Текст книги "На балу грёз"

Автор книги: Дэй Леклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава пятая

– Не приехал?

Из дома вышел отец и направился Элле навстречу.

Она стояла в центре поляны – той самой, осмеянной Рафом, – и смотрела на луну. Через неделю полнолуние, второе после «Золушкиного бала», – лишнее напоминание о той роковой ночи. Запрокинутое лицо Эллы купалось в золотистом свете. Может, и Раф сейчас смотрит на ночное небо Коста-Рики?

– Нет, милая, не приехал. Но не думай, что он не вспоминает о тебе.

– Почему? – Элла обернулась. – Потому что позвал тебя с мамой на церемонию? Прости, это не довод.

Дональд вздохнул так, словно скрипнула столетняя сосна.

– Когда Раф позвонил из фойе «Гранд-Отеля», я впервые услышал голос, в котором было столько муки. Раф не просил приехать за тобой – приказывал. – Дональд слегка сжал плечи дочери. – Не подчинись я этому требованию, боюсь, он самолично приволок бы меня в гостиницу.

– Вряд ли. Когда ты приехал, он давно летел в Коста-Рику.

– Нет, не летел. Элла вскинула голову.

– Я видел Рафа. У отеля. Сидел в такси. Курил. Верно, ждал, когда я заберу тебя.

– Нет. – Элла покачала головой. – Ты обознался. Раф не курит.

– А тогда курил. Я видел.

– И к чему ты все это рассказал, папа?

– Видишь ли… если есть на свете человек, который бы нуждался в вере, это Раф Бомонт.

Элла улыбнулась. Надо же, ее муж еще вызывает у нее улыбку.

– Вера ему не нужна. Как и волшебство, и чудеса, и любовь.

– Тогда не отвергал бы. Пойми, верить в то, что нельзя попробовать на зуб, – это все равно что признать: ты не все можешь. Раф – как тот человек, у которого однажды выбили почву из-под ног и который дал себе зарок: больше – никогда.

– Как это было? – Элла озадачилась. – Раф не говорил ни о чем подобном.

– Немудрено. Возможно, когда-нибудь. Если любишь, то отдаешь любимому все – сердце, тело, душу. И ты зависим и уязвим: как распорядятся твоими дарами, предугадать нельзя. – Дональд всезнающе улыбнулся. – Знакомо?

– Значит, Раф любит меня? – В глазах Эллы заиграли лучики надежды. – Но боится, что перестанет быть хозяином своей судьбы?

– Точно не знаю. Спроси его. Но я уверен в одном: ты нужна ему, ты – единственная, кто достучится до него. А сама ты, – Дональд вопросительно поднял седую бровь, – этого хочешь?

– Еще как хочу! – выпалила Элла.

Дональд рассмеялся и обнял ее за плечи.

– Тогда живо собирай чемодан, заказывай билет и вперед!

– Полный! – Дочь восхищенно смотрела на отца.

***

Раф любовался луной. Его мысли были поглощены Эллой. Вечно Эллой. Чертыхнувшись, он глубоко затянулся. Из дома вышла сестра, подошла к нему и взяла под руку. Раф бросил окурок и раздавил каблуком.

– Уже поздно, а ты не спишь?

– Думаю о тебе. Ты ходишь такой угрюмый. Не подступишься. Не в этом ли дело? – Шейн поймала его за кисть и потерла простое кольцо на безымянном пальце. – Откуда, не расскажешь?

– Потом.

– Ты что, женился?

Раф нехотя кивнул.

– Твое кольцо мне чем-то странно знакомо. – Шейн из-под ресниц взглянула на брата – Раф как воды в рот набрал – и выдала: – Оно сделано из билета на «Золушкин бал»? Из моего билета?

– Да, из твоего.

– А второе у кого?

Раф упорно молчал. Шейн закатила глаза. И вдруг изумленно раскрыла рот.

– Боже, ты женился на Элле?!

– Не бери в голову. Самое главное, Шейн, с балами, этим искушением для тебя, покончено.

– Да плевать мне на балы! Мне Эллу жалко! Как ты мог?! Как ты мог так поступить с ней?!

– Другого пути не было. – Раф вытащил из кармана мятую пачку – оставалась последняя сигарета – и закурил, глубоко втягивая едкий дым. – Я женился на ней и бросил. Забрал с собой все ее надежды и мечты, оставив лишь боль и отчаяние. – От Рафа веяло холодом. – Равноценный обмен, не находишь?

– Раф, зачем? – Шейн вынула руку из-под его локтя и заглянула брату в лицо. – Зачем нужно так обижать ее? Зачем тебе вообще надо обижать других?! – Впервые за долгие годы Раф увидел, как в сестре взыграл характер, как сверкнули ее черные глаза. – Я ненавижу тебя за это, – бросила она и помчалась к дому.

– Так и надо, mi pequehd [13]13
  Малышка (мел.).


[Закрыть]. – Раф припал к сигарете и нервно затянулся. – Другого и не жду.

***

Поздно утром в день Нового года Элла Бомонт распахнула двери коста-риканского международного аэропорта «Хуан Сантамария» – и очутилась в центре толпы мальчишек.

– Отнести чемоданы, Senora? – выкрикнул один и крепко вцепился в самый большой.

– Колоны [14]14
  Национальная валюта Коста-Рики.


[Закрыть]! Колоны! Меняю! – загорланил второй.

– Такси! Такси! – надрывался третий.

Элла, смущенно улыбаясь, переводила взгляд с одной страждущей рожицы на другую.

– Ну, хорошо.

Как по команде, два мальчугана прыснули в стороны, третий подхватил оставшиеся сумки и заторопил, вытягивая подбородок в сторону обочины:

– Туда, Senora!

– Хочешь, помогу?

Ее смерили таким взглядом, что Элла прикусила язык и послушно засеменила. Как неловко: мальчишка от силы лет десяти один тащит ее поклажу. Но, осмотревшись, она поняла – здесь это обычное дело: весь тротуар был заполнен ребятишками школьного возраста, осаждавшими прилетевших туристов.

– Мне нужно такси или автобус до города… – Элла вытащила из сумочки брачную заявку Рафа и сверилась с названием места, – до Милагро, Ты знаешь, где это?

–  Si, Diego! – крикнул мальчуган одному из тех, кто на выходе атаковал Эллу. – Ve, trae a Marvin [15]15
  Да, Диего! Сходи позови Марвина (исп.).


[Закрыть].

Вернулся постреленок, предлагавший колоны, вместе с молодцом лет двадцати.

– Хотите купить тикоденьги, Senora? – обратился тот.

Тико– Раф как-то растолковал – значит «костариканские».

– Да-да.

Сделка благополучно совершилась. И Элле сразу представился Раф, когда узнает, а он узнает, что она рискнула обратиться не в банк, а к уличному меняле. Colonesне хотели влезать в кошелек, а уже появился Диего с водителем.

– Марвин. Отвозить вас в Милагро.

–  Si, no problema [16]16
  Да, нет проблем (исп.).


[Закрыть]. – Улыбка до ушей расцвела на лице водителя. – Я живу в Милагро. – Он дал команду ребятишкам загрузить вещи Эллы в багажник немытого оранжевого такси. – Докачу, глазом моргнуть не успеете.

– О, спасибо. Было бы неплохо. Одарив на прощанье своих помощников чаевыми – просто царскими, судя по их бурному восторгу, – Элла забралась на заднее сиденье. Такси развернулось перед аэропортом и выехало на шоссе из Сан-Хосе.

– Далеко до Милагро? Скоро будем на месте?

– Скоро. Два-три horns. Mas о menos [17]17
  …часа. Более или менее (исп.).


[Закрыть].

– Три часа!

–  Es problema? – Глаза водителя отразились в зеркальце заднего вида, и он нажал на педаль газа. – Ради вас, Senora, поедем тиу rаpido, очень быстро. Но дорога – то грязь, то щебень. Будем то мчаться, то ползти, как черепахи. А то до первой канавы. О’кей?

– Да дело не в этом. Езжайте потише. Я не против.

– Дело в деньгах? – Марвин немного сбавил скорость. – Цена за такси?

– Ах да, наверно, стоило условиться еще в аэропорту.

–  No problema. Гоните все ваши colones, a не то не доехать вам до Милагро.

Кошмары, ужасающие, тошнотворные, о том, что случается с одинокой женщиной в чужой стране, моментально встали перед глазами Эллы.

И Марвин прыснул.

– Это шутка?! – спросила она в полуобмороке. – Слава Богу.

– Понравилась? Очень смешная?

– Просто умора. – Элла кисло улыбнулась.

– Про деньги не думайте. Мне так и так в Милагро. Поделим дорожку на двоих, о’кей? Видите горы? – Марвин указал на череду багряных зубчатых скал впереди. – Нам туда. Красотища? Рассказать? Горы остались от вулканов. Слыхали о вулканах? Из-за них добрая земля для las fincas, для ферм то есть. Интересно?

Согласно кивая, Элла вовсю старалась быть благодарной слушательницей, но напряжение и усталость последних недель давали себя знать: не успела она разобрать и десяти фраз, как ее сморило.

Пронзительный скрип тормозов буквально выбросил Эллу из сна. Марвин крутил туда-сюда руль, швыряя машину во все стороны. Лавируя на краю огромной ямы, способной поглотить целую эскадру грузовиков, она цеплялась за край насыпной дороги. Казалось, изумрудная пучина вот-вот поглотит их, когда Марвин вырулил на середину дороги. Переводя дух, Элла двинула на затылок соломенную шляпку и вернула с кончика носа на переносицу солнечные очки.

– A, Senora, проснулись. Это хорошо.

– Я не думала, что усну. Очень устала. – За два последних месяца Элла уже попадала впросак из-за недосыпания. – Долго я спала?

– Долго, но это хорошо. Милагро совсем близко. Смотрите, – они мчались вдоль ярко-зеленого ковра, – это кофейные плантации.

Элла впервые увидела кофейные деревья – высокие, раскидистые, росшие почти вертикально вверх по круче. И с них еще можно собирать эти кроваво-красные, гроздьями прячущиеся за блестящими листьями ягоды? – не укладывалось у нее в голове.

– Едете в гости? – поинтересовался Map-вин. – Я в Милагро всех знаю. Завезу, куда надо.

– No problema? – поддразнила Элла. – Не совсем. Еду к мужу.

– К мужу?!

– Его зовут Раф Бомонт. Знаете такого?

Не успела Элла договорить, как Марвин ударил по тормозам и выкрутил руль в абсолютном контрвираже. Раздался жалобный визг. Машина ушла к обочине и заглохла. Марвин пулей вылетел наружу, разразившись лавиной испанского.

– Что? Что случилось? – обомлела Элла. Он, тыча в кофейное поле по ту сторону дороги, выкрикнул, чуть ли не выплюнул имя Рафа, и Элла поняла, что не только у нее на мужа зуб. С очередным гневным воплем Марвин обежал машину и распахнул багажник.

Элла поспешила выбраться с заднего сиденья – не зря: одна за другой ее сумки полетели на дорогу.

– Эй-эй! Ты что делаешь?! – Она подхватила первую попавшуюся сумку и забросила обратно. Марвин выбросил. Она забросила. И началось… – Что случилось?! Что я такого сказала?

–  Lo siento [18]18
  Сожалею (мел.).


[Закрыть], – буркнул он, явно ни о чем не сожалея. – Не могу везти вас в Милагро.

– Почему?

– Сами виноваты, о’кей? – Марвин приостановил разгрузку. – Надо было сразу сказать. – И встал руки в боки. – Из-за мужа.

– «Из-за мужа»! – Элла тоже выпрямилась. – Какая разница, что Раф Бомонт – мой муж? Что он тебе такого сделал?

– Не мне. Mi sobrino, племяннику. Уволил Мануэля.

– И поэтому ты не хочешь везти меня в Милагро?

– Si. Я оскорблю Мануэля.

– Как?! – воскликнула Элла. Марвин молча взялся за сумки, и она поняла, что так дело не пойдет. – Неужели ты бросишь меня одну, посреди дороги?

Марвин задумался: бросить слабую женщину в такой опасной ситуации – не по-мужски.

– Не могу я везти вас. Вопрос чести. Comprende Senora [19]19
  Понимаете, сеньора? (исп.).


[Закрыть]?

– Нет! Не понимаю!

– Вы его жена. Его честь – ваша честь.

– Честь честью, а что бы Раф ни вытворял, ко мне это не имеет никакого отношения. И заруби себе на носу: как бы тебе ни досадил мой муж, это цветочки по сравнению с тем, на что способна я.

Марвин разразился очередной гневной тирадой. Выпустив пары, он сказал:

– Я еду в Милагро и оттуда пришлю за вами. Это все, что я могу. Ждите.

– А что еще мне делать?! – Если б не очки, взгляд Эллы просто бы испепелял.

– Ждите. За вами приедут.

Марвин уселся за руль и включил зажигание. Машина забуксовала. Взбила облако сухой земли. Пошла вбок и задним колесом угодила в яму – грузовик не посадишь, но для легковушки самое оно. Проклиная всех и вся, включая и Эллу, Марвин опять выскочил наружу.

– «Сам виноват, о’кей»? – Элла шляпкой принялась смахивать дорожную пыль с белого костюма. – Вот как бросать людей на произвол судьбы. Это… кара небесная! – К ее ужасу, отвратительные коричневатые пятнышки не исчезали, а размазывались мутными ржавыми разводами. Будь они неладны!

Марвин злыми глазами посмотрел на машину, потом на Эллу.

– Толкайте, о’кей?

С минуту они молча изучали друг друга.

– Смеешься?

– Делать мне нечего – смеяться? – Марвин воинственно выпятил грудь. – Толкайте, не то забуду прислать подмогу из Милагро.

– Дудки! – Элла швырнула шляпкой в груду выброшенных сумок. – И не видать тебе чаевых как своих ушей.

– Пусть. Толкайте.

Капля, тяжелая, налитая, еще одна отвесно пролетели мимо. Оба задрали головы: грозные черные тучи обложили небо. Порыв зябкого ветра подхватил волосы Эллы и бросил ей в лицо.

– О-о-ох, – уныло сказал Марвин.

– То-то и оно. – Элла подошла к сваленным вещам, уселась на чемодан побольше, спрятала ненужные очки в сумочку и изобразила стальной, совсем как у Рафа, взгляд. – Не повезешь дальше – и шагу не ступлю. Сидеть и мокнуть под дождем я не собираюсь.

Марвин гневно воззрился на нее и вдруг раскрыл рот:

–  Madre de Dies [20]20
  Матерь Божия! (исп.).


[Закрыть]! La Estrella [21]21
  Звезда! (исп.).


[Закрыть]!

– Что? – Элла нахмурилась.

–  La Estrella!Вы – La Estrella!

– Какая La Estrella? Я – Элла Бомонт.

–  Si, si. SenoraБомонт. – Марвин качал головой и лучился, словно Бог услышал его молитвы. – La Estrella! Lo siento, La Estrella.Я не знал, что это вы.

Элла смотрела подозрительно.

– Кто такая La Estrella?

– Это вы, вы. La prefect a.

– Пророчество?

–  Si. – Марвин беспокойно посмотрел на небо. – Быстрее. Сейчас ливанет. Надо ехать.

Элла закусила губу. О чем идет речь, она не понимала, но глупо упускать такую возможность.

– Сначала уложи мой багаж.

– А вы будете толкать?

– А ты не уедешь без меня?

– Слово чести, La Estrella. – Map вин приложил руку к сердцу.

Когда все вещи перекочевали в багажник, ливень уже хлестал вовсю. В считанные секунды Элла промокла насквозь. Влажные волосы налипли на лицо и шею. Потрясающе! Теперь она предстанет пред очи Рафа с видом как у мокрой крысы.

Марвин сел за руль и обернулся.

– Толкайте, La Estrella, толкайте.

Упершись ладонями, Элла послушно навалилась на заляпанный автомобильный зад. Колеса прокручивались, обдавая ее с ног до головы фонтанами грязи и мелкого щебня. С каждым рывком она чувствовала, что силы уходят. Вдруг машина рванулась на свободу, и Элла, потеряв опору, ничком рухнула в чавкающую жижу. С бессильным стоном она выкарабкалась на другую сторону канавы, потеряв одну сандалию.

– Черт тебя побери, Раф Бомонт. – Отфыркиваясь, она стояла посередине дороги, вымокшая до нитки, грязная до ужаса. – Если после этого ты не упадешь к моим ногам и не скажешь, что любишь меня, то горько об этом пожалеешь.

– Отличная работа! – Голова Марвина высунулась из окна. – Быстрее! Дорогу размоет.

На разъезжающихся ногах Элла кое-как доковыляла до такси.

– Я такая грязная.

– Ничего. Полезайте, полезайте.

Не тратя времени зря, Элла с трудом уселась на заднее сиденье. Марвин, переключая передачи, набирал скорость. С ее волос и одежды струйками стекала вода, собираясь мутноватой лужицей под полуголыми ногами. Любопытно, узнает ли ее Раф? Элла перекрутила обручальное кольцо. Песчинки забились в углубления. Самым чистым куском подола она потерла кольцо и, когда оно засияло, улыбнулась сама себе.

– Скоро будем на месте, La Estrella. – В зеркальце отразился напряженный взгляд Марвина. – Не дайте размыть дорогу, доедем быстрее.

– Что-что?

– Дорога, сделайте, чтобы вода с гор не размыла ее.

– И как я это сделаю?

– Вы – La Estrella. Сами знаете, – резонно заявил он.

– Вот как. Тогда слушай новость: понятия не имею. – Дрожа, она уставилась в окно. За дождевой стеной исчезли даже кофейные деревья. Сейчас она бы все отдала за горячий душ и сухую одежду или, на худой конец, вторую сандалию. – Растолкуй, что за пророчество, – стуча зубами, потребовала она. – И при чем здесь я? До сих пор я и слыхом не слыхивала ни о каком Милагро.

Марвин покрутил ручки обогревателя. Из отдушин ударили струи теплого воздуха.

– В наших краях говорят: когда две золотых estrellas, звезды, появятся на небе в полночь, значит, счастье и prosperidad [22]22
  Процветание (исп.).


[Закрыть]вернулись в Милагро. А ваши глаза, Senora, что две золотых звезды. И волосы – темнее непроглядной ночи.

– Гм. Темных волос и необычных глаз маловато, чтобы окрестить живым воплощением предсказания. Очередная шутка?

– Нет, Senora. В Милагро так не шутят. В Милагро ждут вас как манны небесной. Сколько несчастий нам выпало. – В зеркальце глаза горели огнем. – Но перво-наперво заставьте сеньора Бомонта взять Мануэля назад на работу.

– Я вряд ли смогу. – Элла встревожилась. – Сеньор Бомонт – очень упрямый человек.

– Это всем известно. Но La Estrellaсумеет. Мы, жители, очень на вас надеемся.

Устав разубеждать, она закрыла глаза. Мало ей тревог из-за Рафа, и вот еще эта.

– Далеко осталось?

– Нет. – Марвин не глядя объехал рытвину – сказалась интуиция или привычка. Еще четыре крутых поворота, и он объявил: – Вон Милагро. Только на кряж взобраться.

Однако ни города, ни кряжа Элла так и не высмотрела: дождь лил как из ведра. Но вот впереди замаячили оштукатуренные стены с литыми чугунными воротами.

–  La finca de Esperanza [23]23
  Усадьба «Надежда» (исп.).


[Закрыть].

Ворота были открыты, и Марвин на полном ходу поехал дальше. Дальняя дорога увенчалась кругом почета перед раскинувшимся поместьем. Только Марвин заглушил мотор, как дождь перестал и из-за туч выглянуло солнышко.

–  Gracias [24]24
  Спасибо (исп.).


[Закрыть], La Estrella. Ты не дала размыть дорогу и вызвала солнце.

– Ты опять. Управляй я дождем, я бы наслала его чуточку раньше. – Элла осмотрела пострадавший костюм. – Намного раньше.

Марвин не слышал ее, он уже давно расставлял ее пожитки на ступеньках парадной лестницы.

Элла вылезла из салона, собираясь с силами перед предстоящей битвой – неизбежной, насколько она знала своего мужа.

А вот и он. Легок на помине, Раф возник в дверях. Желая выглядеть хоть капельку лучше – по крайней мере чище, – Элла набрала в легкие побольше воздуха и сказала:

– Привет, Раф.

Глава шестая

Раф потерял дар речи, забыл про сигарету в руке. Наконец он затянулся. Его взгляд с Эллы перескочил на вещи у ее ног.

– Сразу войдешь? – Сигарета полетела за живую изгородь. – Или для начала помыть тебя из шланга?

– Мудро. Грязь и проливной дождь… очень портят внешний вид. – Элла посмотрела, куда упала сигарета. Над кустом в алых бутонах гибискуса вились струйки. – Отец рассказал, что видел, как ты курил, а я не верила.

– Ты всегда была слишком хорошего мнения обо мне, amada. Пора с этим что-то делать. – Раф сделал шаг назад и жестом указал на распахнутые двери. – Добро пожаловать в мой дом. Поговорим, когда примешь душ и переоденешься.

– Превосходно.

– После отвезу тебя в аэропорт.

Слова протеста готовы были сорваться с губ Эллы, но так и остались невысказанными. На пороге не спорят.

– Выглядишь не в пример лучше, – откомментировал Раф ее появление час спустя.

– Благодарю. Хотя чувствую себя так же. Пользуясь отсрочкой, Элла постаралась подготовиться к этой встрече, которая была, быть может, единственной возможностью убедить Рафа в том, что ее место здесь. Решая, что надеть, Элла выбрала самые любимые вещи – короткую молочно-кремовую юбку по фигуре и шелковую облегающую кофточку в тон. В противовес некоторой строгости Элла не стала стягивать волосы. Просто зачесала назад и оставила водопадом спадать по плечам. Никаких вычурных украшений: пара золотых сережек да обручальное колечко.

– Для меня душ – как омовение в купели, – продолжала она, осматриваясь в комнате – типично мужской: строгие линии, мебель красного дерева, табачный запах. Здесь Элла была на чужой, на его территории. Тонкий маневр, рассчитанный свести на нет все ее выпады. И ей оставалось только одно – действовать. – Я очень признательна за твое гостеприимство.

– Рад служить. – Раф указал рукой на кресло. – Присаживайся. С чем пожаловала? Впрочем, был бы тебе очень признателен, если бы ты избавилась от дурной привычки навещать меня. – Он потянулся за пачкой – уже полупустой (сигареты тут и там виднелись на столе) – и вытряхнул одну.

– Все просто. – У Эллы забилось сердце – сейчас галантный хозяин превратится в разъяренного мужа. – Я приехала домой.

Раф замер, брови зловеще сдвинуты, спичка на полпути к сигарете.

– Как-как? «Домой»?

– Да, домой. – Перегнувшись через стол, Элла выхватила у Рафа и сигарету и спички. – Я всегда знала, что курят, когда нервишки шалят. Своего рода защита.

Не отводя взгляда, Элла растерла сигарету и вместе со спичкой выбросила в пепельницу. Аромат ее духов запретно-сладкой змейкой скользнул под крылья носа Рафа.

– Что тебе надо, Элла?! Выкладывай!

– Догадайся. – Элла уселась поудобнее, забросила ногу на ногу, разгладила на бедрах шелковистую юбку, ощущая все время, как он смотрит на нее. – Ты женился на мне. Теперь мы связаны.

– Ты знаешь, зачем я женился, – процедил он сквозь зубы.

– Знаю. Ты хочешь меня. Так в чем же дело? – В прямом неотступном взгляде отразились все ее чувства. – Я тоже хочу тебя.

Раф потянулся за сигаретами и осекся. Потом рывком схватил пачку и раздраженно смял.

– Не выйдет, – объявил он и вдавил мятый ком в пепельницу. – Завтра утром я первым делом заказываю тебе билет на самолет.

Элла покачала головой. Волосы грациозным полукругом взлетели над плечами.

– Никуда я не поеду. Не поеду, пока мы не выясним все до конца.

Кулак Рафа обрушился на тиковую столешницу. И Элла обомлела: он носит обручальное кольцо. Косые солнечные лучи ударили в полоску металла и рассыпались всеми цветами надежды.

– Все было известно еще два месяца назад, – проскрежетал он. – Наш брак умер, не успев родиться.

– Заблуждаешься. – Символ верности на руке Рафа придал ей силы для новой атаки. – Я только тогда освобожу тебя от твоих обетов, когда буду знать твердо, что ты не испытываешь ко мне никаких чувств.

– Чувств?! Какие чувства? – Раф раскатисто рассмеялся. – Наш брак – это фарс, в котором, каюсь, я не смог себе отказать. Но мне достало ума вовремя уйти.

Элла подалась вперед. Ее пальцы так сжимали ручки кресла, что костяшки побелели.

– Я отказываюсь уезжать. Скоро шесть лет, как я люблю тебя, и опять лишиться шанса на счастье только потому, что ты упрям как осел? Хочешь выставить меня за дверь – применяй силу.

– Думаешь, не посмею? – Раф вскочил на ноги.

– Валяй. – Элла тоже вскочила. – Но мы оба знаем: как только прикоснешься ко мне, ты уже не выкинешь меня, а унесешь в кровать и закончишь то, что мы начали два месяца назад.

– Не искушай меня, иначе я докажу, как ты не права.

– А я упрощу тебе дело. – Элла раскрыла руки. – Ну же, Раф. Я вся твоя. Возьми меня на руки, и посмотрим, на каком пороге мы окажемся – входной двери или спальни. Ярость, нет, сметающая все на своем пути страсть клокотала в его алмазно-пронзительных глазах. Раф вскочил и в момент преодолел разделявшее их пространство. Страх подкатился к сердцу Эллы и, не окрепнув, исчез: пусть Раф отрицает, отвергает, запугивает – бесполезно. Бесполезно отрицать и сдерживать то, что происходит между ними. Один поцелуй – и все его слова потеряют смысл.

– Зря приехала. Клянусь, ты сильно пожалеешь. – Раф обхватил ее за талию и притянул к себе.

– Я не могла иначе.

Со стоном Раф накрыл ее губы. Его расчетливая бесстрастность была сметена тем нетерпеливым откликом, который вызвали его прикосновения. Желание Эллы было истинным и глубоким. Она никогда не скрывала своих чувств от него. Свободная от застенчивости, робости, стыдливости, она сейчас щедро дарила ему себя.

– Раф, пожалуйста…

Ее призывный шепот наэлектризовал воздух. Раф подтолкнул Эллу к столу и, подсадив на край, задрал ей юбку. Ее бедра раздвинулись. С хриплыми стонами Раф гладил белую кожу между чулок и кружевных трусиков. Эти шелковые губы под языком – и он не властен над собой. Эта гладкая кожа под кончиками пальцев – и он не помнит себя.

Элла была всем, что Раф мог желать в женщине. Но взять ее так грубо, на столе…

– Не здесь, – простонал он.

– Я не скажу «нет». – Ее глаза горели огнем. – Ты мой муж.

– А ты моя жена. Хоть и на бумаге.

– Так исправь.

– Не здесь и не сейчас.

С закрытыми глазами Раф опять погрузился в блаженную теплоту, собираясь с силами перед отступлением. Он вжался лицом в ее груди и чувствовал, как под щекой колотится ее сердце. Глубокий вздох – и Раф отодвинулся, осторожно спустил Эллу со стола.

Пальцы с трудом слушались, когда Элла поправляла одежду. Уголком глаза она видела, как Раф ищет сигареты. Вспомнив, что сам с ними сделал, он не сдержал мученического стона.

Элла заправила блузку в юбку и посмотрела на него ясными глазами.

– Итак, будем считать, – проговорила она с показной деловитостью, – что один вопрос мы уладили?

Высокие скулы Рафа вспыхнули гневным румянцем.

–  Eres mia! – прохрипел он. – Ты моя. Ты сама предрекла свою судьбу. Даю тебе неделю. Слышишь? Неделю.

Элла еще не решила, хорошее это известие или плохое, как раздался стук и дверь распахнулась. Марвин и низенькая костариканочка застыли, разинув рты.

–  Perdone, Senior [25]25
  Простите, сеньор (исп.).


[Закрыть]. – Женщина хотела идти, но вдруг засмотрелась на Эллу. – Mapвин! Tiene derecho! Es La Estrella. Estd aqui! For fin estd aqui [26]26
  Ты прав! Это La Estrellal Она приехала! Наконец-то приехала! (исп.).


[Закрыть]!

– Челита, в чем дело? – взвился Раф. – Что ты несешь?

Женщина указала на Эллу. От волнения ее щеки порозовели.

–  Senora. Смотрите, это La Estrella. А я не верила Марвину. Она пришла исполнить пророчество. Наконец-то пришла.

– Пророчество? Элла… – Раф повернулся к Марвину: – Что еще за небылицы ты складываешь о моей жене, Марвин?

– Никакие не небылицы, – запротестовал тот. – Раскрой глаза, дружище. Вот сама рука провидения, ниспосланная нам. Если ты не видишь дальше собственного носа, не меряй других по себе.

– Это не рука провидения. Это Элла Монте… – Раф закатил глаза и тихо выругался. – Элла Бомонт. Моя жена. Никакая не La Estrella.

Однако Челиты и Марвина давно и след простыл. Лишь их спорящие голоса были слышны где-то в глубине дома.

– Началось! – Раф метался по комнате, как дикий зверь в клетке. – Таких сплетников, как Марвин и моя экономка, еще поискать. К ночи вся деревня будет знать: под крышей моего дома поселилась La Estrella.

– Чем плохо? Когда есть надежда…

– Надежда?! Что даст твоя надежда? – с сарказмом спросил Раф. – Накормит детей? Соберет урожай кофе? Наполнит карманы colones!

– А что с урожаем? – Элла наморщила лоб. – Марвин что-то говорил, очень расстроенно, но по-испански, и я не поняла.

Раф вздохнул. В уголках губ залегли горькие складки.

– Сборщики объявили забастовку. Мануэль, племянник Марвина, подговорил их не собирать кофе.

Неудивительно, что Мануэля уволили. Интересно, почему Марвин не упомянул эту маленькую деталь?

– А почему бастуют?

– Я продаю «Esperanto».

– Продаешь плантацию? Но это твой дом. Его передавали в семье твоей матери из поколения в поколение. Зачем…

– Хватит, Элла! – оборвал ее Раф. – Не твоего ума дело.

– Моего, – сказала она. – Если я буду здесь жить…

– Никаких «если».

– Это спорный вопрос, – поправила она Рафа. – Если я буду здесь жить, я должна помочь.

– И каким манером? Пророчество сулит счастье и процветание для жителей Милагро.

– Знаю. Марвин просветил.

– Вижу, тебе невдомек вся абсурдность этой ситуации. И как ты видишь себя в роли посланницы небес? Им ведь чудеса подавай. – Его тон стал сардоническим. – Не припасла парочку в чемодане?

– Очень смешно.

– Смешно?! В следующий раз, amada, осторожнее, а то еще и вправду возомнишь себя La Estrella.

– Да я никогда…

– Но ведь и не отрицала. – Раф присел на край стола. Черная материя брюк натянулась на его мускулистых бедрах. – А что будет, если ты не дашь людям то, чего от тебя ждут, – ты об этом подумала?

– Разве так трудно достичь счастья и процветания? – спокойно спросила Элла. – Если процветание зависит от урожая кофе, верни сборщиков в поле – вот и все.

– Смотри-ка. И как я не додумался? – Раф поднял бровь. – Ты же толком ничего не знаешь.

– А ты толком ничего не рассказываешь.

– Рассказываю: сборщики не хотят ни работать, ни идти на компромисс. Это что касается процветания. А вот что касается счастья…. Как ты тут управишься, princesa, не представляю! – Раф скрестил руки на груди. – Взмах волшебной палочки – и мечты сбылись?

– Иногда в жизни все очень просто.

– Тогда ты такая же дурочка, как и они.

– Если верить в счастье и чудеса, по-твоему, означает быть дурочкой, то да, я – дурочка.

– Я не это имел в виду.

– Это-это. Но я не против. – Элла прислонилась к двери, которая вела в коридор, и бросила на Рафа выразительный взгляд. – Ты в курсе, что сегодня Новый год?

– Разве? – Он провел рукой по волосам, которые успели отрасти с их последней встречи и теперь закрывали лоб и затылок.

– Без меня кто бы тебе напомнил? Отличный день для того, чтобы начать жизнь с чистого листа.

– То есть?

– То есть с сего дня моим величайшим соизволением объявляю кампанию по вызволению тебя из неверия. Твоя циничность сбивает тебя с пути истинного. Ты слишком циничен. Но это поправимо.

– Ошибаешься, – холодно отрезал Раф. – Не хватит ни недели, ни месяца, ни целого года.

– Уверен?

– Абсолютно.

– А я нет. – Эллу вдруг осенило: – Хочешь пари: прежде чем уехать, я сотворю чудо – верну тебе веру, доверие и, может быть – повторяю, может быть, – способность любить.

Раф неприязненно скривился. Глаза смурные.

– Ты проиграешь, amada.

– Но если выиграю…

Он пригвоздил ее взглядом.

– Скажу прямо: будь моя воля, тебя бы здесь уже и в помине не было. Уволь меня от твоей веры и чистых листов. Но обстоятельства складываются против твоего возвращения в Неваду. По крайней мере сейчас.

– Предсказание мешает?

– Мне не греет душу прослыть обидчиком La Estrella. – Губы Рафа скривились. – Пусть уж достославные жители города Милагро изгонят ее сами, когда выяснится, что их надули. По моим подсчетам, уйдет неделя. И какое совпадение – я тебе выделил столько же.

– Вы так щедры, сеньор.

– Чересчур.

– Что ж, как говорится, план работ готов. Начнем… – Элла напористо стала наступать на Рафа. – Помоги-ка исполнить первое чудо. Мне намекнули, что ты должен вновь взять на работу Мануэля.

Раф расхохотался – звонко, искренне и так заразительно.

– Тут, amada, нужно настоящее чудо. Я торжественно поклялся: не видать Мануэлю работы как своих ушей, пока сборщики не вернутся на кофейные поля. А они не вернутся, пока я не дам слова не продавать плантацию. А такого слова я не дам никогда.

И в подтверждение утром я встречаюсь с покупателями, чтобы окончательно обсудить условия сделки.

– Ты так и не сказал, почему продаешь. – Глаза Эллы потемнели от тревоги. – Раф… Проблемы с деньгами? Ты должен продать?

– Да, должен. Но с финансами все в порядке.

– Тогда?..

– Мотивы личные. И, как я сказал, это не твоего ума дело. – Раф прошел мимо Эллы и остановился в дверях. – Пойдем посмотрим, все ли чемоданы добрались до твоей комнаты. Хочешь, Челита распакует?

– Спасибо. Разложить одежду по полкам я и сама могу. – Элла поравнялась с ним в дверях. – Не знаю, что ты там думаешь обо мне, но я в состоянии о себе позаботиться.

– Превосходно. – Раф смерил ее взглядом. – К твоему сведению: все твои слова о вечной любви ко мне – всего лишь слова. Есть только одна причина, почему ты здесь, – желаешь спасти своих родителей от финансового краха. Все остальное – дымовая завеса.

– Нет. Если бы ты и вправду хотел отомстить, за пять лет у тебя было достаточно времени. Но ты так и не замахнулся. – Элла откровенно смеялась над ним. – Когда жаждут мести, не откладывают.