Текст книги "Муравейник"

Автор книги: Дейтон Лайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Когда-то, над телами своих родителей, я поклялся отомстить смертоносцам. Я не думаю, что нарушу свою клятву, если вместо того, чтобы жестоко и бессмысленно уничтожить их всех до единого, помогу людям Серых скал и Кромки обрести свободу и новые земли.

Кивнул и, даже не испросив разрешения, развернулся, чтобы уйти. Он ожидал, что на него сейчас обрушится град упреков, но Правительница неожиданно спросила:

– Скажи, а Ная, здешняя Управительница, она какая?

Редар недоуменно обернулся:

– Ная? По мне, так она только пытается быть жесткой и непреклонной, но внутри ей хочется быть совсем другой. Титул и обязанности Управительницы ей очень не по душе, но она старается этого не показывать.

– Она просто хочет чувствовать себя женщиной, Редар. Обычной женщиной со всеми нашими страхами, надеждами и радостями. Но там, где она живет, ни один мужчина не смеет смотреть на нее, как на обычную женщину, он просто боится.

– Откуда ты знаешь?

– Она сама рассказывала мне, еще у нас дома, – помнишь тот день, когда вы прилетели вдвоем в Серые скалы?

Редар кивнул и неожиданно задумался. Бедная Ная! Неужели все так просто! Ведь это он своим поведением заронил в ее душу семечко надежды, которое проросло за те долгие шестнадцать дней, пока Редар томился в подземелье Акмола.

– Тебе она нравится?

Он вздрогнул. Правительница заметила, как окаменело его лицо.

– У меня есть, кого любить, Правительница. Но, с твоего позволения, я разберусь со всем этим сам, хорошо?

И ушел, даже не попрощавшись.

Айрис смотрела ему вслед и улыбалась, несмотря на мимолетное раздражение из-за подобной небрежности в общении с ней. Никто еще не смел так разговаривать с Правительницей, разве что Салестер, но мастер секретов – это совсем другое дело. Ему можно, маленький Сал и Айрис когда-то росли вместе. А этот?..

ГЛАВА 12

ПОСЛЕДНИЙ РЕЙД

К вечеру Ная была уже не так уверена в своих силах. Привычные к долгим переходам, пустынные охотники неутомимо мерили широкими шагами Долину Третьего Круга. Солнце уже почти цепляло край горизонта, когда бесконечная, как ей уже начало казаться, земля Долины, мягкая и податливая, постепенно отступила, зашуршали под ногами жесткие чешуйки потрескавшегося от солнца глинозема. Отряд все больше забирал к западу, к той гряде холмов, что пока еще даже не появилась из-за края земли.

Девушка с трудом переставляла гудящие ноги, едкий пот заливал ей глаза, взор постепенно начала застилать мутная пелена.

Ная все чаще спотыкалась, из последних сил заставляя себя держаться прямо, надеясь только, что не упадет на глазах у всех и не вызовет шквал смешков: вот так, мол, это тебе не за смертоносцами на задних лапках бегать, паучья прислужница. Вызвалась – так иди.

Сначала Редар шел рядом, и у них завязался даже какой-то ни к чему не обязывающий разговор. Насчет вчерашнего праздника – понравился ли он и, вообще, приглянулся ли Редару город Мерас. Он отвечал, как мог уклончиво и неопределенно, но Ная, в общем, поняла, что праздник показался юноше убогим, а в паучий город он раз и навсегда зарекся заходить. Не из-за вчерашнего дня, конечно, а из-за тех памятных дней, что он провел в акмольских подземельях. От обиды – ведь именно в те дни она была с ним рядом, а у него, оказывается, воспоминания об этом самые плохие, – Ная чуть не расплакалась. Но Редара неожиданно позвал из головы колонны кто-то из этих грубых жилистых охотников – имена их она даже не старалась запомнить.

И Ная осталась одна. Нет, конечно, и сзади, и спереди неутомимо бухали в землю подошвы крепких сандалий, но девушке казалось, что вокруг, на многие сотни перестрелов, никого нет. Поначалу она надеялась, что Редар быстро вернется, но скоро поняла – тщетная надежда. Он шел с ней рядом просто из вежливости и при первой же возможности оставил ее. Ная про себя ругала Редара, называла самыми последними словами, но снаружи никто бы не заметил, что девушка расстроена – многолетняя привычка Управительницы скрывать свои чувства въелась глубоко.

И вот один дневной переход был позади, а Ная уже едва-едва переставляет ноги. Нет, она не даже не думала корить себя за то, что напросилась в этот поход. Управительница вообще шла молча, думая о том лишь, чтобы хватило сил сделать следующий шаг. Только все чаще стал натыкаться на нее идущий следом воин, извинялся, отступал.

Его слов Ная почти не слышала: все нарастающий шум в ушах – отдающийся громовыми ударами в голове ток крови, – перекрывал почти любые звуки.

Ее мучения первым заметил Велиман. Одноглазый мастер войны тоже чувствовал себя не лучшим образом – давненько он уже не совершал таких долгих походов.

Поначалу, правда, он просто радовался, что вот, наконец-то, снова выпало ему вырваться за стены паучьих городов, хотя бы на время забыть, что, как ни называйся, а, по сути, он так и остался пленником раскоряк. Однако постепенно подкралась предательская усталость – пока еще не опасная, не до ломоты в костях, – и Велиман с грустью ощутил себя в рейдерном отряде лишним. Рядом бодро вышагивали закаленные пещерники, настоящие охотники и опытные ходоки – такие же, каким был он всего каких-то два дождя назад, – и мастер вдруг остро почувствовал, что уже никогда не стать ему прежним.

«Разленился, отъелся на раскорячьих подачках, – неприязненно подумал он о себе и оглянулся. – А ведь раньше мог делать и трехдневные переходы, а в ту луну, когда сверчок утащил Летаня, вообще пять дней подряд рыскал по пустыне».

Все мысли разом вылетели у него из головы, как только он заметил устало бредущую, едва переставляющую ноги Наю. Поначалу Велиман ощутил даже раздражение:

«Вот навязалась на нашу голову! – подумал он чуть ли не со злобой, забыв, как только что едва не начал считать обузой себя. – Черные пески! Вчера на совете всех уверяла, что выдержит. И что? А ведь еще и дневной переход не закончен. Как же она дальше-то?.."

Но потом он понял, что еще немного, и девушка просто упадет. А для нее, самой Управительницы главного города Третьего Круга, показать на глазах у всех свою слабость равносильно самоубийству. Такого она себе никогда не простит. Тем более, что смотреть на нее будут «свободные» пещерники, и так неприязненно поглядывающие на самую главную паучью служанку – по их представлениям, предательницу.

Велиман подошел ближе к Нае, осторожно взял ее за руку, надеясь, что она не вырвется с яростью: сама, мол, дойду, не нужна мне никакая помощь! Но девушка лишь посмотрела на него со странным выражением, опустила взгляд и ничего не сказала. Выглядела она не лучшим образом. Волосы слиплись от пота, лоб, который она то и дело вытирала рукой, покрылся грязной коркой, на щеках тоже темнели разводы. А в полных тоски глазах блестели слезы.

«Э-э, – подумал Велиман, – совсем не меня она хотела увидеть рядом. От другого она помощи ждет. Пустынная буря! Говорила же Лези, а я, богомол глухой, пропустил мимо ушей. Что же, выходит, она и в поход ради него пошла? Вот только влюбленных дурочек нам и не хватало!"

– Ничего, Управительница, потерпи. До конца глинозема дойдем – там будет маленький колодец. У него передохнешь. Пока все напьются, да пока наполнят водой фляги… Нечто вроде коротенького привала получится.

Ная опять промолчала, но Велиман почувствовал слабое пожатие руки. На слова у девушки уже не было сил.

Тогда стал говорить он сам. Одноглазый мастер рассказывал Управительнице о бесконечной широте пустыни, о перевернутой лазоревой чаше неба, что нависает над путником в какой-то немыслимой дали, но кажется иногда – протяни руку и коснешься пальцами. Обо всем том, что грезилось ему долгими днями в гнилых испарениях подземелий с мокрицами, и ночами, когда не шел сон, в душной тесноте землянки.

Так они и шли до самого колодца.

Красный диск солнца уполз за край земли, тени сделались почти неразличимыми, и побежали кровавые отблески по вылизанной сотнями ветров бесконечной пустоши. Отряд ступил в песчаники. Ровная, как стол, земля – лишь кое-где попадались небольшие ямки, но и те заполненные странным белым песком. Его же лениво гнал ветер куда-то на юг. А на западе уже просматривались неровные верхушки холмов, ранее безымянных, но теперь, с легкой руки кого-то из пещерников, прозванных Муравьиными.

Только когда заскрипел стертый до солнечного блеска ворот древнего колодца, когда охотники, разговаривая и посмеиваясь, сгрудились у каменного ободка, нащупывая в перевязях заветные фляги, Управительница Ная позволила себе в изнеможении упасть на песок.

* * *

Уже на исходе ночи из темноты неожиданно вынырнул Редар, не говоря ни слова, перекинул через шею вторую руку девушки, и они потащили Наю уже вдвоем. Через несколько перестрелов бедная Управительница совсем вымоталась, последние силы оставили ее, и Редару пришлось подхватить ее на руки.

Поначалу она сопротивлялась:

– Пусти, я сама могу идти!

– Можешь, конечно, можешь, – словно маленького ребенка, уговаривал ее Редар. – Вот сейчас отдохнешь чуть-чуть и сразу сможешь…

В конце концов, Нае пришлось смириться. Она обхватила руками его шею и, слабо улыбаясь, закрыла глаза. Под мерную поступь его шагов она даже заснула, забылась неспокойным сном.

Редару вскоре пришлось поменяться с Велиманом, а потом – и с Кенгаром. Рядом со своим другом вышагивал Римал, ядовито приговаривал вполголоса:

– Зачем мы ее взяли? Только лишняя обуза…

С ним никто не спорил. Но, когда Кенгар выдохся и снова пришла очередь Редара нести спящую девушку, Римал неожиданно протянул руки, сказал:

– Дай-ка мне, парень.

Ная так сильно устала, что не проснулась даже во время долгого дневного привала. Редар с Велиманом заботливо уложили ее в тени растянутого на копьях полога. Рейдеры садились у подножья огромного бархана, прячась от солнца, блаженно вытягивая ноги. Пошли по рукам фляги с драгоценной водой, кое-кто уже вовсю похрапывал на теплом песке.

Неожиданно к Редару подсел Салестер.

– Спит? – спросил он, показывая куда-то между спящими Наей и Велиманом.

Редар не понял, кого именно имеет в виду мастер секретов, но кивнул.

– Видишь, какое дело… – задумчиво начал Салестер. – Есть у меня одна мысль, но ни с Кенгаром, ни с Рималом я советоваться не хочу. Не стоит.

Удивлению Редара не было предела. Нет, не тому, что у вечно сомневающегося Салестера «появилась мысль» – они у него рождались по шесть штук за раз и большей частью плохие, – а вот тем, что мастер дозоров решил посоветоваться именно с ним. Салестер, словно отвечая на его мысли, продолжал:

– Не удивляйся, Редар. Так приказала Айрис. Если, говорит, ты не будешь уверен, – поговори с Редаром, у него светлая голова. А я привык доверять ее оценкам, на моей памяти она еще ни разу не ошиблась. Понимаешь, и Правительница, и я все еще не оставили надежд договориться с муравьиными вожаками против раскоряк. А сейчас, когда мы появимся прямо в их доме и начнем крушить там все подряд, есть возможность сделать их посговорчивее.

Редар медленно кивнул. Ну, да, как же – любимая идея Салестера.

– Я не очень верю, что этот раскорячий Повелитель будет соблюдать договор. По мне, так он запустит нас в муравейник, с удовольствием понаблюдает, как мы перебьем всех шестилапых, а вот когда у нас кончатся заряды, да и рыжие, боюсь, сопротивляться будут так, что не многим доведется вылезти на поверхность, – вот тогда он спокойно передавит всех нас там, внутри, одним ментальным уларом. Не зря же он сам вызвался сопровождать отряд.

– Легенды рассказывают, что пауки всегда соблюдали данное ими слово, – возразил Редар. – Ивар Сильный заключил со смертоносцами перемирие сроком на шесть лун, и они ни разу не нарушили его.

– Так говорят легенды, – со вздохом отозвался Салестер. – Сейчас уже не проверишь, правда в них или вымысел. Может, кто-то специально распускает их по миру в таком виде, чтобы мы думали так, а не иначе. В жизни случается всякое. Но чаще всего – худшее, так уж повелось. Предает друг, бросает любимая женщина, погибают хорошие люди, а подлецы остаются жить…

Редар нетерпеливо прервал излияния Салестера – надоела ему вся эта словесная шелуха:– Так чего же ты хочешь от меня, мастер?

– Ты больше всех разговаривал с раскоряками, ты несколько дней провел в их городе… Я не знаю, Редар. Честно говоря, союз с муравьями, после того, что они творили на Кромке, после переполненных искалеченными охотниками пещер Кивинары – этот союз мне кажется еще более отвратительным, чем дружба с раскоряками. Я просто хотел спросить твоего совета… Мы вынуждены помогать раскорякам, потому что, если шестилапые раздавят паучков, нам тоже придется не сладко. А наоборот? Ты думаешь, расправившись с муравьями, раскоряки оставят нас в покое? Зная, что наши охотники хорошо сражаются, а твоя огненная смесь стоит, пожалуй, их ментального оружия. Как ты думаешь?

Ная слушала сквозь полудрему доносящиеся будто издалека слова и поначалу даже не понимала их, так – шумит что-то вдалеке, даже спать почти не мешает. Но потом она неожиданно поняла их страшный смысл: этот лысый мастер и Редар, ее Редар, обсуждали, стоит ли им обмануть самого Повелителя. Ная хотела было вскочить на ноги, закричать, но сдержала первый порыв. Лучше послушать их до конца, узнать все, а потом, когда прибудет сам Младший Повелитель, рассказать ему об измене.

Постепенно от сердца отлегло – Редар вроде был против такого предательства. Теперь Ная слушала внимательно, стараясь ничего не пропустить. Его слова отзывались в ее душе радостью:

–… никто не сможет сказать, что мы нарушили договор.

– Ой, оставь эти игры в благородство!

– Дело не в благородстве, как ты считаешь, Салестер. Просто мы совсем ничего не знаем о муравьях. Вдруг они окажутся еще хуже, чем раскоряки?

– Куда уж хуже…

– Есть куда. Вспомни, как они размножаются. Пять-шесть восходов – и под стенами паучьих городов возникала новая армия, взамен уничтоженной. Если у них не останется могучих врагов, то ничто уже будет не в силах остановить шестилапых. К следующим дождям ими будут кишеть и пески, и степь, и бывшая Долина Третьего Круга. Как ты думаешь, останется ли там место для нас?

Салестер молча кивнул, положил Редару на плечо руку, посмотрел в глаза. Потом, так же не говоря ни слова, поднялся и ушел. Ная успокоенно заснула, а через какое-то время ушел в знойное марево пустынного полудня и Редар.

– Ты уверен, что она все слышала? Может, она спала?

– Нет, я видел, как у нее подрагивают веки. Только зачем это все, Салестер?

– Ну, на рассвете или чуть позже появится ее Повелитель, это самый Фефн. Она, конечно, тут же побежит и все ему выложит…

– Вот именно!

– Слушай! Пусть. Я того и хочу. Этот раскоряка далеко не самый тупой среди них, раз его поставили над всеми землями Долины. Он, конечно, о многом догадывается, да и не преминул покопаться в голове у меня и Айрис. А тут прибежит твоя девочка, – Редар даже вздрогнул при слове «твоя», – и расскажет ему, какой плохой я, задумал его раскорячью милость предать, и все такое, и какой хороший ты, что меня отговорил. Надеюсь, на какое-то время его подозрения утихнут.

– Ты не боишься, что он просто прикончит тебя?

– Немного боюсь, – неожиданно честно признался Салестер. – Но до муравейника он поостережется убивать меня. Остальные могут крепко обидеться! А ему не с руки… тьфу! Черные пески! Нет у него рук! В общем, некстати затевать свару до разгрома шестилапых. Не-ет, он будет выжидать. А вот там, внутри муравьиной норки, всякое может случиться!

– Даже если мы перебьем всех его защитников-пауков, справиться с ним самим будет непросто. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Я корчился под его ударами. Да и, кроме того, нас же потом по всей пустыне будут искать. Все раскоряки Долины. Насколько я помню, перед смертью пауки всегда успевали передать сородичам сигнал о помощи. А потом всем людям в округе приходилось несладко. Моя семья так погибла, расплачиваясь за чужое смертоубийство. Ты хочешь, чтобы патрульные шары прилетели в пещеры и раскоряки убили там всех?!

– Не так громко, Редар, ты всех разбудишь. Все просто, мой мальчик, очень просто – мысленная связь раскоряк не работает под землей.

– Откуда ты знаешь? Волной паники они довольно успешно пролезают даже в самые глубокие норы.

– Не совсем так. На большой глубине люди много раз оставались невредимыми – вспомни легенду о Яресте Путешественнике. Видимо, земля как-то задерживает распространение их ментальной силы. А теперь представь – глубокие пещеры муравейника, узкие переходы, огромная толща земли над головой, а до ближайшего сородича – почти три дневных перехода! Как ты думаешь, «докричится» наш паучок до своих или нет?

– Может, нет, а может, и да – точно никто не может сказать.

Салестер усмехнулся:

– Вижу, я тебя не убедил. Ладно. Поговорим об этом еще раз, когда раскоряки будут нашими охотниками расчищать путь в мураший домик. Скажешь мне тогда, кто был прав.

Редар пожал плечами, вернулся на свое место. Осторожно, стараясь не разбудить Велимана и Наю, лег рядом, подложил под голову походное одеяло – старое, подаренное еще Раймикой. На мгновение он почувствовал мимолетный укол совести – он так и не зашел к ней, вернувшись из плена. А новости-то, наверняка, дошли: слухи распространяются по пустыне быстрее песчаной бури. Расстроилась, небось. Хорошо, хоть Богвар тоже попал в рейдерный отряд, на марше Редару удалось перекинуться с ним несколькими словами, наскоро поведать все новости. Вернется домой, расскажет. Если вернется.

Усталость взяла-таки свое, расслабляющий жар неистового пустынного солнца добирался даже сюда, в спасительную тень. Думать ни о чем не хотелось. Редара вконец сморило, и он погрузился в тревожный, вязкий сон.

* * *

С приближением вечера зной песков пошел на убыль. Солнце неторопливо скатывалось за холмы, воздух медленно остывал. Многие охотники уже проснулись – сработала многолетняя привычка пустынного ходока: жара схлынула, пора в путь! Над вечным молчанием пустыни, где только жалобно завывает ветер да шуршит в бесконечном движении песок, разнеслись человеческие голоса.

Мастера охоты выставили на время привала стражу, хотя это было излишне. Разве что случайно набредет на лагерь отряд муравьиных разведчиков. А прочие хищники пустыни никогда не нападут, когда людей так много, – побоятся. Действительно, дозорные видели нескольких скорпионов и пауков-верблюдов, но никто из них не решился приблизиться даже на расстояние выстрела из пращи. Некоторое время насекомые бродили в отдалении, но потом все же решили поискать добычу полегче.

Рейдеры подкрепили силы кусками сушеного мяса, солеными овощами. Благодарные жители Мераса не поскупились, снаряжая рейдерный отряд в опасный путь. Многие «свободные» чуть ли не впервые в жизни пробовали плоды земли, смаковали непривычный вкус.

Проснувшийся первым Редар разбудил Велимана и Наю. Он так и не смог заставить себя поговорить с ней – опасался выдать себя неосторожной фразой: знаю, мол, что ты знаешь… Да и смотреть ей в глаза Редар боялся, оставил девушке свою флягу с водой – свою она выпила еще ночью – и ушел, сославшись на приказ Кенгара.

Ная насупилась: как раз ей-то очень хотелось поговорить о подслушанном разговоре, признаться, что она все знает, и спросить совета. Впервые в жизни молодой Управительнице хотелось утаить что-то от Повелителя, и она не знала, как поступить. Рассказать – немыслимо, а промолчать… Да стоит Фефну хотя бы на мгновение коснуться ее разума, как он узнает все даже против воли своей служительницы. А она очень боялась выдать Редара. Повелитель вспыльчив, легко впадает в ярость, и тогда… Тогда может случиться все, что угодно.

* * *

И снова рейдерная сотня, растянувшись неровной цепью, двинулась через застывшее море песка. В этот раз Нае было полегче. Она отдохнула, восстановила силы, да и солнце уже не так пекло над головой. Ноги почти не проваливались в утоптанный десятками ног песок, Управительница ступала легко и даже начала с любопытством оглядываться. Ведь вокруг – тот самый мир, о котором так часто говорил Велиман, родной мир Редара. Здесь он родился и живет, здесь его дом.

По правде говоря, Ная никак не могла понять, как вообще можно жить в этих бесплодных песках. Вот они идут уже довольно долго, а ни разу еще не попалась на дороге хоть какая-нибудь травинка, ни одно живое существо не пробежало мимо. Кругом – песок, песок и песок… Целые горы его медленно бродят вслед за ветром, дюны разрушаются, на смену им приходят новые, и так – все время, из дождя в дожди. Бр-р-р! Может, и правду говорят о «свободных» легенды, что они умеют по несколько лун обходиться без воды и пищи.

Незаметно опустилась ночь, выполз из своей неведомой норы и вцепился в людей когтистыми лапами нестерпимый холод пустыни. Рейдеры доставали из перевязей походные одеяла, кутались в мохнатые накидки. Ная тоже сильно замерзла, но, предпочтя стучать зубами в одиночку, так никому бы и не сказала ничего, если б не вернувшийся из головы отряда Редар. Юноша набросил ей на плечи что-то мягкое и теплое. Девушка начала было благодарить, закутавшись в еще хранящую тепло его тела ткань, но Редар лишь махнул рукой:

– Пустынника греют ноги, а не ткань. Тебе это нужно больше.

И опять ушел куда-то вперед. Но Ная успела заметить, как он ежится от холода. Выходит, Редар отдал ей свою накидку. Надо было догнать его, заставить взять обратно, да где там… Несмотря на прозрачное чистое небо и блестящие фонарики звезд, уже и в десяти шагах нельзя было ничего разглядеть. От нагретого за день песка поднимались невидимые дрожащие струи, обжигая теплом медленно оседающие с неба капельки воды. Над пустыней висела легкая мутноватая дымка.

Туман в песках! Надо же! Ная с удивлением приглядывалась, даже попыталась потрогать рукой. Ладонь ничего не ощутила, ни единой капли влаги не осело на ней. Молодая Управительница, конечно, не знала, что такую же вот дымку пустынники зовут «покрывалом» и что появляется она в первое полнолуние после дождей, самой поздней ночью. Утром от нее не останется и следа.

Всю ночь отряд продвигался на запад, а утром Ная, глухо охнув, упала бы на песок, если б ее не подхватил на руки Велиман. Сосед-пустынник ощупал лоб девушки, цокнул языком и сказал:

– Вот не было напасти! Только этого еще не хватало! У нее – песчанка, песчаная горячка. Это через покрывало холод пробрался, не иначе. Бывает такое с новичками.

– Не бросать же ее здесь… Дождемся раскоряк, может, увезут обратно.

* * *

Отряд уже приближался к отрогам холмов, когда над головами рейдеров пронеслись несколько стремительных теней.

Памятуя о нападении крылатых самок, многие люди схватились было за пращи, но дымчато-белые сферы патрульных шаров уже садились в отдалении. С них тут же слезли пауки, пристроились в хвост отряда. Люди неуверенно поджимались, то и дело оглядывались назад, судорожно стискивая древки копий. Пауки поняли замешательство двуногих, отбежали немного в сторону и неспешно, почти вровень со скоростью людей, двинулись рядом.

Последним летательное устройство покинул Фефн. Шары связали паутиной, и паук-возчик стукнул несколько раз передними лапами по первому шару. Похожая на разорванное ожерелье, вереница шаров немного неуклюже взмыла в воздух и, улавливая попутные воздушные потоки, отправилась обратно на север.

Союзники обменялись неслышными приветствиями, и Младший Повелитель поинтересовался, как перенесла тяготы похода Ная. Ему показали. В тот момент девушку как раз нес Велиман. Фефн подозвал к себе одного из пауков, и Управительницу со всеми возможными предосторожностями уложили на жесткую бурую спину.

Ная очнулась от щекочущих прикосновений, открыла глаза и густо покраснела.

– Дайте я сама пойду! Куда вы меня тащите?! Отозвался Редар:

– Отдыхай пока, Управительница Ная, набирайся сил, там, за холмами, уже не будет времени. Придется спешить изо всех сил. И пауки больше не смогут тебя нести.

Про болезнь он решил не говорить – пусть думает, что просто свалилась от усталости.

Тропинка в холмах отыскалась быстро. Приметный плешивый холмик, о котором рассказывал Редар, было видно издалека, а прямо у его подножья тянулась и петляла утоптанная тысячами лап дорога наверх.

– Много их тут прошло, – заметил кто-то из охотников.

– Ничего, больше не будут.

– Эх, ребята, – мечтательно протянул другой, – неужели мы будем частенько топать по этой тропе?

– Ты доживи сперва!

– А что ж? Думаешь, мураши нас поедят? Видел я твоих шестилапых. Там, под стенами паучьего города. Горели за милую душу! Думаешь, эти огня не боятся?

Отряд поднимался все выше. Обернувшись назад, можно было окинуть взором бескрайние просторы пустыни – от горизонта и до горизонта раскинулась переливающаяся буро-желтыми тонами равнина.

Впереди теперь бежали пауки. Мерно покачивались их спины, покрытые короткими жесткими волосками. То и дело привычные к пескам бойцовые бурые пауки поднимали вверх передние лапы, ощупывали ими воздух. Именно на лапах смертоносцев находились чувствительные волоски, ощущающие запахи и звуки и, как ни странно, вкус. Благодаря столь хитрым волоскам, пауки могли не только ощутить приближение врага по дрожанию воздуха или колебаниям земли, но и примерно представить, каков он будет в желудке после гибели.

Пауки первыми и столкнулись с муравьями, что называется, «нос к носу», не помогли и чувствительные волоски. Шедшие во главе колонны людей мастера охоты, Каверра и Редар неожиданно услышали звуки борьбы – шуршание лап, щелчки смыкающихся жвал, треск сминаемого хитина. Пещерные воины бросились вперед, ощетинившись копьями.

– Пращники, сюда! – скомандовал Кенгар.

Но помощь людей почти не понадобилась. Когда рейдеры выскочили из-за поворота тропы, пауки уже добивали последних шестилапых. Всего их оказалось не больше двадцати, и почти все они уже были перебиты. Тропу усеивали мертвые или бьющиеся в агонии муравьи. Из пауков ни на ком не было заметно даже царапины.

– Это не воины, – приглядевшись к оторванной голове, что валялась недалеко от него, сказал Салестер. – Жвалы меньше, да и башка другая.

– И не рабочие… Смотри, какие мощные лапы!

– Это – охотники рыжих, добытчики, они кормят весь муравейник. Потому-то наши бурые паучки так легко с ними расправились. Воевать эти твари не умеют.

– Плохо, – сказал вдруг Редар.

– Что плохо?

– Теперь они знают, что мы здесь. И могут подготовиться.

– Да, парень прав. Надо поторопиться. Постараемся все же застать их врасплох.

Теперь приходилось продвигаться вперед с осторожностью, но и скорость снижать было нельзя. Фефн, посовещавшись с командирами людей, выслал вперед и в стороны по три паука для разведки. За ними следом крались, прячась за камнями, охотники пустыни из числа рейдеров Каверры, знавшие толк в том, как незаметно подкрасться к ничего не подозревающей добыче. Они умели не только передвигаться, но и убивать бесшумно.

Еще дважды дозорный авангард отряда натыкался на одиночных муравьев, пауки набрасывались и разрывали рыжих в мгновение ока. Один раз люди подпустили поближе и, неожиданно поднявшись из-за скального выступа, закидали камнями десяток деловито спешивших куда-то по своим делам рабочих.

Скоро тропа перевалила холмы, пошла вниз, и к полудню отряд вышел, наконец, в степь. Бурно разросшиеся высокие степные травы плавными волнами колыхались от малейшего дуновения ветра. Кругом мельтешила какая-то живность, весьма запуганная, правда, – при появлении людей и смертоносцев все тут же разбегались и разлетались с завидной скоростью.

– Нас здесь не любят, – заметил с иронией Велиман.

– Это не нас, – отозвался Салестер, – это мураши здесь похозяйничали. В этих местах они уж, наверняка, охотятся вовсю, так что местные твари стали осторожные, пуганые…

Чем ближе рейдеры подходили к вражескому дому, тем все чаще им попадались следы шестилапых – перекрещивающиеся тропы, густо пропитанные терпким муравьиным запахом, пустые, высушенные солнцем, остовы съеденных насекомых, сгрызенные у основания метелки медоносных трав.

– Долго еще? – нетерпеливо спрашивали у Редара.

– Скоро. Муравейник показался неожиданно. Просто в какой-то момент над сплошным травяным ковром вдруг показался и начал расти прямо на глазах исполинский бурый холм. Чем ближе подходили к нему рейдеры, тем больше он становился, так что люди невольно сдержали шаг. Слишком уж огромным выглядело логово шестилапых убийц. Сколько же врагов может поджидать внутри незваных смельчаков?

– Это он?

В общем, понятно было и так, но Редар ответил:

– Да… – и добавил: – Только с того раза, как я здесь был, он сильно вырос.

Кенгар отправил разведчиков, приказал осмотреть муравейник со всех сторон, приметить все входы и выходы.

– Если вас обнаружат – не ввязывайтесь. Отступайте, бейте пращами. И ни в коем случае не используйте пока огненные заряды! Пусть думают, что у нас их нет.

– Что ты задумал, мастер? – спросил Салестер.

– Это не я, это вон Велиман, – Кенгар кивнул на одноглазого командира, – присоветовал. Если мураши посчитают, что у нас с собой нет огня, то могут попробовать напасть. В лоб и сразу всеми силами. Тогда мы их и сожжем.

– Неплохо, – пробурчал Салестер, – неплохо. А где Редар?

– Ушел с первой группой, а что?

– Мертвые пески, Кенгар! И ты его отпустил? Нам Айрис головы оторвет, если с ним что-то случится! И не только она!

– Да знаю я! Только он единственный, кто здесь уже был. Знает место, тем более, помнишь, он про каменный валун говорил, с которого за муравейником удобно наблюдать. Я отправил парня к нему, пусть присмотрится. С ним трое моих – отобьются, если что!

Салестер покачал головой. По тону Кенгара было понятно, что ему очень хочется кого-то успокоить. Например, себя.

Вернувшиеся разведчики доложили, что в муравейнике замечено всего двадцать два входа, но из них охраняются только девять, туда же валом валят рабочие, что-то трудолюбиво тащат внутрь.

– Что думаете, мастера? – спросил командиров Кенгар, неожиданно для всех и для себя включив в начальники и Велимана. Подошел к людям и Фефн, «прислушался» к их мыслям.

– Старые охотники говорят, – отозвался Салестер, неодобрительно косясь на смертоносца, – что мураши специально оставляют у себя входы-ловушки и даже не охраняют их, заманивая внутрь врагов и добычу. Какая-нибудь хищная тварь полезет внутрь, а там – длинный туннель, в конце тупик, и сзади уже довольно щелкают жвалами довольные хозяева муравейника.

– И откуда ты только все знаешь? – насмешливо спросил Римал.

Эти двое так сильно недолюбливали друг друга, что и здесь, у самого вражеского укровища, не упускали случай поссориться.

– Наверное, потому, что, в отличие от тебя, слушал в молодости рассказы стариков и бродяг пустыни, а не тискал девок по углам! – раздраженно ответил мастер дозоров.