Текст книги "Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник)"

Автор книги: Дэвид Стюарт Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава восемнадцатая
Круг расширяется

Оставшуюся часть ночи мы продолжали наблюдать за мисс Хантер. Холмс предложил мне немного поспать в кресле, но нервы были на пределе, и сон не шел. Я знал, что этой ночью нас больше не потревожат, но все же ловил себя на том, что непрестанно обращался взглядом к застекленной двери, силясь рассмотреть что-то в темноте за окном.

Около четырех часов утра снова поднялся ветер, и начался снегопад. Большие снежинки мягко ударялись в оконное стекло. Больше часа наблюдал я за тем, как снежная завеса, кружась, проносилась мимо, пока наконец она не иссякла, оставив на каждом стекле новую белую раму.

Первые проблески рассвета принесли с собой большое облегчение. Когда в комнату проникли лучи солнца, с моего тела спало все напряжение, накопившееся за ночь. Утренний свет принес с собой уверенность в том, что мы вне опасности – по крайней мере, на время.

Зевая и потягиваясь, я подошел к окну. Снежная буря стерла с земли все краски, покрыв все кругом толстым белым, сверкающим на солнце настом.

Где-то в отдалении бдительный петух возвестил наступление нового дня, и сразу же Кэтрин Хантер, издав тихий вздох, заворочалась во сне. Это были первые признаки жизни после ночного обморока. Я пощупал ее пульс, к моему изумлению и радости он оказался почти нормальным. Лицо ее дышало спокойствием, и на щеках появился легкий румянец.

Открыв глаза, она вопросительно уставилась на нас.

– Кто вы? – спросила девушка тихим шепотом.

– Не бойтесь, мисс Хантер, мы пришли, чтобы вам помочь. Я – Шерлок Холмс, а это доктор Уотсон.

– Моя дорогая, вы были очень больны, но теперь дело идет на поправку, – добавил я.

– Мне приснился сон, – тихо и растерянно произнесла она. Тяжелое воспоминание омрачило ее бледное юное лицо. – Сон. Налетел ветер, сильный ветер, он кружился вокруг меня. И был мужчина… с жестоким лицом. – Ее глаза широко раскрылись от испуга. – Он пришел за мной. Он… пришел за мной. Пришел…

Голос ее мучительно зазвенел, на лбу выступили капельки пота. Бедняжка словно заново переживала ужасные события прошедшей ночи. Она сделала попытку сесть, но была еще слишком слаба и бессильно упала на подушку.

– Он пришел за мной. Пришел за мной, – повторяла она, прикрыв глаза, словно пытаясь отделаться от этих мрачных воспоминаний.

Тонкими пальцами она коснулась отметин у себя на шее.

Я вытер пот у нее со лба и сказал:

– Лежите спокойно, прошу вас. Вы еще слишком слабы.

Она повернула ко мне испуганное лицо.

– Этот человек… он…

Не договорив, она беззвучно зарыдала.

Холмс взял ее за руку.

– Это был дурной сон, мисс Хантер. Все уже позади, он не вернется. Мы об этом позаботимся. Вам надо забыть об этом кошмаре и постараться направить все мысли на выздоровление.

Несмотря на то что Холмс объявлял себя женоненавистником, он, безусловно, имел подход к женщинам. На Бейкер-стрит я не раз наблюдал, как своим сочувственным отношением и добрым словом он успокаивал даже клиенток, уже чуть было не потерявших рассудок. Когда я говорил ему об этих моих наблюдениях, он пытался разубедить меня, утверждая, что любое его действие в отношении клиента продиктовано сугубо практическими целями.

– Ни один сыщик, Уотсон, не в состоянии получить точное представление о проблемах человека, находящегося на грани истерики.

Тем не менее его обаяние возымело действие: с лица мисс Хантер исчезли признаки тревоги и на губах заиграла улыбка.

– Спасибо, – прошептала она.

– А как у вас с аппетитом? – спросил он своим обычным деловым тоном.

– Очень хочется есть, – призналась мисс Хантер.

– Отлично. Что ж, Уотсон, как вы считаете, сможем мы уговорить мисс Гарднер принести нашей пациентке чего-нибудь съедобное?

– Не сомневаюсь, – с улыбкой ответил я.

Мэри Гарднер, увидев улыбающуюся девушку, была вне себя от счастья и незамедлительно принесла ей завтрак из омлета и горячего сладкого чая.

– Не знаю, мистер Холмс, какую магию вы призвали себе на помощь, да и не хочу знать, – сказала она, – но благодарю вас. Вас обоих, – добавила мисс Гарднер, с благодарностью пожимая мне руку.

В первые за три дня Кэтрин Хантер принялась за завтрак. Когда с ним было покончено, я дал ей снотворное для крепкого сна.

Полчаса спустя, побрившись и сменив белье, мы завтракали с Гарднером в его кабинете. Он, как и сестра, очень радовался улучшению состояния девушки, но настойчиво требовал полного разъяснения ночных происшествий.

Но из Холмса невозможно было вытянуть хоть одно лишнее слово.

– Поверьте, я не зря говорю, что не могу пока подробно рассказать о случившемся ночью. Опасность еще не миновала, и я вынужден просить вас по-прежнему доверять нам и не задавать лишних вопросов.

– Но к чему такая секретность? – сердито воскликнул Гарднер.

– Это в интересах девушки, – спокойно, но твердо ответил Холмс. – Понимаю, вам, должно быть, трудно безоговорочно следовать нашим указаниям, но вы же видите, что состояние мисс Хантер значительно улучшилось, а это, безусловно, главная ваша забота.

– Да-да, – кивая, согласился Гарднер.

Он замолчал, хотя по выражению его лица было видно, что он по-прежнему недоволен тем, что его держат в неведении.

– А теперь, джентльмены, вы должны меня извинить. – Холмс отодвинулся от стола и снял салфетку. – Мне придется на короткое время вас покинуть. В деревне у меня есть одно дельце. Побудете с мисс Хантер до моего прихода, Уотсон?

– Э-э… да, разумеется, Холмс, – ответил я, застигнутый врасплох.

Чувствуя, что снова не вполне пользуюсь доверием у своего друга, я хотел напомнить ему о деле Лондон-Гарденс, но сдержался.

– Вернусь часа через два, – надевая ольстер, кинул Холмс на ходу.

После его ухода Гарднер, посчитав меня более уязвимым, опять предпринял попытку добыть хоть какие-нибудь сведения.

– Ну вы-то, доктор Уотсон, вы можете сказать мне, что случилось с Кэтрин Хантер?

– Мне нечего добавить к тому, что сказал Холмс, – твердо ответил я, ясно давая понять, что вопрос исчерпан.

Гарднеру ничего не оставалась, как смириться.

В комнату вошла его сестра, и я воспользовался этим предлогом, чтобы вернуться к своим обязанностям.

Мисс Хантер я застал крепко и спокойно спящей. Довольный, но усталый, я устроился в кресле у камина. Чтобы не заснуть, я наугад достал из книжного шкафа книгу и принялся читать. Это оказались чудесные морские рассказы Кларка Рассела, и вскоре я погрузился в мир парусных шхун, океанских бурь и кораблекрушений.

Через некоторое время мое чтение прервал стук в дверь. На пороге стоял Гарднер в сопровождении высокого молодого человека с широкими сутулыми плечами, круглым веснушчатым лицом и светлой копной непослушных волос. Его представили мне как доктора Коллинза.

– Весьма рад познакомиться с вами, доктор Уотсон, – произнес он тонким гнусавым голосом.

Глядя на него, я попытался сделать определенные умозаключения, используя методы моего друга. Кое-что было мне очевидно: Коллинз совсем недавно стал работать врачом полный рабочий день и, вероятно, это его первая практика – черный медицинский саквояж сиял и был практически новый. К больным доктор Коллинз ездил в основном в экипаже – ботинки у него были чистые. Но обтрепавшиеся манжеты рубашки и отсутствие пуговицы на сюртуке – такого не потерпела бы ни одна молодая жена – выдавало в нем холостяка.

Желтоватое веснушчатое лицо, голубые глаза, на тонких губах застыла неуверенная улыбка…

Мои наблюдения прервал Гарднер.

– Я объяснил доктору Коллинзу, что вы и мистер Холмс… – он замялся, подыскивая нужные слова, – взяли на себя присмотр за этой больной, но перед уходом доктор попросил позволения повидать свою пациентку.

– Если вы не возражаете, доктор Уотсон, – добавил Коллинз.

Я не знал, как Холмс отреагировал бы на эту просьбу, но почувствовал, что не могу препятствовать коллеге проведать больную, и кивнул в знак своего согласия.

– Должен признаться, я поражен тем, что мисс Хантер сегодня утром стало лучше, – с горячностью произнес Коллинз. – Вчера я опасался за ее жизнь. Признаюсь, ее болезнь совершенно обескуражила меня.

– Это ваша первая практика?

– Моя первая практика с полным рабочим днем. В прошлом году я окончил медицинский колледж и некоторое время работал ассистентом на приеме больных в Блумсберри.

Приятно было узнать, что некоторые из моих умозаключений оказались верными.

– Разумеется, эта практика моя только до возвращения доктора Мортимера. Я всего лишь его заместитель.

Я снова кивнул.

– Так могу я увидеть мисс Хантер? – спросил Коллинз, заглядывая мне через плечо.

– Да, конечно, но ей дали снотворное, и ее лучше не беспокоить.

Мы приблизились к кровати. При виде столь очевидных изменений в состоянии его пациентки Коллинз издал возглас удивления.

– Потрясающе! – воскликнул он. – Вы сделали ей еще одно переливание?

– Нет.

Коллинз взял девушку за руку.

– Что ж, пульс у нее практически нормальный. Можно узнать, какое лечение она получила?

Я не успел ответить на этот вопрос, поскольку меня опередил Шерлок Холмс. Я не слышал, как он вошел в комнату, и по удивленным лицам Коллинза и Гарднера догадался, что и они тоже.

– Боюсь, доктор Коллинз, в настоящее время мы не сможем обсуждать ни причину, ни метод лечения болезни мисс Хантер. – Шагнув вперед, он встал рядом с нами у кровати. – Я – Шерлок Холмс, – протягивая руку, сказал он.

– Рад познакомиться с вами, мистер Холмс. Сайлас рассказал мне о вашем участии в этом деле. Должен признаться, ваше имя ассоциируется у меня скорее с недугами общества, нежели с телесными хворями.

– Иногда их невозможно отделить друг от друга. Вы довольны состоянием вашей пациентки?

– Разумеется. Она так быстро пошла на поправку. Во время последнего визита к ней я почти не надеялся, что она проживет еще один день.

– Или ночь.

В ответ на загадочную реплику моего друга Коллинз нахмурил брови, однако Холмс, проигнорировав это, продолжал:

– Видели ли вы раньше нечто подобное?

Он осторожно повернул голову девушки на бок и указал на две отметины у нее на шее.

– Ах, это, – пробормотал Коллинз, придвинувшись ближе, чтобы лучше рассмотреть. – Да, они меня немного озадачили, но теперь, похоже, они проходят. – Он пожал плечами. – Я принял их за следы укуса какого-то животного, вероятно кошки.

– Возможно, – небрежно произнес Холмс. – Вы замечали похожие ранки на шее у Виолетты Маркэм?

Коллинз был явно ошарашен.

– Вы знаете о девице Маркэм?

Мой друг кивнул.

– Все это очень странно, мистер Холмс, но сейчас, после ваших слов, я действительно припоминаю, что на шее Виолетты Маркэм были аналогичные отметины. – Откинув голову и прищурив глаза, он напряженно что-то припоминал. – Да, теперь я этом уверен, – произнес он наконец. – Видит Бог, я и не думал, что здесь существует какая-либо взаимосвязь. Значит, эти отметины не просто случайные царапины от домашнего животного, а симптомы болезни?

– Или ее причины, – пробормотал Холмс.

– Кошка или собака здесь ни при чем. Могу за это ручаться, – заметил Гарднер. – Мы не разрешаем держать на территории академии домашних животных.

Коллинз досадливо мотнул лохматой головой.

– Каким же я был глупцом, что не заметил такой простой вещи прямо у себя под носом. Ах, я настоящий тупица!

– Даже если бы вы заметили повторное появление этих отметин, это никоим образом не помогло бы вам в излечении мисс Хантер, – проговорил я, пытаясь утешить молодого врача.

– Верно, доктор Уотсон, но это открыло бы новую область для исследований, которые могли бы приблизить меня к разгадке этого проклятого недуга. Ведь именно это и привело вас к вашему открытию? Джентльмены, вы должны сказать мне, из какого источника происходит это заболевание и чем вызвано появление этих странных ранок на шее.

– Вынужден повторить, что пока мы не можем обсуждать наши открытия, – холодно произнес Холмс. – Мы и сами по большей части находимся в неведении как относительно причины, так и относительно лечения этой болезни.

– Но эта девушка поправляется благодаря вашим заботам. Должно быть, вы нашли верный ключ к этой загадочной болезни. Нельзя же держать такие ценные знания при себе! – Коллинз повернулся ко мне с горящими от волнения глазами. – Доктор Уотсон, долг повелевает вам, как медику, делиться своим опытом с коллегами!

– Уважаемый сэр, – начал я, не вполне понимая, как ответить на этот страстный призыв, при условии что правдивый ответ совершенно исключается.

Холмс, видя мое затруднение, вмешался.

– Мы с Уотсоном не намерены держать в тайне скромные познания, которые сумели приобрести, изучая этот недуг. Не сомневайтесь, что, как только мисс Хантер полностью поправится, мы во всех подробностях посвятим общественность в наши изыскания, но до того времени будем придерживаться соображений конфиденциальности.

Слова моего друга, казалось, возымели на молодого врача самое странное действие. Широко раскрыв рот и дико вытаращив глаза, он прижал ладони к щекам.

– Боже мой! – сдавленным голосом произнес он.

Первое, что пришло мне в голову, это что у него начинается какой-то припадок. Сайлас Гарднер, молча стоявший поодаль, бросился вперед, предлагая Коллинзу стул, но тот отмахнулся.

– В чем дело, сударь? – отрывисто спросил Холмс.

– Отметины. Отметины на шее, – потерянно повторял Коллинз.

– Ну и что? – спросил я.

Чтобы прийти в себя, он запустил пальцы в копну светлых волос и вытер пот со лба обтрепанным носовым платком.

– Прошу прощения, джентльмены, – все еще тяжело дыша, извинился он. – Я в шоке. Только сейчас я понял, что у нас на руках еще одна жертва этого недуга.

Это откровение лишило нас с Холмсом дара речи. Я почувствовал, как на меня накатывает волна неодолимого отчаяния. Еще одна жертва! Круг зла опять расширяется…

– Объяснитесь, пожалуйста. – Холмс первым взял себя в руки, его лицо приняло обычное суровое выражение.

– Как я уже говорил, пока вы не обратили на это мое внимание, я не видел связи между небольшими ранками на шее и этой болезнью. – Помолчав, Коллинз горестно покачал головой. – Мистер Холмс, еще у одной моей пациентки есть похожие отметины на шее.

– Кто эта девушка?

– Милли Уайт. Она – младшая дочь Гэбриэла Уайта, фермера из Виксен-хайтс. Сегодня рано утром, очень расстроенный, он пришел ко мне в приемную. Очевидно, ночью она потеряла сознание и не сразу пришла в себя. Я пошел с ним на ферму взглянуть на девушку. Придя, я обнаружил, что она уже в сознании, но имеет очень сонный вид. Осмотрев ее, я решил, что причин для беспокойства нет. Она выглядела сильно изможденной, но для фермеров, живущих на пустошах, это в порядке вещей. Они не могут себе позволить нанимать работников, так что все члены семьи вынуждены подолгу работать. Я решил, что Милли просто переутомилась, и ничего больше. Ферма Уайта обширная и находится на отшибе; помимо работы, молодой девушке там нечем заняться. Все ее тело было в царапинах и небольших кровоподтеках, поэтому в тот момент я не придал особого значения двум маленьким ранкам у нее на шее.

– Вы считаете, что здесь налицо те же симптомы, что наблюдались у Виолетты Маркэм и Кэтрин Хантер? – спросил Холмс.

Коллинз энергично кивнул.

– Силы небесные, – простонал Гарднер, плюхнувшись в кресло. – Я стал подумывать, что наши беды позади, а теперь получается, мы имеем дело с эпидемией.

– Эпидемия? Нет, просто вероятность еще одного случая заболевания, – сказал Холмс. Слова эти, по-видимому, должны были послужить некоторым утешением для Гарднера, однако лицо Холмса оставалось мрачным. Он повернулся к Коллинзу. – Полагаю, нам с Уотсоном следует взглянуть на эту девушку.

– Правда, мистер Холмс? Я был бы вам очень признателен.

Молодой врач взял руку моего друга и с чувством потряс ее.

– Да. Пожалуй, мы поедем прямо сейчас.

Через полчаса мы с Холмсом в сопровождении Коллинза уже сидели в докторской линейке, направляясь на ферму Уайта в Виксен-хайтс. Мрачный и унылый Сайлас Гарднер остался присматривать за мисс Хантер.

Мне хотелось подробно обсудить с Холмсом случай с очередной жертвой. Неужели в округе появился второй вампир? Или же Дракула, лишившись прежнего источника жизненных сил, прошлой ночью искал крови в других местах? Если так, получается, что мы имеем косвенное отношение к тому, что в расширяющийся круг зла втянуто еще одно невинное создание. Однако этому разговору мешало присутствие Коллинза. Я был уверен, что Холмс не собирался посвящать его в истинное положение вещей, поэтому мы всю дорогу беседовали на малозначащие темы.

Коллинз спокойно управлял лошадями, их копыта оставляли глубокие следы в гладкой заснеженной дороге, ведущей к Виксен-хайтс. Вокруг нас подобно белой смятой скатерти, сверкающей на солнце, раскинулся сельский пейзаж. Вересковая пустошь на глазах преобразилась, даже зазубренные вершины скал смягчились под покровом снега.

Холмс, почти не открывавший рта во время путешествия, при виде пейзажа вдруг расчувствовался, и, когда мы достигли одной из высших точек пути, с которой открывался вид на широкий белый простор пустоши, заговорил.

– Тонкий покров красоты, а – Уотсон? – в задумчивости произнес он. – Великая Гримпенская трясина кажется сейчас столь же невинной, как и окружающая нас твердая земля. Непостижимо, как Природа всеми своими гранями отражает то, что присуще человеческому роду, ибо нас часто вводит в заблуждение невинный внешний вид человека и мы не подозреваем о его лживости, скрытой за безупречной внешностью. – Он улыбнулся, не разжимая губ. – «Повсюду лег бескровный свежий снег»[12]12
  Строчка из стихотворения «Гогенлинден» Томаса Кэмпбелла. Еще одно свидетельство того, что Уотсон сильно заблуждался, утверждая, что Холмс не разбирается в литературе, и обвиняя сыщика в ограниченности в «Этюде в багровых тонах».


[Закрыть].

– Вот он! – раздался тонкий скрипучий голос Коллинза.

Он остановил лошадей и указал вперед. На склоне холма показались очертания низкого каменного дома.

– Скоро нам придется выйти из экипажа и пойти по тропинке, – прокричал наш компаньон.

Он вновь подстегнул лошадей, копыта которых увязали в снегу.

Мы ехали еще минут пять и остановились у поломанных ворот, перегораживающих дорогу. Здесь мы вышли из линейки и направились к фермерскому дому – Коллинз впереди, за ним Холмс с саквояжем Ван Хельсинга и я последним.

Глубокий снег доходил нам до щиколоток, сильно затрудняя ходьбу. Мы, то и дело спотыкаясь, добрели до двора фермы с открытыми всем ветрам усадебными постройками. Дом был несколько защищен от снегопадов множеством флигелей, но тем не менее на всем лежал незапятнанный снежный покров.

Место казалось на удивление пустынным. Тишина казалась гнетущей, и мне стало не по себе. Коллинз громко постучал в грубую деревянную дверь и позвал хозяев, но ответа не было. Мы обменялись озадаченными взглядами.

– Не нравится мне это, – нахмурившись, сказал Коллинз. – Пожалуй, надо войти. – Отступив от двери, он обратился к моему другу: – Не возражаете пойти первым, мистер Холмс, раз уж у вас больше, чем у меня, опыта с этой болезнью?

Холмс коротко кивнул.

– Пойдемте, Уотсон, – сказал он.

Резко толкнув дверь, он открыл ее и исчез в доме. Я пошел вслед за ним.

Войдя, я был поражен – дом был не только пустынным, но и брошенным. В длинном низком помещении, где мы стояли, не было мебели и предметов утвари, со стен свисали куски штукатурки, и по голому каменному полу расползались зеленые щупальца плесени. Дневной свет сочился через закопченные оконца, опутанные паутиной. В камине скопилась сажа и угольная пыль, и комната пропиталась сыростью и запахом гнили. Было совершенно очевидно, что в этой усадьбе не жили уже много лет.

Я повернулся к Холмсу, но на его лице не отразилось никакого удивления.

Дверь за нами захлопнулась, и я резко обернулся, оказавшись под дулом пистолета. Подняв глаза, я увидел веснушчатое лицо Коллинза, скривившееся в злобной ухмылке.

– Жаль вас разочаровывать, – усмехнулся он, – но, как видите, здесь никого нет.

Сразу стало ясно, что не было никакой семьи Уайтов, и, что более существенно, не было очередной «жертвы». Все это были уловки Коллинза, с помощью которых он заманил нас в этот заброшенный дом, подальше от Кэтрин Хантер. Нас с Холмсом совершенно одурачили, и мы попали прямо в ловушку. Пока мне не была ясна конечная цель хитроумных махинаций Коллинза, но теперь я понимал, что он наш враг и что мы в большой опасности. Медленно и осторожно я достал пистолет из кармана пальто.

– На вашем месте я не стал бы этого делать, – холодно произнес Коллинз, взводя курок пистолета.

При этом, к моему величайшему изумлению, Шерлок Холмс расхохотался. На миг лицо Коллинза омрачилось, но вскоре он взял себя в руки.

– Приятно видеть, что великий сыщик может позволить себе быть легкомысленным, даже когда его одурачили. Весьма привлекательная черта характера.

– Должен извиниться за смех на пике этого драматического момента, – широко улыбаясь, произнес Холмс, – но, боюсь, мне придется несколько преждевременно опустить занавес в вашей нелепой мелодраме. – Он говорил легко и непринужденно. – Понимаете, дорогой мистер Коллинз, меня ни на миг не ввела в заблуждение ваша нехитрая шарада.

– Что вы имеете в виду?

Теперь в голосе Коллинза слышались тревожные нотки, и он с беспокойством нахмурил брови.

– Только то, что я с самого начала знал – вы обманщик и ваша цель – привезти нас сюда и заманить в ловушку.

– Откуда вы могли об этом узнать?

Холмс продолжал:

– Не стану задерживаться на вашем утверждении, что вы не отдавали себе отчета в значимости или похожести ранок на шеях Виолетты Маркэм и Кэтрин Хантер. Даже неспециалист, проведя лишь беглый осмотр, не мог бы не заметить столь элементарных параллелей в их состоянии. А поскольку вы, как практикующий врач, занимались обеими девушками, ваше утверждение представляется абсурдным. Но, если даже допустить, что я принял это весьма сомнительное утверждение, были и другие моменты, доказывающие ваш обман.

– Например? – разгневанный и напуганный одновременно, отрывисто спросил Коллинз.

– Начнем с ваших ботинок.

Коллинз в недоумении скользнул взглядом по своим ботинкам.

– Только они одни говорят мне, что этим утром вы не посещали одинокую, затерянную в снегах усадьбу. Будь вы там, и ваши ботинки не оставались бы такими начищенными, а края брюк – такими сухими и отутюженными, как в тот момент, когда вы приехали в академию.

Снег выдал вас вот еще в чем. Он выпал только на рассвете, и неисхоженные тропинки и двор фермы ясно говорили о том, что сегодня никаких посетителей здесь не было. Мало того, из здания тоже никто не выходил, что совсем необычно для работящей семьи, которая могла бы здесь жить.

Как только я заметил фермерский дом с дороги, стало очевидно, что он необитаем. Думаю, даже самый прижимистый крестьянин в такой холодный зимний день разжег бы огонь, и тогда из трубы поднимался бы дым.

Коллинз уставился на Холмса тяжелым взглядом. Видимо, его поразило объяснение моего друга.

– Что ж, признаю, в уме вам не откажешь, Холмс, – вымолвил он наконец. Постепенно к нему возвращалась уверенность, и на губах заиграла надменная улыбка. – Тем не менее не так уж вы умны. – Он наставил на Холмса пистолет. – Вы все же попались в мою ловушку.

– Да, верно – я вам немного подыгрывал, но, понимаете, я был вынужден это сделать – ведь вы мое единственное связующее звено с Дракулой, и я рассчитываю на то, что вы приведете меня к нему.

Теперь пришла моя очередь изумляться. Я понимал, что Коллинз – наш враг и хочет навредить нам, но мне не приходило в голову, что он пособник Дракулы.

– Я знал, что у графа должен быть в этой округе по крайней мере один союзник из смертных, который в конце концов явится и попытается меня уничтожить. – Холмс кивнул Коллинзу. – Ваш выход на сцену был стремительным.

Глаза Коллинза горели, и рука его дрожала от ярости. Я опасался, что, не сдержавшись, он выстрелит из пистолета.

– Откуда вы узнали, что я служу моему повелителю? – прорычал он.

– Нельзя недооценивать противника, Коллинз, в особенности если это Шерлок Холмс. Вы оставили массу улик, указывающих на вашу связь с графом Дракулой. Утром, когда вы были в академии, я взял на себя смелость и обследовал вашу линейку. Я обнаружил под брезентом в задней части большой заступ, которым вы, без сомнения, пользовались для того, чтобы вырыть укрытия для гробов, припрятанных в округе для вашего повелителя. Следы земли на заступе наглядно показали мне, на каких участках пустоши вы трудились. Уверяю вас, что заступ сам по себе вряд ли послужил бы такой уж убийственной уликой, но я нашел также несколько щепок грубой темной древесины того сорта, что использовалась для сооружения тех адских гробов, которые Дракула переправлял в нашу страну. Вчера мы с Уотсоном наткнулись на пустоши на один из этих гробов, и вот что я там нашел. – Холмс протянул руку с раскрытой ладонью, на которой лежала блестящая черная пуговица. – Полагаю, ваша – на вашем сюртуке одной не хватает.

– Очень умно. Право, очень умно, – в раздражении проговорил Коллинз. – Вы, конечно, правы – граф Дракула мой повелитель, и я служу ему верой и правдой. Меня избрали, и вскоре он позволит мне стать одним из его бессмертных последователей. Он – всемогущий повелитель, чья власть простирается на многие столетия.

В голосе Коллинза ощущался лихорадочный трепет.

– Где сейчас ваш господин? – спокойно спросил Холмс.

– Он за вашей спиной! – прокричал наш противник.

Я инстинктивно повернулся назад, но мой взгляд наткнулся на пустую тихую комнату. Коллинз истерически захихикал.

– Прошу прощения за то, что напугал вас, доктор Уотсон, – пробубнил он.

По лицу его промелькнула гнусная ухмылка.

– Где Дракула? – снова спросил Холмс.

Голос Холмса звучал уверенно и спокойно, но в нем слышалась угроза, отрезвившая Коллинза.

– Вам не терпится узнать, а – Шерлок Холмс? К несчастью, вы ляжете в могилу, так и не узнав. У меня задание вас убить.

Проигнорировав эту угрозу и направленный ему в сердце пистолет, Холмс продолжал непринужденно выспрашивать Коллинза.

– Когда Дракула впервые пришел к вам?

На лице молодого врача отразился восторг.

– Он воззвал ко мне из тьмы, и я ощутил рядом его благостное таинственное присутствие. Я услышал его повеления. Он сказал, что я ему нужен и что он берет меня в услужение. Он обещал мне вечную жизнь.

– Вам предстояло стать его стражем?

– Да.

– Защищать его в дневное время?

– Да.

Говоря, Коллинз, казалось, впадает в транс. Я подумал, что настал удобный момент, чтобы броситься вперед и скрутить его, но Холмс, догадавшись о моем намерении, покачал головой.

– Где сейчас лежит ваш повелитель? – спросил он Коллинза.

В сумеречном свете вновь блеснули глаза нашего врага, и на смену мечтательному выражению пришла саркастическая ухмылка.

– В темном тепленьком местечке, Шерлок Холмс, – нараспев произнес он. Чувствовалось, что весь он напряжен. – Он лежит глубоко под землей. Скоро вы с другом окажетесь там же.

Он направил пистолет в сердце Холмса и спустил курок.