Текст книги "Флагман в изгнании"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Он что-то прокричал, но разгневанная толпа заглушила его усиленный громкоговорителем голос, и Маршан лихорадочно полез вверх по рядам. Он поскользнулся, добравшись до верхнего яруса, но удержался на ногах и в отчаянии побежал между пустыми сиденьями. Толпа устремилась за ним. Хонор, не думая о себе, схватила Лафолле за плечо.

– Останови их, Эндрю! – Он уставился на нее, не веря своим ушам, и она встряхнула его за плечо. – Если мы их не остановим, они его убьют.

– Да, миледи! – Лафолле вытащил свой коммуникатор и начал отдавать команды, а Хонор наклонилась к микрофону на трибуне.

– Стойте! – крикнула она. – Остановитесь! Подумайте, что вы делаете! Не будьте такими, как он!

Ее усиленный динамиками голос перекрыл рев толпы, и кое-кто остановился, но ярость остальных уже не поддавалась контролю. Многие харрингтонцы продолжали погоню, и разрыв между ними и преследуемым все сокращался. Маршан бежал, как безумный, в страхе за свою жизнь, а сквозь толпу к нему прорывались гвардейцы в зеленых мундирах. Хонор вцепилась в трибуну, молясь, чтобы гвардейцы успели первыми.

Они не успели. Маршана сбили с ног – толпа исторгла вопль восторга, – и он вместе с поймавшим его человеком покатился вниз по сиденьям. Толпа волчьей стаей окружила их, кто-то рывком поднял священника на ноги. Он скорчился под ударами, прикрывая лицо руками, и тут, благодарение Господу, до него наконец добрались гвардейцы. Они окружили его, растолкав нападавших, и повели прочь от сидений сквозь бурю криков и угроз. Хонор вздохнула с облегчением.

– Слава Богу, – выдохнула она, закрыв лицо руками.

Гвардейцы вытащили избитого и окровавленного священника, впавшего в полубессознательное состояние, в безопасное место. На плече у Хонор яростно шипел Нимиц.

– Слава Богу! – снова прошептала она и, сморгнув слезы, открыла лицо.

И тут ее обняли хрупкие старческие руки.

Преподобный Хэнкс прижал ее к себе, дав поддержку, в которой она так нуждалась. В его яростном отвращении к мракобесию Маршана, доходившем до нее через Нимица, не было ни капли снисходительной жалости. Хонор обняла его в ответ, дрожа от горя, которое всколыхнули слова Маршана, и от осознания, насколько близок он был к смерти.

– Да, миледи, слава Богу, – звучный голос Хэнкса дрожал от гнева.

Преподобный заставил ее отвернуться от толпы и достал платок. Она утерла слезы, все еще оставаясь в его объятиях, и он продолжил так же сурово:

– И вам тоже спасибо. Если бы вы не среагировали так быстро…

Он вздрогнул, оборвав фразу, потом глубоко вздохнул.

– Спасибо, – повторил он, – и прошу вас принять мои извинения от имени Церкви. Уверяю вас, – сказал он, и его голос звучал спокойнее, но в то же время и жестче, куда безжалостней, чем она ожидала от человека с его мягким характером, – что с братом Маршаном мы… разберемся.

Глава 6

– Xай!

Хонор быстро и аккуратно сделала шаг по полированному полу, сохраняя равновесие, и ее деревянный тренировочный меч снова взлетел вверх. Меч мастера Томаса отразил удар в голову, и она отступила назад и влево, уходя от противника. Хонор восстановила равновесие и отбила его меч, на секунду высвободившись, и тут же скользнула клинком вдоль клинка Томаса, изогнув запястье, и сделала ложный выпад к его левой руке – все это единым движением.

– Хай! – снова крикнула она, отражая ответный удар в торс.

Но и его выпад тоже был ложным.

– Хо!

Томас ушел в сторону изящно – как танцор или облачко дыма. Хонор только крякнула, когда меч ударил по ее защищенной правой руке – как раз перед тем, как ее собственный удар достиг цели. Она немедленно опустила меч и поклонилась, признавая, что его удар был нанесен раньше. Потом разжала правую руку, выпустив рукоять. Хонор, морщась, потрясла ноющими пальцами, а мастер Томас с улыбкой сдвинул на лоб маску.

– Иногда, миледи, лучшая атака – это предложить противнику достаточно аппетитную приманку, чтобы потом обернуть дело против него.

– Особенно когда вы так хорошо знаете противника, – согласилась она.

Хонор сняла собственную маску и вытерла лицо рукавом стеганой защитной куртки. По покрою она напоминала ги, которые Хонор носила, занимаясь coupdevitesse, но ткань была плотнее и тяжелее. Грейсонцы давно пользовались высокотехнологичной заменой традиционных фехтовальных костюмов: куртки позволяли двигаться свободно и в то же время смягчали удары, которые легко могли бы сломать незащищенные кости.

К несчастью, от синяков она не защищала. Грейсонские учителя фехтования считали, что синяки помогают затвердить урок.

– Ну, не так уж вы и очевидны, миледи, – не согласился мастер Томас, – но вам не помешало бы побольше хитрости.

– Я думала, что действую хитро! – возразила Хонор, но ее учитель с улыбкой покачал головой.

– С кем-нибудь еще – может быть, миледи, но я слишком хорошо вас знаю. Вы забываете, что это не настоящий бой, и если есть возможность добиться немедленной победы, вы за нее хватаетесь, не обращая внимания на то, какой вред наносите себе. В настоящем бою я был бы уже мертв, а вы просто ранены. Но в фехтовальном зале всегда надо помнить, что считается именно первое прикосновение.

– Вы это нарочно сделали, ведь правда? Чтобы лишний раз напомнить.

– Возможно. – Мастер Томас спокойно улыбнулся. – Но я ведь при этом победил, не так ли? – Хонор поклонилась, и он улыбнулся шире. – Так что не важно, в учебных целях я это сделал или просто ради победы. У меня все получилось, потому что я знал ход ваших мыслей, знал, что, если я открыл вам возможность удара по телу, ваш выпад в руку будет ложным.

– Так вы сами открылись? – удивилась Хонор.

– Конечно, миледи Неужели вы подумали, что моя защита случайно оказалась так слаба? – мастер Томас грустно покачал головой.

Нимиц, сидевший на брусьях, издал смешок.

– А ты вообще молчи, паршивец! – Хонор погрозила коту пальцем. Потом она повернулась к мастеру Томасу и потерла нос. – А вы бы попробовали такое с кем-нибудь, кого не знаете так хорошо, как меня?

– Наверное, нет, миледи, но вас-то я знаю.

– Верно. – Хонор снова встряхнула рукой. – Сложно удивить человека, который научил тебя всему, что ты знаешь, так ведь?

Мастер Томас улыбнулся и поднял руку жестом судьи, обозначавшим туше. Хонор усмехнулась. Томас Данлеви был вторым в рейтинге мастеров-фехтовальщиков на Грейсоне, и она гордилась тем, что он согласился учить ее. В отличие от гранд-мастера Эрика Тобина, который только чуть-чуть обогнал его в борьбе за почетное звание, мастера Томаса не волновало то, что она женщина. Тобин пришел в ужас от одной мысли о том, что придется тренировать женщину, но мастера Томаса волновало только, сможет ли эта женщина овладеть мечом. Как и все грейсонцы, он видел съемки дворцовой службы безопасности, сделанные в тот вечер, когда Хонор спасла семью Протектора Бенджамина от покушения. Он даже согласился обучать ее фехтованию бесплатно, если она будет учить его coupdevitesse– и тут уже Хонор могла удивлять и подлавливать ученика.

Хонор охотно согласилась, и не только потому, что любила преподавать борьбу. Для большинства грейсонцев фехтование было просто еще одним видом спортивных состязаний. Так его воспринимала и Хонор, но для нее это было и кое-что большее. Она была единственным живым кавалером Звезды Грейсона, и по закону это делало ее Защитником Протектора. Символом Протектора была не корона, а меч. Хонор не сразу привыкла говорить «меч» в тех случаях, когда подданные королевы Елизаветы сказали бы «корона», но она училась. А Конклав землевладельцев уже привычно называла – как и все здесь – «Ключи».

Но тем не менее символом Бенджамина Мэйхью был именно меч, и для грейсонца это архаичное оружие имело совсем особый смысл. Любой грейсонец имел право научиться фехтовать, но по закону носить настоящее боевое оружие могли только те, кто достиг ранга мастера, – или землевладельцы. И хотя на Грейсоне не было ничего похожего на дуэльный кодекс Мантикоры, его законы до сих пор утверждали право любого землевладельца потребовать судебного поединка, если его не удовлетворяли решения Протектора. Больше трех стандартных столетий никто не прибегал к этому праву, но оно сохранялось, и ответом на такой вызов могла быть только сталь.

Хонор не думала, что ей придется когда-нибудь выступить в качестве Защитника Бенджамина IX, но она не любила и неожиданностей. И потом, это было интересно. Она никогда раньше не училась работе с оружием – coup ограничивался собственно телом, – но прежние знания дали ей прочную основу для занятий с мастером Томасом. Хонор нравилось изящество смертоносной стали, хотя это ничуть не напоминало фехтование с рапирой, которым занимались на Мантикоре.

Первые грейсонские колонисты сбежали со Старой Земли, чтобы избежать «разрушающей душу» технологии, и первые несколько поколений отказались от технологичного оружия. Но они оставались продуктом промышленной культуры и не имели опыта в использовании примитивного оружия, так что когда у них появились мечи, традиции их использования еще не было. Технику пришлось создавать с нуля, и, по словам мастера Томаса, она в основном была заимствована из какого-то «фильма» под названием «Семь самураев».

После стольких лет невозможно было определить, что это за фильм такой, если он вообще существовал, но Хонор считала что версия имеет смысл. Начав занятия, она и сама провела кое-какие исследования и выяснила, что самураями называли касту воинов в допромышленной империи под названием Япония на Старой Земле. В библиотеках Грейсона о них ничего не нашлось, но запрос в Королевский колледж на Мантикоре принес довольно много информации, и мастер Томас с интересом присоединился к ее исследованиям.

Фильмом, похоже, называли устаревшую форму визуального развлечения. Если так, и если действительно научились фехтованию из такого источника, то его создатели изучали исходный материал куда тщательнее, чем авторы современных голодрам. Королевский колледж прислал описания традиционных мечей древней Японии. Грейсонский меч явно напоминал катану, более длинный из двух мечей, которые носили самураи. Он был немного длиннее, рукоятка грейсонского меча относилась скорее к западному стилю, а лезвие, в отличие от катаны, на треть длины имело двустороннюю заточку – но тем не менее происхождение было очевидно.

Мастер Томас, с удивлением узнав, что самураи носили два меча, начал экспериментировать с коротким мечом вакидзаши и стал разрабатывать свои собственные приемы боя с двумя мечами. Он мечтал открыть совсем новую школу, но радовался и присланной информации о стиле фехтования, называвшемся кендо. Кендо напоминал существовавшие грейсонские стили, но мастер Томас прямо-таки облизывался от удовольствия, находя отличия. Он ждал всепланетного финала в следующем году, чтобы наконец проучить гранд-мастера Эрика.

– Ну что ж, – сказала Хонор, разминая гудящие пальцы, – наверное, мне надо радоваться, что у тренировочных мечей тупые клинки. Но вообще вы понимаете, что я теперь обязательно постараюсь тоже добиться хоть одного касания?

– Всегда надо стремиться к недостижимому, миледи, – согласился с усмешкой мастер Томас. Хонор фыркнула.

– Ах, к недостижимому? Ладно, мастер Томас, – она опустила маску и снова приняла исходную позицию, – давайте проверим.

– Разумеется, миледи. – Мастер Томас тоже встал в стойку.

Они обменялись салютами, но, прежде чем успели сдвинуться с места, загудел негромкий звонок в дверь зала.

– Черт! – Хонор опустила меч. – Похоже, вам повезло, мастер Томас.

– Кому-то из нас точно повезло, миледи, – ответил он.

Она снова усмехнулась. К двери подошел Джеймс Кэндлесс. Он нажал на кнопку, выслушал ответ и выпрямился.

– Что такое, Джейми? – спросила Хонор.

– У вас посетитель, миледи. – В тоне гвардейца было что-то странное, и Хонор посмотрела на него с удивлением.

– Посетитель? – переспросила она.

– Да, миледи. Гранд-адмирал Мэтьюс спрашивает, удобно ли вам его принять.

Хонор приподняла брови. Гранд-адмирал Мэтьюс пришел повидать ее? Она глубоко его уважала, и они хорошо узнали друг друга во время и после сражений против Масады, но почему он пришел? И почему – она удивленно нахмурилась – он не предупредил ее о своем визите?

Она встряхнула головой. В чем бы ни заключалось дело, тратить время на переодевание наверняка не стоит.

– Попроси его войти, Джейми.

– Разумеется, миледи.

Кэндлесс открыл дверь зала и вышел, а Хонор обернулась к своему инструктору.

– Мастер Томас, – начала она, но фехтовальщик просто поклонился и пошел к раздевалке.

– Я вас оставлю, миледи. Остаток сегодняшнего занятия, если хотите, можем перенести на конец недели.

– Да, спасибо, – сказала она.

Он кивнул и вышел как раз тогда, когда Уэсли Мэтьюс вошел в зал, следуя за Кэндлессом.

– Гранд-адмирал Мэтьюс, миледи, – с поклоном доложил гвардеец и занял положенное место за спиной землевладельца.

Нимиц соскочил с брусьев, Хонор протянула Кэндлессу меч и маску и, наклонившись, взяла кота на руки.

– Гранд-адмирал…

Она протянула ему правую руку, держа Нимица на сгибе левой. Мэтьюс ответил ей крепким рукопожатием.

– Леди Харрингтон. Спасибо, что сразу согласились меня принять. Надеюсь, я не помешал.

– Конечно нет. – Хонор задумчиво посмотрела на него, потом перевела взгляд на Кэндлесса. – Спасибо, что впустил адмирала, Джейми.

– Конечно, миледи.

Вообще-то гвардейцу не полагалось оставлять землевладельца без охраны, но охранники Хонор научились приспосабливаться к ее странностям.

– Гранд-адмирал. Миледи. – Кэндлесс попрощался, вытянулся по стойке «смирно» и ушел, а Хонор снова повернулась к Мэтьюсу.

– Так чем я могу вам помочь, Гранд-адмирал?

– Я пришел к вам с предложением, миледи, и хочу, чтобы вы внимательно его обдумали.

– С предложением? – Хонор удивленно приподняла бровь.

– Да, миледи. Я хочу, чтобы вы приняли офицерское звание флота Грейсона.

Хонор удивленно распахнула глаза, а Нимиц навострил уши. Она заговорила было, потом закрыла рот и пересадила кота на плечо, дав себе несколько секунд на размышление. Кот сел выше, чем обычно, выпрямился, а его пушистый хвост обвил шею Хонор, как бы защищая прирученного человека. Оба они напряженно посмотрели на Мэтьюса.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказала она наконец.

– Почему, миледи?

– По нескольким причинам, – ответила Хонор. – Прежде всего, я – землевладелец. Это работа на полную ставку, гранд-адмирал, особенно в совершенно новом поместье и особенно при таких обстоятельствах, когда столько обсуждалось, могу ли я вообще быть землевладельцем.

– Я… – Мэтьюс помедлил, потирая бровь. – Могу я быть с вами откровенным?

– Конечно.

– Спасибо… – Мэтьюс еще потер бровь, потом опустил руку. – Я обсуждал это предложение с Протектором Бенджамином, миледи, и он дал мне разрешение изложить его вам. Я уверен, что он при этом учитывал ваши обязанности землевладельца.

– Вне всякого сомнения, но и мне самой надо их учитывать. И это далеко не все, что мне надо учитывать.

– И каковы остальные причины ваших сомнений?

– Я все еще офицер флота Мантикоры, – сказала Хонор с легкой горечью. – Я понимаю, что сейчас не на службе, но это может измениться. Что, если меня призовут обратно?

– Разумеется, миледи, тогда вы сможете оставить грейсонскую службу. И кстати, Мантикора часто придает своих офицеров для помощи союзным флотам, и нам они уже многих прислали. При этих обстоятельствах я уверен, что Первый Космос-лорд Капарелли согласится на наше предложение зачислить вас офицером в грейсонский флот.

Хонор поморщилась и прикусила нижнюю губу. Предложение удивило ее, а то, как она отреагировала на него, озадачило. Какая-то часть ее существа немедленно обрадовалась, стремясь вернуться к единственной работе, которую она по-настоящему понимала. Но другая часть отреагировала вспышкой паники – будто инстинктивно попятилась в ужасе. Хонор попыталась ответить Мэтьюсу, взглядом выразив свои чувства, но ничего не вышло. Он вежливо, но прямо посмотрел ей в глаза, и Хонор отвернулась.

Она прошлась по залу, сложив руки на груди и пытаясь думать. Что с ней не в порядке? Ей предлагали то, чего она всегда хотела больше всего на свете. В грейсонском флоте, не в мантикорском, но и она теперь была грейсонкой. И он абсолютно прав. Из-за политического давления Адмиралтейство не сможет дать ей корабль, но вот одолжить ее грейсонцам они вполне готовы. Это будет идеальным решением вопроса. Так почему же в горле у нее стоит комок, а сердце бешено колотится?

Она остановилась, глядя из окна на ухоженные газоны, и осознала, в чем дело.

Она боялась. Боялась, что не справится.

Нимиц пискнул и крепче обвил хвостом ее шею. Она почувствовала его поддержку, но горечь оставалась. Хонор и раньше, на королевской службе, слегка побаивалась новых обязанностей, большей ответственности. Когда продвижение по службе заставляло ее заняться более сложными задачами, наваливалась неизбежная тревога – вдруг на этот раз она не справится? Но сейчас страх был глубже и сильнее.

Хонор закрыла глаза и со стыдом признала правду. Она не в форме. Припомнив всю свою неуверенность, кошмары, парализующие приступы горя и депрессии, она с болью осознала, что картина получается пугающая. Офицер, который не может справиться с собственными эмоциями, не должен командовать военным кораблем. Жалеющий себя капитан не может достойно управлять людьми, чья жизнь и смерть зависят от его решений. Так она будет для подчиненных опаснее врагов. И кроме того, готова ли она к еще большей боли? Сумеет ли она снова пережить гибель людей под ее командой? И сумеет ли послать их на смерть, если дело того потребует?

На войне люди гибнут. Уж ей-то это точно известно. Но сможет ли она снова справиться с тем, что именно она пошлет их на смерть? Или она оступится, не выполнит свой долг, боясь запятнать свою совесть новой кровью?

Хонор открыла глаза, сжав зубы, вся дрожа от напряжения. Ее переполняло смятение, которое не смог успокоить даже Нимиц. Она боролась с этим чувством, как с чудовищем, но оно не сдавалось, и ее бледное и измученное лицо, отразившееся в окне, не дало ей ответов.

– Я не уверена, могу ли еще быть офицером, гранд-адмирал Мэтьюс, – наконец заставила себя сказать Хонор. Это была одна из самых трудных вещей, которые она произнесла в жизни, но это надо было сказать.

– Почему? – просто спросил он. Ее израненная душа вздрогнула от отсутствия осуждения в его спокойном голосе.

– Я… не совсем… – Она остановилась, глубоко вдохнула и повернулась. – Прежде чем командовать другими, офицер должен быть в состоянии командовать собой. – Хонор казалось, что она дрожит как осиновый листок, но голос ее звучал ровно, слова были твердыми и четкими. – Прежде чем браться за дело, надо быть уверенным, что ты в состоянии его выполнить, а я в этом вовсе не уверена.

Уэсли Мэтьюс кивнул, и его карие глаза серьезно взглянули ей в лицо. С годами она научилась носить маску командира, подумал он, но сегодня ее боль слишком заметна. Он устыдился того, что стал причиной этой боли. Эта женщина отличалась от холодной и сосредоточенной воительницы, защитившей его родную планету от религиозных фанатиков, чья огневая мощь в пять раз превышала ее собственную. Тогда она тоже боялась: он это знал, хотя, согласно правилам игры, и притворялся, что не знает. Но тогда она боялась другого – смерти, поражения, провала безнадежной миссии, – но никак не того, что у нее не хватит мужества выполнить свою задачу.

Она посмотрела ему прямо в глаза, признавая, что понимает, о чем он думает. Она отказывалась притворяться. Адмирал не знал, встречалась ли она уже с таким страхом. Несмотря на моложавую внешность, она была на три года старше, но три года – срок небольшой. Внезапно ему показалось, что ей именно столько лет, на сколько она выглядит. Все дело в глазах, подумал он, в этом умоляющем взгляде, в честности, с которой она признает, что больше не знает ответа, и просит его помочь. Хонор Харрингтон стыдилась своей нерешительности, своей «слабости», словно не понимала, что для признания в неуверенности требуется куда больше сил, чем для изображения уверенности.

Он прикусил губу, понимая, что Протектор был прав, когда запретил ему этот разговор несколько месяцев назад. Не потому, что дело ей не по силам, а потому, что она боится, что оно ей не по силам. Потому что она бы отказалась, и этот отказ навсегда оборвал бы ее карьеру. Не важно, настоящей была неспособность или воображаемой. Как только офицер смирялся в душе с тем фактом, что он не справляется, больше эту неспособность было не одолеть. Эта рана, как правило, оставалась навсегда, потому что наносил ее человек себе сам и излечить тоже мог только сам.

Но внутренний суд присяжных леди Харрингтон еще не принял решения, приговор не был вынесен, и по ее измученным глазам он понял, что конечный результат зависит от него ничуть не меньше, чем от нее. Это он толкал ее к решению, вывел проблему наружу, заставив ее выбирать. Внезапно Мэтьюс пожалел, что сделал это.

Но жалеть было поздно.

– Миледи, – тихо сказал он. – Я не могу не уважать мужество, которое требуется офицеру вашего уровня, чтобы признаться в своей неуверенности. И все же вы слишком строги к себе. Понятно, что вы не та, что были прежде. Как же иначе? Вся ваша личная и профессиональная жизнь была разорвана на кусочки, и вас выбросило в совершенно чуждый мир. Плюс ко всему там вам пришлось стать не туристкой, а правителем. Вы знаете, что мы верим, что Бог испытывает Свой народ, и именно благодаря жизненным испытаниям мы становимся тем, кем можем быть. Ваше испытание было куда суровее, чем у большинства людей, но вы, как всегда, справились с ним. Любой грейсонец, не отравленный предрассудками и боязнью перемен, может только восхищаться вашим мужеством. Сейчас вам так не кажется, но я прошу вас хоть раз поверить нашему суждению больше, чем своему.

Хонор ничего не сказала, просто посмотрела ему в глаза, целиком сосредоточившись на его негромких словах и взвешивая их через свою связь с Нимицем. Кот неподвижно сидел у нее на плече, тело его вибрировало от едва слышимого мурлыканья. Хонор чувствовала, как он старается с абсолютной четкостью передать эмоции Мэтьюса.

– Вы говорите, что сомневаетесь в своей способности управлять собой, – продолжил адмирал. – Миледи, выполнение обязанностей землевладельца доказывает, что вы на это способны. За короткое время вы добились большего, чем любое другое поместье в нашей истории. Я понимаю, конечно, что вам помогали, что лорд Клинкскейлс – замечательный регент, а приток новых технологий дал вам возможности, которых не было у других землевладельцев, но вы ухватились за эти возможности. Напуганные и полные ненависти люди напали на вас за то, что вы остались собой, но вы не ответили им ни страхом, ни насилием. Вы всегда действовали ответственно во всех отношениях, как бы вы сами при этом ни страдали. Я не вижу причин верить, что в будущем вы будете действовать иначе, что вы вообще можете поступать иначе.

Хонор все еще молчала, но через Нимица она чувствовала его искренность. Он и правда верил в то, что говорил. Может, Мэтьюс и ошибался, но он не преследовал тайных целей и не пытался из вежливости изображать, будто с ней все в порядке.

– Я… – Она остановилась и откашлялась, потом отвернулась, стараясь снять напряженность момента. – Может, вы и правы, гранд-адмирал, – продолжила она в конце концов. – Мне бы хотелось верить, что вы правы. Может, я даже и верю. Оказаться снова в седле было бы полезно… – Она снова замолчала – и удивила его слабой, но искренней улыбкой. – Снова в седле, – тихо повторила она. – Знаете, я всю жизнь употребляла эту поговорку, а сама даже и на сто километров близко к лошади не подходила…

Она встряхнула головой и продолжила более деловым тоном:

– Тем не менее я по-прежнему землевладелец. Неужели для вас важнее получить еще одного капитана да еще, вполне возможно, сомнительной пригодности, что бы мы с вами ни считали, чем мне – продолжать выполнять свои обязанности здесь?

– Миледи, лорд Клинкскейлс доказал, что при необходимости он может управлять поместьем и без вас, а тут вы будете находиться в системе Ельцина, не дальше нескольких часов по связи, и сможете продолжать исполнять ваши обязанности в поместье. Вы, возможно, не осознаете, как отчаянно вы нужны флоту.

– Отчаянно? – Хонор снова удивленно приподняла брови, и адмирал улыбнулся искреннему удивлению в ее голосе.

– Отчаянно, миледи. Подумайте сами. Вы знаете, как мал был наш флот до того, как мы стали вашими союзниками, и вы были здесь, когда на нас напала Масада. Из наших капитанов космических кораблей выжили только трое, а обязательного для мантикорского флота опыта боевых действий с современным оружием и тактикой у нас не было. По-моему, мы справились неплохо, но кроме офицеров вроде капитана Брентуорта, с его ограниченным опытом борьбы с пиратами, никто из наших новых капитанов не командовал кораблем в бою. У всех у них очень мало опыта. Больше того, внезапно у нас оказался флот куда огромнее, чем когда-либо мечтал командовать любой грейсонский офицер. Мы перегружены, миледи, и ни один мой офицер и даже я, их командующий, не имеем ни крохи вашего опыта. Я ни секунды не верю, что мантикорский флот надолго оставит вас в порту. Не важно, что говорят политики. Адмиралтейство не настолько глупо. Но для нас жизненно важно, чтобы, пока вы с нами, вы передали нам как можно больше своего опыта.

Его неприкрытая искренность тронула Хонор, и она нахмурилась. Она никогда не рассматривала ситуацию с такой стороны, видя только, как решительно грейсонский флот взялся за расширение своих мощностей и овладение новым оружием Хонор удивилась, почему она раньше не подумала, какой для них получился прыжок в неизвестное. Сама она прошла обучение во флоте, который уже пять столетий был одним из крупнейших в галактике. Он сформировал ее как личность и как офицера, привил свои взгляды и свою уверенность, дал ей своих героев и неудачников как примеры для сравнения, и богатейший материал тактической и стратегической мысли, чтобы учиться. У грейсонского флота таких преимуществ не было. Ему было едва двести лет от роду, и перед вступлением в Альянс он ограничивался защитой системы и не имел доступа к воспоминаниям и опыту, которые мантикорский флот воспринимал как должное.

А теперь, меньше чем через четыре года, грейсонцы втянулись в войну, которая бушевала на протяжении сотен световых лет. За эти четыре года флот тоже вырос в сто раз, но его офицеры не могли не осознавать свою малочисленность и отсутствие опыта.

– Я… никогда об этом не думала, гранд-адмирал, – сказала она после паузы. – Я всего лишь капитан. Меня всегда волновал только мой корабль, максимум одна эскадра.

– Я это понимаю, миледи, но вы все-таки командовали эскадрой. Кроме меня и адмирала Гаррета, у Грейсона не осталось ни одного офицера, который имел такой опыт до вступления в Альянс, а у нас теперь одиннадцать супердредноутов, не говоря уже о более легких кораблях.

– Я понимаю. – Хонор еще мгновение поколебалась, потом вздохнула. – Вы знаете, на какие кнопки нажимать, гранд-адмирал.

Обвинения в ее голосе не чувствовалось, и Мэтьюс пожал плечами и улыбнулся в ответ, признавая, что она права.

– Ну что ж, если вам нужен слегка потрепанный капитан, вы его получили. И что вы собираетесь со мной делать?

– Ну…

Мэтьюс постарался скрыть свою радость. Вряд ли у него получилось, особенно если учесть, что древесный кот дернул ухом и явно усмехнулся ему.

– Верфи закончат переоборудование «Грозного» через месяц. Это последний из призовых кораблей, которые нам передал адмирал Белой Гавани, и я решил, что вам он будет в самый раз.

– Супердредноут? – Хонор наклонила голову, усмехнувшись. – Звучит интересно, гранд-адмирал. Я никогда не командовала ничем крупнее линейного крейсера. Вот это, я понимаю, взлет!

– Вы не вполне меня поняли, миледи. Я не собираюсь назначать вас командовать «Грозным». Во всяком случае, не напрямую.

– Извините, – удивленно моргнула Хонор. – Я думала, вы сказали…

– Я сказал, что «Грозный» будет вам в самый раз, – повторил Мэтьюс. – Но вы им командовать не будете. Этим займется флагманский капитан. А вам, адмирал Харрингтон, я отдаю Первую линейную эскадру.