Текст книги "Красная звезда юга"

Автор книги: Дей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Дей Кийн
Красная звезда юга

1. Кусочек секса перед казнью

Жаркая и унылая тюрьма находилась в самом пекле. Ее уродливые камни едва виднелись в узкой полосе буйной тропической растительности, отделяющей берег белого песка от лесистых склонов и изрезанных вершин гор, которые, казалось, готовы были скатиться в море.

Пальмы слабо свисали под солнцем. Сидя на ветках апельсиновых деревьев, кричали попугаи.

Совсем близко он слышал женский смех. Приговоренный к заключению в камере «тренто и уно» смотрел сквозь решетчатую дверь…

По отношению к лицам, лишенным всего, практический ум латиноамериканцев, по крайней мере, в одном пункте демонстрировал здравый смысл. В их тюрьмах не было проблемы секса. Существовал день «любви», и жены и подруги заключенных собирались во дворе тюрьмы. Официально – раз в неделю, а на самом деле так часто, как позволяли средства заключенных, чтобы подкупить сторожа или капитана. Заключенные имели возможность наедине в течение часа принимать в своих камерах жен или любовниц, а те, кто успел завести интрижки с «мучача», могли прибегнуть к услугам городских профессионалок.

Бишоп побренчал монетами в кармане. К несчастью для него, даже в таком углу, как Коралио, любая «мучача» расценивала удовольствие, доставляемое ее прелестями, дороже, чем три монеты по 10 североамериканских центов.

Он вернулся на свою койку и прислонился спиной к сырой каменной стене. У него оставалась только одна сигарета. Он осторожно достал ее, потом поднял глаза, услышав, как повернулся ключ в двери его камеры. Тяжелая дверь отворилась.

У молодой особы, которую сопровождал сторож, было маленькое овальное бледное лицо, которое оживлялось лишь ярко-красными намазанными губами. Ее дешевая белая блузка и черная юбка не оставляли ни малейшего сомнения в цели ее прихода. Бишоп встал.

– Я очень огорчен, – сказал он, – но…

Девушка испустила крик радости и обняла заключенного.

– Кередо мио! Мой любимый!

Бишоп стал настаивать:

– Мне кажется, что вы не поняли…

Молодая девушка снова поцеловала его бородатое лицо и стала ласкаться с радостью и восторгом. Потом она повернулась к двери и сунула в руку сторожа сложенный билет.

– Доставьте мне это удовольствие.

– Не могу отказаться, – сказал толстый сторож, добродушно улыбаясь. Он сунул билет в карман своей блузы и прибавил: – Большое спасибо, синьорита.

Потом он бросил Бишопу обычную непристойную фразу и вышел, заперев за собой дверь на ключ.

Бишоп снова сел на свою кровать и закурил. Он совершенно напрасно рылся в своей памяти: эту женщину он не знал.

– Вы должны были дать мне поговорить, – сказал он. – Глубоко сожалею, но я не могу оплатить ваше общество, чудесная сеньорита.

Молодая незнакомка стояла, прислонившись спиной к двери. Теперь, когда они остались одни, она совершенно переменилась. У нее не было вида смущенной или стесняющейся, но, во всяком случае, она, несомненно, была новичком в профессии, которая привела ее сюда.

– Я говорю и понимаю по-английски, – сказала она. – И так как сторожа не понимают никакого языка, кроме испанского, то лучше, если мы будем говорить по-английски.

Бишоп любовался ее волосами. Они были черными, очень длинными и завязанными сзади на манер конского хвоста.

– Позвольте прежде всего сказать вам, – произнесла она, – что дело идет не о том, о чем вы думаете. Мне нужно поговорить с вами по крайне важному вопросу, и я не нашла лучшей возможности для этого, как прийти сюда, не возбуждая ни в ком подозрения.

Бишоп подумал, не издевается ли она над ним… Человека, которого завтра должны расстрелять, ничего не могло интересовать, кроме двух вещей: помилования или отсрочки казни.

– Продолжайте.

Молодая женщина отошла от двери и сделала несколько шагов по камере.

– Вы действительно Джим Бишоп?

– Да.

Она продолжала думать, потом заговорила, путая испанские слова с английскими.

– Норда американо авиатор, который убил сеньор колонел Пердо Франциско? Во время игры в карты? – Она подошла ближе. – Ваш консул ничего не сделал для вас…

Это было скорее утверждение, а не вопрос. Бишоп смял пустую пачку и бросил в угол камеры. Он никогда и не рассчитывал на визит Элстона. Вместо того, чтобы заниматься дипломатией, ему бы лучше быть в рядах Армии Спасения! Бишоп затянулся своим окурком.

– Да-а, это правда! Какая скотина! Он дал мне две пачки «Кэмел» и брошюру религиозного содержания! Департамент Соединенных Штатов, сказал он мне, очень сожалеет, но не считает возможным вмешиваться в юриспруденцию дружественной нам страны.

Молодая незнакомка подошла вплотную к койке заключенного. В ней было что-то отличающее ее от обычных посетительниц тюрьмы. Бишоп сразу понял это. Она не была надушена, ее молодое тело, облеченное в черную юбку, казалось таким чистым и нетронутым.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Вы можете называть меня Кончита.

Послышался шум сабли, волочившейся по каменным плитам пола коридора. Это был толстый тюремщик, который, следуя своим низменным инстинктам, ходил мимо камер и заглядывал в решетчатые двери на происходившие там свидания.

Молодая женщина сбросила свои туфельки, растянулась на матраце и заставила Бишопа лечь рядом с ней.

– Обнимите меня, – проговорила она. – И можете время от времени целовать, на тот случай, если сюда посмотрит сторож… Но я вас прошу, – краснея, прибавила она, – не пользуйтесь ситуацией. Как я вам уже сказала, дело идет совсем не о том, о чем вы думаете.

Бишоп обнял ее за плечи.

– Итак вы хотели поговорить со мной? Начинайте!

– Почему вы приехали в Коралио?

Он задумался над этим вопросом, держа в объятиях девушку с гладкой теплой кожей, хотя ему было трудно соображать. Не все ли равно, кто она такая и каковы истинные причины появления ее здесь: она была прелестна, мила и желанна. Насколько он мог судить, у нее под блузкой и юбкой ничего не было.

– Почему едут куда-нибудь? Потому что хотят заработать себе на хорошую жизнь.

– Вы не похожи на честолюбца.

– А я и не таков.

– Но до того момента, как вы попали в тюрьму, вы были владельцем авиационной линии.

– Если можно это так назвать.

– Я знаю, – продолжала Кончита. – Вы были один. Вы возили из джунглей каучук и привозили мазут и машины в шахты. Вы возили груз в такие места, где ни один пилот не рискнул бы приземлиться.

– Кажется, вам известно все о моей особе!

– Да.

Бишоп поцеловал ее. Это было очень приятно.

– Сколько самолетов у вас было?

– Только один. Дряхлая развалина со старым мотором.

– Но он хорошо держался в воздухе?

– Он отвозил меня, куда я хотел, и привозил обратно.

Окурок жег ему пальцы. Бишоп раздавил его о каменный пол.

– Где сейчас находится ваш самолет?

– Он должен быть здесь, в аэропорту, я полагаю. Если его не реквизировали, чтобы оплатить стоимость моего процесса.

– Вы летали на юг Америки и Центральную Америку?

– Да. У меня был контракт на доставку породистого скота. От Тампы до Плата, а оттуда – на местные фермы.

– Вы были перонистом?

Этот вопрос совершенно не интересовал Бишопа. Он расстегнул две пуговицы ее блузки. Значит, он не ошибся…

– Вы знаете, – сказал он, – Перон, Ренальди, Гарибальди – для меня они все безразличны, я занимаюсь лишь делом. А к тому же, все это на пять тысяч километров к югу отсюда, и это продолжается уже два года…

– Я прошу вас, ответьте, – сказала Кончита.

Бишоп расстегнул еще одну пуговицу.

– К чему? Я должен быть расстрелян завтра утром.

– А может быть, нет.

Бишоп продолжал свое исследование.

– Не забивайте мне мозги глупостями. Я готов. Даже морские силы США не смогли бы вытянуть меня отсюда. Я не хочу думать о том, что вы держите у себя в голове, я больше не играю. Вы пришли сюда по собственному желанию. Вы поцеловали меня перед сторожем. Вы назвали меня своим любимым. Тогда пусть так и будет. Никто не мешает мне получить последнее удовольствие в жизни, не так ли?

– Нет, никто, – согласилась Кончита, – потому что я прикинулась тем, чем не являюсь на самом деле, и кричать о помощи было бы нелепо.

– Но вы предпочитаете видеть меня спокойным?

– И даже очень.

Бишоп растянулся на спине.

– Нет ли у вас случайно сигареты для меня?

Кончита уронила сумочку около своих туфелек и, чтобы поднять ее, ей пришлось перегнуться через своего компаньона. Эта близость была приятна Бишопу… Она сунула ему в губы сигарету и дала прикурить. Когда она заговорила ее голос изменился.

– Грациа, сеньор. Меня не обманули – вы настоящий кабальеро.

Бишоп глубоко затянулся.

– Понятно. Я покладистый парень. Ну, так в чем же состоит неотложный и важный вопрос, который привел вас сюда?

– Тише! – шепотом проговорила Кончита. – Я прошу вас – не так громко! Вы должны мне поверить. Приняты все необходимые меры… Вы не умрете завтра утром…

Бишоп повернул голову.

– Если это правда, становится интересно! Но кто же, конкретно, принял все необходимые меры?

– Я не имею права сказать вам об этом.

– А с кем они договорились?

– С капитаном Рейсом.

Становясь ногами на кровать и подтягиваясь за решетку, Бишоп имел возможность наблюдать многие экзекуции, которыми командовал Рейс. У него была репутация человека, который заставлял каждого новичка пройти через все мучения. Рассказывали также, что если ему нравилась жена какого-нибудь заключенного, она должна была сперва пройти небольшое испытание, прежде чем получала разрешение на свидание с мужем…

Может быть, то, что говорила эта девушка, и было правдой. Вне всякого сомнения, продажность Рейса равнялась его свирепости.

– Дальше! Начните ваши объяснения!

Кончита стала шептать.

– Завтра, как раз перед зарей, вы должны, согласно приговору, быть выведены из камеры и поставлены к стене внутреннего двора тюрьмы. Но вас поставят у наружной стены тюрьмы. Капитан Рейс отдаст приказ стрелять. Когда солдаты выстрелят, вы упадете на землю. Капитан Рейс подойдет, чтобы добить вас, но вам это не причинит ни малейшего вреда… Словом, ружья солдат, как и пистолет капитана, будут заряжены холостыми патронами. Вот о чем было договорено.

У Бишопа возродилась надежда. Он взял себя в руки.

– Вы, очевидно, смотрели слишком много американских фильмов. Я не говорю, что такие вещи невозможны. Это уже делалось и не раз. Но это стоит немалых денег!

– Деньги уже заплачены.

Бишоп сделал вид, что поверил всей этой истории.

– Отлично. Что я должен сделать взамен?

– Вы узнаете об этом, когда наступит время.

У девушки был убежденный вид, но это не могло быть ничем, кроме шутки и еще такой смертельной, которую хотели сыграть с ним. Во всей Центральной Америке никому не было дела до того, останется ли он жить или умрет. И к тому же, он не смог бы предложить никому целого состояния, которое стоило его освобождение, или оказать какую-то равноценную услугу…

Бишоп выпустил струю дыма в потолок.

– Вы мне не верите? – спросила Кончита.

– Нет.

Она положила руку на сердце.

– Я вам клянусь именем Пречистой девы Марии!

– Да, тогда это аргумент.

– Правда?

Бишоп стал внимательно рассматривать ее. Теперь, когда он отказался от наступательных действий, произошла странная метаморфоза. Ситуация переменилась… Теперь Кончита желала его. Он чувствовал, как под его рукой трепещет молодое тело, ее губы были приоткрыты. В своем воображении она представляла его бритым и причесанным. Ей очень нравился нарисованный ею образ.

– Противный, злой! – закричала она по-испански.

– Почему злой?

– Мне говорили, что вы человек совсем не страшный.

Бишоп притянул ее к себе. Она протянула ему губы и обхватила его лицо обеими руками. Но тут на дворе зазвучал колокол и оба резко отодвинулись друг от друга. Они услышали, как в двери заскрипел ключ и на пороге появился сторож, который рассыпался в извинениях:

– Сеньор, сеньорита… Я сожалею, но должен просить сеньориту уйти.

Голосом полным печали, Кончита спросила:

– Почему?

Сторож поставил свое ружье на каменный пол.

– Потому что, как значится в законе, комендант военного гарнизона приехал, чтобы прочитать сеньору Бишопу текст смертного приговора. Пришлось сократить время, предоставляемое «любви».

Кончита сердитым голосом что-то произнесла, затем нервным жестом поправила свою юбку, одела туфельки и вышла, не оборачиваясь, из камеры.

Прижавшись к решетке двери, Бишоп смотрел, как она присоединилась к остальным женщинам во дворе тюрьмы. Один из сторожей выкрикивал:

– Сатанья, Экскалента… Сеньора Веласкес де Леон, Мария де Сандоваль и Олмеда…

После того, как было выкрикнуто ее имя, женщина подходила к столу, протягивала ему пропуск, потом проходила через ворота и исчезала на пыльной улице, ведущей к Коралио.

Когда сторож выкрикнул имя Кончиты Гарсиа, девушка с черными волосами, в свою очередь, предъявила пропуск. Бишоп провожал ее взглядом, пока она не исчезла из вида. У него хватило сил только на то, чтобы дойти до своей койки и упасть на нее.

Кончита оставила сигареты. Он хотел зажечь спичку, но руки его слишком дрожали.

Вся эта история, он был уверен, чудовищный фарс, устроенный из мести кем-то из родных или знакомых человека, которого он убил… Молодая женщина была его вдовой или, может быть, любовницей. Никаких мер не было принято для облегчения его участи… Никто не был подкуплен… А между тем… Кончита клялась Божьей матерью… Она не могла знать, что зазвонит колокол.

Он встал на койку и подтянулся на руках, держась за прутья решетки. Вот стена, перед которой он должен будет стоять завтра утром. Потом медленно поднял глаза к небу, в котором кондор описывал широкие круги. Он ожесточил свое сердце, чтобы спокойно встретить смерть. Но теперь он хотел жить. Перед ним была целая ночь, чтобы теряться в догадках о том, что с ним произойдет…

2. Почему укоротили тюремный час «любви»

Командующий гарнизоном, генерал со звездой, читал приговор с театральным пафосом. Из уважения к чину Бишопа, его поставили напротив генерала, но он думал о другом. Ему хотелось сохранить слабую надежду, которую ему дала Кончита.

Генерал читал:

– Завтра, точно перед наступлением зари, вас приведут и, согласно приговору, поставят около наружной стены. Капитан Рейс отдаст приказ стрелять в вас. Когда солдаты выстрелят, вы упадете. Капитан Рейс подойдет к вам, чтобы оказать последнюю милость. Но с вами ничего не случится…

Все это слышалось Бишопу, вместо того, что читал генерал… Да, а потом? Какие другие инструкции ему будут даны?

Когда, наконец, комендант исчез, Бишоп разорвал оставшиеся сигареты в надежде найти в какой-нибудь из них записку… Но он получил лишь кучку табака.

Чем больше он думал о Кончите, тем этот короткий эпизод казался все фантастичнее.

Он выкурил все, что можно было выкурить, потом стал стучать своей кружкой из белой жести по стене, чтобы вызвать сторожа и истратить свои последние 30 центов на покупку двух пачек сигарет, которые в городе продавались за несколько сентаво. Потом сел на койку и стал ждать.

Его спросили, что он хочет получить на свой последний ужин. Это было обычное меню: фриголес, тортилас и черный кофе.

В эту ночь в тюрьме было неспокойно. Час «любви» укоротили: не успел он начаться, как его закончили. Один человек должен был умереть завтра утром. Потом игла часовни начнет выделяться из утреннего тумана… Люди шептались и передавали новость из камеры в камеру. По другую сторону двора какой-то заключенный пел, аккомпанируя себе на гитаре: «Как Бог захочет…». Беспрерывный поток ног, обутых в сапоги со шпорами, и треск кожаных перевязей сопровождали дозор сторожей по коридорам.

В 8 часов сменился караул. Прежде, чем покинуть свой пост, сторож, охраняющий коридор, в котором была камера Бишопа, остановился перед его камерой, чтобы попрощаться с ним и поживиться несколькими сигаретами.

– Слава Божьей матери, – плаксиво проговорил он, – молитесь за нас, бедных, теперь, когда вы готовитесь предстать перед Господом…

Потеряв нить своей мысли, он ударил кулаком по стене.

– Та малютка действительно очень хороша, – сказал он и глаза его загорелись при воспоминании о девушке с черными волосами: – Пути Господни неисповедимы, но когда человек должен умереть, для него большим утешением служат такие приятные воспоминания…

Кончита Гарсиа – это испанский эквивалент Марии Грант. Бишоп подумал, что это, вероятно, вымышленное имя. Он даже рискнул спросить у сторожа, не знает ли тот настоящего имени сеньориты Кончиты и ее адрес в Коралио. Удивление толстого сторожа было искренним.

– Но, я думал, что вы ее знаете, сеньор. Я думал, что вы с ней очень хорошо знакомы. Когда она просила пропуск, то сказала начальнику, что арест помешал вашей женитьбе.

Бишоп почувствовал, как пот снова выступил у него на лице и постарался принять непринужденный вид.

– Ну, конечно… Но из-за этого колокола она вынуждена была покинуть меня, не успев сообщить свой новый адрес…

Сторож пожал плечами.

– Сожалею, сеньор, но сегодня я в первый раз имел счастье видеть сеньориту. Она не принадлежит к тем «мучача», которые регулярно посещают тюрьму и обращаются за содействием к сторожам.

– Нет, разумеется, – согласился Бишоп.

Бьшо идиотством с его стороны обратиться за справками о Кончите к сторожу. Коралио – маленький городок, и раз сторож не видел ее никогда раньше, значит, она приехала откуда-то для достижения определенной цели. Чтобы быть уверенным, что толстый сторож не станет допытываться, почему Кончита дождалась дня накануне казни жениха для свидания с ним, Бишоп решил отвлечь его мысль подарком.

– Вот, возьмите часы. За все услуги, которые вы мне оказали.

Подарок произвел невероятный эффект. Сторож принял его с детской радостью.

– Грациа, сеньор. Я всегда мечтал о таких прекрасных часах! Пусть все святые возьмут вас под свое покровительство. – Ему не терпелось похвастать перед другими сторожами. – Но теперь я должен сказать вам: «А мас вет».

– Скажите лучше: «Хаста ла виста», – сказал Бишоп.

– Хаста ла виста, – охотно повторил сторож. – Прощайте, сеньор!

Он так торопился покинуть камеру, что даже забыл о сигаретах, которые хотел выпросить.

Бишоп сел на кровать и захрустел суставами пальцев. Всю свою жизнь он беспокоился по поводу то одного, то другого обстоятельства. Из-за первого самолета… из-за офицерских погон… из-за Тони. Потом потянулись долгие годы, горькие и безрадостные, проведенные в усилиях забыть…

Жара, казалось, еще усилилась к ночи. Его грязная рубашка и белые брюки были мокрыми от пота… Заглушая зловонный запах тюрьмы, туда проникал аромат диких апельсиновых деревьев, смешанный со свежим запахом моря – такими близкими и такими далекими…

Некоторое время спустя ночной сторож впустил в его камеру отца Альварадо.

– Вы, вероятно, очень несчастны, сын мой, – сказал священник.

Бишоп встал.

– Со мной бывало и хуже.

Альварадо вынул из своей сутаны маленький флакон.

– Может быть, это немного вас подбодрит…

Бишоп поднес горлышко флакона к губам. Алкоголь жег ему горло, но придал бодрости.

– Спасибо, мне это было очень нужно.

– Садитесь сюда, сын мой. Если даже, к сожалению, мы исповедуем разную веру и я не могу принести вам облегчение, вы все же будете себя лучше чувствовать, если мы поговорим. Вы согласны с тем, что должно произойти завтра утром?

– Нет.

– Вы убили человека.

– Я воспользовался законной защитой.

– Но это была драка пьяниц!

– Мы пили оба, – согласился Бишоп. – Но он первый вынул револьвер. Все это вранье, что говорили его друзья. Теперь уже ничего нельзя изменить…

Старый человек медленно покачал головой.

– Мне частенько приходится печалиться накануне казни, так же, как сегодня вечером. Я дал себе труд проверить все обстоятельства вашего дела. Вы здесь не на своем месте, сын мой.

– Вот уже 6 месяцев, как я это говорю.

– Вы происходите из очень хорошей семьи в вашей стране. И вы всегда хотели быть авиатором, и вы стали им очень рано. Вам пришлось много потрудиться, чтобы получить офицерский чин. Вы прошли войну за штурвалом самолета в Европе и Азии. Вам поручали очень важные задания. К концу войны вы стали «сеньор колонель». У вас тот же чин, что у человека, которого вы убили.

Бишоп встал и стал ходить по камере.

– Если вы не возражаете, мне бы не хотелось говорить обо всем этом.

Священник молча согласился.

– Перед вами было блестящее будущее, но потом что-то случилось.

Бишоп остановился.

– Совершенно верно.

– Вы покинули вашу страну и поехали на юг. Ваша храбрость, ваше мужество стали легендой, вы перевозили такие грузы, которые другие никогда не решались даже брать, и в такие места, в которые другие боялись летать. Почему?

Бишоп достал сигарету.

– Чтобы заработать на жизнь.

Отец Альварадо отрицательно покачал головой.

– Нет. Я не знаю, отдавали ли вы себе в этом отчет, но вы лишь старались погубить себя. Вы пили, вы ссорились, у вас было много женщин. Десять лет вы старались вытравить из себя все, что было в вас хорошего, благородного. Десять лет вы искали смерти. И теперь, когда Провидение и суд этой страны исполняют ваше желание, вы боитесь совершить это большое путешествие.

– Не совсем так.

– Да, – согласился Альварадо, – вы не боитесь, но это вам не нравится. Даже самые храбрые страшатся неизвестного. Особенно, если они не готовы переступить через этот порог. Что же произошло, сын мой? Женщина обманула ваше доверие?

– Предположим, что это было так.

– Но это не та молодая девушка, которая приходила к вам после полудня?

– Нет.

Бишоп хотел добавить, что до того момента, когда Кончита переступила порог его камеры, он никогда ее не видел, но во время удержался и решил, что лучше этого не говорить даже отцу Альварадо.

– Я тоже так подумал, – сказал тот. – Я находился в конторе начальника, когда она пришла за пропуском. Она, к тому же, слишком молода для той, которая довела вас до состояния, в котором вы находитесь. Не хотите ли вы, чтобы я уведомил ту, другую женщину?

– Нет.

– Ну что ж, – закончил отец Альварадо, вставая. – Я бы очень хотел помочь вам, сын мой. Может, оставить вам это? – прибавил он, указывая на флакон с алкоголем.

– Нет, спасибо, – ответил Бишоп.

Священник подошел к двери, чтобы позвать сторожа.

– Я буду молиться за вас… Я буду молиться всю ночь.

Думая о словах отца Альварадо, Бишоп растянулся на кровати. Священник был прав. После того, как его покинула Тони, он наделал немало глупостей: пьянствовал во всех притонах в разных уголках страны, знал много женщин и в Мексике и в Буэнос-Айресе, очень часто совершал рискованные вещи.

И все же он никогда не замечал, что старается уничтожить все лучшее, что в нем было. Он никогда не отдавал себе отчета в том, что в сущности делал все, чтобы покончить с собой. Он просто считал, что живет так как ему это нравится.

Он достал из кармана бумажник и посмотрел на фотографию Тони – красивой, молоденькой девушки. Вне всякого сомнения, теперь она очень красивая женщина. Может быть, даже сейчас он все еще влюблен в нее. Он положил бумажник обратно в карман. Дальнейшее его существование зависит от того, что произойдет завтра утром.

«Осталось, подумал он, не более четверти часа до того, когда погаснет свет».

Но в этот момент капитан в сопровождении солдат вошел к нему в камеру.

– Зачем? Вы могли все же подождать до завтрашнего утра!

Капитан Рейс сильно ударил его кулаком по лицу.

– Слушайся!

Сплевывая кровь, которая текла из его разбитых губ, Бишоп повернулся к стене.

– Я это вспомню.

Рейс обшарил его опытной рукой.

– Это на случай, – пояснил он, – если ваша гостья принесла вам револьвер, который она скрывала в своих трусиках.

Повернув голову, Бишоп с улыбкой бросил ему:

– А если у нее не было трусиков?

– Теперь повернись!

Рейс подал знак одному из солдат.

– Ты можешь дать ему бритву, – сказал он, вынимая револьвер из кобуры, – А двое других пусть держат зеркало и мыло.

Бишоп вспомнил, что здесь существовал порядок, благодаря которому, приговоренному к смерти давали возможность побриться и выдавали чистую одежду.

– К чему этот револьвер? – спросил он. – Не думаете ли вы, что я перережу себе горло и лишу вас маленького удовольствия?

Темное лицо Рейса осталось невозмутимым. Если и были приняты «меры», то капитан во всяком случае не давал повода думать о них.

– Брейтесь, если вам это светит.

Бишоп намылил щеки теплой водой, которую ему протянул в кружке солдат, и стал бриться, насколько позволяла тупая бритва. Потом он посмотрелся в зеркало, которое так же держал перед ним солдат: у него был не лучший вид, но во всяком случае хоть без бороды. Третий солдат протянул ему рубаху и брюки из чистого белого полотна. Бишоп переоделся. Он хотел сунуть в карман новых брюк плоский бумажник, но Рейс вырвал его.

– Простите, – извинился Бишоп, – но вы уже взяли все, что было со мной, когда я прибыл сюда. Вы разве этого не помните?

Рейс удостоверился, что бумажник пустой, но, шаря в нем, наткнулся на фотографию Тони.

– Красивая. Очень красивая. Я, к сожалению, не был на службе сегодня после полудня, но, судя по тому, что мне сказал начальник гарнизона, если бы тебе не предстояло завтра подохнуть, я бы позавидовал. Мне кажется, что у тебя отличная коллекция непотребных женщин!

Бишоп ударил его изо всей силы. Он почувствовал удовольствие, ощутив, как его кулак раздавил оливковую кожу капитана, но тот неожиданно стал дубасить его дулом револьвера. Под градом сыпавшихся на него ударов Бишоп упал на колени. Рейс пнул его еще несколько раз ногой.

– Навоз! Дрянь! Североамериканская свинья!

Прохлада каменного пола освежила Бишопа. Он довольно долго лежал на полу, глядя на фотографию Тони в бумажнике, который Рейс бросил около него.

Еще один удар от Тони! Она опять выиграла по большому счету!

Если даже неизвестные, которые прислали Кончиту, действительно договорились с Рейсом, теперь он, Бишоп, уж обязательно взлетит на воздух. Любая казнь была в тюрьме обычным ритуалом, банальным происшествием, но теперь Рейс «хотел» по-настоящему убить его.

Когда зазвучал колокол, оповещающий о времени отключения света, в камерах погасли огни. Бормотание заключенных стихло. Последние отзвуки вечерней молитвы замерли вдали.

Бишоп встал и бросился на кровать. Его белая рубашка и брюки теперь были такими же грязными, как и те, которые он снял. В течение десяти лет он всегда выигрывал тем или иным способом, а теперь ни в чем не был уверен… У него оставалась лишь одна уверенность – ночь должна и будет продолжаться исключительно долго.