Текст книги "Золото крестоносцев"

Автор книги: Дэвид Гиббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На экране ноутбука появилось изображение древнего Рима. На переднем плане оказалась триумфальная арка, украшенная разнообразной резьбой и статуями крылатых божков победы, стоящих на глобусе. На заднем плане виднелся величественный фасад Колизея.

– Наиболее впечатляющее наследие императоров династии Флавиев, Веспасиана и его сыновей, Тита и Домициана, – сказал О'Коннор. – Это – триумфальная арка Тита. Она была установлена в центре Рима в начале Священной дороги. За аркой вы видите Колизей. Этот амфитеатр построен за счет военной добычи, захваченной в Иудейской войне, и освящен императором Титом в 80 году. Колизей был возведен рядом с Колоссом Нерона, высоченной статуей из позолоченной бронзы, которая и дала имя амфитеатру.

– Этот амфитеатр получил название Колизей только в Средневековье, – уточнил Джереми. – О Колизее впервые упоминается в сочинении Беды Достопочтенного «Церковная история народа англов», написанном в восьмом веке. – Джереми застенчиво обвел глазами собравшихся за столом. – Еще одна находка, сделанная нами в Херефордской библиотеке.

– А Иудейская война, о которой вы упомянули, О'Коннор, – произнес Костас, – вероятно, вылилась в грабежи и массовое истребление иудеев.

– Вот именно. Истребление иудеев покоробило даже самих римлян, отличавшихся жестокостью нравов. Во время Иудейской воины, длившейся с 66 по 70 год, было истреблено больше евреев, чем во времена нацистского холокоста. Одни погибли в боях, других казнили, причислив к восставшим против владычества Рима. Казни продолжались и после войны, по меньшей мере еще три года. Конечно, все это ужасно, но не так просто. Иудея в составе Римской империи пользовалась значительной автономией. Царь Иудеи Ирод Агриппа I получил образование в Риме и был другом императора Клавдия. Иосиф, иудейский историк, принимавший участие в качестве полководца в Иудейской войне, перешел на сторону римлян и стал советником Веспасиана. Евреи не простили ему измены и не жалуют до сих пор. Однако, несмотря на его измену, нельзя не признать, что только благодаря его основательному труду до нас дошла подробная история Иудейской войны, закончившейся триумфом Рима в 7 году.

– А чем примечательна триумфальная арка Тита?

– Арка воздвигнута на том месте, откуда она хорошо видна с Форума, где во время праздничных церемоний собирался парод. На аттике надпись: «От сената и римского народа Божественному Титу, сыну Божественного Веспасиана Августа». Арка построена при Домициане, ставшем императором в 81 году, после кончины Тита, своего брата. Обычно титул Божественный присваивался римскому императору после его ухода из жизни, за редкими исключениями. Так, при жизни этот титул носил Нерон, недоброй памяти император. Над проездом арки установлено изваяние Тита, восседающего на огромном орле, стремящемся в поднебесье.

– Члены императорской семьи династии Флавиев неизменно возвеличивали друг друга, не забывая и о собственном прославлении, – добавил Джек, успевший оправиться я смятения, в которое он пришел, увидев символ меноры. – Возведя триумфальную арку Тита, Домициан отдал должное не только своему брату, но и отцу, одержавшим блистательные победы над неприятелем, и тем самым поднял и свой престиж.

О'Коннор нажал на клавишу, и на экране появилось изображение Форума, бывшего в свое время центром культурной и политической жизни Рима. Изображение предстало разрушенными колоннами, фундаментами несохранившиеся храмов, кирпичными стенами Сената. За Форумом возвышался Капитолийский холм, на котором высились средневековый дворец (творчество Микеланджело), построенный на месте храма Юпитера, и экстравагантный памятник Виктору-Эммануилу II.

О'Коннор снова нажал на клавишу и вернул изображение арки Тита.

– Упустил сказать, что наибольшее впечатление на меня производит триумфальная арка Тита. Когда находишься рядом, кажется, что оживает история, а события двухтысячелетней давности, запечатленные в мраморе, становятся явью. Создается полное впечатление, что ощущаешь экстаз победителей, буйство толпы и даже страх пленных, обреченных на смерть, и от этого восприятия пробегает холодок по спине. На арке, разумеется, немало рельефных изображений, правда, пострадавших от времени. На правой стене арочного проема, если смотреть на Форум, все же неплохо видна квадрига, колесница с четырьмя запряженными в один ряд лошадьми. В квадриге восседает Тит, а правит колесницей богиня Рома. За колесницей – жрецы с фасциями, собирающиеся принести в жертву волов на ступенях храма Юпитера.

О'Коннор сделал паузу, чтобы слушатели могли полюбоваться рельефом, а затем неторопливо продолжил:

– А теперь взгляните на левую стену арочного проема.

Часть рельефов на левой стене проема пострадала от времени, но изображение в центре сохранилось почти во всей красе. Здесь красовались триумфальная арка с двумя квадригами, расположенными на аттике. На заднем плане виднелись таблички, на которые при строительстве арки Тита были нанесены к настоящему времени утраченные названия захваченных городов и покоренных народов. Ниже находилось изображение, которое почти две тысячи лет у одних людей вызывало пламенное желание восстановить в первозданном виде их самый священный храм, а у других поддерживало стремление сделать все возможное для того, чтобы этому помешать. Изображение являло собой процессию одетых в туники солдат, увенчанных венками победы. На плечах у солдат трофеи, захваченные в Иудейской войне. Один из них – золотой стол, алтарь из Иерусалимского храма. Другой предмет – сложной конфигурации: высокий ствол с тремя симметрично изогнутыми кверху ветвями по обеим его сторонам, достигавшими высоты ствола и увенчанными лампадами.

Костас присвистнул.

– Выглядит как канделябр, только очень большой.

– Менора, – сказал О'Коннор, едва скрывая возбуждение. – Наиболее чтимый символ иудаизма. В Иерусалимском храме меноре было отведено самое почетное место. Она олицетворяет свет Божий и восходит к древней символике Древа жизни о семи ветвях. После Ковчега Завета менора Иерусалимского храма – самое священное сокровище иудеев.

– А каков ее возраст? – спросил Костас.

– Некоторые считают, что менора Иерусалимского храма – тот самый светильник, что освещал передвижное святилище, построенное Моисеем по повелению Господа, когда Господь наставлял его на горе. По раввинскому преданию, Бог, явившись Моисею, показал ему менору в пламени священного огня, и огонь этот походил на сияние чистого золота. Первое письменное упоминание о меноре – в Ветхом Завете. В книге Исход Господь повелевает Моисею построить святилище, предтечу Святое Святых, возведенной царем Соломоном почти за тысячу лет до прихода в Иерусалим римских завоевателей. Повелевает Господь Моисею сделать и менору. – О'Коннор закрыл глаза и процитировал: «И сделай светильник из золота чистого. Шесть ветвей должны выходить из стебля его; три ветви светильника из одного бока его, и три ветви светильника из другого бока его. И сделай к нему семь лампад и поставь на него лампады его, чтобы светили на переднюю сторону его. Из таланта чистого золота пусть сделают его».

– Из таланта чистого золота. – Костас задумчиво потер подбородок. – А чему равен талант?

– Согласно Библии, талант равен примерно тридцати четырем килограммам или семидесяти пяти фунтам, – ответил О'Коннор. – Но не стоит руководствоваться этим соотношением. Талант у евреев являлся самой большой мерой веса, обычно применявшейся для металлов. Вполне вероятно, что в Ветхом Завете слово «талант» используется в фигуральном значении, чтобы подчеркнуть большой вес того или иного предмета.

– Менору несут по меньшей мере десять солдат, – сказал Костас, вглядываясь в изображение на экране. – Похоже, что ширина ее основания не менее метра, а основание – золотое, как и сама менора. Если предположить, что этот рельеф нанесли на арку в первые десять лет после окончания Иудейской войны, то, вероятно, мастер, его исполнивший, видел менору собственными глазами и не отклонился от истины. На мой взгляд, на изготовление семисвечника ушло триста пятьдесят фунтов чистого золота. По нынешнему курсу это несколько миллионов долларов.

– Менора бесценна, – сказал О'Коннор. – Она – символ иудаизма, достояние нации. Ее ценность нельзя измерить деньгами.

– Это, конечно, правильно, – произнес Джереми. – По викингов не заботило чужое национальное достояние. Костас прав, ценность меноры можно измерить и деньгами, тем более что она сделана из чистого золота, а на родине викингов золота не было, и оно, несомненно, пользовалось большим спросом. Триста пятьдесят фунтов золота могли сделать Харальда Хардрада царем и богом во всей Скандинавии. Если у викингов имелся хотя бы малейший шанс завладеть таким большим золотым изделием, они бы его не упустили. Замените римлян на викингов, и вы сможете представить себе драматическое событие, произошедшее тысячи лет назад в бухте Золотой Рог.

– Возможно, такое событие и вправду произошло, – сказал Джек. Пока Джереми излагал свою точку зрения, он кивал головой. Аспирант Марии нравился ему все больше и больше. – Но прежде мы должны выяснить, каким образом менора попала из Рима в Константинополь.

Получасом позже Джек вместе с Марией и Джереми стоял перед зданием, расположенным поблизости от реки и напоминавшим ангар. О'Коннор попросил разрешения ознакомиться с базой данных Международного морского университета, и тогда Джек, чтобы занять Марию и Джереми, решил показать им технику ММУ. Они подошли к инженерному корпусу как раз вовремя: дверь главной погрузочной площадки откатилась в сторону, и Джек вместе со своими гостями увидел диковинный аппарат, установленный на грузовике с открытой платформой.

– Мое последнее детище, – раздался изнутри голос Костаса. – Заходите, продемонстрирую.

Костас ушел из офиса, как только О'Коннор углубился в свое занятие, и теперь распоряжался рабочими, находившимися в ангаре. Его помощник успел покрыться свежими пятнами машинного масла. Ангар был забит творениями конструктора. Одни являли собой законченные машины и аппараты, другие – экспериментальные образцы, а третьи находились, так сказать, еще в зародыше, заявляя о себе чертежами на кульманах. Здесь же был успевший побывать в деле глубоководный антропоид, который спас Джека после крушения «Морского странника» полгода назад. По обеим его сторонам покоились акваходы, автономные подводные аппараты, рассчитанные на одного человека, с помощью которых Джек вместе с Костасом впервые увидел заросшие илом стены загадочной Атлантиды; их металлические корпуса сохраняли желто-зеленый цвет, приобретенный в сероводородной пучине Черного моря.

Джек вместе с гостями вошел в а шар и стал пробираться к Костасу, стараясь не стукнуться о загромождавшие проход различные аппараты и механизмы. Костас выключил генератор, заполнявший ангар оглушительным тарахтением и, обращаясь к Марии и Джереми, произнес:

– Машину вроде той, что на этом грузовике, вы уже видели. Мы вам демонстрировали ее на экране компьютера. Я имею в виду «Хорек», который ведет раскопки на дне Черного моря, углубляясь до нужных нам средневековых донных пластов. У этой машины аналогичное назначение. Правда, я не дал ей еще названия.

– Можно взглянуть?

Джереми вытянул шею и стал вглядываться в передок аппарата. Хмыкнув, он наклонился и, нимало не заботясь о том, что пачкает свою куртку, заглянул под салазки, на которых покоилась диковинная машина. Затем сдвинул очки на лоб и, взглянув на Костаса, заключил:

– Эта машина колет лед.

– Прекрасно, – Костас одобрительно поднял брови и подмигнул Джеку. – Что еще скажете?

– Полагаю, машина снабжена сверхчувствительным нагревательным элементом, использующим полупроводники, возможно, в керамической матрице. А вот та коробка похожа на лазер с высокой энергией излучения.

– Для историка просто великолепно, – похвалил Костас. – Джереми, вы выбрали не ту специальность.

– Я мог бы пойти и по инженерной стезе, но меня больше привлекают история и лингвистика, – смущенно ответил молодой человек.

– И все-таки, полагаю, выдали маху, – шутливо произнес Костас. – Из вас бы получился превосходный конструктор.

Джереми уныло взглянул на машину и затоптался на месте. Все рассмеялись.

– Я не согласна, – вмешалась Мария. – Джереми нашел себя и в истории, и в лингвистике. Не сбивайте его с пути.

Костас похлопал Джереми по спине, перевел взгляд на Джека и произнес, перейдя на серьезный тон:

– Сегодня мы отправим эту машину транспортным самолетом в Гренландию. Четверть часа назад мне звонил Джеймс Маклауд. Он сказал, что ледовая обстановка удовлетворяет необходимым условиям. Однако следует торопиться: лед может подтаять. Я вылетаю в Гренландию завтра утром, чтобы разобраться во всем на месте. Джеймс также упомянул, что разговаривал с местным жителем, стариком, который утверждает, что видел вмерзшее в лед корабельное дерево. По мнению Джеймса, это могут быть следы экспедиции, предпринятой европейцами перед Второй мировой войной. Он настаивает на том, чтобы ты поговорил с этим стариком, и как можно скорее, ибо этот абориген, как считает Маклауд, дышит на ладан. Может, ты на время отложишь возвращение в бухту Золотой Рог и слетаешь в Гренландию?

Вернувшись в офис вместе с Марией и Джереми (Костас, извинившись, остался в ангаре), Джек связался по телефону с Томом Йорком и Морисом Хибермейером, после чего пришел к успокоительной мысли, что в ближайшие несколько дней экипаж «Морского бродяги» управится без него. Джек отчетливо сознавал, что бесценное историческое сокровище, которое он вознамерился отыскать, может покоиться где угодно, и даже в таком месте, которое и в голову не придет. На бухту Золотой Рог надежды не так уж много, но в ней могут сыскаться другие ценности, тоже имеющие историческое значение. Экипаж «Морского бродяги», как сообщил Хибермейер, приступил к раскопкам непосредственно в гавани, но раскопки эти ведутся наудачу, вслепую, и до успеха, разумеется, далеко.

– Что изучаете?

Джек обратился к О'Коннору, который сидел рядом с ним за столом, держа перед собой открытую книгу, в которой рядом с латинским текстом приводился перевод на английский.

– Работу Прокопия. Но прежде чем рассказать о его труде, отмечу, что Иосиф в «Иудейской войне» упоминает о том, что император Веспасиан все захваченные трофеи, в том числе и менору, поместил в храм Юпитера. Однако известно, что затем эти сокровища были перенесены в построенный Веспасианом храм Мира. С тех пор о меноре ни слуху ни духу.

– Как же так? – удивилась Мария. – Ведь наиболее ценные из захваченных в Иудейской войне трофеев – а менора самая значимая из них – должны были выставляться на парадах и празднествах, чтобы напоминать народу о величии Рима.

– Веспасиан воплощал римские имперские добродетели, – вставил Джек. – Покончив с завоеваниями, он стремился к стабильности в государстве, занимался строительством. В молодости командовал легионом, действовавшим в Британии, а став императором, покорил Иудею. Но после окончания Иудейской войны Веспасиан приступил к восстановлению государства, пришедшего в упадок при ненавистном ему Нероне. Занялся Веспасиан и строительством. Он построил храм Мира и несколько других монументов на Форуме, пострадавшем от большого пожара при Нероне в 64 году. Выставлять на всеобщее обозрение захваченные в Иудейской войне трофеи ему стало не нужно. Славы и без того хватало.

– И вот что еще, – сказал О'Коннор. – Иосиф, повествуя о празднестве, устроенном в Риме в честь победы в Иудейской войне, рассказывал только о казни Симона, вождя восставших евреев, доставленного в Рим в кандалах. Однако ни словом не обмолвился о судьбе сотен других попавших в плен иудеев. Некоторые историки полагают, что все они были преданы лютой смерти в конце торжества, устроенного в Риме в честь победы в Иудейской войне, а Иосиф об этом не написал, потому что казнь евреев представляла собой ужасное зрелище. Эти люди были его соотечественниками, а он, перейдя на сторону римлян, не отрекся от своей веры. Да и Веспасиан, наблюдая за казнью, чувствовал отвращение. Император, старый солдат, как и всякий римлянин, был беспощаден к врагам на иоле сражения, но казни не поощрял и просто мирился с существовавшими жестокими нравами. Занявшись строительством, Веспасиан больше не отмечал победу в Иудейской войне, возможно, посчитав такой праздник лишним напоминанием о проведенных репрессиях. Могло также случиться, что он отдал приказ жрецам спрятать менору в потайном месте.

– И след меноры затерялся во времени, – сказала Мария.

– А теперь перейдем к Прокопию. – О'Коннор кивнул на лежащую перед ним книгу. – Прокопий Кесарийский – свидетель последней попытки объединить Римскую империю, предпринятой Велизарием, который освободил Рим от вандалов и остготов, опустошавших в пятом столетии Западную Римскую империю.

– Но даже если жрецы прятали менору в потайном месте, маловероятно, что она сохранилась, – предположил Джек. – После правления первой династии Флавиев стабильность в государстве нарушилась. Вспомните Коммода, тронутого умом сына Марка Аврелия. Он мнил себя Геркулесом и для организации гладиаторских игр, требовавших немалых расходов, переплавлял имперские ценности в золото. Возьмем третье столетие. В тот век один император сменял другого, и каждому претенденту на римский трон требовались немалые средства для оплаты наемников. Менору могли переплавить в золото.

– Такое возможно, – вздохнув, произнес О'Коннор. – И все-таки сохранилась надежда на то, что этого не случилось. То, о чем я сейчас расскажу, прошу держать в тайне. Дело в том, что в семидесятые годы двадцатого века специальные исследования показали, что в аттике арки Тита имеется скрытая от глаз камера.

– И вы считаете, что менора спрятана в этой камере? – с изумлением спросил Джек.

О'Коннор полез в карман и достал конверт.

– Лишь немногим известно, – произнес он, – что арка Тита находится в ведении Ватикана, с тех пор как в Средневековье ее освятили. Инспектор отдела древностей, мой предшественник в Ватикане, неоднократно пытался получить разрешение на вскрытие потайной камеры, но всякий раз получал отказ. Полагаю, эта настойчивость и явилась главной причиной того, что его сняли с должности. А вот мне, вместе с главным хранителем музея Ватикана, все-таки удалось осмотреть эту камеру. Это произошло в прошлом месяце, когда проводилась очередная реставрация арки. При проведении этих работ случайно сместили блок, прикрывавший отверстие. Конечно, нам повезло: мы оказались в нужном месте в ну ясное время.

О'Коннор открыл конверт, вынул из него фотографию и протянул Джеку. Мария и Джереми, вытянув шеи, стали рассматривать снимок вместе с Джеком. На фотографии была запечатлена камера с гладкими зеленоватыми стенами. В ней находились куски древесины и полусгнившая ткань. Камера походила на разграбленную гробницу египетского фараона.

– Мне удалось взять из камеры несколько кусков древесины и лоскут ткани, – тихо сказал О'Коннор. – Дерево – гофер и акация, о которых упоминается в Ветхом Завете. А ткань оказалась шелком, окрашенным тирским пурпуром – краской из раковин мурексов, моллюсков, водившихся близ побережья Ливана.

– Бог мой! – прошептала Мария. – Да ведь из такого шелка был сделан священный занавес Иерусалимского храма, отделявший Святое Святых от остальной части храма.

О'Коннор кивнул.

– Вполне возможно, что римляне обернули этим шелком менору и золотой стол.

– Выходит, допустимо предположить, что менора и золотой стол какое-то время хранились в этой потайной камере, – задумчиво сказал Джек. – Должно быть, однажды жрецы под покровом ночи перенесли менору и золотой стол из храма Мира в триумфальную арку Тита.

– А дальше могло произойти так, – продолжил О'Коннор, – что кто-то из хранителей ценностей, чтобы, положим, спасти свою шкуру, выдал тайну врагам, вторгшимся в Рим. В 410 году Рим взяли вестготы под командованием Алариха, а в 455 году город был разграблен вандалами. Согласно Прокопию, вождь вандалов Гейзерих захватил в Риме иудейские ценности и переправил их в Карфаген, а затем, после того как в 533 году Карфаген был взят Велизарием, эти сокровища попали в Константинополь. Прокопий пишет, что византийский император Юстиниан, исполнившись благочестием, вернул сокровище иудеев в Святую Землю, но в это не верится. Тому нет ни одного подтверждения.

– Вы считаете, что Прокопий специально исказил истину? – спросила Мария.

– Вполне вероятно. Прокопий был префектом в Константинополе и одним из приближенных Юстиниана. Возможно, он выполнял указание императора, а на самом деле иудейские ценности остались в Константинополе. Хотя Юстиниан и поддерживал христианскую церковь, византийцы любили евреев не больше, чем римляне во времена правления династии Флавиев. И потому я полагаю, что менора в течение пяти последующих столетий находилась в Константинополе, тайно хранясь в построенном Юстинианом соборе – Айя-Софии.

– Но некоторые историки полагают, что иудейские ценности до сих пор тайно хранятся в Риме, – сказал Джек, вопросительно взглянув на О'Коннора. – Они обосновывают свое суждение тем, что церковь еще до вторжения варваров, пользуясь тем, что в четвертом столетии Константин Великий склонился к христианству, стала прибирать к рукам храмы, освобождая их от иудейских святынь и помещая те в тайники.

– Конечно верно, что в Ватикане скопились огромные ценности, о которых широким массам ничего не известно, – согласился О'Коннор. – Они надежно припрятаны. К слову сказать, под собором Святого Истра находятся катакомбы, в которых даже мне не удалось побывать. Но я уверен, что среди этих сокровищ меноры нет. Если бы она хранилась в тайниках Ватикана, меня бы здесь не было. С одной стороны, я дал обязательство не разглашать тайн Ватикана, а с другой – я не стал бы вводить вас в заблуждение. Окажись сокровища Иерусалимского храма во владении Ватикана, они бы являли собой триумф христианства, покаравшего иудеев за соучастие в расправе над Иисусом Христом. Но, разумеется, если эти сокровища оказались на самом деле у Ватикана, это была бы величайшая тайна, разглашение которой могло бы вызвать грандиозный международный скандал и даже привести к войне.

– К войне? – усомнился Джек.

– По крайней мере, к разрыву всяческих отношений между Ватиканом и Израилем. Вековая вражда между христианами и евреями, питающаяся антисемитскими и ультрасионистскими настроениями, достигла бы своего апогея. Если найти менору и вернуть ее в Иерусалим, это событие взорвет и без того нестабильный Ближний Восток. Ортодоксальные евреи сочтут, что возвращение меноры в Святую Землю – первый шаг к восстановлению Иерусалимского храма, на месте которого сейчас располагается мечеть Аль-Акса, одна из главных святынь ислама. Менора придаст Израилю полную уверенность в своих силах, укрепит влияние фундаменталистов в стране, и к ним потянутся нетвердые в вере. А арабы раз и навсегда осознают, что путем переговоров их требования никогда не будут удовлетворены.

– Странно, что нацисты не занимались поисками иудейских сокровищ в Риме, – заметил Джек.

– Такие намерения были, но выступить против папы в открытую нацисты не решились, – ответил О'Коннор. – Но за иудейскими ценностями охотились и после Второй мировой войны. Так, охотники за сокровищами одно время твердо верили, что отыщут Святой Грааль.

Неожиданно за дверью раздался шум, и в комнату влетел Костас.

– Извините, что помешал, – запыхавшись, произнес он, – но, полагаю, вам интересно ознакомиться с этим. – Костас положил перед Джеком листок бумаги. – Помнишь корабельную доску, что мы подняли вместе с железной цепью в бухте Золотой Рог? Ты тогда сказал, что доска выглядит странно.

Джек напряг память, стараясь отрешиться от мыслей, связанных со злоключениями меноры.

– Ну как же, – наконец проговорил он, – прекрасно помню: доска с металлическими заклепками, когда-то входившая в пояс обшивки судна. Тогда я еще сказал, что такая технология постройки судов применялась на северо-западе Европы в раннем Средневековье и вряд ли найденная нами доска – с венецианской галеры 1453 года.

– И ты был прав, – возбужденно подтвердил Костас. – Мы подвергли эту доску анализу. Она сделана из скандинавского дуба и была прилажена к носу ладьи, на которой ходили викинги. Когда ладья таранила бон, но меньшей мере, эта доска сломалась, но судно, вероятно, не затонуло. А теперь посмотри на цифры на листке. Это – дата постройки судна.

– 1042, с погрешностью в один год, – прочел Джек и удивленно взглянул на Костаса.

– Все сходится! – вскочив на ноги, возбуждено возгласил Джереми. – Харальд Хардрада бежал из Константинополя в 1042 году. Его корабль построили, видимо, годом раньше, на берегах Балтики. В бухте Золотой Рог вы подняли цепь, не относящуюся к 1204 году, когда венецианские галеры прорвали бон с помощью гидравлического тарана. Вы подняли цепь, разорванную ладьей викингов на полтора столетия ранее, когда эта ладья уходила из бухты Золотой Рог.

Костас взглянул на экран компьютера: солдаты, участники состоявшейся в Риме триумфальной процессии, несут захваченные в Иудейской войне трофеи и среди них – тяжеленная менора.

– Пожалуй, – произнес он, – я знаю, что утяжелило корабль викингов, позволив ему прорвать заграждение и уйти из бухты Золотой Рог.

– Менора.

Джек кивнул и широко улыбнулся Костасу.