Текст книги "Муравейник"

Автор книги: Дейтон Лайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Утром, когда пауки притащили бесчувственного и неподвижного пустынника обратно в подземелье, в сознание он так и не пришел. Повелитель крайне разгневался на него, не сдержал свою парализующую волю, ударил в полную силу – очень уж дерзкими были слова молодого человека. Даже Ная на мгновение возмутилась, услышав его невероятно наглое требование. Дать свободу пустынникам?! Этим дикарям?!

Но Управительница тут же забыла обо всем – прямо у нее на глазах пленник беззвучно повалился на пол, сраженный ударом смертоносца. Она тогда кинулась к нему, вызвав этим недовольство Младшего Повелителя. Ная, привычная к пониманию мыслей и эмоций Фефна, почувствовала неприятное покалывание в затылке, ноющую боль – Повелитель был в гневе. Чтобы не раздражать его, девушка поклонилась и побежала вслед за пауками, которые волокли Редара в темницу.

Долго сидеть с ним Ная не могла, многочисленные обязанности Управительницы требовали ее присутствия и в ткацких мастерских, и в поварне, и у мастера деревьев.

Только теперь она смогла выкроить немного времени, чтобы навестить Редара. Он лежал на спине, обессиленно запрокинув голову. Решив, что пустынник так и не пришел в себя, Ная кинулась к нему, хотела, как в прошлый раз, положить его голову на колени, смочить водой горячий, в испарине лоб… но заметила, что глаза юноши открыты.

– Рад тебя видеть, Уп… Ная, – слабым, но твердым голосом сказал он.

В душе девушки все возликовало. Он назвал ее по имени!

– Как ты себя чувствуешь?

– Хм… – Редар повернул голову, поморщившись от боли, посмотрел на нее. – Жив пока, как видишь. Твой хозяин либо не хочет, либо не может меня убить.

«Скорее первое», – подумала Ная, но вслух ничего не сказала.

– Думаю, что не хочет, – согласился с ее мыслями охотник. – Все ждет, что я сделаю для него огненную смерть. Пусть ждет… Он вернулся?

– Да. Еще днем.

– Судя по тому, что ты не рассказала мне об этом еще с порога, муравьи сегодня не напали на Мерас?

– Пока нет. Но вокруг прямо проходу нет от них. Повелитель приказал поднять над поселением утроенный дозор, они провисели в небе весь день и то и дело замечали небольшие отряды рыжих.

– Значит, скоро будут гости.

– В Мерасе теперь семнадцать смертоносцев и почти полторы сотни воинов. Кроме того, мой Повелитель приказал дополнительно укрепить поселение. Люди трудились весь день и огородили Мерас широким рвом. Теперь рыжим придется немало потрудиться, чтобы взять его. Стены там старые, крепкие, сложены в старые времена…

Но Редар ее не слушал. Глаза его расширились.

– Копали весь день, говоришь? Воины тоже?

– Ну, да. И женщины, даже дети. Все хотели защитить свой дом.

– Защитить? – Редар хмыкнул, потом выругался вполголоса. – Песчаная буря! Защитить! Скажи, а много ли навоюют даже самые подготовленные ткачи-копьеносцы, если у них от усталости дрожат руки, а на ладонях, которыми придется сжимать древко, – кровавые мозоли?

Управительница с жаром ответила:

– Они успеют сто раз отдохнуть, пока шестилапые будут наводить переправу или искать брод. Так сказал мой Повелитель!

– Твой раскорячий Повелитель многого не знает и считает себя слишком умным, чтобы слушать советы каких-то там никчемных двуногих. Он оставил Велимана здесь, в Акмоле, а зря. Вот взял бы с собой, и одноглазый мастер уж постарался бы объяснить твоему хозяину, сколь мало пользы от этого нового рва. Конечно, если не получил бы после первых же слов пару хороших ударов. Твой Повелитель, как я погляжу, на них особо не скупится.

– Причем здесь Велиман? – Ная даже опешила. Как может какой-то там бывший пустынник, пусть и трижды мастер, указывать ее Повелителю!

– Притом! Потому что вырос в песках и слушал те же легенды, что и я.

– Какие легенды? Редар, да не тяни же ты!

– Про Великого Найла ты знаешь?

Ная поморщилась. Тема эта была для Повелителей болезненна, они старались не упоминать ненавистное восьмилапым имя. Редар удовлетворенно кивнул.

– Знаешь. Раскоряки твои терпеть его не могут, да деваться некуда. Так вот, еще в детстве Великий Найл со своими братьями побывал в стране шестилапых. И повидал там много интересного. В том числе довелось ему наблюдать битву между двумя муравейниками. Схватились рыжие и черные. Рыжие стали одолевать, вломились во вражеский дом, устроили там резню. Тогда немногие выжившие черные похватали в жвалы яйца и личинки… – Заметив, что Ная удивленно вскинула брови, Редар пояснил: – Они так растут. Сначала яйцо, потом из него вылупляется личинка, похожая на маленькую гусеницу, потом появляется муравей. Так вот, черные решили спасти от разгрома хотя бы немного своих детенышей. Унести в безопасное место, основать новый муравейник, чтобы, окрепнув, вернуться и отомстить за разгром. Рыжие стали их преследовать. Черные бежали изо всех сил, но тут путь им преградила река.

– И все утонули? – спросила Ная. На мгновения она забыла, что шестилапые были их врагами. Ей просто стало жаль и самоотверженных спасателей, и беспомощных муравьят.

– На-я! – по слогам произнес Редар. – Опомнись! Это муравьи, это не люди. Чем больше они истребят друг друга, тем легче будет и людям, и раскорякам твоим любимым. К тому же, погибли не все. И вот тут-то самое главное. Чтобы преодолеть реку, многие шестилапые пожертвовали своими жизнями, просто перегородив на какое-то время течение своими трупами. Понятно тебе? Они заходили в воду шеренга за шеренгой, тонули, их уносило прочь, но, в конце концов, из массы безжизненных черных тел образовался мост, по которому уцелевшие смогли переправить личинок и спасти их.

– И ты думаешь… – неожиданно Ная поняла, к чему клонит Редар. Не просто так же ему вздумалось рассказать ей эту легенду.

– Именно. Шестилапых даже самый глубокий ров не задержит ни на мгновение. Рыжие точно так же построят мост из собственных трупов, переправятся и полезут на стены Мераса. А у защитников не будет сил дать им отпор, потому что все отдано на строительство бесполезного рва!

Ная вскочила.

– Надо срочно бежать к Повелителю, предупредить…

Она наклонилась к Редару, с самым серьезным видом поцеловала его и сказала:

– Спасибо.

Уже гулкое подземное эхо перестало доносить звук быстрых шагов Управительницы, а юноша все еще смотрел ей вслед. Он все еще продолжал ощущать на себе ее ласковые прикосновения, в ушах звучал ее негромкий голос.

Клешни скорпиона! А как же Кира?

* * *

Фефн даже не стал слушать Наю – отмахнулся, как от назойливой мухи, – а когда девушка попробовала настаивать, легонько испугал ее ментальным импульсом. Не мешай, мол, твое дело – служить мне, а не давать советы. Однако, стоило Управительнице поклониться и уйти, как Младший Повелитель приказал вызвать к себе Велимана.

Все, что хотела передать ему Ная, Фефн без труда увидел в ее мозгу – четкие, удобные для понимания образы, не зря же он лично выучил ее.

Фефн недовольно покачнулся: опять этот дикий пустынник! Низшее существо, примитив… Только, если он такой недалекий, почему же этот изобретатель невиданного огненного оружия в который раз заставляет его, Фефна, самого Младшего Повелителя земель Третьего Круга задуматься? Раньше смертоносец не смог бы допустить даже мысли, что разум какого-то там двуногого слуги может хотя бы приблизиться к его собственному. Теперь он уже не был в этом так уверен.

Явился Велиман. Поклонился так, как он делал это всегда, коротко и без подобострастия. Фефн легко читал в его мозгу глубоко скрытую ненависть к себе. Какой-нибудь другой смертоносец тут же убил бы одноглазого мастера на месте – так велела традиция.

Однако Младший Повелитель был не из таких. Вспыльчивый и нетерпимый к любому не вписывающемуся в привычные рамки человеческому характеру, он все же очень хорошо понимал и на подвластной ему территории претворял в жизнь одну простую истину: двуногие охотнее подчиняются себе подобным. Здесь, в землях Третьего Круга, где свобода двуногих была не пустым звуком, это было важнее закостеневших привычек. Советники пытались доказать ему, что такая позиция опасна. Слишком много свободы для слуг чревато побегом, а то и смертоубийством. Может быть. Но теперь, когда рыжие полчища кишели на границах его земель, опыт и сноровка пустынного охотника, его умение командовать людьми в бою, казались куда важнее.

Сегодня Фефн попытался обойтись без Управительницы. Впервые ему захотелось «побеседовать» с мастером войны разум к разуму, пусть Велиман и не был этому обучен. Обычно смертоносцы общались со своими двуногими слугами через посредников – Управительниц и помощников. Разум обычных людей не мог воспринять сложные многоуровневые мысли восьмилапых хозяев. Лишь простые команды: «Встань», «Принеси». Потому-то, наверное, смертоносцы и привыкли считать своих слуг недалекими, низшими существами.

Фефн вошел в разум Велимана и сразу почувствовал сопротивление. Да, это совсем не то, что мозг рядового слуги, который за многие годы паучьего владычества привык быть всегда открытым для своих Повелителей. Одноглазый мастер неосознанно сопротивлялся вторжению. Не без труда Фефн все же смог установить полный контакт и передать военачальнику свои мысли и ощущения, все, что «рассказала» ему Ная.

Одноглазый командир все понял и точно так же, как и Редар, моментально припомнил легенду о Великом Найле – ведь он столько раз слышал ее в пустыне. Люди там часто вспоминают немногих своих героев – Ивара, Скапта, Бакена… Того же Великого Найла. Легенд о его жизни не перечесть. Даже о детстве. Она-то и рассказывает о муравьиных войнах и, конечно же, о наведенном через речку живом мосту. Выходило так, что в грядущей схватке пользы от вырытой огромной канавы и вправду будет немного.

Младший Повелитель еще не знал, что ров дался Мерасу недешево. От чрезмерного напряжения сил этой ночью умрут тринадцать человек. Пятеро подростков, две женщины и шестеро мужчин. Вместе с теми двумя землекопами, что погибли во время работ, за бесполезную в войне с муравьями преграду было заплачено жизнями пятнадцати двуногих.

Впервые Фефн ощутил… нет, еще не сожаление, нет. И даже не сомнение, всего лишь тень его. Небольшое облачко на чистом и незамутненном небосклоне сознания собственной непоколебимой правоты.

ГЛАВА 6

ПОЧТИ ПОБЕДА

Солнце выползло из-за перламутровой Кассиры, осветив розовым ее многочисленные пороги и перекаты. Юркие солнечные зайчики заиграли на темных водах Старицы, парила и нежилась в теплых лучах плодородная мерасская земля. Во внутреннем дворе поселения, на взлетной площадке дозорных шаров уже возились подмастерья. Чинили прорванный накануне шар, кормили порифид, грустно переговаривались:

– Таика сказала: у них в бараке ночью женщина умерла! А в соседнем – парень, из огородников.

– С чего бы это?

– С того! Мы вчера ров копать когда пришли? К закату, когда все шары вернулись, верно?

– Ну, да…

– И то, посмотри, все ладони в мозолях. А остальные там чуть ли не с самого восхода ковырялись.

– Да причем здесь…

– А притом! От усталости та женщина умерла, понял? Таика говорит, на сносях она была, ну, беременная, вот и не выдержала.

– Чего ж она работать пошла, раз беременная?

– Так четвертый месяц всего! Повелителям-то не объяснишь…

– Спряталась бы.

Сказал и осекся. Сам понял, что сморозил глупость.

– Угу. Ума у тебя, как у порифиды вон… А представляешь, что бы было, если б ее нашли? Тем более, сам Младший Повелитель весь день у нас пробыл!

– Ты его видел?

– Да как тебя! Кто, думаешь, шар его принимал?

– Врешь!

– Спроси, кого хочешь. Тебя тогда как раз на склад за клеем послали.

– Ну, и… какой он?

– Он? Он – Повелитель, ясно? Черный, как и все, только побольше размером. А глаза у него – стра-а-ашенные! Я в них пару раз глянул – сразу в дрожь бросило, словно ледяной водой окатили.

Мимо ворот два золотаря тащили на плечах тюки, обмотанные старой паутинной тканью.

– Еще двое… Сколько же их сегодня…

Голос у него был тихий и невыразительный. И слова он произносил так, словно сомневался в их правильности. Имя его мало кто знал, он обычно отзывался на прозвище Падальщик. Его напарник Кварра, бывший подмастерье самой Палаи, разжалованный в золотари за пристрастие к ортисовому настою, хмуро отозвался:

– Если шестилапые придут, еще больше работы будет.

– Да уж. Мало не покажется.

Падальщик свалил свой тюк в узкий зев глубокого колодца. Оттуда ощутимо тянуло гнилью и запахом тления.

– Жалко парня. Он еще и четырнадцати дождей не видел.

– Может, и к лучшему.

– Как это?

– А вот мураши придут, они нам такое покажут – пожалеешь, что больше того парня успел повидать.

– Думаешь, побьют они наших?

– Не знаю. Поглядим. Я с одним вчера болтал… ну, со здоровяком таким, что из Акмола притопали. Воин вроде. Только он не воин, а ткач бывший, говорит: вот побьем шестилапых, да и плюну я на это копье, к своей игле вернусь.

– А ты?

– А я его спрашиваю – так же, как ты меня, только наоборот: побьем ли? Ну, тут он помрачнел весь, оглянулся по сторонам и шепчет мне: этого я не знаю, мол, знаю только, что сила у них великая и два поселения они уже разорили. Да так, что в живых никого не осталось…

– А он кто – командир, что ли? Откуда он все знает?

– Да не… У него сестра самому Младшему Повелителю служит, вот он и все знает про всех.

– Выходит, и сами хозяева не знают, победим мы муравьев или нет?

– Выходит, нет. Да и что толку? Нам-то все равно. При Повелителях мы с тобой трупы да дрянь всякую собираем, че думаешь, при шестилапых – хуже будет?

– Так убьют же…

– Пусть уж лучше убьют, чем такая работа. Ладно, хватит болтать, идем к ткачам в барак, там тоже вроде кто-то умер.

* * *

– Вставайте! Поднимайтесь! Шестилапые идут! Дозорные подняли тревогу загодя. Муравьиная армия еще только посверкивала в отдалении разливающимся морем рыжего хитина, а зоркие стражи из числа велимановых ополченцев уже вовсю лупили в било каменными колотушками.

– Тревога! Подъем!

Несмотря на страшную усталость, люди со стонами и проклятиями вставали, выливали на голову несколько пригоршней холодной воды, чтобы быстрее проснуться, и лезли на стены. Временный глава ополченцев, смертоносец Шаршиф мысленно коснулся разума командиров, призвал их к себе. Пока ругаясь на усталость и раннюю побудку, рядовые ополченцы расползались по своим местам, паук раздал командирам конкретные приказы.

Накануне, уже перед самым сном, Шаршиф с помощью двух местных служительниц разделил всех новоприбывших на отряды и над каждым поставил командира. Людей в каждом отряде оказалось разное число – где восемь, где десять, а где и пятнадцать. Если бы не усталость, ополченцы долго бы еще дивились, а меж тем все объяснялось просто.

Дело в том, что пауки не умели считать, чего бы там про них ни говорили. Некоторые люди уверяли, что счет смертоносцев просто отличается от человеческого. Они, дескать, счисляют, не десятками и дюжинами, как двуногие, а восьмерками и полувосьмерками – по количеству ног или глаз. То есть, учатся считать по лапам так же, как человек – по пальцам. Но они ошибались, не веря, что восьмилапые хозяева могут настолько уступать своим рабам в знании. Увы, смертоносцы способны лишь примерно оценивать количество – «один», «несколько», «много» – и все.

Шаршиф, скорее всего, распределял людей по отрядам, что называется «на глаз». Командиров же он выбирал по еще более простому принципу – по возрасту, справедливо полагая, что, чем старше человек, тем охотнее ему подчинятся другие. Смертоносцы более или менее сносно умели определять возраст своих рабов, хотя и не всегда точно.

А на галереях запылали уже первые костры, подносчики поволокли наверх корчаги для кипятка, камни, плетеные корзины, наполненные землей. Все, что можно обрушивать на головы осаждающим.

Идею кипятка Младший Повелитель выудил вместе со многими другими тайнами из разума Редара.

Подсмотрев, как пещерные воины лихо льют кипящую воду на штурмующих заграждения муравьев, Фефн взял идею на вооружение. Никаких сложностей в исполнении не предвиделось – это же не таинственная огненная смесь, секрет которой до конца не знал, как выяснилось, и ближайший помощник ненавистного изобретателя. Просто очень горячая вода. Тот же суп – и уж чего-чего, а суп в Мерасе готовили первоклассный. Правда, железных котлов, какие часто можно встретить в Старом Гнезде, здесь не водилось – чрезвычайно редкий металл был слишком ценен, чтобы делать из него простую посуду. Между тем, местные мастера глины владели тайнами обжига, намного превосходя пещерных гончаров. Горшки выходили у них крепкие, звонкие: такие можно без боязни подвешивать над огнем – выдержат.

Еще вчера Младший Повелитель велел собрать по всем поварням и кухням самые большие корчаги и наполнить их водой. Теперь подносчики устанавливали глиняные емкости над разожженными кострами. Рядом ждали своей поры полуторные деревянные черпаки. Будет для муравьев большой сюрприз.

Люди переговаривались на стенах:

– Смотри, сколько их! Будто река разлилась!

– Да, и конца все не видно…

– Ничего, парни, мы тоже вон не голыми руками воевать будем. Повезет рыжим, если до стен один из десяти доползет!

– Ха! Да нам и этого хватит с головой.

– Нам, может, и хватит, а еще пауки есть, да самих Повелителей сколько вчера прилетело? То-то! Не-е, попомни мои слова, усы мы рыжим сегодня обломаем!

Уверенного в победе ополченца звали Керьяла, и был он прежде простым сборщиком урожая в Акмоле. Никогда бы и не светило ему попасть в ополчение, все вышло случайно. Однажды Велиман в очередной раз надрывно орал на своих подопечных, распекая за неудачно выполненное упражнение. Мимо как раз проходили несколько сборщиков с корзинами лечебного корня. Остановились послушать – очень уж изобретательно ругался бывший пустынник.

– … надо быть самым криворуким, причем в третьем колене, чтоб и отец был криворуким, и отец отца, и у жен их руки должны из зада расти…

– Да чего уж тут сложного, – пробормотал Керьяла вполголоса своему другу. – Любой бы справился.

На беду, его слова услышал Велиман. Одноглазый мастер войны резко развернулся и поманил сборщика пальцем:

– Кто сказал? Ты?! А ну, пойди сюда!

Делать нечего – Керьяла поставил на землю корзину и на негнущихся от страха ногах приковылял к пустыннику.

– Ты кто?!

– Керьяла, – дрожащим голосом сказал тот.

– Ну-ка, Керьяла, возьми вот это, – Велиман протянул опешившему парню легкую рыбацкую острогу, – и покажи моим криворуким, как справляется с делом любой копатель корешков! Давай!

Сборщик подошел к деревянной фигуре, изображающей муравья, взвесил копье в руке и что есть силы ударил. Естественно, не попал. Наконечник ткнулся в землю, а Керьяла, по инерции, – головой в деревяшку. Раздался громовой смех, ржали все, даже сам Велиман.

– Ну, парень, ну, показал! Да с десятком таких мы всех шестилапых изведем! Голыми руками! Забодаем к скорпиону! Ой, не могу!

Керьяла вспыхнул и убежал. После того позора он все свободное время проводил за бараком дереводелов – спрятавшись, наблюдал, как гоняет своих подопечных Велиман. Сто раз он повторял за ним каждое движение, ловил любое слово одноглазого мастера, сам оставаясь незамеченным. Ночью, несмотря на запрет Повелителей, он украдкой покидал свою землянку, подкрадывался к «муравью», дрожа от страха быть пойманным, и до зуда в руках бил чудовище воображаемым копьем.

И через четыре восхода он снова пришел к Велиману. Ранним утром, прямо в дом одноглазого мастера. Тот приветствовал его хмуро:

– Ну, чего тебе? Снова будешь чудеса показывать?

Керьяла сглотнул:

– Да. Я хочу еще раз попробовать. Я тренировался.

Велиман вскинул бровь над повязкой, поморщился, но ничего не сказал. Он просто молча цапнул сборщика за руку и потащил на улицу. Керьяла покорно шел за ним. У двери оружейной Велиман сказал:

– Жди здесь! – и вошел внутрь.

Через несколько мучительных для Керьялы мгновений мастер появился снова. В руках у него покачивалось настоящее копье, будто бы кивая новобранцу тяжелым наконечником.

У деревянного муравья Велиман сунул в руки парня копье, кивнул на цель:

– Давай!

Керьяла глубоко вздохнул, размахнулся и точным, скопированным у Велимана, ударом воткнул копье в «муравьиный» затылок. Одноглазый мастер смерил сборщика взглядом и пообещал:

– Больше собирать корешки ты не будешь!

Так что теперь, в своем первом настоящем бою, Керьяла горел желанием опробовать старательно выученную велиманову науку и нисколько не сомневался в победе. Только вот руки почему-то были налиты странной тяжестью, и оружие почему-то стало казаться неподъемным.

Витаз и Кештал, устало опершись на копья, стояли у подножья сторожевой башенки. Она выдавалась чуть вперед, чтобы стрелки плотным огнем могли прикрывать стены. Правда, метательного оружия у паучьих слуг не было, даже самой обычной пращи, и башня сейчас пустовала.

Велиман еще в первые дни своего командирства пытался добиться разрешения на изготовление пращей, но наткнулся на такую неприязнь смертоносцев, что быстро отступился. Понятное дело, паукам очень не хотелось, чтобы их двуногое стадо неожиданно научилось убивать на расстоянии. Неизвестно, к чему бы все это могло привести, не исключено, что и к открытому бунту. К смертоубийству. Велиман понял, что настаивать себе дороже, и не перечил – да и сам он в глубине души не сильно верил в успех своей затеи. Пустынный охотник приобретает настоящую сноровку в обращении с пращой через многие луны и даже дожди упорных тренировок, не раз и не два больно хлестнув руку соскользнувшим ремнем. А уж про местных и говорить нечего. «Криворукие» – они криворукие и есть, Велиман иначе о своих подопечных не отзывался, а его помощник, младший командир Альрик, пошел еще дальше: он никогда не называл ополченцев воинами, всегда говорил, в зависимости от степени презрения: «рыбак с копьем», «ткач с копьем», – а особо тупых зачислял в «золотаря с копьем». Дай таким в руки пращи – переломают себе все пальцы, засветят сорвавшимся камнем в ухо, а то и головы друг другу поотшибают.

Витаз, как всегда, переживал лишь об одном:

– Ну вот, пожрать опять не дали. Че, будем с голодным пузом копьями махать? И так вчера до седьмого пота копали – до сих пор язык на плече!

– Тебе бы все пожрать! Ни о чем другом и думать не можешь! – Кештал, невыспавшийся и злой, с утра был не в настроении.

– А тебе – нет?

– Оно, может, и неплохо…

– Ну, вот!

– Только мне, прямо скажем, не до еды сейчас. Чего-то мне юваровы слова вчерашние вспомнились… – Кештал указал рукой на запад, где муравьи тягучей волной медленно и величаво перестраивались в боевой порядок. – Как он говорил? Муравьи, мол, несметную силищу собрали. Если бы он только мог предполагать, как окажется прав!

– Да, ладно тебе! Им еще через канаву, что вчера рыли, перебраться надо.

– Перелезут, не волнуйся. Не сразу, не быстро, но перелезут. Закопают, например. Велиман говорил, рыжие – отменные строители.

– Ну, пока они будут возиться, мы их камнями…

Сзади послышалось невнятное бормотание и сдавленные проклятия. Ополченцы обернулись. В гору по пологому откосу двое подростков-подносчиков из последних сил волокли паутину со здоровенными камнями. Вслед за ним взбирался, припадая на правую ногу, Ювар, легок на помине. Время от времени бывший мореход соленым словечком подбадривал несунов. Мальчишки вздрагивали, краснели и, казалось, тянули свою ношу с удвоенной силой. Лишь бы побыстрее добраться до места и избавиться от этого сквернослова.

– Хо, Ювар! – Витаз приветливо взмахнул ладонью. – А мы тут тебя поминали.

– Недобрым словом, надеюсь? – осклабился мореход.

Ювар был командиром отряда, в который смертоносец Шаршиф назначил и Витаза, и Кештала, и Шалеха, и еще семерых знакомых ополченцев. Лишь Ванадур оказался в другом отряде.

– Да не, – Кештала мотнул головой, – мы тут мурашей считали.

– И что, сразу захотелось домой?

– Вроде того, – согласно кивнул ткач, не обращая внимания на подначку. – Больно уж их много…

– Мы ж не втроем их бить будем. Сейчас остальные подойдут, я покажу, где нам стоять назначено…

– Слушай, Ювар, – спросил вдруг Кештал, – а почему в нашем отряде людей так мало. С тобой вместе – всего десяток. Побольше бы!

– Справимся. Один Витаз наш троих стоит.

Бывший колесничий полыценно кивнул: спасибо, мол, командир. Кештал не удержался, выговорил зло:

– Ага. Это если в ширину. А вот дойдет дело до пожрать, так он и пятерых заменит. Ну, про баб я и говорить не буду, обзавидуешься…

– Тебе бы все зубоскалить. Ладно. Наше место, – показал Ювар рукой, – от этой башни и до того зубца ломаного, видите? Камней эти задохлики несчастные нам притащили. Есть, в общем, чем отбиваться… – Он обернулся к подносчикам, рявкнул:

– Ладно! Бросайте. Дальше мы сами. А вы – давайте за копьями. И чтоб быстро!

Мальчишек словно сдуло ветром. Кештал хмуро пробормотал вполголоса:

– Где он так орать научился? Не хуже Велимана! На корабле своем, что ли?

Витаз пожал плечами, нагнулся и играючи подхватил из паутины несколько булыжников побольше. В его ручищах они казались игрушечными.

Ювар указал на него Кешталу:

– Видишь? Его немного подкормить – можно в одиночку против всей муравьиной армии выпускать!

Колесничий живо обернулся:

– А что, будет жратва?

– Будет, не волнуйся. На поварне готовят уже.

– Живем! Теперь я веселый, а когда живот набью – еще веселее стану.

Постепенно собрались и остальные люди из отряда Ювара. Подносчики как раз принесли запасные копья, несколько плетенок, набитых землей.

– А это зачем? – Витаз удивленно повертел необычный снаряд в руках. – Что, в гляделки муравьям засыпать?

Отозвался Игура, ополченец из старого отряда, что Фефн прислал в Мерас еще на исходе прошлой луны:

– Вместо камней. Их не так много, когда кончатся – дома будем разбирать, что ли? Вот и придумали. Плетенок этих – сколько хочешь, в них здесь овощи с полей носят. А уж про землю и говорить нечего.

– А-а-а…

Улучив момент, когда никого не было рядом, Кештал задал командиру вопрос, который все не давал ему покоя:

– Скажи, Ювар, ты вот вчера нас пугал, да? А теперь, как считаешь, дрянь наше дело?

– С чего ты взял?

– Ну, у рыжих-то – сила несметная, не отобьемся.

Ювар мрачно сплюнул, окинул взглядом бывшего ткача:

– Не знаю, парень. Шестилапых гадин много, очень много, чего говорить. Ров их надолго не задержит – зароют рыжие его, да и все.

– Вот! Я Витазу то же самое говорил!

– Внизу, у стен, они будут беспомощны, сколько бы их ни было. Вот тогда зевать не придется. Главное не дать влезть на гребень, сталкивать вниз, иначе – все.

Кештал удивился:

– А ты откуда знаешь?

– Повелитель Шаршиф объяснил. Очень у него это наглядно получилось. Всем командирам показал, что будет, если рыжие займут хоть маленький кусочек стены.

– И что же будет?

– Сметут нас. Пока к этому месту подмога сбежится, на гребне уже сотня муравьев будет. А пока эту сотню станем рубить, еще десять сотен залезут.

– Понятно, – кивнул Кештал и, присев на гребень стены, с самым мрачным видом стал разглядывать буро-рыжее шевелящееся море. Словно приливные волны то и дело прокатывались по нему, и с каждым таким движением живой ковер надвигался все ближе и ближе к подножью древних стен.

На галерею поднялись несколько женщин с широкими корзинами. Первая принялась раздавать ополченцам куски сушеного кроличьего мяса, вторая – по горсти необычных, но с виду аппетитных плодов.

– Эй, Витаз! – гаркнул Кештал, изрядно повеселевший при виде такого изобилия. – Иди сюда, тут твою радость принесли!

Здоровяк-колесничий принял из рук женщины мясо, тут же отхватил от него здоровенный кусок. Потом смерил носилыцицу оценивающим взглядом, да таким, что она зарделась и потупилась.

Красотка попалась, что называется, «в теле»: невысокая, но дородная, и, как говаривал Велиман «все, что надо и не надо, у нее выпирало». Для могучего Витаза – так в самый раз.

– Кмн умн умут? – спросил он с полным ртом. Кештал рассмеялся:

– Прожуй сначала! Витаз попробовал еще раз:

– Как тебя зовут?

Женщина смущенно улыбнулась, тихонько проговорила:

– Кийша.

– Кийша, – Витаз повторил необычное имя, словно пробуя его на вкус. Потом без лишних сантиментов решил брать скорпиона за клешни. – А скажи, Кийша, муж у тебя есть?

Женщина зарделась еще больше, ответила что-то, но так тихо, что Витаз и не расслышал.

– Чего?

– Да нету у ней мужа, нету! – громко сказала вторая носильщица, которая с овощами. – Был да весь вышел. До прошлых дождей еще. А живет Кийша, – предупреждая следующий вопрос, продолжала она, – в третьем доме от ворот. Вместе со мной. И у меня тоже нет мужа. И не будет больше, – закончила она под общий смех.

– Ну, – Кештал толкнул локтем Витаза. – Что я говорил? Вот закончим тут с шестилапыми, надо будет к вдовушкам наведаться. А? Как думаешь?

Витаз оглянулся через плечо, смерил взглядом муравьиную армию, но ничего не сказал.

Мерас ждал. Каждый его защитник – смертоносец ли, человек – был готов к штурму. Если бы еще не эта, намертво вцепившаяся в каждый мускул, непереносимая усталость…

* * *

Поначалу ров действительно ошеломил муравьиную армию.

Передовые шеренги замерли на самом краю широкой канавы, возбужденно ощупывая воздух усиками. Несколько муравьев не удержались на склоне – задние напирали – и скатились в воду. Какое-то время они барахтались на поверхности, в ужасе молотя по воздуху передними лапами, пока, наконец взбаламученная вода не сомкнулась над безвольно поникшими щупиками, лишь круги разбежались во все стороны.

Повинуясь какой-то общей команде, войско шестилапых вытянулось в линию, надеясь отыскать край этой неожиданной преграды. Цепочка хитиновых тел окаймляла теперь береговую линию рва, повторяя все его случайные изгибы. Крайние в цепи муравьи уткнулись в русло Старицы. Шестиногие застыли, словно бы в недоумении. Люди со стен возбужденно закричали, заулюлюкали, потрясая копьями.

* * *

Он был неприятно поражен. Когда его разведчики обыскивали эту территорию, никакого поперечного русла там не было. Вражеское Жилище стояло на берегу, с трех сторон окруженное водой, и он привел свою армию как раз с той стороны, где никакой водной преграды быть не должно. Откуда же она взялась? Не могли же ее вырыть слабосильные, мягкотелые двуногие? Хотя… Бывает же, что его рабочим приходится после особенно сильных дождей проделывать вокруг родного Жилища осушающие канавы.

Тогда и действовать надо, как обычно. Спустя некоторое время после дождей, когда канавы больше не нужны, рабочие так же трудолюбиво засыпают их. Чтобы не мешали продвижению колонн фуражиров.

В его войске в этот раз были рабочие. Он приказал им сопровождать армию – на случай, если штурм затянется и придется рыть убежища на ночь, как в песках. Правда, в Долине ночи были заметно теплее, и разведчики докладывали, что часто им вовсе не приходилось прятаться от холода, но он все равно отправил рабочих в поход. Как оказалось, не зря.