Текст книги "Пепел победы"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)

Глава 47

Оскар Сен-Жюст закрыл файл и откинулся на спинку кресла.

Он был один, и ничьи глаза не видели того, что все равно посчитали бы невозможным: дрожь, сотрясавшую пальцы обеих рук, пока он не сцепил их и не сжал изо всех сил.

Бесконечные секунды он смотрел в пустоту, наполненную – впервые за долгое время – немыслимым спокойствием. Впервые после смерти Роба Пьера он почувствовал, как в душе зарождается надежда. Сен-Жюст несколько раз глубоко вздохнул. На самом деле он почти не верил в успех операции «Хассан», хотя даже перед собой сознался в этом только сейчас. Раньше он не мог допустить колебаний и наедине с собой, ибо его план должен был сработать. После того как фронт буквально рухнул, обезглавливание Альянса оставалось единственной его надеждой, и он заставлял себя верить в осуществимость, по сути, безумного плана.

И план осуществился! Пусть не полностью, но все же осуществился!

Когда из предварительных донесений стало известно, что Елизавета Третья и Бенджамин Мэйхью уцелели, он испытал разочарование, а узнав, кому они обязаны спасением, заскрежетал зубами. Пунктов, по которым между Оскаром Сен-Жюстом и Корделией Рэнсом царило полное согласие, было не так уж много, но в отношении к Хонор Харрингтон они сходились полностью. За одним исключением: Оскар в отличие от Рэнсом не стал бы устраивать дурацкое шоу, а пристрелил бы эту Харрингтон как можно скорее, закопал в безымянной могиле и в жизни не признался бы, что вообще ее видел.

Но когда стали поступать первые, отрывочные донесения о внутренней реакции манти на операцию «Хассан», Сен-Жюст начал понимать, что так, наверное, обернулось к лучшему. Погибни Елизавета и Бенджамин, сын Елизаветы унаследовал бы трон, а правительство сохранилось бы в прежнем составе. В лучшем случае это позволило бы несколько оттянуть неизбежный конец. А вот прикончив Кромарти, Сен-Жюст, сам того не ожидая, создал совершенно иную ситуацию. Мантикорская оппозиция объявила о намерении сформировать правительство без участия центристов и лоялистов, что стало для Оскара Сен-Жюста нечаянным подарком судьбы.

Он нажал кнопку внутренней связи.

– Да, гражданин Председатель, – послышался ответ секретаря.

– Свяжись с гражданами секретарями Кэрсэйнтом и Мосли, – распорядился он. – Скажи, что я хочу встретиться с ними немедленно.

– Будет исполнено, гражданин Председатель.

В ожидании нового министра иностранных дел Народной Республики и женщины, заменившей Леонарда Бордмана в Комитете открытой информации, Сен-Жюст снова расслабился. Оба их предшественника находились в Октагоне – то ли в качестве заложников, то ли примкнув к изменникам – и погибли, когда Сен-Жюст нажал кнопку. Новички не имели опыта и глубоких знаний, зато смертельно боялись гражданина Председателя, и он мог быть уверен, что они выполнят все его указания.

* * *

– Ладно, ладно, Элисон, – сказал граф Белой Гавани, протирая глаза, – я уже проснулся.

Он взглянул на прикроватный хронометр и поморщился. Корабельное время «Бенджамина Великого» исчислялось на основе двадцати четырех земных, а не двадцати двух плюс компенсор мантикорских часов. Сейчас было 03:00. Он провел в постели всего три часа и теперь должен был спешить на последнее адмиральское совещание перед атакой на Ловат, которая должна была начаться через пять часов.

«Лучше бы это оказалось что-то важное», – сказал себе адмирал и нажал кнопку коммуникатора.

Монитор, замерцав, ожил, на экране появилось лицо капитана Гранстон-Хенли. Визуальная связь была односторонней – адмирал не хотел, чтобы кто-то видел его помятое, заспанное лицо, – но все мысли о внешности вылетели у него из головы, едва он заметил выражение ее лица.

– Что стряслось? – Приготовленная язвительность частично испарилась из его голоса, поскольку Гранстон-Хенли выглядела не на шутку взволнованной.

– Только что прибыл курьер, милорд. От хевов.

– От хевов? – осторожно переспросил граф, и она кивнула.

– Так точно. Она совершила гиперпереход двадцать шесть минут назад, а пять минут и… – она сверилась с хронометром, – и тридцать секунд назад мы приняли их обращение. Очень четкое, сэр.

– И что там говорилось? – поторопил адмирал, видя ее растерянность.

– Это личное обращение Сен-Жюста к ее величеству, милорд. Он хочет… сэр, он предлагает начать мирные переговоры.

* * *

– Нет!

Елизавета стремительным движением вскочила на ноги и обрушила кулак на огромный круглый стол. Многие из присутствующих вздрогнули, но на министра иностранных дел Декро это, похоже, не подействовало.

– Ваше величество, предложение необходимо тщательно и всесторонне рассмотреть, – подал голос Высокий Хребет.

– Нет! – повторила Елизавета, буравя премьера взглядом. – Это уловка. Хитрость, к которой их вынудило отчаяние.

– Что бы это ни было и каковы бы ни были мотивы гражданина Председателя Сен-Жюста, – сказала Декро вкрадчиво-рассудительным тоном, который Елизавета в последнее время страстно возненавидела, – но факт остается фактом. Нам предлагается остановить военные действия и положить конец смертям. Не только со стороны хевов, но и с нашей.

– Если мы позволим Сен-Жюсту вывернуться сейчас, когда он стоит на краю пропасти, – заявила Елизавета, – это будет предательством по отношению ко всем, кто добывал победу. И предательством по отношению к нашим союзникам, которые надеялись, что наши поддержка и руководство обеспечат им безопасность. Есть только один способ достичь прочного мира с Народной Республикой: добиться ее полного поражения, уничтожить ее военный потенциал и убедится, что уничтоженным он и останется.

– Ваше величество, насилие ничего не решает, – возразила министр внутренних дел графиня Нового Киева. – Мое противодействие этой войне всегда основывалось на убежденности в том, что мирное разрешение конфликтов всегда предпочтительнее насилия. Если бы предыдущее правительство понимало это, мы могли бы заключить мир сразу после убийства Гарриса, еще десять лет назад. Я знаю, вы в это не верите, но многие из присутствующих со мной согласны. Мы уже никогда не узнаем, кто был прав тогда, вы или мы, но та возможность упущена. А сейчас к нам поступило конкретное предложение о прекращении кровопролития, и, как мне кажется, наш моральный долг предписывает серьезно рассмотреть все, что может этому способствовать.

– Конкретное предложение! – повторила Елизавета и с презрением ткнула пальцем в лежащий на столе планшет. – Он предлагает нам всего-навсего прекращение огня – что спасает его от потери Ловата и даже столичной системы – под лозунгом «простора для свободных переговоров»! Ну а что касается этого гнусного лицемерия, насчет того, что «мы разделяем боль утраты ваших погибших лидеров, ибо сами претерпели подобное несчастье»…

Губы королевы сложились так, словно она хотела плюнуть.

– Параллели, естественно, проводить сложно, но и мы, и они действительно претерпели изменения в составе правительства, – с вкрадчивым спокойствием начал Высокий Хребет, – хотя все, безусловно, скорбят о безвременной кончине герцога Кромарти и графа Золотого Пика, не исключено, что эти изменения повлекут за собой положительные результаты. Мне трудно представить, чтобы Пьер обратился к нам с таким предложением, а вот Сен-Жюст, очевидно, более прагматичен. Несомненно, именно изменения в составе правительства навели его на мысль о том, что мы можем заинтересоваться подобным предложением. И если это так, то достойный мир сможет стать истинным памятником герцогу Кромарти и вашему дяде.

– Если вы еще хоть раз позволите себе упомянуть моего дядю, я лично приложу вас физиономией о крышку этого стола, – сказала Елизавета со смертельным спокойствием.

Барон отшатнулся, попытался быстро выговорить какую-то невнятную фразу, но сбился, ибо кот на плече королевы издал леденящее кровь шипение. Не сводя глаз с Ариэля, оскалившего острые, белоснежные клыки, Жанвье нервно облизнул губы и гулко сглотнул.

– Прошу прошения, ваше величество, – произнес он наконец в напряженной тишине. – Я никоим образом не хотел выказать ни малейшего неуважения. Моя мысль сводилась к тому, что трагические перемены, произошедшие по обе стороны фронта, возможно, привели к созданию условий для подлинных переговоров и заключения прочного мира. И, как справедливо говорит графиня Нового Киева, на нас лежит моральная ответственность, заставляющая искать все способы положить конец людским и материальным потерям.

Окинув его презрительным взглядом, Елизавета закрыла глаза и заставила себя сесть на место. Чертов характер! Если у нее и была слабая надежда перетянуть на свою сторону кого-то из членов кабинета, то эта вспышка раздражения положила конец всем расчетам.

– Милорд, – произнесла она почти обычным тоном, – суть дела в том, что с их стороны никаких изменений не произошло. Разве вы не слышали, о чем свидетельствовал Амос Парнелл? Пьер и Сен-Жюст убили президента Гарриса, уничтожили все прежнее правительство и с тех пор правили Народной Республикой. Пьер погиб, а Сен-Жюст, кровавый палач и мясник, унаследовал его пост, его взгляды и его преступления. Людские жертвы для него ничто, для него важны власть и победа государства. Его государства. Из чего следует, что любые мирные предложение есть не что иное, как уловка, призванная выиграть время и, избежав разгрома, попытаться накопить силы для возобновления войны. И мы собираемся дать ему это время?

– Я рассматривал и такую возможность, – ответил Высокий Хребет. Лоб его покрывала испарина, но он тоже сделал усилие и вернулся к обычному тону. – Мы обсуждали ее с адмиралом Яначеком.

Он кивнул в сторону нового Первого лорда Адмиралтейства, сэра Эдварда Яначека, и гражданский глава КФМ выпрямился в кресле.

– Я детально рассмотрел ситуацию, ваше величество, – сказал он с покровительственным видом профессионала – хотя последний раз командовал космическими силами более тридцати лет назад. – Да, нельзя исключать того, что цель Сен-Жюста действительно состоит в том, чтобы получить временную передышку. Но он не извлечет из этого никакой выгоды. Технический разрыв слишком велик. Все, чем они располагают, не идет ни в какое сравнение с разработками адмирала Хэмпхилл.

Он улыбнулся, и Елизавета стиснула зубы. Леди Соня Хэмпхилл доводилась Яначеку кузиной… и Первый лорд держался так, будто все ее идеи принадлежали главным образом ему.

– Безусловно, пока им не по силам тягаться с графом Белой Гавани, – сказала Елизавета, порадовавшись тому, что при упоминании Хэмиша Яначек скривился, как от зубной боли. Вражда между двумя адмиралами насчитывала не один десяток лет и была столь же ожесточенной, сколь и непримиримой. – Но кто может сказать, до чего додумается враг, если дать ему передышку?

– Ваше величество, этот вопрос входит в сферу моей компетенции, – ответил Яначек. – Наши новые системы есть продукт многолетней работы специалистов несравненно более высокого уровня, нежели лучшие инженеры Республики, в цехах и лабораториях оснащенных так, как им и не снилось. Ничто из наших новинок не может быть воспроизведено в Народной Республике раньше, чем через пять стандартных лет. Несомненно, этого времени хватит, чтобы либо заключить разумное мирное соглашение, либо понять, что Сен-Жюст действительно просто тянет время. Ну и конечно, флот будет следить за ними и не упустит из внимания ни малейшей угрозы.

– Вот видите, ваше величество, – вновь вкрадчиво заговорил Мишель Жанвье. – Риск минимален, а возможный выигрыш огромен. Мы можем положить конец несусветным затратам и кровавой войне против противника, миры которого мы все равно не собирались присоединять к Королевству. Как говорит графиня Нового Киева, надо дать миру шанс.

Елизавета обвела взглядом собравшихся: кто-то отвел глаза, кто-то, напротив, встретил ее взгляд с вызовом.

– А если наши союзники не согласятся с вами, милорд? – спросила она наконец.

– Это было бы достойно сожаления, – с улыбкой ответил Высокий Хребет. – Однако именно Звездное Королевство вынесло на себе основную тяжесть войны, и оно вправе самостоятельно искать путь положить конфликту конец.

– Даже без учета мнения партнеров по Альянсу? – спросила Елизавета.

– Я внимательно изучил все соглашения и не обнаружил в них запрета на сепаратные переговоры, – парировал Жанвье.

– Может быть, такой запрет забыли включить туда, поскольку никто из союзников не предполагал, что его могут хладнокровно предать? – осведомилась королева.

– Можно посмотреть на это и так, – побагровел Высокий Хребет. – Но с другой стороны, если наши переговоры с Республикой увенчаются успехом, за этим последует и заключение мира между Республикой и нашими союзниками. В таком случае это не предательство, но скорее достижение истинной цели подобных союзов: мира, надежных границ и устранения военной угрозы со стороны Народной Республики.

У него на все есть ответ, поняла королева, и ей не требовалось обращаться к Ариэлю, чтобы убедиться в согласии всего Кабинета с этим подонком. И, призналась она себе с горькой откровенностью, в этом есть и ее вина. Ей следовало держать рот на замке, сдерживать свои порывы и тянуть время, а она слишком рано раскрыла все карты. Члены Кабинета Жанвье поняли, что обрели в ее лице врага. Но вот чего она никак не ожидала, так это того, что страх перед местью, которую обрушит она на них при первой же возможности, сплотит их воедино. Любые противоречия между министрами поглотила необходимость противостоять самой серьезной для них угрозе – королеве. У нее не было надежды расколоть этот враждебный лагерь, а не имея на своей стороне ни одного члена Кабинета, даже королева Мантикоры не имела конституционного права отвергнуть политический курс, предложенный премьером, министром иностранных дел, министром внутренних дел и Первым лордом Адмиралтейства.

– Хорошо, милорд, – заставила она себя произнести. Испробуем ваш путь. И я хочу надеяться – ради нашего общего блага, – что вы правы, а я ошибаюсь.

Глава 48

– Не могу в это поверить, – мрачно пробормотала Мишель Хенке, графиня Золотого Пика, сердито сверкая глазами. Она смотрела на бухту Язона из окна своих покоев на третьем этаже особняка Хонор, что на Восточном побережье. – О чем только, черт возьми, думает Бет?

– О том, что у нее нет выбора, – донесся из-за спины хмурый голос Хонор.

По просьбе Елизаветы она задержалась на Мантикоре, деля время между собственным особняком, королевским дворцом и посольством Грейсона. Ее уникальный статус – принадлежность к высшей аристократии двух звездных держав – давал ей уникальные возможности, и, несмотря на тот факт, что фактически все члены правительства Высокого Хребта терпеть ее не могли (и почти всем она отвечала взаимностью), она являлась слишком ценным посредником, чтобы от нее можно было отвернуться. Бенджамин знал, что Елизавета прислушивается к мнению Хонор. Елизавета знала, что Бенджамин ей безоговорочно доверяет. Даже Высокий Хребет понимал, что когда ему требуется узнать мнение Бенджамина по какому бы то ни было вопросу, обращаться надлежит именно к леди Харрингтон.

Из этого следовало, что она находилась, можно сказать, в первом ряду партера, чтобы лицезреть один из самых постыдных эпизодов в истории Звездного Королевства Мантикора.

«Что-то в последнее время, – подумала она, – мне приходится наблюдать много такого, чего бы вовсе видеть не хотелось».

Хонор повернулась к Хенке. Мишель унаследовала титул графини Золотого Пика в связи со смертью отца и старшего брата, однако ее корабль входил в состав Восьмого флота. «Эдуард Саганами» не мог быть отослан, да и путь домой занял бы столько времени, что ей все равно пришлось бы пропустить похороны. Поэтому Мишель оставалась на фронте и топила свое горе в служебном рвении, пока граф Белой Гавани не командировал ее на Мантикору, чтобы доставить ко двору предложение Сен-Жюста о перемирии. Кэтрин Винтон-Хенке проявляла незаурядные способности в управлении только что перешедшим под руку Мишель графством, и Хонор знала, что для обеих женщин ревностное исполнение обязанностей является единственным болеутоляющим средством.

Но Мишель пробыла дома всего несколько часов. Сейчас она и Хонор впервые остались наедине (если не считать Лафолле с Нимицем).

Харрингтон глубоко вздохнула.

– Мика, прости меня, – тихонько сказала она.

Мишель, услышав в ее голосе боль, быстро повернулась от окна.

– Простить?

– Я могла остановить только одну ракету. У меня не было выбора, и…

Хонор замолчала, не в силах закончить фразу, и выражение лица Хенке смягчилось. Несколько секунд она молча боролась с наворачивающимися слезами, но когда заставила себя заговорить, ее хрипловатое контральто звучало почти нормально.

– Хонор, ты ни в чем не виновата. Господь свидетель, на твоем месте я приняла бы такое же решение. Это больно, видит Бог, как больно сознавать, что я больше не увижу ни отца, ни Кэла, но благодаря тебе осталась в живых моя матушка. И кузина. И Протектор Бенджамин.

Она обняла Хонор за плечи и энергично тряхнула головой.

– Никто бы не смог сделать больше, чем ты, Хонор. Никто. Даже не смей сомневаться!

Хонор заглянула подруге в глаза, ощущая неподдельную искренность, и кивнула. Умом она с самого начала понимала, что Хенке права, вот только очень боялась, что подруга может увидеть это в ином свете. Хонор продолжала винить себя за смерть отца и брата Мишель. Только сейчас она позволила себе смириться с их гибелью и отпустить себя.

– Спасибо за то, что понимаешь, – тихо сказала она, и Хенке досадливо зацокала языком.

– Хонор Харрингтон, ты, наверное, единственный человек на свете, который боялся бы, что я не пойму!

Она нежно встряхнула свою рослую подругу за плечи и, отступив, снова обратила взор на кобальтовую гладь залива Язона.

– Ну а теперь, когда с этим покончено, скажи: что ты имела в виду, сказав, что у Бет нет выбора.

– То и имела, – ответила Хонор, возвращаясь к менее болезненной теме. – Весь Кабинет сплотился против нее. Ей оставалось или принять линию правительства… или отвергнуть консолидированное мнение всех конституционно утвержденных министров. В теории такое право у нее есть, но на практике это грозит катастрофой. Мы не можем позволить себе затяжной конституционный кризис: в это болото легко войти, но из него очень трудно выбраться. Создание конституционных прецедентов всегда опасно. И неизвестно, кому пойдет на пользу новый прецедент – Короне или Кабинету… а стало быть, лордам.

– Господи, Хонор. А я-то думала, что ты не любишь политику!

– Терпеть не могу! Но с тех пор, как Елизавета вернулась на Мантикору, я оказалась в роли неофициальной советницы. Мне это не по душе, но она сказала, что я ей нужна, и вряд ли у меня после всего случившегося есть право отказаться. Кроме того, – губы ее изогнулись в невеселой улыбке, – Бенджамин получил таким образом доверенного человека, который может убедить его, что Елизавета, несмотря на позицию ее правительства, еще не сошла с ума.

– Значит, они действительно заключат перемирие? Когда мы всего в одном шаге от столицы хевов?

Слова Хенке звучали так, словно она не могла в это поверить. Однако…

– Именно так они и собираются поступить, – спокойно ответила Хонор.

* * *

Оскар Сен-Жюст поднял глаза на гражданина Секретаря Джеффри Керсейнта и сделал то, чего Керсейнт не мог себе даже представить.

Он улыбнулся.

Широкая ухмылка казалась совершенно неуместной на этом обычно лишенном эмоций лице. Но в данных обстоятельствах Керсейнт истолковал ее правильно, ибо гражданин Председатель (с его, Керсейнта, помощью) ухитрился совершить невозможное.

– Они купились? – переспросил диктатор, словно не поверил докладчику с первого раза. – Согласились на все?

– Именно так, гражданин Председатель. Они согласились прекратить огонь. Обе стороны сохранят системы, занимаемые в настоящее время, и приступят к полномасштабным переговорам. Они предлагают нам, – он взглянул на планшет, – немедленно направить делегацию для обсуждения процедурных вопросов, с тем чтобы начать официальные переговоры в ближайшие два стандартных месяца.

– Прекрасно! Великолепно! Мы свяжем их этими переговорами на месяцы! Если потребуется, то на годы!

Сен-Жюст потер руки, как приговоренный к смерти, получивший если не помилование, то по крайней мере отсрочку приговора.

– Именно на годы, сэр. И не исключено, что мы действительно придем к соглашению.

– Вот в это мне верится с трудом, – скептически хмыкнул Сен-Жюст. – Но все нормально, Джеффри. Единственное, что мне нужно, это время, чтобы навести порядок дома и придумать, что противопоставить их новому оружию. Гражданин адмирал Тейсман уже сделал на сей счет несколько интересных предложений. Ты прекрасно поработал! Просто прекрасно!

– Спасибо, сэр, – сказала Керсейнт.

– Набросай вместе с Мосли коммюнике. Как можно оптимистичнее. И скажи Мосли, чтоб она как можно скорее организовала интервью с Джоанной Гуэртес.

– Да, сэр. Займусь этим немедленно, – отчеканил Керсейнт и деловито вышел из кабинета.

Гражданин Председатель остался сидеть, глядя в бесконечность и радуясь тому, что он там видел. Но спустя несколько мгновений Сен-Жюст встряхнулся. Он сказал Керсейнту, что пора навести дома порядок. Вот именно.

Сен-Жюст нажал кнопку внутренней связи.

– Слушаю, гражданин Председатель?

– Свяжите меня с гражданином адмиралом Стефанопулосом. И закажите курьера БГБ на Ловат.

* * *

– Гражданин адмирал, мною получен вызов от гражданина адмирала Хеемскерка, – объявила гражданка лейтенант Фрейзер.

Лестер Турвиль, ощутив холодок, отвлекся от тактического дисплея Шэннон Форейкер, прервал разговор с Форейкер и Богдановичем и повернулся к связистке.

– Гражданин адмирал сказал, что ему нужно? – спросил Турвиль с поразившим его самого спокойствием.

– Нет, гражданин адмирал, – ответила Фрейзер и откашлялась. – Но примерно сорок пять минут назад в систему вошел курьер Госбезопасности.

– Понятно. Спасибо.

Кивнув Фрейзер, Турвиль оглянулся на Богдановича и Форейкер.

– Боюсь, мне придется ответить на этот вызов, – сказал он. – Продолжим разговор позже.

– Конечно, гражданин адмирал, – тихо ответил Богданович.

Форейкер кивнула. В следующее мгновение у нее вырвался резкий выдох. Турвиль обернулся к ней.

– «Альфанд» только что поднял бортовые гравистены. «Дюшенуа» и «Лавалетт» тоже. Похоже, что вся эскадра гражданина адмирала Хеемскерка только что изготовилась к бою.

– Понятно, – Турвиль выдавил улыбку, – видимо, сообщение гражданина адмирала более срочное, чем я предполагал.

Он оглянулся на флагманский мостик, и в глазах Эверарда Хонекера прочел понимание. Народный комиссар промолчал. Да и что тут было говорить.

Форейкер продолжала барабанить по клавиатуре, видимо уточняя какие-то данные, хотя теперь все это уже не имело никакого значения. Даже возникни у Турвиля искушение не выполнить приказ, который, как он прекрасно знал, собирается отдать Хеемскерк, это бы ничего не дало. Эскадра Хеемскерка находилась в полной боеготовности. В такой ситуации попытка поднять гравистены или активировать системы вооружения была равносильна самоубийству.

– Я буду говорить с ним из командирского кресла, – сказал он офицеру связи.

В конце концов, скрывать плохие новости от экипажа тоже не имело смысла.

– Есть, гражданин адмирал, – ответила Фрейзер.

Турвиль, заняв свое место, коснулся кнопки на подлокотнике. На дисплее появилось одутловатое, с двойным подбородком лицо гражданина контр-адмирала Космического флота Госбезопасности Аласдайра Хеемскерка.

Турвиль заставил себя улыбнуться.

– Добрый день, гражданин адмирал. Чем могу служить?

– Гражданин адмирал Турвиль, – ответил Хеемскерк невозмутимо официальным тоном, – согласно приказу гражданина Председателя Сен-Жюста тебе надлежит незамедлительно подняться на борт моего флагмана.

– Мы куда-нибудь направляемся? – спросил Турвиль, чувствуя, как ладони его покрываются потом. Странно: ужас боя никогда не оказывал на него такого воздействия.

– Мы возвращаемся в Новый Париж, – невозмутимо сообщил ему Хеемскерк, – чтобы расследовать степень твоей причастности к заговору гражданки Секретаря Мак…

Звук и изображение отключились. Турвиль заморгал: что такое?

– Господи Иисусе! – вскричал кто-то за спиной. Турвиль развернул кресло и, не веря своим глазам, уставился на главный обзорный монитор.

На фоне бархатной черноты глубокого космоса вспухли двенадцать ослепительно сверкающих шаров, огромных и таких ярких, что на них больно было смотреть даже сквозь фильтры дисплея. Но он смотрел, а потому заметил еще одну группу пульсирующих огоньков, на значительно большем удалении. Деталей было не различить, но, похоже, взрыв соответствовал местонахождению эскадры Госбезопасности, надзиравшей за флагманом Хавьера Жискара.

Лестер Турвиль заставил себе вернуть взгляд к тающим шарам плазмы, в которые превратилась эскадра гражданина Хеемскерка. На мостике воцарилась мертвая тишина. Турвиль тяжело сглотнул.

И тут тишина была нарушена. Шэннон Форейкер подняла голову от пульта, с которого она только что отправила по тактической сети совершенно невинную с виду команду одной из бесчисленных оперативных программ, которые загружала на корабли Двенадцатого флота на протяжении тридцати двух стандартных месяцев.

– Ой! – сказала она.

* * *

Сен-Жюст расправился с очередным отчетом и приложил большой палец к сканеру. Утро выдалось продуктивным, подумал он, сверившись со временем, и не только для него.

Керсейнт творил чудеса на дипломатическом фронте. Он уговорил мантикорцев провести первый раунд предварительных переговоров здесь, в Новом Париже, и три дурака, присланных бароном Высокого Хребта, увязли в бесконечных дискуссиях относительно формы стола для будущих совещаний. Гражданин Председатель позволил себе издать смешок и покачал головой.

При таких темпах приблизиться к серьезному вопросу можно было разве что за полгода, и его это вполне устраивало. Все шло замечательно. Правда, поначалу многие в Республике впали в уныние, заговорили даже о «капитуляции» (именно так преподносили случившиеся манти и межзвездные службы новостей), но скоро до всех дошло, что враг больше не захватывает системы Республики, как ему заблагорассудится.

А тем временем Народный флот – точнее, те объединенные военные силы, которые переваривали старый кадровый состав под командованием БГБ, – уже делали первые успехи в разработке приемов противодействия новому вражескому оружию. Или, во всяком случае, снижения его эффективности. Тейсман как раз собирался выступить по этому поводу на кратком совещании, проводимом еженедельно по средам, и Сен-Жюст мысленно поздравил себя с еще одним достижением. Гражданин адмирал оказался настоящей находкой. Его назначение успокоило часть кадровых офицеров, он был напрочь лишен политических амбиций и отлично понимал, что остается командующим флотом метрополии и живым человеком лишь до тех пор, пока устраивает Сен-Жюста.

А когда сюда доставят Турвиля с Жискаром, он, Сен-Жюст, сможет наконец связать все оборванные ниточки и заняться настоящей чисткой…

Вселенная качнулась, точно обезумев.

Ничего подобного Сен-Жюст никогда не испытывал. Только что он сидел в кресле, а миг спустя, не понимая, как это произошло, оказался под столом. Взрыв громыхнул так, что, несмотря на звукоизоляцию кабинета, у Оскара чуть не лопнули барабанные перепонки. Вселенная всколыхнулась снова. И еще раз. Каждый толчок сопровождался оглушительной какофонией звука.

Цепляясь за письменный стол, он с трудом – помещение беспрерывно сотрясали толчки, хотя теперь меньшей силы, – поднялся на ноги и закашлялся. Пыль поднималась снизу, не иначе как от ковра, падала сверху, с потолка, мысленно фиксировал он, удивляясь, что после такой встряски его мозг еще способен к умозаключениям. Некоторое время он пребывал в ступоре, заворожено пялясь на дрейфующую в воздухе пыль.

Новый удар вырвал его из полузабытья. Этот толчок был слабее предыдущих, но он повторился как минимум дюжину раз, а потом Сен-Жюст услышал гудение пульсеров и смертоносный свист трехствольников и понял, что означали эти удары. Штурмовые шаттлы делали проломы в стене и расширяли их, чтобы могли ворваться десантно-штурмовые группы.

Бросившись к письменному столу, он рывком выдвинул ящик, схватил хранившийся там на всякий случай пульсер и помчался к выходу. Он не понимал, что происходит, но полагал, что надо сначала отсюда выбраться, а уж потом…

Дверь исчезла в облаке щепок за миг до того, как он успел до нее добраться. Силой взрыва его отшвырнуло назад, и он распластался на полу. Оружие с глухим стуком ударилось о стену и покатилось по ковру. Сен-Жюст привстал на четвереньки, потряс головой. Все лицо было в крови из-за впившихся щепок и заноз, но ему было не до того. Весь мир сосредоточился для него на пульсере, до которого следовало доползти во что бы то ни стало. Взять оружие, подняться на ноги и бежать к скрытой за кабинетом его секретаря шахте секретного лифта, который поднимет его к ангару на крыше башни.

Прямо перед ним на пол со стуком опустилась нога, и он замер, узнав черный, как сажа, синтетический сплав боевой брони. Его взгляд поднялся сантиметров на двадцать пять выше уровня головы и остановился, сфокусировавшись на стволе импульсного ружья военного образца.

Не понимая, что происходит, он приподнялся на колени, отстраненно прислушиваясь. Появились еще чьи-то ноги, с треском и грохотом топча обломки мебели его разгромленного кабинета. Из приемной валил дым, доносились вопли и звуки выстрелов из всех видов ручного оружия, но шаги перекрывали все, как будто их звук проникал в его мозг, минуя уши. Теперь вторгшихся стало трое – двое в боевой броне и один во флотских ботинках.

Загудели сервомоторы экзоскелета, рука в боевой броне, ухватив Сен-Жюста за ворот, без труда – и без лишней грубости – поставила Председателя на ноги. Он утер кровь с лица и заморгал, пытаясь прояснить зрение. На это ушло несколько секунд, а когда зрение восстановилось, Сен-Жюст остолбенел, обнаружив перед собой Томаса Тейсмана.

По бокам гражданина адмирала стояли четыре бронированных пехотинца. При виде импульсного пистолета в руке Тейсмана глаза Сен-Жюста сузились. То был собственный пистолет гражданина Председателя, который он только что выронил. Пальцы Сен-Жюста сжались, словно пытаясь обхватить рукоять оружия, которого у него больше не было.

– Гражданин Председатель, – спокойно поздоровался Тейсман.

Сен-Жюст обнажил зубы в гримасе.

– Гражданин адмирал, – выдавил он в ответ.

– Ты допустил две ошибки, – сказал Тейсман. – Скорее, даже три. Первая заключалась в том, что, назначив меня командовать флотом столицы, ты не приставил для надзора за мной другого комиссара. Вторая состояла в том, что ты не распорядился о полном уничтожении файлов адмирала Грейвсон. Мне потребовалось время, чтобы обнаружить один из ее секретных файлов, но и оно было потрачено не впустую. Не знаю, что именно случилось, когда МакКвин предприняла свою неудачную попытку: возможно, Грейвсон запаниковала и побоялась выступить, узнав что при первой атаке МакКвин не удалось ни убить тебя вместе с Пьером, ни захватить в плен. Так или иначе, когда я решил продолжить игру с того места, на котором остановилась МакКвин, ее секретный файл подсказал мне, с кем надо связаться.