Текст книги "Испытание адом"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 49 страниц)

ГЛАВА 35

– В настоящий момент гражданка адмирал Келлет, должно быть, громит Ханкок, а гражданка адмирал Шалю уже нанесла удар по Сифорду-девять, – заметил гражданин комиссар Хонекер.

Турвиль кивнул, но промолчал. Впрочем, Хонекер и не ждал ответа, а разговор завел лишь затем, чтобы отвлечься и сбросить нервное напряжение.

– Переход через двенадцать минут, гражданин адмирал, – объявила коммандер Лоу. Она говорила с профессиональным спокойствием, но напряжение угадывалось и за ним.

– Спасибо, Карен, – откликнулся Турвиль, постаравшись вложить в свой голос как можно больше невозмутимой уверенности. В настоящий момент адмирал мог сделать для своих людей только это.

* * *

Контр-адмирал Майкл Тенард, герметизируя на ходу скафандр, торопливо вышел из лифта на флагманский мостик. По всем отсекам весившего восемь с половиной миллионов тонн флагманского корабля завывали сирены, а единственный, взгляд, брошенный на главный монитор, заставил его злобно выругаться.

К Занзибару мчалось более полусотни кораблей. Их скорость уже приближалась к пятнадцати тысячам км/сек, а постоянное ускорение составляло 450 g. Это значило, что среди вторгшихся не было боевых единиц тяжелее линкора, однако противопоставить им Тенард мог лишь шесть кораблей стены и столько же линейных крейсеров КФМ да горстку крейсеров, эсминцев и устаревших ЛАКов сил самообороны Занзибара.

– Во всяком случае, они не могут буксировать подвески, – заметил подскочивший к флагману начальник штаба. – Ускорение слишком велико.

– И то слава богу! – буркнул Тенард, на что начальнику штаба оставалось лишь кивнуть.

К сожалению, и сам Тенард похвастаться избытком подвесок не мог. Таковых в его распоряжении имелось всего семьдесят три, что никак не обеспечивало нужной плотности огня. С другой стороны, хевы не располагают даже этим, а защита его супердредноутов не в пример надежней. Если ему удастся с первого залпа вывести из строя с полдюжины линкоров, а потом выровнять курсы и навязать им классическую ракетную дуэль, у него появится неплохой шанс задать им хорошую взбучку и надолго отвадить соваться в союзные системы. Правда, чертовы хевы тоже умеют стрелять, и их линкоры несут тяжелое ракетное вооружение…

Отбросив все «если бы», адмирал принялся отдавать приказания, делая вид, будто не знает, что сейчас произойдет. Впрочем, в данном случае знание или незнание не имело никакого значения: он не мог покинуть систему, не предприняв попытки защитить Занзибар. И дело было не только в том, что постыдное бегство замарало бы честь Королевского флота и подорвало веру союзников в надежность защиты, обещанной им Звездным Королевством. Значение имел и чисто военный аспект: Народная Республика по-прежнему имела превосходство в численности и тоннаже и могла позволить себе пойти на определенные потери ради уничтожения кораблей и всей орбитальной военной инфраструктуры Занзибара. В данной ситуации задача контр-адмирала Теннарда заключалась в том, чтобы заставить противника заплатить за уничтоженные объекты больше, чем они того стоят. С мрачной решимостью он вознамерился поступить именно так.

* * *

– Переход через одну минуту, гражданин адмирал, – прозвучало по внутренней связи, и Хавьер Жискар нажал кнопку.

– Понял, Энди, – сказал он гражданину коммандеру Макинтошу. – Мы с гражданкой комиссаром Причарт направляемся на флагманский мостик.

– Есть, сэр, – отозвался Макинтош.

Жискар, отняв палец от кнопки, криво улыбнулся Элоизе Причарт.

– Знаешь, Энди что-то подозревает, – заметил он.

Ответом ему послужил острый взгляд Элоизы.

Адмирал и комиссар, уже облаченные в скафандры, сидели в его каюте, ожидая сигнала, который вызовет команду «Саламис» на места по расписанию перехода. Экипаж обязан верить, что командир и гражданка комиссар до последнего момента занимаются обдумыванием важных планов… и это, в известном смысле, соответствовало действительности. Правда, никто не догадывался, о каких планах идет речь, – и, конечно же, не предполагал, что гражданка народный комиссар при этом сидит у гражданина адмирала на коленях. Во всяком случае, не должен был ни догадываться, ни предполагать. Именно поэтому замечание Жискара окрасило топазовые глаза Причарт тревогой.

– Почему ты об этом заговорил? – спросила она.

– Потому, что он распускает слухи о наших стычках, любовь моя, – ответил Жискар. – О стычках, которых на самом деле никогда не было. Он всячески подчеркивает существование между нами «напряженности» и «взаимного отчуждения».

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что он, на свой манер, старается нас прикрыть.

Причарт взглянула адмиралу в глаза, закусила нижнюю губу ровными белыми зубами, вздохнула и пожала плечами.

– Спасибо ему, если так, – невесело сказала она, – но мне было бы куда спокойнее без его догадок. А со всякими историями лучше быть поосторожнее. Если, не приведи бог, его выдумки окажутся слишком красочными и Госбезопасность удосужится сопоставить их с донесениями других информаторов…

Она не закончила свою мысль, но Хавьер снова кивнул, давая понять, что признает ее правоту.

– Конечно, опасность существует. Но не думаю, чтобы Энди позволил себе заиграться. Не забывай, мы с тобой и вправду всячески демонстрируем на людях эту пресловутую «напряженность». Он лишь подчеркивает то, что очевидно, и в таком контексте лишь усиливает впечатление. Хотя не исключаю, что это просто непрофессиональная попытка напроситься в информаторы.

Хмыкнув, Причарт прислонилась к плечу Жискара и, несколько повеселев, сказала:

– Ладно, Хавьер, по крайней мере ты нашел чудесный способ избавиться от Жубера.

Жискар ответил довольной улыбкой. Разумеется, Госбезопасность не могла не понять, что устранение Жубера – это дело его рук, но, в конце концов, он с самого начала не скрывал, что принял начальника штаба только под давлением. И даже гражданка комиссар Причарт, хотя и возражала против перевода Жубера на должность командира военного корабля «Шэлдон», вынужденно согласилась, что этот шаг оправдан сложившимися непредвиденными обстоятельствами. Никто не мог знать заранее, что капитан Герндон на пути к цели умрет от сердечного приступа. Старпом «Шэддона» не обладал опытом, достаточным для командованием дредноутом в боевой обстановке, а вот капитан Жубер имел необходимые для командной должности выслугу и звание. Так и получилось, что гражданин адмирал Жискар перевел своего начштаба в оперативную группу 12.4, под начало гражданина контр-адмирала Дарлингтона, а исполнение обязанностей Жубера возложил на операциониста флота гражданина коммандера Макинтоша. Вопрос был решен ко всеобщему удовольствию – хотя, разумеется, кадровые перестановки вызвали официальные «возражения» со стороны комиссара Причарт.

Воспоминание вызвало у него легкую улыбку, сразу замеченную Причарт. С присущей ей прозорливостью она угадала направление мыслей Хавьера – и улыбнулась в ответ. Он обнял ее покрепче, но помрачнел. Тревога по поводу возможного разоблачения их любви не оставляла его никогда, делая даже мысль о возможной гибели в бою малозначительной мелочью.

– Пожалуй, нам пора идти! – тихо сказал Хавьер.

Прежде чем они надели шлемы, Элоиза поцеловала его. Как всегда, страстно и яростно – словно в последний раз.

* * *

– Они хотят завязать с нами ракетную дуэль, – сказал капитан Богданович и покачал головой.

– А почему бы и нет? – спокойно отозвался Турвиль.

Оба стояли, заложив руки за спину и глядя на главную голосферу.

– Благодаря хитрости Шэннон, – продолжил гражданин вице-адмирал, – манти наверняка вообразили, что мы забыли прихватить с собой подвески, а их ракеты и защита всегда были лучше наших. На их месте я, конечно, постарался бы поскорее сблизиться с нами на дистанцию энергетического поражения, но я-то про наши платформы знаю. И даже когда стараюсь забыть о них, у меня не получается. Это, наверное, как-то влияет на мою точку зрения.

– Ну, не думаю, – криво усмехнулся начальник штаба. – Вы, гражданин адмирал, и без платформ наверняка полезли бы в драку.

– Не такой уж я плохой, – возразил Турвиль, обернувшись к ухмылявшемуся Богдановичу. – Правда?

Богданович, не прекращая ухмыляться, кивнул.

– Ну ладно, может, вы и правы, – сказал гражданин вице-адмирал.

«А может, и нет, приятель, – подумал Турвиль про себя. – Я, конечно, провозглашаю принцип „надо завязать драку, а там будет видно“, но это еще не значит, что я слепо ему следую. И всяко не собираюсь отказываться от „Графа Тилли“ как от флагманского корабля. Конечно, защита у него слабее, чем у линкора, но зато линейный крейсер не привлекает к себе столько внимания, а стало быть, и столько огня».

Он, улыбаясь, повернулся и направился к командирскому креслу.

* * *

Контр-адмирал Теннард терпеливо ждал. Он вылетел навстречу хевам, затем совершил разворот, чтобы сбросить скорость. Расстояние между ними на настоящий момент составляло 6,7 миллиона километров – и неуклонно сокращалось на восемьсот километров в секунду. Чуть больше чем через четыре минуты они должны были оказаться на дистанции дальнего ракетного залпа, который он и намеревался произвести. После этого предполагалось увеличить ускорение, чтобы удерживать дистанцию как можно дольше.

– Подготовиться к пуску! – уверенно и спокойно приказал он.

* * *

Рекомендую подготовить подвески к бою, гражданин адмирал, – сказала Шэннон Форейкер.

Напряжение, которое испытывали все на борту, сказывалось и на ней, но весьма своеобразно. Похоже, оно даже радовало Шэннон, ибо вытесняло то, другое напряжение, которое так долго ее не отпускало. Во время боя она становилась прежней «тактической ведьмой» Лестера Турвиля, какой была до пленения Хонор Харрингтон. Турвиль обернулся на ее голос, и она, почувствовав его взгляд, подняла глаза, широко улыбнулась и, к полнейшему изумлению гражданина вице-адмирала, подмигнула ему.

– Рекомендацию одобряю, гражданка коммандер, – подтвердил Турвиль, и гражданин лейтенант Фрейзер передал приказ по сети связи группы.

* * *

– Сэр! Адмирал Теннард, они…

– Вижу! – сказал Теннард, удивляясь тому, что, хотя каждый его нерв вопиет о роковом просчете, голос звучит невозмутимо. Ему даже в голову не пришло, что хевы могли укрыть подвески внутри своих клиньев… а напрасно. Такое простое решение, но он до него не додумался.

Впрочем, все гениальное просто. Теперь его сенсоры показывали вереницы тянувшихся за линкорами и линейными крейсерами подвесок, которых у хевов оказалось гораздо больше, чем у него.

– Меняем курс! – приказал он. – Идем на сближение!

– На сближение, сэр? – переспросил начальник штаба, после того как флаг-капитан Теннарда повторил приказ.

– Именно, – угрюмо подтвердил адмирал. – Эти ребята намереваются выпотрошить нас к чертовой матери, и если котелки у них хоть чуточку варят, то как раз они и будут стараться удерживать дистанцию и оставаться за пределами досягаемости нашего энергетического оружия. При их превосходстве в ракетах им только и нужно, что долбить по нам издали, пока от нас не останется куча лома.

– Но…

– Знаю! – тихо произнес Теннард. – Но сейчас мы можем нанести им сколько-нибудь заметный урон лишь с помощью энергетического оружия, если успеем дать по ним несколько залпов прежде, чем они нас уничтожат.

Он горько усмехнулся и почти спокойно продолжил:

– Я свалял дурака: систему нам не удержать, и из ловушки, в которую мы угодили по моему недомыслию, не выбраться. А если все равно отправляться к Всевышнему, то не помешает прихватить с собой и кого-то из них.

* * *

Они меняют курс, гражданин адмирал, – доложила Форейкер и, присмотревшись к монитору, добавила: – Идут на сближение.

– Хотят подойти на дистанцию энергетического боя, – буркнул Турвиль и, подергав свои роскошные усы, пожал плечами. – Карен, делаем то же самое. Должно быть, они уже сообразили, как провела их Шэннон, но, как говорится, «на всякого мудреца довольно простоты».

* * *

Оперативные группы противников, уже на более низкой скорости, продолжили сближение и, когда расстояние между ними сократилось до шести с половиной миллионов километров, почти одновременно произвели пуск. Ракеты командующего обороной системы устремились к линкорам Турвиля, но, в отличие от Элис Трумэн, контр-адмирал Теннард не располагал экспериментальными ракетами проекта «Призрачный всадник», и превосходство его ракет в ускорении и системах наведения было не настолько значительным, чтобы скомпенсировать разницу в количестве. Даже с учетом бортовых пусковых установок Теннард мог выпустить в пространство двенадцать сотен боеголовок, тогда как в распоряжении Лестера Турвиля и Шэннон Форейкер их было почти шесть тысяч.

Два ракетных вала понеслись один навстречу другому, и оба адмирала развернули свои боевые построения так, чтобы корабли оказались максимально прикрыты защитными стенами и минимально уязвимы.

Некоторое время на мониторах обеих оперативных групп были видны лишь заполнившие пространство светящиеся точки, а в рубках кораблей как Народного, так и Королевского флотов повисла напряженная тишина. Это продолжалось лишь несколько секунд, но они казались бесконечными. А потом экраны испещрили вспышки взрывов: атакующие ракеты перехватывались и уничтожались противоракетами, а прорвавшиеся ближе поражались лазерными батареями и другими бортовыми энергетическими средствами. Это был ожесточенный бой лицом к лицу, но не такой, к каким привык КФМ. Противоракетная оборона ОГ-12.2, оказалась надежней всего, чем располагали хевы до сих пор, системы РЭП[13]13
  Радиоэлектронного противодействия.


[Закрыть], полученные от Лиги, были более эффективны… не говоря о том, что мантикорских ракет было намного меньше. Почти половину из них перехватили противоракеты, а треть оставшихся уничтожили на подлете лазеры. Прорвались лишь четыре сотни; половина из них поразила фантомы, отвлеклась на ложные цели и оказалась сбита с курса помехами: электронные системы дезориентации противника неприятно удивили офицеров Теннарда. Правда, даже при этих потерях на тридцать три линкора хевов обрушилось две сотни ракет, однако линкоры – все как один – совершили изысканный, можно сказать, хореографический маневр, выстроившись почти непробиваемой стеной и подставив под удар надежно защищенные днища. Этот маневр придумала Форейкер, а Турвиль безжалостно натаскивал подчиненных, пока не довел их навыки до автоматизма. В этой стене имелись бреши – и немалые, ибо линкорам требовалось безопасное пространство, чтобы не допустить взаимного перекрывания клиньев, но она была гораздо плотнее всех заграждений, которые выстраивал Народный флот в течение всех восьми лет войны. Можно сказать, что хевы воспользовались опытом своих врагов, и их боевое построение – результат сочетания доступа к современным технологиям и суровой муштры, оказалось очень эффективным. К немалой радости Лестера Турвиля.

Конечно, без потерь не обошлось. Мантикорские ракеты были очень хороши, их боеголовки очень мощны, так что иначе просто не могло быть. Однако и Жискар, и сам Турвиль предвидели неизбежность потерь. Запланированные потери не могли воспрепятствовать выполнению боевой задачи. Два линкора погибли, два покинули строй, чтобы не столкнуться с разлетавшимися обломками, но оставшиеся сомкнулись плотнее, чтобы обрушить огонь на уцелевших врагов. А их уцелело не много. Плотность огня ОГ-12.2 была впятеро выше, чем у контр-адмирала Теннарда, и все ракеты Турвиля были нацелены именно на мантикорские супердредноуты. На каждый из них приходилось по девятьсот шестьдесят выпушенных ракет, при этом тяжелые корабли защитников системы находились слишком далеко друг от друга, чтобы выстроить защитную стену. Мантикорский адмирал не предвидел столкновения с подобной интенсивностью огня. При том, чего он ожидал от противника, действительно имело смысл сохранять между супердредноутами пространство, позволявшее каждому из них совершать индивидуальные маневры, однако дело было не только в том, что Теннард недооценил врага. Увы, как ни горько было это признавать, его оперативная группа просто не могла произвести столь сложное перестроение в столь короткий срок в силу недостаточной тренированности. На этот раз именно презираемые хевы показали превосходство не только в огневой мощи, но также в выучке и слаженности действий.

Майкл Теннард это понимал. Горькую чашу поражения пришлось испить до самого дна, ибо его супердредноуты, его космические левиафаны, гибли один за другим. Рентгеновские пучки обрушились на флагман, разрывая в клочья защитную гравистену и кромсая броню корпуса. Палуба содрогалась, но контр-адмирал, с трудом удерживаясь на ногах, в ужасе смотрел на разворачивавшуюся на главном экране картину уничтожения. За последним содроганием последовала слепящая вспышка, и экран погас. Одновременно померк свет и в его глазах.

* * *

– Боже мой! – пробормотал Юрий Богданович. – Это же новый Адлер!

– Не совсем, – умерил его энтузиазм Турвиль, глядя на изображения своих уничтоженных и подбитых кораблей. Противник вывел из строя двадцать девять процентов сформировавших боевую стену линкоров… но совершенно проигнорировал державшиеся до поры в тылу линейные крейсера. Теперь они объединили огонь с семнадцатью уцелевшими линкорами и, залп за залпом, продолжали безжалостно, методично и упорно добивать манти. Редкие мантикорские ракеты еще прорывались и порой находили цель, но их было мало и становилось все меньше, поскольку меткий огонь Форейкер одну за другой истреблял последние пусковые платформы.

При взгляде на главный монитор – на пространство, усеянное вспышками, дрейфующими в пространстве обломками кораблей и спасательными капсулами, – желудок Турвиля сжался в ком. Команда каждого из неприятельских супердредноутов насчитывала свыше пяти тысяч человек, и он понимал, что спастись удалось лишь немногим.

Наверное, адмиралу, который сам потерял в этом бою восемь тысяч человек, следовало радоваться гибели врагов, но радости не было. Он гордился своими павшими товарищами и был готов довести операцию до конца и доказать на деле, что их смерть не была напрасной, но испытывать радость при мысли о стольких смертях не мог никто. Во всяком случае из тех, с кем Лестер Турвиль захотел бы когда-либо иметь дело.

Он встряхнулся, когда на его глазах взрыв разнес вдребезги последний из мантикорских линейных крейсеров. Уцелевшие крейсера, эсминцы и ЛАКи с отчаянием обреченных все еще пытались приблизиться на дистанцию энергетического поражения, и Турвиль, не в силах больше смотреть, как они гибнут, отвернулся.

– Карен, курс на Занзибар! – спокойно сказал он астрогатору и перевел взгляд на Шэннон Форейкер.

– Шэннон, приступай к расчету схемы огневого поражения орбитальных объектов. Мне очень хочется верить, что у них хватит ума сдать систему: в таком случае я дам им двенадцать часов на эвакуацию. Но вступать в долгие переговоры у меня намерения нет. Если это, – он с ледяной усмешкой указал глазами на монитор, – не подтолкнет их к здравому решению, любые мои слова будут бесполезны. Верно?

Гражданин вице-адмирал уселся в командирское кресло, опустил спинку, забросил ногу на ногу и потянулся за сигарой. Только вот хотелось ему в тот миг не курить, а кричать.

ГЛАВА 36

– Полная готовность к переходу! – объявила гражданка коммандер Тайлер. – Начинаю отсчет. Пять… четыре… три… два… один… Переход!

Оперативная группа 12.4.1, состоявшая из супердредноутов оперативного соединения 12.4 и прикрывавших их легких крейсеров, в ярких лазурных вспышках высвобождавшейся энергии вынырнула из гиперпространства в обычный космос в ста восьмидесяти тысячах километров от составлявшей двадцать две световые минуты гиперграницы звезды класса GO, называемой Василиск-А. С точки зрения астрогации расчет перехода был осуществлен с феноменальной, филигранной точностью но в настоящий момент Хавьер Жискар не мог оценить великолепный маневр по достоинству, ибо едва справлялся с тошнотой и головокружением. Он слышал, как рвало его подчиненных на флагманском мостике, и знал, что то же самое происходит с тысячами людей, находившихся на борту «Саламис». Несмотря на страшную тошноту, он не мог не думать о том, насколько уязвима в момент перехода любая оперативная группа. И он сам, и экипажи всех его кораблей на период от десяти секунд до двух минут были практически выведены из строя, в зависимости от здоровья и уровня подготовки каждого человека. Окажись поблизости любой неприятельский корабль, он мог воспользоваться этой временной беспомощностью с катастрофическими для нападающих последствиями.

Но никаких неприятельских кораблей поблизости не обнаружилось, да и вероятность их появления была ничтожна, ибо звездная система являлась огромной целью, а Хавьер сознательно направлялся к планете Медуза не по самому короткому, а стало быть, самому вероятному и наиболее внимательно отслеживаемому силами обороны системы курсу. Разумеется, он отклонился не слишком далеко, но даже слабое отклонение давало ему дополнительное пространство для маневра в нормальном космосе. При этом он не ставил своей задачей избежать обнаружения, ибо понимал, что манти наверняка опутали систему плотной сенсорной сетью. Надежными данными по системе Василиска Народный флот не располагал, но Жискар знал, что чрезвычайно мощные и чувствительные пассивные сенсоры, контролировавшие пространство вокруг Хевена, центра Народной Республики, способны засечь след любого гиперперехода на расстоянии до ста световых часов, а поскольку – он не мог этого не признать – датчики и антенны манти были еще лучше, пытаться прокрасться в систему тайком попросту не имело смысла.

Более того, Жискар заранее планировал, что его должны засечь. Если расчет времени был произведен правильно, в распоряжении защитников Василиска имелся почти час, чтобы отреагировать на его появление, как раз к прибытию сил гражданина контр-адмирала Дарлингтона. Иными словами, им предстояло сообразить что к чему, лишь оказавшись между молотом и наковальней.

Разумеется, план мог сработать лишь в случае идеальной, а стало быть, почти недостижимой на практике согласованности действий обоих подразделений, однако красота замысла (об этом он подумал, когда зрение прояснилось, позволив снова увидеть монитор) заключалась в том, что острой нужды в столь невероятной синхронности в данном случае не было. Если фокус удастся, все будет просто замечательно, ну а нет, тоже не беда. Задание будет выполнено в любом случае. Должно быть выполнено.

– Фрэнни, расскажи мне что-нибудь интересное, – сказал он.

– Слушаюсь, сэ… гражданин адмирал.

Астрогатор встрепенулась, сверилась с дисплеем и, уже четко и деловито, доложила:

– Полетные данные практически совпадают с расчетными, гражданин адмирал. В настоящий момент мы находимся в триста девяносто пять точка-девять миллионов километров от Василиска-А, курс ноль-ноль-пять на ноль-ноль-три. Скорость составляет… четырнадцать-точка-один километров в секунду. Ускорение три-точка-семь-пять километра в секунду за секунду. Расстояние до орбиты Медузы составляет двести двадцать девять точка-девять-пять миллионов километров. При текущем курсе и ускорении мы достигнем планеты через сто тридцать две минуты и пересечем орбиту со скоростью сорок три точка-восемь-два тысячи километра в секунду.

– Энди! В нашу сторону кто-нибудь направляется? – спросил Жискар.

– Пока нет, гражданин адмирал, – тут же отозвался Макинтош. – Импеллерных следов в системе множество, и некоторые из них наверняка принадлежат военным кораблям, но к нам пока никто не летит. Но сенсоры нас наверняка засекли, и очень скоро они зашевелятся.

– Спасибо.

Жискар бросил взгляд на Причарт и закусил губу, обдумывая услышанное. Тайлер лишний раз подтвердила безупречную точность своих расчетов: корабль вынырнул в заданной области пространства и двигался по курсу, практически не нуждавшемуся в корректировке. Правда, величина ускорения внушала некоторое беспокойство: оно было выше, чем требовали интересы безопасности. Другое дело, что особого выбора у него не было. Превышение пределов возможности компенсатора приводило к его мгновенному, без всяких промежуточных стадий и предупреждений, выходу из строя. А за поломкой компенсатора следовало мгновенное превращение всей команды корабля в кровавую кашу. Имея это в виду, на большинстве флотов приняли за правило не развивать ускорение выше восьмидесяти процентов предельного. Люфт в двадцать процентов служил надежной гарантией безопасности.

К сожалению, манти разработали компенсаторы нового поколения, что поставило Народный флот перед лицом сложной проблемы. Создать компенсаторы сопоставимой мощности инженерам Республики не удавалось, и, чтобы хоть как-то возместить отставание в ускорении, Республика впервые за восемнадцать стандартных лет приступила к строительству дредноутов и приняла новые правила эксплуатации компенсаторов, вдвое сократив резерв безопасности. Дредноуты, разумеется, уступали супердредноутам по огневой мощи, но, будучи значительно легче, могли развивать ускорение, сопоставимое с тем, которое было доступно для оснащенных новейшими компенсаторами супердредноутов Королевского флота. Особенно в сочетании с понижением уровня безопасности. Правда, в экстремальных обстоятельствах, когда манти, наплевав на риск, запускали двигатели на полную мощность, это помогало мало, но все же позволяло хоть немного сократить отставание.

Сообщение Макинтоша не содержало ничего неожиданного, ибо Жискар и не ожидал мгновенной реакции защитников системы. Любому пикету на подготовку к активным действиям потребовалось бы минут десять-пятнадцать, а если командир имел глупость держать корабли на орбите с холодными импеллерами, то и все сорок. Кроме того, манти располагали превосходными системами маскировки, и Жискар вряд ли мог засечь их маневры на ранней стадии. Другое дело, что ему не терпелось услышать, что сенсоры Макинтоша отметили шевеление манти. Не в последнюю очередь это объяснялось тем, что он не любил ждать у моря погоды… Но на этот раз причин для нетерпения было больше. Не получив хотя бы приблизительного представления о намерениях манти, он не мог знать, сработал ли его отвлекающий маневр… и не летит ли он прямиком в осиное гнездо.

* * *

Когда сирена выдала разложенный на три тона сигнал тревоги, начальник Службы астроконтроля Василиска вице-адмирал Мишель Рено недоверчиво вскинул голову. Сигнал прозвучал не слишком громко, но в оглушительном вое и не было нужды. Погребенный в недрах огромной, с массой в миллионы тонн, астроконтрольной станции Василиска, командный пункт являлся исключительно тихим и спокойным местом. Хотя нельзя сказать, что там царили нега и безделье. АКС отслеживала и распределяла транспортные потоки, проходившие через Василиск – терминал Мантикорской туннельной Сети. Одна-единственная ошибка, допущенная здешней Службой астроконтроля, могла повлечь за собой потерю миллионов тонн груза, не говоря о человеческих жизнях. Именно по этой причине на командном пункте поддерживали тишину: звездным диспетчерам полагалось работать спокойной обстановке.

Этим же объяснялся и царивший в помещении полумрак: слабый свет делал изображение на дисплеях более отчетливым. Относительно низкая температура еще на Старой Земле считалась фактором, способствующим сосредоточенности, хотя поддержание ее на станции являлось, скорее, данью традиции. Уроженцы Сфинкса уверяли, что температура в помещении соответствует их представлениям о приятном теплом весеннем деньке, но, что бы ни твердили эти задаваки, прохлада не слишком способствовала дремоте. Другое дело, что Рено с трудом мог представить себе кого-то из своих подчиненных уснувшим на дежурстве: люди ответственно относились к работе, да и расслабляться им было некогда. Эта мысль заставила адмирала хмыкнуть, но брови остались удивленно приподнятыми. Маневров с участием охранявших систему кораблей на сегодня не намечалось, а кроме военного командования (и, разумеется, автоматических систем раннего оповещения), доступа к этой линии связи никто не имел.

Рено развернул командирское кресло в сторону офицера связи, которая, отключив сирену, уже вводила в компьютер коды доступа. Как всегда, чтобы заставить сверхсветовую систему сообщить содержание принесенного сообщения, требовалась длительная шаманская процедура с введением паролей и постоянно меняющихся отзывов. Ну, тут все понятно. По скромному мнению Мишеля Рено, военные – сотрудники Службы астроконтроля, несмотря на мундиры и наличие воинских званий, считали себя гражданскими специалистами – так вот, военные имели обыкновение самые простые вещи делать через задний проход, в особенности когда речь шла о новых и дорогих игрушках вроде сверхсветовых передатчиков. В частности, сотрудникам АКС строжайше запрещалось использовать установленный у них передатчик без крайней необходимости, тщательно прописанной в соответствующей инструкции. Тот факт, что секретом сообщений, передаваемых гравитационной пульсацией, владела только Мантикора, не помешал секретчикам КФМ нафаршировать протокол безопасности всеми возможными рогатками и загородками.

Однако вопреки глубокой личной убежденности в том, что эта перестраховка никому не нужна, Рено пережидал задержку и ожидание вполне умиротворенно. Он даже с удовольствием соглашался терпеть любые космофлотовские глупости, потому что слишком хорошо помнил времена, когда он и его сотрудники оказались брошены здесь на произвол судьбы. Мишель был старожилом «Василиска». Он проработал на станции четырнадцать стандартных лет – больше, чем любой его коллега на борту огромной астроконтрольной станции. Тогда, давно, он испытывал по отношению к космофлоту лишь одно чувство – презрение. Иначе и быть не могло, напомнил он себе, вспоминая длинную галерею никчемных неудачников и бездельников, которых КФМ имел обыкновение ссылать на захолустную станцию «Василиск». Зато теперь…

На главной коммуникационной панели вспыхнула и замигала ярко-красная лампа, и вице-адмирал Рено, не помня себя, вылетел из кресла. Он просто вдруг оказался не в кресле, а за спиной связиста, словно кроваво-красная вспышка тревоги первой степени телепортировала его к терминалу. А может, так и было, отстранение подумал адмирал, глядя через плечо офицера на дисплей, по которому уже побежали строчки расшифровываемых данных. Но то была случайная, отдаленная мысль, ибо с одного взгляда на первую строку он уже понял, кто появился в системе Василиска и что ее ожидает.

У Мишеля пересохло во рту. Еще на мгновение он задержал взгляд на дисплее, а потом обернулся к подчиненным.

– Слушайте все! – рявкнул он, и сослуживцы, никогда не слышавшие от своего деликатного начальника ни единого громкого слова, разом обернулись к нему. – В систему вторглось неопознанное оперативное соединение. По оценке вице-адмирала Маркхэма, это как минимум двадцать супердредноутов и пятнадцать-двадцать более легких кораблей.