Текст книги "Выбор Шивы"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Стив Уайт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 47 страниц)

Эпилог

– Я думал, что мы расстаемся надолго, и хотел столько всего сказать вам на прощание… – признался Робаль Рикк. – А выходит, мы скоро увидимся в Звездном Союзе!

– Да, великий корморан, – ответила Эйлин Соммерс. – Сегодня Законодательное собрание утвердило мою кандидатуру… Впрочем, в Министерстве иностранных дел будет еще немало проволочек…

– А потом вы снова займете пост посланника Земной Федерации в Звездном Союзе, но на этот раз официально аккредитованного! – воскликнул Рикк. – Удивительно разумное решение! Ведь мы все так вас уважаем! – Альтаирец удержался и не сказал, что не ожидал такого торжества разума среди земных политиков. Вместо этого он добавил: – Кстати, поздравляю вас с новым званием!

– Благодарю вас! – улыбнувшись, ответила Соммерс и немного помолчала, чтобы показать Рикку, что поняла все недосказанное. – Но ведь мне присвоили очередное звание ровно за две минуты до отставки. Переводя меня в другое ведомство, бюрократы подумали, что вице-адмирал в отставке будет более солидным послом, чем какой-то отставной контр-адмирал.

– Вам не кажется, что к военному атташе это тоже относится? – задал риторический вопрос Фарид Хафези. – На этот пост прекрасно подошел бы контр-адмирал, а меня произвели всего в коммодоры!

– Но ведь ты же еще на действительной службе! – напомнила ему Соммерс. – Так что контр-адмиральское звание никуда от тебя не убежит.

– И тем не менее!.. – сердито топорща бороду, пробормотал Хафези, а Рикк улыбнулся Соммерс на альтаирский манер:

– В Звездном Союзе вас носили бы на руках, даже если бы перед назначением на новую должность вас разжаловали в ефрейторы.

– И на том спасибо! – буркнул Хафези.

– И все-таки справедливость восторжествовала, – с кротким видом заметил Рикк. – А в нашем несовершенном мире это бывает так редко… – Альтаирец еле заметно пошевелил крыльями и заговорил деловым тоном: – К сожалению, мне пора. До скорой встречи!

Рикк удалился, покинув Соммерс с Хафези в холле за внешней обшивкой станции космического слежения Новой Терры. Они подошли к иллюминатору и погрузились в созерцание бликов света звезды альфы Центавра на бортах альтаирских кораблей. Первая великая эскадра, известная также как Шестая ударная группа Восьмого флота, готовилась отбыть в Звездный Союз, где ее ждали важные дела.

Через несколько мгновений Хафези заговорил с делано непринужденным видом:

– Ну что, ты подумала?

– Да, – негромко ответила Соммерс.

– Ну и?..

Соммерс повернулась к Хафези. На ее лице отражалась борьба желания с многолетней привычкой смотреть правде в глаза.

– У нас будет море проблем.

– Например?

– Мы очень скоро вылетаем в Звездный Союз.

– Ну и что? Чем Звездный Союз хуже Земной Федерации? А может, ты в качестве ее посланника сама сможешь нас поженить?

– Не смейся!.. Кроме того, мы не поговорили с твоими родными! А что если они будут против?!

– Не будут!.. Да и какая разница?!

– А сам-то ты как следует подумал? – Соммерс заставила замолчать открывшего было рот Хафези, приложив палец к его губам, и с улыбкой добавила: – Не забывай, что я старше тебя по званию и тебе придется меня слушаться!

– И не только мне! – пробормотал Хафези и сжал в объятиях любимую женщину.

* * *

Ванесса Муракума в последний раз обняла Фуджико:

– Ну все! Пока! Тебя, кажется, ждет твой десантник! Как его? Капитан Кинкайд?

– Мы же просто идем гулять! – принялась объяснять Ванессе ее дочь. – Он уже бывал на Новой Терре и хочет мне ее показать! И никакой он не «мой»! На самом деле он самовлюбленный, самонадеянный и…

– Ладно, беги! Думаю, скоро ты узнаешь его получше…

Ванесса смотрела вслед Фуджико, пока та не скрылась за поворотом коридора, и поспешила к ближайшему подъемнику. Она и сама опаздывала.

* * *

Из высоких окон кабинета Эллен Макгрегор открывался восхитительный вид на Лазурный океан. Впрочем, командующую Вооруженными силами Земной Федерации он явно не умиротворял. Она что-то буркнула, жестом указала Ванессе стул, протянула ей лист бумаги и, не тратя времени на приветствия, спросила:

– Что это значит?

– Там все написано черным по белому. Я подаю в отставку.

– Так это правда! На днях я получила такой же рапорт от Марка Леблана… Вы что, действительно собираетесь удрать в какой-то захолустный Дальний Мир? Как он, кстати, называется?

– Гилед, – ответила Ванесса, и Макгрегор поморщилась:

– Это просто ни в какие ворота не лезет! Ваша просьба отклонена!

– Насколько мне известно, я имею полное право выйти в отставку. Я посоветовалась с юристами, и они…

– Довольно! – Макгрегор несколько мгновений пыталась испепелить Ванессу взглядом, но потом вроде бы успокоилась. – Давайте поищем решение, которое позволит вам устроить личную жизнь и не повредит военно-космическому флоту.

При звуке этих слов Ванесса насторожилась.

– Слушаю вас, госпожа командующая, – очень осторожно сказала она.

– Я тоже кое с кем посоветовалась, и мне объяснили, что мы можем перевести вас в запас. Я понимаю, что обычно так с адмиралами не поступают, но в вашем случае мы сделаем исключение. В этом случае, – добавила Макгрегор, – вы будете в полном объеме получать ваше нынешнее жалование.

Ванесса несколько мгновений с подозрением разглядывала внезапно ставшую воплощением дружелюбия командующую Вооруженными силами и спросила:

– И вы в любой момент сможете призвать меня на действительную службу?

– Ни в коем случае! Вы сами решите, удовлетворить ли нашу просьбу, – ответила Макгрегор, особо подчеркнув последнее слово.

– И у меня будет соответствующий документ?

– Разумеется! – воскликнула командующая с видом человека, оскорбленного в лучших чувствах.

– Ну, тогда…

«Заманчиво! – подумала Ванесса. – Если она не водит меня за нос, я приму ее предложение. Ведь ничто не помешает мне не удовлетворять их просьб!»

– Вы дадите мне пару дней на размышление? – спросила она.

– У вас есть два земных дня, – вновь подчеркнув последние слова, сказала Макгрегор явно не способная смириться с невероятно длинными шестидесятидвухчасовыми сутками планет-близнецов альфы Центавра.

– Благодарю вас, госпожа командующая! – Ванесса встала, и Макгрегор едва заметным мановением руки разрешила ей удалиться. За благосклонным выражением лица командующей Вооруженными силами сквозила радость человека, чья уловка увенчалась успехом.

Ванесса спустилась на первый этаж и пошла в сторону главного конференц-зала, в котором только что закончилось очередное совещание. Она подошла к Марку Леблану, который о чем-то разговаривал с Кевином Сандерсом.

– Добрый день, лейтенант, – поздоровалась она с Сандерсом. – Вы скоро вылетаете на прародину-Землю?

– Так точно, господин адмирал! Я буду служить в Разведывательном управлении ВКФ.

– Адмиралу Тревейн повезло.

– Благодарю вас, господин адмирал. Я буду работать в отделе, занимающимся Орионским Ханством. – Даже знаменитый своей непосредственностью Сандерс не решился по-другому окрестить подразделение, сотрудники которого, по сути дела, шпионили за своими союзниками.

– Вашим начальником будет капитан Коршенко, – заметил Леблан.

– Совершенно верно. Я возвращаюсь на прародину-Землю вместе с ним. Впрочем, мне кажется, он не в восторге от моего назначения к нему в отдел. По-моему, он считает меня фантазером.

– Кто бы мог подумать такое о капитане Коршенко?! – с невинным видом воскликнула Ванесса.

– Действительно! – с каменным лицом поддержал ее Леблан.

– К сожалению, мне пора. До свидания, господа! – сказал Сандерс и, приплясывая, удалился.

Ванесса с Лебланом дождались, пока он скрылся из вида, и рассмеялись.

Через несколько мгновений они уже стояли на террасе. Казалось, это место притягивало их как магнитом каждый раз, когда перипетии войны забрасывали их на Новую Терру.

– Ну что? – спросил Леблан. – Ты с ней поговорила?

– Да. И она кое-что мне предложила.

– Боже мой! Неужели ты позволила ей?!.

– Не совсем. Я лишь согласилась подумать. Вот послушай!..

* * *

Ктаар’Зартан не удивился шагам у себя за спиной. Он обернулся и улыбнулся подошедшим доброй улыбкой, неожиданной на лице свирепого и безжалостного орионского воина. Потом он снова повернулся к картине, которую разглядывал. В галерее, пустой и тихой в этот поздний час, царила тишина. Галерея давно закрылась, но совет директоров музея любезно позволил орионцу в последний раз посетить ее перед отлетом с прародины-Земли.

– Удивительное произведение, – негромко сказал Ктаар, созерцая загадочную улыбку женщины, завораживавшую землян уже более восьми столетий.

– Безусловно, – так же тихо согласился Реймонд’Прескотт’Тельмаса. Он не стал напоминать Ктаару о том, как мало орионцев достаточно хорошо знает землян, чтобы понять этот шедевр.

– Она знает что-то, неизвестное нам, – сказал Заарнак’Тельмаса, и Прескотт улыбнулся своему брату по крови. После уничтожения Пятого паучьего гнезда земного адмирала словно подменили. Теперь Заарнаку казалось, что Прескотт снова улыбается так, как до гибели брата. А еще в его улыбке появилось загадочное спокойствие, сродни тому, которое излучала висевшая перед ними картина.

Разглядывая портрет, Заарнак задумался над тем, как он сам изменился с тех пор, как Реймонд Прескотт показал ему, что такое честь на самом деле. Орионец поражался тому, что истинный смысл заветов «Пути воина» ему растолковал не кто иной, как землянин. Конечно, Заарнак и сам чувствовал истину, но позабыл о ней, обуреваемый горем и стыдом после отхода из Килены.

– Интересно, – через мгновение сказал он, – поделится ли она с кем-нибудь своим секретом?

– У нее нет секрета, мою юный брат, – сказал Ктаар, стараясь не видеть, как расправил плечи Заарнак, услышав, что его называет «братом» такой прославленный воин. – Она улыбается не потому, что знает больше нас, а потому, что помнит о том, что мы часто забываем.

– О чем же она помнит? – спросил Прескотт, когда Ктаар замолчал.

– О том, что надо достойно прожить свою жизнь, – просто сказал Ктаар. – Эта женщина уже восемьсот лет как в могиле, но на самом деле бессмертна. Ей поклоняются земляне и те из моих соотечественников, кто способен ее понять, потому что она все помнит и предупреждает нас о том, что мы тоже не имеем права забыть…

Ктаар’Зартан отвернулся от полотна. Он двигался медленно, осторожно и скованно. Сейчас никто не узнал бы в нем высокого, грациозного «бога смерти», шествовавшего, поблескивая иссиня-черным мехом, рука об руку с Иваном Антоновым. Как много воды утекло! Как много он перевидал за прошедшие годы – кровь и смерть, победы и поражения! И вот в конце долгой жизни он наконец понял смысл всего пережитого.

– Мы с вами воины, – сказал он Прескотту и Заарнаку. – Эта война была бесконечной, и иногда мы забывали, ради чего живем. Стоя здесь в одиночестве, я вспоминал других воинов, которых мне посчастливилось знать. Я вспоминал Иваана. Вспоминал я и многих других, кого уже нет. Многие из них были из моего народа Зеерлику’Валханайи, а многие и нет. Я вспоминал Ангууса Макрроори, с которым познакомился в населенном землянами мире под названием Новейшие Новые Гебриды во время Фиванской войны. Но больше всего я думал об адмирраале Лаанту. Вы помните о нем?

– Да, – ответил Прескотт.

В ВКФ Земной Федерации каждый офицер знал историю первого адмирала Ланту, фиванского военачальника, одержавшего ряд блестящих побед над землянами в начале Фиванской войны. Этот адмирал, командовавший флотом «Святой Матери-Земли», чуть не разгромил самого Ивана Антонова, но в конечном итоге стал величайшим «изменником» в фиванской истории.

– Сначала я его ненавидел, – негромко проговорил Ктаар. – Я считал его повинным в гибели моего родственника, потому что в самом первом сражении Фиванской войны корабли под командованием Ланту уничтожили дивизион эсминцев моего двоюродного брата. И сделали они это предательски. Сейчас я сказал бы, что они просто захватили моего двоюродного брата врасплох, но тогда я не знал, что, по мнению Лаанту, фиванцы в тот момент находились в состоянии войны с народом Зеерлику’Валханайи. Я пылал лютой ненавистью к этому «предателю». Я и с Ивааном познакомился потому, что страстно желал отомстить Лаанту. Но в конце концов именно он показал мне, в чем заключается истинный долг воина. Он предал все, во что раньше верил, – родину и «фаршатоков», которых водил в бой, потому что один узнал неизвестное остальным фиванцам. Он понял, что вера в «Святую Мать-Землю» – ложь, что «шофаки», правившие его народом, пользовались ею, чтобы дурачить его семьдесят земных лет и бросить его в кровавую мясорубку несправедливой войны. Лаанту понял, что его народ неизбежно проиграет эту войну и заплатит страшной ценой за поражение, если будет драться до конца, его правители откажутся сдаться и Иваану придется обстрелять Фивы с орбиты. Поэтому Лаанту перешел на сторону своих бывших врагов и помогал нам всем, чем мог, стараясь ускорить поражение собственного народа. Он не дрожал за свою шкуру. Он просто понимал, что скорейшее поражение его соплеменников при минимальных потерях среди землян даст ему надежду спасти свой народ от расплаты за содеянное его правителями.

Когда я понял мотивы поступков Лаанту, мое отношение к нему изменилось, хотя мне и очень хотелось его ненавидеть. О, как я упивался своей ненавистью! Она грела меня, была смыслом моей жизни, а в конце концов убийца моего родственника отнял у меня даже ее, продемонстрировав, что настоящим воином движет не ненависть, а любовь. Желание не разрушать, а защищать! Теперь вы поняли это, Реймоонд?

– Да, – негромко сказал Реймонд Прескотт, вспоминая свою спасительницу, ее приемную дочь и… своего брата.

Он взглянул в постаревшие глаза Ктаара’Зартана, и взгляд его собственных карих глаз потеплел.

– Я не призываю воинов позабыть достойные мести злодеяния, – сказал Ктаар. – И уж конечно, у фиванцев и Лаанту очень мало общего с «паафуками»… Но сейчас я в первую очередь думаю о нас, о том, кто мы и почему вступили на путь воинов, а не о наших врагах. Как давным-давно говорил Шарсааль’Хирталкин, упиваясь ненавистью, губишь себя, а радуясь чужой смерти, забываешь о чести… Мы должны защищать жизнь. Жизнь, – добавил Ктаар, махнув когтистой рукой в сторону портрета на стене, – которую олицетворяет она. Любовь к жизни, о которой говорит ее загадочная улыбкой.

Ктаар мурлыкнул и усмехнулся, глядя на обоих офицеров, которые были намного моложе него: на Реймонда Прескотта, уже занявшего пост командующего Флотом Метрополии, сулящий ему лет через десять должность командующего Вооруженными силами Земной Федерации, и на Заарнака’Тельмасу, осыпанного милостями Орионского Хана. Они были совсем не похожи на молодых «Ивана Грозного» и Ктаара’Зартана, и все же орионец ощущал такую духовную близость с ними, что у него защемило сердце.

– Когда-то давным-давно, – негромко сказал Ктаар, – Иваан рассказывал мне о том, как клык Андерсоон воспитывал из него настоящего воина, гордился его успехами и подавал ему во всем пример. Иваан говорил, что, добившись его назначения главнокомандующим во время Фиванской войны, клык Андерсоон словно передал ему частицу своего огня, неугасимый факел, который Иваан ценил больше собственной жизни, – Орионец улыбнулся, вспомнив своего земного побратима. Его улыбка была грустной, но светилась дорогими воспоминаниями. Потом он глубоко вздохнул и произнес: – Теперь, братья мои, это сокровище перешло ко мне, а от меня перейдет к вам. Именно поэтому наши народы и объединились в Великий Союз. Поэтому мы и перестали бояться друг друга и считать друг друга предателями, научились доверять друг другу и сражаться плечом к плечу, как настоящие «фаршатоки». Мы не имеем права утратить это бесценное сокровище.

Теперь, когда «паафуки» больше нам не грозят, среди землян и среди народа Зеерлику’Валханайи найдутся те, кто захочет шагнуть назад. Наши правители постараются забыть о так дорого им обошедшейся войне. Они постараются стереть оставленные ею шрамы и постараются позабыть то, что сплотило нас в самое страшное время. Они попытаются возродить недоверие и подозрительность и, конечно, до какой-то степени в этом преуспеют. – Ктаар снова улыбнулся и положил когтистые руки на плечи собеседников. – Это случится не сразу. Пожалуй, я этого уже не застану, но это неизбежно. Поэтому я поручаю вам бережно хранить наше сокровище.

Не дайте погаснуть факелу, озаряющему путь воина. Теперь это наш с вами огонь. Давайте хранить его так же бережно, как когда-то клык Андерсоон и Иваан. Мы должны беречь его не только ради самих себя, но и ради тех, кто придет после нас. Наступит время, и вы передадите его так, как я передаю его вам, пришедшим после меня и Иваана.

– Мы сбережем его! – негромко пообещал Заарнак, и Реймонд Прескотт кивнул.

– Ну вот и хорошо! – еле слышно прошептал Ктаар, сжав плечи Заарнака и Прескотта.

Его дряхлые руки давно утратили былую силу, но в этот момент держали мертвой хваткой.

– Хорошо, – повторил Ктаар, тяжело вздохнул и встрепенулся. – Ну, хватит о грустном! – внезапно воскликнул он бодрым голосом. – Мой челнок вылетает через час! Мы еще успеем пропустить на прощание по стаканчику и солгать друг другу, что обязательно увидимся вновь… – Он рассмеялся.

Заарнак и Прескотт тоже рассмеялись и вышли вслед за ним из галереи. У них за спиной женщина на картине продолжала улыбаться загадочной улыбкой, обещая, что жизнь не умрет.

* * *

– Но послушайте, Агамемнон! – воскликнула Беттина Вистер. – Вы же знаете, что адмирал Мукерджи не мог совершить того, в чем его обвиняет эта стерва!..

Депутат Вальдек презрительно смотрел на свою гнусавую коллегу по Законодательному собранию, сомневаясь в том, что она дала себе труд ознакомиться с содержанием репортажа Сандры Дельмор. Скорее всего Вистер поручила кому-нибудь из своих помощников прочитать его и пересказать ей краткое содержание.

Вальдек же лично прочел репортаж и не сомневался в том, что Дельмор в основном не лжет. Он лишь недоумевал, откуда она все это узнала.

«Наверное, это Леблан, – думал Вальдек. – Кто же еще?! Он уже вице-адмирал и знает, что выше этого звания военному разведчику не подняться. Кроме того, он выходит в отставку. Наверное, в свое время ему все доложил кто-то из его шпионов, и он ждал подходящего момента, чтобы предать дело огласке. Как это на него похоже!»

– А если Мукерджи и сделал что-то в этом роде, – продолжала Вистер, – он просто выполнял свой долг. Эта гадина может называть его поступок «трусостью», но, по-моему, это предусмотрительность. Любой видевший происходящее и понимающий политику правительства офицер должен был постараться унять головореза Прескотта, отправлявшего на верную гибель вверенные ему корабли. А что это за нелепое обвинение в «неповиновении»?! На месте Мукерджи я бы тоже назвала этого громилу «сумасшедшим»!

– Беттина, – с деланным спокойствием сказал Вальдек, – вы знаете, что я не пылаю любовью к Прескотту и тоже считаю, что Теренций Мукерджи всегда понимал, как должны строиться отношения между военными и законно избранными гражданскими властями. Однако трудно спорить с тем, что с его стороны было по меньшей мере неосторожным называть во время боя безумцем командующего крупным флотом, к тому же в присутствии всего его штаба и личного состава флагманского мостика.

– Но ведь Прескотт и правда безумен! – заверещала Вистер так громко, что Вальдек даже поморщился. – Пусть этого не видят сейчас, но рано или поздно это всем станет ясно. Я лично прослежу за тем, чтобы все узнали о провале его первоапрельской операции и поражении в ЭП-5! Ничего себе «герой войны»! Да он ничем не лучше кровожадных орионцев!

Вальдек открыл было рот, но тут же его захлопнул. Он понял, что объяснять что-либо Вистер бессмысленно. Несколько десятков лет Мукерджи был послушным орудием в руках Вальдека, но даже самое верное орудие выкидывают, когда оно ломается. А теперь, благодаря репортажу Сандры Дельмор, Мукерджи превратился в ломаное орудие.

В данный момент все имеющее право голоса население Земной Федерации – включая безмозглых избирателей Беттины Вистер – свято верило в то, что обязано своим спасением от пожирающих все на своем пути «пауков» Реймонду Портеру Прескотту, лично умертвившему в поединке паучьего императора. (Эти идиоты и представить себе не могут того, что, опираясь на колоссальные промышленные мощности Индустриальных Миров, с «пауками» справился бы любой хоть что-нибудь смыслящий в своем деле адмирал, и горе тому, кто посмеет сказать хоть слово критики в адрес их кумира! Увы, но все обстоит именно так!) Слепо обожая Прескотта, избиратели в один голос завопили от возмущения, когда Дельмор рассказала о неразумном поведении Мукерджи по отношению к своему командиру. Через несколько лет тупые бараны из Коренных Миров и думать забудут о Прескотте, но теперь вспыхнул грандиозный скандал, раздутый всеми средствами массовой информации, понявшими, что вот-вот полетят головы и их аудитория будет с жадностью внимать подробностям этого процесса. Журналисты не уймутся еще несколько месяцев, а Комитету по надзору за ВКФ придется принять меры против возбудившего всеобщее негодование офицера. Выходит, Мукерджи придется пожертвовать!

Теперь Вальдек серьезно задумался о том, что делать с Вистер. Во время войны ему в основном удавалось заставить ее держать язык за зубами, но сейчас она разошлась не на шутку, – поразительно, но эта дура действительно верит в чушь, которую несет! Последние шесть-семь лет ей не удавалось выговориться всласть, и теперь она может наломать дров! Вистер сейчас напоминала Вальдеку капризного подростка, желающего немедленно вновь оказаться в центре всеобщего внимания, – она явно не уймется, что будет иметь для ее политических союзников крайне нежелательные последствия.

Вальдек решил, что Вистер тоже была полезным орудием, но вместе с Мукерджи утратила ценность и отправится на помойку. Впрочем, действовать придется очень осторожно. Вальдек сделает вид, что не имеет ничего общего с Мукерджи, которого опекала Беттина Вистер, а та наверняка наговорит во время слушаний по этому делу такой ереси, что ей никто не поверит, начни она утверждать, что покровителем Мукерджи был Вальдек. Вальдеку же, убедившемуся в бездарности и трусости Мукерджи, придется «с прискорбием» принять меры и против выдвигавшей его Вистер… Хорошо, что всегда найдется дурак, добровольно сующий голову в петлю!

Вальдек несколько секунд обдумывал созревший у него план, мысленно кивнул самому себе головой и повернулся к Вистер с заботливым и немного встревоженным видом.

– Защищать Мукерджи в нынешней ситуации опасно для политической карьеры, Беттина, – осторожно предупредил он.

– Я буду защищать адмирала Мукерджи от злобной клеветы кровожадного головореза Прескотта, пока не восторжествует справедливость! – возмущенно воскликнула Вистер, хотя сам Реймонд Прескотт пока и не выдвинул против Мукерджи никаких обвинений.

– Я не говорю, что этого не следует делать, – с прежней притворной заботой сказал Вальдек. – Но выступивший в его защиту будет рисковать политической карьерой ради своих принципов.

– Я всегда смело говорю то, во что верю! – заявила Вистер, и Вальдек постарался скрыть свою радость.

– Ну что ж, – решительно сказал он. – Я прикажу нашему комитету немедленно приступить к сбору фактического материала.

* * *

Многочисленные постройки виллы вышедших на покой родителей Ирмы Санчес сгрудились у обрыва, возвышавшегося над волнами Эгейского океана планеты Орфикон. Впрочем, Рамон и Елена Санчес вознамерились продать этот дом, потому что к ним приближалась старость, у них не было внуков, кроме белокурой девчурки, которую их дочь вырвала из огня преисподней, а этой девочке очень нравилось играть на самом краю скалы, у подножия которой во время прилива бурлила вода. Ей недавно стукнуло двенадцать, но девочка все равно часто уходила к обрыву и смотрела вдаль, словно кого-то ждала.

Сегодня ей действительно было кого ждать. Лидия Санчес, родившаяся под именем Лидии Сергеевны Борисовой на планете Голан-А-II, о которой взрослые старались не говорить вслух, стояла у обрыва, над которым простирались голубые, как ее глаза, бескрайние небеса, полные криков прижившихся на Орфиконе морских птиц Земли. Ветер шевелил ее волосы и играл платьицем, трепетавшим вокруг стройного подросшего тела. Лидия не обращала внимания на холодный ветер, потому что ее мать опаздывала.

Да, ее мать! Другой матери она никогда не знала, хотя во сне Лидию иногда и посещала какая-то женщина, рассказывавшая ей перед сном сказки про Бабу-ягу, Жар-птицу и Василису Прекрасную. Она называла маленькую девочку Лидочкой.

На Орфиконе почти никто не знал русского, и Лидию так никогда не звали. Так звала ее только…

– Лидочка!

Лидия повернулась кругом и увидела, что по тропинке от дома к ней бежит кто-то в черной форме с серебряными знаками различия ВКФ Земной Федерации.

– Мама! – закричала Лидия и бросилась к Ирме Санчес. Они обнялись и долго прижимались друг к другу на ветру, переплетавшем светлые и иссиня-черные волосы.

Когда Ирма наконец нашла силы выдавить из себя слово, она сумела прошептать только: «Извини, что я не успела к тебе на день рождения!»

– Подумаешь!

Лидия засмеялась и еще крепче прижалась к Ирме, но укололась, вскрикнула и отпрянула.

На черном, как ночь, кителе Ирмы, который та уже расстегнула у ворота, стараясь поскорее от него избавиться, сверкал маленький золотой лев.

Девочка подняла глаза, хотя и была уже почти с Ирму ростом, и смущенно замолчала. Конечно, она знала о награде. О ней все время твердили невероятно гордые дедушка с бабушкой, но сейчас она не находила что сказать.

– Какой он хорошенький! – наконец пробормотала она.

– Конечно хорошенький, – негромко проговорила Ирма и приподняла на разноцветной ленте блеснувшую на солнце фигурку.

Лидия с удивлением заметила, что мать смотрит куда-то вдаль, где лежит граница между миром живых и царством мертвых. Туда, где Ввилон, Месвами, Георгиу, Тольятти и… Арман. Где так и не родившийся ребенок Армана, которому они даже не выбрали имя. А куда им было спешить?!.

Внезапно Ирма резким движением сорвала орден с груди, широко размахнулась и изо всех сил швырнула со скалы. Лев в последний раз блеснул на солнце, и над ним сомкнулись синие воды океана.

Лидия с ошарашенным видом уставилась на Ирму:

– Зачем, мама?

Ирма с трудом перевела дух.

– Все кончилось! – сказала она и неопределенно показала куда-то в сторону океана. – Мне дали его за то, что я сражалась на войне, а она кончилась. Война – это очень страшно, но иногда приходится воевать, чтобы не случилось чего-нибудь пострашнее… Но все равно война – это кровь, смерть, страдания и горе… Слава Богу, что она наконец закончилась!

Девочка продолжала во все глаза смотреть на Ирму, стараясь ее понять.

– Значит, это правда, что «пауков» больше не будет?

– Правда! Их больше не будет никогда!

В небе светило солнце. Мать и дочь взялись за руки и пошли по тропинке к дому.