Текст книги "Хроники Тамула. Трилогия"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 98 страниц)

– Так у нас не делают, любовь моя.

– На сей раз все будет сделано именно так. Мне не больше хочется ждать, чем тебе. Может быть, придвинешься ближе и поцелуешь меня? Раз уж мы обо всем договорились, не стоит упускать такого удобного случая.

– И я того же мнения, любовь моя, – ухмыльнулся Кринг и, заключив Миртаи в объятия, поцеловал ее. Поцелуй вначале был сдержанный и приличный, но это продолжалось недолго. Миг спустя он стал куда более страстным.

– Вот теперь все будет отлично, – самодовольно сказала Даная. – Я не была уверена, как посмотрит Миртаи на то, чтобы жить вместе с матерью Кринга, но теперь уж она все уладит.

– И раздразнит пелоев, – заметил Спархок.

– Переживут, – пожала плечами принцесса. – Они слишком закоснели в своих обычаях и традициях, и им необходим человек вроде Миртаи, чтобы открыть им глаза на современный мир. Пойдем дальше, Спархок. Мы еще не закончили.

– И как давно это продолжается? – сдавленно спросил Стрейджен.

– С тех пор, как я была ребенком, – ответила Мелидира. – Мне было около семи, когда отец сделал первые штампы.

– Вы хоть понимаете, баронесса, что вы натворили?

– Милорд Стрейджен, – улыбнулась она, – я полагала, что мы решили оставить церемонии.

Он пропустил эти слова мимо ушей.

– Вы нанесли удар по экономике всех королевств Эозии. Это чудовищно!

– Да уймись же, Стрейджен.

– Вы подкосили всю монетную систему!

– Вовсе нет, да и какое значение это имеет для тебя?

– Да ведь я вор! Вы обесценили все, что мне удалось украсть за мою жизнь!

– Ничуть. Цена монет не имеет ничего общего с их настоящим весом. Это вопрос доверия. Люди могут не любить свое правительство, но они ему доверяют. Если правительство говорит, что такая-то монета стоит полкроны, значит, именно столько она и стоит. Ее цена основана не на весе, а на соглашении, заключенном обществом. Если монета гуртована, она стоит столько, сколько на ней отчеканили. На самом деле я совершенно ничего не украла.

– Ты преступница, Мелидира!

– С какой стати? Я ничего не украла.

– А если кто-нибудь узнает, чем ты занимаешься?

– Узнает – и что? Сделать-то они все равно ничего не смогут. Если мне пригрозят или попытаются как-то навредить, я попросту предам гласности свои занятия, и тогда все эозийские правительства рухнут, потому что их монетам больше никто не станет доверять. – Мелидира погладила его по щеке. – До чего же ты невинен, Стрейджен. Наверное поэтому ты мне так нравишься. Ты притворяешься испорченным, а на самом деле ты сущий ребенок.

– Почему ты мне об этом рассказала?

– Потому что мне нужен компаньон. С делами в Эозии я справлюсь и сама, но охватить всю Дарезию мне будет не под силу. У тебя здесь есть связи, а у меня нет. Я научу тебя, как вести дела, и оставлю Дарезию тебе. Я куплю тебе титул и устрою все так, чтобы ты мог начать немедленно.

Глаза его сузились.

– Почему? – спросил он. – С какой стати ты со мной так щедра?

– Я вовсе не щедра, Стрейджен. Ты будешь ежемесячно выплачивать мне мою долю. Я об этом позабочусь. И не деньгами, Стрейджен. Мне нужны слитки – славные тяжелые золотые брусочки, которые так легко взвесить. И не вздумай, кстати, подмешивать в них медь, не то я перережу тебе горло.

– Мелидира, я в жизни не встречал такой безжалостной женщины. – В голосе Стрейджена прозвучала опасливая нотка.

– Ну что ты, Стрейджен, – лукаво ответила она. – Кое в чем я вполне мила и покорна. Да, вот еще что – нам придется пожениться.

– Что?!

– Браки заключаются на небесах, милорд. Брак даст мне возможность крепче держать тебя в руках, а я была бы совершенной дурой, если бы безоглядно доверяла тебе.

– А что, если я не захочу на тебе жениться? – безнадежно осведомился он.

– Тем хуже для тебя, Стрейджен, потому что, хочешь ты того или нет, а тебе придется на мне жениться.

– И если я откажусь, ты меня, по всей видимости, убьешь.

– Конечно. Я не намерена отпускать тебя на волю после того, как все тебе рассказала. Ты привыкнешь к этой мысли, милорд Стрейджен. Я собираюсь сделать тебя безумно счастливым – и вдобавок сказочно богатым. Когда еще ты получал лучшее предложение?

На лице Стрейджена, однако, была написана откровенная паника.

– Вот этого я не ожидала, – пробормотала Даная, идя рядом со Спархоком по лужайке.

Спархок был так потрясен, что едва нашел в себе силы отозваться:

– Ты хочешь сказать, что понятия не имела о маленьком увлечении Мелидиры?

– Да нет, Спархок, конечно же об этом я знала. Мелидира купила себе место при мамином дворе несколько лет назад.

– Купила?!

– Заплатила старой графине, чтобы та уступила ей место. Чего я совершенно не ожидала, так это ее прямолинейного объяснения со Стрейдженом. Я полагала, что она хоть немного смягчит суть дела, – куда там! Она нарезала его на ломтики и подала к столу, при этом не оставив ему никакого пути к отступлению. Пожалуй, я ее недооценивала.

– Нет, скорее уж ты недооценила Стрейджена. Она применила единственный способ, который мог принести ей успех. Стрейджен весьма скользкая личность, и, прежде чем нарезать его ломтиками, нужно приколоть его вилкой к блюду, чтобы не вывернулся. Обычного разговора о браке он и слушать бы не стал, поэтому она предпочла говорить о деле, а брак оказался как бы приложением к нему.

– Только не для нее.

– Да, я знаю. Однако она действовала совершенно правильно. Знаешь, мне придется рассказать об этом твоей матери.

– Даже и не думай об этом. Ты слышал, что говорила Мелидира? Мама ничего не сможет с ней поделать, и ты добьешься только того, что расстроишь ее.

– Но, Афраэль, они же воруют миллионы.

– Они не воруют ничего, Спархок. То, чем они занимаются, ни в коей мере не изменяет стоимость денег. Если хорошенько задуматься, они на самом деле создают миллионы. Миру это только на пользу.

– Не понимаю, где здесь логика.

– Тебе и не нужно ничего понимать, отец, – сладким голосом заметила она. – Просто поверь мне на слово. А теперь нам нужно пойти вон туда.

«Вон туда» означало – ко рву, у которого по заросшему травой берегу прохаживались бок о бок Вэнион и Сефрения. Спархок уже успел привыкнуть к своей невидимости, и все же испытывал странное ощущение, когда друг смотрел прямо на него, не подозревая о его присутствии.

– Это зависит от того, какие разновидности рыб доступны для разведения в местных условиях, – наставительно объяснял Вэнион. Спархок хорошо знал этот его «наставнический» тон, который ничем не отличался от тона «проповеднического». Вэнион погружал в глубокий сон целые поколения пандионских послушников – и в учебном зале, и в церкви.

– Почему он так говорит? – спросила Даная.

– Боится, – вздохнул Спархок.

– Сефрении?! Вэнион никого и ничего не боится – и, уж конечно, меньше всего Сефрении. Он любит ее.

– Именно это его и пугает. Он не знает, что сказать. Если он скажет что-нибудь не то, все рухнет.

– Итак, – продолжал Вэнион, – существуют рыбы, живущие в холодной воде, и рыбы, живущие в теплой воде. Карпы любят теплую воду, форель, напротив, – холодную.

Глаза Сефрении понемногу стекленели.

– Вода во рву долгое время пребывала в покое, поэтому она согрелась. Это исключает форель, как ты полагаешь?

– О да, – вздохнула она.

– Но это не значит, что здесь нельзя поселить другую разновидность рыб. Хороший повар может состряпать чудесные блюда из карпа – а кроме того, карпы хорошо очищают воду. Ничто так не сохранит воду свежей, как стая карпов.

– Нет, – опять вздохнула Сефрения. – Уверена, что нет.

– Да что же это он такое вытворяет?! – возмутилась Даная.

– Это называется «поступать с оглядкой», – пояснил Спархок. – Думаю, он так же много и подолгу говорит о погоде.

– Но они никогда не помирятся, если он так и будет все время болтать об этой чепухе!

– Боюсь, Афраэль, что ни о чем другом он просто не осмелится заговорить. Думаю, Сефрения сама сделает первый шаг.

– Нашел! – долетел с другого края лужайки ликующий вопль Телэна. – Она здесь, на дереве!

– Этого только недоставало! – раздраженно проговорила Даная. – Он не должен был найти Мурр – и с какой это стати она оказалась на дереве?

– Так или иначе, но нашему подслушиванию конец, – сказал Спархок. – Видишь, все направились туда. Сними с нас заклятие.

– А как же Вэнион и Сефрения?

– Почему бы нам не предоставить им самим справляться со своими трудностями?

– Потому что он еще десять лет будет читать ей лекции о рыбах, вот почему!

– Сефрения недолго будет выслушивать эти лекции, Даная, она очень скоро возьмет дело в свои руки. Вэнион говорит вовсе не о рыбах, а о том, что готов помириться, если она того хочет.

– Он ни словечка не сказал об этом. Он уже готов был дать ей рецепт вареного карпа.

– Это лишь то, что ты слышала, а не то, что он говорил на самом деле. Учись не только слышать, но и слушать, Даная.

– Эленийцы! – вздохнула она, закатывая глаза. И тут они услышали крик Келтэна:

– Берегись!

Спархок стремительно обернулся туда, где вокруг высокого клена собрались все их друзья. Телэн добрался уже до верхних веток и теперь осторожно пробирался по узкому суку туда, где скорчилась, одичало сверкая глазами, Мурр. Дела были плохи. Сук вполне выдерживал вес кошки, но Телэн для него был чересчур тяжел. Сук угрожающе прогибался, и в основании его что-то зловеще потрескивало.

– Телэн, вернись! – срывая горло, снова гаркнул Келтэн.

Но было, само собой, уже поздно. Сук переломился в основании и повис на лоскуте коры. Телэн отчаянно прянул вперед, успел схватить одной рукой перепуганную до полусмерти кошку – и рухнул головой вниз, прямо на толстые нижние ветви.

Положение еще можно было бы спасти – в конце концов, здесь были рыцари церкви, искушенные в магии, была Сефрения, и даже Афраэль, восседавшая на плече Спархока. Трудность была в том, что никто из них не мог толком разглядеть Телэна. У клена крупные листья, и мальчик камнем падал вниз, почти целиком скрытый густой листвой. Они лишь слышали глухие звуки ударов, оханье и вскрики, когда он в падении задевал ветви. Наконец он выпал из нижних ветвей и неловко, с глухим шумом рухнул на траву под деревом, по-прежнему держа в руке Мурр. Он не шевелился.

– Телэн! – ужаснувшись, пронзительно закричала Даная.

Сефрения согласилась с мнением тамульских лекарей. Телэн не слишком серьезно пострадал. Он, конечно, был весь покрыт синяками и ссадинами, а на лбу у него красовалась уродливая шишка – след столкновения с особенно неподатливой веткой, от которого он потерял сознание, – но Сефрения заверила их, что падение обойдется без серьезных последствий, если не считать головной боли.

Принцессу Данаю, однако, успокоить было нелегко. Она не отходила от постели Телэна и испуганно вскрикивала всякий раз, когда впавший в беспамятство мальчик шевелился или стонал.

Наконец Спархок взял ее на руки и вынес из комнаты. Там были люди, которым лучше не стоило становится свидетелями чудесного исцеления.

– Этого ты не предвидела, верно, Афраэль? – спросил он у обезумевшей от горя Богини-Дитя.

– О чем ты говоришь?

– Тебе непременно нужно было вмешаться в то, что и без тебя бы наладилось, если б только ты могла оставить его в покое, – и твое вмешательство едва не убило Телэна.

– Я не виновата, что он упал с дерева!

– А кто же виноват? – Спархок знал, что поступает в высшей степени несправедливо, но вездесущую маленькую богиню необходимо было приструнить. – Ты слишком много вмешиваешься в дела людей, Афраэль. Дай им жить собственной жизнью и самим совершать ошибки. Мы обычно их и сами исправляем, если дать нам такую возможность. Я клоню вот к чему, Даная: если ты можешь что-то сделать, это еще не означает, что тебе следует это делать. Подумай об этом на досуге.

Даная в упор воззрилась на него – и вдруг разразилась исступленными рыданиями.

– Лучники Тикуме пригодятся в Атане, – говорил Вэнион Спархоку, когда позже они стояли вдвоем на парапете стены. – Улаф прав касательно троллей. Куда предпочтительней утыкать их стрелами, прежде чем ввязываться в рукопашную.

– Идея Халэда насчет арбалетов тоже неплоха.

– Это верно. Благодарение Богу, что ты взял его с собой. – Магистр поджал губы. – Я бы хотел, Спархок, чтобы по возвращении в Симмур ты лично взялся за обучение Халэда. Позаботься о том, чтобы он получил уроки не только воинского искусства, но и политики, дипломатии и церковных законов. Думаю, ему предстоит пройти долгий путь в ордене, и я хочу быть уверенным, что он будет готов к любой должности.

– Даже твоей?

– Бывали и более удивительные случаи.

Спархок вспомнил речь Вэниона о рыбах, подслушанную этим утром.

– Как продвигаются твои отношения с Сефренией?

– Мы разговариваем друг с другом, если ты это имел в виду.

– Не совсем. Почему бы тебе не сесть с ней рядом и не потолковать о чем-то более значительном, чем погода, птицы на деревьях или рыбы в пруду?

Вэнион пронзительно глянул на него.

– Почему бы тебе не заняться собственными делами?

– Это и есть мое дело, Вэнион. Сефрения не станет прежней, пока вы не помиритесь, – да и ты, кстати, тоже. Вы оба мне нужны, а, покуда вы не уладите дела между собой, я не смогу целиком на вас положиться.

– Я не смею торопиться, Спархок. Один неверный шаг может снова все испортить.

– Промедление тоже. Она ждет, когда ты сделаешь первый шаг. Не заставляй ее ждать слишком долго. На парапет вышел Стрейджен.

– Телэн очнулся, – сообщил он. – Он все еще немного не в себе, и в глазах у него двоится, но, по крайней мере, он пришел в себя. Твоя дочь, Спархок, хлопочет над ним, как наседка над цыпленком.

– Она его любит, – пожал плечами Спархок. – Она всем говорит, что когда-нибудь они поженятся.

– Странный народ эти девчонки.

– О да, и Даная страннее прочих.

– Я рад, что застал вас одних, – продолжал Стрейджен. – Мне бы хотелось кое-что с вами обсудить, прежде чем посвящать в это дело остальных. – Говоря это, Стрейджен рассеянно вертел в руках пару золотых эленийских монет, то и дело осторожно проводя пальцем по их гуртованным ободкам и покачивая их на ладони, точно пытался определить их вес. Судя по всему, признание баронессы Мелидиры изрядно выбило его из колеи. – Итог бешенства Заласты вовсе не так безрассуден, как мы ожидали. Тролли в Северном Атане – более чувствительного удара он не мог нанести. Слов нет, рано или поздно мы с ними управимся, но, думается мне, пора нам уже сейчас готовиться к следующему удару. Троллей стоит только погнать в нужном направлении, а там уж за ними не нужно особо присматривать, так что у Заласты развязаны руки и он вполне в состоянии заняться чем-то еще.

– Пожалуй, – согласился Спархок.

– Я, конечно, могу ошибаться…

– Но ты так не думаешь, – сардонически договорил за него Вэнион.

– Что-то он нынче не в духе, – заметил Стрейджен, обращаясь к Спархоку.

– У него много хлопот.

– Я полагаю, что в следующем шаге, каким бы он ни был, Заласта использует тех самых мелких заговорщиков, которых Сарабиан и Элана оставили в покое за недостатком тюремных камер.

– Или же армии, которые собрали в Западной Дарезии Парок, Амадор и Элрон, – возразил Вэнион. Стрейджен покачал головой.

– Эти армии, лорд Вэнион, предназначены для того, чтобы не допустить в Дарезию рыцарей церкви, и собрали их по особому приказу Киргона. Если сейчас Заласта рискнет ими, ему придется отвечать перед самим Киргоном, а я не думаю, что он настолько бесстрашен.

– Может быть, ты и прав, – признал Вэнион. – Что ж, предположим, что он действительно использует этих мелких заговорщиков. Сарабиан и Элана уже приготовили все, чтобы взять их под арест.

– А зачем их вообще арестовывать, мой лорд?

– Чтобы убрать их с улиц, во-первых. Кроме того, не будем забывать о том незначительном факте, что они виновны в государственной измене. Их следует судить и наказать.

– Зачем?

– В назидание другим, болван! – взорвался Вэнион.

– Я согласен, лорд Вэнион, что их следует убрать с улиц, но что касается назидания – существуют более действенные, а главное, устрашающие способы. Когда полицейские отправляются арестовывать преступников, поднимается шум, и кое-кто успевает удрать. Не говоря уже о том, что суды – штука нудная, дорогая и не всегда надежная.

– У тебя есть другое предложение? – осведомился Спархок.

– Естественно. Почему бы не устроить вначале казни, а уже потом суд?

Рыцари непонимающе уставились на него.

– Я только развиваю свою старую идею, – пояснил Стрейджен. – В распоряжении у нас с Кааладором имеется некоторое количество непривередливых палачей, которые охотно устроят все эти казни частным порядком.

– Ты говоришь об убийствах, Стрейджен, – укоризненно заметил Вэнион.

– Ну да, лорд Вэнион, кажется, именно так это и называется. Весь смысл того, что называется «назиданием», – хорошенько напугать людей, чтобы они не совершили того же преступления. На деле это не всегда срабатывает, потому что преступники знают, как трудно их изловить и наказать. – Стрейджен пожал плечами. – Это обычный риск, свойственный нашему ремеслу, только и всего. Мы постоянно нарушаем законы – только не свои собственные. В нашем сообществе нарушителей не судят. Их попросту убивают. Ни прошений, ни помилований, ни побегов в последнюю минуту. Смерть. Точка. Дело закрыто. Государственное правосудие действует медленно и не наверняка. Если уж хотите запугать людей, чтобы добиться от них честности, так запугивайте как следует.

– В этом что-то есть, Вэнион, – осторожно заметил Спархок.

– Надеюсь, ты шутишь? Речь идет о тысячах людей! Это же будет крупнейшая бойня во всей истории человечества!

– Значит, мое имя может попасть в исторические хроники, – пожал плечами Стрейджен. – Мы с Кааладором так или иначе решили, что сделаем это. Мы с ним люди нетерпеливые. Я бы не стал вас даже беспокоить, но мне хотелось услышать ваше мнение. Посвящать нам в это дело Сарабиана и Элану, или лучше обойтись без их ведома? Разговоры о нравственности так утомительны. Суть в том, что нам нужно нанести новый удар Заласте, и мне сдается, эта бойня – именно то, что надо. Если в недалеком будущем он проснется и обнаружит, что остался в полном одиночестве, он поневоле задумается, а правильно ли он вообще поступает. Да, к слову, я одолжил Берита и Ксанетию. Они прогуливаются близ кинезганского посольства, чтобы Ксанетия могла забросить свой невод в мысли тех, кто там засел. Нам известны некоторые имена, но я уверен, что их намного больше.

– Разве она не должна находиться в одной комнате с человеком, чтобы прочесть его мысли? – спросил Вэнион.

– В этом она не уверена. Ей еще не доводилось проверять пределы своего дара. Нынешний поход к посольству – своего рода испытание. Мы надеемся, что она сумеет проникнуть мыслями за стены и вызнать имена тех, кто прячется в посольстве. Если нет – я найду способ провести ее внутрь. Нам с Кааладором нужна информация и имена – как можно больше имен. Подготовка крупнейшей бойни в истории человечества – дело весьма сложное, и нам бы не хотелось проделывать его дважды.

ГЛАВА 24

– Это всего лишь отвлекающий маневр, – говорил на следующее утро Улаф. Он отложил одну из депеш, которые принес с собой император Сарабиан. – Оборотни, вампиры и вурдалаки – всего лишь иллюзии, так что они никому не могут причинить вреда, а эти нападения на атанские гарнизоны не более чем самоубийственные выходки, которые призваны поддерживать смятение в Империи. Наши противники не придумали ничего нового.

– Он прав, – согласился Спархок. – Все эти происшествия не новы, и единственная их цель – связать руки атанским гарнизонам.

– К несчастью, своего они добились, – заметил Бевьер. – Пока все это продолжается, мы не можем намного сократить гарнизоны, чтобы послать помощь Бетуане.

– Но лорд Вэнион предложил взять по роте из крупных гарнизонов, – возразил Сарабиан. – Это хоть какой-то выход.

– Верно, ваше величество, – согласился Бевьер, – только будет ли этого достаточно?

– Должно быть достаточно, – сказал Вэнион. – Больше мы сейчас выделить не можем. В конце концов, мы говорим об атанах, а когда дело касается атанов, количество их не имеет значения. Один атан сам по себе заменит половину армии.

Стрейджен знаком поманил Спархока, и они отошли к длинному столу, на котором был накрыт завтрак. Светловолосый вор принялся придирчиво выбирать печенье.

– Сработало, – сказал он едва слышно. – Ксанетия должна видеть человека, чтобы пробраться в его мысли, но Берит отыскал рядом с посольством дом, который к тому же немного выше самого посольства. Мы сняли для Ксанетии уютную комнатку с видом на кабинет посла. Сейчас она добывает для нас информацию – и имена.

– Почему мы скрываем это от остальных?

– Потому что мы с Кааладором хотим использовать эту информацию для того, чтобы поставить новый мировой рекорд, о котором я говорил вам вчера. Сарабиан еще не дал на это своего согласия, так что незачем беспокоить его тем, о чем знать ему совсем необязательно – по крайней мере, до тех пор, пока мы не уложим все трупы в штабеля.

На следующий день принцесса Даная заболела. Понять, что это за болезнь, было невозможно. Ни жара, ни кашля, ни хрипов – только беспричинная слабость. Принцесса потеряла аппетит, и ее трудно было добудиться.

– То же самое, что было в прошлом месяце, – уверяла Миртаи встревоженных родителей. – Ей нужно укрепляющее, только и всего.

Спархок, однако, знал, что Миртаи ошибается. В прошлом месяце Даная вовсе не была больна. Богиня-Дитя небрежно отзывалась о своей способности быть одновременно в двух местах, но ее отец знал, что, когда ее внимание прочно приковано к тому, что происходит в одном месте, в другом она попросту впадает в спячку. Однако нынешнее недомогание было совсем другим.

– Может быть, и вправду дашь ей укрепляющее, Элана? – предложил.он. – А я пойду поговорю с Сефренией – быть может, она придумает что-нибудь еще.

Сефрения с невеселым видом сидела в своей комнате. Она смотрела в окно, хотя с первого взгляда было ясно, что пейзаж за окном для нее все равно что не существовал.

– У нас проблема, матушка, – сказал Спархок, прикрывая за собой дверь. – Даная больна.

Сефрения резко обернулась к нему, глаза ее изумленно расширились.

– Что за чушь, Спархок! Она никогда не болеет. Она просто не может заболеть.

– Я и сам так думал, но тем не менее она больна. Ничего осязаемого, никаких явных признаков, но она определенно нездорова.

Сефрения стремительно поднялась.

– Мне нужно взглянуть на нее, – сказала она. – Может быть, я сумею выспросить у нее, в чем дело. Она одна?

– Нет. С ней Элана. Не думаю, что она согласится уйти. Это осложнит дело?

– Об этом я позабочусь. Давай скорее выясним, что стряслось, пока не стало еще хуже.

Явная обеспокоенность Сефрении еще больше встревожила Спархока. С растущим страхом он последовал за ней в королевские покои. В одном Сефрения была безусловно права. Афраэль никоим образом не была восприимчива к людским хворям, так что это не могла быть обыкновенная простуда или одна из бесчисленных детских болезней, которые подхватывают и от которых успешно излечиваются обычные дети. Спархок с самого начала отверг мысль, что у божества может случиться насморк.

Сефрения была напряжена и сосредоточена. Она начала бормотать стирикское заклинание еще до того, как вошла в комнату Данаи.

– Благодарение Богу, Сефрения, ты здесь! – воскликнула Элана, привставая из кресла, которое было придвинуто к постели девочки. – Я так…

Сефрения выпустила заклинание, причудливо щелкнув пальцами, и глаза Эланы остекленели. Она так и застыла, полупривстав из кресла, с протянутой рукой.

Сефрения подошла к кровати, присела на край и взяла девочку на руки.

– Афраэль, – сказала она, – проснись. Это я, Сефрения.

Богиня-Дитя открыла глаза и безутешно зарыдала.

– Что с тобой? – спросила Сефрения, крепче прижимая ее к себе и бережно укачивая.

– Они убивают моих детей, Сефрения! – прорыдала Афраэль. – По всей Эозии! Эленийцы убивают моих детей! Я хочу умереть!

– Мы должны немедленно отправиться в Сарсос, – сказала Сефрения Спархоку и Вэниону, как только они оказались втроем. – Мне нужно поговорить с Тысячей.

– Я понимаю, что это разбивает ей сердце, – сказал Вэнион, – но ведь она не может на самом деле умереть, правда?

– Может, Вэнион. Младшие боги так тесно связаны со своими почитателями, что от этого зависит сама их жизнь. Пожалуйста, Спархок, попроси Беллиом сейчас же доставить нас в Сарсос.

Спархок мрачно кивнул и, вынув шкатулку, коснулся кольцом крышки.

– Откройся! – произнес он куда резче, чем хотел бы.

Крышка со щелчком открылась.

– Голубая Роза, – сказал Спархок, – у нас беда. Богиня-Дитя тяжко захворала оттого, что в далекой Эозии убивают ее детей. Мы должны немедля прибыть в Сарсос, дабы Сефрения могла испросить совета у Тысячи Стирикума касательно ее исцеления.

– Я исполню все, как ты велишь, Анакха, – прозвучал голос Беллиома из уст Вэниона. В лице магистра появилась смутная неуверенность. – Пристойно ли мне сказать, что я испытываю сочувствие к тебе и подруге твоей из-за недуга единственного вашего дитя?

– Я от всего сердца благодарю тебя за доброту, Голубая Роза.

– Сие не только лишь доброта, Анакха. Дважды касалась меня нежная длань Богини-Дитя, и даже я не защищен от хитроумных чар ее касания. Ради любви, всеми нами к ней питаемую, поспешим же в Сарсос, дабы могла она исцелиться.

Мир всколыхнулся, померк – и все трое увидели, что стоят перед отделанным мрамором чертогом Совета в Сарсосе. Осень здесь началась раньше, и березовая роща на окраине города была словно охвачена золотым пламенем.

– Подождите меня здесь, – сказала Сефрения Спархоку и Вэниону. – Не будем дразнить горячие головы новым явлением эленийцев в зале Совета.

Спархок кивнул и открыл шкатулку, чтобы спрятать Беллиом.

– Нет, Анакха, – проговорил Беллиом, вновь говоря устами Вэниона. – Должен я знать, что будет отвечено на просьбу Сефрении.

– Как пожелаешь, Голубая Роза, – вежливо ответил Спархок.

Сефрения вошла в чертог.

– Здесь похолоднее, – заметил Вэнион, кутаясь в плащ.

– Да, – согласился Спархок, – Сарсос куда севернее Материона.

– Тему погоды можно считать исчерпанной. Не волнуйся, Спархок. Сефрения обладает большим влиянием на Совет Тысячи. Уверен, они согласятся ей помочь.

Они ждали, и время тянулось невыносимо.

Прошло не меньше получаса, когда Спархок вдруг ощутил, как по Беллиому прошла сильная дрожь, даже судорога.

– Ступай со мною, Анакха! – Голос Вэниона прозвучал отрывисто и резко.

– В чем дело?

– Пристрастие стириков к бесконечным разговорам будит во мне недовольство. Должен я обратиться через Тысячу к самим младшим богам. Болтуны сии проговорят до самой смерти Афраэли! – Страстность, прозвучавшая в голосе Вэниона, поразила Спархока.

Он поспешил за своим магистром, который размашистым, совершенно не свойственным ему шагом не вошел, а ворвался в здание. Бронзовые двери залы Совета были, по всей видимости, заперты, и это стало очевидно по скрежету разорванного металла, когда Вэнион резко распахнул створки.

Сефрения стояла перед Советом, умоляя о помощи. Прервав себя на полуслове, она пораженно, не веря собственным глазам, воззрилась на вломившегося в залу Вэниона.

– Мы не допустим сюда эленийцев! – завопил по-стирикски на дальней скамье один из советников, вскочив и замахав руками.

И тут в зале воцарилась мертвая тишина. Вэнион начал расти, стремительно увеличиваясь в размерах, и его громадную фигуру очертил, становясь все ярче, ослепительно-синий ореол. Вспышки молний хлестали из этого сияния, и раскаты грома оглушительным эхом отбивались от выложенных мрамором стен. В глазах Сефрении, устремленных на Вэниона, появился благоговейный страх.

Повинуясь беззвучным словам, которые только он один и мог расслышать, Спархок высоко поднял ослепительно сверкавшую Сапфирную Розу.

– Узрите Беллиом! – прорычал он. – И внемлите его мощному гласу!

– Внемлите словам моим, о Тысяча Стирикума! – Голос великана, который миг назад был Вэнионом, был оглушающ и необъятен. Такому голосу вняли бы сами горы, волны и бури застыли бы, едва услышав его. – Буду я говорить с вашими богами! Слишком ничтожны вы, погрязшие в нескончаемой болтовне, дабы доверять вам сие важнейшее дело!

Спархок моргнул. Похоже, дипломатия не была сильной стороной Беллиома.

Один из облаченных в белое советников вскочил.

– Возмутительно! – заорал он, негодующе брызжа слюной. – Мы не станем… – И вдруг исчез, а на его месте возник смущенного вида персонаж, которого явно отвлекли в разгар купания. Нагой и мокрый, он ошеломленно воззрился на окруженного синим ореолом великана и сверкающий камень в руке Спархока.

– Ну, знаете ли… – возмущенно начал он.

– Сетрас! – резко проговорил необъятный голос. – Как глубока любовь твоя к родственнице твоей Афраэли?

– Это уже вовсе не по правилам! – возмутился юный бог.

– Как глубока любовь твоя к ней? – настаивал неумолимый голос.

– Конечно, я ее обожаю. Все мы ее обожаем, но…

– Что бы отдал ты, дабы спасти ее жизнь?

– Все, что она попросит, конечно, но разве ее жизни может грозить опасность?

– Ведомо ли тебе, что Заласта Стирик – предатель? Со скамей Совета донеслись изумленные вскрики.

– Афраэль говорила об этом, – ответил бог, – но мы решили, что она преувеличивает. Ты же знаешь, какая она.

– Истинно говорила тебе Афраэль, Сетрас. В сей самый миг приспешники Заласты убивают в далекой Эозии детей Афраэли. С каждой смертью умаляется и слабеет сама Афраэль, и, ежели не прекратится сие, скоро ее не станет.

Бог по имени Сетрас оцепенел, глаза его вдруг вспыхнули.

– Чудовищно!

– Что отдашь ты, дабы она жила?

– Свою собственную жизнь, ежели будет на то нужда, – торжественно ответил Сетрас.

– Согласишься ли ты одолжить ей собственных своих почитателей?

Сетрас воззрился на сияющий Беллиом, и его лицо исказилось страданием.

– Поторопись, Сетрас! С каждым мигом жизнь Афраэли убывает.

Бог глубоко вздохнул.

– А другого выхода нет? – жалобно спросил он.

– Нет. Жизнь Богини-Дитя поддерживается одной лишь любовью. Дай ей на время любовь детей своих, дабы могла она исцелиться.

Сетрас выпрямился.

– Я сделаю это! – объявил он. – Сделаю, хоть и ранит это мое сердце! – Выражение решимости промелькнуло на лице божества. – И заверяю тебя, о Творец Миров, что не только мои дети поддержат своей любовью жизнь возлюбленной родственницы нашей. Все мы, равно поделимся с нею.

– Так решено! – Беллиому, похоже, очень нравилось это выражение.

– Э-э… – начал Сетрас слегка обеспокоенно, снова выпадая из архаического стиля речи. – Но ведь она потом отдаст их?

– Ручаюсь тебе в том своим словом, Божественный Сетрас! – с улыбкой заверила его Сефрения.

Юный бог явно вздохнул с облегчением, но тут же глаза его сузились.

– Анакха! – решительно окликнул он.