Текст книги "В финале Джон умрет"

Глава 3 НА ДОПРОСЕ С МОРГАНОМ ФРИМЕНОМ

В «переговорной» комнате полицейского участка я сидел в одиночестве. Слева от меня находилось прозрачное с одной стороны зеркало, в котором отражался я, сидящий на стуле: сгорбленная спина, растрепанные волосы, щетина на бледном лице, словно плесень на фарфоре.

Парень, тебе нужно сбросить вес.

Я сидел там уже минут тридцать – ил и два часа, или полдня. Если вы думаете, что время останавливается в приемной стоматолога, значит, вам еще не приходилось сидеть в одиночестве в комнате для допросов. Известный трюк: вас оставляют в тишине, и вы варитесь в собственном соку, вина и сомнения прожигают дыру у вас в животе, а на кафельный пол вытекает правда.

Знал ведь, что Джона надо отвезти в больницу. Черт побери, нет чтобы позвонйть в «Скорую» сразу же после телефонного разговора с ним! Вместо этого я полдня страдал фигней, а тем временем черная дрянь разъедала Джону мозг.

Человек, способный найти правильное решение только спустя несколько часов после того, как совершил ошибку, – вот вам определение «тормоза».

В комнату вошел Морган Фримен и положил передо мной конверт из плотной бумаги. Внутри лежал и фотографии. Вскоре к нам присоединился еще один полицейский, белый. Что–то в их поведении раздражало. Они напоминали хищных птиц, бросившихся на добычу. А ведь я не преступник. Не я же торгую этой черной дрянью.

– Спасибо, что согласились прийти, мистер Вонг, – сказал Морган Фримен. – Бьюсь об заклад, ночка у вас выдалась нелегкая. Ну, если уж на то пошло, она и у меня вышла непростая.

– Угу. Могу посоветовать отличное средство – большой стакан горячего напитка «Пошел ты к черту». – А где Джон?

– С ним все в порядке. Он беседует с офицером полиции в одной из соседних комнат.

Я не мог вспомнить, на какого актера похож чернокожий коп, и поэтому мысленно прозвал его Морган Фримен. Хотя теперь, когда я его рассмотрел, то понял, что он совсем не похож на Фримена: крупнее, круглощекий, с бородкой, бритоголовый. Он представился, но его имя я забыл. Коротко стриженный напарник топорщил усы: вылитый Дж. Гордон Лидди [5]5
  Дж. Гордон Лидди (G. Gordon Liddy) – бывший агент ФБР, в настоящее время – ведущий радиошоу правого толка.


[Закрыть], стандартный коп из модельного агентства. Я невольно подумал о том, что он выглядел бы гораздо круче, если бы тоже побрил голову.

– Джон разговаривает? Правда? – спросил я.

– Не волнуйся, парень. Вы оба расскажете нам чистую правду, значит, о том, что ваши версии не совпадут, можно не беспокоиться, верно? Мы – твои друзья. Я не заставлю тебя сдавать анализ мочи, не буду спрашивать о том, что за история вышла у тебя в школе с тем мальчиком, Хичкоком.

– Эй, я не имею никакого отношения…

– Я же говорю – на этот счет можешь не волноваться. Тебя ни в чем не обвиняют – просто расскажи, что ты делал вчера ночью.

Инстинктивно мне захотелось соврать, но в последнюю секунду я сообразил, что не совершал ничего противозаконного. По крайней мере насколько мне было известно. Хотя мой голос почему–то звучал виновато.

– Ходил на вечеринку у озера. Вернулся домой после полуночи. В два заснул.

– Точно? Может, ты заехал в бар «Одно яйцо» выпить стаканчик на сон грядущий?

– На сон грядущий?

– Все твои дружки там были.

Господин полицейский, у меня только один друг…

– Нет. Вы же знаете, мне утром на работу. Я сразу поехал домой.

Я понимал, что нужно рассказать ему о ямайце, но меня удерживал инстинкт – ничего не сообщать копам по собственной воле. Что за бред! На моем месте должен быть Роберт Марли – ведь это он раздавал черное волшебное масло, которое, похоже, создает трещины во вселенной. Настоящее преступление, да?

Я вспомнил, как эта дрянь, словно червяк, вылезала из шприца, потом подумал, что она попала в Джона, и содрогнулся.

– Ты нормально себя чувствуешь?

Мой голос донесся до меня словно со стороны.

– Ага.

По телу прошел пульсирующий заряд какой–то странной энергии и потек наружу через мою грудную клетку.

Шприц.

В кармане.

Уколол мне ногу.

Пятно крови.

Движется. Внутри Джона. Внутри меня.

Внезапно мир стал невыносимо ярким, словно кто–то увеличил насыщенность цвета, словно я вдруг начал принимать сигнал высокой четкости. Я увидел мотылька на противоположной стене комнаты и заметил, что одно крылышко у него надорвано. Я услышал, как кто–то говорит по мобильнику, и понял, что этот человек стоит на тротуаре рядом со зданием.

Какого черта ?

Я посмотрел детективу в глаза и с удивлением обнаружил, что могу дословно воспроизвести вопрос, который мне сейчас задаст коп…

Ты знаешь…

– Ты знаешь Натана Карри? Парень твоего возраста, у родителей автомастерская?

Сердце забарабанило у меня в груди.

– Нет, – пробормотал я.

А Шелби Уиндер ?

–А Шелби Уиндер? Толстушка, учится в Восточной средней школе? Это имя тебе знакомо?

– Нет. Извините.

В голове будто солнце зажглось, наступила полная ясность, и я вдруг понял: коп идет по списку тех, кто был на вечеринке.

И все они умерли – или скоро умрут.

Как я это узнал? Как? Магия?

Черт побери, ты прекрасно знаешь как. Черная дрянь, которую принял Джон, попала в твою кровь. Ты под кайфом, приятель.

– А Дженнифер Лопес? – спросил полицейский.

– Ой. Да. Ее я знаю.

– Нет, не актрису, а…

– Я в курсе. Да, я вчера ее видел. С ней ничего не случилось?

– Аркейм Гиббс?

– Нет. Постойте… Да. Высокий чернокожий парень? Я с ним не знаком, но в моей школе он единственный чернокожий…

Я замолчал и взглянул на детектива. Да, это совсем не похоже на обычное дежурство. Он стал чему–то свидетелем, и воспоминание сидит в его мозгу, словно опухоль, отравляя все вокруг.

Внезапно я увидел копа насквозь.

У него двое детей – две прекрасные дочурки. Он очень, очень сильно напуган тем, что им придется жить в мире, где происходит такое. Этот человек – католик, и обычно он носит на шее золотой крестик на цепочке, но сегодня положил крестик в карман и постоянно потирает его между пальцами. Ему кажется, что наступает конец света.

Нет, я не читал мысли, я просто видел, что написано на лице. Каждый из нас может взглянуть на человека и сказать, что ему не понравилась шутка или что он ест что–то невкусное. Вот и у меня то же самое. Вся информация уже была написана на лице, зашифрована в движениях лицевых мышц, сокращавшихся каждую микросекунду.

Полицейский зачитал несколько имен – Джастин Уайт, какой–то Фред и еще парочку. Их я не знал, о чем и заявил. Последним в списке значился Джим Салливан.

Огурец волновалась не зря.

Я не сказал Моргану, что это имя мне знакомо. За годы, прошедшие с того дня, я часто думал о том, сколько жизней я мог бы спасти, если бы поступил по–другому.

– С тех пор как ты окончил школу, не прошло и трех лет. Почти все эти люди учились вместе с тобой, но ты знаешь только девушку? •

– Я, в общем, был сам по себе.

– А потом тебя отправили в другую школу…

– Я больше ни слова не скажу, пока не узнаю, что с Дженнифер. Это же не секретная информация.

Забудь. Он не знает.

– Понимаешь, мы не знаем. В том–то все и дело. Вот почему сегодня я уже шесть часов работаю сверхурочно. К закрытию «Одного яйца» в баре оставалось по крайней мере девять посетителей. Четверо из них пропали. Твой друг здесь.

Коп помолчал – видимо, для большего эффекта.

– Все остальные мертвы.

Смешно – несмотря на предъявленные доказательства, до меня только сейчас дошло, во что я влип. Я снова подумал о том, что убил Джона, не доставив его сразу в больницу.

Я повернулся и посмотрел на себя в зеркало. Изображение искажено, а полицейского, находящегося в другом конце комнаты, не видно. В зеркале отражались только я и Морган: высокий, опрятный защитник народа и сгорбившийся небритый юноша в мятой майке с логотипом видеопроката, которая, похоже, пару дней валялась на полу в салоне автомобиля. Хороший парень и плохой парень. Уборщик и мусор.

– А Джастин «Рейнгольд и парни, с которыми Джон ушел? – спросил я. – Келли и…

– Им ничего не угрожает. Я уже поговорил со всей группой: они разъехались по домам еще до того, как вечеринка продолжилась в другом месте. Таким образом возникает следующий вопрос: из приехавших в «Одно яйцо» твой друг – единственный, кто остался в живых, но – только не обижайся! – похоже, он сейчас не в лучшей форме. Утром он тебе ничего не говорил? Может, упомянул о чем–нибудь, пока вы расставляли по полкам возвращенные клиентами порнофильмы?

Белый коп сделал шаг вперед и подбоченился. Морган спокойно ждал, не сводя с меня глаз. Повисло напряженное молчание. Старый трюк следователей.

– Джон позвонил мне часов в пять утра, совершенно не в себе: паранойя, галлюцинации, полный набор. Я приехал к нему. Он вел себя… ну, как псих, ему мерещились разные штуки, хотя соображал он нормально, и ни тошноты, ни конвульсий у него не было. Я успокоил Джона, мы пошли перекусить, потом поехали на работу. Вот и все.

– А что именно он сказал?

– Что в его квартире чудовища, что он не помнит, как там оказался, и тому подобное.

– Он говорил, чем обторчался?

– Нет.

– Ты ведь понимаешь, это легко проверить. Сажать в тюрьму твоих дружков–рейверов просто за то, что они закинулись какими–то таблетками, мы не хотим. Нет, для таких, как я, главное – жмурики. И если кто–то прямо сейчас, в данную минуту, продает отраву…

– Если бы я что–то знал, я бы вам сообщил. Вы же полицейский, вы видите, что я говорю правду. Значит, остальные умерли от передозировки?

– Дженнифер Лопес – твоя подружка?

– Нет.

Мне захотелось повторить свой вопрос, но я промолчал, а вместо этого еще раз прокрутил в голове вопрос копа, сосредоточился, изучил очертания каждого слова – и с ужасом понял, что способен извлечь целые библиотеки сведений из пауз между слогами. Дыхание полицейского, то, как он слегка подергивал уголком рта, как приподнял левое веко на третьем и пятом слове – все это было настоящим кладезем информации.

Семь часов и пятнадцать минут назад детектив съел два макмаффина и выпил четыре чашки кофе. Об этом свидетельствует запах жиров, которые выделяются через кожу. Посмотри на позу копа: он не спал уже сутки. Он заставляет свой голос звучать мягко, пытается выглядеть образованным и проницательным. Всем говорит, что его любимый герой – Шафт, а на самом деле—Джеймс Бонд в исполнении Шона Коннери. В мечтах Морган Фримен, одетый в смокинг, лезет по веревочной лестнице в летящий вертолет.

И вдруг в одно мгновение я узнал все, что знает этот детектив. Я узнал, как умерли те, кто был в «Одном яйце».

Натан Карри покончил с собой, выстрелив в висок из пистолета калибра 7,65 мм; который хранил под кроватью.

Аркейм Гиббс прыгнул в бассейн родительского дома. Юношу обнаружили несколько часов спустя, когда он уже утонул.

Шелби Уиндер и еще одна девушка, Кэрри Сэдлворт, умерли от сердечного приступа. Правая кисть Шелби была завернута в насквозь промокшую от крови рубашку.

Остальные—Дженнифер Лопес, Фред Чу, Большой Джим Салливан – исчезли. Прошлой ночью все они пили с Джоном в «Одном яйце».

Теперь в живых оставался только Джон.

Ты знаешь все это, но не можешь запомнить имя полицейского ?Парень, ты стоишь на краю Скалы безумца и смотришь в Долину полного бреда.

– Перейдем к следующему вопросу, – продолжал я. – Мы с Дженнифер не были особенно близки, и поэтому я не знаком с ее друзьями и понятия не имею, куда она подевалась. Извините.

Детектив Фримен подошел к столу, открыл конверт и разложил передо мной четыре фотографии. На одной из них был запечатлен чернокожий юноша с дредами, мой ямаец, – я знал это еще до того, как мои глаза сфокусировались на изображении.

На остальных трех снимках только яркие алые пятна.

Однажды – мне было лет двенадцать – по причинам, которые в тот момент казались очень вескими, я открыл три банки вишен для коктейлей, вылил содержимое в блендер и добавил льда. Закрыть блендер крышкой я не сообразил, а просто нажал на кнопку, и алая смесь изверглась наружу, словно вулканическая лава. То, что было запечатлено на лежащих передо мной фотографиях, очень походило на мою кухню в тот день – все залито красной жидкостью, в которой плавают какие–то комочки.

Полицейский указал на снимок ямайца.

– Его ты знаешь?

– Он был на вечеринке. Именно он дал Джону наркоту. Так сказал сам Джон.

Но это вам уже известно – верно, детектив?

– Брюс Мэтьюс, торгует разными фармацевтическими препаратами на углу Тринадцатой улицы и Лексингтон–аве–ню. Без лицензии.

Я кивнул в сторону красных фотографий.

– А это что?

Морган показал на снимок Мэтьюса.

– До.

А затем на снимки, залитые красным.

– После.

На первой фотографии кто–то словно вывалил на пол ведро сырых бифштексов и куриных костей: куски мяса на ковре, некогда коричневом, а теперь покрытом свежей багряно–черной краской. На следующем снимке крупный план одной из стен; поверхность наполовину покрыта темно–красным, повсюду куски мяса. На третьем виднелась отрубленная смуглая рука в луже крови – пальцы полусогнуты, на ладони пластырь.

Я отвел глаза; внезапно меня прошиб пот. В зеркале снова та же картина – я лицом к лицу с Морганом. Неужели он думает, что я замешан в этом деле? Меня подозревают в совершении преступления? Я запаниковал и уже не мог «читать» полицейского. Он глядел на меня сверху вниз, позволяя тишине сгуститься в воздухе. В конце концов я сломался и нарушил молчание.

– Как это произошло? Бомба? Может, какой–то…

– В любом случае, вряд ли это сделал ты. Возможно, мы столкнулись с чем–то… э–э… находящимся за пределами нашего понимания.

Налице Моргана снова промелькнул испуг. Теперь я уже четко определял это чувство.

Там есть что–то еще, только спрятано так глубоко, что даже ты не сможешь ничего прочитать.

Дверь открылась, и детектив замолк. В комнату вбежал толстый полицейский–латиноамериканец и что–то шепнул Моргану. Тот удивленно вскинул брови и вышел из комнаты вслед с толстяком.

За дверью послышался шум, крики и звуки шагов. Минут через десять Морган с выпученными глазами ворвался в комнату.

Нет, нет, нет, нет–нет–нет. Нет. Не говори это…

– Твой друг умер.

Щелк!

В кассете кончилась пленка, и диктофон выключился. Должно быть, в какой–то момент Арни положил его на стол передо мной, а я и не заметил. Журналист что–то пробурчал, извиняясь, вытащил новую кассету и начал вставлять ее в диктофон. Я взглянул на его блокнот и увидел, что записи обрываются на слове «холокост».

Я отодвинул от себя тарелку с «Воссоединением огненных креветок» – блюда, состоявшего из куриного мяса, риса и зеленого горошка. Я уже полчаса ковырялся в тарелке, откладывая в сторону курятину. При жизни эта птица страдала, поэтому я не мог заставить себя есть ее мясо. Кроме того, с рождения до смерти курицу с головы до ног покрывало дерьмо.

– А звонок в кафе «У Денни» указан в счете за мобильник?

– Что? Извините, я не понял.

– Ваш друг позвонил, когда вы были в кафе «У Денни»; при этом он сидел напротив вас без телефона. Этот звонок указан в счете за мобильник?

– Мне и в голову не пришло проверять.

Официантка, проплывавшая мимо столика, забрала мою тарелку и оставила мне печенье с предсказанием и счет. Арни она проигнорировала. Я взял печенье и попытался сосредоточить на нем внимание и «увидеть» текст. Не вышло.

Арни почесал затылок; его брови, словно вязальные спицы, вопросительно задвигались.

– Значит, это черное вещество, «соевый соус» – наркотик?

– Об этом мы еще поговорим.

– Он делает людей умнее? Позволяет читать мысли и тому подобное?

– Не совсем. Кажется, он усиливает ощущения. Точно не знаю. Когда вы под «соусом», это как будто ваш радиоприемник подключили к антеннам программы по поиску внеземных цивилизаций, SETI: вы принимаете сигналы отовсюду, видите то, что не должны были видеть. Но вряд ли «соус» поможет вам заполнить налоговую декларацию.

– И он у вас остался? – Арни бросил взгляд на серебряный контейнер.

– Это мы тоже обсудим.

– Вы приняли наркотик, да? Именно поэтому у вас получился… э–э… фокус с монетами, сном и всем прочим?

– Да, сегодня я принял немного «соуса». Впрочем, он уже выветривается.

– Значит, его эффект длится недолго.

– Недолго длятся побочные эффекты. Основные, наверное, останутся со мной до конца жизни.

А может, и дольше.

Арни почесал лоб.

– Значит, эти подростки передознулись на рейве? В прошлом году подобный сюжет показывали на Си–эн–эн. Дети съели отравленное экстази или что–то в этом роде. Так вы…

– До сих пор не понимаю, с какой стати журналисты обозвали вечеринку «рейвом»: ни тебе музыки «техно», ни танцев, ни виниловых штанов – и уж точно никакого рейва.

Хорошенький рейв, черт побери! Это одно из тех слов, которыми пенсионеров пугают.

– Какого цвета комната для допросов в полицейском участке?

– М–м, белая. Местами краска облезла, и под ней виден слой зеленой.

– А если я свяжусь с детективом Эплтоном, он вспомнит разговор с вами?

– Удачи вам его найти.

Арни что–то записал в блокноте.

– Ну? Что вы об этом думаете? – спросил я.

– Если добавить подробностей, получится неплохая книга.

– Книга? В смысле – роман? То есть вы считаете все это бредом?

Арни пожал плечами.

– Мне без разницы. Сюжет есть сюжет. Я репортер, и ваша уверенность в том, что это произошло в действительности, составляет часть моего сюжета. С другой стороны, возьмем Уитли Стрибера: никто не видел, как он общался с инопланетянами, однако же он продает свою книгу как документальный роман и божится, что все написанное в ней – чистая правда.

Журналист еще раз взглянул на маленький металлический контейнер, и я понял, что снова кручу эту штуку в руках.

– Арни, я не увлекаюсь теориями про НЛО, но мне кажется, что не следует обвинять этого парня во лжи.

– Вот именно. У него хороший дом, свое шоу на радио, в фильме его играет Кристофер Уокен… Вам этого не хочется? Кстати, по–моему, утром у меня в карманах не было мелочи. Вы сами подбросили мне монеты.

– И вы не почувствовали?! Да будет, Арни.

Все обожают скептиков, чувак.

– Однажды в Вегасе я видел, как фокусник вызвал на сцену зрителя, украл у него очки с носа, а потом отправил беднягу на место. Несчастный зритель щурился и пытался понять, почему у него внезапно испортилось зрение… Нет, это не шутка. Мистер Вонг, магии не существует, есть только трюки, о которых знаете вы – но не ваша аудитория.

Я встал.

– Пойдемте, я покажу вам то, что лежит у меня в машине.

Мы пошли к старому, дребезжащему «форду–бронко».

Я купил его после того, как разбил свою «хёндай» в самой уникальной аварии за всю историю автомобилестроения.

Я подошел к машине и опустил задний откидной борт: за ним виднелась белая простыня, накинутая на ящик размером с портативный контейнер для перевозки собак. Неудивительно, ведь это и был контейнер для перевозки собак.

– Арни, назовите самое странное из того, что вы в жизни видели.

Он ухмыльнулся, разглядывая ящик… Черт побери, он смотрел на него, словно ребенок – на рождественские подарки.

Глядите, сумасшедший с огромнъш ящиком! Давайте не будем его злить!

– Однажды, – начал Блондстоун, – я спустился в подвал нашего дома. Атам из освещения только пара голых лампочек на проводах, понимаете? Сплошной сумрак, ваша тень тянется по всему полу… Ну вот, стою я в подвале и вдруг краешком глаза замечаю, что моя тень вроде как движется отдельно от меня – нет, не просто дрожит в свете качающейся лампочки, а машет конечностями, и притом довольно быстро. Это длилось всего секунду, но, честное слово, с тех пор в темное время суток я в подвал не спускался. У вас есть что–то покруче?

– Арни, вспомните, что вы чувствовали в тот момент. Мы в людном месте, здесь светло, это реальный, упорядоченный мир, но в темном подвале вы верили, что существует и другой мир – мир, в котором есть силы зла. Вспомните, откройте свое сознание.

– Мистер Вонг, мне просто показалось. Я же не говорил, что в подвале что–то было.

– Сделайте мне одолжение. Готовы?

Я стянул с ящика простыню. Долгая пауза.

– Видите?

– Нет. Вижу пустую клетку.

– Поверните голову и посмотрите на меня, тогда увидите ящик краем глаза, как тогда – тень в подвале.

– Ладно. – Улыбка Арни погасла. Он терял терпение.

– Арни, вы когда–нибудь ходили ночью в ванную? Вам никогда не казалось, что на секунду, на долю секунды, в зеркале есть что–то, кроме вашего отражения? А потом вы, конечно, включаете свет – и все снова в порядке. Однако полсекунды – может, когда выходите из ванной – краем глаза вы видите, что в зеркале не вы… а может, вы, но изменившийся. Может, на вас смотрит совершенно другое существо – не похожее на человека?