Текст книги "Крупнейшее поражение Жукова Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г."

Автор книги: Дэвид Гланц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Плотности артиллерии в некоторых группировках хотя и достигали 70–85 и даже 100 орудий и минометов на 1 км участка прорыва, но половину из них составляли минометы, которые могли вести огонь только по первой позиции» (Радзиевский А.И. Прорыв. М.: Воениздат, 1979. С. 49–50. Выделено мною. – А.И.). В то время, когда он писал эти строки, Алексей Иванович Радзиевский руководил Академией им. Фрунзе. В ноябре 1942 г. А.И. Радзиевский занимал должность начальника штаба 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, участвовавшего в операции «Марс». Действительно, если мы сравним ударные группировки «Марса» и «Урана», то обнаружим между ними принципиальную разницу. Самый сильный удар под Сталинградом наносила 5-я танковая армия, в состав подвижной группы которой входили два танковых и один кавалерийский корпуса. Поддержку наступлению в 5-й танковой армии осуществляли 2538 орудий и минометов. Артиллерийских орудий было 929, из них 297 противотанковых пушек. При большем общем наряде сил на операцию в 20-й армии Западного фронта был один танковый и один кавалерийский корпуса. Наступление поддерживалось 2246 орудиями и минометами. Собственно артиллерия 20-й армии состояла из 700 орудий, в том числе 175 противотанковых пушек. Таким образом, распыление сил между основными ударными и сковывающими группировками привело к ослаблению армий, действовавших на ключевых направлениях. Например, на Калининском фронте группировку из двух механизированных корпусов (1-го механизированного корпуса М.Д. Соломатина и 3-го механизированного корпуса М. Е. Катукова) можно было получить отказом от вспомогательного удара в долине Лучесы. При этом следует заметить, что советский механизированный корпус был сильнее танкового, и такая группировка превосходила бы качественно 5-ю танковую армию под Сталинградом. Но этого сделано не было. Занимавшийся в основном советской армией Гланц не стал отслеживать корни такого решения. Однако интересующиеся историей Первой мировой войны без труда укажут человека, которому принадлежит идея нанесения группы – из сковывающих и основного ударов. Это А.А. Брусилов, применивший такую стратегию против австрийцев летом 1916 г. в операции, впоследствии получившей его имя. Смысл такого построения войск следует из названия вспомогательных ударных группировок – «сковывающие». Их задачей было сковать своими наступлениями войска противника и воспрепятствовать их перемещению для запечатывания прорыва на главном направлении. Теоретически интересная идея ограниченно работала против австрийцев в 1916 г., но совершенно не годилась против немецкой армии 1942 г.: разница была в том, что немецкие резервы подо Ржевом были моторизованы или получали автотранспорт для перевозок с одного участка фронта на другой. Неизбежные шероховатости в проведении операции приводили к неодновременности, точнее, к меняющейся по времени интенсивности наступлений по периметру Ржевского выступа. Это позволяло немецкому командованию маневрировать одними и теми же войсками между основной и сковывающей ударными группировками советских войск на том или ином направлении. В этом отношении внимания заслуживают описанные в книге Гланцем действия так называемой группы Беккера. Группа состояла из подразделений 6-й пехотной дивизии, формально не обладавшей подвижностью мотопехоты и танков. Однако части группы Беккера перемещались армейским автотранспортом и действовали, как «пожарная команда», по периметру выступа. В ходе «Марса» они умудрялись в разные периоды наносить контрудары и обороняться от войск как Калининского, так и Западного фронтов. Помимо тактического маневра преимущества сковывающих ударов нивелировались перебросками крупных подвижных соединений на большие расстояния. Так, ничем не скованная группа армий «Север» смогла направить на помощь 9-й армии в Ржевском выступе 12-ю танковую дивизию. Эта танковая дивизия была самой сильной из участвовавших в «Марсе». Фактически именно ее действия остановили продвижение 1-го механизированного корпуса М.Д. Соломатина. Последний успешно прорвал оборону немецких войск южнее Белого и добился наибольшего продвижения в глубь немецкой обороны среди всех участвовавших в операции соединений Красной армии.

Заметим также, что если под Сталинградом практически весь наряд сил вступил в бой, то в наступлении Западного фронта не приняли участия силы, оставленные «на потом» для осуществления той операции, которую Гланц условно называет «Юпитер». Фактически Г. К. Жуков сильно переоценил возможности войск Калининского и Западного фронтов, предполагая осуществить после «Марса» широкомасштабное окружение группы армий «Центр». Соответственно в ноябре бездействовал 5-й танковый корпус в 5-й армии (о его печальной судьбе в декабрьском наступлении, уже в составе 20-й армии, довольно подробно рассказывает Гланц в своей книге). Бездействовала в ноябре также довольно крупная группировка артиллерии, поскольку орудия и минометы Западного фронта были размазаны по армиям, назначенным как для «Марса», так и для призрачного еще «Юпитера». Еще менее обоснованным выглядит изъятие из состава войск 41-й армии Тарасова 2-го механизированного корпуса для наступления под Великими Луками. Гланц с самого начала повествования указывает на то, какие трудности вызвало исключение корпуса из подвижной группы Калининского фронта. В развитии прорыва 2-й механизированный корпус мог обеспечить правый фланг 1-го механизированного корпуса и предотвратить или хотя бы отсрочить его Окружение.

Задачи, которые ставились командованием перед армиями и фронтами в «Марсе», решены не были, но это не означает, что операция не оказала никакого влияния на обстановку на фронте. Помимо замысла существует объективное значение операции. Во-первых, нельзя отрицать, что в отражении советского наступления против Ржевского выступа были задействованы танковые дивизии, которые могли быть направлены на деблокирование окруженной 6-й армии Ф. Паулюса. В реальности деблокирующий удар проводился свежей 6-й танковой дивизией Э. Рауса(159 танков), прибывшей из Франции, и рокированными с Северного Кавказа и из 2-й танковой армии ГА «Центр» 23-й и 17-й танковыми дивизиями. Последние две дивизии насчитывали примерно по полусотне танков. В отражении наступления Калининского и Западного фронтов были задействованы резервы – 12-я (из ГА «Север»), 19-я и 20-я танковые дивизии. При отсутствии воздействия на Ржевский выступ со стороны Западного и Калининского фронтов эти три соединения могли отправиться деблокировать окруженную в Сталинграде немецкую группировку.

Помимо вполне очевидного влияния на события на других участках советско-германского фронта в ноябре и декабре 1942 г., «Марс» опосредованно сказался и на кампании 1943 г. Дело в том, что оборонявшая Ржевский выступ 9-я армия Моделя летом 1943 г. участвовала в операции «Цитадель» под Курском. Попала она туда зимой 1943 г. после операции «Буффель» (Buffel), в ходе которой 9-я армия оставила Ржевский выступ. Операция имела своей целью заполнение фронта вновь образовавшегося Орловского выступа, южная сторона которого одновременно являлась северной стороной Курской дуги. По немецким планам летней кампании 1943 г. 9-я армия должна была наступать на Курск с севера, навстречу войскам 4-й армии Г. Гота. «Марс» оказал существенное влияние на то, как 9-я армия наступала в ходе одного из решающих сражений Второй мировой войны – битвы под Курском. Во-первых, некоторые соединения были просто исключены из активного участия в боях. Так, 1-я танковая дивизия, оборонявшая в «Марсе» город Белый, была выведена на переформирование и вновь попала на советско-германский фронт только осенью 1943 г. под Киевом. Во-вторых, потери, которые понесли дивизии 9-й армии в «Марсе», не были восполнены к весне-лету 1943 г. Чтобы пояснить этот факт конкретными цифрами, нужно кратко рассказать о немецкой методике подсчета численности личного состава соединений. Возможности соединений характеризовались тремя показателями: Verpflegungsstaerke, Iststaerke и Gefechtstaerke. Первая – это буквально «число рационов», то есть число порций пищи, необходимых дивизии. В это число входили порции для всех солдат и командиров, а также «хиви» (Hiwi – коллаборационистов из военнопленных) и содержащихся в расположении дивизии пленных. Второй показатель – это численность собственно личного состава дивизии и приданных частей. Наконец, третий и самый интересный для нас показатель – это «боевая численность». Эта цифра представляет собой число солдат и офицеров подразделений дивизии, непосредственно участвующих в бою: пехотных, разведывательного и саперного батальонов. Ближайший отечественный аналог этого термина – «активные штыки». Если мы посмотрим на боевую численность дивизий 9-й армии, то увидим слабость тех соединений, которые оказались в ноябре 1942 г. в пекле «Марса». Например, 9-я танковая дивизия, принимавшая непосредственное участие в разгроме 6-го танкового корпуса П. Армана в полосе наступления Западного фронта, на 7 февраля 1943 г. имела боевую численность всего 2708 человек. К 16 мая боевая численность соединения выросла до 2872 человек (Newton S. Kursk. The German view. Eyewithness Reports of Operation Citadel by the German Commanders. DA Capo press, 2002. P. 374; далее все данные по боевой численности соединений приведены из этого же источника). Для сравнения, 3-я танковая дивизия 4-й танковой армии Г. Гота имела боевую численность на 4 июля 1943 г. 5170 человек. Еще один ветеран «Марса», 20-я танковая дивизия, участник окружения 1-го механизированного корпуса М.Д. Соломатина под Белым, на 4 июля имела боевую численность 2837 человек. Это едва ли не вдвое меньше дивизии хорошей комплектности. Аналогичная картина наблюдается и в пехотных соединениях 9-й армии. Например, 86-я и 102-я пехотные дивизии имели на 16 мая 1943 г. боевую численность 3610 и 2683 человека соответственно. В ноябре и декабре 1942 г. 86-я пехотная дивизия оборонялась в долине Лучесы против 22-й армии, а 102-я пехотная дивизия вместе с 5-й танковой и 78-й пехотной дивизиями приняла на себя основной удар 20-й армии Западного фронта. Постоянный участник боев за Ржев, 6-я пехотная дивизия (участвовавшая в «Марсе» боевой группой Беккера, о которой я говорил выше) на 6 июня 1943 г. имела боевую численность 2768 человек, а на 2 июля – 3121 человек. Для сравнения, нормально укомплектованная 167-я пехотная дивизия имела на начало «Цитадели» боевую численность 6776 человек. Неудивительно, что при таком плачевном состоянии своих соединений командующий 9-й армией В. Модель настаивал на отсрочке начала «Цитадели». Авторитет Моделя, поднявшийся на недосягаемую высоту в глазах фюрера после отражения нескольких крупных наступлений подо Ржевом летом и осенью 1942 г., побудил Гитлера в мае 1943 г. отложить операцию «Цитадель» на два месяца. Неудачный и замалчиваемый советскими историками «Марс» оказал косвенное, но вполне осязаемое влияние налетнюю кампанию 1943 г. Прошедшая мясорубку подо Ржевом 9-я армия не смогла восполнить понесенные потери. Ни к маю 1943 г., что заставило Гитлера отложить «Цитадель», ни к июлю того же года отражавшие наступление подо Ржевом немецкие дивизии не достигли приемлемого уровня боеспособности. Это стало одной из причин, по которым наступление на северной стороне Курской дуги быстро выдохлось. Об этом факте нужно помнить при чтении тяжелых и не всегда приятных описаний боевых действий в ходе операции «Марс». На долгие годы спрятав от людей операцию «Марс», советские историки допустили непростительную ошибку. Как по отношению к людям, которые в ней участвовали, так и в отношении истории войны в целом. Из цепочки операций советских войск в Великой Отечественной войне выпало звено, весьма важное как по масштабу происходивших событий, так и по влиянию на общую обстановку на советско-германском фронте. Дэвид Гланц устранил эту несправедливость и написал подробное и интересное исследование забытой битвы великой войны.

А. В. Исаев

Введение

19 ноября 1942 года под Сталинградом Красная армия нанесла массированный удар по немецкой армии, до тех пор не знавшей поражений. Всего за одну неделю советские войска окружили 6-ю, одну из самых доблестных армий вермахта, ввергнув ее в смертоносный сталинградский «котел». А уже через два месяца жалкие остатки некогда гордой немецкой армии и соединений союзников были уничтожены в ходе одной из самых известных битв советско-германской войны.

История учит нас, что титаническая Сталинградская битва изменила ход войны на Восточном фронте, безжалостно направив немецкую армию и рейх по пути к окончательному и унизительному разгрому. История увенчала победителей Сталинградской битвы немеркнущей славой. Из этого сражения Красная армия вышла преображенной силой, не знавшей с тех пор поражений в стратегических операциях. Мнимые творцы сталинградского триумфа вошли в анналы военной истории на правах непобедимых героев, возглавивших впоследствии безостановочный марш советских войск к победе. Самое видное место в этом военном пантеоне занимает внушительная фигура Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова, героя Москвы, Сталинграда, Курска и Берлина.

Однако история зачастую дезинформирует нас. Музы истории не постоянны. Они хранят только известные сведения, нередко игнорируя остальные. Давняя поговорка «Победителей не судят» верна. В число тех благ, которые достаются победителям, входит и возможность творить историю, и самый наглядный пример тому – война на Восточном фронте. До конца 1942 года история войны Германии с СССР была немецкой – потому, что преимущественно немцы с гордостью излагали суть и подробности ее событий. Но по завершении 1942 года история войны стала советской, поскольку победители заслужили право описывать свои победы. Такими были и остаются исторические реалии войны на Восточном фронте.

Сами названия «Москва», «Сталинград», «Курск», «Белоруссия» и «Берлин» прочно ассоциируются с грандиозными победами советских войск. Но эти же величественные и победоносные битвы, в свою очередь, искажают историю войны на Восточном фронте, затеняя многие неудачи и поражения, которыми совершенно естественно перемежался марш Красной армии к окончательной победе и славе. Точно так же эти великие победы превозносят заслуги военачальников, доводя их почти до сверхчеловеческих масштабов, заставляя читателей забыть о том, что, по сути дела, эти полководцы – человеческие существа, которым, как и всем людям, свойственно ошибаться.

Эта книга – первый этап длительного и мучительного процесса корректирования истории самой страшной из войн, попытка рассмотреть в необходимом контексте те самые победы, которые давно описаны и прославлены. Это справедливо, поскольку подробностей периода немецких побед до конца 1942 года забыто не меньше, чем подробностей советского триумфального марша, начавшегося в конце 1942 года. Еще одна цель этого процесса – вернуть человеческую природу, человеческое лицо и человеческие ошибки тем, кого война увенчала вечной славой.

Книга посвящена самому вопиющему примеру заблуждений, в которые нас вводит история, – забытой советской операции «Марс». Запланированная на октябрь 1942 года и проведенная в конце ноября, она дополняла операцию «Уран» – такое кодовое название получило стратегическое контрнаступление советских войск под Сталинградом. Вместе взятые, эти две стратегических операции, умышленно названные в честь богов, представляли собой попытку Красной армии захватить стратегическую инициативу на Восточном фронте и длительным маршем двинуться к полной победе над немецким вермахтом и нацистской Германией. Разработанная и проведенная маршалом Жуковым операция «Марс»– кстати, названная именем бога войны, была центральным пунктом во всей советской активности осенью 1942 года. По стратегическим масштабам и целям операцию «Марс» можно, по меньшей мере, приравнять к операции «Уран». Но капризная муза истории забыла про первую из них – из-за ее провала и из-за успеха превозносимой последней. Короче говоря, победители создавали историю и, само собой, подчеркивали свои заслуги, а побежденные обнаружили, что унизительное сознание поражения не дает им возможности достоверно описывать даже победы.

В настоящее время доступность немецких и советских архивных материалов позволяет восстановить фактическую и историческую подоплеку операции «Марс» в контексте событий того времени и перехода воинской удачи, произошедшего на немецком Восточном фронте осенью 1942 года. Эти архивные материалы, как советские, так и немецкие, легли в основу данной книги. Пользуясь ими, мы можем точно и достоверно восстановить картину событий, их масштабы, время, место и, в меньшей степени, их причины. Оставалось восполнить единственный пробел – человеческий фактор борьбы. В этом я полагался на зачастую неточные мемуары, на мои собственные представления о войне и воинах, реконструируя мысли, надежды и дилеммы тех, кто командовал, сражался и погиб в ходе операции. Например, с помощью военных воспоминаний Жукова можно определить, где и когда он находился на любом этапе войны, а из архивных материалов взять фактическую основу и содержание важных фрагментов его воспоминаний. Изучая маршруты Жукова во время войны и действия войск, находящихся под его командованием, мы можем откорректировать неточности и противоречия в его мемуарах.

Ход, масштабы и цели операции «Марс» я восстановил по достоверным архивным источникам, а более широкие аспекты планов стратегических действий советских войск осенью 1942 года, в особенности плана операции «Юпитер», домыслил,[1]1
  – смелое утверждение – типа «я заблуждаюсь, но искренне»;-)


[Закрыть] опираясь на неполные архивные свидетельства. Описания решений, действий, характеров, мотивов, не задокументированных бесед и размышлений командиров основаны на архивных материалах в гораздо меньшей степени. Они отражают мое субъективное представление об операциях и их участниках, в некоторых случаях их собственные рассказы, но чаще всего – их предшествующие и последующие действия и участь. Но эта «историческая вольность» с моей стороны ни в коей мере не влияет на фактическую точность отчетов о событиях операции «Марс» и их причинах.

Особую благодарность за подготовку к работе над этой книгой я выражаю своей дочери, Мэри Элизабет Гланц, которая переводила для меня неисчислимые материалы немецких архивов, а также жене Мэри Энн, которая скрупулезно вычитывала и правила рукопись. Если в книге и допущены ошибки, то лишь по моей вине.

Глава 1 ПРЕЛЮДИЯ

На Сталинград: вермахт и операция «Блау»

Штаб ОКХ, Винница, Украина, 25 июля 1942 года

Решение Адольфа Гитлера перевести свой штаб, штаб фюрера, в Винницу (Западная Украина) отнюдь не обрадовало тех, кто командовал немецкими войсками Восточного фронта из этого грязного украинского городка. Главе Генерального штаба Францу Гальдеру, который несколько недель подряд спорил с Гитлером по поводу нюансов немецкой военной стратегии на востоке, теперь предстояло встретиться с оппонентом лицом к лицу. Гальдер знал, что такая встреча неизбежно будет означать подчинение хваленой воле фюрера (1).

Начальник Генштаба и номинальный глава верховного командования сухопутных войск немецкой армии (Oberkom-mando das Нееге, или ОКХ), Гальдер выбрал пыльный, а теперь еще и невыносимо душный украинский городок, чтобы отсюда руководить второй крупной попыткой разгромить Красную армию и вывести Советский Союз из войны. К концу июля он убедился, что выбор сделан удачно, ибо до прибытия фюрера немецкому оружию вновь крупно повезло. Но Гальдер прекрасно помнил, как годом раньше цепь подобных побед прервалась под Москвой, по его мнению, отчасти потому, что Гитлер вмешивался в стратегическое планирование и повседневное проведение операций. Гальдер со страхом ждал нового вмешательства и повторения истории в 1942 году.

В конце июля казалось маловероятным, что история повторится. Исходя из ошибочного предположения, что летнее наступление немецких войск произойдет на севере, против советских частей, стоящих на защите Москвы, русские, по мнению Гальдера, своими руками вымостили противнику путь к успеху и потеряли в середине мая свыше 250 тысяч человек и бесчисленное количество единиц техники в ходе бессмысленного наступления к югу от Харькова (2). Это внезапное советское наступление, отвлекающее по своей сути и предназначенное для того, чтобы прощупать слабые места в обороне противника на юге, застигло немецкое командование врасплох. Тем не менее сообразительные и расторопные немецкие командиры отреагировали на него со свойственной им эффективностью. Отразив неуклюжий советский удар, они уничтожили основную массу сил Красной армии, участвовавших в наступлении. В сущности, нацелившись в самый центр несметных полчищ, которые немцы втайне стягивали для нового весенне-летнего наступления на южном направлении, советские войска сразу обрекли себя на поражение и обусловили успех последующих немецких операций на юге России.

После эффектной победы под Харьковом 28 июня 1942 года немецкие войска, действующие в рамках только что разработанной операции «Блау», перешли в столь же эффектное наступление на восток (3). Повторяя свою беспрецедентную наступательную операцию «Барбаросса» лета 1941 года, передовые части немецких бронетанковых и моторизованных войск неутомимо продвигались по южнорусским степям от Курска к северному Донбассу, а за ними следовали бесконечные колонны немецких, венгерских и итальянских пехотинцев. Это неудержимое наступление рассекало советский фронт надвое; отмахиваясь от докучливых, но по-прежнему неуклюжих советских контратак, уже через несколько дней немецкие соединения вышли к широкому Дону близ Воронежа. Устремляясь на юго-восток между реками Дон и Северный Донец, колонны 4-й и 1-й немецких танковых армий беспрепятственно достигли излучины Дона, в то время как другие войска оттесняли советские соединения назад к Ростову (см. карту 1).

Несмотря на явный успех наступательной операции, Гальдера не покидала тревога, и не только из-за ожидаемого приезда Гитлера на фронт. В отличие от 1941 года, теперь советские войска буквально исчезали при приближении противника, и потому намеченное окружение десятков тысяч русских пехотинцев так и не состоялось. Даже в «котлах» возле Миллерово и к северу от Ростова добыча оказалась скудной. Еще сильнее тревожило Гальдера и вредило тщательно разработанному плану то, что удачное наступление могло воодушевить Гитлера, который, как всегда, стремился к максимальному захвату территории и живых сил противника, связывая это с разгромом вражеских армий. Гальдер, с самого начала недовольный необходимостью посылать немецкие армии на бескрайние просторы юга России, мог только гадать о том, куда еще отправятся войска по приказу алчного фюрера. И действительно, уже в день прибытия в новый штаб Гитлер издал директиву № 43 по операции «Блюхер», предписывающую 11-й армии генерала Эриха фон Манштейна на Крымском полуострове пересечь Керченский пролив и достичь Таманского полуострова прежде, чем падет осажденный русский город Севастополь (4). Стало ясно, что Гитлера уже манит Кавказ и его несметные природные богатства.

Гальдеру были понятны стратегические и оперативные замыслы операции «Блау». Поначалу план предусматривал операцию, состоящую из трех этапов. На первом этапе немецким войскам предстояло уничтожить советские армии, обороняющие Воронеж на реке Дон. На втором этапе – продвинуться на юго-восток вдоль южного берега Дона до Миллерово и приступить к окружению советских войск на востоке Донецкого бассейна, или Донбасса. И наконец, на третьем этапе намечался захват Ростова, излучины Дона и самое главное – Сталинграда на Волге. После падения Сталинграда директива предписывала немецким войскам двинуться в сторону Кавказа, но не указывала характер этого продвижения. Операция «Блау» была построена на предположении, что части Красной армии будут неоднократно окружены и уничтожены. К 25 июля стало ясно, что этого не произошло и не произойдет.

В Винницком штабе поняли и то, что успехи немецких армий взбудоражили и воодушевили Гитлера. Последствием горячих споров в штабе ОКХ и новом штабе фюрера стало изменение прежних и издание новых приказов. По мнению Гитлера, эти приказы учитывали новые возможности, но Гальдер и многие другие немецкие военачальники считали, что таким образом искажался первоначальный замысел, перспективы и, вероятно, исход операции «Блау» в целом. Наиболее значительной стала директива № 45, просто озаглавленная «О продолжении операции „Брауншвейг“ <„Блау“>» (5). Полагая, что основная цель операции «Блау» – «окончательное уничтожение советских оборонительных сил» – уже достигнута, директива требовала, чтобы четвертый этап «Блау» – наступательная операция на Кавказ под кодовым названием «Эдельвейс» – проводилась одновременно со штурмом Сталинграда.

События, которые Гитлеру казались счастливым стечением обстоятельств и неслыханной удачей, Гальдер и Генштаб воспринимали как плохое предзнаменование. Вместо того чтобы сосредоточить крупные наступательные силы недавно созданных групп армий «А» и «Б» на подступах к Сталинграду, согласно первоначальному плану, Гитлер приказал обеим группам армий одновременно выступить на штурм Сталинграда и двинуться на Кавказ по двум расходящимся направлениям. Когда 6-я армия столкнулась с проблемами снабжения тыла, авангард группы армий «Б» двинулся на Сталинград, а Гитлер досадовал на медлительность войск, Гальдер «в своем дневнике признал, что ошибки, по поводу которых брюзжал и ворчал фюрер, вызваны приказами самого фюрера» (6).

Однако события, разворачивавшиеся в конце июля, и решения, принятые немецкой ставкой в Виннице и штабами действующих армий, вызывали лишь легкое беспокойство, поскольку наблюдались в контексте оправданных надежд и эффектных военных побед. А на расстоянии тысячи миль, в Москве, противник Гитлера, Сталин, гораздо более здраво оценивал перспективы.