Текст книги "Крупнейшее поражение Жукова Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г."

Автор книги: Дэвид Гланц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Сталин невозмутимо произнес решающее слово, которого ждали командиры. Наступление Василевского должно было начаться, как запланировано, 19–20 ноября, а силам Жукова предстояло вступить в схватку менее чем через неделю. Слова Сталина звучали бесстрастно. Способность выражать эмоции он утратил еще в 1941 году. Он понимал, что по его приказу в бой будут брошены бесчисленные войска. Как и прежде, они могут как победить, так и потерпеть поражение, и при этом неизбежно погибнут сотни тысяч человек. Сталин сознавал размах, цену и последствия предпринятой военной операции. Он обладал развитым даром предвидения и потому терпимо относился к потерям. В конце концов, предстоят промежуточные операции, за которыми, независимо от их исхода, последуют другие. Финал очевиден. Советское государство и его армия имеют явное превосходство над противником. Чем бы ни закончились операции «Уран» и «Марс», советское превосходство – это реальность, которая рано или поздно возобладает.

После заседания в Кремле Жуков остался в Москве. Сталин не требовал этого, но Жуков хотел быть поближе к Ставке и Генштабу, когда Василевский нанесет первый удар. Он знал, что первые часы наступления зачастую определяют его успех или фиаско, и судить о том или другом лучше всего из мозгового и нервного центра советской военной машины. Позднее он еще успеет вернуться к своим войскам подо Ржев.

Рано следующим утром Жуков присоединился к встревоженным офицерам Генштаба и стал ждать первых известий об операции Василевского. Ровно в 7:20 по приказу «огонь!» тысячи советских зенитных орудий, минометов и многоствольных ракетных установок обрушили огненный ливень на румынские и немецкие укрепления. Обстрел продолжался один час двадцать минут, за ним в 8:48 последовала двухминутная канонада. Ровно в 8:50, пока артиллерия готовилась к дальней стрельбе, пехота и прикрывающие ее танки 5-й танковой армии Ватутина и 21-й армии двинулись в наступление на передовые позиции противника. Жуков мысленно представил себе эту впечатляющую сцену и втайне пожалел, что не видит ее воочию. Наберись терпения, уговаривал он себя, придет и твой черед.

Донесения поступали невыносимо медленно. Из первых же рапортов стало ясно, что, несмотря на легкий туман над полем боя, мешающий наводчикам, высокая плотность огня компенсировала неточность стрельбы. Огненный дождь буквально перепахал вражеские оборонительные рубежи и уничтожил укрепленные опорные пункты вместе с их защитниками, до смерти перепугав солдат на соседних, уцелевших позициях. Кроме того, туман замаскировал массированное наступление пехоты и танков, спрятал их от вражеских наблюдателей и наводящей ужас немецкой штурмовой авиации. Несмотря на упорное сопротивление противника, к середине утра донесения подтвердили, что передовые укрепления румынских войск разбиты, и генерал П.Л. Романенко, командующий 5-й танковой армией, обратился к Ватутину за разрешением ввести в бой два танковых корпуса. Ватутин дал согласие, в 13:00 в бой были брошены 1-й и 26-й танковые корпуса. Они прорвали уцелевшую оборону румын и к концу дня продвинулись на 16 км в тыл румынской армии. За ними по пятам следовал 8-й кавалерийский корпус, а арьергардная советская пехота сметала остатки рассеянных танками и кавалерией румынских подразделений.

В конце дня, когда Жуков покидал Генштаб, ему было совершенно ясно: для войск Василевского операция началась благоприятно. Оставалось выяснить один вопрос: есть ли за румынскими позициями немецкие резервы, и если есть, то сколько их? Вскоре Жуков уже летел в штаб Калининского фронта.

Штаб Калининского фронта, Торопец, 19–20 ноября 1942 года

Прибыв в штаб Пуркаева вечером, Жуков поделился с ним первыми радостными известиями из Сталинграда. Все еще воодушевленный событиями минувшего дня, он немедленно собрал штаб Пуркаева и потребовал докладов о предстоящей операции. В подробных докладах, заслушанных в течение трех часов, были отражены все планы фронта, в том числе наступления на Великие Луки. Жуков особенно внимательно отнесся к наступлению 3-й ударной армии и прервал докладчика вопросом, получил ли 2-й механизированный корпус новый приказ двигаться на запад, к Галицкому (К.Н. Галицкий командовал 3-й ударной армией). Пуркаев ответил, что корпус уже на марше, и добавил, что, согласно требованию Жукова, прикомандировал две дополнительных механизированных бригады (47-ю и 48-ю) к 2-му механизированному корпусу Соломатина под Белым.

Жуков выслушал оставшиеся доклады в молчании, которое прерывал только для того, чтобы порекомендовать то или иное незначительное изменение. В конце заседания, ближе к полуночи, Жуков одобрил все планы. Перед тем как покинуть штаб, он прочел последние сводки из района Сталинграда, но в них содержались все те же сведения, что и ранним утром.

Штаб группы армий «Центр», Смоленск, 21 ноября 1942 года

Фельдмаршала Гюнтера фон Клюге, командующего немецкой группой армий «Центр», томили мрачные предчувствия. За все время его продолжительной службы на Восточном фронте события еще ни разу не принимали столь грозного оборота. Фон Клюге, командовавший 4-й армией во время наступления на Москву в 1941 году, успешно руководил группой армий в середине декабря, в самые мрачные, переломные дни, когда Гитлер отправил его предшественника Федора фон Бока в отставку за нерешительность. Гитлер приказал закрепиться и выстоять под Москвой, и фон Клюге вместе со своей армией в условиях жесткого давления выполнил приказ ценой громадных жертв. Советский натиск ослабел, кризис миновал. С той зимы войска фон Клюге постепенно уничтожали лоскутное одеяло советских выступов линии фронта и стойко выдержали яростное зимнее наступление Красной армии. В начале лета группа армий «Юг» двинулась к Сталинграду, большинство самых досадных советских выступов на участке группы армий «Центр» удалось ликвидировать, и фон Клюге уже планировал выровнять линию фронта к востоку от Вязьмы в честь победы группы армий «Юг» на юге, ознаменовав ее новым наступлением на Москву. Но вместо этого в середине лета ему пришлось удовлетвориться отражением ряда ожесточенных местных наступлений противника, завершившихся крупным наступлением на Ржев, проведенным Жуковым в августе.

Последние сводки ОКХ заставляли с ужасом задуматься о последствиях недавних событий. Мало того что группа армий «Юг» была остановлена и перешла в оборону под Сталинградом, – вопреки прогнозам разведки, два дня назад советские войска начали массированное наступление, первые известия о котором звучали тревожно. Фон Клюге пробегал глазами сводки, выхватывая из текста только ключевые фразы и размышляя о собственном положении. «Румынские армии к северу и югу от Сталинграда рассеяны», «русские продвинулись глубоко в тыл в районе Дона», «22-я танковая дивизия единственная из всего 48-го танкового корпуса продолжает вести ожесточенные бои севернее Обливской», «русские войска беспрепятственно продвигаются по открытой степи к юго-западу от Сталинграда» и «отсутствие войск подкрепления и яростные советские атаки в районе Сталинграда не позволяют остановить наступление советских войск». В этом секторе, который до сих пор занимал второе место по значимости, одна катастрофа наслаивалась на другую. Как же Советы задумали расправиться с его группой армий? Из донесений разведки фон Клюге знал, что Жуков не командует войсками на юге. Он возглавляет силы, противостоящие группе армий «Центр», в то время как другой русский стяжает лавры, одерживая победы в районе Сталинграда. Противостояние фон Клюге и Жукова началось в жестоких боях под Ярцевом и Ельней летом 1941 года. Опыт того времени и минувшей зимы под Москвой помог фон Клюге понять: где командует Жуков, там и будут предприняты основные действия. Без колебаний фон Клюге произнес слово «Ржев».

Предчувствие поражения на юге ощущалось и в Смоленске. ОКХ запросило штаб группы армий о возможной переброске резервов из центрального сектора на юг и о том, может ли такая переброска усугубить кризис. Штаб группы армий при поддержке фон Клюге решительно возразил, указывая на уже сформировавшуюся угрозу в их секторе. «Если в августе мы едва продержались, – заявил фон Клюге, – что же будет с нами в ноябре или декабре без оперативных резервов?» Пока дальше запросов и ответов дело не шло. Но фон Клюге было незачем напоминать Моделю и командирам других армий об опасности: все они читали донесения с юга. Опять началось скрупулезное изучение данных разведки, поиск несомненных признаков наступления, а также мрачный и решительный пересмотр планов обороны.

Накануне

Передовой командный пункт Западного фронта, Коршчково, 23 ноября 1942 года

Местоположение передового командного пункта Западного фронта генерала Конева было выбрано идеально (51) – в негустом лесу на окраине деревушки, в 10 км к востоку от штаба 20-й армии в Песочне и в 23 км к востоку от линии фронта, проходящей по Вазузе. Перед командным пунктом (КП) преобладала лесистая местность, которая начиналась на расстоянии 5 км от реки. Вдоль реки раскинулись совхозные поля, леса обеспечивали прекрасное прикрытие для передвижений от КП к фронту и обратно. Ровно в 20 км южнее КП находилась крупная железнодорожная ветка и узел Погорелое Городище на железной дороге Москва-Ржев, а также шоссе – основные коммуникации войск Западного фронта.

Благоприятные погодные условия радовали Конева. В середине октября войскам пришлось выдержать изнурительную борьбу с вязкой грязью, но в ноябре начались заморозки – предвестники наступающей зимы (52). Ряд слабых холодных фронтов прошел на юг с Балтийского моря, почти вся грязь подмерзла. Наконец 13 ноября ударили морозы, температура упала до – 2С, воздух стал бодряще-холодным. Земля быстро высохла и замерзла, автотранспорт получил возможность передвигаться быстрее, подвоз войск и припасов возобновился. Пожалуй, заключил Конев, в середине ноября фронт будет готов к наступлению. И очень своевременно! Последние донесения из Сталинграда свидетельствовали о том, что бронетанковые колонны Василевского почти полностью соединились к западу от города, взяв в кольцо немецкую 6-ю армию. А это, в свою очередь, создавало идеальную почву для ржевского наступления. Подобно Жукову, Конев был убежден, что немцы, которые всегда мгновенно реагировали на важные изменения обстановки, быстро начнут переброску бронетанковых резервов на юг. Конев обратил внимание на донесения разведотдела 20-й армии о том, что немецкая 5-я танковая дивизия уже выведена с позиций у Вазузы, которые она занимала с сентября. Если это правда, значит, вероятность его успеха значительно возросла: танковые дивизии гораздо более серьезное препятствие, нежели пехота.

Зацикливаться на этих отвлекающих моментах Коневу было некогда, у него и без того хватало забот. Его штаб заканчивал подготовку к наступлению и координацию действий с подчиненными армиями. Задача предстояла не из легких, Конев лично проверил каждую деталь. План самого наступления был уже готов, конкретными указаниями заменили общие рекомендации в первоначальном плане. Генерал-майоры Н.И. Кирюхин и В.С. Поленов, командующие 20-й и 31-й армиями, должны были повести в наступление девять стрелковых дивизий со стороны предмостного укрепления у Осуги, форсировать Вазузу и двинуться по узкой полосе земли между двумя реками (53). Во время перегруппировки этих дивизий на новых позициях небольшим подразделениям дивизий предстояло держать оборону на переднем крае. Тем временем силы второго эшелона – 8-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора Ф.Д. Захарова, московская 1-я гвардейская мотострелковая дивизия и два подвижных корпуса конно-механизированной группы генерал-майора В. В. Крюкова – должны были подтягиваться к реке с востока. Почти вся артиллерия прикрытия уже переведена на позиции, откуда она будет поддерживать наступление, но подвоз необходимых боеприпасов все еще продолжается.

18 ноября артиллерийские войска провели пристрелку под видом беглого изматывающего обстрела всей линии фронта к югу от Зубцова. Два дня спустя авангардные стрелковые дивизии начали проводить разведку боем, рейды в тыл противника и поиск с целью обнаружения недавних изменений в немецких тактических диспозициях, а также для уточнения координат целей артиллерии. Все эти действия тоже проводились на широком участке фронта, за пределами одного сектора, чтобы скрыть от противника основное направление наступления. Невероятно сложная задача, думал Конев, успешно провести наступление такими огромными силами; малейшая ошибка нарушит все планы и приведет к катастрофе. Вот почему так важны секретность операции и обманные действия. За последний год меры соблюдения секретности значительно улучшились. хотя требовалась жестокость и человеческие жертвы, чтобы убедить в их необходимости командиров, штабы и войска. В результате обыденные незначительные нарушения дисциплины и строгих требований прекратились. Теперь для любого передвижения войск требовалось особое разрешение начальника штаба армии. Дисциплина при связи тоже улучшилась по сравнению с недавними временами. Офицеры шифровали свои сообщения или слышали в эфире полную тишину. Это было заметное преимущество, поскольку четкая связь позволяла пользоваться сигналами в целях дезинформации противника, особенно потому, что немцы уже привыкли выигрывать за счет нарушений дисциплины в советской системе связи. Конев украдкой улыбнулся, вспомнив недавние попытки создать видимость присутствия несуществующих армий к северу от Ржева и к югу от Вазузы. Он задумался: удалось ли ввести немцев в заблуждение насчет главных направлений будущего наступления? Он надеялся, что немецкие 1-я и 5-я танковые дивизии направляются на юг, и если так, значит, уловка сработала.

Штаб фронта тщательно разработал план обманных действий, исходя из предположения, что немцы ожидают наступления против Ржевского выступа (54). Однако точного времени и места наступления они не знают. Поэтому цель плана Конева – скрыть время наступления и его главное направление. Погода способствовала планированию. Для немцев было естественным предположить, что советское наступление подо Ржевом будет предшествовать любым действиям под Сталинградом, поскольку Ржев – наиболее вероятная из советских целей первостепенной важности, к тому же наступление подо Ржевом отвлечет внимание немцев и оттянет их резервы с юга. Но когда ржевское наступление так и не началось, а вместо него советские войска нанесли удар на юге, немцы, которым было свойственно недооценивать силу советских войск и считать, что Советы способны наносить только по одному крупному удару, заключили, что это южное наступление будет единственным. В таких обстоятельствах, рассуждал Конев, любое наступление подо Ржевом немцы сочтут отвлекающим маневром и все равно отправят резервы на юг, ожидая критической ситуации.

Как бы там ни было, Сталинград отвлечет внимание немцев от Ржева и осложнит для них определение времени наступления. Возобновляющиеся артобстрелы с советской стороны, периодические умышленные нарушения дисциплины передвижений, «промахи» связистов, поэтапные разведки боем были призваны окончательно сбить немцев с толку. В то же время Конев всеми силами старался скрыть истинное место ударов, имитировав скопление войск к северу от вершины Ржевского выступа, к югу от Зубцова в сторону железной дороги, у дорог на Ржев и к югу от участка фронта, проходящего по Вазузе. Главная роль фронта Конева в обманном планировании была продиктована, в первую очередь, географическими условиями. Конев помнил, как нелегко ему пришлось, но теперь задача выполнена, и у него есть все основания полагать, что и дальше ему будет сопутствовать успех.

Совещание Конева с Кирюхиным и Поленовым завершилось к полудню. Обсудив и одобрив детали наступления 20-й и 31-й армий, Конев провел короткую встречу с генерал-майорами Е.П. Журавлевым и В.Я. Колпакчи, командующими 29-й и 30-й армиями соответственно, которым предстояло осуществлять прикрытие. Армия Журавлева, недавно переброшенная с Калининского фронта, получила свежие дивизии и задачу прикрывать южный фланг 20-й армии вдоль реки Гжать, к югу от участка Вазузы. Только после достижения наступающими 20-й и 31-й армиями железной дороги Ржев-Сычевка и приближения их к самой Сычевке, но не раньше, армия Журавлева должна была выступить по направлению к городу.

30-я армия Колпакчи на левом фланге Конева, обращенном к Ржеву, тоже должна была действовать наступательно, но лишь после того, как 20-я и 31 – я армии слева и 39-я армия справа добьются первых успехов. Затем 30-й армии предписывалось присоединиться к наступлению, двигаясь со стороны предмостных плацдармов южнее Волги и западнее Ржева, усилить удар 39-й армии и соединиться с наступающим силами 20-й и 31-й армий близ Чертолино, у железной дороги Ржев-Оленине. Далее ей предстояло совместно с 31-й армией сократить численность немецких войск, окруженных в Ржеве. 31-я армия Поленова должна была осуществить отвлекающий наступательный маневр южнее Зубцова, соединиться с 20-й армией, разгромить немецкие укрепления вдоль рек Осуга и Вазуза, а затем оказать содействие 30-й армии в ликвидации ржевской группировки (точные задачи 31 – и и 20-й армий см. в Приложениях).

Несколько дней назад Конев побывал во всех штабах армий центрального сектора его фронта напротив Вязьмы и резервных войск, стянутых в тылу. Эти войска не принимали непосредственного участия в операции «Марс», но их решающая роль в последующей операции «Юпитер» требовала держать их командование в курсе меняющихся планов. Только в этом случае они могли согласовывать подготовительные меры с последующей операцией, которая уже начинала осуществляться.

Командиры «Юпитера», генерал-полковник Я.Т. Черевиченко (5-я армия) и генерал-полковник В.Н. Гордов (33-я армия) «прильнули к выходам своих лисьих нор» в преддверии операции. В октябре 1942 года Жуков поручил им командовать войсками на важных участках фронта и возглавить последний и решающий этап операции – потому, что они располагали обширным боевым опытом и были зрелыми людьми (55). Конев согласился и также одобрил предполагаемое участие в операции «Юпитер» самого опытного в Красной армии командира бронетанковых войск – генерал-лейтенанта П.С; Рыбалко. В июле и августе 3-я танковая армия Рыбалко доблестно участвовала в ожесточенных боях под Волховом, находясь в подчинении Брянского фронта (56). Несмотря на неудачные (и даже грубые) действия в ходе той операции, армия добилась невероятно ценных успехов и теперь, полностью перевооруженная, отдохнувшая и обеспеченная подкреплением, в напряженном ожидании встала лагерем к западу от Калуги, находясь под командованием Западного фронта. Вот это будет зрелище, думал Конев, когда танки Рыбалко ворвутся в Вязьму – город, который целый год не сдавался советским войскам! Город Вязьма, как и само существование группы армий «Центр», олицетворял раздражение всей Красной армии. Да, именно Рыбалко должен взять штурмом этот город.

Какими бы заманчивыми ни были эти видения, Конев понимал, что их осуществление – мечта, из категории досягаемых, но все-таки мечта. Вечером 23 ноября 1942 года на своем командном пункте Конев принял решение бросить в погоню за этой мечтой все свои войска и энергию.

Штаб 20-й армии, Песочня, 24 ноября 1942 года

Менее двадцати четырех часов оставалось до того момента, как боги обрушат свою ярость на немецкие позиции вдоль Вазузы. Почти завершив подготовку к наступлению, командующий 20-й армией генерал-майор Н.И. Кирюхин негромко беседовал с начальником штаба и комиссаром А.А. Лобачевым, глядя на крупномасштабную карту операций на стене командного пункта. Карта свидетельствовала о том, что план готов (см. карту 4). На ней в широких черных рамках штабные офицеры скрупулезно вычислили соотношение сил на каждом участке наступления. Показатели обнадеживали. Живой силой (115 тысяч человек) 20-я армия более чем втрое превосходила противника (57). Превосходство в бронетехнике оказывалось еще заметнее, а в артиллерии было подавляющим. Но Кирюхина это почему-то не утешало. Такие соотношения он видел и прежде и каждый раз убеждался, что численный перевес еще не означает победу. Но сегодня, убеждал он себя, мы готовы к бою лучше, чем когда-либо прежде.

Несмотря на обнадеживающие показатели, Кирюхин и Лобачев опять думали о погоде. Подошел еще один холодный фронт, тяжелые снеговые тучи зловеще повисли над долиной Вазузы. Температура упала до -5°С. Леса и поля к востоку от реки покрыл тонкий слой снега, не оставив и воспоминаний о жирной черной грязи предыдущих месяцев. Новое похолодание означало, что худшие опасения насчет внезапной оттепели не оправдаются. Но вместе с тем ноябрьские тучи, снег и туман грозили окутать речную долину, по которой пойдут в наступление пехота и танки, и скрыть из виду оборонительные укрепления противника, который наверняка окажет сопротивление.

Три дня назад, после того как командиры каждой дивизии первого эшелона лично провели на месте визуальную разведку сектора своей дивизии, обязательную часть приготовлений, называемую в Советской армии «рекогносцировкой» (командирской разведкой), генерал Кирюхин принял каждого командира на своем командном пункте. В присутствии офицеров штаба дивизии два командира доложили о подготовке к наступлению и рассмотрели конкретные проблемы, которые могли возникнуть в ходе атаки в каждом секторе. Наиболее прочные немецкие укрепления располагались на узком четырехкилометровом участке между реками Осуга и Вазуза. Они были привязаны к укрепленным деревням Васильки и Гредякино и состояли из двух добротных оборонительных рубежей. Передний имел глубину около километра и образовывал две линии укреплений. Они тянулись от северной оконечности Васильков через поля, вверх на гребень холма между реками, через рощу до небольшой, поросшей лесом высоты к северу от Гредякино и вниз до западного берега Вазузы. Вдоль этой линии ведущие батальоны немецкого 195-го пехотного полка (102-я пехотная дивизия) располагались в ряде опорных пунктов в окрестностях крупных деревень. Между опорными пунктами немецкие роты занимали по 10–15 крепких долговременных огневых сооружений (дзотов) и блиндажей на квадратный километр, укрывались в пулеметных ячейках, небольшие группы стрелков находились на расстоянии 25–30 м друг от друга. Эти позиции были густо оплетены ходами сообщений. Чуть дальше от линии фронта находились замаскированные огневые точки для пулеметов и минометов, паутина обособленных позиций и ходов сообщений, соединяющих передовые позиции с окопанными. На расстоянии еще одного километра от линии фронта, вдоль высот, располагалась вторая линия обороны, состоящая преимущественно из пулеметных гнезд и огневых сооружений, занимаемых противотанковыми пушками и пехотой резервных рот ведущего батальона, которую поддерживали минометы, окопанные на обратном скате (58).

Еще южнее, вдоль берега Вазузы между Гредякино и Хлепень, препятствием на первой линии обороны немецким войскам служила сама река. Передовые батальоны немецкого 14-го пехотного полка (78-й пехотной дивизии) занимали крупные батальонные опорные пункты в Зеваловке и Хлепень и мелкие между ними. На расстоянии 4–5 км от линии фронта немцами была сформирована вторая линия обороны, которая пересекала весь сектор и была привязана к батальонным опорным пунктам и деревнях Малое Петраково, Большое Кропотово, Малое Кропотово, Подосиновка и Жеребцово. Открытая местность между этими укрепленными деревнями простреливалась перекрестным огнем и, несомненно, находилась под наблюдением заранее размещенных здесь артиллерийских частей. Основные подходы к обеим линиям обороны были замаскированы полосами препятствий, а также прикрывались противотанковыми и противопехотными минными заграждениями.

Зловещая диспозиция сил противника, о которой доложила разведка, тревожила генерала Кирюхина. Он знал, что немецкая 78-я пехотная дивизия начала выводить с позиций у Вазузы 5-ю танковую дивизию, но вывела полностью или нет – неизвестно. Следовательно, не ясно, каким количеством немецких танков и бронетранспортеров для перевозки личного состава усилен передний край обороны и сколько танков насчитывается в тактическом резерве. В некоторых донесениях утверждалось, что 5-я танковая дивизия полностью выведена с позиций и заменена пехотными частями моторизованной дивизии «Великая Германия». Кирюхин надеялся, что это правда.

Генерал-майор Ф.А. Бобров из 42-й гвардейской и полковник Б. Б. Городовиков из 251-й стрелковой дивизий получили приказ атаковать немецкие позиции у Гредякино и к северо-западу от него, а полковнику 326-й стрелковой дивизии Г.П. Карамышеву предстояло накрыть огнем немецкие части у деревни Васильки (59). Кирюхин выделил две танковых бригады из расформированного 8-го танкового корпуса для наступления вместе с пехотой и ее прикрытия. После того как первая линия обороны немцев будет успешно прорвана и начнется штурм второй, одному из подразделений конно-механизированной группы генерала Крюкова приказывалось выдвинуться вперед, форсировать Вазузу и вступить в бой вдоль гребня, захваченного 42-й гвардейской стрелковой дивизией. С середины лета 1942 года вошло в практику проводить атаки пехоты силами рот и батальонов «смертников», штрафных подразделений,[7]7
  Гланц ошибается относительно принципов комплектования штрафных батальонов и рот. В штрафные батальоны за различные проступки направлялись офицеры, а в штрафные роты – солдаты. Бывшие заключенные в штрафные подразделения не направлялись и служили в обычных ротах и батальонах на общих основаниях с остальными гражданами, попадая в штрафники только в случае совершения преступлений уже в ходе службы в войсках. Политические заключенные (осужденные по 58-й статье) на фронт в подавляющем большинстве случаев не попадали вовсе. (Примеч. ред.)


[Закрыть] сформированных из зэков и политически неблагонадёжных лиц (60). Этот практичный подход тревожил Кирюхина: как поведут себя штрафники, он не знал. Кроме того, его беспокоили немецкие позиции на северном берегу реки Осуга, на расстоянии от линии фронта: если советской артиллерии и 31-й армии не удастся подавить их сопротивление, эти позиции обрушат смертоносный ливень на правый фланг наступающих советских войск. Кирюхин рассчитывал, что туман вовремя рассеется, чтобы советские артиллеристы успели засечь и уничтожить эти цели.

Далее на юг 247-я стрелковая дивизия генерал-майора Г.Д. Михина и 331-я стрелковая дивизия полковника П.Ф. Берестова при поддержке трех танковых бригад должны были наступать через почти полностью замерзшую Вазузу между Тростино и Печорой, чтобы захватить немецкие опорные пункты в Зеваловке и Прудах. В ходе стремительной атаки им предстояло прорвать передний край немецкой обороны с таким расчетом, чтобы поддержать натиск соседей с правого фланга на вторую линию обороны противника на второй день наступления. После падения второй линии обороны четырем стрелковым дивизиям было приказано к концу дня быстро пересечь железную дорогу Ржев-Сычевка, 326-й стрелковой дивизии – захватить «угловую позицию» в Васильках, а 331 – и – ослабить сопротивление немецкого опорного пункта Хлепень. Затем 326-я, 42-я гвардейская и 251-я стрелковая дивизии должны были двинуться на северо-запад, расширяя участок прорыва обороны противника, а 247-я – повернуть на юго-запад, чтобы создать 15-18-километровую брешь в немецкой обороне и поддержать боевые действия конно-механизированной группы в оперативном тылу противника. Согласование этой первоначальной атаки по времени играло решающую роль, и Кирюхин понял, что соблюдение жесткого графика в значительной степени зависит от способности артиллерии прикрытия подавить немецкие огневые точки. Вот почему Кирюхин лично проверил расположение артиллерии и точность ее наведения. Однако ничего поделать с туманом он не мог.

В распоряжении Кирюхина имелись внушительные артиллерийские силы (61). К ним относились несколько недавно сформированных артиллерийских дивизий с пятью штатными артиллерийскими полками, тремя полками гаубиц, тремя пулеметными полками, противотанковым полком, минометным полком, гвардейским минометным полком и пятью гвардейскими минометными батальонами. К последним относились три недавно сформированных тяжелых минометных гвардейских батальона (оснащенных ракетами БМ-31), принятых на вооружение специально для поддержки наступательных операций. Пятидесяти трем полкам Кирюхина предстояло разгромить передовые немецкие укрепления – сначала запланированным заградительным и сосредоточенным огнем, а потом подвергнув обстрелу цели по всей глубине обороны противника. Но Кирюхин понимал гипотетическую сущность запланированного обстрела и важность точной стрельбы при проникновении в глубь обороны противника. Кроме того, он знал, какую роль играет хорошая видимость в проведении точной стрельбы и, следовательно, в успехе всей операции. Вот почему висевший туман не давал ему покоя.

В конце третьего дня осмотра Кирюхин посетил штабы войск второго эшелона – 8-го гвардейского стрелкового корпуса и 1-й гвардейской мотострелковой дивизии. На них была возложена задача обеспечивать прикрытие при прорыве линии фронта и развивать успех. Корпус генерал-майора Ф.Д. Захарова включал 26-ю гвардейскую стрелковую дивизию, 148-ю и 150-ю стрелковые бригады и две танковых бригады поддержки. Ему предстояло последовать за атакующим первым эшелоном, попутно подавляя сопротивление противника, расширить южный край прорыва в сторону Сычевки, а затем продолжать оказывать поддержку наступающим подвижным войскам (62). Вступить в боевые действия корпус должен был в конце первого дня наступления, раньше подвижной группы. Одновременно 1-й гвардейской мотострелковой дивизии генерал-майора В.А. Рявякина под прикрытием еще одной танковой бригады было приказано оказать поддержку советским войскам, продвигающимся вдоль северного края прорыва.

Днем раньше, 23 ноября, Кирюхин побывал в штабе своей конно-механизированной группы, расположенном близ деревни Луковинки, чуть восточное Карамзине, в восьми километрах от Вазузы. Два корпуса, составлявших эту группу, были рассеяны в районе сбора, простирающемся на 8 км на север, к редколесью. Несмотря на наличие хороших дорог, соединяющих эти районы сбора с линией фронта, своевременное и скоординированное выдвижение впечатляющих по численности кавалерийских и танковых соединений синхронно с наступлением пехоты было непростой задачей. Поэтому план движения оказался сложным и подробным. По прошлому опыту Кирюхин знал, что непредвиденное и ожесточенное сопротивление противника или капризы погоды способны нарушить даже самые проработанные планы. Именно поэтому он проводил долгие часы с командующим группой, генерал-майором В. В. Крюковым, командиром 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, и полковником П.М. Арманом, командующим 6-м танковым корпусом, обсуждая, как будут разворачиваться события при разном стечении обстоятельств. Командующим группой Крюков стал благодаря большему опыту, а также потому, что кадровый командующий танковым корпусом, генерал-майор А. П. Гетман, в то время оправлялся после недавних болезней (63). Кирюхину очень недоставало опытного командира танкового корпуса.