Текст книги "Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?"

Автор книги: Дэвид Хьюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Эксперт считает, что, возможно, он делал это не впервые. Но я не нахожу аналогичных дел.

– Меня не интересует твое дело. Меня интересуешь ты. – Он показал на дверь. – Машина там.

В этот момент в дверь постучали. Вошел Майер в тельняшке и в короткой кожаной куртке – более жизнерадостный и опрятный, чем когда-либо ранее.

– Я собираюсь к Бирк-Ларсенам, – сказал он. – Но вам не обязательно…

– Я сейчас догоню вас.

Она схватила свое пальто.

Бенгт Рослинг был красивым мужчиной. Но не за это она выбрала его, не за это любила. Он был уравновешенным, умным и терпеливым человеком.

– Пожалуйста, Бенгт, дождись меня. – Она подошла и взяла его руки в свои, улыбнулась, заглянула в глаза. – Для меня это очень важно.

Его решимость дрогнула.

Она подхватила со стола папки, вложила ему в руки. Потом быстро поцеловала и побежала за Майером.

Риэ Скоугор лично просмотрела журналы, где регистрировали всех, кто пользовался автотранспортом штаба Троэльса Хартманна. Ролевые модели программы интеграции доступа к ним не имели.

– Отличная новость, – сказал Хартманн.

– Нам нужно искать замену Мортену. Если он точно не вернется.

– Точно.

– Тогда я подыщу кого-нибудь. К тебе пришел Кнуд Падде, хочет поговорить – один на один. Он у тебя в кабинете.

Падде был председателем комитета их группы – партийный руководитель средней руки. Влиятельный, порой даже важный человек. Нудный.

– А ты не можешь…

– Нет. Пойди и поговори с ним.

Неуклюжий, в мятом костюме, больших очках и с нечесаными волосами, Падде был похож на медведя.

– Вы видели газеты? – заныл он при виде Хартманна.

– Конечно, я их видел.

– Избиратели обеспокоены, Троэльс. Группа требует провести собрание. Сегодня в час дня.

– Кнуд, не сейчас. Через две минуты здесь будет Кирстен Эллер.

– Почему вы не отстранили учителя? Все это выглядит так, будто вы прикрываете его.

Хартманн посмотрел ему прямо в глаза:

– По сведениям полиции, учитель, скорее всего, невиновен.

– Газеты пишут совсем другое.

Падде вел себя неожиданно смело, подумал Хартманн.

– Я не уверен, что мы выдержим такое давление, Троэльс. Хартманн вспомнил свой вчерашний разговор с Вебером.

– Я разберусь с этим. Нам не нужно собрание…

– Собрание уже назначено, – сказал Падде. – Советую вам не пропускать его.

– Вы не говорили, что он лечит психов, – сказал Майер. Она опять позволила ему сесть за руль. Так он, по крайней мере, не имел возможности набивать желудок чипсами, шоколадками и хот-догами. В таком количестве.

Лунд не ответила.

– Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы встречаться со своим психиатром…

Она вздохнула:

– Он судебный психолог.

Майер поднял бровь, давая понять, что не видит особой разницы.

– Я не знаю человека умнее его.

– По работе познакомились?

Молчание.

– И ваш бывший муж тоже был из копов, если я не ошибаюсь?

Молчание.

– Вы не единственная, кто может заглянуть в анкетные данные, Лунд.

Майер уставился на нее многозначительно, одновременно делая левый поворот.

– Следите за дорогой, – приказала она.

– Вы знаете людей помимо полицейских?

– Конечно знаю! Бенгт…

– Судебный психолог, это мы выяснили.

– Я много кого знаю.

– Ну конечно. Я попросил Букарда о встрече. Хочу поговорить с ним. О нас.

Лунд посмотрела на него: большие уши, глаза навыкате, щетина и эта петушиная стрижка. Майер принялся насвистывать. Наконец они свернули на улицу, где жили Бирк-Ларсены.

– Где сейчас ваш муж? – спросила Лунд.

Пернилле Бирк-Ларсен вытирала стол. Кухня выглядела слишком чистой. Как будто женщина пыталась стереть даже память о своем потерянном ребенке.

Столешница была необычной: фотографии и страницы из школьных дневников, покрытые лаком. Лица и слова. Вот маленькая Нанна в ярко-красном коробе велосипеда «Христиания» вдвоем с каким-то мальчиком-индийцем. На другом снимке сыновья, еще совсем малютки.

Тряпка прошлась полукругом по безукоризненно чистой поверхности.

– Он работает без выходных.

– Нам нужна информация, – сказала Лунд. – Мы хотим понять, знала Нанна своего убийцу или нет. Вы не возражаете, если я…

Очередная попытка протереть то, что и без того уже начисто вытерто.

– …попрошу вас закончить уборку позже? – закончила фразу Лунд.

Пернилле Бирк-Ларсен даже не оторвала глаз от руки с тряпкой.

Майер поморщился.

– Может, она что-то упоминала, – продолжила Лунд. – Или поздно приходила домой. Что угодно. Подарки, чужие книги…

Пернилле Бирк-Ларсен оставила наконец тряпку, оперлась обеими руками о стол, подняла на них горящие глаза:

– Вы знали, что учитель под подозрением. И вы допустили, чтобы он явился на похороны. Допустили, чтобы я позвала его на поминки.

Майер затряс головой.

– Он держал меня за руку. И вы ничего не сказали!

Лунд пожала плечами, встала со стула, огляделась.

– А теперь пришли задавать мне вопросы! – крикнула Пернилле. – Не поздно ли?

Они не сказали ни слова в ответ на эту вспышку.

– Что вы про него выяснили?

– Мы проводим обыск в его доме, – нарушил молчание Майер. – Как только нам что-нибудь станет известно, я вам позвоню.

Недоумение в умных, ищущих ответа глазах женщины. Такое ей в голову не приходило.

– Нанна была там?

Опять молчание.

– В ту ночь она была в его доме?

Лунд покачала головой, начала говорить, что они не имеют права разглашать подробности…

– Да, – вмешался Майер. – Она была у него в тот вечер.

Лунд закрыла глаза, борясь с яростью.

– После этого ее никто не видел, – добавил он.

Все еще в бешенстве, Лунд сказала:

– Это ничего не доказывает. Нам нужны сведения о том, что их могло связывать. Нужно…

Что? Она сама не была уверена в том, что ищет.

– Нам нужна причина, – произнесла она, думая вслух.

Пернилле Бирк-Ларсен взяла тряпку, еще раз провела ею по чистому столу.

– Я знаю только то, что как учитель он нравился Нанне. – Она махнула тряпкой в сторону комнаты дочери. – Идите ищите, что вам надо. Все равно уже не осталось угла, куда вы не сунули свой нос. – Она вскинула голову. – Но обо всем сообщайте мне, вы поняли?

– Конечно, – сказал Майер.

В гараже Тайс Бирк-Ларсен и Вагн Скербек грузили в фургон деревянные балки. Их ждали заказы клиентов, но дом в Хумлебю шел первым в списке.

– Я помогу тебе с ремонтом, Тайс, – пообещал Вагн Скербек. – Только скажи, что нужно сделать.

Бирк-Ларсен молча взвалил балку на плечо, поднес к раскрытым дверям фургона. Скербек едва увернулся от описавшего широкую дугу конца балки.

– Это и к лучшему, что ты не тронул его, пока вокруг крутились копы. – Он подхватил охапку реек, забросил в фургон. – И как это такая обезьяна может быть учителем? Что творится в этом мире?

Бирк-Ларсен снял черную шапку, утер лицо, глядя на загруженные материалы. Решил, что можно захватить еще.

– Знаешь что? – Скербек оглянулся, проверяя, нет ли кого поблизости. – Ему конец. Обещаю тебе. Слушай…

Он взялся рукой за куртку Бирк-Ларсена, остановил его.

– Мы выждем. Мы ведь уже делали это. Знаем как.

Внезапная ярость исказила каменные черты Бирк-Ларсена. Он схватил невысокого приятеля за комбинезон, отшвырнул к фургону, сжал его горло ладонями:

– Не смей так говорить. Никогда.

Скербек не двигался, с вызовом глядя на Бирк-Ларсена, почти как равный.

– Тайс, это же я. Помнишь?

В поле зрения замаячила фигура высокого человека. К гаражу шел знакомый им хмурый коп. В его руке зазвонил телефон. Бирк-Ларсен отпустил Скербека.

– Майер слушает, – сказал коп в телефон.

С ним была та женщина, Лунд. Верная своей манере, она шла, разглядывая все вокруг большими немигающими глазами, словно хотела увидеть и запомнить каждую мелочь.

Бирк-Ларсен закончил погрузку и закрыл кузов фургона. Вагн беззвучно исчез. Этим талантом он обладал еще с тех времен, когда они детьми шлялись по улицам.

Лунд подошла к Бирк-Ларсену:

– Скажите, если я могу как-то…

– Вы знаете, что можете для нас сделать, – сказал он.

Кирстен Эллер прибыла с выражением умеренного негодования на одутловатом лице.

– Кто-то из этих ваших ролевых моделей главный подозреваемый. В убийстве!

– Возможно, он невиновен.

– То, что вы не осудили его публично, – безумие.

– Я уважаю ваше мнение, но не разделяю его. Надеюсь, разногласие по одному вопросу не нарушит наше соглашение.

– Наше соглашение?

Хартманн сжал губы, ожидая продолжения. Риэ Скоугор разглядывала свои ногти.

– Слова на бумаге, вот что такое наше соглашение, – сказала Эллер. – Ничего больше.

На столе стояли чашки с кофе и круассаны. К ним едва притронулись.

– То есть вы выходите из альянса?

– Это вопрос доверия.

– Это вопрос принципа.

– Вашего принципа, не нашего. Я не собираюсь тонуть вместе с вами. Не хочу отвечать за ошибки, которых не совершала. Не буду…

– Что вы хотите сказать? – остановил он ее.

– Пока эта ситуация с учителем не разрешится, мы дистанцируемся от вашей партии. Нам придется…

Стук в дверь. Вошел Мортен Вебер. Выглядел он так, словно основательно прошелся по магазинам. Стильная новая куртка, красный джемпер, белая рубашка. Хартманн и Скоугор воззрились на него с недоумением.

– Вот документ, о котором ты просил, – сказал Вебер, подходя к Хартманну и кладя перед ним листок.

Все молча следили за ним.

Вебер спросил:

– Принести еще кофе?

Когда никто не ответил, он улыбнулся и удалился.

Хартманн посмотрел на цветную распечатку. Это была страница с веб-сайта Кирстен Эллер.

– Так о чем мы говорили, Троэльс?

Хартманн внимательно вчитывался в листок, принесенный Вебером.

– С вашего позволения, продолжу, – сказала Эллер. – Я не буду появляться на публике вместе с вами. Все совместные мероприятия отменяются, включая сегодняшний вечер.

Эллер собрала в стопку свои бумаги, выровняла их, убрала в портфель вместе с ручкой – приготовилась уходить.

– А как насчет доверия к вам?

– О чем вы?

Хартманн протянул через стол распечатку Вебера:

– Вы приписываете себе наши успехи в программе интеграции иммигрантов. И не где-нибудь, а на своей собственной странице в Интернете.

Она выхватила у него листок, прочитала.

– Наша инициатива настолько вам понравилась, что вы пишете о ней как о своей. – Хартманн откинулся на стуле, заложив руки за голову. – Я не против того, чтобы разделить славу, Кирстен. Но тогда придется разделить и вину. – Он наклонился вперед и с улыбкой добавил: – Вот такие меры ответственности.

– Это шантаж!

– Ни в коем случае. Это же ваш веб-сайт, не наш. Значит, вам и отвечать. Отречетесь от меня – сами поставите себя под удар. Но…

– Спасибо за кофе, – прошипела Эллер.

– На здоровье. До встречи вечером, как договаривались.

Они проводили ее до двери, потом пошли в штаб кампании.

– Ей это не понравилось, – сказала Скоугор.

– Мне наплевать, понравилось ей или нет. Я не собираюсь выслушивать нотации о нормах поведения от какой-то продажной политиканши, которая прыгает в постель к любому, кто ее не гонит.

Мортен Вебер сидел за своим столом. Хартманн подошел. Вебер не оторвал глаз от монитора.

– Я думал, ты бросил нас.

Вебер проверял свой почтовый ящик, полный непрочитанных писем.

– Мне стало скучно.

Хартманн положил на стол распечатку с сайта Эллер:

– Как ты догадался?

Вебер уставился на него, будто ответ был очевиден.

– Будь я руководителем ее кампании, то обязательно использовал бы успех партнеров по альянсу. Иногда очень полезно думать, как другие.

– Я рада, что ты вернулся, Мортен, – сказала Скоугор.

Он засмеялся, глядя на нее:

– Я тоже.

Квартира Кемаля в Эстербро. Команда криминалистов обследовала каждый дюйм в каждой комнате. Все, что им удалось найти, – это два отпечатка пальцев Нанны Бирк-Ларсен возле входной двери.

Майер хотел большего.

– Послушайте, – сказал старший группы криминалистов. – Мы сделали все, что можно. Тут ничего нет.

Лунд просматривала предварительные отчеты.

– А что с ботинками? – спросил Майер.

– Проводим анализ грязи. Уже точно известно, что она не с места преступления.

– А эфир? Кому придет в голову держать в доме эфир?

– Тому, у кого есть вертолеты.

Один из криминалистов вытащил из угла модель вертолета.

– Мужская игрушка, – сказал он. – У него таких много. Летает на смеси парафина и эфира.

– Соседи? – спросила Лунд. – Что они говорят?

– На третьем этаже что-то отмечали допоздна, и один из них видел, как Кемаль выбрасывал мусор в половине второго ночи. Это все.

– Мусор? – вскинулась Лунд. – В половине второго?

– Так он сказал.

Через двадцать минут прибыл Кемаль для следственного эксперимента. Он не выглядел как человек, ожидающий ареста: элегантное пальто, серый шарф. Школьный учитель даже в воскресенье.

– Вы утверждаете, что дальше входной двери она не проходила? – спросила Лунд.

– Она позвонила. Я впустил ее.

– А потом?

– Она извинилась за то, что долго не возвращала книги, которые я давал ей почитать.

– Вы пригласили ее войти?

– Нет. Мы поговорили здесь, возле двери.

– Тогда почему на фотографии в гостиной ее отпечатки?

– Я собирался циклевать полы и вынес все вещи из гостиной сюда. И фотографию класса тоже. Нанна смотрела на нее, перед тем как уйти.

– Почему?

– Не знаю. Ей захотелось по какой-то причине.

– А потом?

– Потом она ушла.

– Вы проводили ее из здания?

– Нет. Я просто закрыл за ней дверь. Здесь безопасно… – Он умолк на секунду. – Я думал, что здесь безопасно.

– Почему вы попросили рабочих не приходить? – спросил Майер.

– Мне показалось, что они запросили слишком высокую цену. Решил сделать полы сам.

– И вы позвонили им в половине второго ночи?

– Почему нет? У них автоответчик.

Лунд внимательно осмотрела дверь, вошла в квартиру и снова вышла.

– Вам звонили незадолго до прихода Нанны.

Темные глаза мужчины метнулись от Майера к Лунд и обратно.

– Да. Ошиблись номером. Я был тогда на заправке, покупал кофе.

Майер удивленно склонил голову:

– Неужели ошиблись номером? И о чем можно в таком случае болтать девяносто секунд?

– Ну да… – Оба полицейских видели, что Кемаль затрудняется с ответом. – Звонивший хотел поговорить с человеком, у которого этот номер был до меня…

– Звонок был сделан из прачечной возле вашего дома. Как вы объясните это совпадение?

– Никак…

– Вы выносили мусор, – сказала Лунд.

– Да, в субботу, – согласился он.

– В субботу в половине второго ночи. Что было в черном мешке?

– Старый ковер.

– Ковер?

– Да, я выбросил его, когда возвращался из квартиры на дачу.

Молчание полицейских вынудило его продолжить:

– Если это все…

По-прежнему молчание.

– Скоро здесь будет моя жена. Я бы хотел, чтобы к этому времени вы ушли.

– Не вздумайте сбежать, – сказал ему Майер.

В Управлении полиции Букард выслушал их отчет.

– Значит, у вас на него ни черта нет?

– Кемаль лжет, – сказала Лунд.

– Вы ничего не нашли в квартире.

– Он прибрался. А ее отвез в другое место.

Недовольный шеф мерил шагами кабинет.

– Куда? Вы же все проверили. Квартиру, машину, подвал, загородный дом, молодежный клуб…

– Шеф, если на тебя давят из избирательного штаба Троэльса Хартманна, так и скажи нам, – перебила его Лунд. – Только вежливо.

Букард взорвался:

– Мне плевать на политику! У нас нет никаких доказательств, что этот человек насильник и убийца.

– Кемаль лжет, – в который раз повторила Лунд. – У него должно быть другое место…

– Тогда найдите это место! – приказал Букард.

Жена Кемаля бродила по квартире, разглядывая стены, покрытые алым порошком для снятия отпечатков пальцев. Следы были повсюду.

Он стоял в прихожей, пока она ходила из комнаты в комнату, включая свет везде, сжимая большой живот, сердитая и растерянная.

– Что они искали?

Он не ответил.

– Они думают, что это ты сделал?

– Скоро они поймут, что ошибаются.

– Не понимаю, почему ты не сказал им сразу.

Он прислонился к стене, не отвечая на ее взгляд.

– Я не хотел, чтобы ты волновалась. – Он притянул ее к себе, обнял, хотя она пыталась стряхнуть с себя его руки. – Я ведь уже просил прощения. Я не могу изменить то, что сделано. Мы…

Она все-таки вырвалась из его объятий, все еще рассерженная. Его отвлек телефонный звонок.

– Рама слушает.

Не переставая разговаривать, он прошел в гостиную с недавно отциклеванным полом и отметками криминалистов.

Она терпеть не могла, когда он говорил по-арабски, не понимала ни слова.

Еще она терпеть не могла, когда он сердился. Это случалось так редко. Он был миролюбивым, порядочным человеком. И тем не менее сейчас она слышала в его голосе гневные нотки. Прислушиваясь к словам чужого языка, она задумалась: а так ли хорошо она знает этого человека? Сколько сторон его жизни до сих пор скрыто от нее?

Жучок на телефоне Кемаля зафиксировал громкий сердитый разговор. Через сорок минут перед компьютером в кабинете Лунд сидела женщина в кремовой чадре и слушала запись. Эта женщина была дежурным переводчиком. Она записала услышанное арабской вязью, посмотрела на полицейских.

– Что он сказал? – спросил Майер.

– «Ничего не говорите. Не обращайтесь в полицию, иначе будете жалеть об этом всю свою жизнь».

– Номер определили? – спросила Лунд Майера.

– Стационарный. Где-то на северо-западе.

Они еще раз прослушали запись. На фоне голосов различался какой-то звук. Продолжительный крик. Майер поставил запись снова – медленнее и на полную громкость. Переводчица узнала звук, кивнула головой.

– Это вечерняя молитва, – сказала она.

Майер выудил нужные данные из компьютера.

– Телефон зарегистрирован на имя Мустафы Аккада. Никаких правонарушений за ним не числится. Владеет небольшим бизнесом – сдает в прокат гаражи возле вокзала Нёррепорт.

– Скажите Свендсену, чтобы привезли Аккада сюда, – велела Лунд и пошла за своей курткой.

Гаражи располагались под виадуком, в грязном, пустынном районе. Металлические двери, разрисованные граффити, засыпанный мусором проезд, смрадные дренажные колодцы.

Группу из трех техников, работавших над замком, возглавлял Янсен – в синих бахилах поверх здоровенных ботинок, с прилипшими ко лбу рыжими волосами. Шел дождь.

– Только один гараж не сдан, поэтому мы решили начать с него, – сказал Янсен.

Лунд и Майер тоже натянули перчатки и бахилы. Замок поддался усилиям техников, дверь откатили в сторону, и Майер вошел первым, Лунд за ним. Оба включили карманные фонари.

В быстрых лучах света гараж казался просто складом ненужного хлама, и больше ничем. Столы, полуразобранные двигатели, конторские шкафы, тенты, удочки, мебель…

Лунд направилась к дальней стене. Там, помимо гипсовых статуй и моделей кораблей, хранились картины в рамах; четыре самых больших живописных полотна стояли в глубине. Это была низкопробная мазня, столь любимая владельцами дешевых ресторанов. Сложены картины были как-то странно: поставленные по две в ряд и одна на другую, рамы опирались о стену под углом градусов тридцать.

Лунд смотрела и думала.

Потом подошла ближе и отодвинула от стены все четыре картины. За ними обнаружилась дверь.

Она взялась за ручку, дверь оказалась незапертой и легко распахнулась. Лунд остановилась на пороге, внимательно изучая потайное помещение, ожидая увидеть прячущегося в темноте человека.

Это помещение было меньше и более опрятно, чем первое. Два металлических стула друг напротив друга, как будто на них недавно кто-то сидел; рядом лампа на высокой ножке со шнуром, убегающим к розетке в углу.

Луч фонарика еще раз обежал стены, прежде чем она шагнула внутрь, потом задвигался по полу, пока не наткнулся на потрепанный, в пятнах широкий матрас. Поверх матраса – смятый сине-оранжевый спальник и рядом на полу пепельница.

Ближе. Возле самодельной постели лежал плюшевый медвежонок. Она опустилась на корточки, чтобы все тщательно осмотреть.

– Лунд?

Она даже не заметила, как Майер вошел внутрь.

– Лунд!

Она подняла глаза. Он нашел желтую кофточку на молнии. С пятном крови впереди. Пятно было старым, темным и большим.

Желтая, подумала она. Такой цвет мог бы понравиться школьнице. Выглядит вполне по-детски.

Час дня. Хартманн смотрел, как члены комитета проходят мимо него в зал заседаний.

– Слетаются стервятники, – сказал Вебер. – Не поворачивайся к ним спиной, Троэльс.

– От полиции есть что-нибудь? – спросил Хартманн.

– Ни слова.

– Давай тогда поскорее покончим с этим.

Войдя в зал, он заметил, что все пришедшие разбились на отдельные группы. Клики и фракции – они существуют в любой партии.

Две женщины, остальные – мужчины, в основном среднего возраста, в деловых костюмах. Партийцы со стажем.

– Это собрание созывалось экстренно, – сказал Хартманн, садясь на стул во главе стола. – Так что предлагаю не затягивать.

Кнуд Падде нервно взъерошил курчавые волосы, бросил взгляд через стол.

– Да, созыв был экстренным, Троэльс, – сказал он. – Но ситуация с прессой не терпит проволочек. Шумиха вокруг…

– Понятно, Кнуд. Будьте любезны перейти прямо к сути вопроса.

– Суть вопроса – это вы.

Предсказание Мортена Вебера, как всегда, в точку. Это был Хенрик Бигум, кто же еще. Долговязый, неулыбчивый преподаватель экономики в университете, лысый, с жестким аскетичным лицом верховного жреца. Бигум несколько раз выдвигал свою кандидатуру на выборах в городской совет и в парламент, но ни разу не прошел дальше второго круга. Он был умным человеком и преданным членом партии, но в личном общении отличался язвительностью и страстью к интригам.

– Хенрик. Очень рад вас видеть.

В зале повисла напряженная тишина.

Хартманн отложил взятую было ручку, выпрямился на стуле.

– Хорошо, слушаем вас, – сказал он.

– Мы все прекрасно к вам относимся, – произнес Бигум таким тоном, будто читал смертный приговор. – Ценим проделанную вами работу.

– Я предвижу «но», Хенрик.

– Но в последнее время разумность и честность ваших поступков вызывают сомнения.

– Чушь. Кто так считает – вы?

– Многие. Факты доказывают виновность учителя. Не отстранив его от работы, вы делаете вид, что защищаете невиновного, а на самом деле защищаете себя.

Мортен Вебер перебил его с места:

– Я не вижу этого вопроса в повестке.

– Вопрос слишком важен, чтобы отвлекаться на формальности. Второй момент. Личное дело Кемаля не было передано полиции в самом начале расследования. – Бигум обвел взглядом собравшихся, обращаясь теперь к ним, а не к Троэльсу Хартманну. – Почему? Не значит ли это, что Троэльс что-то скрывает? И третье. Из личного кабинета Хартманна произошла утечка конфиденциальной информации. Очень важной информации. И она попала в руки людям, которые могут причинить нам вред. Мы теряем поддержку. Мы теряем доверие. Теряем голоса. Ряды наших сторонников в парламенте редеют. Можете ли вы, Троэльс, утверждать, что ситуация находится у вас под контролем? Лично мне так не кажется. Никому так не кажется.

Хартманн посмотрел на Бигума через стол, рассмеялся и спросил:

– Это все?

– В каком смысле?

– Я и не рассчитывал, что вы продемонстрируете убийственные способности Поуля Бремера, Хенрик. Но право же… И ради этого вы бросили своих студентов?

– Разве то, что я сказал сейчас, не правда? Сокрытие личного дела Кемаля, утечка информации, потеря популярности?

– Это не правда. Это вырванные из контекста события. Все эти проблемы уже решаются. Вам не о чем беспокоиться…

– Если Троэльс не отзовет свою кандидатуру по доброй воле, – перебил его Бигум, – я предлагаю провести съезд партии и вынести на голосование вотум недоверия.

– Вы это серьезно? – воскликнул Хартманн.

– Абсолютно.

– И кто же займет мое место? – Хартманн иронично прищурился. – У вас есть предложения? Вот интересно…

– Этим вопросом мы займемся, когда до него дойдет очередь. Вы разрушаете то, над чем мы работали…

– Вы не можете принимать такие решения, Хенрик! – раздался одинокий женский голос. – Это не в вашей компетенции.

Голос принадлежал Элизабет Хедегор, воспитательнице детского сада из Эстербро.

Бигуму понадобилось время, чтобы ответить. С его стороны все это было оппортунистической эскападой, ударом ножом в спину на волне текущих событий и сокровенных чаяний.

– Я действую на основании конституции, – наконец промямлил он. – Кнуд?

– В соответствии с уставом, – сказал Падде, вытаскивая из кармана экземпляр, – решает большинство голосов.

– А как насчет избирателей? – не сдавалась Хедегор. – Троэльс – это прежде всего их выбор. Они также должны выразить свое мнение.

Бигума было не узнать в обозленном старике, который набросился на Хедегор:

– Слушайте, мы тут ищем выход из тяжелейшей ситуации! Некоторые из нас трудятся на благо партии десятки лет. А не без году неделя…

Хартманн продолжал молчать, наблюдая за столкновением.

– Избиратели имеют право сказать свое слово, – настаивала женщина. – То, что предлагаете вы, только усугубит положение.

– Что может быть хуже? – воскликнул Бигум. – Наш кандидат на пост мэра замешан в деле об убийстве! Из его кабинета пропадает информация. Он принимает решения одно сомнительнее другого…

– Избиратели… – продолжала Хедегор.

– Избиратели решают, войдет ли Троэльс в совет, – вставил Падде. – Лидера кампании от партии выбираем мы сами.

– Итак, я предлагаю… – торжественно произнес Бигум.

Тайс и Пернилле Бирк-Ларсен пришли в полицию в самом начале третьего. Лунд разложила перед ними фотографии предметов, найденных в гараже. Майер стоял у нее за спиной и внимательно наблюдал за супругами.

– Я прошу вас сказать, знакомы ли вам эти вещи, – сказала она.

Рюкзачок цвета хаки – никакой реакции.

Красный блокнот с узором из листьев на обложке и фломастер.

– Нет, – сказала мать.

Матрас, плюшевый медвежонок и синий с оранжевым спальник.

Тайс Бирк-Ларсен недоуменно смотрел на один из снимков. Лунд проследила направление его взгляда: рядом с матрасом стоял стакан с недопитым апельсиновым соком, огрызок печенья на тарелке, миска с остатками чего-то похожего на карри, пепельница с несколькими раздавленными окурками.

– Нанна не курила, – сказал он. – И всегда меня ругала из-за сигарет.

Лунд передала им увеличенный снимок плюшевого медведя и связки ключей. Два ключа на пластиковом кольце в виде цветка клевера.

– Вы ведь уже нашли ее ключи, – заметила Пернилле.

– Может, у нее был второй комплект.

– Я никогда не видела ни одну из этих вещей.

Потом на стол лег снимок желтой кофточки с кровавым пятном.

Глаза Пернилле Бирк-Ларсен широко открылись и не мигая смотрели на фотографию.

– Кажется, у нее была такая, – сказала она, все еще не сводя взгляда с желтой ткани и бурого пятна на талии, рядом с замком-молнией.

– Вы уверены? – быстро спросила Лунд. – Вы абсолютно уверены?

– Похожая на такую, – сказала Пернилле, кивая.

– Спасибо.

Лунд собрала фотографии.

– Где он сейчас? – спросил Бирк-Ларсен. – Учитель?

– Его допросили, – сказала Лунд. – И он будет находиться под наблюдением, пока мы не закончим расследование.

Бирк-Ларсен – как всегда, в алом комбинезоне и черной куртке – встал, собираясь уходить.

– Что вам известно? – Пернилле хотела знать больше.

– Мы не можем раскрывать детали… – начал Майер.

– Я ее мать! – вскричала женщина. – У меня есть право…

– Мы не можем…

Его перебила Лунд:

– Вероятно, она пришла к нему домой после вечеринки в гимназии. Мы думаем, что у них была связь, но мы не уверены. Он перевез ее в другое место, возможно в этот гараж. Потом отвез в лес.

За ее спиной недовольно ворчал Майер.

– Спасибо, – сказал Бирк-Ларсен.

– Спасибо, – эхом повторила его жена.

Больше говорить было нечего, они ушли. Майер сел в угол кабинета и закурил. Через некоторое время он сказал:

– Лунд?

Она вновь разглядывала фотографии. Итак, у них есть предположение, кому мог принадлежать некий предмет одежды. Самое твердое доказательство на сегодняшний день.

– Лунд!

Она подняла голову и посмотрела на него. Двухдневная щетина, оттопыренные уши, блестящие круглые глаза.

– Вы поступили неправильно, – произнес Майер, качая головой.

Букард слушал рапорт Лунд и тоже качал головой.

– Мать узнала кофточку, – сказала Лунд.

– Такие кофточки могут быть у миллионов девчонок, – отмахнулся Букард. – У нас нет оснований считать, что ее носила именно Нанна Бирк-Ларсен.

– Кровь…

– Результаты анализов пока не готовы.

– Улик у нас достаточно, – настаивала Лунд, пока Майер стоял в стороне, не вмешиваясь.

– И что это за улики?

– Свидетель видел, как Кемаль нес что-то в свою машину.

– Нет, – отрезал Букард. – Все, что у вас есть, – это странный телефонный звонок поздно вечером.

– И тот факт, что он лжет нам!

– Если мы станем обвинять всех, кто нам лжет, то в тюрьме окажется половина Дании. Любой, даже самый неопытный судья камня на камне не оставит от таких улик. Найдите Мустафу Аккада. Разберитесь с этим, или мне придется искать вам обоим замену.

Тайсу Бирк-Ларсену надо было ехать заключать договор о работах на следующую неделю. Пернилле проводила его до машины, сама побродила под колоннадой вокруг здания Управления полиции, потом решила вернуться внутрь.

Она нашла Лунд на месте, в кабинете.

– Почему вы его не арестовали?

– У нас нет достаточных доказательств.

– Что еще вам нужно? – взорвалась Пернилле. – Вы же говорили, что она была в его квартире, потом в гараже.

– Мы все еще проверяем факты.

– А если вы больше ничего не найдете? После всего…

– Я вам объясняю: следствие не закончено, – сказала Лунд. – В деле ощутимый прогресс. Я понимаю…

– Не смейте говорить мне, что вы понимаете! – Она стояла посреди кабинета неподвижно, несгибаемо, грозя пальцем, как учитель, как мать. – Не смейте. Не говорите, что вы понимаете.

Снова дома. Снова у раковины, маниакально перемывая уже вымытую посуду, вытирая безукоризненно чистые поверхности.

Он вернулся, сел у стола молча.

В их маленьком квартале округа Вестербро он был кем-то вроде короля. Соседи приходили к нему пожаловаться на местных хулиганов, даже иммигранты порой стучались в дверь и умоляли Бирк-Ларсена дать совет. Когда Нанна была совсем малышкой, лет пяти-шести, она отыскала где-то на улице мальчишку-индийца и сделала маленького темноглазого оборванца своим первым другом. Его звали Амир.

Пернилле помнила, как они вдвоем, держась за руки, хихикали в коробе велосипеда, когда она возила их по улицам. Помнила, как Тайс разобрался с парочкой местных отморозков, когда те стали задирать Амира. Разобрался жестко, в своей манере, но это сработало.

Амир, которого защищал Тайс. Этот мальчик так и остался с ними, на снимке, залакированном вместе с другими на столешнице, так и ехал куда-то с Нанной в алом коробе «Христиании».

С Нанной…

– Они достанут его, – сказал он наконец. – Рано или поздно.

– Ты что, не знаешь, как они работают? – Она с грохотом поставила стопку тарелок в шкаф. – Про тебя они так ничего и не узнали. Ни разу…

Его лицо потемнело от гнева. Он поднялся, встал напротив нее:

– Я подвел тебя? Скажи, я плохой муж? – Его глаза были полны боли. – Плохой отец?

– Этого я не говорила. Я только сказала, что ты лучше других знаешь, как они работают. И не проси меня верить им.

Он обнял ее за талию. Она вырвалась из его рук.

Бирк-Ларсен чертыхнулся, сорвал с вешалки куртку, оделся: