Текст книги "Череп колдуна"

Автор книги: Дэвид Мэйсон (Мейсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Я все понял, – ответил Хургин и поднял голову, так как на пороге беззвучно появился человек в таком же синем одеянии. – Кушанье для вас приготовлено, а этот брат вас проводит. Старайтесь наесться получше. Животных и все остальное для путешествия чуть позже вы найдете у ворот. У каждого седла будет мешочек с амулетами и кое-чем другим, что иногда отпугивает ночных гостей. Но не всех... только некоторых. – Он поднялся. И если вдруг, по Высшей милости, вам повезет там, откуда еще никто не выбирался живым... не возвращайтесь этой дорогой. Наши всадники убивают без предупреждения, и мы не можем приказать им поступать иначе. Попробуйте поговорить с морским народом, может, вам удастся уговорить их выпустить вас живыми. Больше я ничего не могу вам посоветовать.

– Мы благодарны вам, любезный магистр Хургин, – Оуэн протянул руку, но вдруг на этот раз вы окажетесь, не правы, и мы выживем. Ведь известно, что смерть тоже любит хороших людей, а мы все трое грешники. Я, скажем, в жизни нагрешил за шестерых. И уверяю вас, я не желаю стать вриколом. Бесконечная жизнь в таких условиях теперь намного меньше привлекает меня, чем... ну, словом, я вообще не вижу в ней ничего привлекательного. Обещаю, что постараюсь им не попасться.

Пожимая руку Оуэна, Хургин изучающе поглядел на него. Пожатие Хургина было удивительно крепким для такого древнего старца.

– В тебе есть нечто, чужестранец, – сказал наконец Хургин, – нечто большее, чем выражает твоя внешность рыжебородого бродяги и вора. Я прочел это по твоей руке, – Хургин посмотрел на Зельзу и улыбнулся, – твои люди научили нас этому, но мы усовершенствовали это искусство. Мы умеем читать не только по линиям ладони. Например, милая дама, я вижу, что вы получите то, о чем так страстно мечтаете, и наш скромный маленький чародей тоже добьется чего хочет. Но когда и как – этого я не знаю. Одним словом, возможно, вы и останетесь в живых, если вашим желанием будет сохранить жизнь.

14

Три приземистых мохнатых юлла осторожно двигались вниз по тропе, ступая след в след и заводя вверх выразительные глаза в надежде укусить седока за ногу. Ехавший впереди Оуэн молниеносно ударил зверя под мохнатый подбородок, заставив его вернуться к своей обязанности выбирать дорогу.

Солнце уже садилось. Тропа под ними вновь начала расширяться, пока не сделалась похожей на настоящую дорогу; и спуск стал уже не таким крутым. Вдруг в нос Оуэну ударил тревожащий, резкий запах, и, объехав утес, он рывком остановил своего юлла.

Другие тоже подъехали и стали возле него, жадно глядя вниз, в долину: а там, далеко, за много лиг, вспыхивало и переливалось серебро... Это было море.

Перед ними, на сколько хватало глаз, простиралась земля: сочная зелень полей и рощиц и какая-то блестящая ниточка,– вероятно, речушка. Дорога белая, пыльная и совершенно пустая – прямой линией врезалась в зеленое великолепие. Прелестный, плодородный край, созданный для людей... но нигде не было видно никаких следов обитания.

Солнце, краснея, прижималось к блестящему краю моря, и там, на фоне ярко-алого заката, чернотой проступали очертания каких-то зубцов и куполов. Оуэн пристально вгляделся в них и вдруг вскрикнул, вытянув руку:

– Это он! Город!

– И море, – отозвался Кайтай.

– Но больше ничего не видать. – Острые глаза Зельзы ощупывали горизонт. – Дым ниоткуда не идет... неужели здесь нет ни одной деревни, хотя бы для рабов?

– Верно, – откликнулся Кайтай. – Я бы тоже предпочел увидеть здесь движение жизни. – Он отстегнул арбалет и, положив его на колено, заправил в желобок стрелу.

– Нам незачем останавливаться прямо сейчас, – возразил Оуэн, – эти негодные твари, на которых мы едем, тоже должны что-то есть, а внизу хорошие пастбища. А до города мы доберемся за ночь. – Он фамильярно постучал по висевшему у седла мешку. – Твой шест очень близко, господин чародей, ближе чем один день и одна ночь пути. Будь доволен. – И ногой ударил юлла под ребра, подгоняя его вниз по тропе.

Стало темно, но в небе светил тонкий месяц, а юлла, как оказалось, обладали прекрасным ночным зрением. Когда глаза путников привыкли к темноте, они начали различать внизу залитую лунным светом равнину, на фоне которой белизна дороги выделялась теперь ярче прежнего.

– Мы можем ехать всю ночь, – заявил Кайтай, – хотя они и предупреждали, что ночью...

– Ты думаешь, этим созданиям будет легче поймать нас, когда мы мчимся по дороге или когда будем лежать неподвижно? – спросил Оуэн.

Зельза молчала: она была занята загадочными предметами в мешочке, что дал им Хургин. Она подняла руку, махнула ею в сторону остальных – и их окутал странный аромат.

– Средство старого магистра? – улыбнувшись, спросил Оуэн. Она кивнула.

Дорога стала ровной и гладкой, а вокруг по-прежнему не было ни звука, слышались только удары копыт да иногда гортанное блеянье юлла.

– Кайтай! – вдруг шепотом сказал Оуэн. – Кайтай, подожди. Поедем медленнее.

Юлла перешли на шаг. Оуэн изо всех сил вглядывался в окружающую тьму.

– Смотри – вон там, на фоне неба.

По одну сторону дороги на горизонте чернела какая-то зубчатая линия. Еще одна была впереди. Перистые верхушки деревьев шевелились от легкого ветерка, но эти очертания оставались неподвижны.

– Стены, – догадался Оуэн. – Кайтай, это какое-то поселение.

– Скорее всего, ты прав, – ответил Кайтай, останавливая юлла. Он соскользнул с седла, держа оружие наготове, и острым взглядом впился в темноту – Но спит оно крепче, чем любое селение из тех что мне когда-то приходилось видеть. И запахов жилья здесь нет.

Зельза тоже спешилась, за ней и Оуэн. Он передал ей поводья своего юлла, и Кайтай последовал его примеру.

– Тише! – зашипел Оуэн и сжал крепче топор.

Держа топор перед собой, он медленно двинулся к краю дороги, куда падала лунная тень от этого непонятного предмета. Кайтай мягко ступал за ним. Они вошли в густую тьму. Они слышали дыхание друг друга и могли слабо различить лица, белевшие в темноте.

– Стой, – выдохнул Оуэн. Он ухватил Кайтая за локоть. – Что это, перед нами?

– Стена.

Медленно Оуэн двинулся вдоль стены.

– Дверь, – зашептал Кайтай. – Толкай... тихо. Вот так.

– Не пахнет, – вновь заговорил Оуэн, уже не соблюдая прежних предосторожностей, – не пахнет ни людьми, ни скотом. Кайтай, люди здесь не живут.

– Можно рискнуть зажечь огонь? – спросил Кайтай.

– Да. Смотри. Я нашел что-то вроде палки для факела... Ай, нет, это не палка. – Оуэн выронил ее, и она загремела. – Я тут в чем-то запутался. Посвети.

Щелкнул и заискрился кремень в руках Кайтая, и слабенькое пламя занялось и осветило помещение. В тусклом свете двое мужчин смогли осмотреться.

– Да-а, с этими жителями не будет никаких проблем, – произнес Оуэн, отбрасывая ногой то, что он принял за палку. – Черт побери все. Пошли отсюда, Кайтай, здесь нельзя больше находиться.

Они пошли обратно через дверь, на дорогу, где их ждала Зельза.

– Мертвецы, – бросил Оуэн, беря у нее поводья, – мертвецы и прах, лежат с незапамятных времен – одни кости. Искромсаны и разбросаны. Куски поломанных вещей, ржавое оружие... там когда-то была кровавая битва.

– Помнишь, – сказала Зельза, – Хургин говорил, что здесь была война. Долгая и жестокая война.

– Но он сказал, что и живые люди здесь еще остались, – размышлял Оуэн. Он задумчиво почесал бороду рукояткой топора. – Обычно живые погребают своих мертвецов. А кости врагов выбрасывают. В таком большом поселении они должны были сделать либо одно, либо другое. А это, скорей всего, небольшой город, так что, вероятно, он весь в таком состоянии. Похоже, мы встретим здесь даже меньше людей, чем предсказывал магистр Хургин.

– А встретить мы их можем прямо сейчас, – вдруг заявила Зельза. Она вздернула подбородок, вслушиваясь во что-то. – Я слышу детский плач, сказала она.

Остальные прислушались.

– Ничего. – Оуэн напряг слух. – Нет. Ты женщина, и слух у тебя тоньше.

– Ах, теперь ты называешь меня женщиной, – зашипела Зельза.

– Ш-ш-ш. Послушай еще.

– Я его слышала, – помедлив, повторила она, – далеко отсюда. Он плакал от испуга.

– Привидение. Дух ребенка, – заявил Оуэн. – Здесь должны быть привидения.

– Я женщина, – ответила она, – хотя ты, кажется, до сих пор не хотел этого понять. Я знаю, что такое детский плач. У моих детей никогда не было повода так плакать.

– Тут мы не сможем сражаться, если на нас нападут, – сказал Кайтай. А здешнее население наверняка примет нас за своих грязных хозяев. Надо двигаться вперед, но тихо. Если кто-то и живет еще в этих склепах, они не услышат, как мы пройдем.

И они двинулись вперед, ведя под уздцы животных, ступая бесшумно и держа наготове оружие.

Дорога вела прямо, и вскоре они увидели еще более высокие стены, прошли между разбитыми подножиями колонн, по широкой каменной площади, в центре которой был высохший фонтан. На краю бассейна белели кости, и путешественники обошли его подальше.

Наконец мертвый город кончился и вокруг снова раскинулись пустынные поля. Путники опять сели на юлла и продолжили путь.

– Я и вправду слышала плач ребенка, – спустя некоторое время повторила Зельза.

– Я не сомневаюсь, – уверил ее Оуэн, – там могла оказаться горстка людей, искавших убежища на ночь. Но они или не заметили нас, или поняли, что мы вооружены, и побоялись выйти.

– А теперь посмотрите туда, – сказал Кайтай.

Впереди был костер – небольшая кучка искрящихся поленьев, уже почти прогоревшая. На открытом месте, у дороги. Желтое пламя освещало обочину и ближние деревья. С полдюжины оборванных людей темными комками лежали вокруг огня; невдалеке стояла примитивная тростниковая хижина.

– Если хоть один из них не спит – нам не пройти незамеченными, прошептал Кайтай.

– Нас уже заметили, – сказал ему Оуэн. – Сделай приятное лицо. Поехали к ним.

Человек, смотревший на них, стоял в свете костра на обочине: низкорослый невзрачный человечек в грубых лохмотьях. Его одутловатое лицо, поднятое навстречу всадникам, не выражало ничего, кроме тупого любопытства. Он слегка приоткрыл рот и оперся о грубо сделанную острогу.

Оуэн остановился возле него, соскочил с седла и протянул руку, широко улыбаясь.

– Приветствую тебя, друг, – громко и радостно произнес он и, взяв его безвольно висевшую руку, стал трясти ее.

Отечное лицо человека слегка шевельнулось в неясном подобии какого-то выражения. Он потянул назад свою руку и посмотрел на нее, как бы ожидая увидеть на ней укус. Затем немного побольше раскрыл рот и издал какой-то сиплый тонкий визг.

– Гляди, Кайтай, парень-то не только хорош собой, но и красноречив, заметил Оуэн. Кайтай спешился и подошел.

– Похоже... он болен, – оглядев его, задумчиво сказал Кайтай.

Один из темных комков у огня зашевелился и приподнялся, за ним другой. Первый встал на ноги и приблизился. Это было похоже на женщину. Именно похоже, потому что никаких проявлений живого человека в ней не было заметно. Ее нельзя было с полным основанием назвать живой.

– Ууу, аа, фф, – забормотал мужчина с острогой.

– Может, он их вождь, – размышлял Оуэн, широко улыбаясь. – Боги мои, какое зловоние! И от других тоже.

– Но они не проявляют ни страха, ни воинственности, – заключил Кайтай. И тут же сморщился. – Ой, ну и запах. Я думаю, они едят дурную пищу. – Он придвинулся к первому мужчине. – А этот не просто болен. Он умирает. Видишь, у него язвы! Мне известна эта болезнь.

– Уф, – вяло отозвался мужчина с отекшим лицом. Он махнул рукой в сторону костра. – Уф, уф.

– Кажется, нас приглашают к завтраку, – сказал Оуэн.

– А вдруг мы сами и станем их завтраком? – спросила Зельза. Она пошла к огню вместе со всеми. Малоподвижные женщины стали рассматривать ее, а одна даже дотронулась до нее, со страхом бормоча что-то.

– А мы можем подхватить от них эту болезнь? – спросил Оуэн.

– Нет, – покачал головой Кайтай. Они сели у костра, рядом с дурно пахнущими людьми, которые сидели, как бесформенные груды мяса, изредка покачиваясь и почесывая себя то здесь то там. – Эта болезнь от дурной пищи. При контактах не передается. Хотя одним богам известно, какая еще зараза здесь может быть. – Кайтай тревожно огляделся. Он был бледен.

– Поразительно, – заключил Оуэн. – И это – последние из великого народа, о котором говорил Хургин. Взгляните-ка на того.

– Гвах. – Это был мужчина с опухшим лицом. Скорчившись в пыли у ног Оуэна, он что-то царапал палочкой на земле, временами останавливаясь и призывно взглядывая вверх.

– Странно, – проговорил Оуэн, вглядевшись в рисунок. – Ведь рисует он неплохо. Видите, вот это – мы, три фигурки на юлла. А это... коробка и какой-то череп. Разрази меня гром, Кайтай, если он не знает, что мы везем!

– Он ничего не видел, – пробормотал Кайтай. – Смотри, он рисует еще что-то. Этот же череп, на постаменте. И еще много маленьких фигурок – люди. И чья-то огромная ступня давит их всех... Что же это...

Мужчина снова издал звук: на этот раз в нем слышался вопрос. Усевшись на корточки, он с надеждой уставился на Оуэна.

Зельза, сидевшая рядом с молодой женщиной, встала и подошла к ним. Она изучила рисунки на земле и кивнула.

– Эта женщина, – хмурясь, начала Зельза, – опасается чего-то. Это связано с нами: похоже, они все очень боятся нас.

– Если бы это было так, они бы давно убежали или постарались бы от нас избавиться, – логически рассуждал Оуэн. – И что же в нас их так пугает? Может, они думают, что мы – всадники с гор, раз мы едем на юлла?

– Посмотри на рисунок, – сказала Зельза. – Это мы. Пришли и принесли череп. Мы ставим его на постамент, как того требует твой договор с волшебником, и тогда множеству людей начинает угрожать чудовище.

Человек с отечным лицом вслушивался в слова Зельзы и кивал, как будто понимал их. Услышав последнее слово, он начал быстро рисовать снова, причем руки его на этот раз нервно дрожали. Это был рисунок крупным планом. Огромный череп, насквозь проткнутый длинным гвоздем. Они едва успели рассмотреть рисунок, как он торопливо стер его ладонью. Затем изобразил коленопреклоненных человечков перед чьей-то фигурой, стоявшей в царственной позе. Человечки, похоже, подносили дары. А царственно стоявшая фигура держала топор в виде полумесяца.

– Он просит тебя уничтожить нашего друга из шкатулки, – шепотом сказала Зельза, – если ты сделаешь это, они будут почитать тебя как освободителя.

– Значит, эти жалкие создания знают... о нем. – Кайтай оглянулся на мешок. – И они откуда-то узнали, что он придет, и боятся его. Непонятно только, почему он ужасает их больше других демонов, правивших ими... и еще я не возьму в толк, как они догадались о его появлении.

– Эта страна не так пустынна, как кажется, – ответила Зельза. – Я слышу какой-то шепот. – Она встала и стояла так, освещаемая костром, вглядываясь в темноту.

– Думаю, Кайтай прав, – заключила она спустя минуту, – этот человек хочет, чтобы ты убил то, что осталось от волшебника. Похоже, он советует тебе вбить в него гвоздь. А если ты выполнишь то, за чем пришел, череп как-то оживет вновь и станет великим тираном. В этом суть рисунков.

– Я дал слово, – упрямо повторил Оуэн. – Не говоря уж о том, что моя жизнь – и ваши – тоже зависит от того, смогу ли я завершить это задание. Он попадет к себе домой. Я обещал ему это.

Кайтай посмотрел на Зельзу.

– Дело не только в обещании, моя дорогая, – продолжал Оуэн, – хотя и этого было бы достаточно. Колдун сказал, что отведет от нас Гончих Псов и... что Оуэна не будут больше тревожить эти проклятые видения. И еще одна причина: я думаю, здешние ночные визитеры не трогают нас потому, что с нами череп их повелителя.

Тут он поднял голову.

– Черт побери! Вот это мысль! Конечно, ведь мы возвращаем им их господина! Мирдин Велис, должно быть, имеет что-то общее с этими живыми мертвецами, вриколами. А может быть, он тоже... был одним из них?

Мужчина с опухшим лицом отшатнулся и вскочил. Он в ужасе вытаращил глаза и воздел к небу свои грязные руки.

– М-мирдин... – выговорил он и застонал.

– Я подозревал, что он все знает, – сказал Оуэн. – Это означает одно: правители этих дьявольских земель дали знать о нас всем, и мы сможем безопасно добраться до места, где и оставим свою ношу.

– И тогда... – безнадежно сказал Кайтай.

– А тогда и подумаем, как победить, уже не будучи связанными обязательствами. – Оуэн встал и потянулся. – Похоже, светает. Надо бы поискать травы, чтобы покормить этих чертовых тварей, на которых мы едем.

15

Ветхая тростниковая хижина, костер, уже почти угасший, и испуганно сбившиеся в кучку рабы постепенно становились видны все явственней, по мере того как всходило солнце. Пока Зельза и Кайтай готовили завтрак из припасов, что дал им Хургин. Оуэн отвел юлла туда, где в рассветном солнце он заметил хорошую траву, и отпустил пастись, а сам вернулся к завтраку. Пока Оуэн шел, он со все большим изумлением оглядывал то, что все явственнее проявлялось в свете дня.

Дорога вела прямо к скоплению башен на горизонте. По обе ее стороны лежали пустынные луга с торчавшими кое-где кучками деревьев, но повсюду – и между деревьями, и на зеленой равнине – чернели груды развалин.

Остатки разбитых стен, похожие на гнилые корни зубов, были опутаны плющом и мелким кустарником, и особенно странно смотрелись торчавшие из них металлические балки, настолько изъеденные ржавчиной, что тоже уже напоминали какие-то диковинные извивающиеся растения. Под деревьями стояло с полдюжины разваливающихся хижин. Похоже было, что делали их в спешке, собирая из всего, что попадало под руку: веток, бревен, прутиков, плюща и листьев.

И среди всего этого двигались живые развалины – люди. Теперь их насчитывалось около пятидесяти, и все они подходили, волоча ноги, к путешественникам и глядели на них пустыми глазами. Ни один не осмеливался подойти близко. Одетые в серые отрепья, они были такие же бледные и болезненные, как и те, кого путники встретили ночью.

– Надо сказать, горный старец нас здорово выручил, – заметил Оуэн, уписывая свою порцию из дорожных запасов и одним глазом присматривая за собирающимися у дороги фигурами.

– Похоже, у них на уме нет ничего дурного, – заметил Кайтай.

– И слава богу, – заявил Оуэн, вытирая рот. – Сражаться с ними было бы нетрудно, но их слишком много. К тому же от их вони у меня будут дрожать руки. Ну что ж, пошли за юлла, и пора нам в дорогу. Хоть мы и близки к цели нашего путешествия, но все же лучше покончить с этим побыстрее.

Когда они сели в седла, человек с опухшим лицом вдруг двинулся за ними, с трудом волоча ноги и горестно бормоча что-то на своем языке. Другие не пошли за ним, а только стояли и смотрели, пока троица не скрылась из виду.

– Похоже, здесь разыгрывались великие сражения, – озираясь, в благоговейном страхе проговорил Кайтай. – Смотри, что это... Только небесному медведю известно, что это было. Похоже на большой железный корабль на колесах.

– Не знаю, что это, но выглядит оно так, будто на него с размаху наступил великан, – заметил Оуэн. – Сколько железа... знатные заказы, наверное, были у кузнецов.

Зельза передернула плечами.

– Мне еще никогда не приходилось чувствовать такой сильный запах застарелой смерти, – тихо призналась она. – Послушай... рыжебородый... можно, я поеду рядом с тобой? Клянусь, первый раз в жизни мне страшно одной. – Она нервно рассмеялась.

Спустя часа четыре окружавшие дорогу поля стали немного чище. Развалин стало заметно меньше, и людей они встречали. Рабы были повсюду: едва шевелясь, с безразличным видом работали они на крошечных, истощенных клочках земли, выглядывали из полуразвалившихся хижин или глазели по обочинам дороги.

Но вот перед ними выросли ворота самого города.

– Клянусь зубом бога-счастливца! – вскрикнул при виде их Оуэн. Остальные замерли, потрясенные.

Белые стены из отполированного камня, блестевшие на солнце, были в двадцать раз выше человеческого роста. По стенам длинной цепью выступали гигантские мозаичные картины: бородатые люди в роскошных одеждах, невиданные животные наподобие ящеров. Их венчала бесконечная надпись из странных ломаных знаков. Огромные ворота представляли собой колоссальную арку, которую охраняли две мощные фигуры из черного камня, истертые и уродливые, словно божества царства демонов: у них были мрачные лица и когтистые лапы. Высокие створки ворот были широко раскрыты: они сверкали металлом, и литые изображения на них были тоже очень необычны.

Путники вошли в тень под аркой и только тут увидели город. Увидели они и широкую улицу, и высокое здание из белого камня, напоминавшее пирамиду, в конце ее.

Но город не был мертв.

– Нас встречают, – сказал Кайтай и тронул на груди амулет.

– Вижу. – Оуэн продвинулся на своем юлла чуть вперед и взялся за топор. – Что ж... возможно, это конец. Но все же мы еще посмотрим.

По обе стороны от ворот на широкой дороге в две шеренги стояли воины с оружием и в доспехах и молча ждали.

Высокорослые, в алых плащах, они держали длинные пики. Их круглые щиты были роскошно украшены, а шлемы – оторочены белыми перьями. Доспехи плотно закрывали тело. Сотни три воинов стояли совершенно неподвижно, ровными рядами. Однако вокруг не было видно ни одного конного и ни одной лошади. Эта странность поразила Оуэна, так как широкая мощеная улица в городе явно была сделана для повозок.

И все-таки они чертовски тихо стоят.

Оуэн дал сигнал остановиться всего в нескольких метрах от ближайшего воина. Он слез с седла и опустил топор лезвием вниз.

Он ждал довольно долго, затем наконец закричал:

– Приветствую вас! Я – Оуэн из Маррдейла, прибыл по делу! Кто-нибудь из вас понимает мой язык?

Ни один не пошевелился, ни один не ответил.

– Э-э, похоже это... чучела? – крикнул Оуэн Зельзе и Кайтаю. Он медленно пошел вперед, ведя за собой юлла. Затем неуверенно вытянул руку и дотронулся до ближнего воина.

– Обман!

– Не совсем, – послышался голос с дальнего конца шеренги.

Из шеренги блестящей гвардии выступил один и пошел к Оуэну.

– Привет тебе, Оуэн из Маррдейла, – сказал воин. – Я есть... Я был... Ялкан с островов.

Оуэн посмотрел на него: высокий, очень бледный человек с худым лицом и глубоко посаженными глазами. Затем он перевел взгляд на солдата, которого он пытался потрогать, а после опять на настоящего.

– Ну что ж, приветствую тебя, Ялкан, – ответил он наконец. – А для чего эти... куклы – это что, пугала для врагов?

– Не совсем, – сказал Ялкан. – Видишь ли, я не такой, как они. Но... наверное, когда-нибудь буду таким же. – Он подавил усмешку. – А пока что я ими командую. Я – капитан городской стражи и откомандирован сюда, чтобы встретить тебя... и того, кого ты сюда доставил... – Он склонил голову. Итак, прошу следовать за мной, мы отправимся к Высокому Месту. И там... ты исполнишь то, для чего пришел сюда.

Спутники Оуэна поравнялись с ним и остановились в ожидании. Ялкан кинул на них взгляд, затем повернулся к шеренге безмолвных фигур.

Он резко выкрикнул что-то на неизвестном языке, и, повинуясь команде, вперед выступили двенадцать воинов, повернулись синхронно, будто надетые на один стержень, и медленно пошли вперед, эскортируя троих путешественников.

– Но эти... – Оуэн во все глаза глядел на шагавших с двух сторон гвардейцев, – но ведь они неживые!

– Раньше они были живыми, – спокойно ответил Ялкан. – А когда человек умирает, ему ведь нужно отдохнуть?

– В данный момент я не расположен задумываться над этой проблемой, сказал Оуэн. – Но ты... ты вполне похож на живого.

– В городе много таких, которые живы настолько же, насколько жив я, безразлично проговорил Ялкан. – Я пришел сюда двадцать лет назад, за золотом. Я нашел древний свиток и проделал долгий, очень долгий путь, чтобы... попасть сюда. Искал золото. – Он невесело усмехнулся и тронул свои сверкающие доспехи. – И нашел его, как видишь.

Оуэн поднял голову, чтобы взглянуть на здания по другую сторону улицы, и мурашки пробежали у него по спине. Он узнал эти фигурные украшения стен, эти колонны. Второй сон... ночной город, где по улицам ходила смерть. Это было то самое место, хотя сейчас оно было залито солнечным светом.

И вокруг не было зевак, никто не глазел из окон, как это было бы в любом городе при появлении трех чужестранцев из дальних земель, ведомых стражей навстречу неизвестной судьбе. Окна были пусты и немы, а боковые улицы казались совершенно необитаемыми.

Нет, не совсем, вдруг понял Оуэн. Вон, в окне появилось изможденное лицо. В другом – еще одно. Значит, здесь все-таки есть живые люди. Но, по-видимому, только горстка.

– Ялкан, – волнуясь, попросил Оуэн. Громадное сооружение, видневшееся в конце улицы, было уже близко, – расскажи о вашем городе. Что ты знаешь об этих... вриколах, ваших правителях?

–Ах да.– Ялкан искоса взглянул на Оуэна. – Наши правители? Что ж, они могущественны... и их много, очень много. Я тоже... может быть, если повезет, когда-нибудь буду таким. – Он дернул ртом. – Те, кто хорошо им служит, могут получить это право, если их выберут.

– Выберут? – переспросил Оуэн. – Как это?

– Ох... кое-кому везет, других выбирают за большие заслуги или просто по прихоти, – печально ответил Ялкан.

– Похоже, ты не очень-то стремишься к этой чести.

– Ты что-то знаешь об этом? – пытливо спросил он Оуэна. – Ты назвал их вриколами. Значит, ты должен знать, кто они такие.

Оуэн призадумался.

– Мне известно, что это – маги, которые правят вашим городом. А еще о них говорят, что они не умирают. Но для этого им нужны жизни других. А что ты еще знаешь о них?

– А разве этого мало? – удивился Ялкан. – Эти... – он махнул в сторону стражников, – они как машины, созданные мудростью вриколов из мертвых тел. Они слушаются приказаний, но мертвы, как куклы. Даже мертвее кукол, так как через некоторое время распадаются и их кости и прах приходится выбрасывать. В этих великолепных зданиях огромного города осталось в живых всего несколько сотен человек. Они живут в окружении своих рабов и... таких вот кукол. Еще кое-кто, как я например, оставлены в живых, потому что мы служим. Если чья-нибудь прихоть... или голод... – Он содрогнулся и умолк.

– Мне кажется, таким количеством жизней не прокормишь слишком много ваших хозяев-волшебников, – задумчиво сказал Оуэн.

– А их не так много, – отозвался Ялкан. – Но иногда они бывают вынуждены брать жизни даже у тех, в ком они нуждаются, как я например, если у кого-то из них голод становится непереносимым. Так случилось со всеми нашими покойными стражниками. – Его снова передернуло. – Но они тоже умирают: все чаще и чаще звонит Черный Колокол, возвещая, что снова кто-то из них погрузился в... то, что является их смертью.

– Что это еще за смерть для бессмертных?

– Смерть не в том смысле, что знаем мы, – сказал Ялкан. – Много хуже.

– Неужели они умирают от голода, потому что не могут вовремя найти, у кого взять жизнь? – громко удивился Оуэн. – Но почему? Здесь ведь еще есть живые люди, и за городом тоже.

– Вриколы – владетельные господа, все до единого, – отвечал Ялкан. – У каждого свое человеческое стадо, охраняемое их законом и обычаями. Врикол не может взять жизнь у того, кто предназначен для другого врикола, но только у... своих рабов. Хотя иногда они берут. А после воюют между собой, используя такие магические средства, о которых даже говорить небезопасно. Часто бывает, что жадный врикол убьет слишком многих или его стадо не множится, и тогда приходит голод и... бешенство.

– Вот он – рай из твоих сновидений, – вдруг из-за спины Оуэна раздался голос Кайтая. Он все слышал.

– Помолчи, друг, – сдавленно произнес Оуэн, – они... они достойны только сочувствия.

– Сочувствовать им не надо, Оуэн из Маррдейла, – угрюмо возразил Ялкан. – Теперь они вновь обретут величие и могущество. Ты несешь им это.

– Я?

– Когда-то, в древние времена, это предрек величайший из их магов. Он был не просто чародей... он был властитель. Мощь его превосходила все в государстве... Но он покинул город, ища большего могущества, и ушел в чужие страны. Он был самым великим чародеем. Единственный из вриколов, он мог быть под лучами солнца и не погибнуть: он умел соединять свое тело и призрачного двойника в одно целое.

– А имя... как его имя? – хрипло спросил Оуэн.

– Оно тебе известно, – ответил Ялкан, – ведь ты служишь ему.

– Мирдин Велис, – пробормотал Оуэн. А в мешке у седла вдруг что-то зашелестело, будто туда забралась змея. Тихо прозвучал и другой звук: он был похож на сдавленный смешок.

– Я не осмеливаюсь вслух называть его имя, – сказал Ялкан, – но это был именно он. Теперь он снова станет правителем, как только будет выполнено все, что нужно. И тогда он призовет колдовство, которое будет сильнее всего, что было прежде. Эти немые создания... – он указал на шагающих мертвых стражников, – по сравнению с тем, что будет, – ничто. Все умершие, их призраки, восстанут и будут служить ему. Больше того, древние великие военные машины, которые когда-то выкатились из города, чтобы стереть в порошок всех его врагов... он восстановит их своим умением и магией. И они выйдут снова, машины, которые убивают и не требуют ни единого воина, чтобы управлять ими, и которые жгут неприятеля огнем... Будут у него и другие слуги, существа, которых боятся все владетельные вриколы, лежащие в своих ямах под землей.

Глаза Ялкана дико горели. Оуэн взглянул на него и похолодел.

– А зачем? – спросил он. – Такому могущественному властителю... для чего ему так вооружаться?

– Зачем? – Ялкан сверкнул глазами. – Да потому что только целый мир людей и может прокормить голодных вриколов, беспомощно лежащих сейчас под землей. Потому что там, за горами, много двуногого скота, которым они будут кормиться вечно!

А перед ними, поднимаясь на высоких сваях, уходила вверх широкая лестница, ведущая к обрамленному колоннами зданию, напоминавшему пирамиду. На ступенях в молчаливом ожидании стояли люди в темных одеждах, и бледные, изможденные лица их были обращены к Оуэну. Люди ждали.

Ялкан поднялся на ступеньку, повернулся и обратился к путникам:

– Войти можешь только ты сам, Оуэн из Маррдейла. Твои спутники останутся здесь, как и я. Наш закон запрещает простым людям входить в храм. Ты один имеешь право внести... то, что у тебя в мешке. Вынь его и внеси туда открыто, – Ялкан замолчал, и губы его крепко сжались, – или возьми этот прекрасный топор, который у тебя на плече, и покончи с двойной жизнью этого древнего ужаса прямо сейчас, если у тебя хватит мужества. Если бы я смел или если бы мог, я сейчас сделал бы это. То, что ты сейчас собираешься сделать, обречет человечество на неизбывную смерть и рабство.

Ялкан стоял с белым лицом, высоко подняв голову и держась за рукоять меча, будто ожидая... что его что-то поразит.