Текст книги "В финале Джон умрет"
Автор книги: Дэвид Вонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Давайте вернемся в ресторан. Ваша история понравилась мне гораздо больше.
– Арни, вы умрете. Когда–нибудь, вне зависимости от вашего мировоззрения вам придется столкнуться с абсолютным небытием – которое вы не можете себе представить – или с чем–то еще более странным, о чем тоже невозможно и помыслить. В тот день, Арни, вы побываете в невообразимом. Подумайте об этом.
На несколько секунд воцарилось молчание. Затем журналист едва заметно кивнул.
– Хорошо.
– Теперь посмотрите на коробку, не поворачивая головы.
Арни так и сделал – после чего подпрыгнул, завопил, потерял равновесие и плюхнулся на задницу.
– О, черт! – выдохнул он. – Черт! Что за херня? Ч–черт! Черт!
Я накрыл ящик простыней и запер машину. Арни поднялся и сделал десяток шагов назад, почти пол пути к ресторану.
– Как вы это сделали? Что там? Какого черта…
– Я не знаю, как ее зовут. Жутковатая штука, верно?
– Вы… вы заставили меня! Я все выдумал. Вы напугали меня, чтобы я что–нибудь увидел…
– Нет, эта штука действительно существует. Хотя обычно ее замечают только пьяные или укуренные.
Арни все отступал, бормоча себе под нос.
– Я служил во флоте аквалангистом, и мне пришлось кое–что повидать – глубоководных тварей, похожих на инопланетян, но даже они не сравнятся с этой… тварью.
– Арни, дослушайте мою историю до конца. Вы должны поверить, что я говорю правду. Готовы?
Журналист неуверенно посмотрел на меня и кивнул.
– Ладно, поверю вам на слово – пока сам не разберусь что к чему.
– Договорились.
Секунду спустя мы уже шагали к ресторану. Пройдя через створчатые двери (на которых все еще виднелся лозунг «HOLA AMIGOS», я продолжил свой рассказ.
– Так вот, полицейский подошел ко мне и сказал, что Джон умер…
В мгновение ока я вскочил со стула и бросился к выходу.
– Что?.. Как?!
Коп остановил меня, грубо толкнув в грудь.
– Успокойся, – сказал Морган, хотя сам спокойным не выглядел. – У парня начались конвульсии, потом остановилось сердце… Слушай, через полминуты здесьбудет «скорая». Винни делает ему искусственное дыхание и массаж сердца. Винни подрабатывает спасателем, так что мальчик в руках профессионала. Аты к ним не относишься, поэтому прекрати истерику и не лезь не в свое дело.
Я оттолкнул его руку. К нам подошел белый полицейский – похоже, не очень потрясенный тем, что в его участке кто–то умер. Наверное, заниматься писаниной будет не он.
Губы Моргана слегка раздвинулись, приоткрыв крепко сжатые зубы.
О черт. Парень на грани срыба…
– Сынок, ты сейчас сделаешь вот что… – Он вздохнул и продолжил: – Жди меня здесь. Через пять минут я вернусь, и ты расскажешь всю правду. Я хочу разобраться с этим делом; если попытаешься мне помешать, то будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
Мертвым повезло, они еще легко отделались.
М–да, совсем не похоже на мысли нормального полицейского.
За стеной раздавались крики, звуки контролируемой паники, затем послышалась сирена. «Скорая».
Пискнул мобильник. В любой другой день я бы просто его отключил, но сейчас это показалось не лучшим решением. Я посмотрел на офицера Лидди, стоявшего в центре комнаты, указал на свой карман, словно спрашивая разрешения. Коп ничего не ответил, и поэтому я принял звонок.
– Да.
– Дейв? Это Джон.
– Что? Ты…
Жив?
– …где, в «скорой»?
– И да, и нет. Ты все еще в полицейском участке?
– Да. Нас обоих…
– Я уже умер?
Долгая пауза.
– Ну, копы говорят, что да. – Я взглянул на белого полицейского, который не проявлял к нашему разговору ни малейшего интереса.
– Некогда объяснять. Уходи оттуда.
– Но… но тогда меня объявят в розыск, – зашептал я, отворачиваясь от копа. – Они знают, где…
– Встань. Подойди к двери. Выйди из комнаты. Затем на улицу. Видишь здоровенного белого копа? Ни в коем случае не смотри на него в зеркало.
– А?
Я бросил взгляд через плечо на полицейского. Что–то было… не так.
– Уходи. Немедленно.
Я попытался «прочитать» копа и понял, в чем дело. Извлечь информацию из детектива, похожего на Дж. Гордона Лидди, не удавалось даже с помощью «соевого соуса». Я повернул голову на несколько градусов вправо…
Не смотри в зеркало, не смотри в зеркало… и посмотрел на прозрачное с одной стороны зеркало – в точку, находившуюся напротив полицейского.
Дейв, в зеркале отражались только ты и Морган. Даже после того, как подошел белый коп.
В зеркале я увидел себя с мобильником в руке.
И больше никого.
Я повернулся к полицейскому.
– Не понимаю.
– Дейв, он не настоящий – по крайней мере в привычном ном смысле слова.
– Коп идет ко мне!
– Беги, Дейв. Иногда ты будешь видеть что–то подобное, так что не пугайся.
Полицейский схватил меня за лицо; пальцы, твердые, словно железные прутья, воткнулись в мои щеки, и мне показалось, что зубы сейчас раскрошатся. Коп вдавил меня в стену.
Я попытался оторвать его руку, но с таким же успехом я мог бы отламывать конечности у бронзовой статуи. Я врезал ему по носу мобильником; усы копа дернулись, словно это сильно его позабавило. Усы все дергались и дергались и наконец выгнулись вверх и начали отделяться от лица, словно накладные. Затем они оторвались совсем, и под ними обнаружилась полоска розовой, изрезанной кожи. Половинки усов задвигались, словно крылья летучей мыши – нет, честно! – перелетели ко мне на лоб, устроились над правой бровью и впились в кожу. Я отмахнулся от них левой рукой, затем из всех сил засадил полицейскому коленом в живот, точно под ребра.
Бедро пронзила боль, как будто я упал на кучу бетонных блоков, но удар заставил копа отшатнуться. Усы вцепились мне в ухо: боль была такая, словно кто–то делал мне пять пирсингов одновременно. Я снова отмахнулся от усов и внезапно обнаружил, что полицейский отступил и упал на одно колено. Рука продолжала цепляться за мое лицо…
Вы только посмотрите, рука… оторвалась.
Вместо плеча у копа зияла кровавая дыра. Оторванная рука – которая теперь казалась совершенно бескостной – обвилась вокруг моей шеи в два оборота, словно мясной шарф.
Я забился, пытаясь стряхнуть ее. Змея–рука, мускулистая, жилистая, медленно сжалась, перекрывая трахею.
Перед глазами заплясали цветные пятна: недостаток кислорода вызвал в мозгу серию коротких замыканий. Я мигнул и увидел, что пол стал гораздо ближе, чем раньше: я стоял на коленях.
Усы закружили вокруг головы, жаля в щеки и лоб, потом нацелились на глаз, потянули за веко. Я не мог отогнать эту тварь: руки не слушались.
Мясной шарф еще сильнее сдавил горло, и комната потемнела. Я опустился на четвереньки, внезапно захотелось лечь и заснуть.
Краем глаза я заметил какое–то движение. Полицейский встал и пошел ко мне.
Черт!
Я неуклюже пополз по направлению к двери. Гордон дотянулся до меня второй рукой, пальцы ухватили мою рубашку. Я бросился к двери, боднул ее, попытался нащупать ручку. Я задыхался; казалось, голова моя сейчас лопнет, словно воздушный шарик.
Только бы дверь была открыта, только бы она была открыта…
Ручка повернулась. Я ударил в дверь головой, вывалился из комнаты…
…И все было кончено.
Толстые кольца руки–змеи исчезли, пропали и летающие усы. По коридору промчались четверо парней с носилками. Я засунул в рот палец, затем вытащил: палец был в крови. Я посмотрел на мобильник, несколько секунд назад послуживший мне оружием – корпус в трещинах, микрофон вдребезги, – и обругал себя зато, что уничтожил единственный, пусть и безумный канал связи с Джоном.
Мимо бежали люди; хотелось пробиться сквозь толпу и узнать, что стало с моим другом, но тут я вспомнил его инструкции и, воспользовавшись всеобщим замешательством, спокойно вышел из здания полицейского участка на улицу.
Сердце ухало в груди. Что теперь?
Толстяк в лоснящемся деловом костюме прошел мимо, даже не взглянув в мою сторону.
Вдруг, не прикладывая ни малейших усилий, я понял, что через две недели толстяк умрет от сердечного приступа, пытаясь ручкой швабры согнать с дерева кошку.
По улице проехал новенький «транс–ам», и по осанке водителя я понял, что машина украдена, а ее владелец мертв. Ремень вентилятора порвется через 26 931 милю.
Черт, нужно фокусироваться на чем–то одном, иначе мозг расплавится и вытечет через уши, словно клубничный джем.
Ладно. Я сделал глубокий вдох. Теперь что?
Моя машина осталась в двух милях от участка, рядом с «Уолли». И даже если одно из трех городских такси случайно находится где–то рядом, денег у меня все равно нет. Тут, к моему удивлению, зазвонил мобильник. Прижав сломанный аппарат к уху, я подумал о том, что должен сказать спасибо инженерам «Моторолы».
– Алло?
– Дейв? Это я.
Джон.
– Где ты сейчас, Дейв?
– Рядом с полицейским участком, иду по улице. Аты где? В раю?
– Если догадаешься, дай мне знать. А пока продолжай идти. Двигай к парку. Не нервничай. Ты нервничаешь?
– Не знаю. Удивительно, что телефон еще работает.
– Долго он не протянет. На углу должен стоять продавец хот–догов. Видишь его?
Я сделал еще десяток шагов и почувствовал запах хот–догов раньше, чем увидел того, кто ими торгует. У тележки, облепленной наклейками с лозунгами правых, под желто–оранжевым зонтиком стоял болезненно худой старик, с виду лет ста шестьдесяти – достопримечательность нашего города.
– Ага.
– Купи у него сосиску.
Судя по всему, задавать сейчас вопросы – значит попусту терять время.
Я дал старику три доллара и пятнадцать центов, а взамен получил сосиску в булке, завернутую в вощеную бумагу.
Помедлив, я взял бутылку с горчицей и провел по всей длине хот–дога две аккуратные полосы. Мне показалось, что так будет правильно.
В мобильнике, зажатом между плечом и ухом, снова заговорил Джон. С каждой секундой его голос слабел.
– Приставь к уху.
Я посмотрел на ручейки жира, вытекающие из хот–дога и смешивающиеся с горчицей, и порадовался, что не взял кетчуп или коричневый луковый соус.
Оглядевшись, я постарался как можно более непринужденно поднести сосиску к уху. В эту секунду мобильник сдох.
Капелька жира попала в самый центр моего уха, червяком проползла по щеке, затем по шее и, наконец, забралась за шиворот. Группа мужчин и женщин в деловых костюмах резко изменила курс и обошла меня стороной. С противоположной стороны улицы на меня с любопытством уставился одинокий бомж.
Да, я практически опустился на самое дно.
Я решил утереться салфеткой и оправдать вложенные средства, съев хот–дог, но тут до меня донеслись звуки.
– Дейв? Ты слышишь?
Голос Джона раздавался из сосиски. Я посмотрел на телефон: дисплей черный, стекло выбито, из покореженного корпуса торчит зеленое плато. До меня дошло.
– Понятно. Твой голос я слышу благодаря каким–то телепатическим волнам. Все ясно. Так бы и сказал. – Я опустил руку с хот–догом и приложил к уху мобильник. – Что дальше?
Ничего.
Еле слышные звуки донеслись из сосиски, и я снова приставил её к уху.
– Дейв? Ты там?
– Да. По мобильнику тебя не слышно.
– Теперь тебе придется говорить со мной по сосиске.
– Почему…
Вздохнув, я потер глаза и почувствовал, что скоро разболится голова.
– Ладно. Что будем делать?
– Ты слышишь меня только потому, что в твой организм попал «соевый соус». В шприце его оставалось немного, так что надолго не хватит.
– Что это за соус, Джон? Он живой! Клянусь, я видел, как он…
– Послушай, доберись до дома Роберта. Сейчас полицейских там нет, но времени у нас мало – они обязательно туда нагрянут. Бери такси и двигай к «Уолли» за своей машиной. Затем поезжай по Лэтроп–авеню в Шир–Виллидж – этотрейлерный парк к югу от города, за кондитерской. Если повезет, за двадцать минут доберешься.
– У меня нет денег. Было всего пять долларов, и три из них я потратил на хот–дог.
– Хот–дог стоит три бакса? Ни фига себе! Ладно, подожди секунду. Так, посмотри между сосиской и булкой – там сложенная стодолларовая купюра.
Обрадованный мыслью, что от черной магии может быть польза, я несколько секунд ковырялся в хот–доге.
– Джон, здесь ничего нет.
– Ладно, значит, не получилось. У тебя банковская карта есть?
Глава 4 «СОЕВЫЙ СОУС»
Два часа спустя я приехал в Шир–Виллидж. Остывший хотдог лежал на приборной панели; на ветровом стекле, в месте контакта с бумагой, остались потеки горчицы. Я поднес сосиску к уху.
– Джон?
Сквозь взрыв помех прорвался голос Джона, хотя и не так громко, как раньше.
–Дейв?
– Да.
– Ты что, под мостом проехал?
– Нет. Мы в трейлерном парке. Наконец–то. В каком из трейлеров живет Роберт?
Снова помехи, затем голос Джона:
– Действие «соуса» заканчивается. Ничего не говори, только слушай. Войди внутрь и…
Помехи.
– …ни в коем случае этого не делай, и все будет в порядке. Удачи.
Тишина. Голос исчез вместе с помехами: хот–дог перестал быть средством связи. Оставалось надеяться на то, что все станет ясно, когда я войду в дом Роберта.
Его дом оказался одним из двух трейлеров, дверь и крыльцо которых полиция обклеила желтой пластиковой лентой. Второй, похоже, хозяева бросили несколько месяцев назад. Метамфетаминовая лаборатория.
Я оставил машину на лужайке перед домом и зашагал к жилищу Роберта. В доме никого не было – по крайней мере из тех, кто ездит на машине. Я зачем–то постучал в дверь, а затем вошел.
Кишки и кровь уже убрали – не удивительно, ведь полиция не хотела допускать, чтобы внутренности полдня приманивали к себе мух. И все же я узнал эту комнату – по фотографиям, которые показывал коп. Здесь взорвался Роберт. Стоял жуткий запах органики – смеси протухшего молока, плесени и дерьма.
На голых стенах – ни фотографий, ни дешевых пейзажей, ни плакатов с изображением кинозвезд. Может, все сняли полицейские? Телевизора нет. Диван, кресло, обивка которого прожжена окурками. Это жилой дом или сквот?
Я заглянул в кухоньку, расположенную в одном из концов трейлера, затем развернулся, прошел по короткому коридору, ведущему в другую часть дома, толкнул дверь, за которой должна была быть спальня…
…и застыл. Внезапно передо мной появилось поле, припорошенное снегом, а на горизонте – горные вершины, врезающиеся в потрясающее фиолетовое небо. Казалось, кто–то отпилил конец трейлера. Только если бы это произошло на самом деле, я бы увидел соседский ржавый трейлер и брошенный «олдсмобиль» в зарослях сорняков.
Я отступил в коридор – сбитый с толку, напуганный тем, что меня может втянуть туда. Только минуту спустя я понял, что увидел фреску, протянувшуюся по стенам от пола до потолка.
Художник раскрасил стены, оконный переплет и, черт побери, даже сами стекла. Он раскрасил занавески, ковер, простыни и смятое одеяло на неубранной кровати – так что, если смотреть с порога, возникал не фотографический эффект, а нечто большее. Покрытая инеем трава, нарисованная на стене, продолжалась на тумбочке и на стоявшем на ней стакане, наполовину заполненном водой. Стакан был с трещинкой, но художник включил в картину и ее, превратив в отблеск солнечного света на обледеневшем листке.
Эффект был слишком мощный. В последний раз я чувствовал такую тяжесть в желудке в детстве, когда впервые увидел небоскреб. Сам Пикассо за всю жизнь не смог бы написать подобную картину. Наступи на ковер – и разрушишь фон, разгладь одеяло, и эффект пропадет.
Ух. Это просто… ух.
Не знаю, сколько я стоял там, потрясенный детальностью изображения, впитывая в себя детали.
Вот олень, а вот крошенные следы копыт на снегу. Вот маленькая уютная хижина, вот семья во дворе…
Стоило мне пристальнее вглядеться в картину, как удивление сменилось холодным ужасом.
То, что стоит перед горной хижиной – не деревце, а наскоро сколоченный крест, и на нем висит человек. Вместо ног у него культи. Рядом с крестом стоит женщина… на руках она держит младенца, на голове у него – кривой рог. И к несчастью для бедняги на кресте, малыш все еще голоден. На замерзшем пруду изо льда торчат не камыши, а чьи–то руки. А олень ? У него огромный член, за которым тянется бороздка в снегу…
Я закрыл дверь, решив, что больше никогда не буду ее открывать, двинулся по коридору в направлении гостиной, прошел мимо ванной, затем резко остановился и заглянул туда. Ничего необычного.
Унитаз стоит криво.
– Ну и что? – громко сказал я.
Проклятое любопытство. Зайдя в ванную, я увидел, что он действительно стоит не у стены, где ему полагалось быть, а в футе от нее. Оттащив унитаз в центр ванной, я обнаружил, что квадратная плита, к которой он прикручен, аккуратно закрывает квадратный люк. Вход в подвал?
Тупица, ты в трейлере! Скорее всего это тайник для наркоты. Вопрос в другом: какал жилец в унитаз после того, как отсоединил его от канализации ?..
Под люком, в слое гравия и земли, виднелся широкий лаз – человек проползти сможет.
Старый колодец? Минуточку… там виден свет. Неужели парень взял лопату и за выходные выкопал себе подвал ?
В тоннель уходила раздвижная лестница – из тех, которые держат в спальне на случай пожара.
Ага, лезь туда, тупица. Здесь же ничего не случилось – например, в нескольких шагах отсюда не взорвался человек. Спускайся – станешь обедом для печально известного Роющего взрывомедведя со Среднего Запада.
Нет, Джон меня сюда отправил с какой–то целью – скорее всего с абсолютно безумной целью, но отступать не хотелось. Я подумал о Джоне, о том, что придется прожить остаток жизни без него – и секунду спустя уже сидел на линолеумном полу, свесив ноги в люк. Я попытался заглянуть внутрь, однако увидел лишь, что там – как я и предполагал – горит свет. Я ухватился за край отверстия и сошел в тоннель, нащупывая ногами ступеньки лестницы, скользкие от налипшей на них грязи.
Вокруг воняло чем–то заплесневелым. Сделав несколько шагов, я столкнулся с новым смрадом – резким запахом гнили и экскрементов.
Лаз глубиной примерно в два моих роста оканчивался темной камерой, где можно было встать не сгибаясь. Вонь усилилась; я спрыгнул, приземлившись в липкой луже робертомарлиевого дерьма.
Стряхнув дерьмо с ботинок, я выпрямился и задел головой о потолок, который оказался наудивление гладким. Комната представляла собой почти идеальный круг с диаметром, равным ширине трейлера. Ее освещал туристический фонарь, стоявший на полу слева. Внезапно до меня донесся странный гул.
Я быстро огляделся.
На полу что–то лежало.
Я поднял фонарь и осветил комнату, в полной уверенности, что увижу не менее трех трупов. Но там виднелась только груда хлама, сломанный телевизор и–нечто, напоминающее кучу компоста, из которой торчат ветки. Рядом с кучей вдоль стены стояла пара пустых банок из–под маринованных огурцов с выцветшими этикетками. У противоположной стены лежал объект, похожий на высокий рюкзак.
Я медленно подошел к нему и с ужасом увидел, что это огромный жирный червяк, длиной футов пять. Его тело – разбитое на сегменты, словно у дождевого червя, – заканчивалось воронкой, полной крошечных зубов. В любой другой момент я бы завопил, словно банши, и бросился наутек, но тварь была настолько отвратительной, что я принял ее за еще одно творение ямайца – скульптуру, инсталляцию или как там их называют.
На всякий случай я сделал пару шагов вперед и осторожно пнул червяка носком ботинка. Ничего. Может, это модная подушка? Я еще немного понаблюдал за ней, затем стал отступать в направлении кучи мусора, одновременно оглядывая стены и удивляясь, как эта нора до сих пор не обрушилась. Невероятно гладкий земляной пол покрывало вещество, похожее на стекло или лед. Не могу сказать, какое оно на ощупь – прикоснуться к нему мне и в голову не пришло.
Еще раз с опаской взглянув на подушку–червя, я сделал шаг назад и снова наступил на что–то липкое. Сперва мне показалось, что это сосиски, но, приглядевшись, я понял, что это четыре отрубленных пальца с кусочками мяса и торчащими наружу костями. Пальцы выглядели странно, как будто их кто–то частично расплавил.
У меня сдавило горло, а сердце попыталось пробить грудину и вырваться наружу.
Я сделал два шага назад, прикрыл рот рукой и попытался успокоиться.
Вали, вали, вали отсюда на хрен…
Я несколько раз глубоко вдохнул, оторвал взгляд от ужасного зрелища и пошел к противоположной стене.
Добравшись до огромной кучи мусора, я с удивлением обнаружил, что выпотрошенный телевизор работает. На экране виднелось нечто похожее на внутренности: такие изображения передают крошечные камеры, которые врачи запускают внутрь пациента.
Затем в телевизоре появилась гостиная и смутно знакомый светловолосый юноша лет двадцати. Он непринужденно сидел на стуле и разговаривал с кем–то, находящимся за камерой. Этот кто–то называл парня Тодд.
Картинка снова мигнула, и юношу сменило неясное, дрожащее изображение автомобиля, едущего по жилому кварталу.
Гул стих. Я выпрямился и посмотрел по сторонам. Не лежал ли мерзкий червяк ближе к стене? Не, все нормально.
Я повернулся к телевизору, но шнура, идущего к розетке, не заметил и решил, что где–то в комнате спрятан автомобильный аккумулятор. Внимательно осмотрев то, что поначалу принял за ветки, я обнаружил, что на самом деле это… э–э… какие–то липкие штуки. Заднюю панель телевизора сняли, из корпуса торчала похожая на красную морскую водоросль полоска, воткнутая в большую дохлую рыбу. Из брюха рыбы высовывался розовый влажный ком размером с баскетбольный мяч, словно ее внутренности раздулись, увеличившись раз в пятьдесят. Рядом стоял аквариум, наполненный густым желтоватым веществом – возможно, слизью. На дне аквариума лежала сморщенная сероватая масса – человеческий мозг, или, может, мясной рулет.
Внезапно я с ужасом осознал, что передо мной какое–то устройство, и решил, что на этом сюрпризы закончились, но тут я взглянул на экран телевизора и понял, что ошибся,.
На экране мерцало изображение трейлера – этого самого трейлера.
Маленькое, словно он находился далеко от камеры.
Его размеры увеличивались.
Наблюдатель приближался.
Тот, кто смотрел в камеру, двигался сюда. Если это прямой эфир, наблюдатель будет здесь примерно через минуту.
Я повернулся, сделал шаг и упал. Фонарь покатился по полу; на каждой поверхности заплясали тени. Короткие вспышки света позволили мне разглядеть огромного червяка, о которого я споткнулся. Похоже, что он с невероятной быстротой перебрался в центр комнаты и теперь мирно посапывал у меня между ног.
Я почувствовал, как дрожит и пульсирует его теплое, упругое тело, оттолкнулся от червя, рухнул на пол. Мерзкая тварь, хлюпая, поползла за мной. Фонарь погас, и я очутился во тьме, которую освещало лишь мягкое сияние телеэкрана да желтый луч света, падавший сверху, из ванной.
Слизняк обполз меня, оказался рядом с моим лицом. Я вскочил, поскользнулся в огромной луже дерьма, упал, ударившись головой о землю, и выставил руки – как раз в тот момент, когда огромная тварь, похожая на брезентовый мешок, набитый мясом, заползла мне на грудь.
Проклятый червяк прыгнул на меня и прижал к полу.
На легкие навалился стофунтовый комок слизи.
Я приготовился к тому, что тварь сейчас откусит мне голову.
Через несколько секунд низкий, грохочущий звук возобновился.
В конце концов я сообразил, что существо заснуло, и осторожно, стараясь не разбудить, скатил храпящего червя на пол, тихо встал, подпрыгнул и ухватился за лестницу. Через десять секунд мои ладони уже упирались в липкий пол ванной. Я лелеял в себе надежду, что коричневое вещество на плечах – это грязь, а вот штаны точно вымазаны дерьмом.
Немедленно вернусь домой, включу телевизор и налью себе стакан…
Бум.
Я чуть не обделался. Из противоположного конца трейлера – из кухни – донесся еле слышный звук. Я вышел в коридор, ожидая увидеть огнедышащего вампира, клоуна–каракатицу, самого дьявола.
Ничего. Наверное, это ветер. Микроземлетрясение. Внезапная миграция термитов.
БУМ.
Громкий, резкий стук. В крови вскипел адреналин, и, как настоящий тупица, я пошел в сторону кухни, откуда доносился звук. Семь шагов – и я очутился в противоположном крыле особняка Роберта Марли.
Под подошвами зашуршал линолеум. Я заглянул за угол: пол и кухонная техника. Никаких эльфов и гремлинов. Ничего нет. Пока.
Мертвая тишина. Я вдруг понял, что у меня перехватило дыхание, что у меня нет оружия. Огляделся, пытаясь найти что–нибудь, хотя бы нож…
БУМ.
Холодильник.
БУМ.
Нет, не холодильник, а морозильник наверху. Маленькая дверца дребезжала, словно кто–то…
БУМ.
…бил по ней изнутри.
Уходи. Уходи, Дэвид. Пошел. Пошел. Пошел. Пошел. ПОШЕЛ. ПОШЕЛ. ПОШЕЛ!
Еще один удар – и дверца морозильника распахнулась.
Круглый, покрытый инеем предмет, похожий на жестянку с кофе, упал на пол, покатился и замер в двух футах от меня. Я посмотрел на него, затем на открытый пустой морозильник, набрался храбрости…
…и бросился наутек.
Три огромных прыжка – и я уже у выхода. Еще полсекунды, и моя рука оторвала бы дверную ручку, но тут я случайно выглянул в окно и увидел, что к дому подъехал какой–то седан. Обычный белый автомобиль, только антенн слишком много.
Полиция.
Кто–то вылезает из машины.
Проклятый Морган Фримен.
Он подошел к двери и остановился футах в десяти от меня. Я огляделся. Даже если здесь есть черный ход, то путь к нему преградила одержимая бесами жестянка или что уж там выкатилось из морозильника. Теперь эта штука стояла на кафельном полу, слегка раскачиваясь; над ее поверхностью поднимался пар. Я заметил, что жестянка в несколько слоев обмотана изолентой.
Нет уж, спасибо.
Я быстро выглянул из окна: мой друг–полицейский целеустремленно шел сюда, но вдруг остановился и посмотрел через плечо на что–то, находившееся вне поля моего зрения. Что я скажу ему, когда он войдет? Будь у меня пара часов, я сочинил бы неплохую сказочку…
Чпок!
Банка из морозильника затрещала и подпрыгнула на дюйм – как и я, когда услышал этот звук.
Штука подпрыгнула еще раз – выше.
Черт, похоже, кто–то пытается вырваться наружу…
Щелк.
Дзынь.
Так я воспроизвожу звук, который издает поворачивающаяся дверная ручка. Морган стоял всего в двух футах от меня, по другую сторону от раскрашенного под дерево куска пластика в форме двери. Коп собирался войти. Я пригнулся и снова посмотрел на банку, надеясь, что из нее выскочит какой–нибудь лепрекон или демон – да что угодно! – и отвлечет полицейского. Тогда, возможно, Фримен не сможет задать мне довольно очевидный вопрос: какого черта я покинул полицейский участок и пришел сюда? Я приготовился пережить один из самых неловких моментов в моей жизни.
Ручку отпустили, и она вернулась в исходное положение. Набравшись храбрости, я выглянул из окна гостиной: оказалось, что Морган смотрит в сторону дороги. На этот раз мне удалось увидеть, что именно привлекло его внимание: рядом с машиной Фримена припарковался белый фургон с большим логотипом на боку – «5–Й КАНАЛ – НОВОСТИ». Из фургона вылез парень с камерой и сложенной треногой, а также симпатичная женщина–репортер. Значит, меня не только обнаружат шастающим без спроса на месте преступления, но к тому же мой арест покажут в прямом эфире. Похоже, это будет самое неудачное проникновение в запретную зону в истории человечества.
ЧПОК! ЧПОК! ЧПОК!!!
На одной из стенок банки – или чем уж она там была – появилась выпуклость, а «скотч» стал рваться от напряжения. Внезапно мысль об аресте перестала казаться такой уж страшной. Наверное, следовало выскочить из трейлера с поднятыми руками, но страх буквально пригвоздил меня к полу. Банка содрогнулась, и я снова пожалел о том, что у меня нет оружия, предпочтительно – огнемета.
Из–за двери доносились обрывки разговора: полицейский и репортер соревновались в притворной вежливости.
– Добрый день. Я Кэти Борц с Пятого канала…
– …с вопросами обращайтесь к капитану, его телефон у вас есть. Все равно мы уже все убрали. Если бы вы приехали на пару часов раньше, сняли бы отличный сюжет…
Морган, может, и упустила сюжет, но, бьюсь об заклад, она с удовольствием сделает репортаж о том, что сейчас произойдет со мной.
Эксклюзив Пятого канала: крылатый гремлин пожирает мозг местного жителя. Эксперты по гремлинам предупреждают…
БУМ!
Жестянка взорвалась. Из нее вылетел какой–то предмет, промчался через облако из частиц «скотча», ударился в облицованную панелями стену надо мной. Затем упал на ковер, подпрыгнул и замер у моих ног.
Маленький блестящий металлический контейнер, размером с бутылочку для таблеток, не двигался, не рычал и не сиял, а просто лежал на полу.
Ждал.
Я тупо уставился на него, затем приказал мышцам шеи напрячься и повернуть голову к окну. Полицейский стоял лицом ко мне и отчаянно жестикулировал. Я пригнулся, резко сел на пол и прижался к стене.
Он тебя засек. Ты заметил, как по его лицу мелькнула тень удивления? Кретин, он видел, как ты смотришь на него из окна.
Я бросил взгляд на металлический контейнер и попятился. Кто–то подходит к двери? Я поднял ногу, чтобы пнуть эту железку, но передумал.
Ты же знаешь, что в нем, верно?
He–а. Без понятия.
Роберт хранил в нем дурь, которая попала в Джона…
Приглушенные голоса за дверью.
– Черт побери, я же сказал – «без комментариев»! Что неясно?
Они приближаются?
…и если у него была заначка, он не хранил ее под кроватью. Эта черная дрянь способна двигаться, у нее есть воля, характер. Она кусается.
Тут я понял, зачем пришел сюда. Конечно, меня привел Джон. Когда я был под кайфом, когда во мне находилась та крошечная доза из шприца, кольнувшего бедро, я мог общаться…
(с мертвецами)
…с Джоном. И утратил эту способность, когда действие наркоты закончилось. Какой бы жуткой ни была дрянь в контейнере, она – мой единственный шанс спасти Джона.
Я подобрал холодную как лед бутылочку, отыскал шов и наполовину открутил крышку, предполагая, что из контейнера потечет черная маслянистая жидкость.
Однако мне на ладонь упали два крошечных холодных шарика – идеально круглых и абсолютно черных, словно драже «Тик–так» со вкусом угля. Очевидно, капсулы – новая, удобная форма той же дряни, предназначенная для тех, кто боится шприцев.
Ты боишься шприцев.
И что?
Если бы это был шприц, ты бы даже не подумал сделать себе укол. Какое совпадение.
Я закрыл глаза – как в тот раз, когда впервые попробовал виски.
Оно это знало. А что именно ты делаешь ? Может, эта штука вытекла из упавшего на Землю метеорита ? Ты нашел ее в доме покойника, тебя привел след из мертвых тел. Ну давай, клади конфетки в рот, недоумок.
Я почувствовал зуд в той части ладони, где лежали капсулы. Снаружи не доносилось ни звука, и во мне зародилась слабая надежда на то, что все ушли.
Если ты это сделаешь, назад пути не будет.
Я снова почувствовал зуд в ладони; ощущение было такое, словно по ней кто–то ползет. Я опустил взгляд, увидел две капсулы – и вдруг заметил, что они извиваются, словно пара жирных черных червей. Я бросил их на пол и затряс рукой, как будто обжегся. Эти штуки стали двигаться, менять форму и, наконец, отрастили маленькие черные лапки.
