мысли, и больше всего – твое сердце. Но если для тебя важнее работа – пусть так и будет.

– Пусть так и будет, – солгала она.

Он замер, рука его бессильно свесилась, в глазах застыли отчаяние и злость.

– Лучше пойду посмотрю на Принцессу, а не то сделаю что-нибудь, о чем потом пожалею. Поговорим после.

Джеймс пошел к двери – и почти столкнулся с входившей Энид.

– Привет, Джеймс. Кофе пьете? – Энид быстро окинула их взглядом, поняв, что пришла в неподходящий момент. – Простите… я вам помешала?

– Нет, я как раз уходил. – Джеймс бросил на Лизл долгий взгляд, а затем быстро вышел.

Лизл вздохнула и уселась в кресло, а Энид налила себе кофе.

– О чем это вы говорили, или это не мое дело? – спросила она, усаживаясь рядом с Лизл.

Лизл слегка пожала плечами.

– Да так – ничего существенного.

– Брось, Лизл, ты не обманешь меня, – жизнерадостно пожурила ее Энид. – Можешь не говорить даже, что у тебя напряженные отношения с тетей Хэрри.

Лизл была поражена.

– С чего ты взяла? Почему бы нам ссориться?

Энид рассмеялась:

– Не бойся признаться: она злится на тебя за Джеймса, так?

Что-то в тоне Энид заставило Лизл ответить ей:

– А я думала, ты любишь ее.

– Конечно, конечно, люблю; я знаю ее всю мою жизнь, и уважаю ее. Но я также знаю, какой она может быть, потому что видела ее поступки, – откровенно сказала Энид.

– Ну что ж, должна признать, что отчетливо поняла: она совсем не в восторге от моего присутствия.

– Лизл, Бога ради, не давай ей спуску, или твоя жизнь здесь станет несладкой. Она может быть крайне упрямой. Просто будь все время спокойной и независимой. И за этот совет я не стану извиняться. Она готова разрушить любые твои отношения с Джеймсом.

Лизл некоторое время сидела молча, наблюдая за девушкой через стол, а затем спокойно спросила:

– Может быть, поэтому вы с Джеймсом до сих пор не женаты?

Лицо Энид превратилось в напряженную маску, и она облизнула губы кончиком языка.

– Единственная причина, по которой я до сих пор не замужем за Джеймсом, состоит в том, что Джеймс никогда не предлагал мне этого.

Сердце Лизл упало.

– Значит, тылюбишь его.

Это был не вопрос – это было утверждение.

Энид обратила па Лиз удивленный взгляд.

– Люблю? А при чем тут любовь?

Настал черед удивиться Лизл.

– Тогда зачем тебе выходить замуж за Джеймса?

Энид пожала плечами.

– Причин много. У Ловеллов есть власть, богатство; я найду здесь безопасность, обеспеченность, социальный престиж, роскошь – все, что угодно, – и, к тому же, дополнительную привилегию плюнуть в глаза тете Хэрри. – Эта мысль вызвала у Энид улыбку. Затем она продолжила: – Если серьезно, то есть все причины, чтобы стремиться выйти замуж за Джеймса, в особенности для тебя, например… ведь актерство жутко надоедает, правда?

– Жизнь сама по себе жутко надоедает, Энид – а я уже приняла решение остаться актрисой. – Лизл тихо добавила: – Но если бы я когда и вышла замуж, для меня не имело бы значения богатство – даже если бы он был беден, как церковная мышь – пока мы любим друг друга.

Энид хитро улыбнулась.

– Как романтично. И как старомодно. Но я признаю, Лизл: своими речами о любви ты задела меня. – В голосе Энид не слышно было ни злобы, ни зависти. – Я всегда хотела выйти за него замуж, если говорить честно. Я чувствовала, что он к этому готов – но, тем не менее, он ускользал от меня. А теперь, – она странно взглянула на Лизл, – я вполне могу забыть о нем. Он все равно ускользнул – и нечего теперь дуться. Во всяком случае, я желаю тебе добра, Лизл – а для меня есть еще много рыбок в этом море.

– Спасибо тебе, Энид – но я желала бы, чтобы для тебя все обернулось лучше.

Энид усмехнулась:

– Не важно. Признаюсь, когда ты впервые попала к нам, я испытала легкую ревность. Но если бы не ты – кто-нибудь другой увел бы его. Не думаю, что Джеймс когда-либо всерьез воспринимал меня как будущую жену – мы были скорее как брат с сестрой.

Лизл некоторое время смотрела на нее, затем спокойно кивнула:

– Ну что ж, утром я уезжаю, а после моего отъезда тебе, вероятно, удастся все вернуть на круги своя.

– Уезжаешь? Но твой отпуск только начался. Куда же ты едешь?

– Вернусь к работе.

Уже наверху, в своей комнате, Лизл достала писчую бумагу и написала длинное письмо бабушке. Разговор с Бабушкой ей всегда помогал в затруднительных положениях.

Когда письмо было написано, она положила его в свою сумочку, лежавшую на столе, и достала чемодан. Чем быстрее она вернется к работе, тем быстрее ей удастся забыть Джеймса Ловелла, Ханахин, тетю Хэрри и все, что случилось.