Текст книги "На балу грёз"

Автор книги: Дэй Леклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава восьмая

–  SeniorБомонт? – Челита постучалась и вошла в кабинет.

– Да? – Раф оторвал взгляд от бумаг. – В чем дело?

–  Los hombres malos son aqui [31]31
  Плохие люди пришли (исп.).


[Закрыть].

Раф вздохнул, надел на ручку колпачок и вставил ее в подставку.

– Коли люди заинтересованы в покупке поместья, это не значит, что они плохие.

– Это значит, что они очень плохие, – поправилась Челита. – Мы все потеряем работу, если la flncaкупят. А потом и кров – не умирать же с голоду. И кончим, выпрашивая милостыню в Сан-Хосе. – Челита негодующе посмотрела на Рафа. – Или что похуже.

– Сколько можно твердить, – Раф боролся с раздражением, – новые владельцы ничего менять не будут. Все как есть, так и останется.

– Как скажете, Senor. Вам виднее. Впустить их?

– Ты не впустила моих гостей в дом? – Брови Рафа грозно сошлись.

– Я что-то не то сделала? – кротко осведомилась Челита.

Ну, это ни в какие ворота не лезет. Открытое неповиновение – такого еще не бывало.

– А ты не знаешь?! – Раф с трудом понизил голос. – Будь добра, впусти гостей и попроси Эллу присоединиться.

– Э-э-э… как? – Челита непонимающе захлопала глазами, словно по-английски не разумела.

–  La Estrella. Помнишь? Предвестница счастья и процветания? Где она? Я хочу ее представить.

На Челиту было жалко смотреть.

– Э-э-э…

–  Mi esposa, – рявкнул Раф. – Donde estd [32]32
  Моя жена. Где она? (исп.).


[Закрыть]?

– А… гости. Совсем забыла. Я сейчас же их впущу. – Экономка выкатилась из комнаты.

– Челита!!

–  Si, Senor. – Ее голова испуганно вынырнула из-за дверного косяка.

– Где… она?

– В поле, – ломая руки, сдалась Челита.

– В поле?.. – Забинтованной рукой Раф пытался нашарить сигареты, не сразу вспомнив, что давно их выкинул. Как можно быть таким идиотом?! Да очень просто: один взгляд умоляющих медовых глазок, и весь его здравый смысл улетучивается. Dios!Так и за бутылку взяться недолго! – Челита, скажи, что моя жена делает в поле?

– Собирает кофе, – промямлила она.

Стиснув кулаки, он вскочил. Челита попятилась к двери, глаза округлились от недоброго предчувствия.

– Куда идет Senor?..

– За женой. А ты пригласи гостей и угости чашкой кофе. Слышишь меня?

–  Cafe. Si, Senor. Я угощу их нашим, особым. И буду обходительной. Очень.

– Что-то новенькое.

Раф выскочил на заднее крыльцо и зашагал к кофейным полям. Невероятно, там кипела работа: сборщики, смеясь и перебрасываясь шутками, собирали кофе. Они смолкли, и он спиной чувствовал, какими взглядами его провожают, пока отыскивал, пробираясь среди рядов ветвистых деревьев, свою женушку.

– Раф? Привет. Чудесное утро, не находишь?

Элла встретила его с завидным спокойствием.

– Хочу с тобой поговорить.

– Да, я слушаю.

– Не здесь, тут слишком людно.

– О’кей. Но предупреждаю…

– Еще успеешь.

Раф отвязал лукошко от талии Эллы, схватил ее за руку и потащил через строй зорко наблюдавших сборщиков. Завидев, что она уходит, они тоже сняли лукошки и опустились на землю.

– Я же предупреждала, – запыхавшись, сообщила Элла. – Без меня никто работать не будет.

– Меня волнует не это. А то, что моя жена собирает кофе, как…

– Как простая деревенщина? – любезно подсказала Элла.

Раф стиснул зубы, выжидая, пока уляжется гнев.

– Тебе здесь не место. Это понятно даже крестьянам, раз они пошли за тобой.

– На это я и рассчитывала. – Элла сверкнула улыбкой из-под соломенной панамы. – Вчера вечером ты сам сказал, что люди пойдут за мной хоть в огонь, хоть в воду. – Ее улыбка стала лукавой. – Хоть в поле.

Вся выдержка потребовалась Рафу, чтобы не схватить ее за плечи и хорошенько не встряхнуть.

– Но это ничего не меняет.

– Меняет. Тебе хочется, чтобы я ушла с поля? Тогда уговор: ты берешь назад Мануэля…

– Нет. – Раф закрутил головой, предугадав ход ее мысли. – Не могу. Вопрос чести. Ценю твое усердие, amada, но ничего не выйдет.

– Ты сам вставляешь палки в колеса! – взорвалась Элла.

– Довольно споров. – Раф раздраженно почесал затылок. – Тем более на поле. И уж не в присутствии всего населения Милагро.

– Да и твоих покупателей, – добавила она, посматривая через его плечо.

Раф пересилил порыв обернуться. « Madre de Dios!Что там еще?»

– Ты заплатишь за это, любовь моя, – прошипел он над самым ее ухом. – Я позабочусь об этом. Лично.

– Жду не дождусь, – был дерзкий ответ. – А сейчас твоей жене пора собирать кофе. Вопрос чести.

Раф остановился у двери в комнату Эллы. Тихо. Постучал по деревянной панели, ответа нет, и открыл.

– Элла? – окликнул он. – Пора ужинать. Умаявшись за день в поле, Элла крепко спала посередине кровати, укутанная лишь коротким халатиком. Ее спутанные кудри – губы Рафа дрогнули в улыбке: ну и намучается она с ними, когда проснется, – разметались веером вокруг головы и казались иссиня-черными на фоне крахмально-белой подушки.

Поддаваясь искушению, Раф приблизился, не сводя с нее глаз. Она лежала, свернувшись уютным клубочком. Тонкий шелк халата натянут на соблазнительно округлых ягодицах и стройных бедрах. Руки покоятся на груди. Ногти поблескивают прозрачным лаком.

Улыбка Рафа стала шире.

Марвин рассказал, как она раскусывала кофейные ягоды, выискивая, догадался он, «петушка» среди «курочек». Судя по алым губам, немало сладкой мякоти попало ей в рот.

Раф подошел к комоду и, выдвигая ящик за ящиком, нашел шелковую кружевную рубашку. Облокотившись на кровать, он осторожно перекатил Эллу на себя. Ее ресницы затрепетали, вздох, и она прижалась к его груди.

Впитывая тепло и душистый запах ее кожи, Раф замер, потом распустил поясок и стянул халатик. Элла была так же прекрасна, как ему помнилось: полные груди, тонкий стан, кожа – нежнее лебяжьего пуха. Превозмогая растущую боль в паху, он пропустил ночную рубашку через ее голову, уже продел руки в проймы, и тут веки Эллы дрогнули, и она заморгала.

– С добрым утром. – Девушка широко зевнула.

–  Buenas noches [33]33
  Доброй ночи (исп.).


[Закрыть], amada. – К счастью, лимонно-желтый шелк скользнул вниз, закрыв от него то, что сводило с ума.

– Покупатели ушли? – спросонья спросила Элла.

– Давно.

– Как им понравилось, что твоя жена работает в поле?

– Были заинтригованы. Интересовались, не заставляю ли я тебя работать, чтобы добиться послушания.

– Блестящее объяснение. – Элла рассмеялась низким, грудным, необычайно волнующим смехом. – Ты ухватился за него?

– Нет, как бы мне это ни льстило.

– Что ты им сказал? – полюбопытствовала она.

– Правду.

– И как это восприняли?

– Без восторга. Кому понравятся забастовки! – Раф устроил Эллу на коленях так, чтобы ее голове было удобно. – Потребовали от меня нанять для уборки урожая поденщиков из Никарагуа.

– Ты согласился? – Элла вскинула на Рафа встревоженные золотистые глаза.

– Нет. Милагрские крестьяне издавна собирают кофе в поместье «Esperanto», и, пока я хозяин la finca, так тому и быть.

– И сколько еще ты намерен быть хозяином?

– Трудно сказать. – Он пожал плечами. – Но жителей Милагро я в обиду не дам.

– Рада слышать. – Элла, не удержавшись, зевнула. – Пора одеваться к ужину.

– Одеваться? А я только что тебя раздел.

Элла осмотрела себя. Ночная рубашка явно ее озадачила. Облизнув сухие со сна губы, она взглянула на Рафа.

– Ты раздел?

– Думаешь, – Раф обвел ее откровенным взглядом, – это удовольствие я уступлю кому-нибудь еще?

– А ужин?

– Челита принесет что-нибудь на подносе.

– Лучше я спущусь, – возразила она.

– Не стоит. А то уснешь прямо за столом. – Но…

– Ты и завтра пойдешь в поле? – Элла упрямо кивнула, и Раф, откинув покрывало, переложил ее под простыни. – Тогда дай себе отдых. Утром не забудь хорошенько укрыться от солнца. В эту пору легко сгореть. Крем, если нужен, спроси у Челиты, когда принесет поесть.

Элла остервенело взбила подушку.

– Почему я чувствую себя как капризный ребенок, которого укладывают спать пораньше?

– Понятия не имею, – сказал он бесстрастно, – а ты?

– Нет, – буркнула она и опять свернулась калачиком. Ее веки закрылись сами собой.

Раф убрал прядь с ее щеки и легонько коснулся губами виска.

– Спи сладко, amada, – прошептал он. – Мечтай обо мне.

Когда Раф вышел, Элла уже спала. С хмурым видом он направился на кухню. Нужно срочно найти выход из этого тупика, иначе от La Estrellaостанутся кожа да кости. Он раздраженно вздохнул, не желая признавать неизбежного.

Пришло время серьезно поговорить с Мануэлем.

***

Наутро Элла с трудом заставила себя встать и сразу, пока не нашла отговорки, поплелась на плантацию. Тело ломило. Каждый мускул отзывался болью. Кто бы мог подумать, что собирать кофе – такой нелегкий труд. Но отступиться из-за предательски ноющих мускулов – никогда. И раз взялась за это чудо, она доведет его до конца. Крестьяне уже ждали ее на краю поля. Стоило Элле сорвать первую ягоду, как они немедля последовали ее примеру. Но не прошло и пяти минут, как пробежавший заговорщический шепот возвестил, что прибыл Раф.

Элла обернулась с беспечной улыбкой, молясь, чтобы следы усталости не слишком бросались в глаза. Ее мольбы не были услышаны. Лицо Рафа стало чернее тучи.

– Ты страшна как смерть, amada.

– И тебя с добрым утром.

– Предупреждаю сразу, – Раф навис над ней, – все кончено. – И громко объявил: – Я увожу свою жену.

Элла и рта не успела открыть, как явился знакомый складной нож. Блеснуло лезвие. Завязки опали. Лукошко вывернулось и полетело вниз. Ягоды посыпались в грязь.

– Раф! – завопила она, когда он взвалил ее на спину и, встряхивая, как мешок картошки, обменялся с крестьянами испанскими фразами. Ну и ну: в ответ ему грянули возгласы одобрения.

Элла извивалась в его руках. Ее шляпа, зацепившись за ближнюю ветку, съехала набекрень, и волосы каскадом обрушились на лицо, закрывая весь обзор. На руках, упираясь в его каменную спину, Элла кое-как пыталась выпрямиться.

– Что? Что происходит? – разъяренно вопрошала она, откидывая волосы.

Вместо ответа Раф еще крепче обхватил ее за лодыжки и подбросил на плече. От возмущения Элла потеряла дар речи. Ей ничего не оставалось, как держаться за его ремень и мерно покачиваться в такт его шагам. Вот крестьяне скрылись из виду, и Раф поставил ее на землю. Эллу шатало. Он поддержал ее за локоть, пока она не пришла в себя.

– Что ты делаешь? – воскликнула она, пытаясь хоть как-то собрать волосы, но быстро бросила это неблагодарное занятие.

– Спасаю твое лицо.

– Оно и видно. – Элла посмотрела на поле. – Чему они так радуются?

– Я прекратил забастовку.

Элла, как ужаленная, обернулась к Рафу.

– Ты… ты не продал la fined – с надеждой спросила она. – Передумал?

Раф покачал головой.

– Я предупреждал, будут проблемы. И Мануэль был уволен не просто так. Нанять его лишь по твоей указке я не могу.

– Тогда как ты прекратил забастовку?

– Откровенно говоря, это ты подала мне идею. – Раф скупо улыбнулся.

– Я?

– Ты сказала, что наймешь Челиту, если я ее уволю. – Раф любезно поклонился, заметив, что Элла вспомнила. – Как видишь, я не остался в долгу. Мне не пристало нанимать Мануэля, поскольку я сам его уволил. Но ты – другое дело. Для жителей Милагро разницы никакой. Наоборот, это вселит в них энтузиазм, и они с удвоенными силами возьмутся за сбор урожая.

– И ты в грязь лицом не ударил, – Элла уныло кивнула. Это было не совсем то, чего ей хотелось, но дело сдвинулось с мертвой точки. – И что прикажешь делать с Мануэлем?

– Придумаешь. Но наперед по-хорошему прошу – не лезь в мои дела. Твои чудачества мне вот где. Ясно?

– Не совсем. – Элла нахмурилась.

– В двух словах: через час я еду в Сан-Хосе – возникли сложности с продажей «Esperanza». Их нужно срочно решить. Элла, ты расцветаешь прямо на глазах. – Раф абсолютно точно описал выражение ее лица. – Пару дней переговоров, и дело в шляпе.

– Как тяжко это слышать. – Элла сладко улыбнулась.

– По тебе не скажешь. – Его лицо окаменело. – Добрый совет: пока меня нет, поразмысли о будущем, выбрось из головы то, что ты не властна изменить, займись тем, что тебе по силам.

– Конкретнее.

– Элла, ты балансируешь на краю обрыва и рискуешь даже больше, чем местные жители, потому что они под моим покровительством, а ты, как убедилась вчера вечером, нет. Настоятельно советую, подумай, как все изменить.

– Опять намекаешь на договор с родителями?

– Да.

– Это легко уладить, – заверила она.

– Похвально. – Раф помедлил. – Тогда сочтемся, когда вернусь. Теперь ясно?

– Кристально.

Раф развернулся и, как всегда, оставил ее одну.

Прошло несколько дней, а советы Рафа не шли у Эллы из головы. От своего она не отступилась, но ей еще отчаяннее захотелось подобрать ключ к душе Рафа, узнать, почему он так одержим продажей поместья. Зная разгадку, она наверняка сможет предотвратить продажу и помочь жителям Милагро. А есть еще Шейн. Хотя у нее и нет волшебной палочки, чтобы вернуть Чаза Макинтайра, остается еще кое-что. Мозаики.

Мануэль как-то упомянул о галерее искусств в Сан-Хосе, где выставляются известные работы местных мастеров. Очень кстати для того, что она задумала. Стоит показать образцы владельцу, и, быть может, эксперт красноречивее всего убедит Шейн, что нельзя зарывать талант в землю. Но вот незадача: надо попасть в город до того, как вернется Раф.

Несколько часов ушло на то, чтобы сломить оборону Мануэля.

– Как вы не понимаете, – талдычил он, – я останусь в университете и не смогу отвезти вас назад.

– Назад я доеду сама. Я запомню дорогу, пока мы…

– Вы не представляете, как опасны горные дороги. – Мануэль отчаянно качал головой. – Петля на петле. Оползни. Внезапные ливни смывают целые участки. А ухабы… Если с вами что-нибудь случится…

– Ничего не случится, если ты нарисуешь для меня карту и если я буду внимательной. Прошу тебя, Мануэль. Не ради себя. Ради Шейн. Скажи, ты хочешь, чтобы до конца своих дней она прозябала в бухгалтерах?

– Чем плохо быть бухгалтером?

– Ничем, будь это ее призванием. Положа руку на сердце, ты можешь так сказать?

– Нет. Мозаики захватили ее целиком, еще когда она была девчонкой. Уже и заказы были. – Мануэль помолчал. – Вчера – Шейн думала, никто не видит, – она сделала новый набросок в папку для эскизов.

– Ну как, поможешь? Мануэль вздохнул.

– Делать нечего. Но случись что, можете не разгибать спину на кофейном поле хоть до второго пришествия – еще раз вам мое место не выпросить.

Элла спохватилась. Нельзя допустить, чтобы это как-то сказалось на будущем Мануэля. Даже если напрямую оно и не имеет отношения к сбору кофе, все равно у Рафа длинные руки. Не говоря уж о такой черте, как мстительность.

– Обещаю, я буду очень осторожной.

Все следующее утро она примечала дорогу до Сан-Хосе. Уже в городе она перво-наперво изучила с Мануэлем его карту, мысленно расставляя на ней свои приметы. Затем они направились в галерею искусств.

– К сожалению, владелец сейчас в отъезде. Уехал за заказом, – объяснила помощница – приветливая молодая женщина с очаровательной улыбкой. – Но когда вернется, я с большим удовольствием покажу ему ваши мозаики.

– Могу я их оставить у вас? – спросила Элла. – Это вас не обременит?

– Нисколько. – Женщина восторженно рассматривала их. – Великолепные работы. Уверяю, на сеньора Хименеса они произведут огромное впечатление.

Они дали номер телефона и точный адрес, где и как найти Шейн, и поехали к университету. Мануэль еще раз заставил Эллу пройтись по карте – лишний раз убедиться, что она найдет обратную дорогу в Милагро.

– Я сразу поеду, – заверила она. – Не беспокойся. Вернусь засветло.

– Все равно не сносить мне головы, – мрачно заключил он. – Даже во имя благого дела.

Элла улыбнулась.

– Если не Раф, то Челита уж точно оценит твой подвиг.

Опять краска выступила на его щеках.

–  Hasta luego, La Estrella. Vaya con Dios [34]34
  До свидания, La Estrella. Поезжайте с Богом (исп.).


[Закрыть].

– И тебе. И… еще раз спасибо, Мануэль. Глубоко вздохнув, Элла завела мотор и влилась в дорожный поток. Поездка оказалась не такой уж и страшной. Элла методично объезжала рытвины и пропускала встречные машины, которые неслись с такой скоростью, словно им был ведом лишь один путь с гор: сорвался с утеса – и ты уже внизу. К ее радости, поток камикадзе иссяк, когда она свернула на проселок в сторону Милагро.

Две трети пути было позади, когда перед ее машиной вырос барьер из сваленного поперек дороги валежника. Элла и не подозревала, что за следующим поворотом ее ждут неприятности.

Большие неприятности.

Глава девятая

У дороги, облокотившись на машину, пиджак брошен на плечо, стоял Раф. Элла тотчас затормозила. С минуту он сверлил ее взглядом, потом покачал головой и подошел.

– Почему я не удивляюсь, увидев тебя здесь?

– Не знаю. – Элла не сдержала улыбки. – Почему?

– Вечно ты находишься там, где тебе не место.

– Не поменять ли представление о том, где мне место и не место?

– Вот и я подумал, – проворчал он. – Не поведаешь, как ты здесь оказалась?

– А ты?

– Водяной насос полетел. Жду помощи доброго самаритянина.

– Считай, что дождался. – Улыбка Эллы стала шире. – Я охотно подброшу тебя, если сядешь за руль.

– Как, amada, тебе не по нраву наши дороги? – Раф изобразил удивление.

– Нет, – только и ответила Элла, хотя на языке много чего вертелось.

– Тогда я просто счастлив услужить сеньоре. Дай только вещи с дипломатом забрать.

Раф быстро забросил сумки и пиджак на заднее сиденье, сел за баранку и вопросительно взглянул:

– Ты так и не сказала, что здесь делаешь. Он съехал с обочины и почти вплотную – такая узкая была дорога – обогнул свою машину.

Еще одна груда веток показалась за поворотом.

– Представляешь, и сзади ветки, – поделилась Элла. – Кому только в голову взбрело набросать их на дорогу?!

– Мне. Обозначить: впереди опасно. У нас так принято. Ты не ответила на мой вопрос.

Элла поняла: о том, чтобы заговорить его, нечего и думать.

– Я ездила в Сан-Хосе.

– Одна? – Раф сдвинул брови.

– Нет, Мануэль отвез. – Муж посуровел, и Элла поспешила напомнить: – Как мой подчиненный, он не мог отказаться, хотя, надо отдать ему должное, пытался.

– А то ты поехала бы одна, – категорично заявил Раф.

– Отчасти. Мануэлю так и так надо было в университет. Мы просто поехали вместе.

– А назад отпустил одну.

– Мануэль нарисовал подробную карту, и мы не раз прошлись по ней, – запротестовала Элла. – Раф, мне двадцать шесть, я не ребенок, мне под силу доехать куда-нибудь без посторонней помощи.

– Меня нет, и ты не ждешь, пока я разберусь с делами, – Раф гнул свое, – очертя голову мчишься в Сан-Хосе! Зачем?!

Элла затравленно посмотрела на мужа. Предстояло самое трудное – рассказать, где она была. Как он воспримет ее план? Ладно, была не была, все равно делать нечего.

– Я отвезла мозаики Шейн в галерею искусств. Узнать мнение эксперта.

– Чудеса продолжаются, La Estrella, – удивительно терпимо отнесся он к этому сообщению.

– Как видишь.

Внезапно в автомобиле что-то подозрительно чихнуло.

Чертыхнувшись, Раф вильнул к обочине. Двигатель, еще немного попыхтев, благополучно заглох. Все попытки завести мотор были безрезультатны. Распахнув дверцу, чтобы выйти, он вдруг замер:

–  Amada! Ей, видите ли, двадцать шесть!

Ей, видите ли, под силу доехать самой, без провожатого! Ты лучше бы проверила уровень топлива!

– Кончился бензин?! – пристыженно вскрикнула Элла.

– Да! Кончился! – О!

– «О» – и это все? – Он вылез из салона и хлопнул дверцей. – Сиди тихо и не двигайся.

– Ты куда?

– За ветками.

– Я помогу.

Раф повернулся на каблуках и подскочил к машине.

– Нет! Никаких «помогу»! Останешься здесь. Слышишь?! Еще нарвешься на кусты ядовитого манзанилло и вся исколешься!

– Не морочь мне голову! – Элла демонстративно скрестила руки на груди и свирепо посмотрела на него. – Манзанилло растет только у океана!

Раф высунул голову в окно.

– Заруби себе на носу: я не собираюсь терять тебя из-за «дерева смерти»! И плевать мне, где оно растет! Все, сиди смирно.

Раф вернулся минут через десять.

– Остается ждать. У тебя случайно нет бутылки воды?

– Случайно есть. Мануэль настоял, – не преминула Элла добавить очков в пользу студента. – А еще термос с остатками кофе и корзина с местными закусками, без которых мне не выжить… как-то так выразился Мануэль.

Раф забрал корзину и заглянул внутрь.

– Пожалуй, я буду более милостив к нему за его хороший вкус. Поздравляю, голодная смерть нам не грозит.

– А что там? – Элла заглянула через его плечо. – Я так и не посмотрела.

– Хочешь есть?

– Ужасно.

– Есть tortasи chorreados.

– Это что?

–  Tortas– хлебцы с мясом и овощами, а chorreados– маисовые блинчики. – Губы Рафа растянулись в ленивой улыбке. – Маленький урок испанского? Есть еще слова, которые тебе хотелось бы знать?

В Элле проснулось любопытство, и она кивнула.

– Что означает «esperanza»? – Она внимательно смотрела на него. – Все никак не спрошу.

На скулах Рафа заиграли желваки, веселость как рукой сняло: такого он никак не ожидал.

– «Надежда», – отчеканил он.

– Твоя la flnca зовется «Надежда»?! – Элла была потрясена до глубины души. – А «милагро»?

– «Чудо».

– А… – она затаила дыхание, – « amada»?

Раф не отрывал взгляда от невидимой точки на лобовом стекле.

– Такое обращение. Не особенно частое. – Он перебросил корзинку ей на колени. – Так ты проголодалась?

Элла отставила корзинку в сторону.

– Что значит « amada»?

– Возлюбленная, – тихо, едва слышно прозвучал ответ. Раф суетливо полез в карман. – Куда подевались эти чертовы сигареты?!

– По-моему, ты их выбросил, – пробормотала обескураженная Элла.

– В тот день, когда ты приехала. И как я забыл?

Элла коснулась его плеча.

– И все это время ты называл меня возлюбленной?

– Не обольщайся, – сказал он с издевкой. – Это просто слова.

– Не просто.

Элла придвинулась и уронила голову ему на плечо.

– Как мне тебя не хватало…

– А мне… Те длинные-длинные дни. – Раф провел рукой по ее щеке. – Пока меня не было, надеюсь, ты не работала в поле?

– Нет. А ты передумал продавать la flnca?

– Нет.

– Что, так невыносимо жить в усадьбе «Надежда» и городке «Чудо»?

– Жил же я до этого. – Он взъерошил ей волосы. – Из-за такой ерунды я не стал бы продавать отчий дом. – Раф помолчал. – Это ради Шейн. – (Вот и ответ на вопрос, который не давал Элле покоя с самого приезда.) – Не одна ты заметила, какой она стала за эти пять лет. Шейн отринула все, что так любила.

– И тебя?

– Если откровенно, и меня, – не щадил себя Раф.

– Из-за Чаза Макинтайра?

– Иных причин не нахожу.

– Ты знаешь, почему она вышла замуж?

– Да. – Раф свирепо посмотрел на Эллу. – Ей хотелось сказки. Хотелось примерить твою жизнь, amada, такую, которой у нее никогда не было.

– Мою?! – Элла встрепенулась. – Но она и так жила как в сказке. Чем моя жизнь лучше ее?

– Шейн не жила как в сказке…

– Конечно, потеря родителей…

– …наши родители погибли при кораблекрушении, когда мне было шестнадцать, а Шейн – три.

– Ты был так молод? – поразилась Элла. – Родные помогли?

– Нет.

– И… как ты жил?

– Как мог. Я хотел, чтобы Шейн осталась со мной. Хотел выращивать кофе на la finca, заботиться о ней, помогать всем, кто зависит от меня. – Раф небрежно пожал плечами, точно это были пустые слова. – Не вышло. Я потерял все: поместье – и неважно, сколько денег осталось от родителей, – и, самое страшное, Шейн.

Элле вспомнился разговор с отцом в рождественскую ночь. Не об этом ли он говорил? Но откуда он узнал?

– Что значит – ты потерял ее? Что произошло с Шейн?

– Когда я понял, что не могу позаботиться о ней, что скоро у нас не будет ни крова, ни еды, я позвонил Джеки, сестре матери Шейн, во Флориду. Она всегда была против этого брака, но попытка не пытка: вдруг в этих обстоятельствах она захочет помочь.

– А я думала, мать Шейн была костариканкой.

– Нет, то-то и оно. Во мне местной крови лишь на четверть, а в Шейн – вообще нет.

– Джеки откликнулась?

– Да, приехала. И увезла Шейн.

Элла не сразу осознала все значение этих слов.

– Только Шейн?!

– По большому счету для Джеки я не был родственником. – Он опять безразлично пожал плечами. – К чему возиться с чумазым?..

– О Господи, Раф…

– Свое сочувствие оставь для других. Мне оно ни к чему.

– А сестра?..

Затерявшийся в своих мрачных воспоминаниях, Раф слепо смотрел перед собой.

– Шейн выпала из моей жизни. Но я ни на секунду не переставал думать о ней, беспокоиться, спрашивать себя, правильно ли сделал, что отдал ее Джеки.

– У тебя не было выхода. И что ты делал после того, как сестра уехала?

– Работал. Десять лет бился, чтобы заработать деньги. В середине восьмидесятых цены на кофе упали, поместье «Esperanto» выставили на продажу, и я купил его. Деньги перестали быть проблемой. – Его губы сжались в линию. – И я поехал поглядеть на Шейн.

Элла боялась спросить:

– И что ты увидел?

– Что смертельно ошибся. Оказалось: растить ребенка, кормить его, одевать никак не соответствовало представлениям Джеки о том, как нужно устраивать свою жизнь. Она сделала все, чтобы каждый Божий день Шейн расплачивалась за свое спасение от нищенского существования. – Раф зажмурился. – Из непоседливой малышки мое солнце, моя hermanita [35]35
  Сестренка (исп.).


[Закрыть]превратилась в застенчивого, пугливого подростка, одичавшего без любви и ласки.

Слезы бежали по щекам Эллы. Бедная Шейн.

– А дальше?

– Джеки продала мне сестру.

– Продала?!

– Как товар. Я привез ее назад в Коста-Рику и поклялся оберегать до конца своих дней. Так и было. До той кошмарной ночи пять лет назад.

– До «Золушкина бала»? Раф кивнул.

– Шейн как заколдовали. В этих балах ей виделось все то, что она недополучила в детстве, – любовь, счастье, привязанность. Как тут устоять?

– Никак… Но почему ради Шейн ты продаешь поместье?

– Пока ее дом – «Esperanza», она так и будет прятаться от жизни, – Раф насупился. – Пора ей найти свою дорогу.

– А учеба на бухгалтера?

– Так. Чтобы помогать мне. Как расплата за мнимые грехи. Однажды я предложил ей денег воплотить ее самую заветную мечту. Отказалась. Она ничего не хочет, и не только от меня. Словно ей все опостылело.

– А деньги от продажи поместья… почему она возьмет эти, если отказалась от тех?

– Я не рассказывал, что терял поместье. Она знает лишь, что оно нам досталось от родителей. Юридически моя сводная сестра – равноценный распорядитель. Буду бить на это. Волей-неволей ей придется вылезти из своей скорлупы.

– И ты уже не сможешь ее опекать, – предостерегла Элла.

– В семнадцать лет, – Раф потер складку между бровей, – еще необходимо, чтобы старшие опекали от болезненных падений.

Но в двадцать три можно и попадать. Подчас стертые колени лучше всего учат, как уберечь своих будущих детей.

– Но это трудно признать.

– Очень. Особенно мне.

– Вот почему ты не рассвирепел, когда я сказала, что отвезла ее мозаики в галерею искусств?

Его взгляд стал напряженным.

– Шейн взорвется.

– Гнев – не самое плохое чувство.

Невдалеке загудел автомобильный клаксон. Из-за поворота на Эллу и Рафа выскочило такси. Марвин, просигналив приветствие, лихо затормозил перед ними.

– Я кстати?

– Как нельзя, старина. – Раф вышел из машины. – Каким ветром тебя занесло?

– Мануэль строго-настрого наказал: если к вечеру La Estrellaне появится – еду выручать. А то мало ли. – Марвин расплылся в улыбке. – Здорово он удумал?

– Просто гениально, – фыркнула Элла. – Большое спасибо.

–  De nada [36]36
  Не за что (исп.).


[Закрыть]. – Марвин довольно потер руки. – Чего стоим?

– Бензина нет, – ответствовал Раф.

Поглядывая то на него, то на нее, Марвин чуть не лопался от смеха.

–  No problema.Подзаправлю тиу rdpido [37]37
  Очень быстро (исп.).


[Закрыть].

– Если есть, налей побольше. Отвезу-ка Эллу в «Abmzo de Amante» полюбоваться закатом.

–  Рог supuesto, с превеликим удовольствием. – Марвин ловко и быстро перекачал бензин из одного бака в другой. – Передам Челите, чтоб не ждала.

– Как ты любезен, – хмыкнул Раф.

– Я могу быть еще любезней, – с этими словами Марвин достал из багажника сложенное в несколько раз одеяло и перебросил Рафу. – В самый раз для жарких объятий.

– О чем это он? – зарделась Элла.

–  «Abrazo de Amante»переводится как «Объятие любовника». Шутит.

– А-а-а… А название такое почему?

Раф загадочно улыбнулся и повернул ключ в замке зажигания.

– Увидишь.

***

Немного проехав, они свернули на проселочную дорогу в сторону гор и неспешно покатились под уклон. Попутно Раф показывал Элле невиданных пичуг, порхавших тут и там.

– Это мот-мот. – Его длинный голубой с отливом хвост подрагивал, как маятник часов. – А вон, на дереве, парочка туканов.

Еще раз повернув, Раф приглушил мотор, и Элла услышала резкий крик обезьянок, которые жеманничали, раскачиваясь в кронах над головой. На одном из цветков возле машины девушка увидела бабочку: на фоне лесного шатра ее кобальтово-синие крылья вспыхивали диковинными самоцветами.

Еще поворот – и Эллу захлестнул восторг. Перед ними открылось небольшое горное озерцо с подводными ключами. Пар клубился над его зеркальной поверхностью, окутывая деревья вокруг прозрачной вуалью. Первобытная девственность этого места рождала какое-то стихийное чувство, древнее, как сами джунгли.

– «Abrazo de Amante», – провозгласил Раф и выключил двигатель.

– Не зря Марвин дал одеяло.

Элла вслед за Рафом вышла из машины. От этого великолепия невозможно было оторваться. Сбросить бы липкую одежду и нырнуть в теплую нерукотворную ванну…

– А искупаться… можно? – почти у самой воды спросила она.

Раф зашел сзади и встал так близко, что Элла почувствовала, как от его дыхания шевелятся волосы.

– Сними блузку, – повелительно сказал он. Зной его тела волной обдал ее спину.

Завороженная кипучими водами, она послушно потянулась к пуговицам, одну за одной расстегивая их. Тонкий батист скользнул вниз, но земли не достиг – Раф подхватил легкую ткань.

– Теперь юбку.

Раф ждал, не пытаясь придвинуться ближе. Так же не оборачиваясь, Элла безропотно расстегнула боковую молнию. Его руки захватили юбку, собрали ее на талии, перекинули через голову и опять исчезли.

Для Эллы это было самое странное раздевание в жизни. Невинное и в то же время возбуждающее. Прикосновение без прикосновения. Девушка сознавала, что обнажается ради удовольствия мужчины. И ощущала это еще острее оттого, что этот мужчина был ее мужем. И то, что они еще ни разу не занимались любовью, делало ее чувства почти непереносимыми.

– Что теперь? – прошептала она.

– Лифчик.

Она расцепила крючки и прижала полусогнутые локти к бокам, чтобы задержать бретельки. Раф дотронулся до нее рукой – Элла кожей почувствовала, как та горяча, – и потянулся вперед, невольно обдавая жарким дыханием ее плечи и груди, отчего их кончики стали как тугие розовые бутоны, подцепил гладкую бретельку и выждал, пока она не распрямит руки. Кружевной лифчик упал в его ладони.

– Что дальше?

– Сними последнее, – сипло сказал он.

Элла закрыла глаза. Не остановить ли игру? Никогда она не чувствовала себя такой беззащитной. Но вот два простых слова пришли к ней: доверие и любовь.

Уже не колеблясь, она сбросила сандалии, подсунула кончики пальцев под эластичную резинку и стала спускать гладкий шелк. За ее спиной Раф сдавленно вздохнул и выдохнул. Трусики упали на землю, шаг, и Элла выступила из них.