Текст книги "Убийство в долине Нейпы"

Автор книги: Дэвид Осборн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Ну, тогда я сама ему позвоню, – заявила я.

– Желаю успеха, – сказал Клаудсмит. – Он разведен и находится в своей резиденции под бдительной опекой очаровательных телохранительниц.

– Чем больше телохранителей, тем беззащитнее человек – так обычно бывает. К тому же я никогда не встречала тщеславного мужчину, который не любил бы фотографироваться.

Глава 15

Клаудсмит был прав – окружение главы фирмы оказалось бдительным и исключительно женским. Это стало ясно, как только я позвонила ему, вернувшись в «Аббатство».

– Скажите, пожалуйста, по какому поводу вы хотите встретиться с мистером Турбо, мисс Барлоу?

– Миссис Барлоу, – поправила я. – Я – фотожурналистка. Готовлю репортаж о калифорнийских виноделах для журнала в Новой Англии. Хотелось бы рассказать и о мистере Турбо.

– Одну минуточку, пожалуйста.

Наступила тишина. Затем другой женский голос в трубке:

– С вами говорит секретарь мистера Турбо. Чем могу быть полезна?

– Мне хотелось бы условиться о встрече с мистером Турбо.

– Не можете ли сказать, на какую тему вы желали бы, мисс… мисс…

– Барлоу. Маргарет Барлоу.

– Мисс Барлоу.

– Миссис Барлоу.

И я повторила все о статье, которую намерена написать.

– Понимаю, понимаю! Ну что же, я могу отправить вам почтой наш стандартный пакет рекламных материалов, миссис Барлоу, – фотоснимки, краткий биографический очерк, разнообразная информация. Я думаю, что вы найдете там много интересного.

– Благодарю вас, – сказала я, – но это не мой стиль работы.

– Боюсь, что сегодня у мистера Турбо весь день уже расписан. Сплошь деловые встречи. А завтра мистер Турбо отправляется на несколько недель в деловую поездку. Может быть, вы оставите свой номер телефона и я попрошу его вам позвонить?

Иногда самый лучший способ разрушить стену – подложить под нее динамит. Я произнесла сладчайшим голосом:

– О, прошу вас! – И сообщила номер телефона «Аббатства Святой Денизы». – Не откажите в любезности сразу же передать мою просьбу, – добавила я.

– Конечно.

– И, пожалуйста, еще скажите мистеру Турбо, что на прошлой неделе во время полетов на шарах-монгольфьерах я сверху сфотографировала его в бассейне. Получились потрясающие снимки! Я пользовалась специальной камерой для аэрофотосъемки – «Марк-4» с фокусным расстоянием телеобъектива в тысячу миллиметров. И он и его молодая приятельница выглядят так, словно я находилась в десяти футах от них. Скажите ему, что, учитывая характер снимков, он, вероятно, захочет на них взглянуть, прежде чем я пошлю их в журнал. Он догадается, что я имею в виду.

Наступила мертвая тишина.

– Миссис Барлоу! Алло, алло!

Я положила трубку и стала ждать. Быть может, он не плавал в бассейне последние полгода, возможно, у него и бассейна нет. Шансы, что я попала в цель, точно назвав день, когда он развлекался в бассейне с подружкой, были ничтожны. Однако я не думала, что это способно что-то изменить. Если даже я не угадала, то уже одно любопытство заставит его позвонить.

Я рассчитала правильно. Не прошло и десяти минут, как телефон зазвонил. Я выждала некоторое время и подняла трубку.

– Алло!

– Пожалуйста, миссис Барлоу! – послышался сочный мужской голос.

– Я у телефона.

– Хэлло, миссис Барлоу! С вами говорит Марсель Турбо. Вы хотели побеседовать со мной, насколько мне известно? – Затем посыпались извинения за трудности, с которыми я до него дозванивалась, и предложение заглянуть к нему завтра утром. – Ну, скажем, в одиннадцать часов. Вы знаете, как меня найти?

– Мне кажется, куда ни ткни в карту Калифорнии, попадешь в «Турбо», – сказала я.

Он рассмеялся и подробно объяснил, как до него добраться. Я записала, и на этом разговор закончился. Он даже не заикнулся о якобы сделанных мною снимках и о своем предполагавшемся отъезде. Я тоже не упомянула ни то, ни другое.

Тем временем винодельческие операции в «Аббатстве» прекратились, как это и должно было случиться по закону. Департамент здравоохранения приказал все закрыть до проведения полного осмотра. Таким образом, весь урожай каберне совиньон мог сгнить, равно как и только что закупленное мерло.

Узнав в Сан-Франциско новости об Алисе, Брайант примчался в «Аббатство» и сходу изложил дюжину оптимистических идей касательно спасения «Аббатства» от финансового краха. Он знал, как отбиться от банков и где набрать денег. Джон едва реагировал, когда к нему обращались, но Брайанту удалось вывести брата из глубочайшей меланхолии. Лиз, перенесшая новое несчастье лучше, чем ее муж, была благодарна Брайанту. Я – тоже, потому что и для меня холодная, мрачная атмосфера в доме становилась невыносимой. Когда Брайант, пожелав доброй ночи, поцеловал меня в щеку, я с удовольствием ответила ему тем же. Он начинал мне всерьез нравиться.

Утром, до того как проснулись остальные обитатели дома, я, не позавтракав, отправилась на встречу с Марселем Турбо. К моему удивлению, полицейский у ворот и ухом не повел, не сделал ни малейшей попытки задержать меня.

Винодельческая Калифорния ориентировочно делится на девять районов. Самый большой район, производящий семьдесят процентов вина штата, – это Сан-Хоакин, или Центральная долина. Она имеет примерно семьдесят миль в ширину и простирается на четыреста восемьдесят миль в длину – от северных пригородов Лос-Анджелеса до долины Нейпы. Фирма «Вина Турбо» расположена на окраине городишка под названием Кросс-Лендинг, примерно в часе езды от Сан-Францисского залива, неподалеку от реки Сан-Хоаким.

Оказавшись во владениях Турбо, я убедилась, что в натуре они выглядят куда внушительнее, чем на фотографиях, показанных мне Клаудсмитом. Офицер службы безопасности, стоявший на посту у центральных ворот, объяснил мне, как попасть в главное административное здание, и через несколько секунд я затормозила на гостевой стоянке перед огромным двухэтажным строением, облицованным зеленым стеклом.

Охранник в форме провел меня к лифту через просторный вестибюль, с фонтаном, окруженным всамделишными зелеными кустами. Лифт с мягким освещением и приятной музыкой поднял меня на второй этаж, и я оказалась в роскошной приемной, где меня встретила потрясающей красоты молодая блондинка. Служба безопасности у центральных ворот, безусловно, уже сообщила о моем прибытии. Едва взглянув на мои фотокамеры, красотка поняла, кто перед ней.

– Миссис Барлоу?

– Она самая.

Красотка одарила меня улыбкой, способной растопить холодный гранит, нажала на телефонные кнопки и объявила о моем прибытии с озадачившим меня почтением. Почти сразу же появилась еще более обаятельная, хотя уж казалось, дальше некуда, молодая взволнованная секретарша. Меня снова приветствовали как особу королевских кровей. Передо мной настежь распахнулись двери в коридор, устланный коврами. Картины известных абстракционистов пестрели на стенах слева и справа. Спустя несколько секунд меня ввели в ультрамодерновый кабинет, и господин Турбо, собственной персоной, приветствовал меня.

Каким бы я ни рисовала в своем воображении Турбо, действительность обманула мои ожидания, как и в случае с Чарвудом. Турбо вышел из-за сверкающего полированной поверхностью письменного стола и сказал:

– Хэлло, Маргарет!

Я буквально остолбенела, но уже в следующую минуту разразилась веселым смехом. Еще бы! Марсель Турбо оказался не кем иным, как тем самым обаятельным мужиком, который флиртовал со мной на коктейле по случаю завершения соревнований по воздухоплаванию.

Глава 16

Улыбка его была шириною с милю.

– Компрометирующие фото с воздушного шара? Маргарет, стыдитесь! Стоило секретарше назвать ваше имя, и я сразу же догадался, что это вы. Вы ее насмерть перепугали, между прочим. Девчонка приняла на веру каждое ваше слово. Может быть, вы позволите мне успокоить ее, сказав, что вы, оказывается, забыли зарядить камеру пленкой?

Я отрицательно покачала головой, решив, что теперь надо следить за каждым своим словом. Он сказал, что необходимо отметить шампанским возобновление нашего знакомства. Я не возражала, и услужливая, прямо-таки лучащаяся благожелательностью секретарша – куда девался ее враждебный тон в первом телефонном разговоре! – принесла охлажденную бутылку очень дорогого французского марочного шампанского.

– Жаль, что я не произвожу такое, – сказал Турбо. – Итак, рассказывайте, в чем дело. Если мне память не изменяет, вы ведь меня однажды действительно сфотографировали.

Я объяснила цель своего приезда, на что ушло немало времени, поскольку я решила довериться ему и ничего не утаивать. Я посвятила его в мои соображения о всех трех убийствах, рассказала об убийцах, которых когда-то «вычислила», о моем сотрудничестве с Клаудсмитом, о непрекращающихся попытках Чарвуда и Джаконелло купить «Аббатство» и, наконец, о том, что Богнор взял с меня подписку о невыезде. Он выслушал меня молча, внимательно, а когда я закончила свой рассказ, задумался на момент и покачал головой.

– Все это мне не нравится, Маргарет. Я знаю Богнора – мерзавец первосортный. Вам бы надо нанять адвоката.

– У меня он есть. Брайант Сэлдридж добровольно взялся меня защищать.

– Брайант! Ну, с ним вы не пропадете. И что же он говорит?

– Он считает неразумным прямо сейчас вступить в формальный конфликт с Богнором, бросив в бой адвоката. Он думает, что Богнор расценит это как вызов, тем более когда речь идет обо мне.

Марсель кивнул в знак согласия.

– Вероятно, он прав. Но едва Богнор почувствует, что вы его опередили и вот-вот назовете убийцу, – а он определенно это почувствует рано или поздно, – он, чтобы вы не заткнули его за пояс, посадит вас в тюрьму под любым предлогом. Гарантирую. Так что смотрите! Самое правильное для вас – забыть всю эту историю. У меня вертолет во дворе за домом, и я готов менее чем за час доставить вас в ближайший аэропорт за пределами Калифорнии. Лиз пришлет вам ваши вещи с посыльным. У Брайанта есть влиятельные политические знакомые и у меня тоже. И если Богнор достаточно глуп, чтобы попытаться истребовать вашей выдачи калифорнийским властям, мы это дело сорвем.

Я подумала о Хулио Гарсиа-Санчесе, Хестер и Алисе.

– Нет, – сказала я. – Благодарю, но мне это не подходит.

Марсель с изумлением уставился на меня.

– Маргарет, вы сошли с ума! Дело даже не в Богноре. Вы должны понять, что имеете дело с убийцей, к тому же безусловно с психопатом. Причем это может быть тип, которого вы меньше всего подозреваете.

– Понимаю. Возможно, их даже двое. Я вовсе не убеждена, что Гарсиа-Санчес, а за ним Хестер и Алиса были убиты одним и тем же человеком. Во всех трех случаях возможны разные мотивы.

Марсель медленно покачал головой, давая понять, что считает меня безнадежной.

– Вы не просто психически больны, вы неизлечимо больны, Маргарет. – Он изучающе посмотрел на меня и как бы поставил на мне крест. После этого он одарил меня той же самой фантастической улыбкой, как тогда в Нейпе на коктейле. – Ладно, а как насчет ленча? – спросил он и, не дожидаясь ответа, отдал какие-то распоряжения в настольное переговорное устройство.

И не успела я пикнуть в знак протеста, как, увлекаемая хозяином, державшим меня за талию, уже почти бежала по коридорам, пока мы не оказались на лужайке близ дома, где нас ждал вертолет с запущенным мотором.

Марсель Турбо не нуждался в пилоте – в винтокрылой машине нас было только двое. Мы поднялись в воздух и полетели над Центральной долиной, над милями и милями садов, овощных плантаций и виноградников. А затем заскользили над синевато-серыми водами Сан-Францисского залива. Я молча поглядывала вниз, смакуя каждую минуту полета. Приземлились мы неподалеку от рыболовной пристани Сан-Франциско, где нас ожидал открытый «роллс-ройс». Английский шофер в ливрее доставил нас в роскошный ресторан многозвездного отеля на Ноуб-Хилл. Я ждала минуты, чтобы поднять тему, ради которой, собственно, и ехала к Турбо. Когда нам принесли заказанные Марселем шампанское, русскую икру и прочее, я сказала:

– Ну что же, помянем Алису Брукс?

– Почему бы и не помянуть, – согласился Турбо. – Бедняжка, она мертва. Благослови ее Бог. – Он вздохнул. – Было время, мы с ней занимались любовью, но так, забавы ради. Продолжалось это всего несколько недель, собственно, и романом-то не назовешь.

– Давно это было?

– Года два назад, может быть, два с половиной. После этого вообще перестали видеться. Думаю, я пролил немного бальзама на бедное женское сердце. У нее был роман с Джоном Сэлдриджем. Возможно, она мечтала выйти за него замуж, но в это время появилась Лиз.

Я вспомнила страх, мелькнувший в глазах Джона, когда «скорая» забирала тело Алисы. Вряд ли это было как-то связано с его давнишним увлечением Алисой. Но тогда что же?

Марсель между тем продолжал:

– Однажды, примерно с полгода назад, Алиса, загрустив, позвонила мне и приехала повидаться. В это время она была увлечена Груннигеном. Впрочем, возможно, даже более – она, во всяком случае, говорила, что влюблена. У Джона в это время возникли серьезные финансовые неприятности. И вот она решила выкупить у него «Аббатство» и сделать Роланда хозяином винодельческого комплекса. Алиса отнюдь не считала, что ведет себя непорядочно по отношению к хозяину, – она никогда не могла простить Джону женитьбы на Лиз. В общем, печальная история. Будучи на десять лет старше Роланда, Алиса, я думаю, надеялась таким образом женить его на себе.

– А какую выгоду она вам сулила? – спросила я. – Право рекламировать марочные вина «Аббатства» как выпускаемые «Турбо»?

– Совершенно верно, – ответил он. – И я почти что согласился.

– А почему почти что?

– Непредвиденные обстоятельства. Грунниген неожиданно бросил Алису. Очевидно, нашел себе какую-то другую пассию. Я думаю, что тут Клаудсмит прав – не зря ежедневник свидетельствует об отлучках в то время, когда Груннигену следовало безвыездно сидеть в «Аббатстве».

– Но вы могли и без помощи Алисы выкупить имение у Джона, – сказала я. – Не из-за того же вы отказались, что Грунниген бросил Алису?

Я ждала. Лицо его, когда он наконец заговорил, было печальным.

– Вы правы, Маргарет. У меня были свои причины. Во всяком случае, одна – безусловно. – Он покачал вино в бокале. – Вы вряд ли поверите, но я ненавижу массовое производство вина. Наживаться на производстве пойла – недостойное дело. Я всегда мечтал заняться тем же, что и Джон Сэлдридж, – завести маленький виноградник и винзаводик и посвятить всю свою жизнь производству поместного фирменного вина, не уступающего по качеству самой известной французской марке. И подлинная причина, по которой я отверг предложение Алисы, состоит в том, что я от всей души желаю Джону Сэлдриджу успеха. Он даже не знает, что я – самый большой его поклонник.

Сказать, что я была удивлена, значило бы ничего не сказать. Но я поверила ему. Марсель говорил вполне искренне.

– Какого же дьявола вы не пойдете по стопам Джона? Уж средств-то для этого вам не занимать.

– Конечно, – ответил он. – Но за это надо было браться пятнадцать лет назад, когда я только сюда приехал. Теперь уже слишком поздно.

– Почему?

– Да потому что когда вы затеваете что-то большое, например «Вина Турбо», вы тем самым берете на себя гигантскую ответственность, которую потом уже так запросто с плеч не сбросишь. От меня зависит благополучие огромного количества людей, сотни работников с их женами, детьми и стариками. К тому же есть у меня и собственные дети – я выплачиваю алименты бывшим женам, есть инвесторы, которые мне доверили свои деньги и ждут отдачи. Годы проходят. То, что когда-то поглощало целиком, теперь не волнует, и мечтаешь заняться тем, к чему действительно лежит душа. Но вот однажды просыпаешься и понимаешь, что мечты – мечтами, а ты – в ловушке и обязан с утра до ночи заниматься делом, которое не оставляет уже ни времени, ни сил на что-то другое, и деваться некуда.

Мне стало его жаль. Я вдруг увидела хоть и очень богатого и окруженного красотками, но в сущности одинокого человека. Однако я ничего не могла изменить в его жизни, а его грустные излияния только уводили меня от главной цели моего визита. Я вернула разговор в прежнее русло – к убийствам в «Аббатстве».

– Давайте поговорим о Джаконелло, – предложила я.

– Пожалуйста. А что, собственно, вас интересует?

– Он из кожи вон лезет, пытаясь купить «Аббатство». Лиз думает, что его раззадорил отказ Джона.

– Вероятно, Лиз права. Джаконелло не знает, что такое «нет». Он абсолютно беспощаден, когда хочет что-то заполучить. Путешествуя по Латинской Америке, он однажды купил целую деревню в Перу и выселил оттуда всех крестьян поголовно лишь для того, чтобы соорудить там живописный фонтан на площади, на что крестьяне не соглашались. – Марсель умолк, пристально на меня посмотрел и сказал: – Вы полагаете, что за террористическими актами стоит Джаконелло? Да?

– Во всяком случае, если то, что вы о нем рассказали, – правда, то он весьма загадочная фигура, – ответила я. – И если действительно именно он стоит за всеми кошмарными делами, то и смерть Гарсиа-Санчеса – тоже на его совести, независимо от того, чьими руками он это сделал.

– А что относительно Хестер?

– Не думаю, чтобы ее убил тот же самый негодяй. И конкретные причины скорее всего разные, хотя мотив общий – желание завладеть «Аббатством». Полагаю, что и Алису убил отнюдь не тот, кто отправил на тот свет Гарсиа-Санчеса.

– Кто же ее убил? Тот, кто до этого уничтожил Хестер?

– Вполне вероятно.

– Но почему?

– Из-за вас, Марсель, – сказала я и улыбнулась, увидя его растерянное лицо. И пояснила: – Я думаю, Алису убрали, когда некто обнаружил, что она, опираясь на вашу поддержку, вела с ними двойную игру. Кто-то усмотрел в ней угрозу. Как вы думаете, кто мог знать, что Алиса пытается уговорить вас купить «Аббатство»?

Марсель на миг задумался.

– Конкретно никого не вижу. Алиса была не из болтливых. Но однажды, когда она позвонила мне из «Аббатства», мы оба поняли, что кто-то нас подслушивает, и быстро положили трубки.

– Ну, возможно, не очень быстро.

В глазах Марселя мелькнуло беспокойство.

– И кто подслушал, тот и убил?

– Возможно такое.

– Не о Джаконелло ли мы с вами снова говорим?

– Джаконелло или кто-то другой – этого мы с вами не знаем. Хотя Джаконелло то и дело приходит на ум. Так же как и Гарри Чарвуд. Тоже, возможно, его подставная фигура. Кстати, что вы можете сказать о нем?

– Гарри? – Марсель задумался. – Вы его назвали шутом. А я однажды видел фильм, в котором убийцей оказался цирковой клоун. Гарри постоянно сидит без гроша в кармане. Если он не работает на Джаконелло или на кого-то еще, то совершенно непонятно, где он рассчитывает достать денег, чтобы выкупить поместье Сэлдриджей. – Марсель замолчал и проницательно взглянул на меня. – А знаете, мы вот все с вами говорим «Сэлдриджи», а ведь не всегда в деле были Брайант и Джон. Начиналось-то ведь с одного Джона.

Я попросила его пояснить, что он имеет в виду. Он рассказал, что за две недели до кончины Саймона Сэлдриджа он оказался рядом со стариком на обеде по случаю окончания съезда виноделов в Сан-Франциско. Патриарх откровенно поделился с Турбо своими опасениями о будущем «Аббатства», рассказал о завещании, сообщил, что Брайант преуспевает как юрист, но виноделием всерьез не интересуется и поэтому он, Саймон, сделал Джона единственным наследником. Хестер же старик считал первосортной авантюристкой и вымогательницей. «Если я не доживу до их развода, то, по калифорнийским законам, этой бабе достанется половина имения», – сказал старик. Я предложил ему изменить завещание и включить Брайанта, чтобы в случае чего она получила лишь четверть «Аббатства», но он сказал: «Нет, а вдруг Брайанту однажды захочется продать свою долю, из-за чего сыновья перессорятся и возьмут друг друга за глотки». Старика такой вариант беспокоил. Я с ним спорил, доказывал, что Брайант и Джон – разумные люди, хотя и разного темперамента. Но он был абсолютно тверд в своем решении и оформил завещание так, как ему хотелось.

– Но тогда скажите, Бога ради, Марсель, что же заставило старика вдруг ни с того ни с сего передумать и все-таки завещать имение обоим сыновьям?

Марсель и сам не знал, чем объяснить такой фортель старика. Разочарованная тем, что мне так и не удалось нащупать какой-то важный элемент, послуживший мотивом для убийств, я вернулась с Марселем Турбо на вертолете в его штаб-квартиру, где с неохотой уступила его заботам телохранительниц.

Глава 17

Возвращаясь в долину Нейпы, я меньше всего любовалась окружающим пейзажем. Полностью уйдя в себя, я рылась в памяти в поисках некой ускользнувшей от моего внимания детали, способной все объяснить. Я анализировала каждое событие в «Аббатстве» с того момента, как впервые переступила его порог. Я перебирала в памяти все свои разговоры с Лиз, стараясь припомнить все до мелочей – интонацию, выражение лица, паузы, а также беседы с Брайантом и Клаудсмитом, вопросы, которые мне задавал Богнор, и даже громогласную болтовню Чарвуда. В поисках хотя бы крохотной зацепки в словах самой Хестер, услышанных мною в тот роковой вечер, я изо всех сил старалась припомнить каждую ее задиристую фразу перед обедом, а также подробности послеобеденного скандала в гостиной. Я еще раз воскресила в памяти лицо Джона при виде мертвой Алисы. Не мог ли он вдруг осознать серьезную опасность, грозящую и ему тоже, потому что знал истинную причину смерти Алисы, как, впрочем, и Хестер? Я перебрала в памяти все документы, сксерокопированные мною в конторе в ночь убийства Алисы: завещание Саймона, решение суда о расторжении брака, налоговые ведомости, дневниковые записи – и не нашла ничего такого, что могло бы послужить ключом к разгадке.

Движение на автодорогах в районе залива было напряженным, как в часы пик, поэтому я довольно долго добиралась до «Аббатства». Въехав в большие кованые ворота и минуя арку перед монастырем, я заметила пару новых полицейских – эти уже не болтались без дела и не курили. Один из них сразу же решительно шагнул на дорогу и приказал предъявить ему удостоверение личности. Лишь изучив документы, он разрешил мне следовать дальше.

К моему удивлению, в доме было темно. Стоянка машин у подъезда пустовала. Мысли мои заметались, и я вздрогнула, когда дверь неожиданно распахнулась, едва я коснулась ручки. На пороге стоял Хозе.

– Добрый вечер, миссис Барлоу!

– Хозе, а где же все остальные?

– Мистер Сэлдридж позвонил и сказал, что они с миссис Сэлдридж собираются переночевать у мистера Брайанта в Сан-Франциско. Миссис Сэлдридж оставила вам записку в холле на столе. Вы обедали, мадам?

– Нет.

Хозе сказал, что в таком случае он быстренько для меня что-нибудь приготовит и позовет к столу.

– Достаточно салата, Хозе. У меня был сытный ленч.

Он кивнул и хотел было уйти, когда я спросила:

– А где же мисс Лурина?

Улыбка его угасла. Он помялся, глядя вверх, на лестницу, и промямлил:

– Полагаю, она у себя в комнате, мадам. – И быстро ушел на кухню.

Я взяла со столика адресованный мне яркий голубой конверт и извлекла из него записку Лиз. Она приносила извинения за то, что оставляет меня обедать в одиночестве, но Брайант посоветовал им приехать для встречи с возможным кредитором. Далее она сообщала, что Богнор весь день усердствовал на «военной тропе», а департамент здравоохранения настаивает на паровой стерилизации всех бродильных чанов, хотя бедная Алиса создала проблему только с одним чаном. «Видимо, нам не миновать списания в убытки еще одного годового урожая», – писала она. Завершалась записка словами: «Мы останемся ночевать в Сан-Франциско, так что к обеду нас не ждите. Если вам что-либо потребуется, обращайтесь к Хозе».

Я сунула записку в карман и стала подниматься по ступеням. На полдороге я услышала чьи-то невнятные голоса наверху. Поднявшись на лестничную площадку, я различила стоны. Еще не дойдя до комнаты Лурины – дверь в нее почему-то была открыта, – я сообразила, в каких случаях женщины так стонут. Но верить догадке почему-то не хотелось.

Поравнявшись с дверью, я остановилась – увы, ничего не могла с собой поделать. Остановилась и, пока не пришла в себя, тупо глазела. Обнаженные Лурина и Роланд Грунниген в ее постели занимались любовью. Когда я наконец сдвинулась с места, мне показалось, что прошла вечность, хотя уверена, что простояла я не более трех секунд. Я постаралась уйти незаметно. Но Грунниген, повернув голову, увидел меня. Он застыл на миг, потеряв ритм, но затем, усмехнувшись, продолжал свое дело, словно меня и не существовало.

Двадцатью минутами позднее, когда Хозе ударом в гонг пригласил меня к столу, я с трудом осмелилась выйти из своей комнаты. Дверь в комнату Лурины была на этот раз закрыта. Я услышала шелест воды в душевой.

После легкого ужина я вышла на террасу. Стоя на прохладном ночном ветерке, несущем аромат виноградных гроздьев, я вдруг подумала, а не выяснить ли мне, откуда исходил тот странный скребущий звук, который я слышала в ночь убийства Хестер, и тем самым разгадать хотя бы одну загадку. Я подвигала по каменному полу металлическое кресло. Нет, не то… Протащила по полу деревянный шезлонг – опять не похоже, какое-то слабое царапанье. Осмелев, подошла к бассейну и повозила по бетонному борту сначала тяжелым цветочным горшком, а затем Лурининым топчаном для загара. Ни тот, ни другой звук не были похожи на странный тогдашний звук. Я смотрела на бассейн, стоя спиною к дому, и прикидывала, что бы еще подвигать. В задумчивости я обернулась, у меня оборвалось сердце – кто-то стоял за моей спиной.

Я не завопила, хотя довольно громко ахнула, – и узнала Лурину.

– О Боже! – воскликнула я. – Вы меня жутко напугали.

Вместо объяснений и извинений она сухо заметила:

– Миссис Барлоу, нам нужно поговорить.

– Пожалуйста. Пройдем в дом?

Не ответив, она повернулась и пошла в гостиную. Я последовала за ней. Мы сели на тахту, правда, на изрядном расстоянии друг от друга. Она взглянула на меня как-то странно, затем резко поднялась, взяла сигарету и закурила. Я молча следила за нею. Казалось, она ужасно нервничает и вот-вот впадет в истерику. Снова усевшись, она налила себе вина, выпила и затем, глядя не на меня, а в пустой бокал, сказала отрывисто:

– Вы нас видели? Роланд сказал, что вы стояли и наблюдали за нами.

– Ну, это не совсем так…

– Но вы видели?

– К сожалению, да. А что мне оставалось делать, если дверь в вашу комнату была открыта настежь. А вообще, тут нечего стыдиться – вы не ребенок, секс – нормальная вещь. Меня, во всяком случае, вам нечего бояться.

– У нас не то, что вы думаете, – сказала она. – Это не просто секс. Для секса я могу найти себе мужиков сколько душе угодно в любом баре – в Нейпе или Сономе. Господи, достаточно мигнуть, и очередь выстроится.

– Не сомневаюсь.

И вдруг я с изумлением увидела, что Лурина плачет.

– Лурина, – проговорила я с мягкой укоризной.

– Мы любим друг друга, – прерывисто прошептала она. – Безумно. Мы ничего не можем с собой поделать. Вы это хоть в состоянии понять?

– Конечно.

– Я люблю его, он обожает меня. Это правда. Если Джон или Брайант узнают, они выгонят Роланда.

– Но почему же?

– Вы не понимаете? Они наверняка подумают, что он зарится на их деньги, а может быть, и на все «Аббатство». Но это совсем не так. Честно. Просто мы не можем совладать с нашей любовью. Так уж случилось.

– А как же Алиса?

– Она тут ни при чем. – На миг взгляд Лурины стал жестким.

– Она знала о том, что у вас с Роландом?

– Роланд ей сам рассказал.

– Ну и?…

– Конечно, мне было ее немножко жалко, но ведь она свое получила, а потом еще стала его мучить. К тому же она сильно сдала внешне, постарела…

Лурина налила себе еще вина. При этом рука ее дрожала.

Я сказала:

– Послушайте, Лурина! Да нет у вас основания для огорчений. Или вы все-таки боитесь, что я проболтаюсь?

Она подняла мокрое от слез лицо и покачала головой. Впервые я почувствовала симпатию к ней. Прежде, из-за пристрастия к деньгам, а может быть, вопреки ему, жизнь ее не отличалась эмоциональным богатством.

– В самом деле, не надо так, – сказала я твердо. – Вы не ребенок, и нет ничего плохого в том, что мужчина в вас влюблен. В любом случае это ваше личное дело. Разумеется, я не собираюсь никому ничего рассказывать, но как бы там ни было, глупо опасаться того, что они могут об этом подумать.

– Вы не знаете Джона! – Ярость неожиданно прозвучала в ее голосе.

– Ну конечно, я его знаю не так хорошо, как вы.

– Он сходил с ума, если я на десять минут позже обещанного приходила домой со школьной танцплощадки. Он изучал каждого мальчика, с которым я встречалась. Он ревновал! Он всегда хотел, чтобы я принадлежала только ему.

Ну вот, теперь придется ломать себе голову над отношениями Джона и Лурины. Старшеклассница Лурина, должно быть, была премилой пышечкой. Я подумала о Хестер, о ее эгоистической занятости самой собой и о том, что Джон после развода один воспитывал ребенка, к тому же фактически чужого. Я не знала, что ей ответить, и сказала самое банальное:

– Я уверена, что он питал к вам самые чистые чувства и действовал исключительно в ваших интересах.

Эти аргументы она явно слышала не впервые. Она бросила в мою сторону скептический взгляд и затянулась сигаретой, наблюдая за колечками дыма. Затем порывисто встала и, пробормотав: «Спокойной ночи», ушла.

Ну и что теперь? – спросила я сама себя. Что все сие означает? Лурина Сэлдридж – без ума от этого самовлюбленного фата Роланда Груннигена, тогда как, по словам Брайанта, ее отношение к мужчинам зависит исключительно от содержимого их бумажников. Я не поверила ни единому ее слову. Поскольку я не допускала ни на миг, что и Грунниген может в нее серьезно влюбиться, совсем не трудно было догадаться, зачем он влез к ней в постель.

Грунниген вообще не способен кого-либо любить, кроме себя. Но красота Лурины и ее молодость, в чем я убедилась воочию, ее положение в обществе, влюбчивость и страстность могли побудить Груннигена заманить ее в брак, и тогда бы свершились его самые безумные фантазии – с ее долей наследства он становился совладельцем «Аббатства»! Но ей-то он зачем понадобился? Да, он – здоровый жеребец, но таких, по ее словам, она могла найти в любое время где угодно. Что же еще она в нем открыла и почему такой страх, что я проболтаюсь, особенно Джону и Лиз? Но кажется, хоть эти ее опасения были искренними, не показными.

Сидя в гостиной, я пыталась распутать новый клубок загадок. У меня в голове мелькнула догадка, весьма неприятная, и я попыталась прогнать ее прочь, но тщетно. Учитывая, что Лурина и в пятнадцать лет несомненно отличалась такой же бьющей в глаза сексуальностью, как и сегодня, а Джон, при всей его отрешенности и высокомерии, – мужчина весьма эмоциональный и, очевидно, темпераментный, сам собою возник вопрос – только ли серьезные отцовские чувства заставляли его так бурно реагировать на поведение смазливенькой школьницы? Лурина фактически дала мне понять, что не в отцовских заботах было дело. Но если так, то не исключено, что это продолжалось и после появления в доме Лиз. Ничто не свидетельствовало о том, что он продолжал питать нежные чувства к Алисе. Но я знала, что одни любовные связи легко забываются, а другие полностью изжить невозможно. Тем более что Лурина, красивая, молодая, куда более сексуальная, чем бедная Алиса, присутствовала в жизни Джона каждый день.