Текст книги "На службе Мечу"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Конечно, он поверил, – добродетельно сказал Карл. – В конце концов, у кого ещё лицо более честное и вызывающее больше доверия, чем у меня?

– Ох, не знаю, – задумчиво ответила Шобана. – У Оскара Сен-Жюста? – предположила она через миг с искусной невинностью.

Абигайль хихикнула и покраснела, когда Шобана взглянула на нее с триумфальной ухмылкой. Шобана знала, как сильно смущалась Абигайль всякий раз, когда хихикала. Дочери землевладельца не полагалось такого делать. Кроме того, она считала, что это делает ее саму похожей на двенадцатилетнюю.

– К вашему сведению, – сказал четвертый человек в отсеке, – Оскар Сен-Жюст выглядит честнее и вызывает больше доверия, чем это удавалось когда-либо в жизни нашему Айтшулеру.

Желание Абигайль хихикнуть внезапно исчезло. Она не могла точно указать, что ей не нравится в тоне Арпада Григовакиса, но то, что должно было прозвучать ещё одной дружеской подначкой, показалось неприятной колкостью, произнесенноё с хорошо поставленным акцентом высшего общества Мантикоры. Церковь всегда учила, что Бог предлагает хорошее, чтобы вознаградить за плохое в жизни человека, если только он продолжает быть открытым, чтобы это своевременно распознать. Абигайль была готова принять это на веру, но пришла к подозрению, что и обратное было истинно. И присутствие Григовакиса на борту “Стального кулака” как противовеса Шобане казалось еще одним подтверждением обоснованности её подозрений.

Гардемарин Григовакис был высоким, хорошо сложенным, таким красивым, что она была уверена в том, что своей правильностью его черты были обязаны биоскульптору – и неприлично богатым даже по стандартам Мантикоры. Он также был отличным студентом, судя по его оценкам и месту, которое он занимал по окончательным результатам в их классе. Что, к сожалению, не делало его приятным существом.

– Я уверен, что если Сен-Жюст и выглядит честнее меня, – ответил Карл намеренно легким тоном, – то только из-за изощренной обработки изображения комитетом открытой информации.

– Да-да, конечно, – согласилась Шобана, присоединяясь к попытке удержать шутливый тон разговора.

– Ты тоже так думаешь, Абигайль? – спросил Григовакис, блеснув нереально идеальными зубами в улыбке, которая, как всегда, несла оттенок снисходительности.

– Откуда мне знать, – сказала она как можно естественнее. – Я уверена, что комитет мог бы такое сделать, если бы хотел. С другой стороны, я полагаю, что невинный и добродетельный вид был бы почти таким же преимуществом для тайного полицейского на пути наверх, как и для гардемарина, пойманного там, где ему не положено быть. Так это может быть просто естественная защитная окраска, которую он рано приобрел.

– Я об этом не подумал, – сказал Григовакис со смешком, и кивнул так, будто хотел сказать: “Надо же, как умнодля такой маленькой неоварварки вроде тебя!”

– Я так и полагала, что ты не подумал, – легко ответила она, и настал черед еётона сказать: “Потому что, конечно, ты не настолько умендля этого”. Где-то в глубине его карих глаз мелькнула искорка гнева, и она мило улыбнулась ему.

– Ну да, – сказал Карл голосом человека, который усиленно старается сменить тему разговора, – невинный ли и добродетельный там или нет, я не уверен, что предвкушаю сегодняшний ужин!

Он покачал головой.

– По крайней мере, ты не окажешься с капитаном наедине, – заметила Шобана. – С тобой будет Абигайль. Просто делай то, что всегда делал на обедах у герцогини Харрингтон.

– А именно? – подозрительно спросил Карл.

– Прячься за ней, – сухо ответила Шобана.

– Я не прятался! – Карл театрально надулся от возмущения. – Она просто оказалась между мной и её милостью!

– Все три раза? – с сомнением спросила Шобана.

– Тебя трижды приглашали во Дворец Харрингтон? – спросил Григовакис, глядя на Айтшулера с явным удивлением, смешанным с чем-то, подозрительно похожим на уважение.

– Ну, да, – подтвердил Карл с преувеличенной скромностью.

– Я впечатлен, – признался Григовакис, затем пожал плечами. – Конечно, я не был ни в одном из её классов, поэтому никто из нашего курса тактики не был приглашен. Но я слышал, что еда всегда была хорошей.

– О, куда лучше, чем просто хорошей, – уверил его Карл. – На самом деле, мистрис Торн, её повар, делает такие трехслойные торты, что просто пальчики оближешь!

Он закатил глаза в эпикурейском восторге.

– Да, но затем она хорошенько гоняла нас на симуляторах, – поведала Шобана Григовакису с существенно меньшим удовольствием. – Она обычно брала на себя командование силами противника и систематически надирала наши спесивые задницы.

– Не сомневаюсь, – Григовакис покачал головой с выражением необычной искренности. Одним из немногих вопросов, по которым Абигайль находилась с ним в согласии, было уважение к “Саламандре”.

– Я пытался попасть в один из её классов, когда обнаружил, что она будет преподавать на Острове, – добавил он. – Но опоздал. – Он откинулся на стуле и оглядел соседей по каюте. – Значит, всем вам троим она преподавала введение в тактику? Я не знал об этом.

– Я тоже чуть было не пролетела, – сказала Шобана. – И таки не попала в первый набор. Я была вторым номером в списке ожидающих очереди, и прошла только потому, что у двух людей передо мной случились семейные происшествия, из-за которых они пропустили семестр.

– А сколько раз тебяприглашали на обед?

К сожалению, Григовакис возвращался к своему нормальному состоянию, и его тон явно намекал на то, что он не ожидал услышать, что Шобана вообще получала предложение.

– Только дважды, – спокойно призналась Шобана. – Конечно, хотя бы однажды приглашали каждого. Повторное приглашение нужно было заработать, и, честно говоря, тактика не самое мое сильное место. – Она мило улыбнулась при виде выражения лица Григовакиса. Иметь хотя бы единственное “заработанное” приглашение на один из ужинов герцогини Харрингтон в своем послужном списке было знаком большого отличия для любого из студентов курса тактики академии.

– А у тебя было три приглашения, верно? – спросил он, повернувшись обратно к Айтшулеру, который кивнул. – И у Абигайль тоже? – Он вернулся к язвительному удивлению от всего лишь предположения о том, что Абигайль могла добиться такого достижения.

– О, нет, – сказал Карл, печально качая головой, и замолк, поджидая, пока в глазах Григовакиса не покажется огонек удовлетворения.

– Абигайль приглашали десятьраз... и это только те, о которых мне известно, – невинно сказал он.

* * *

–  Чтоу него за проблемы? – ворчала Шобана, когда позже вечером они с Абигайль принимали душ. В этот день была очередь девушек-гардемаринов быть первыми; назавтра была бы их очередь дожидаться, пока не помоются юноши.

– У кого? – Абигайль намыливала свои почти достигающие пояса волосы. Чаще, чем она могла упомнить, она испытывала соблазн укоротить их до длины прически Шобаны. На самом деле, раз или два она хотела обрезать их почти до длины волос леди Харрингтон во времена её первого посещения Грейсона. Чаще всего даже найти время для ухода и наведения на волосы должного лоска казалось невозможным делом, да и их длина была едва ли удобна в условиях невесомости, или под шлемом скафандра, или на занятиях по физподготовке. Абигайль предполагала, что неспособность заставить себя действительно обрезать волосы являлась одной из неискоренимых уступок традициям родного мира, в котором ни одна респектабельная юная леди даже не помыслит коротко постричься.

Сейчас она завершила намыливать голову, сунула её под душ и энергично ополаскивалась.

– Ты прекрасно знаешь у кого, – немного раздражённо произнесла Шобана. – Разумеется, у этой задницы Григовакиса! Иногда можно почти заподозрить, что где-то в нём есть что-то достойное. А потом он снова возвращается к своему обычному поведению.

– На самом деле, – чуть приглушенно отозвалась Абигайль из-под каскада брызг, – я всегда считала, что он просто полагает, что настолько лучше других, что мы не признали это в первую же секунду знакомства, поскольку слишком тупы и невежественны. – Она извлекла голову из-под душа, собрала волосы в толстый жгут, и стала отжимать из них воду. – Поскольку и в дальнейшем мы не собрались сами начать оказывать ему должное почтение, то его долгом, несомненно, является выбить это из нас любым способом, какой ему только доступен.

Шобана в другой душевой кабинке обернулась и пораженно взглянула на Абигайль. Та прикусила язык. Абигайль знала, что едкость, которой она позволила прорезаться в голосе, заставила насторожиться локатор в голове её подруги.

– Я совершенно не имела в виду всехнас, – произнесла Шобана. – Я думала о проблеме, которую он, кажется, имеет в отношениях именно с тобой. И, если моя до предела обострённая интуиция не обманывает меня, полагаю, что и тытоже имеешь проблемы в отношениях с ним. Так?

– Нет. Я не имею… – категорически начала Абигайль. Затем остановилась.

– Ты никогда не была хорошей лгуньей, – с лёгкой улыбкой заметила Шобана. – Готова поспорить, это результат строгого религиозного воспитания. А теперь расскажи всё мамочке Шобане.

– Это всего лишь… ну хорошо… – Абигайль внезапно оказалась крайне поглощена отжиманием волос, затем вздохнула. – Он один из тех кретинов, которые полагают, что все грейсонцы – живущие в пещерах варвары и религиозные фанатики, – наконец произнесла она. – И он думает, что наши обычаи и понятия о морали смешны.

– Ого, – негромко произнесла Шобана, со знанием дела оценивая Абигайль сквозь стоящий в душевой пар. – Подкатывался к тебе, да?

– Ну, да, – признала Абигайль. Она знала, что краснеет, но ничего не могла поделать. Не из за взгляда, которым смотрела на неё Шобана, даже при том, что на них сейчас не было ни нитки. Число женщин на Грейсоне в три раза превышало число мужчин и на протяжении тысячи лет единственной допустимой карьерой женщины в родном мире Абигайль была карьера жены и матери. Учитывая дисбаланс в рождаемости, состязание за имеющихся в наличии мужчин часто бывало… напряжённым. Более того, грейсонская практика многожёнства означала, что каждая грейсонская женщина могла ожидать оказаться одной из по меньшей мере двух жён, со всей вытекающей отсюда потребностью в открытости и компромиссах. Всё это вместе взятое означало, что грейсонские девушки приучались к весьма откровенным “женским разговорам”, которые были намного приземлённее и прагматичнее, чем могли бы поверить на Мантикоре, с учётом царящих там стереотипов насчёт Грейсона. Также они привыкали и к совместному использованию жилых помещений и ванных. Но это и было частью проблемы, так ведь? Она выросла привыкшей к подобному уровню открытости с другими девушками, а не в обществе, которое подготовило бы её к откровенным и прямым проявлениям интереса со стороны мужчин.

– Я не удивлена, – произнесла затем Шобана, склонив голову и разглядывая подругу. – Видит Бог, имей я твою фигуру, я бы тратила всё своё время, отбиваясь от мужчин палкой! Или, что намного вероятнее, неотбиваясь, – весело допустила она. – И, судя по тому, что я видела в Григовакисе, тот факт, что ты с Грейсона, наверное подбавил этому остроты, так?

– Думаю так, как бы то ни было, – поморщившись согласилась Абигайль. – Не мог утерпеть, чтобы не затащить “неоварварскую ледяную деву” в постель, где он мог бы её растопить. И, наверное, ещё и хвастаться этим перед всеми дружками! Или так, или он один из тех идиотов, которые считают, что все грейсонские женщины должны быть изголодавшимися по сексу сумасшедшими куколками, чья неистовая похоть сдерживается лишь религиозным зомбированием, лишь потому, что наших мужчин так мало.

– Наверное ты права, учитывая ту толпу, с которой он болтается. Чёрт, я бы не удивилась, если бы он был достаточно туп, чтобы верить обеим стереотипам сразу! – Шобана скорчила рожу. Затем она провела рукой по панели управления душем и взяла полотенце, так как вода перестала течь.

– Скажи мне, – продолжила она, – он смирился с отказом?

– Не больно то хорошо, – вздохнула Абигайль. Она зажмурилась и запрокинула лицо, чтобы ополоснуться напоследок, а затем выключила душ и подхватила полотенце. – На самом деле, – призналась она сквозь складки полотенца, которым вытирала лицо, – я вероятно отказала ему не так… вежливо, как могла бы. Я провела на Острове всего лишь примерно две недели и всё ещё пребывала в некотором довольно серьёзном культурном шоке. – Она опустила полотенце и криво улыбнулась подруге. – Знаешь ли, от наилучших из вас, манти, у любой приличной грейсонской девушки волосы дыбом встают! А уж от кого-то вроде Григовакиса!..

Абигайль закатила глаза и Шобана хихикнула. Однако зелёные глаза блондинки были серьёзны.

– Он не пытался настаивать, а?

– На острове Саганами? С грейсонкой? Которая, по общему мнению, является протеже леди Харрингтон? – Абигайль рассмеялась – Никто не может быть настолько глуп, чтобы так старательно пойти по стопам Павла Юнга, Шобана!

– Да, думаю это так, – признала Шобана. – Но готова поспорить, что с тех пор он не упустил ни одного повода отравить тебе жизнь, верно?

– Если только мог приложить к этому руку, – признала Абигайль. – К счастью, до тех пор, пока мы не получили назначения сюда, наши дорожки пересекались редко. Лично я предпочла бы, чтобы так и оставалось впредь.

– Не вини себя, – произнесла Шобана, беря свежее полотенце и помогая Абигайль сушить волосы. – Но по крайней мере ты можешь с нетерпением предвкушать, что по окончании рейса вы окажетесь в двух разных флотах!

– Поверь мне, я постоянно благодарю Заступника за это, – с жаром заверила её Абигайль.

* * *

Полтора часа спустя Абигайль Хернс, намного более взволнованная, чем пыталась показать, вместе с гардемарином Айтшулером оказалась восседающей в конце большого стола, стоящего в капитанской столовой КЕВ* [ корабля Его/Её Величества] “Стальной кулак”. Единственной хорошей новостью, на её взгляд, было то, что в рейтинге выпускников её класса Карл стоял на одиннадцать позиций ниже её. Это делало егосамым младшим из присутствующих офицеров, что означало, что она по крайней мере не должна будет предложить верноподданнический тост. Хотя в данный момент это казалось весьма скромной милостью со стороны Испытующего.

Она тайком оглядела каюту. Одним из плодов воспитания в качестве дочери Землевладельца было то, что она с самого раннего возраста узнала, как на любом собрании изучить окружение без того, чтобы пялиться с невоспитанным и очевидным любопытством, и это умение теперь сослужило ей хорошую службу.

Лейтенант-коммандер Эббот был единственным из присутствующих – за исключением Карла, конечно – кого она вообще знала. Конечно, не то, чтобы она ещё знала его очень хорошо. Рыжеволосый Эббот казался довольно милым, в несколько отстранённом стиле, однако это могло быть только дистанцией, которую он, как наставник кандидатов в офицеры, считал необходимым поддерживать между собой и своими подопечными. Однако помимо этого и общего впечатления компетентности, Абигайль располагала очень немногим, чтобы продвинуться в формировании впечатления от него.

Что было всего лишь примерно на тысячу процентов больше, чем она знала о любом другом из сидящих за столом.

Коммандер Тайсон, старший механик “Стального кулака”, восседал справа от пустого стула, ожидающего прибытия капитана. Это был крепко сбитый, немного приземистый человек с волосами непонятного оттенка и лицом, которое выглядело так, как будто было создано для улыбки. Коммандер Блюменталь, старший тактик корабля, сидел за столом напротив Тайсона, а лейтенант-коммандер медицинской службы Анжелика Вестман сидела слева от Блюменталя. Шестым и последним из находившихся за столом была лейтенант-коммандер Валерия Аткинс, рыжеволосый астрогатор “Стального кулака”. Аткинс, сидящая напротив Вестман, несомненно являлась реципиентом пролонга третьего поколения, а также очень миниатюрным созданием. На самом деле, она была одной из немногих встретившихся Абигайль мантикорцев, кто не вызывал у неё ощущения непомерных габаритов.

Коммандер Тайсон, как старший из присутствующих офицеров, представил всех присутствующих и трое остальных достаточно вежливо поприветствовали Абигайль и Карла. Но двое салаг были астрономически младше любого из них, чтобы чувствовать себя комфортно. Обеды, которые они посещали по приглашению леди Харрингтон, немного помогли, однако это определённо был случай, когда лучше было быть видимым, но не слышимым.

Абигайль только закончила отвечать на вопрос лейтенант-коммандера Аткинс, который был очевидно предназначен помочь ей чувствовать себя непринуждённее, как открылся люк и в столовую вступил капитан Оверстейген. Его подчинённые почтительно поднялись, когда он направился к своему стулу во главе стола, и Абигайль возблагодарила умение контролировать выражение лица, которое любому отпрыску Землевладельца приходилось получать в юном возрасте.

Это был первый случай, когда она увидела первого после Бога человека на “Стальном кулаке”, и при его виде сердце её опустилось. Оверстейген был высоким, худощавым темноволосым человеком с руками и ногами, которые каким-то образом казались слишком длинными для остального тела. Он двигался с экономной точностью, хотя длина рук и ног заставляла его движения казаться странно несогласованными. Его мундир, хотя и безукоризненно пошитый, несомненно вышел из рук дорогого портного и демонстрировал с полдюжины определённо неуставных особенностей. Однако внезапное ощущение тревоги у Абигайль вызвало то, что её новый капитан выглядел как точная копия спортивного и помолодевшего лет на пятьдесят Майкла Жанвье, барона Высокого Хребта, премьер-министра Мантикоры. Даже если бы гранд-адмирал Мэтьюс не предупредил её о родственных связях капитана, их выдал бы первый же взгляд.

– Леди и джентльмены, присаживайтесь, – пригласил он, отодвигая стул и садясь, и Абигайль снова внутренне содрогнулась. У Оверстейгена был лёгкий и достаточно приятно модулированный баритон, однако в нём также присутствовал и ленивый, растягивающий слова прононс, характерный для определённых кругов мантикорской аристократии. И нетех кругов, подумала она, в которых особенно любили Грейсон.

Она подчинилась распоряжению садиться и испытала огромное удовольствие, когда личный стюард капитана начал, при помощи двух помощников, подавать обед. Сервировка яств и напитков на время прервала любые застольные разговоры и дало ей время взять себя в руки.

Даже после того, как стюарды отошли, разговоров было довольно мало. Абигайль уже выудила из корабельных слухов, что, за исключением коммандера Уотсон, ни один из офицеров капитана Оверстейгена никогда раньше с ним не служил. Возможно, недостаток беседы за столом можно было объяснить увлечением гостей воистину превосходным обедом. С другой стороны, его можно было с тем же успехом объяснить предпочтениями Оверстейгена. В конце концов, капитан прибыл на борт “Стального кулака” за два месяца до того, как корабль покинул “Гефест”, так что это едва ли могло быть первым случаем, когда он обедал с кем-либо из офицеров.

Каковы бы ни были причины, Абигайль могла только радоваться. Она сосредоточилась на том, чтобы, чтобы быть настолько учтиво-безмолвной, насколько только может человек. Невзначай она подняла взгляд и обнаружила, что коммандер Тайсон разглядывает её с лёгкой улыбкой, и покраснела, задавая себе вопрос, не были ли её усилия оставаться видимой, но незаметной, слишком очевидны.

Однако в конце концов еда была съедена, блюда с десертом убраны, а вино разлито по бокалам. Абигайль бросила взгляд на Карла, готовая пнуть его в качестве напоминания, но он едва ли нуждался в таком освежении памяти. Очевидно, он предвкушал этот момент с такой же тревогой, что и Абигайль, будь она на его месте. Но он знал свою обязанность и, когда все взгляды обернулись к нему, встал и поднял бокал.

– Леди и джентльмены, за Королеву! – отчетливо провозгласил он.

– За Королеву! – традиционный ответ прокатился вокруг стола и Карл ухитрился сесть на место с уверенностью, весьма достойно маскирующей тревогу, которую он наверняка испытывал.

Его глаза встретились с глазами Абигайль и она слегка улыбнулась в знак поздравления. Но тут во главе стола прокашлялись и её голова рефлекторно повернулась к капитану Оверстейгену.

– Я полагаю, – растягивая слова произнёс хорошо поставленный голос, – что нам будет уместно предложить этим вечером ещё один верноподданнический тост. – Он улыбнулся Абигайль. – Поскольку не стоит оскорблять или игнорировать чувства наших грейсонских союзников, то, миз Хернс, не были бы вы столь любезны, чтобы оказать нам честь?

Несмотря на все усилия, Абигайль почувствовала, что покраснела. Сама просьба была достаточно любезна, подумала она, однако произнесённая с подобным акцентом, казалась цивилизованным выражением презрения к затесавшемуся среди них неоварвару. Тем не менее, они ничего не могла поделать, кроме как повиноваться, поэтому Абигайль встала и подняла свой бокал.

– Леди и джентльмены, – произнесла она и её грейсонский акцент после изысканного голоса капитана показался ей самой еще более тягучим и мягким – и более провинциальным. – Предлагаю тост за Грейсон, Ключи, Меч и Испытующего!

Всего двое произнесли подобающий ответ без запинки: Карл и сам Оверстейген. В случае Карла это не было удивительно: он слышал эту фразу на каждом из обедов, которые они с Абигайль посетили в особняке леди Харрингтон у Залива Язона. Неожиданностью не было и то, что остальные офицеры за столом были застигнуты неожиданным тостом врасплох. То же, что капитан произнёс тост правильно, быломаленьким сюрпризом. Опять же, его ауре превосходства еда ли соответствовало бы предложить тост и оказаться не состоянии ответить на него должным образом с изысканной непринуждённостью.

– Благодарю вас, миз Хернс, – произнёс Оверстейген со всё тем же крайне раздражающим протяжным прононсом, когда она опустилась обратно на стул. Затем капитан окинул взглядом собравшихся за столом офицеров. – Я уверен, – продолжил он, – что и остальные офицеры признают необходимость быть должным образом внимательными к оказанию должных знаков вежливости нашим многочисленным союзникам. И к желательности ответа на них должным образом.

Абигайль не испытывала уверенности, было ли это произнесено в качестве выговора старшим офицерам или как ещё один способ подчеркнуть необходимость потворствовать неумеренной чувствительности этих самых недоразвитых союзников. Она знала, чем, по её мнению, это являлось, однако врождённая честность перед собой заставила её признать, что заставить её так считать могли собственные предубеждения.

Каковы бы ни были намерения капитана, его замечание вызвало еще одну короткую паузу. Он позволил ей затянуться ещё на мгновение, затем откинулся в кресле, непринуждённо держа бокал в руке, и улыбнулся всем присутствующим.

– Мне жаль, – сказал он им, – что груз дел и обязанностей по подготовке “Стального кулака” к походу не позволил мне узнать моих офицеров так, как я мог бы желать. Я рассчитываю в течение нескольких следующих недель отчасти компенсировать эту неудачу. Мне было бы желательно иметь по крайней мере ещё несколько дней на тренировки и притирку экипажа, но, к сожалению, у Адмиралтейства, как обычно, оказались другие замыслы.

Он улыбнулся и все – даже Абигайль – почтительно улыбнулись в ответ. Затем улыбка капитана исчезла.

– Как коммандер Аткинс и старпом уже знают, – “Стальной кулак” направляется в систему Тиберия. Кто-нибудь из вас – кроме астрогатора – знаком с этой системой?

– Я полагаю, одна из независимых систем между Эревоном и хевами – то есть, я хотел сказать Республикой Хевен, сэр. – тут же высказался коммандер Блюменталь. Оверстейген приподнял бровь и тактик пожал плечами. – Боюсь, что кроме этого я мало что знаю про эту систему.

– Если быть совершенно честным, мистер Блюменталь, я удивлён уже тем, что вам и это известно. В конце концов, там мало что могло привлечь наше внимание. Особенно во время активных боевых действий. – На сей раз его тонкая улыбка было откровенно натянутой. – В конце концов, большинство систем, действительно привлекавших к себе наше внимание, имели склонность являться местами, где гремела пальба.

Один или двое из присутствующих рассмеялись и капитан пожал плечами.

– На самом деле, я вообще ничего не знал о Тиберии до тех пор, пока Адмиралтейство не издало наши приказы. Однако с тех пор я произвёл небольшое исследование и хочу, чтобы все наши офицеры ознакомились с доступной нам информацией. Говоря вкратце, мы направляемся туда для расследования исчезновения в окрестностях системы нескольких судов. Включая – его голос слегка затвердел – эревонский эсминец.

– Боевой корабль, сэр? – удивление Блюменталя было очевидно и Оверстейген кивнул.

– Именно, – произнёс он. – Итак, я полагаю, разумно предположить, что, как считает Адмиралтейство, и с чем соглашаются аналитики РУФ* [ Разведывательное Управление Флота], приостановка военных действий между Альянсом и хевенитами логически ведёт к всплеску пиратства, которое перед войной было широко распространено в окрестностях Эревона. Разумеется, никто в регионе не был готов возложить на себя ответственность за то, чтобы поставить местную сволочь на место, пока каждый был обеспокоен тем, кого именно хевы сожрут следующим. Однако в Адмиралтействе наличествует консенсус, что теперь, после завершения боевых действий, эревонцы и прочие наши союзники в регионе располагают более чем достаточной военной мощью, чтобы справиться с любым пиратом, достаточно глупым, чтобы заняться своими делишками у них на заднем дворе.

Капитан сделал паузу и коммандер Вестман нахмурилась.

– Простите меня, сэр, – мягким сопрано произнесла она, – но если Адмиралтейство полагает, что это дело эревонцев, то почему именно оно посылает нас?

– Боюсь, что адмирал Чакрабарти не смог объяснить мне это во всех подробностях, доктор, – ответил Оверстейген. – Я уверен, что это неумышленная оплошность с его стороны. Тем не менее, я предполагаю, учитывая общий тон наших приказов, что Эревон самую чуточку расстроен сложившимся впечатлением, что мы больше не считаем его центром всей известной вселенной.

Абигайль скрыла внутреннее раздражение за маской внимания. Капитан, казалось, был менее чем преисполнен восхищением перед отдававшими ему приказы. В то же самое время, его тон и выбор выражений казались ей указанием на некоторое презрение и к эревонцам. Не удивительно, подумала она, учитывая его личные и политические связи с правительством Высокого Хребта.

– Насколько я могу сказать, – продолжил Оверстейген, – наша миссия в основном заключается в том, чтобы водить Эревон за ручку. Рассуждая логически, существует очень мало вещей, которые может сделать одиночный тяжёлый крейсер, и с которыми не может ещё лучше справиться весь эревонский флот. Тем не менее, у Эревона и некоторых других членов Альянса – его глаза быстро стрельнули в сторону Абигайль – наличествует постоянное ощущение того, что со времени перемирия их не ценят. Наша задача – продемонстрировать Эревону, что мы действительно ощущаем большую ценность союза с ним, предоставив ему любую помощь, какую только сможем. Хотя, если бы я был эревонцем, то, полагаю, был бы намного более впечатлён посылкой флотилии эсминцев, или, по крайней мере, дивизиона лёгких крейсеров, а не единственного тяжёлого крейсера. Мы, в конце концов, можем быть каждый раз лишь в одном месте. И, как свидетельствует весь наш силезский опыт, для действительной борьбы с пиратством необходимо широко разветвлённое присутствие, а не одиночные корабли, как бы мощны они ни были.

Против своей воли и несмотря на свою инстинктивную неприязнь к капитану, Абигайль обнаружила, что совершенно с ним согласна, по крайней мере по этому вопросу.

– Если позволите, сэр, – слегка нахмурившись сказал Блюменталь, – почему именно мы сосредотачиваемся на Тиберии?

– Потому, что в таком огромном стогу сена можно начинать поиски иглы откуда угодно, – ядовито-сухим тоном ответил Оверстейген. – Точнее говоря, Тиберия расположена в зоне, где, как кажется, пропало большинство из этих судов. Конечно, трудно быть в этом уверенным, поскольку всё, что кому-либо доподлинно известно, это то, что эти суда так и не достигли места назначения.

– Возможно, сэр, – сказал тактик. – Вместе с тем, за исключением некоторых психопатов вроде Андре Варнике, большинство пиратов избегает создавать базы в обитаемых системах. Слишком велики шансы, что местные засекут их и вызовут чей-нибудь флот, если будут не в состоянии справится с ними сами.

– При обычных обстоятельствах это так, – согласился Оверстейген. – И я не утверждал, что это неверно и здесь. Однако в данном случае имеются три особых обстоятельства.

– Во-первых, Приют, единственная обитаемая планета Тиберии, не имеет большого населения. Согласно последним доступным данным переписи, вся обитаемая область сконцентрирована на единственном континенте в зоне несколько меньшей, чем лен отца миз Хернс на Грейсоне. – Он кивнул в сторону Абигайль, а его глаза, казалось, сверкнули сардоническим весельем и она напряглась на своём месте.

– Всё население меньше ста тысяч, – продолжил капитан, – а их деятельность в глубоком космосе, мягко выражаясь, крайне ограничена. Честно говоря, в системе, подобной Тиберии, пираты могут быть засечены не с большей вероятностью, чем в совершенно необитаемой системе. Особенно если предпримут капельку предосторожности.

– Во-вторых, одним из судов, которые, как кажется, пропали в этом районе, была “Пустельга”, зарегистрированный в Республике Хевен транспорт, который направлялся на Приют с ещё парой тысяч переселенцев из Республики.

– Вы хотите сказать, что Приют был основан НРХ, сэр? – поинтересовался коммандер Тайсон.

– Да, это так, – согласился Оверстейген. – Кажется примерно семьдесят или восемьдесят стандартных лет назад в Народной Республике имелась религиозная секта. Они называли себя Братством Избранных и придерживались некоторых довольно… фундаменталистских доктрин.

На сей раз он даже не взглянул в сторону Абигайль. Что, гневно отметила она, только подчеркнуло, что он так многозначительно не добавил “вроде Церкви Освобождённого Человечества”.

– По-видимому, – продолжал капитан, – Братство оказалось в разногласиях со старым режимом Законодателей. Как я полагаю, это было неизбежно, поскольку они настаивали на жизни в соответствии со своей интерпретацией Писания. Несколько удивительно, что Внутренняя Безопасность их не уничтожила, но я полагаю, что даже Бюро Открытой Информации было бы проблематично иметь с этим дело, учитывая, что Законодатели всегда предусмотрительно пудрили всем мозги россказнями о своей религиозной терпимости. О, я уверен, что Внутренняя Безопасность доставила им массу неприятностей, однако сплочённые религиозные группы иногда могут быть поразительно упрямыми.