Текст книги "Пепел победы"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 44 страниц)

– Значит, ты согласен с МакКвин насчет осторожности? – безразличным тоном спросил Хонекер.

– Да, – так же спокойно отозвался Турвиль, но почти сразу пожал плечами. – С другой стороны, я могу понять, почему некоторые люди, – имя Сен-Жюста, несмотря на все перемены, предпочитали не называть ни он, ни Хонекер, – задаются вопросом: если у мантикорцев есть сверхоружие, то почему они его не применяют? С началом операции «Икар» мы нанесли противнику несколько мощных ударов в различных секторах, но никто, кроме Келлет, ни с какими подозрительными новинками не столкнулся. Напрашивается вывод: либо Диамато все же ошибся и никакого нового оружия у манти нет, либо оно существует лишь на уровне опытных образцов. Если так, то нам следует нанести удар как можно скорее, пока новейшие системы не запущены в массовое производство.

– Понятно, – пробормотал Хонекер, задумчиво глядя на гражданина вице-адмирала.

Он знал, что для Лестера Турвиля согласиться в чем-то с Сен-Жюстом не легче, чем пальцами вытащить зуб, и не корил за это своего подопечного. По правде сказать, Хонекер во многом разделял взгляды гражданина адмирала на компетентность шефа БГБ в военных вопросах. Кроме того, комиссар давно усвоил, что за внешней показной бесшабашностью Турвиля таится острый ум, и если тот считал, что противоречивые сообщения о случившемся при Ханкоке дают повод для беспокойства, Эверард Хонекер не собирался отмахиваться от его озабоченности.

Независимо от того, насколько понятны были ему технические аспекты.

– Насколько я понимаю, – сказал он, помолчав, – основные параметры плана «Сцилла» ты так или иначе одобряешь… поскольку это соответствует твоему желанию поскорее задать манти трепку.

– Конечно. Правда, у нас имеются шансы нарваться на хорошую взбучку, но ни одна операция, заслуживающая осуществления, не может обойтись без риска. К тому же риск риску рознь. Катастрофическими последствиями план может обернуться для нас лишь в том случае, если противник заранее узнает, куда намечается удар, и соберет там силы для его отражения. Но это потребует масштабной передислокации, никаких признаков которой, насколько мне известно, до сих пор не наблюдалось. Что, по правде сказать, добавляет лишний довод в пользу нанесения удара немедленно, пока они не оправились и не восстановили стратегический баланс. Но и с МакКвин трудно не согласиться: прежде чем бросать наши силы в бой, их нужно основательно подготовить. Ты не хуже меня знаешь, насколько увеличился Двенадцатый флот после «Икара», но нам явно недостает сработанности и профессионализма. Люди, особенно на новых, требующих доводки кораблях, чувствуют себя неуверенно. Корпусов заметно прибавилось, в результате чего обострилась нехватка квалифицированных инженеров… которых, честно говоря, и раньше-то не хватало…

Он покачал головой и саркастически ухмыльнулся.

– Обычное дело, не правда ли? Только мы кое-как, со скрипом, начинаем преодолевать нехватку толковых борттехников, и тут наши верфи увеличивают производство новых кораблей, и кадровый дефицит возрастает еще круче. Правда, – он издал смешок, – лучше уж иметь избыток хороших кораблей при нехватке персонала, чем испытывать недостаток и того, и другого… Но я отвлекся. А сказать хотел следующее: требование МакКвин не спешить и как следует подготовиться звучит чертовски разумно. Мне даже кажется, что, если принять во внимание дату, которую она же сама и называет, гражданка Военный Секретарь форсирует подготовку. На сбор всех кораблей уйдет время, а ведь по прибытии экипажам потребуется взаимная притирка.

Разумеется, он не стал говорить о том, что, по его мнению, на то, чтобы сделать бойцами идиотов, навязанных флоту Госбезопасностью, потребуется уйма времени, но Хонекер понял это без слов. Как и сам Турвиль, Эверард удивлялся тому, что Сен-Жюст не произвел на флоте масштабных замен народных комиссаров. Отчасти это могло объясняться верой шефа БГБ в компетентность и холодный аналитический ум Элоизы Причарт, однако Хонекер не очень верил в неосведомленность или успокоенность Сен-Жюста относительно складывающихся на кораблях Двенадцатого флота специфических взаимоотношений между поенным командованием и службой политического надзора. Руководитель карательного ведомства наверняка считал, что сближение между офицерами флота и БГБ играет на руку МакКвин, и, скорее всего, именно по этой причине решил «укрепить» Двенадцатый флот кораблями Госбезопасности. Разумеется, официально единственной целью этой акции провозглашалось стремление помочь флоту преодолеть нехватку кораблей, необходимых для операции «Сцилла» и связанных с ней операций. Ясно ведь, что если флоту недостает боевой техники, то БГБ как страж и защитник интересов народа постарается возместить эту нехватку.

Хонекер, сам служащий Госбезопасности, испытал нечто близкое к потрясению, узнав что его ведомство располагает дредноутами и даже супердредноутами. Их оказалось не очень много, однако комиссар не подозревал, что у БГБ вообще имеются корабли стены. Да и для Турвиля, о чем Хонекер догадался по выражению лица последнего, это открытие стало сюрпризом, причем не из приятных. Правда, мощь тайной эскадры БГБ была не столь уж велика, но все же…

И Турвиль, и Жискар отнеслись к пополнению со смешанным чувством. С одной стороны, вменяемый командир, готовясь к рискованной операции, не может не обрадоваться, узнав, что его силы возросли на целую эскадру кораблей стены. С другой стороны, экипажи этих кораблей комплектовались из самых рьяных сторонников Нового Порядка вообще и Сен-Жюста в частности. Это, ясное дело, вносило разлад в общий настрой Двенадцатого флота, не говоря уже о том, что выучка экипажей новых кораблей никак не соответствовала принятым на флоте стандартам. Флотские, разумеется, не упускали случая попенять новичкам на низкий уровень их подготовки, что тоже не способствовало боевому сплочению.

Хонекер не сомневался в том, что «подарок» Госбезопасности не вызвал восторга у Эстер МакКвин, однако отказаться от него, не усугубив и без того имевшиеся на ее счет подозрения, гражданка Военный Секретарь не могла. Это существенно осложнило бы попытки бороться за отсрочку осуществления плана «Сцилла». Вздумай она, ссылаясь на ограниченность возможностей флота, позволить себе отказаться от весомого подкрепления, стало бы ясно, что проволочки и оттяжки связаны не с соображениями военной целесообразности, а с ее личными – и, конечно же, коварными – замыслами.

Во всяком случае, именно такого толкования следовало ожидать со стороны Госбезопасности.

«И тот факт, что корабли БГБ распределили между эскадрами, в состав которых входили флагманы Жискара и Турвиля, тоже не случаен, – угрюмо думал Хонекер. – Сомневаюсь, чтобы это была затея МакКвин, да и Лестер с удовольствием сбагрил бы их куда подальше, но ни он, ни Жискар на это не решатся. Точно гак же, как не решилась отмахнуться от подкреплений Сен-Жюста гражданка Военный Секретарь».

Он вздохнул. В идеальной Вселенной революция уже давно пришла бы к триумфальному завершению, но в той, где родился он, людям, заслуживавшим восхищения и любви – таким, как Лестер Турвиль и Шэннон Форейкер, – приходилось опасаться властей Республики ничуть не меньше, чем неприятеля. Будь они и вправду врагами народа, это имело бы смысл, но комиссар знал, что никакие они не враги. А вот в том, что он сам, Оскар Сен-Жюст или Роб Пьер действительно выражают волю народа, у него появились серьезные сомнения.

Ему приходилось выбирать между людьми несомненно честными, порядочными, мужественными, самоотверженно рисковавшими жизнью во имя Республики, и коварными интриганами, виновными в ужасных эксцессах, о которых сообщали беглецы с Аида. Необходимость такого выбора его не радовала, а то, что выбор был сопряжен с риском, радовало еще меньше. Похоже, внутренне он свой выбор уже сделал, хотя и не решался высказаться открыто. Впрочем, Лестер о его выборе наверняка догадывался.

Хотелось бы надеяться, что такую же догадливость не проявит Сен-Жюст!

Глава 14

– Какая умненькая, славненькая, противненькая маленькая девочка! – с энтузиазмом сказала Алисон Харрингтон сидящему у нее на коленях младенцу. – Будь ты еще чуточку поумнее и не доставляй маме таких хлопот, я назвала бы тебя идеальной девчушкой. Ну а так… – она наклонилась и, прижав губы к детскому животику, издала вибрирующий звук, заставивший малютку восторженно пискнуть, – ты у меня почти идеальная.

Вера снова пискнула и протянула ручонку с явным намерением ухватить маму за волосы, но Алисон увернулась от маленького розового кулачка и отвлекла девочку щекоткой.

Вера радостно запищала, забулькала и выпустила огромный пузырь слюны – такой же, как тот, что послужил причиной высказывания о «хлопотах». Рассмеявшись, Алисон потянулась было за тонкой очищающей салфеткой, но рука в жадеитово-зеленом рукаве возникла над ее плечом с салфеткой наготове. Капрал Иеремия Теннард, назначенный, несмотря на бурные протесты матери землевладельца, личным телохранителем маленькой Веры, улыбнулся Алисон, хотя в его глазах сохранялось настороженное выражение.

Алисон улыбнулась ему в ответ и принялась вытирать салфеткой мордашку и ручонки Веры.

К тому времени, как она справилась с этой задачей, воздушное судно – чуть быстрее, чем это предписывалось правилами, – опустилось на посадочную площадку для особо важных персон. Музыкальный звук и вспышка зеленого света засвидетельствовали, что владелец судна оплатил парковочные услуги, и к люку правого борта придвинулся переходный рукав. Мгновение спустя дверь открылась, и оттуда вышел еще один мужчина в зеленой униформе лена Харрингтон.

– Привет, Саймон, – радостно встретила прибывшего Алисон.

В связи с расширением службы безопасности лена (личные телохранители были теперь положены и Вере, и Джеймсу) капрал Маттингли получил повышение, но и в лейтенантском чине остался вторым по старшинству в гвардии Хонор. Точнее сказать, был восстановлен в этом качестве, когда выяснилось, что главный телохранитель землевладельца, майор Лафолле, и сама землевладелец живы. Когда Саймон получил новое звание, Алисон искренне за него порадовалась.

Правда, ее радость была бы куда полнее, если бы не причина увеличения числа телохранителей. Сама мысль о том, что к девятимесячной малютке будут приставлены четверо великолепно обученных недремлющих и вооруженных до зубов телохранителей, представилась ей полнейшей нелепостью. Джеймсу повезло больше: его как братишку будущего землевладельца охраняли всего два гвардейца.

В кои-то веки даже Алисон Чоу Харрингтон, при всей своей непреклонности, вынуждена была пойти на уступки. Правда, на уступки шли и по отношению к ней: факт, что Конклав землевладельцев утвердил Веру в качестве наследницы, назначил Говарда регентом и утвердил состав Регентского Совета, представлял собой огромную уступку со стороны консерваторов. Разумелся, после возвращения Хонор все эти договоренности приобрели несколько иное значение – однако с формальной точки зрения Вера оставалась наследницей, и Алисон прекрасно понимала, что, по мнению большинства землевладельцев, ей как матери следовало бы озаботиться тем, чтобы наследником оказался Джеймс. Однако по той причине, что Алисон неосмотрительно произвела Веру на свет первой, а также по настоянию Протектора Бенджамина Ключи вынуждены были признать право детей женского пола наследовать титулы и власть отцов. Правда, с той поправкой, что все уже родившиеся к моменту принятия нового закона сыновья остаются наследниками даже при наличии у них старших сестер.

Разумеется, это стало очередным потрясением основ, и виновными объявили «этих иномирянок Харрингтон». Вспоминая развернувшуюся вокруг закона борьбу, Алисон усмехнулась. Землевладельцы утвердили новые правила наследования, будучи уверенными, что Хонор нет в живых, и страшась массового недовольства, которое повлекли бы за собой попытки воспрепятствовать ближайшим родственникам национальной героини в наследовании лена. Повлиял на их позицию и тот факт, что принять Ключ маленькой Вере предстояло лишь через двадцать стандартных лет, а за это время многое могло измениться. Теперь, по возвращении Хонор, многие из этих людей почувствовали себя обманутыми: у иных даже возникло подозрение, будто Хонор специально подстроила все это, чтобы пропихнуть на Грейсоне закон о наследовании Ключей женщинами.

Алисон покачала головой. Ни ее саму, ни ее мужа титулы и звания ничуть не привлекали, и тот факт, что ее младшей дочери, так же как и старшей, придется со временем взвалить на свои плечи бремя власти, не вызывал у матери ни малейшего восторга. Много ли радости иметь дело с напыщенными индюками вроде Мюллера? Похоже, ни один из них не в состоянии сообразить своими атрофированными мозгами, что перспектива повелевать людскими судьбами манит далеко не каждого.

Впрочем, Алисон считала, что проявила бездну терпения и такта, выслушивая на банкете, устроенном в честь признания Веры наследницей Ключа Харрингтон, исполненные фальшивого пафоса речи о «трагической гибели ее героической дочери». Правда, если бы Гера не уловила чувства, охватившие Алисон, когда Мюллер, произнеся свою речь, принялся сюсюкать над колыбельками Веры и Джеймса, кошка, наверное, не стала бы прыгать землевладельцу на спину. А Нельсон, надо думать, не оказался бы у землевладельца под ногами в тот самый момент, когда Мюллер, вскрикнув от неожиданности, пошатнулся под внезапно свалившимся на него весом. И ведь надо отдать Гере должное: острые когти кошки практически не причинили ему боли. Она даже кожу не поцарапала, хотя – надо ж такому случиться! – в клочья разодрала парадный мундир.

Впрочем, это ведь всего лишь коты. Тот же Мюллер в разговорах со своими приспешниками говорил об «инопланетных животных», которыми Харрингтон наводнила Грейсон, но когда Алисон с любезной улыбкой сказала ему, что от животных едва ли следует ожидать соблюдения человеческого этикета, землевладелец почему-то отнесся к этому без юмора.

Правда, не исключено, что причиной тому была не ее улыбка, а хохот множества гостей, принадлежавших в основном к высшему обществу.

Так или иначе, до слуха Алисон дошла и версия Мюллера. Он, мол, вовсе не считает, будто мать землевладельца намеренно натравила на него зловредных животных. Ее легкомысленное отношение к тому, что они вышли из-под контроля, легко объясняется перенесенным ею нервным напряжением. А потому он как истинный джентльмен должен отнестись к произошедшему снисходительно…

Возможно, парочка самых тупоголовых из его прихвостней и приняли эту версию на веру, но большинство отнеслось к ней скептически: Алисон знала, что в обществе строят разные предположения и о мотивах поведения котов, и о реакции матери землевладельца. Шепотки по поводу того, какими же поступками, направленными против нее (или ее дочери), он заслужил это публичное унижение, не прекращались и по сию пору.

Правда, никому и в голову не приходило, например, взять и спросить об этом открыто – и к лучшему, ибо ответа никто бы все равно не получил. Информация оставалась конфиденциальной, поскольку никаких доказательств причастности Мюллера к заговору Уильяма Фицкларенса, направленного на убийство Хонор, выявить не удалось. Правда, в отличие от большинства грейсонцев Бенджамин Мэйхью и Говард Клинкскейлс не верили, что этот заговор, едва не увенчавшийся успехом и повлекший за собой смерть преподобного Хэнкса и девяноста пяти подданных лена Харрингтон, был делом рук одного лишь Фицкларенса. Проводя собственное расследование, каждый пришел к выводу о несомненной причастности Мюллера к преступлению.

Алисон знала: будь у них помимо догадок еще и доказательства, Сэмюэль Мюллер был бы уже мертв, несмотря на свой сан. Однако, несмотря на внешность напыщенного фата, Мюллер отличался расчетливым умом и умело прятал концы в воду. Отсутствие прямых улик делало судебный процесс, тем более процесс против Ключа, невозможным, а выступить против признанного лидера оппозиции с голословными обвинениями ни Протектор, ни регент лена Харрингтон не могли. Это было бы истолковано как попытка сведения политических счетов.

Алисон понимала это точно так же, как понимала почему Бенджамин и Клинкскейлс принуждают себя держаться с Мюллером так, словно им и в голову не приходило заподозрить его в измене. Несомненно, они, подобно ястребам в вышине, выжидали удобный момент, чтобы вцепиться в него когтями, но такой момент мог настать и в неопределенном будущем, а в настоящее время приходилось иметь дело с настоящим…

К счастью, Алисон, не занимая официального поста, пользовалась полной свободой в своих поступках и собиралась и дальше при каждом удобном случае выставлять этого типа на посмешище. Интересно, понимает ли Мюллер, как ему повезло: ведь Гера с Нельсоном могли и не ограничиться одеждой…

Однако случившееся, хотя и доставило ей несомненное удовольствие, знаменовало собой объявление между ней и Мюллером своего рода войны. Весьма своеобразной, поскольку, согласно этикету, почитавшемуся на Грейсоне чуть ли не наравне со Священным Писанием, джентльмен не мог позволить себе неучтивость по отношению к женщине, пусть даже ненавидел эту женщину смертной ненавистью. Алисон внезапно обнаружила, что и патриархальные грейсонские традиции не лишены приятности; порой она даже тешила себя надеждой, что необходимость улыбаться и кланяться доведет-таки этого интригана с мелкой душонкой до приступа и заставит захлебнуться собственной желчью.

Однако по части подковерной борьбы, интриг и козней Мюллер был высококвалифицированным специалистом. Так, узнав об упорном нежелании Алисон расширять штат службы безопасности лена и приставлять личных телохранителей к грудным младенцам, он сделался ярым сторонником строжайшего соблюдения буквы закона по отношению к наследникам лена Харрингтон. Да и как иначе: разве не заявил он на всю планету, что трагическая гибель леди Харрингтон стала для него тягчайшей личной утратой, как и для всего Грейсона?

А если так, планета просто обязана оберегать и лелеять крохотную малютку, к которой перешли титулы и владения Хонор и на которую теперь возлагались такие надежды. В вопросах обеспечения безопасности малышки-землевладельца не может быть мелочей!

Алисон с самого начала не очень-то верила, что одержит победу в этом споре, но надеялась по крайней мере убедить Конклав ограничиться одним телохранителем для каждого из младенцев. Увы, в данном вопросе с Мюллером – хотя, очевидно, по совершено иным причинам – оказались солидарны и ее грейсонские друзья. Ей пришлось смириться. Ну а потом оказалось, что притерпеться к постоянному присутствию в доме (хотя она ввиду частых и долгих отлучек Хонор привыкла к жизни вдвоем с Альфредом) шестерых вооруженных бойцов не так уж сложно. Она так и не признала их существование целесообразным, однако ситуация не оставила ей иного выбора, кроме как приноровиться.

Во многом это удалось благодаря тому, что и Иеремия, и Люк Блэкит, старший телохранитель Джеймса, отличались воспитанностью, деликатностью, отзывчивостью и любовью к своим подопечным. При этом Алисон на примере собственной дочери хорошо представляла себе, какими смертельно опасными бывают такие мягкосердечные добряки. Она знала, что оба без колебаний умрут, защищая ее детей или ее саму, вот только возможность покушения на ее жизнь оставалась для нее такой же умозрительной, как перспектива тепловой смерти Вселенной.

Она прекрасно понимала, что Сэмюэлем Мюллером движут отнюдь не добрые чувства, так что и этот должок посчитала за ним. Как пелось в дошедшей со Старой Земли песенке:

Пусть был этот список не так уж велик, Но был перечислен в нем каждый должник…

Ситуация сложилась так, как она сложилась, во многом из-за усилий тайного недоброжелателя, а потому Алисон труднее было свыкнуться с ограничениями, которые статус опекуна землевладельца налагал и на ее собственную жизнь. Она тоже стала охраняемой особой и не могла, например, просто так взять да и зайти в первый попавшийся магазин за покупками. Более того, свой график ей приходилось согласовывать сразу с тремя службами безопасности. Это раздражало, но Алисон хватало ума понять необходимость таких согласований. Бог свидетель, на протяжении ряда лет постоянно находились люди, страстно желавшие убить ее старшую дочь, причем все они считали свои мотивы вескими и заслуживающими уважения. Кто же мог исключить появление недоумков, придурков и просто сумасшедших, вбивших себе в головы, что, убив первую в истории наследницу женского пола первого в истории землевладельца женского же пола, они совершат религиозный подвиг? Алисон давно пришла к простому выводу: религия, конечно, не делает идиотов идиотами, но религиозный фанатизм придает первородному идиотизму абсолютную форму.

Понимала она, и почему Иеремия с Люком порой (разумеется, со всеми должными учтивостью и почтением) все же досадовали на ее поведение. Что делать, хотя она старалась идти навстречу требованиям этикета, соображениям безопасности и всему такому прочему, имелись пределы тому, до какой степени готова она быть пленницей собственного сана или телохранителей собственных детей. Гвардейцы быстро усвоили, что мать землевладельца, как и все женщины по фамилии Харрингтон, обладает стальной волей, и с ее желаниями нельзя не считаться.

Именно этим объяснялось смиренное выражение лица Маттингли. Что за мысли таились за серыми глазами светловолосого телохранителя, Алисон понимала и без древесных котов и прочей телепатии.

– Здравствуйте, миледи, – учтиво ответил на приветствие гвардеец. – Я прибыл так быстро, как только мог.

– Уверена в этом, Саймон, – сказала она, ухмыльнувшись, и с материнским видом погладила его по плечу.

Большинству грейсонцев было бы трудно свыкнуться с мыслью о том, что молодая на вид женщина в действительности старше его бабушки, но Маттингли провел много времени с Хонор, а та и вовсе выглядела юной.

– Что, были проблемы с движением? – спросила она.

Молодой человек покачал головой.

– Нет, миледи, все как обычно, – сказал он.

В это время на дальней стороне площадки опустился еще один аэрокар, из которого выбрались четыре человека в зеленых цветах Харрингтон. Почтительно поклонившись матери землевладельца и несколько более непринужденно Теннарду, они перестроились веером и присоединились к Блэкиту и остальным четырем членам совместной группы охраны.

На взгляд Алисон, зал ожидания заполнялся слишком быстро, и народу в нем собралось чересчур много. И в первую очередь это относилось к любезным и до зубов вооруженным молодым людям в зеленых мундирах.

Алисон заметила, как какая-то пара в дорогих мантикорских нарядах непроизвольно подалась в сторону. Возможно, эти люди даже не заметили движения, ставшего подсознательной реакцией на учтивую бдительность сторожевых псов Харрингтон.

– Саймон, зачем здесь собралась вся эта компания? Не иначе, чтобы поставить меня на место, – со смехом спросила она у Маттингли.

– На место, миледи? Вас? С какой стати? Вы и так на своем месте.

– Я имею в виду то место, на котором предпочли бы видеть меня вы, – вздохнула Харрингтон.

– Мы рады видеть вас в любом месте, но были бы рады вдвойне, если бы вы предупредили нас о своих планах заблаговременно. Или послали сообщение, когда «Тэнкерсли» вынырнул из гипера. Или, на худой конец, когда челнок принял вас на борт, чтобы доставить в порт. Потому что оказаться в общественном месте, миледи, имея в качестве сопровождения лишь личных телохранителей малюток, – это то, что мы, работники службы безопасности, называем «недопустимыми обстоятельствами».

– Боже мой, да вы никак злитесь! – лукаво пробормотала Алисон и снова погладила Маттингли по плечу.

Он невольно рассмеялся.

– Знаю, Саймон, для гвардейцев я не подарок, – мягко сказала она, – но и меня нужно понять: все эти телохранители, датчики, оружие… никакой личной жизни. Многовато для простой девушки с Беовульфа.

– Миледи, – ответил Маттингли, – я вовсе не рассердился. Возможно, я и злился бы на вас, будь у меня малейшая надежда, что это хоть как-то на вас повлияет. Но насчет шансов изменить вас я иллюзий не питаю. Вы – мать своей дочери, а мы с Эндрю долго старались убедить леди Хонор в необходимости следовать правилам безопасности. Мы поступили к ней на службу, когда она была моложе вас, и поскольку добиться особых успехов с ней нам явно не удалось, не удивительно, что и с вами результат тот же. В конце концов, вы женщина более… хм… состоявшаяся и с давно сформированными привычками. Из чего, – добавил он с ослепительной белозубой улыбкой, – вовсе не следует, будто Эндрю, я, Иеремия или Люк намереваемся оставить свои безнадежные попытки.

– Сделай вы так, я бы огорчилась, – искренне сказала Алисон.

– Еще бы, миледи, – лишиться такой забавы! – хмыкнул Маттингли и перевел взгляд на стоявшего напротив Теннарда. – Иеремия, как там багаж?

– Прошел контроль в дипломатическом секторе. Охрана порта ведет электронное наблюдение за зоной выдачи, так что мы получим вещи сразу, как только придем за ними.

– Вот и хорошо. В таком случае, миледи, – лейтенант снова повернулся к Алисон, – ваше воздушное судно ждет. Землевладелец в настоящий момент находится на острове Саганами. Она непременно, – он не удержался от соблазна подпустить шпильку, – выкроила бы время встретить вас, будь у нее информация о вашем прибытии. Но она просила передать вам, что непременно явится домой к ланчу. Ваш супруг тоже находится на планете и тоже встретится с вами дома, но он, как я понял, не сможет прибыть раньше ужина.

– Хорошо…

Даже досадуя на охрану и считая ее лишней, Алисон признавала, что теперь, когда за ее расписанием следили посторонние люди, жизнь стала протекать гораздо более гладко. Служба безопасности практически сводила на нет любые неожиданности, затруднения и происшествия. Крепкие подтянутые молодые люди в зеленом ни на секунду не ослабляли бдительности, но при этом с готовностью исполняли не относящиеся непосредственно к обеспечению безопасности поручения и заботились о неизбежных во всяком путешествии утомительных мелочах – единственно по причине своей глубочайшей преданности землевладельцу и всему ее семейству.

– Раз так, – сказала она, подхватив Веру, – пошли. Дженни, вы готовы?

– Да, миледи, – откликнулась Дженифер Лафолле, выбираясь из кресла с Джеймсом на руках.

Против того, чтобы к ней приставили настоящую служанку, Алисон возражала еще более рьяно, чем против личной охраны, но с тем же результатом. То есть без толку. Когда она забеременела, даже Кэтрин и Элейн Мэйхью принялись убеждать ее, что раз уж Альфред, в силу прискорбной моногамии, не может обеспечить одной жене помощь и поддержку другой, то помощница ей (особенно учитывая, что она ожидает близнецов) просто необходима.

Алисон знала, что Хонор оказывала столь же упорное сопротивление и потерпела столь же сокрушительное поражение, а также знала, что Миранда Лафолле в конечном счете стала для ее дочери просто бесценной помощницей. Поэтому она решила продолжить традицию и пригласила к себе кузину Миранды – Дженифер. Будучи на девять лет моложе Миранды, Дженифер в возрасте двадцати шести лет прошла пролонг первого поколения, для которой Миранда, к моменту обретения Грейсоном соответствующей технологии, была уже слишком стара, но по части старательности и компетентности родственницы друг друга стоили. Кудри Дженифер были такими же каштановыми, как у Миранды и Эндрю, а глаза не серыми, а зелеными, и ростом она чуть превосходила кузину.

В конце концов Кэтрин и Элейн оказались правы: когда Альфред отбыл со старшей дочерью в Звездное Королевство, оставив близнецов на попечении жены, Дженифер оказалась незаменимой.

Сейчас служанка обвела терминал пристальным взглядом, удостоверилась, что они ничего не забыли (как будто орава вооруженных до зубов гвардейцев службы безопасности способна на подобное упущение), и последовала за Алисон в переходный туннель, по выходе из которого доктора Харрингтон встретил приветливой улыбкой еще один гвардеец. Тяжело вздохнув, Алисон позволила телохранителям взять в кольцо ее и малышей. Ей вспомнилось, что когда-то она искренне радовалась тому, что опекающая Хонор охрана не проявляет такой назойливости по отношению к ней и Альфреду. Вот и дорадовалась: наверное, Бог услышал. Не зря говорят, что у Него своеобразное чувство юмора. Она хмыкнула, но в ответ на вопросительный взгляд Маттингли лишь махнула рукой и заняла место в аэрокаре, несколько превосходящем по размеру обычный. Часть сопровождающих разместилась во второй машине, и оба аэрокара взяли курс на скромный пятидесятикомнатный особняк, предоставленный Короной в распоряжение герцогини Харрингтон в знак монаршего расположения и должной оценки ее заслуг.