Текст книги "Убийство на острове Марты"

Автор книги: Дэвид Осборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

При всех этих страшных изменениях, произведенных смертью, я не могла не узнать ее. Это была не Алиса Уэбб. Это была Грейс Чедвик.

– Вы в этом уверены? – спросила Анжела.

Я кивнула, не будучи в силах говорить.

– Что я вам говорила. Афера!

Анжела вернула фото на место и перелистала несколько страниц в непереплетенной папке.

– Вот… Гроб опечатан по просьбе умершей. – Она саркастически улыбнулась. – Придется в это поверить, правда? Самозваная Грейс, видать, сказала Хартману и родственникам, что умершая не хотела, чтобы ее видели мертвой. Пусть помнят ее живой. Именно это мы проделывали когда-то в штате Джерси. Никто никогда не смотрит – что поделаешь, последняя воля усопшего. – Она закрыла папку со словами: – Послушайте, а вы не догадались полистать журналы регистрации гостей на день ее смерти?

Я готова была казнить себя за это упущение.

– Возможно, вы нашли бы там знакомое имя, – продолжала она. – Я считаю, что все это проделал кто-то, кого она знала, согласны? Вполне вероятно, что этот человек тоже приехал с острова Марты и тоже остановился в «Антее».

Она отложила папку, и в это время зазвенел дверной звонок.

– О Иисус, Богоматерь Мария и все святые! – вскричала она, подражая ирландскому акценту. – Они уже здесь – родственники, друзья, знакомые!… Могу поручиться, что многие из них уже поддавши. Когда мы вскрываем мертвое тело, в нос так и шибает винным перегаром, хоть маску надевай. Мы с мужем не переносим этого запаха.

Она пошла встречать прибывших участников церемонии. Рабочие с красными лицами и крепкими шеями, чувствующие себя стесненно в праздничных костюмах, которые они надели, может, во второй или третий раз за свою жизнь и успеют надеть еще раз или два, прежде чем сами сойдут в могилу; болезненного вида старушки, одетые во все черное и зажимающие носы платками, чтобы не чувствовать запаха тлена. Они входили через парадный вход отдельными, изолированными группами, усаживались на стулья, расставленные перед катафалком с останками покойного сатира Педди О'Шаунесси…

Мне посчастливилось найти такси, быстро доставившее меня назад, в «Антей». Встречаться с помощником менеджера мне не улыбалось, я через силу заставила себя спросить о нем. Мне ответили, что он уже ушел, а с завтрашнего дня у него отпуск. Его преемник, куда более респектабельный, отказался показать мне нужный документ, ссылаясь на секретность. Моя тактика «вращающейся двери» на этот раз не пригодилась.

Билета на самолет я не достала и решила остаться на ночь, надеясь утром переговорить с самим менеджером. Номер я сняла в «Ритце». Мне была непереносима мысль (чем черт не шутит!) оказаться в тех же самых апартаментах, где спала Грейс либо Алиса Уэбб. Я телефонировала Хедер, что задержусь.

– О Маргарет! Как хорошо, что ты позвонила. – В голосе ее слышались слезы.

– Что-то случилось, Хедер?

Она не отвечала.

– Хедер! Ради всего святого!…

– Только не пугайся, Маргарет… – Голос ее дрожал. – У нас произошло еще одно убийство.

У меня сдавило сердце. Я не могла поверить своим ушам.

– На этот раз это Оуэн Фулер. Рассказывают кошмарные вещи. Я не могу сказать тебе по телефону, могут услышать дети. Его обнаружила Эсси, когда пришла к нему за яйцами где-то после полудня. Гленн Ротенберг говорил мне, что она буквально потрясена. Весь остаток дня ее допрашивала полиция, она звонила сюда дважды, справляясь о тебе. Судя по голосу, она просто невменяема.

Я успокоила Хедер, как могла, сообщив ей, что прилечу утром. Эсси не брала трубку. Я спустилась в бар, выпила три порции спиртного, отбиваясь от атак одиноких мужчин; потом купила у аптекаря гостиницы зубную щетку и поднялась к себе. Хотела было позвонить Питеру, но поняла, что не в силах сейчас говорить про убийство с кем бы то ни было, кроме, пожалуй, Эсси. Однако ее телефон молчал. В конце концов я оставила попытки дозвониться до подруги, приняла горячую ванну и, найдя на дне сумочки начатый пузырек валлиума, возблагодарила небеса. Спустя полчаса после возвращения в номер я уже спала спасительным сном.

Глава 17

Я вылетела домой утром, не повидавшись с менеджером, страшно этим расстроенная. С аэродрома я сразу поехала к Эсси в Менемшу. День был солнечный и жаркий. Я нашла подругу на палубе старого траулера «Джанет Би», занятую ремонтом ловушек на омаров. Она выглядела усталой и подавленной. Прежде чем я успела справиться о ее самочувствии, она улыбнулась вымученной улыбкой и спросила:

– Ну как там Бостон?

– Бостон стоит как стоял.

Я сказала ей, что нашла хорошего адвоката. Лгать Эсси было неприятно, но другого выхода не было, если я не хотела с ней поссориться. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что в ряде случаев поступила бы иначе, хотя и сомневаюсь, что это изменило бы ход дела.

Она начала рассказывать об убийстве.

Полиция считает, что Оуэн Фулер умер около шести утра. Обнаружила труп она, Эсси. «Это было ужасно. Я пришла туда примерно в половине второго, – рассказывала она. – Я всегда прихожу туда по понедельникам – купить яиц. Кроме того, он обещал продать мне недорого пару весел для моего «Пот-Поурри», – она указала в сторону привязанного к корме «Джанет Би» небольшого суденышка, снабженного одноцилиндровым двигателем. – Мои весла еще довольно крепкие, но никогда не мешает иметь запас. Еще он хотел мне уступить – за небольшую плату – плетеную сумку, моя уже износилась. Я постучалась в парадное, но никто не вышел. Пикап был на месте, и мне подумалось, что хозяин где-то поблизости, вероятно, в сарае, а может, в курятнике или у свиней.

Однако его нигде не было. Подождав недолгое время, я обратила внимание на то, что коров во дворе не видно, похоже, он увел их на дальний выгон. Мне вспомнилось, как он с неделю тому назад говорил, что собирается устанавливать кульверт[7]7
  Кульверт – водопропускная труба. (Здесь и далее примечания переводчика.).


[Закрыть] у себя на заднем дворе и коровам будет ходить неудобно: не та, так другая заупрямится. Поэтому он будет водить их прямым путем, через лужайку Грейс Чедвик, независимо от того, нравится ей это или нет.

Эсси сделала паузу, устремив глаза на ловушку, которую держала в руках. Прилив нарастал, и моторка «Пот-Поурри» закачалась на волнах. Ее прибило ближе к берегу, и она начала легонько тереться об остов траулера.

– Я спустилась по заросшей кустами тропинке к усадьбе Грейс. Коровы действительно были там, я их сразу увидела, лишь только подошла к воротам в кирпичной ограде. Ворота были открыты, и все семь коров зашли на лужайку Грейс, а одна пила из ее пруда. Мне сразу стукнуло: что-то неладно. Можешь считать, что это было предчувствие. Я прошла через ворота и увидела Оуэна; он стоял у дерева, на самом краю лужайки. На мой оклик он не ответил. «Может, сделалось плохо с сердцем», – подумала я и подошла ближе. И тут я увидела ручку от больших сенных вил, она… она торчала у него из живота. Сперва мне показалось, что он держит ее в руках, что это только рукоять от вил, которой он имел обыкновение погонять коров, но потом я увидела зубья, выходившие из его спины, под лопатками. Глаза у него были открыты, хотя он ничего не видел; по глазу ползала муха.

Она задыхалась.

– Это было страшно, Маргарет, мне никогда этого не забыть. – Она передернула плечами, будто отгоняя ужасное видение, затем продолжала: – Первое, что мне пришло в голову: наверно, коровы шли через ворота, а он перелезал стену по приступкам[8]8
  Речь идет о сооружении в виде двух высоких ступенек, с помощью которых перебираются через ограду пешеходы.


[Закрыть] и упал. Похоже, из стены под его ногами выпал кирпич, Оуэн потерял равновесие и напоролся на вилы, а потом доплелся до дерева, оперся о ствол и умер. Я побежала в дом и вызвала полицию. Телефон установлен внизу в кухне. Когда я звонила, вверху что-то стукнуло. Не знаю, что это было, может, ставень хлопнул под ветром, а может, одна из кошек Фулера спрыгнула со шкафа. В то время я даже не испугалась, не подумала, что там может быть убийца: мне и в голову не приходило, что Оуэн убит. После насильственной смерти Розы и Артура это выглядит неправдоподобно, но это факт. Только позднее, когда полиция пришла к выводу, что несчастный случай исключается, я осознала, что убийца в тот момент мог находиться в доме, одновременно со мной. Когда следователь, задавший мне свои десять тысяч вопросов, наконец отпустил мою душу на покаяние, я села в своей пикап и помчалась куда глаза глядят.

– Я звонила тебе.

Она слабо улыбнулась.

– Я была далеко – может, у Южной набережной, а может, у порта. Мне необходимо было разрядиться перед сном.

– Но что заставляет их думать, что это было убийство?

– Маленькая деталь, как обычно, – ответила Эсси. – Оуэн, видно, стоял, опершись о дерево, когда вилы проткнули его; кончик одного из зубьев воткнулся в дерево, примерно на дюйм, и сломался. Полицейские его обнаружили. Убийца, видать, ударил так сильно, что пригвоздил Оуэна к дереву. Бедняга, как мне представляется, висел на вилах, пока не умер, и тогда, под тяжестью его тела, кончик обломился.

Она снова помолчала с минуту, затем проговорила:

– Я и представить себе не могла, Маргарет, через что ты прошла тогда, – до тех пор пока это не случилось со мной самой. Меня не покидает мысль, что убийца находился рядом со мной в тот самый момент, когда я обнаружила содеянное им злодеяние. Мне все время кажется, что он и сейчас все еще где-то здесь и следит за мной, за каждым моим шагом. У тебя нет такого чувства, что ты выставлена на его обозрение?

Я ее понимала очень хорошо.

– А что Фишер? – спросила я. – Какие он задавал вопросы?

Эсси оживилась при этих моих словах и даже улыбнулась.

– Ну не дурак ли? – сказала она тоном прежней Эсси. – К концу допроса, надеюсь, он потерял всякое желание встречаться со мной в ближайшем будущем. Лейтенант заставил меня повторить каждый шаг, все, что я делала, – с того момента, как въехала во двор. «Покажите мне все!» Такой подонок! «Ну так вот же тебе! – подумала я. – Получай то, чего хотел». Я водила его из дома в сарай, оттуда к цыплятам и в свинарник, растянув десять минут поисков Оуэна на два часа и доведя Фишера до белого каления. После этого я начала делать вид, что упустила что-то. «Ах, простите, лейтенант, совсем забыла: в курятник я заходила не один раз, а два». И упорно воспроизводила все заново, вплоть до мельчайших деталей, показывая все в натуре: поднимала загородку птичника, открывала дверь – одним словом, «показала все», как он требовал.

Я начинала опасаться, что со мной повторится та же история – Эсси никогда не кончит свой рассказ. Пора было его прервать.

– Есть у полиции какая-то версия убийства?

– Нет, – ответила она, – если не считать самую простую и очевидную – Оуэн мог напасть на след убийцы, выследить его. А может, знал с самого начала.

– И шантажировал его, как Хестон. Ты это хотела сказать?

Она пожала плечами.

– Не обязательно шантажировал. Оуэн ведь очень специфический субъект. Ему, видимо, просто доставляло удовольствие знать что-то и интриговать при каждом удобном случае.

Она, вероятно, была права. Оуэн действительно был из тех, кому приятно держать дамоклов меч над чьей-то головой, и не обязательно корысти ради, а просто из желания помучить. Не без опаски я задала новый вопрос, вертевшийся у меня на языке.

– Фишер, по-видимому, все еще подозревает Элджера?

Эсси явно почувствовала себя неловко.

– Да, – сказала она. – Боюсь, что это так, хотя и не уверена, что остальные – Эстелла, Фрэнсис и Саманта – имеют алиби, а это едва ли не единственное, что важно для суда. Фишер мне ничего не говорил и не скажет.

– Ты не высказывала ему предположений о возможной подмене?

– Твоя излюбленная теория? Говорила…

– А он что?

Она заколебалась.

– Маргарет, к чему это…

Я не дала ей закончить фразу. Не будучи в состоянии рассказать ей о том, что я видела фотографию мертвой Грейс и убедилась в факте подмены, я буквально бесилась.

– Что он сказал? – Я почти кричала на Эсси.

Удивленная, она уступила.

– Боюсь, что он ничего не сказал, он только улыбнулся.

Я промолчала, поняв в этот момент, что надо идти к Фишеру и выложить ему все, независимо от того, как я к нему отношусь, и не боясь наказания за сокрытие информации. Это необходимо: предубеждение против Элджера все растет, что в конце концов может его погубить, если полиция направит свои усилия не на поиски настоящего преступника, а на подтверждение своей версии.

Другой важный аргумент в пользу визита к Фишеру был связан с Эсси, которая не уставала твердить, какая страшная опасность будет мне грозить, если только убийца узнает о моем расследовании. При этом она забывала о себе. Разве сама Эсси не подвергается теперь такой же опасности? Ее посещения своих участков, расположенных в непосредственной близости от усадьбы «Марч Хаус», к добру не приведут, если убийца заподозрит, что ей известно что-то такое, о чем она на самом деле не имеет понятия.

Я представила себе, как Эсси лежит среди своих экзотических растений, убитая самым невероятным способом. Тот, кто утопил женщину, задушил одного мужчину и пронзил вилами другого, способен на все. Если с Эсси что-то случится из-за того, что я не свяжусь вовремя с полицией, я себе этого не прощу.

Меня мучило чувство вины из-за нарушения данного ей слова и сокрытия истинной цели моей поездки в Бостон. Оставалось надеяться, что Эсси не заметила моего состояния.

После ленча я поехала домой, в Эдгартаун, и остановилась возле книжного магазина за углом. Питер отпросился на несколько минут, вышел ко мне и сел в мою машину, стоявшую в тени высоких вязов, которыми была обсажена тихая улочка с домами, построенными в колониальном стиле. Я рассказала ему о том, что произошло и что намерена сделать.

Он согласился, что это действительно необходимо.

– Почему вы не хотите, чтобы я подавал вам мячи во время игры? – усмехнулся он.

– То есть?

– Почему бы не разрешить мне пойти к Фишеру и все ему рассказать?

– Но ведь вы не ездили в Бостон!

– Откуда ему это известно? И кроме того, я не собираюсь открывать ему источник информации. Я только подам ему идею.

– А они замучают вас допросами, если не возьмут под арест.

– Ну, не думаю, – засмеялся Питер. – Они могут выместить свою злость на мне каким-то другим способом, но до ареста дело не дойдет.

– И вы готовы пойти на это?

– Разумеется. Никаких проблем!

– Вы прелесть, Питер, но вам не подходит роль кретина. Идите и работайте.

Он повиновался и вышел из машины, слегка обиженный. Прежде чем я включила скорость, он обошел машину спереди и наклонился к моему окну.

– Вы действительно не хотите, чтобы я сопровождал вас хотя бы для моральной поддержки?

– Но ведь вы на работе, насколько мне известно.

– О'кей, – согласился он, неохотно уступая. – Хозяин положения – вы. Но не позволяйте ему хамить – вы не сделали ничего плохого.

– Ничего, – засмеялась я. – Только скрыла информацию, имеющую важное значение для расследования убийства, обманула полицию и нарушила приказание не уезжать с острова без их ведома. До свиданья, Питер! Спасибо!

Тут, к своему собственному и, наверняка, к его удивлению, я непроизвольно потянулась к нему и быстро чмокнула в щеку. Уже отъехав ярдов на сто, я посмотрела в зеркальце заднего обозрения: он все еще стоял на прежнем месте, глядя вслед моей машине.

Зная, что Хедер увела детей на пляж, я позвонила в магазин и уверенно обещала бедняге Дорис, что приеду во второй половине дня. Затем я набралась храбрости и позвонила Фишеру, в управление штатовской полиции. Он был на месте. Я назвала себя и выразила пожелание встретиться с ним как можно скорее.

– А, это вы, миссис Барлоу! Я считаю, что вам действительно лучше приехать сюда. Можете привезти с собой адвоката, если хотите.

– Вряд ли он мне понадобится, – возразила я.

Когда я положила трубку, меня всю трясло. Его тон был не менее угрожающим, чем слова. Мне предстояли не лучшие времена.

Глава 18

Я поехала в полицейское управление, расположенное в большом красивом здании поздневикторианской архитектуры, которое жители Острова называли «Сыотон Плейс». Выкрашенное в веселый голубой цвет, чуть темнее яйца дрозда, и белое изнутри, оно располагалось на возвышении в восточной части Оук-Блафс, откуда открывался великолепный вид на гавань. На фасаде была укреплена большая, добротно сделанная вывеска: «Управление полиции штата Массачусетс». Мне она показалась несколько претенциозной.

Я поставила свою машину между полицейским джипом и мотоциклом. У входа меня приветствовал сурового вида дежурный, пожелавший узнать мои имя и фамилию, адрес, род занятий, по какому делу пришла – короче говоря, мои полные данные. Наконец он проводил меня в тесно заставленное помещение на первом этаже – временный кабинет лейтенанта Фишера. Вкупе с этим началом последующие тридцать минут показались мне очень неприятными, гораздо более неприятными, чем можно было ожидать.

– Вы ездили в Бостон, миссис Барлоу. Насколько я знаю, вас предупреждали ни при каких обстоятельствах не покидать Остров, не поставив в известность полицию.

Это был прямой вызов, к которому я не была готова. Кто мог сообщить Фишеру, что я была в Бостоне? Я не хотела унижать себя, спрашивая его об этом, и решила, что сейчас не время отпираться.

– Вполне возможно, – проговорила я. – Но у меня нет уверенности, что вы имеете право налагать подобные ограничения, не имея на это ордера. В конце концов, я не покидала страну и даже не выезжала за пределы Массачусетса.

Не найдя, что ответить, он поморгал своими лягушачьими глазами, потом взял какую-то папку, раскрыл и уставился в нее.

– Зачем вы хотели меня видеть, миссис Барлоу? – спросил он, не глядя на меня.

Считая, что первый раунд выигран, я начала рассказывать все, что произошло с того момента, когда я после смерти Розы отправилась в «Руккери» с цветами и соболезнованиями. Я не сказала ему про наркотики – в конце концов, это было их личное дело, Эстеллы и Фрэнсиса. Я не собиралась брать на себя роль осведомителя.

Фишер слушал молча, с холодным выражением лица. Я перешла к патронам и парикам, к джинсам и теннисным туфлям, к старому платью с мокрым подолом и приставшими травинками.

– Когда я зашла в верхний туалет, у меня, должна признаться, проснулось любопытство, и я заглянула в спальню.

Потом я рассказала ему то, чему был свидетелем Элджер и что говорили девочки-двойняшки, видевшие, как старуха Грейс летает ночью над лужайкой перед домом, точно ведьма.

– Я не сомневаюсь, что эта «Грейс» не настоящая; вам не составило бы большого труда разоблачить обман, – заключила я свой рассказ.

– Что? А где же, по-вашему, настоящая Грейс?

Я набрала в легкие воздуху, будто перед прыжком в воду, и проговорила:

– На старом чилмаркском кладбище, в могиле Уэбб.

– Вот как? То есть она мертва, вы хотите сказать? – Фишер сказал это почти весело.

Я постаралась игнорировать его издевательский тон и рассказала, как я встречалась с Сюзи Симмонс, как ездила в Бостон, в ту гостиницу, где останавливались Грейс с Алисой; как выяснила обстоятельства смерти Алисы.

– Это был идеальный момент для подмены, – уверенно сказала я. – Мафия, я слышала, часто прибегает к этому приему – и в Нью-Йорке, и в Нью-Джерси. Если вы вскроете могилу Аписы Уэбб, вы, я думаю, убедитесь в моей правоте.

– Ясно… А что говорит ваша теория о самой Алисе Уэбб? Что произошло с ней, если следовать вашей схеме?

У меня шевельнулось неприятное чувство: Фишер надо мной потешается. И хуже всего то, что он владеет инициативой и знает гораздо больше, чем можно было думать. Тем не менее я сказала:

– Пока я этого не знаю, лейтенант.

– Возможно, в Бостонском заливе?

– Вполне возможно.

– Понятно. Так вы, может быть, скажете тогда, кто подписал свидетельство о смерти мисс Уэбб?

Запираться не было смысла: интуиция подсказывала мне, что он знает это и знает, что я это знаю. Я набрала воздуху и сказала:

– Доктор Ротенберг.

– Доктор Ротенберг? Гленн Ротенберг?

– Думаю, он.

– Тот, что сейчас живет здесь?

– Не могу сказать. Имя совпадает.

– И какое вы делаете из этого заключение, миссис Барлоу? Если допустить на минуту, что это то самое лицо? – Его тон теперь был откровенно саркастичным.

– Я бы предпочла предоставить делать заключения вам, лейтенант Фишер. Отныне и впредь.

– Вот как?

– Да, так.

Он поднял на меня свои водянистые глазки и снова опустил их на папку, лежавшую перед ним на столе. С минуту он сидел молча, потом вынул из папки фотографию и, не сказав ни слова, протянул ее мне.

Я посмотрела и обмерла. Это был нечеткий черно-белый снимок на глянцевой бумаге обнаженной Грейс Чедвик, распростертой на столе, в морге Хартмана, тот самый, что показывала мне Анжела. Те же неподвижные мертвые глаза, черный провал беззубого рта, отвислые серовато-бледные складки на животе и на бедрах. Будто во сне услышала я голос Фишера:

– Надеюсь, вы знаете, кто это? Да или нет?

– Нет, – ответила я.

– Нет, – саркастически повторил он это короткое словцо, явно рассчитывая унизить меня еще больше.

Я ждала, что будет дальше.

– Потрудитесь сказать мне, где вы видели эту фотографию раньше.

– Я только что сказала вам, что не видела ее.

Я знала: он знает, что это ложь. Кажется, в эту минуту я подумала: вот сейчас меня бросят в темное помещение и, направляя мне в глаза яркие пучки света, будут без конца задавать мне один и тот же вопрос, пока я не сломаюсь.

Вместо этого он взял у меня снимок и сказал:

– Мы должны благодарить за него похоронное бюро «Хартман энд Хартман», принадлежащее Чарльзу и Анжеле Уайкре-тович. Потрудитесь рассказать мне о своем визите туда.

Я смотрела на него и думала об Анжеле. Я не щадила ее: я думала о ее бессердечии, дешевой сексуальности и цинизме, черствости и равнодушии к мертвым; я вызвала в памяти охваченных горем и пахнущих виски ирландцев, вваливающихся в парадную дверь похоронного бюро, чтобы поучаствовать в поминках; вспомнила изжелта-бледное лицо Педди О'Шаунесси, лежавшего в гробу в уставленном металлическими стульями мрачном зале для церемоний похоронного бюро, принадлежавшем ранее Кэси Хартману..

У людей, притесняемых полицией, есть своя гордость. Я дала Анжеле слово и не собиралась его нарушать. Взглянув этой старой лягушке прямо в глаза, я тупо переспросила:

– «Хартман энд Хартман»? – Я сделала вид, что припоминаю. – Ах да! Не та ли это фирма, которая пересылала сюда гроб с телом Алисы или, может статься, с телом Грейс?

Проигнорировав мой вопрос, Фишер ответил на него другим вопросом.

– Вам не доводилось встречаться с Анжелой Уайкретович?

– Как вы сказали? Анжела… а дальше? – Я изобразила законченную тупицу.

Прежде чем ответить, Фишер закрыл папку и посмотрел в окно.

– Вы меня удивляете, миссис Барлоу. – Он сделал сильное ударение на моем имени, что прозвучало угрожающе. – Детективы, которые последовали за вами в Бостон и не выпускали вас из вида, за исключением часов, проведенных вами в «Ритце», когда вы закрывали дверь вашего номера на ночь, доложили мне, что вы провели с миссис Уайкретович не менее тридцати минут; а когда они смешались с толпой людей, пришедших помянуть покойного мистера О'Шаунесси, им показалось, что вы были с ней накоротке.

Что сказать ему на это? Признаться? Промолчать? Я только хлопала глазами, краснела и проклинала себя: могла бы и догадаться, что за мной будут следить. «Если он знает, что Грейс мертва, он знает и то, что нынешняя «Грейс» самозванка. Не удивительно, что он так развеселился, когда я излагала ему свою теорию», – вихрем пронеслось у меня в голове.

Впервые за все время разговора Фишер улыбнулся – одними губами. Собственно говоря, это был лишь намек на улыбку: так, наверное, улыбается лягушка, радуясь тому, что ей удалось захватить пролетавшую мимо бабочку. Я напустила на себя храбрость в расчете на то, что Анжела, в полном соответствии со своими обещаниями, все отрицала.

– Ну, хорошо, лейтенант, – сказала я. – Ваша взяла, только я это фото в глаза не видела. Миссис, как ее…

– Уайкретович, – с готовностью подсказал он. – Но она говорила другое. По ее словам, она показывала вам снимок.

По его лицу, лишенному всякого выражения, можно было догадаться, что Анжела осталась верна слову. Фишер пробовал на мне старую как мир технику допроса. Она не сработает, если я не сваляю дурака.

– Довольно, лейтенант, хватит! Мы с вами интеллигентные люди. Если бы даже она и показала мне эту фотографию, она бы в этом не призналась. По закону все их материалы, в том числе и документы их предшественников, носят секретный характер. Не похоже, чтобы она могла признаться в раскрытии тайны и подвести себя под статью.

Это помогло. Фишер внимательно на меня посмотрел и, видимо, решил, что избранная им линия поведения ни к чему не приведет. Ай да я молодец! Ай да молодец Анжела! Не так-то просто нас могут запугать эти полицейские бюрократы. Надо будет черкнуть ей пару слов, поблагодарить.

Однако моя эйфория длилась недолго. Следующие слова Фишера содержали суровое предупреждение с элементом угрозы:

– У меня на руках приказ суда об эксгумации останков того, кто захоронен в Чилмарке под именем Алисы Уэбб. Я приеду на кладбище завтра утром, в половине восьмого вместе с Леном Тернером. Надо полагать, он знал обеих – и мисс Чедвик, и мисс Уэбб. Там будет кто-нибудь из родственников мисс Уэбб, а также доктор Ротенберг, если только подпись под свидетельством о смерти действительно принадлежит ему. И вы тоже, миссис Барлоу. Да, вы! Если по каким-то причинам вы сочтете для себя затруднительным принять мое приглашение, то в ваше распоряжение поступит констебль Крэмм Отис, который поможет вам прибыть в Чилмарк без опоздания.

Это было как пощечина. Фишер встал, давая понять, что я могу быть свободной. Но я сделала последний ход. Мне нужно было знать.

– А как будет с самозванцем, лейтенант? Что вы собираетесь предпринять?

Едва я успела произнести эти слова, как Фишер мгновенно преобразился. Лягушка обернулась кем-то куда более опасным и злобным, чем можно было себе представить. Я увидела перед собой холодное, мерзкое, грубое существо, облеченное властью. Закон во плоти.

– Миссис Барлоу! – не сказал, а скорее прорычал он. – С этого момента вы прекратите расследование дела мисс Грейс Чедвик и всего, что с ним связано, на территории штата Массачусетс и предоставите проводить его официальным профессиональным органам. Сюда входят и просьбы к менеджеру гостиницы показать вам список гостей. Надеюсь, я выразился достаточно ясно?

Только оказавшись за стенами полицейского управления и справившись кое-как с внутренней дрожью, я ощутила злость. «Урод! Гадкий коротышка! – ругалась я про себя. Боюсь, что я награждала его еще менее лестными эпитетами и так разошлась, что произносила их вслух, забыв о том, что я – респектабельная дама. – Ты продвинулся так далеко в расследовании только благодаря мне. Ведь если бы я не поехала в Бостон, тебе бы даже в голову не пришло, что Грейс подменили и что в этом может быть замешан Гленн Ротенберг!»

Направляясь к своей машине, я ломала голову над тем, что еще он мог обнаружить в Бостоне из того, что я могла упустить. Я догадывалась, что это не была книга регистрации гостей или записанное в ней имя кого-то из знакомых Грейс. Если бы это было так, он не стал бы меня провоцировать. Похоже, у него на руках были козыри и покрупнее. Только я об этом подумала, как в поле моего зрения показалась знакомая машина. Это был автомобиль с откидным верхом, принадлежащий Гленну Ротенбергу. За рулем была Саманта, Гленн сидел рядом. Припарковавшись, они обменялись короткими фразами, затем Гленн вышел. Вид у него был необычно хмурый. Тем не менее, направившись ко входу в управление и увидев меня, он приветствовал меня довольно любезной улыбкой, по-видимому, безо всякой задней мысли.

– Хэлло, Маргарет! И вы тоже?

Тон его был шутливый, словно он хотел сказать, что ему, медицинскому эксперту, сам Бог велел присутствовать здесь. Он не мог знать, что я осведомлена об истинной причине его появления. Пожалуй, меня даже удивило, что он не был доставлен в полицейской машине. Спрашивая меня, кто подписал свидетельство о смерти Алисы Уэбб, Фишер дал мне понять, что он не исключает связи Ротенберга с убийцей, тем более что подмена мертвого тела теперь была практически вне сомнения.

Я тоже умудрилась сказать ему в ответ светскую любезность.

– Он перетаскает к себе всех жителей Острова, прежде чем доберется до истины.

Ротенберг засмеялся и пошел к входной двери. Направляясь к своему автомобилю, я должна была пройти мимо Саманты, выглядевшей неестественно напряженной. Теперь, когда мне были известны мотивы убийства Розы, мои подозрения насчет Саманты вспыхнули с новой силой. Мне не хотелось говорить с ней, но деваться было некуда.

– Привет, Саманта! – Мой собственный голос показался мне чужим, я с трудом могла заставить себя посмотреть ей в лицо. Мне вдруг стало очень страшно – я вспомнила про недостающие патроны.

– Мы не успели поговорить с Грейс, – поспешно произнесла она оправдывающимся тоном. Улыбка на ее лице была искусственной, чтобы не сказать больше.

– Это понятно, – сказала я. – Столько всего произошло за эти дни. Бедный Артур… А теперь еще и Оуэн.

– Да, – неопределенно протянула она и рывком открыла сумочку.

Мое воспаленное воображение разыгралось не на шутку: я не сомневалась, что сейчас она выхватит пистолет. Но она достала всего лишь сигарету и зажгла ее, избегая встречаться со мной взглядом.

– Может, нам поехать к ней вместе, если у вас будет время?

– О, ради Бога! Разумеется, если ее найдут.

– Найдут? Что-нибудь с ней случилось?

Теперь она посмотрела на меня в упор.

– Разве вы не знали? Мы с Гленном не видели ее со времени нашей с вами встречи. Полиция ее всюду разыскивает.

– Нет, я не знала. – Моя реплика прозвучала идиотски, в голове у меня была совершенная пустота. Мошенник, естественно, был «в бегах» – только полный тупица мог продолжать игру после смерти Оуэна Фулера. Усадьба, должно быть, оцеплена полицией. Я извинилась, сказав, что должна спешить за детьми, и в полном смятении чувств простилась с Самантой. Хотя в машине было жарко, меня била дрожь, когда мне представилась Саманта в облике Грейс: шляпа, парик, шарф, поношенное платье. Я не давала себе труда усомниться в этом или поискать доказательства, прежде чем указывать пальцем на нее и на Гленна – с меня было довольно одних подозрений.

Я старалась не думать о том, что Фишер слушал мои соображения о подмене Грейс вполуха. Он, конечно, держит сообщение об исчезновении самозванца в тайне. Об этом, похоже, никто не знает – ни Питер, ни Хедер, ни даже Эсси, которую он допрашивал не менее двух часов. Знают только Саманта и Гленн Ротенберг, но они молчат – то ли по приказанию Фишера, то ли из предосторожности.

В какую-то минуту в моей голове мелькнуло, что Фишер подозревает меня в убийстве Розы и Артура. Что касается убийства Оуэна Фулера, меня не было на Острове в тот момент, но Фишер мог думать, что я имела сообщника из соображений конспирации. Он мог думать, что я ездила в Бостон не за информацией, а чтобы замести следы. Чуть было не ударившись в панику, я, однако, быстро овладела собой. Так мог подумать прежний Фишер, который выглядел в наших глазах тупицей, не теперешний. Этот, новый для меня, Фишер не сочтет меня настолько смелой и настолько сообразительной, чтобы, будучи виновной, обдуманно прийти к нему со своей информацией, надеясь ввести его в заблуждение. И будет прав. Как бы ни был он мне неприятен, он оказался не настолько глуп, чтобы позволить провести себя так легко. К тому же в нем обнаружилась черта характера, неоценимая для полицейского чина: ему присуще непреклонное упорство в достижении цели. Лейтенант принадлежал к той категории людей, которые никогда не отступают, и я знала теперь, что рано или поздно он обязательно разоблачит самозванца.