Текст книги "Видимость"
Автор книги: Д.Х. Сайдботтом
Соавторы: Дьюки Кер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Дверь со стуком распахнулась, и я инстинктивно распрямила спину и плечи, потому что усталость заставила меня ссутулиться. В комнату вошел Малик, он выглядел ошеломленным, увидев меня связанной на стуле. А я, после того, как стала свидетельницей того, как он вколачивался в каждую дырку тела шлюхи, вообще не могла смотреть ему в глаза.
Мы оба были чрезвычайно тихими в комнате, которая с каждой минутой, казалось, становилась всё меньше. Я заметила, как он повернул голову в сторону мониторов. Странный гортанный звук вырвался из его рта, но я всё равно не могла заставить себя посмотреть ему в глаза.
– Стар, мне очень жаль, что ты видела меня таким.
Хорошо, это определенно было не то, чего я ожидала. Я надеялась, что он просто возьмет то, зачем пришел, будет джентльменом, развязав меня, а затем просто покинет комнату, не пытаясь затевать этот бессмысленный разговор. Я проглотила чувство дискомфорта и смущения, и, пытаясь придать безразличие своим движениям, пожала плечами.
– Не могу сказать, что увидела что-то такое, чего не видела прежде.
Мой голос дрогнул, и сказанные слова прозвучали не так убедительно, как я планировала поначалу. Он вздрогнул от моих слов и некомфортно поежился, переминаясь с одной ноги на другую.
– Можешь развязать меня? – слабо проговорила я.
Он отшатнулся от меня, как будто я просила его совершить убийство.
– Оу, мне жаль, но я не могу этого сделать.
Я предотвратила его последующие слова, которые, судя по всему, должны были изобразить сожаление.
– Малик, что, серьезно?
Он прикрыл глаза. Я выждала пару секунд, наполненные оглушительным молчанием, затем он медленно выдохнул и подошел ко мне. Он освободил меня и потер мои саднящие запястья, качая головой и глядя на меня. Я не нуждалась в том, чтобы он осуждал меня или Данте. Да, несомненно, это было хреновым поступком, но мы были теми, кем мы были, и пусть это знают все: и Малик, и все остальные.
Поднявшись на ноги, я, наконец, расправила платье, подарив ему скромную улыбку, перед тем как оставить его стоять там в одиночестве.
По какой-то причине, я внезапно обнаружила, что почти беззвучно двигалась по дому, поднимаясь по лестнице. Внезапно я была оглушена странным воспоминанием о том, как я выбиралась из чулана, где меня запирала мама за плохое поведение, когда я была еще ребенком...
Я быстро втянула воздух в легкие, когда остановилась, как вкопанная, мои глаза расширились от внутреннего осознания. Я вспомнила всё так, как будто это было на самом деле. Нет никаких образов, только понимание того, что это правда. О боже, мысль о моей матери вселила в меня ужас. Я точно знала, что мы не ладили, она была ужасным человеком. Я не могла воспроизвести воспоминания, но я определенно точно знала, что у нас были бурные отношения, наполненные ссорами.
Я испытала стремление побежать и рассказать всё Данте, но почувствовала страх. Будет ли он зол, если узнает, что Малик освободил меня? Может, мне стоит настаивать на том, что я освободилась сама.
– Почему ты стоишь на гребаной лестнице?
Я слегка вскрикнула от звука его голоса. Я не могла распознать его настроение.
– Я, я, э-э-э...
Закатив глаза, он пригвоздил меня к месту своим ледяным взглядом.
– Прекрати бормотать! Отвечай мне!
Отлично, его настроение было неважным.
Как он смеет так хреново обращаться со мной? Я сидела в его кабинете, пока он занимался хрен знает чем!
– Я направлялась к себе в спальню и затем внезапно вспомнила кое-что о своей матери.
Он спустился на пару ступеней, что разделяли нас.
– И что же?
Избавляясь от чувства страха, когда я думала о ней, я покачала головой и приподняла плечи, расстроено пожимая ими. Никто бы не хотел признать, что его родитель нехороший человек. Его прикосновения были нежными, когда он потянулся к моей руке и ласково провел по запястью подушечкой большого пальца.
– Твоя мать была старой заносчивой сукой! Ее смерть была просто несказанным облегчением.
– О боже, она что, умерла?
Я не знала, как реагировать, или как я должна была чувствовать себя после такого потока информации. Если быть откровенной, то я совершенно ничего не чувствовала внутри, только пустоту.
Я позволила ему отвести меня в нашу спальню. Он освободил меня от платья и повел в ванную комнату. Он быстро скинул с себя одежду и потянул меня в душ, включив его. Я позволила ему удовлетворить мое тело. Я была слишком напряжена. Я сильно кончила в тот момент, когда его губы захватили в плен твердую горошинку клитора, которая была скрыта складочками киски. Он мастерски умел действовать своим языком, его руки знали каждый дюйм моего тела, потому что он уже давно изучил его. Его член идеально заполнял меня, прижимаясь к передней стенке лона, где его уже ожидала восхитительная точка G. Каждое поглаживание его языка, прикосновение рук, скольжение его члена внутри меня было точно и идеально выполнено, чтобы опустить меня на колени перед ним.
Я погрузилась в состояние блаженства и пресыщенности, когда после совместного принятия душа он бережно положил меня на кровать под шелковистые простыни. Я еще не совсем погрузилась в сон, когда поняла, что он покинул комнату.
Я почувствовала поцелуи на моих лодыжках, заставившие меня очнуться и сбросить с себя остатки сна, когда они начали подниматься выше по моим голеням и бедрам, к чувствительному местечку между ног, а затем поднялись до уровня пупка.
– М-м-м, я так люблю тебя, детка. Не могу дождаться того момента, когда ты будешь носить мою фамилию.
Его тело вплотную прижалось ко мне, его глаза смотрели на меня с обожанием. Вау, сила его любви озаряла меня ярким сиянием.
– Я так сильно хочу быть внутри тебя, но эта тату должна немного зажить, – расстроено пожаловался он. Мои глаза расширились. – Но в любом случае, я могу попробовать твою сладкую киску. Он усмехнулся, ласково проведя носом по моей шее.
Данте казался таким поразительно беззаботным. Где он был прошлой ночью?
– М-м-м, а что это так вкусно пахнет?
Он приподнял голову, тонкий аромат корицы витал в воздухе.
– Обслуживание номеров. Ты заказала мне блины. Я не могу оставить нашу еду на персонал, хочу принести тебе их сам. Поэтому мне нужно быть там через часик, так что веди себя тихо и позволь мне насладиться моим первым завтраком до блинчиков.
Он исчез под простыней, которой были накрыты наши обнаженные тела.
– Что?
– Я сказал, что Матильда приготовит для тебя завтрак.
Мои глаза резко расширились от громкого голоса Данте, что пронесся по комнате. Это был сон? Нет – воспоминание. В мгновение ока, приняв сидячее положение, я проговорила, останавливая удаляющегося из комнаты Данте.
– А у тебя есть еще какие-нибудь татуировки?
Ледяное выражение глаз Данте, которое было там прошлым вечером, вернулось, когда он резко развернулся и сократил расстояние между нами, подходя к изголовью кровати.
– Нет, а что?
Видение было настолько реальным, но может, всё же, это был сон. Опустившись на кровать, я покачала головой.
– Просто сон.
Он стоял рядом, храня полное молчание и смотря на меня пытливым взглядом.
– Мы можем пойти куда-нибудь? – спросила я в пустоту комнаты, избегая смотреть на него. – Я знаю, мы на острове, но ведь Хантер и все остальные как-то добрались сюда, поэтому я могу сделать вывод, что мы находимся не так далеко от земли, да?
Я почувствовала его волну гнева, она была словно темная мрачная туча, нависшая над кроватью, подступающая все ближе, чтобы поймать меня в свою ловушку.
– Мне нужно работать!
– Может, тогда я сама схожу?
Я не должна была спрашивать разрешения, но понятия не имела, как можно выбраться с острова.
– Я не хочу, чтобы ты выходила без меня. Ты толком ничего не помнишь.
Мне срочно было необходимо пространство, мысль о том, что я была тут заключена, вызывала приступы клаустрофобии, это ощущение напоминало зуд под кожей, который причинял нервозность и беспокойство.
– А что насчет моей работы? По мне никто не скучает?
– У тебя есть своя мастерская позади дома.
Я растерянно села.
– Серьезно?
Уголок его рта дернулся, и жесткая линия губ смягчилась от преобладающего гнева.
– Да. Хочешь, чтобы я показал тебе после завтрака?
То, что он говорил ранее, всплыло в памяти.
– Стой, а кто такая Матильда?
– Она моя кухарка и домработница... ну, в общем, всё вместе.
Ничего себе!
Я натянула джинсы, свободную футболку и пошла завтракать. Стол был заставлен легкими закусками, и никто не притрагивался к еде. Я проследовала на кухню и нашла там Данте. Он стоял, держа в руках документ и чашку, предположительно, с кофе. Малик стоял около него, что-то тихо нашептывая ему на ухо. Оба остановили свои взгляды на мне. Я неловко вскинула руку и помахала им. Данте удивленно приподнял бровь, а Малик просто отвел глаза. Затем я заметила, что на руку Малика был наложен гипс. Подойдя к нему с открытым от удивления ртом, я потянулась к его руке, но мое запястье перехватил Данте.
– Что это ты делаешь? – недовольно спросил он.
– Что произошло?
Малик уставился в пол вместо того, чтобы посмотреть мне в глаза и ответить. Его поведение, когда он попытался укрыться, спрятаться от меня, только раздразнили мое любопытство.
– Прошлой ночью со мной случилось досадное недоразумение, но ничего серьезного. Доктор быстро подоспел и помог мне.
– Это же гипс, – сказала я, волнуясь, как будто он этого не понимал.
– Это всего лишь перелом, Стар. Он большой мальчик, и это немного напомнит ему о необходимости быть несколько аккуратнее с теми вещами, которые ему совершенно не принадлежат.
Малик поспешно покинул комнату под пристальным взглядом Данте.
– Есть что-то, чего я не знаю, но должна знать? – поинтересовалась я, чувствуя себя так или иначе ответственной за всё произошедшее. Малик не смотрел на меня после того, как развязал меня прошлой ночью. Я же не могла сдержать нервный комок, что зарождался у меня в животе, словно предупреждая, что, без сомнения, это сделал Данте. Но мог ли он быть так жесток? Внезапно в голове яркими вспышками появились воспоминания о том, как Данте говорил, что Тео покинул нас навсегда. Мое дыхание участилось, в воздухе повисло ощущение тревоги, словно окутывая нас.
– Тебе необходимо знать только то, что я тебе сказал! Малик не твоя забота, а на будущее тебе лучше бы запомнить, кому ты принадлежишь! Если бы я хотел развязать тебя, я бы сделал это сам!
Весь воздух словно выбило из моих легких резким ударом. Мурашки покрыли всё мое тело. Не моргая и не отводя глаз, я уставилась на него, мои глаза и рот были широко открыты от удивления.
– Ты сломал ему гребаную руку, Данте!!!
Он метнулся в мою сторону настолько быстро, насколько только было возможно, схватив мои волосы в кулак, так же, как вчера он сделал «сумасшедшей фанатке».
– Ты принадлежишь мне! Он не имел никакого долбаного права развязывать тебя, и он прекрасно это знал. Он сделал это только потому, что ты заставила его. Поэтому руку ему сломала ТЫ! – он отпустил мои волосы, оттолкнув меня.
Слезы уже стекали по моим щекам, покалывание оттого, что он схватил мои волосы, причиняло мне нестерпимую боль. Ощущение пустоты внутри меня увеличилось, поглощая большую часть меня. Пошел он в задницу! Долбаный мудак! Ну, скажите мне, кто ломает руки своим друзьям?
Выбежав из кухни, я помчалась в нашу комнату и начала бросать вещи в сумку. Двадцать минут спустя я стояла, собранная, с сумкой перед входной дверью. Я проигнорировала его присутствие за мной и поспешила на выход. Здесь был причал, я просто сяду тут и буду ждать, когда подойдет какая-нибудь лодка, и попрошу доставить меня к берегу.
– Что ты делаешь?
Я не ответила ему. Мой голос мог дрожать от пролитых слез, а в горле до сих пор стоял ком от пережитого стресса.
– Отлично, Стар. Делай по-своему.
Его шаги стихли, когда он ушел прочь.
Мои слезы словно смыл стремительный поток. Небольшие волны снова и снова набегали на берег, слегка расслабляя меня, пока я сидела на деревянной платформе причала. Я даже не предполагала, насколько была напряжена, пока мои мышцы окончательно не расслабились. Огромная водная гладь напоминала мне мою жизнь, на поверхности которой ничего не было. Громадное открытое пространство серо-голубого оттенка, в глубине которого всё кипело жизнью. Там был мир, пульсирующий жизнью, мир, который не был заметен на первый взгляд. Я так отчаянно хотела прорваться сквозь пелену поверхности моих воспоминаний в мир, который был скрыт, но, как на водной глади с еле набегающими волнами, так и у меня в сознании были лишь проблески вспыхивающих воспоминаний, дразнящие мой разум.
Час спустя я всё еще находилась здесь, терпеливо ожидая. Лучи закатного солнца начинали оставлять алые блики и отблески на моей коже. Почему мне начало казаться, что меня оставили здесь ждать неспроста? Затем позади меня послышалось движение, потом легкое жужжание, которое переросло в рев мотора. Это был небольшой катерок. Женщина преклонных лет вышла из дома и направилась в мою сторону, ее седые волосы были уложены в высокую прическу. Она была крошечной, меньше пяти футов ростом. Какого хрена? Она прошла мимо меня, как будто я была невидимой.
Лодка остановилась, ею управлял молодой парень, он был там единственным человеком. Его глаза практически выскочили из орбит, когда он увидел, что я стою перед ним. Я обернулась и огляделась, чтобы убедиться, что он глазеет именно на меня. Пошло всё на хрен. Я даже готова немного пофлиртовать, чтобы он увез меня отсюда.
– Привет, – улыбнулась я, приподнимая сумку. – Ты не мог бы взять меня с собой?
Его рот открылся от удивления. Женщина, которая, скорее всего, была Матильдой, отрицательно покачала головой и, сделав знак рукой в моем направлении, заговорила с парнем на незнакомом мне языке. Спустя некоторое время он помотал головой, казалось, он был напуган, его лицо побледнело, он продолжал сверлить меня взглядом. Собственно, какого хрена?
Я развернулась и направилась к дому. Я обнаружила Данте, стоящего в дверном проеме, его руки были скрещены на груди, его лицо выглядело как непроницаемая маска, лишенная каких-либо эмоций.
– Что происходит, Данте? Почему он не взял меня с собой?
Он схватил сумку с моего плеча и бросил ее в дом.
– Потому что ты принадлежишь мне! Это место не принадлежит ему, чтобы он мог забирать тебя куда-либо. Почему ты не прекратишь быть такой упрямой и не запомнишь свое место!
Мои губы сложились в форме буквы «О». Он что, серьезно?
– Это правда, что ты убил Тео?
Я прекрасно понимала, что застала его врасплох, и, по правде говоря, мне не было никакого дела до этого ничтожного слизняка, но мне нужно было знать, кого я подпускаю к своему телу. Знала ли та, другая я, которая была до потери памяти, что он был таким жестоким?
Дерьмо! Он ужасно разозлился, и я автоматически отступила назад от надвигающегося на меня гнева. Он окружил меня собой, увлекая меня в пучину своей ненависти.
– Этот мудак получил по заслугам. Как ты смеешь произносить при мне его имя?!
Как смею я? Я была жертвой этого куска дерьма, а не он.
– Иди на хрен! – выплюнула я и пожалела об этом в тот же миг, как эти слова сорвались с моих губ. Он вскинул руку и сжал мое горло.
– С меня хватит.
В считанные секунды я поняла, что опять лежу на его плече, и он несет меня по дому. Опять меня накрыло ощущение дежавю.
Мы проследовали мимо Малика, который приподнял брови в крайнем удивлении, увидев, как я цеплялась за спину Данте, крича, чтобы он поставил меня на ноги.
– Что происходит? – спросил Малик.
Данте остановился, сбавив свой быстрый шаг, и повернулся к Малику.
– Ты тоже следуй за мной! – прорычал он безапелляционно, и Малик направился следом за ним, словно какой-то гребаный преданный щенок, глядя на мою раскачивающуюся из стороны в сторону голову.
– Вам обоим необходимо преподнести урок! Сядь.
Малик занял место во главе стола, который всё еще был заставлен тарелками с нетронутой едой. Еда выглядела восхитительно, и это напомнило мне, насколько я была голодна. Резким взмахом руки Данте скинул всё со стола на пол с ужасным грохотом, что заставило нас с Маликом практически подпрыгнуть на месте. Страх побежал по моим венам. Я разбудила зверя.
– Ты должна принять свою судьбу. Это твоя жизнь, Стар. Ты принадлежишь этому месту и мне. Хотя ты осознаешь это, ты все равно продолжаешь бороться. Почему?
Но он не дал мне ничего ответить, потому что, в принципе, не нуждался в моем ответе.
– Я стольким пожертвовал ради тебя. Делал те вещи, которыми не могу гордиться, и всё, что я получил в итоге – гребаную суку, которая не желает принять свои воспоминания о том, насколько сильно любит меня.
Как у него получается делать так, что в один миг я до невозможности злюсь на него, а в следующий миг я чувствую себя виноватой и пристыженной? На кончике языка вертелось «прости меня». Хотя мой разум повторял мне, что Данте не прав, и его неуравновешенное поведение доказывало это, но мое сердце продолжало твердить, что я та, кто спровоцировал его. Я та, кто заставил его пройти через мои больные фантазии, и сейчас мы... мы были сломленными людьми. У него была невеста, которая любила его, а сейчас у него остались только лишь руины, на которых находились останки кусочков прошлого.
Уложив меня на стол, он стянул с меня джинсы, заставив меня запищать от удивления.
– Вы оба перешли черту! Вы оба нарушили правила. Вам обоим необходимо напомнить, кто кем обладает.
Что, черт возьми, это могло означать? И после того, как он сорвал с моего тела джинсы, что он собирался делать, и более того, кем была я для него? Сумасшедшим объектом его поклонения?
Чистая ярость и гнев светились в его взгляде. Это выглядело так, словно я смотрела на яркое солнце. Мне пришлось отвести взгляд. Он с легкостью перевернул меня на живот, подтягивая мои ноги к краю стола, мы находились на противоположной стороне стола от Малика. Мои ноги коснулись пола, тело было крепко прижато к поверхности стола. Одним быстрым движением мои ноги были раздвинуты, и мое дыхание прервалось. Я пыталась приподнять туловище, но его тяжелая безжалостная ладонь прижимала меня к столу, фиксируя меня в лежачем положении. Не может быть, чтобы он намеревался сделать то, что я подозреваю.
– Держи ее руки, – выплюнул приказ Данте. Тяжелая рука опустилась на мои запястья, сжимая их вместе и удерживая мои руки в вытянутом передо мной положении. Малик практически повторил мое положение, только на противоположной стороне стола. Его горячее тело нависло над столом, его ладонь удерживала мои запястья. Я ощутила, как меня тянут за лодыжку, и затем плотный материал обернулся вокруг нее, привязывая меня к ножке стола. Это были мои джинсы. Я почувствовала, как рука рванула ткань между ног, треск разрывающегося материала разрезал тишину, и затем моя вторая лодыжка была привязана к другой ножке стола моими трусиками, которые он так безжалостно сорвал с меня. Я не могла смотреть в лицо Малику. На его лице ясно виднелись следы борьбы. В его глазах читалась всепоглощающая похоть, и я прекрасно понимала, что только стол скрывал от моих глаз его твердую эрекцию. Я отвернула лицо в сторону и легла влажной от слез щекой на прохладную поверхность деревянного стола.
– Я так не думаю, Белль, – выплюнул гневные слова Данте. Я слышала, как он раздевался. Последовал тихий звук расстегивающегося ремня, потом пронзительный звук молнии, и затем глухой звук его слаксов, опустившихся на пол. Кожаный ремень появился перед моим лицом, Данте обернул его вокруг моей шеи, поднимая мою голову так, что мой взгляд был прикован к взгляду Малика. Он усилил давление ремня на шее, натягивая его, как поводья лошади. Он не вознаградил меня никакой прелюдией, ни слова, ни звука предупреждения. Он протолкнул головку члена в киску и затем одним рывком ворвался в мое тело. Глаза Малика вспыхнули, когда я качнулась в его сторону.
– Твоя тугая маленькая развратная киска словно создана под мой член, Стар. Даже когда ты отрицаешь это, твое влажное желание, покрывающее всю мою длину, говорит само за себя.
Толчок.
– Кому ты принадлежишь?
Толчок.
Пошел он к черту! Я не собиралась отвечать ему. Я едва дышала из-за кожаного ремня, впившегося мне в горло. Слезы полились сильнее, их соленый стремительный поток обжигал ранку на губе, которая появилась оттого, что я так отчаянно закусывала губу, наблюдая за искаженным похотью лицом Малика. Подонок. Но мое собственное тело было еще большим предателем в комнате, потому что оно откликалось на всё, что со мной делал Данте. Моя киска сжалась, крепко стискивая, словно в кулаке, член Данте, и начала пульсировать от удовольствия. Волны наслаждения накрывали меня снова и снова. Мои соски ощущались твердыми горошинками, когда соприкасались с материалом бюстгальтера и футболки.
– Кто владеет тобой, Стар? Ответь мне словами.
Снисходительный ублюдок.
– Да чтоб тебя!
Его толчки стали сильнее, он подводил меня к краю.
– Оу, ты хочешь меня?
Его ремень покинул мою шею, но он достаточно сильно стягивал мое горло, чтобы не оставить на нем отметины. Они саднили. Данте, скорее всего, подал Малику знак глазами, потому что его рука отпустила мои запястья. Потный отпечаток остался после его ладоней. Мерзость!
Член Данте выскользнул из моей киски, я издала звук, наполненный отчаянием от его отсутствия, заставив меня испытывать отвращение к самой себе из-за моей потребности в нем. Я была такой ненасытной шлюхой.
– Оу, моя шлюшка уже скучает по моему члену, хотя я только что покинул ее узенькую киску, но всё же отказывается признать тот факт, что я владею ею.
Стул позади меня издал скрежещущий звук, затем меня подняли в вертикальное положение. Его член толкнулся в меня вновь, заставляя меня застонать от силы ощущений. Его зубы прикусили мочку моего уха, затем он подразнил укусом кожу на шее, прежде чем впиться зубами в мое плечо, заставив меня вздрогнуть всем телом и всхлипнуть в это же время. Он присел на стул, держа меня на своих коленях. Обернув ремень вокруг моих запястий, Данте вскинул мои руки резко вверх, заводя назад так, чтобы они смыкались позади его шеи. Его горячие ладони легли на внутреннюю сторону бедер, разводя их широко в стороны и открывая меня прохладному воздуху и жадному взгляду Малика.
– Посмотри на идеальный оттенок розового и оцени, насколько она идеальна. Моя развратная девочка.
Я не могла удержать свои бедра от движения, жадно опускаясь на него в поисках своего освобождения, которое только он мог мне дать. Всё, что окружало нас, растворилось. Существовали только я и удовольствие, которого я так жаждала. Его палец кружил по моему клитору, его слова вводили меня в состояние эйфории.
– Смотри, как я заставляю ее истекать желанием, как ее жадная киска сжимает мой большой толстый член. Оседлай меня, Стар. Трахни меня, моя красивая Белль. Заставь меня заполнить твою киску.
И именно это стало последней каплей. Я закричала от своего освобождения. Мои внутренние стенки киски жаждали его внутри меня. Стоны разлетались по всей комнате, его пульсирующий член выплеснул свое удовлетворение в меня. Горячие потоки спермы заполнили меня и начали медленно стекать по ногам, когда он приподнял меня за бедра и выскользнул из меня. Его пальцы заменили его член, он собрал ими сперму, размазывая ее по моей киске.
– Кому ты принадлежишь? – прошептал он.
– Тебе, – простонала я в ответ.
– Кому она принадлежит?
– Тебе, – коротко ответил Малик, напомнив мне о своем присутствии.
Я прикрыла глаза и ждала того момента, когда их шаги затихнут. Затем я опустилась на пол и, уронив лицо в ладони, зарыдала.
Я осталась на долгое время в одном и том же положении, мой немигающий взгляд сосредоточился на случайном месте стены. Мои пальцы автоматически растирали затекшую шею. Нежная кожа под моими прикосновениями словно сжималась, чтобы избежать последующих касаний.
Я не понимала, что, черт возьми, только что произошло. Мои мысли не могли прийти в норму. Спутанная вереница вновь и вновь настигающих меня вопросов вызывала головную боль. Я прекрасно осознавала, что о чем бы я ни думала или, о чем бы ни думал Данте, всё это было совсем нехорошо. Это было неправильно, очень неправильно. Это напоминало зависимость в чистом виде. Наслаждение, которое он мне дарил, пересиливало всю развратную херню, которой он меня пичкал. Наркотики, которые он давал мне ранее, только увеличили степень нашего разврата, поднимая его на совершенно новый уровень.
Совместная жизнь или долгосрочные отношения не должны быть такими. Хотя я толком не помнила, что моя жизнь включала в себя в прошлом, в глубине души я точно знала, что именно этого я не могла хотеть. Однако о расставании с Данте было проще подумать, чем сделать.
Наивысший пик моего удовлетворения противостоял тупой боли в шее… и в моем израненном сердце. Хотя иногда доминирование и было мощнейшим сексуальным возбудителем, но Данте перегнул палку. Он зашел слишком далеко в этой игре. Чувство унижения скрутило невидимыми узлами мой живот. Из-за понимания того, что Малик наблюдал за нами, отвращение подкатывало к моему горлу.
В то время как я отчаянно пыталась прекратить хаос, царивший у меня в голове, я заставила себя подняться с пола, схватить джинсы и натянуть их на ноги.
Я бесцельно побрела по дому, мои ноги истирали пол, пока я пребывала в состоянии полного опустошения. Хотя дом был огромен, я никогда в жизни не чувствовала себя более изолированно от окружающего мира. Вереница бесконечных стен в итоге сломила мой дух, а бесчисленное количество комнат не могли унять боль от пустоты и одиночества внутри меня.
Моя прогулка внезапно закончилась тогда, когда в конце коридора я наткнулась на комнату, которой раньше никогда не видела. Приоткрыв в нее дверь, я впилась взглядом в огромное пространство комнаты. Огромное окно во всю стену пропускало столько солнечного света, что у меня сложилось впечатление, будто меня приветствуют у ворот рая. Три мольберта разной величины стояли пустыми, холсты не были прикреплены к ним, множество палитр лежали у ножек мольбертов. Пара полок была заставлена красками всей гаммы цветов и различных оттенков. Тюбики, баночки, кисточки и бутылочки были разбросаны по всей комнате, будто с нетерпением ожидая, когда я захочу вернуться к тому, что я определенно люблю, и в чем я, бесспорно, была хороша.
Мои ноги сами понесли меня вглубь комнаты, глаза осматривали каждый скрытый уголок. Раковина была расположена сразу за дверью, полотенца и фартуки висели на крючках рядом с раковиной. Но я прошла мимо всего этого и остановилась перед огромной картиной. Изображение на ней заставило меня затаить дыхание. Это был наш дом, нарисованный со стороны сада, который располагался перед домом. Присмотревшись более внимательно, я разглядела свое имя, написанное в правом нижнем углу. Я в восхищении смотрела на то, какую красоту создали мои пальцы. Мягкие мазки кисти определенно были нанесены мной, акварельные тона были наложены умело и изысканно.
Я была поражена своими умениями, но всё равно что-то было не так. Я не могла воспользоваться тем, что когда-то так слушалось меня, я беспокойно осматривала студию, пытаясь обнаружить что-то, что было мне дорого или было важным для меня.
Пытаясь отбросить в сторону ненужные мысли, я выбрала одну из кисточек, из тех, что стояли в банке, взяла тюбик с голубой акриловой краской и выдавила небольшое количество краски на палитру. Даже рабочие принадлежности ощущались чужими, но я объяснила это отсутствием памяти по отношению к ним.
Отодвинув мольберт к окну, я встала перед ним и опустила кисточку в палитру, затем поднесла ее к холсту. Я, собственно, толком не знала, чего ожидала от этих действий. Увы, мне на ум ничего не приходило, и в мыслях не появилось ни единого образа.
Сглатывая подкатывающееся раздражение, я взглянула в окно, пытаясь отыскать приемлемый предмет, который можно было бы нарисовать. В мое поле зрения попало большое дерево, его ветви были покрыты розовыми цветами, под деревом был ковер из поздней зеленой травы, а рядом с ним стояла кованая скамейка. Отлично, это очень даже милый вид, чтобы его изобразить.
Я отважилась потянуться к полке еще раз, выбирая разнообразные краски, выдавливая немного каждой на палитру, туда, где уже находилась голубая краска. Белая, зеленая, красная, желтая и голубая краски красовались теперь на палитре из белого пластика. Я моргнула еще раз, раздражаясь из-за чего-то, что так расстраивало меня.
– Черт возьми, Стар. Думай.
Глубоко вздыхая, я опустила кисточку в красный цвет, захватив совсем немного краски, чтобы смешать ее в специальной ячейке. Взяв небольшое количество белого, я смешала его с красным. Итоговый розовый цвет получился несколько ярче, чем я ожидала, поэтому я добавила еще немного белого цвета. Мой взгляд был сосредоточен на цветке, в то время как я пыталась создать точный оттенок, но это не выходило. Оттенок получался или слишком ярким, или слишком бледным.
– Черт возьми, это не может быть настолько трудным.
Взяв другую кисть, я начала смешивать коричневый цвет. Так, а какие цвета мне нужны сейчас? Как я сделаю коричневый, может быть, для этого нужно смешать красный и голубой? А может быть, желтый, голубой и зеленый?
Я была безнадежна. Мои попытки что-то вспомнить препятствовали моей творческой сосредоточенности на своих способностях.
Я развернулась, бросив палитру через всю комнату. Краски разбрызгались по полу, по стене. Нарисовать элементарную радугу – это всё, на что я была способна. Я уставилась на беспорядок, который натворила. Стена в данный момент была моим холстом, разноцветные краски стекали по ней, образуя своеобразные линии и мазки.
Я сузила глаза и медленно осмотрелась. Ничего. В комнате было всё опрятно и аккуратно. Но в этом-то и была проблема. Я опустила голову и тщательно осмотрела пол. Опять же ничего. Мой взгляд обратился к остальным трем стенам. И тут ничего.
Я нахмурилась и потянулась к подставке с кистями. Всё тщательно вычищено и, в довершение ко всему, все кисти совершенно новые. Несколько абсолютно новых палитр лежало рядом с нетронутыми новыми тюбиками с красками, их шов даже не был вскрыт. То же было и остальным, когда я осмотрела большинство из них. Раковина отливала металлическим блеском, этот блеск почти слепил.
– Святое дерьмо!
Если это и вправду была моя студия, тогда резонный вопрос: где я создавала все эти свои предметы искусства, включая ту самую подпись, которая была написана в уголке картины, если всё, что я видела, было совершенно новым?
Во рту пересохло, сердце забилось с дикой скоростью. Я рухнула на стул, стоящий возле деревянного стола, и прикрыла рот рукой, как если бы это могло остановить рвотные позывы. Зачем? Зачем мне врать? Данте определенно мне солгал, потому что не было ни малейшего признака того, что это помещение использовалось, как студия. Даже если бы это всё было просто вычищено, тут должны были остаться старые кисти и палитры, должны были быть тряпки, которыми вытирают краску. Так?
