Текст книги "В финале Джон умрет"

Глава 5 В МАШИНЕ С ХРЕНОВОЙ ТУЧЕЙ

В магазинчике я купил дорожный атлас; вернувшись в машину, я развернул его на коленях и начертил ручкой маршрут до Вегаса.

Понадобятся деньги на бензин и на некоторые жизненно важные части силового агрегата моей «хёндэ», которые скорее всего развалятся по дороге, но на банковском счету у меня ничего не было. Проблема сперва показалась довольно существенной, однако, посидев пару секунд на стоянке и полюбовавшись закатом, я обнаружил, что в голове родился странный, тщательно разработанный план. За последние пару часов я уже научился с этим мириться.

Думал не Дейв.

Думал «соевый соус».

Я поехал в центр и стал кружить по городу, пока наконец не обнаружил в одном из переулков, рядом с мусорным баком, тощего юношу–мексиканца в куртке с логотипом «Сен–Луис рэмс». Я спокойно вышел из машины и широко улыбнулся парню.

Я никогда его раньше не видел.

Я понятия не имел, что делаю.

– Салют. Майк сказал, что у тебя для меня посылка, – услышал я свой голос.

Что за черт?

Парень прищурился, но не сдвинулся с места.

– А ты что за птица?

Он чуть–чуть наклонил корпус, и пола куртки поползла вверх по мослам. Из джинсов торчала пушка – черная, изящная, похожая на лазерный пистолет из фантастических фильмов. Ирония заключалась в том, что этот малый мог позволить себе более качественное оружие, чем то, которое департамент полиции Неназванного выдал детективу Фримену. Это меня позабавило бы, если бы не мысль о том, как мексиканец всаживает из этой пушки шесть пуль мне в лоб.

Мой голос произнес еще одно слово, и значения этого слова я не знал.

– Крич.

Итак, с этого момента мой мозг, заправленный «соевым соусом», официально вышел из–под контроля. Я действовал на автопилоте: слова и фразы всплывали у меня в голове, словно их подавал телесуфлер.

Ничего не ответив, парень сунул руку под куртку…

И вытащил какой–то конверт.

Затем подошел ко мне, обнял и – ловким, отработанным движением незаметно отдал конверт.

Когда парень отвернулся, я медленно перевел дух.

Повторяю вопрос: что за черт ?

Вернувшись в машину, я открыл конверт и увидел, что он набит стодолларовыми купюрами. Я понятия не имел, что все это значит, – мне было известно только то, что я получу деньги, если произнесу эти слова в разговоре с этим парнем. Это как банкомат, только ПИН–код посложнее.

В конверте оказалось шесть тысяч долларов.

Порядок.

Я поехал куда глаза глядят, миновал шесть кварталов и вскоре оказался у бара–гриль «Веселый народ». Я припарковался на стоянке, вылез из машины и оглянулся, все еще не зная, что именно хочу найти.

Затем подошел к кобальтово–синему «доджу» – пикапу, которого раньше в глаза не видел, открыл дверцу, засунул руку под сиденье…

И вытащил оттуда блестящий стальной автоматический пистолет.

С полной обоймой.

Боже, благослови Америку.

Я заткнул оружие за пояс, сел в машину. Пистолет уперся в поясницу, и почему–то это меня успокоило.

Я уже собирался повернуть на запад, но вдруг понял, что совершенно не хочу ехать полторы тысячи миль…

1669…

…в заляпанных дерьмом штанах и окровавленной рубашке.

Я поехал домой переодеваться, тем самым доказав, что даже «соевый соус» не добавил мне ума.

Выкинув одежду в мусорное ведро, я помылся, преодолевая параноидальные мысли о том, что сейчас откроется дверь, скрипнет половица и в ванную ворвутся кровожадные чудовища. В такой день всего можно ожидать.

Одевшись, я залепил ссадины пластырем, бросил в кожаный рюкзак зубную щетку, расческу и пузырек с жидкостью для контактных линз, побежал по коридору…

…и остановился.

Рюкзак выпал у меня из рук.

Посреди гостиной стоял какой–то подросток—а ведь эта комната в течение нескольких лет с гордостью носила название «зоны свободной от тинейджеров» .Скобки на зубах.Черная майка с логотипом «Limp Bizkit»

– Джастин? – окликнул я мальчика.

Существо, которое когда–то было Джастином, широко улыбнулось, открыло рот и загрохотало, словно в его легких закипела какая–то жидкость. Затем оно захлопнуло пасть и собралось с силами.

– Зачем притворяешься? – весело сказал юноша. – Ты же знаешь, который сейчас час. Все изменилось, так что можешь не звать меня Джастином.

Я представил, как масса белых червей плывет по его венам, и внезапно мне страшно захотелось разреветься и броситься наутек.

Я сделал шаг назад.

Джастин двинулся вперед.

– А как мне тебя называть? – спросил я, надеясь выиграть время, переступил с ноги на ногу и почувствовал, как Пистолет надавил на поясницу.

Я никогда еще не стрелял из пистолета, и уж тем более в Человека. На лбу выступил пот; меня бросило в жар и в холод Предвкушения – и оно не показалось мне совсем уж неприятным. Раньше я уже испытывал нечто подобное.

Джастин снова открыл рот, пытаясь произнести совершенно чуждые для себя слова.

– Хренова Туча. И знаешь почему? Потому что здесь, МугрИ, нас хренова туча. Атеперь будет вот что…

Его левая часть черепа скрылась за розовой дымкой из Долетевших мозгов. Мой палец нажимал на курок с невероятной быстротой. Из груди, живота и бедер Джастина забили фонтанчики крови; пули отбросили юношу на другой конец комнаты.

Боже мой.Дейв.

Слишком хорошо знакомое ощущение.

Хренова Туча отлетел еще немного назад и врезался в стену, но не упал.

Я снова нажал на курок.

Щелк.

Я нажал на курок еще раз двадцать, просто чтобы убедиться, что в обойме не прячется еще один патрон. Хренова Туча выпрямился, взглянул на свои раны и вздохнул, словно человек, который уронил себе на колени кусок пирога.

Черт возьми, что за шутки ?

Белые палочки зашили его раны чем–то похожим на плексиглас, и я наконец понял, что сражался не с мальчиком, а с этими тварями. Страх свинцовой гирей упал на грудь.

– Парень, твоя пукалка бесполезна против…

Он недоговорил; мой пистолет врезался ему в щеку, снова отбросив назад. Джастин коснулся лица рукой.

– Прекрати страдать фигней! Разве ты не понимаешь, что мы действуем по одному плану?

– спросил он, делая шаг в мою сторону.

Я оглядел комнату. Дверь. Окно. Путь к ним преградила Хренова Туча.

– Мы оба едем в Вегас, да? Ты вещички уже сложил?

Я сжал кулак.

– М–м, это вряд ли.

Я снова понял, что сейчас начнется драка, и подумал, что так и не научился защищать себя. На этот раз бой скорее всего закончится тем, что противник вырвет мне глаза зубами.

– Да нет, точно, – сказал Джастин и бросился на меня.

Я неуклюже выбросил вперед руку, но промахнулся на

целую милю.

Чудовище Д жастин нанесло короткий прямой удар мне в пах, и я согнулся в три погибели.

– Только вот…

Существо сделало шаг вперед и три раза врезало мне по яйцам. Внутри зародилась тяжелая волна тошноты; я упал, врезавшись в кресло, и неуклюже попытался лягнуть существо.

Джастин схватил меня за ногу и уверенно дал мне ногой в грудь. Это был конец.

– …машину поведу я.

Джастин обхватил кулак ладонью, поднял руки над головой, словно празднуя победу, а затем со всей силы обрушил их на мою промежность.

Я отрубился.

Тьма, лай и звук шагов. Лба коснулся мокрый нос Молли, затем я почувствовал, как она идет по мне, по дороге ухитряясь задеть мой ноющий пах всеми четырьмя лапами.

Пол подо мной задвигался, и я понял, что меня куда–то волокут. Потом кто–то взвалил меня на плечо, словно мешок с собачьим кормом, а затем бросил на металлический пол. Лязгнула дверь, щелкнул замок.

Все плыло, словно в тумане. Я понимал, что рядом другие, что в них тоже есть «соевый соус»: от мыслей, летавших в головах, словно мухи, разило «соусом», как от пьянчуги – алкоголем.

Вегас.

У меня началась галлюцинация – а может, видение. Передо мной лежал раскрытый дорожный атлас, а на нем, словно артерии, сплелись красные автомагистрали. Справа Неназванный, слева красная точка – Лас–Вегас, а вдоль шоссе, которые соединяют их, кто–то провел линию чернилами.

Мы ехали туда, потому что так захотел он. Но не монстр Джастин. А кто?

«Соевый соус»? Я снова почувствовал его присутствие, его пульсацию, силу воли. Я понимал, что «соус» – живое существо.

Карта в моем видении зашуршала. Красная точка Лас–Вегас стала мигать, словно кто–то подталкивал ее сзади и царапал, словно какой–то зверь пытался прогрызть в ней дыру.

Мои глаза открылись.

Я думал, что окажусь в машине «Скорой помощи», угнанной Джастином, но вместо этого увидел штабели картонных коробок с логотипами спиртных напитков. В воздухе витал сладкий, чуть гнилостный аромат пролитого пива.

На одном из штабелей сидел Большой Джим Салливан – двести семьдесят пять фунтов мускулов, украшенных копной рыжих волос.

Позвони домой, Джим. Огурец волнуется.

Рядом с ним примостилась бледная и напуганная Дженнифер Лопес – поцарапанная, грязная, в том же наряде, что и на вечеринке.

На зеленых коробках из–под «Хайнекена» растянулся маленький жилистый человеке волосами до пояса и бородкой. Я никогда раньше его не видел, но методом исключения решил, что это Фред Чу. Он лежал, положив за голову руки в татуировках, и пострадавшим не выглядел. Молли со скучающим видом свернулась рядом.

– Черт, – сказал Фред Чу, увидев меня.

Дженнифер закрыла лицо руками и тихо заплакала.

– Смотри–ка, ты нашел Молли! – воскликнул Джим.

Взревел мотор, и машина сорвалась с места. Я поднял голову и осмотрел темный грузовой отсек: среди грубой мебели, которую пассажиры соорудили для себя из пивных коробок, в углу стояло низкое «кресло» из коробок – словно кто–то знал, что я окажусь здесь.

Это почему–то так меня разозлило, что я почти случайно сообразил, что человек в больничной пижаме, который сидит в углу скрестив ноги и не мигая смотрит на стену, – это Джон.

– Мы снова едем, – сказал Большой Джим, затем наклонился и погладил Молли.

Я сел. Салливан посмотрел на меня.

– Мы слышали выстрелы. Ты убил его? Я видел его голову.

– Да, я все–таки попал в него, хотя целился в сердце.

– Отлично, – выдавила Джен, рыдая. Горький, невыразительный звук.

Джим повернулся костальным.

– Так, у нас новый заложник. Парни, мы выкарабкаемся, нужно только верить.

Я притворился, что ничего не слышал, и постарался сдержать волну тошноты.

– Ты не пострадала?

Джен покачала головой:

– Куда он нас везет? – спросила она.

– В Лас–Вегас.

Все уставились на меня. .

– Нет, правда.

– Никто из нас не пострадал, – сказал Фред Чу. – Но ты должен понять, что здесь происходит. Парень^ который напал на тебя, не человек, ясно? Внутри него сидят похитители тел или еще какая–то хрень.

– Да, я…

– Ты же видел, что стало с Шелби. Ямаец плюнул ей на руку кислотой, и мышцы с костями посыпались, словно они из воска.

Я почувствовал боль в паху и понял, что легко отделался.

– Джастин или твари внутри него – это зло, физическое воплощение зла, которое мог породить только сам дьявол, – сказал Джим.

– Да… кое в чем я с тобой согласен.

– Мы все, – продолжал Джим, – Фред, Джен и я – сели в круг и стали молиться. Даже Джона удалось привлечь. Правда, сначала мне пришлось пригрозить им, сказать, что я их изобью, но они присоединились ко мне по доброй воле. Мы молились о том, чтобы кто–нибудь защитил нас от злого существа, которое сидит за рулем. А затем – словно ответ на наши молитвы – появился ты. Ты сражался с тварью, ты не покорился ей. Именно ты станешь голосом, который ответит на вопрос, который я задаю Господу с тех самых пор, как все это началось: «Как нам убить эту тварь?»

– Нет, Джим, это неправильный вопрос. Вопрос в другом: можно ли вообще ее убить?

Я представил себе карту, бешеное существо, которое пытается процарапать в ней дыру, и понял, что у карты совершенно не тот масштаб: для этой твари, чем бы она ни была, Лас–Вегас, планета Земля, человечество – все это так же незначительно, как для нас – красная точка на карте. Я представил себе синий глаз во тьме, вспомнил его проницательный взгляд.

Это тоже неправильный вопрос, верно?Наверное, Джастина можно убить. А может, и нет. А может, это вообще ни хрена не значит.

Я взглянул на Джона.

Уж если кто и должен говорить, так это он. Ведь он всю жизнь ждал чего–то подобного – момента, когда сможет доказать, что Вселенная так же безумна, как ему казалось с самого начала. Мне был нужен Джон – живой и смелый. Я хотел, чтобы он был Джоном.

Я повернулся к нему.

– Очнись.

Никакого эффекта. Я оглянулся на Молли, а затем легонько пнул Джона.

– Очнись. Очнись, кретин.

Это тоже не помогло. Я почувствовал, что все на меня смотрят, и подавил в себе желание дать Джону по морде.

– Эй, – кто–то тихо окликнул меня.

Я оглянулся, увидел заплаканные глаза Дженнифер Лопес, полные сострадания, я почувствовал, как внутри что–то дрогнуло. Хотя, возможно, это просто оторвалось одно из моих травмированных яичек.

– Успокойся, ладно? Так ты ему не поможешь.

Молли лениво огляделась, затем подбежала к застывшему телу Джона. Я отошел. Псина уткнулась в него носом. Мой друг попытался ее погладить, но она отстранилась.

По телу Джона пробежала судорога, словно к нему подключили электрический ток. Все происходило так быстро, что мы едва замечали, как меняется его поза.

Внезапно Джон оказался на ногах. Сбитый с толку, он посмотрел на руки так, словно совсем не ожидал их увидеть, поднял взгляд и, наконец, заметил нас.

– Мне приснился очень яркий сон о том, что я – собака, – сказал он.

Джон не сразу понял, что происходит. Он знал, что мы едем в грузовике, полном коробок из–под пива, что в водителя вселилось какое–то зло из другого мира. Моему другу было сложно привыкнуть к тому, что он находится только в одной конкретной точке пространства – внутри своего тела.

– Голова раскалывается. – Джон похлопал по карманам. – Сигареты у кого–нибудь есть?

Сигарет не оказалось. Джон сел на коробку и посмотрел на меня.

– Давай начнем с начала. Сколько людей ты видишь?

– Что?

– Ответь на вопрос, сделай одолжение.

– Я его понимаю, – сказал Джим. – Эти твари заставляют тебя видеть то, что нужно им. Джон хочет убедиться в том, что мы все можем доверять своим глазам. Верно?

Я обошел грузовой отсек, по очереди указывая на жителей города Неназванный, жизнь которых зависела от нас с Джоном. Их было четверо – пятеро, если посчитать груди Дженнифер отдельно. Мне вдруг страшно захотелось сделать именно так. Проклятый тестостерон.

Джон кивнул и, похоже, слегка успокоился.

– Хорошо. Да, Джим верно сказал – я просто хотел убедиться в том, что не… ну, не вообразил себе все это, что ли.

Дейв, ты понимаешь, о чем я? Помнишь того копа в полицейском участке – который на самом деле не существовал? Меня там не было, но я все равно его помню. Типичный, стандартный полицейский, актер массовки.

Джим снова кивнул, и я спросил себя, сколько же ему пришлось пережить за последнее время.

– Мы выросли на Голливуде, – сказал Джим. – Наш мозг видит мир через фильтр, созданный комиксами и боевиками, которые крутят по каналу «Синемакс». Вот почему дети приходят в школу с оружием под пальто. Дьявол умеет нами управлять.

Похоже, Джим хватался за любую возможность поговорить о сатане – причем так, чтобы никто не мог поспорить с ним с позиций рационализма. Впрочем, вданном контексте дьяволы и ангелы не вызывали особых возражений, так что Джим собирался выжать из этого момента все, что возможно.

– Если человек проснулся посреди ночи и увидел что–то странное, то это всегда что–то из фильма: пришельцы с огромными глазами или призрак старой дамы, – заговорил Джон. – А в данном случае видения каким–то образом превращаются в реальность. По крайней мере для вас.

Какое–то время мы ехали молча, задумавшись о том, что же скрывается за обоями в цветочек, которыми мы заклеиваем неизвестный нам мир, все то, что разум – или душа – не позволяет нам увидеть, чтобы мы не потеряли рассудок или просто не наделали в штаны.

Молчание нарушил Фред.

– Я вам так скажу: а пошли они все к черту.

– В прошлом семестре у меня был курс кинематографии, —заметила Дженнифер. – Почти все фильмы на французском, и в них в основном целовались в кафе или в квартирах над кафе. Ателевизора у меня нет. Может, это вам пригодится.

Я закрыл глаза и вздохнул. Хоть бы Джим помолился о том, чтобы мы все не отвлекались.

– Ну ладно, – сказал я. – Давайте пока об этом забудем, ведь сейчас мы имеем дело не с призраками или вампирами. Монстр в кабине не менее реален, чем любой из нас…

Реален, словно удар в пах!

– …и он действительно может нас убить. А вы понимаете, что он хочет с нами сделать?

– Отрезать от нас лучшие куски и сшить себе костюм из человеческой кожи, – пошутил Фред.

– Ё–мое! В этом костюме он будет выглядеть роскошно! – воскликнул Джон.

Я снова вздохнул и потер руками лоб. Возникла серьезная опасность того, что сейчас Джон заговорит о своем члене – а на эту тему мой друг мог рассуждать в течение нескольких часов, если не дней. Поэтому я решил ликвидировать проблему в зародыше.

– Не–е–ет, ничего подобного, – сказал я. – Помните историю про троянского коня? Несколько солдат залезают в огромную статую коня, приезжают во вражеский лагерь, а ночью вылезают и открывают ворота для своей армии. Так вот, наркотик, на котором сидел этот ямаец, впустил что–то в этот мир. Ямаец превратился в троянского коня. Из него вышли эти белые летающие червяки. Сейчас они сидят в Джастине, и теперь уже он хочет впустить их дружков.

Все умолкли. Я оглядел коробки, и в моей голове потихоньку начал складываться план.

– Чувак, откуда ты это знаешь? – спросил Фред.

– Собрал картинку в голове, используя индуктивное умозаключение и обрывки информации, которую передал Джон, когда говорил со мной через собаку. Долго объяснять.

– Ясно, – ответил Фред, и мне показалось, что я нахожусь рядом с чемпионом мира по плаванию вниз по течению. – Но почему мы?

– Потому что мы избраны, – ответил Джим. – Мы приэмны, а все остальное не имеет значения.

Ну, Джим, может, мы действительно избраны – но вряд ли Богом. Разве только Бог – это черная жидкость в серебряном флаконе. Ох, а может это он и есть…

Я посмотрел в глаза Джиму, вспомнил слова его сестры о том, что к ним приходил ямаец. На вечеринке Джим разговаривал с Робертом.

Джим был там с самого начала.

И, черт меня побери, он что–то недоговаривает.

Может, это Джим, что называется, «поджег фитиль»? Такие, как он, те, кто сжимает Библию так крепко, что на обложке остаются следы ногтей, больше всех боятся своей темной стороны. Часто они борются с пороками потому, что хотят подраться – и при этом всегда перегибают палку.

Фред кивнул.

– То есть смерть – не худшее из того, что может с нами случиться.

– Это еще мягко сказано, Фредди, – отозвался Джон.

Я посмотрел на сложенные штабелями картонные коробки и немного подумал.

– А при какой концентрации спирта напиток становится горючим?

Пару часов спустя рядом с дверью стояла дюжина полных бутылок. Из каждой торчал шестидюймовый лоскут ткани, вырезанный из фланелевой рубашки Фреда. Когда «Джастин» наконец остановит машину и откроет дверь, мы его поджарим.

Но грузовик не останавливался. Часами мы ехали, прижавшись к металлическим стенам, то проваливаясь в сон, то просыпаясь. Джон нашел маленькое вентиляционное отверстие, и мы по очереди смотрели на проплывающий мимо нас мир.

Ожидание казалось адской мукой. Воскресное утро превратилось в день. Мочились мы в пустые бутылки, хотя как с этим справлялась Дженнифер, я точно не помню. Грузовик наматывал сотни миль по шоссе, и кукурузные поля за окном сменила пустыня.

Двадцать восемь часов и девятнадцать минут – вот сколько мы в общей сложности пробыли в грузовике. В глубине кузова мы нашли ящик воды «Эвиан», но единственным источником калорий было теплое пиво. Правда, Джону к такой диете приспосабливаться не пришлось.

Наконец – наконец! – грузовик сбросил скорость и начал петлять, въезжая в город.

Мы вскочили, бросились в глубь фургона и стали собирать бутылки.

Машина остановилась, и мы затаили дыхание. Потом она снова поехала, уже в другом направлении.

У нас был план, но его разработал я, а это означало, что мы капитулировали и просто ждем, когда придет смерть.

– Послушайте, – серьезно сказал Большой Джим, оглядев нас. – Когда эта тварь откроет дверь, кто–то из нас, возможно, умрет. В этот момент у вас, наверное, появится шанс убежать, скрыться, спастись. Но мы должны остаться здесь и прикончить чудовище, понимаете?

Мы кивнули. У меня снова возникло ощущение, что он знает о грозящей нам опасности больше, чем кто бы то ни было.

– Кажется, вы не понимаете, – продолжил Джим. – Но… – Он сглотнул. – У меня есть сестра. Она осталась в нашем старом большом доме. В нем всегда водились мыши. После смерти родителей мы старались держать дом в чистоте, но с мышами справиться не могли. Они везде – в шкафах, в стенах. Я разложил яд по всему дому, чтобы избавиться от этих тварей.

Фред вытащил зажигалку и щелкнул, проверяя, работает ли она.

Джим опустил взгляд в пол и продолжил.

– Однажды я заглянул под ее кровать и увидел там блюдечко с обгрызенным кусочком хлеба. Сестра нарочно его туда поставила.

Машина снова повернула. Под колесами захрустел гравий.

Джим умоляюще посмотрел на нас.

– Она кормила их, понимаете? Все время, пока я пытался их убить, она не давала им умереть с голоду.

Я представил, как она, маленькая и одинокая, сидит в доме, похожем на пещеру, и внезапно понял: что–то пытается проникнуть в этот мир через Лас–Вегас, и Джим знает это, знает, что поставлено карту; а весь остальной мир – беззащитный, ни о чем не подозревающий – живет как ни в чем не бывало. Мне захотелось, чтобы Салливан наконец назвал сестру по имени, черт побери, чтобы я перестал называть ее Огурцом.

– Джон, Фред, если кто–то из вас выживет, а я нет, обещайте, что будете заглядывать к ней и позаботитесь о том, чтобы она… ну, в общем, позаботьтесь о ней. Она умная, вы не думайте. Нет, я не имею в виду, что она… Просто она никогда не жила одна. Обещайте, что приглядите за ней.

Грузовик еще раз повернул и стал притормаживать.

– Конечно, старина, – ответил Джон.

Я вспомнил последнего любимца Джона, маленького терьера, который выпрыгнул из окна четвертого этажа и разбился, пока его хозяин сидел на диване и играл в видеоигры. Да, Большой Джим, Огурец в надежных руках.

Джон щелкнул зажигалкой. Грузовик повернул в последний раз и остановился. У меня перехватило дыхание.

Мой друг выглянул через отверстие, пытаясь определить, куда мы приехали.

– Если я умру, – сказал он, – говорите всем, что я погиб самым крутым образом. Дейв, мои компакт–диски забери себе. Брат потребует «Playstation» – я одолжил приставку у него год назад, так что не спорь с ним.

Дженнифер помедлила.

– А под моей кроватью одна половица отходит, – прошептала она. – Там у меня тайник: немного «травы», дневник с… с именами парней и… еще кое–что. Если я умру, пусть один из вас заберет все это добро, пока его не нашла моя мама.

Джон поджег все три «коктейля Молотова», которые я держал. Его рука – в отличие от моей – не дрожала.

– Если я не вернусь домой, – зашептал Фред, – и мое тело не найдут, ну, если Джастин меня съест или еще что, то говорите, что не знаете, что со мной стало. Пусть это будет тайна. А через год пустите слух о том, что я брожу по городу. Пусть я буду как снежный человек, чтобы все видели меня то здесь, то там. Легенда о Фреде Чу.

Джон кивнул, словно запоминая все это, поджег фитили своих бутылок с зажигательной смесью и взглянул на меня.

– У тебя последняя просьба есть? На тот случай, если все закончится плохо?

– Ага. Отомстите за меня.

С «коктейлями Молотова» в руках мы встали полукругом у двери. Я уставился на сине–оранжевое пламя, плясавшее на влажном фитиле. Сердце грохотало в груди. За спиной поскуливала Молли.

Секунды текли, словно кетчуп из стеклянной бутылки. Я слышал дыхание Джима, стоявшего рядом, чувствовал, как по виску бежит капелька пота.

Замок щелкнул и заскрежетал. Все мои мышцы напряглись. Я опустил глаза и еще крепче сжал пивную бутылку.

О боже, сейчас мы умрем, мы в самом деле умрем.

Дверь медленно поползла вверх. На полу появилась бледная пол ос ка лунного света, засвистел ворвавшийся внутрь ветер. Джастин стоял там, и мы увидели его, начиная с лодыжек—джинсы, рубашка и…

Матерь божья!

Он выглядел практически нормальным: бледная кожа в лунном свете, светлые волосы, растрепанные ветром, прыщ Ма подбородке. Только теперь глаза Джастина вылезли из глазниц дюйма на четыре.

Глаза на ужасных бело–розовых стебельках повернулись в нашу сторону. Это так нас поразило, что мы замерли на месте и стали ждать, что кто–нибудь сделает первый шаг.

К чести Дженнифер, она первой вышла из оцепенения и сделала жалкую попытку метнуть бутылку с горящим фитилем в Джастина. Чудовище Джастин невозмутимо наблюдал, как бутылка пролетела мимо него, упала на землю, покатилась и замерла. Огонек на фитиле задрожал и погас. Хренова Туча повернул свои двойные черепные оптические приборы, посмотрел на то, как уже безвредный «коктейль Молотова» выливается из бутылки на землю, затем повернулся к нам.

– Поставьте на пол это дерьмо, идиоты, и двигайте за мной.

Он сделал шаг назад и, сообразив, что его глаза выпали из черепа, втащил их обратно; стебельки при этом отвратительно изгибались.

Мы постояли немного, стыдливо взглянули друг на друга, словно признавая свое поражение, а затем подчинились приказу.

Слишком поздно я понял, что все ждали моего сигнала, ждали, что я поведу их в атаку.

Добро пожаловать в «Экспресс разочарования Дэвида Вонга», кретины.

Быстро оглядевшись по сторонам, я понял, что мы приехали не в Вегас, а в какую–то глушь. Ночь была ветреной, а в штате Невада это, похоже, означает, что тебе в лицо летит пыль. Джастин, этот гибрид между ходячим роем демонов и поклонником группы «Limp Bizkit», повел нас через пыльный дворик к пыльному крыльцу, покрытому чешуей облезающей краски. На крыльце стояла пара древних, очень пыльныхбаш–маков, мумифицировавшихся под действием пыльного воздуха пустыни.

Дверь распахнута настежь; в том месте, где когда–то была ручка, виднелась идеально круглая дырка.

Рядом с дверью стояла покрытая пылью, но при этом довольно свежая коробка от «ФедЭкса», очевидно, доставленная по ошибке – последние обитатели, похоже, покинули дом лет девять назад.

Джастин вошел в дом, по пути равнодушно отпихнув коробку.

Мы последовали за ним, и я заметил, что в руке Джастин держит старую, заляпанную грязью стеклянную банку. Мне показалось, что я видел такую же, ил и очень похожую, в подвале у Роберта. Джастин поставил банку на пол, а затем усадил нас одного за другим вокруг нее. Я понял, что сейчас он произнесет речь, и взмолился о том, чтобы он – белый подросток, выросший рядом с кукурузными полями, – не говорил так, словно записывает вставки между песнями на альбоме какого–то гангста–рэппера.

– Йоу, этот мир – дерьмо, – сказал Хренова Туча.

О черт.

– И как вы, люди, только управляетесь с этими хреновыми телами? Вы, типа, напуганы, что щас я вас прикончу, но ведь на самом деле это луч шее, что можете вами произойти , йоу. М ир мертвых, чуваки, состоит из чередующихся слоев гнили, дерьма, гнили и дерьма.

Я оглядел темные силуэты, увидел, как лунный свет, проникающий через щели в ставнях, отражается от слез на щеках Дженнифер. Джим сидел с закрытыми глазами, словно молился. Фред Чу равнодушно смотрел по сторонам, одной рукой поглаживая бородку, а другой теребя полоску пенопластового ковра. Похоже, парень впал в прострацию. Молли вылизывала промежность.

Леди и джентльмены: Ударная Группа демоноборцев из Неназванного!

Мне захотелось хотя бы попытаться что–то сделать.

– Мир мертвых? Ты оттуда? – спросил я.

– Нет, чувак. Это ты оттуда. Мы сейчас в нем. Этот мир – просто ужас. Если кто–т© вдруг решит навсегда изгнать тебя отсюда, то может просто пристукнуть какой–нибудь железкой – черт побери, тебя можно прикончить даже голыми руками. Вы, пузыри, сидите в этой комнате, а я уже чувствую запах гнилого мяса мертвых животных, которое маринуется в ваших кишках в растворе кислоты. Вы лишаете жизни невинные создания для того, чтобы протянуть еще один день. Вы – механизмы, питающиеся ужасом и болью других существ. Вы будете уничтожать растения и животных до тех пор, пока не сдохнете от голода, пока ваши попытки отдалить смерть не приведут к гибели всех и вся на этой планете. Чуваки, это место – воплощение абсолютного ужаса, и я не могу поверить в то, что вас не парализовало само пребывание здесь.

– Ну спасибо, – сказал Джон после долгой, долгой паузы.

Я проследил за направлением его уверенного взгляда, заметил то же, что и мой друг, – и быстро отвел глаза.

Потом я снова посмотрел на Джастина, пытаясь угадать, заметил ли он. Но он деловито откручивал крышку старой банки. Из банки выпало маленькое сморщенное существо, похожее на сушеного червяка, и тихо приземлилось на полу.

Хренова Туча пошел на кухню и чем–то загремел в раковине. Воды нет. Он вернулся и взглянул нам в глаза.

– Помочись на него, – скомандовал он Фреду.

От неожиданности я подумал, будто мне это послышалось. Впрочем, Фред, похоже, овладел искусством плыть по течению до такой степени, что философам потребовалось бы несколько веков, чтобы сравняться с ним.