355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэвид Эддингс » Хроники Тамула. Трилогия » Текст книги (страница 55)
Хроники Тамула. Трилогия
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 14:51

Текст книги "Хроники Тамула. Трилогия"


Автор книги: Дэвид Эддингс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 98 страниц)

– Это объясняет, как в Кинезге так быстро узнавали о нашем продвижении, – заметил Бевьер. – Мыто удивлялись, как им удается опережать нас.

– Итак, – продолжала Ксанетия, – Огераджин и прочие отступники, хоть они и изгои, всемерно презираемые, остаются все же стириками, а стирики народ не воинственный. Все их усилия были направлены на обманы и хитрые уловки. Киргон же воинственный Бог, и он повелел им поднимать из земли армии мертвецов, дабы сразиться с атанами – оружной рукой Империи. Тогда-то и пришли изгои в замешательство, ибо Киргон не помогал им, но повелевал. Заласта много странствовал по Эозии, он и предложил Экатасу, чтобы Киргон обманом привел троллей из Талесии на север Дарезии, на что Киргон с охотой согласился. Однако же требовал он все большего. Инак из Леброса, коего вечно окутывает облако раздора, мог раздуть огни вражды по всей Империи, однако столь сварлив он и вздорен по природе своей, что никто охотно не последовал бы за ним. Армиям нужны генералы, а стирики не искушены в сем ремесле. Я не хочу никого оскорбить, Сефрения, – поспешно добавила она. И Ксанетия, и Сефрения были на сей счет крайне осторожны.

– Я не оскорбилась, Ксанетия. Мне нравятся солдаты… во всяком случае, некоторые, – добавила она, быстро глянув на Вэниона, – однако мне кажется, что мир без них был бы гораздо лучше.

– Прикуси язычок, – посоветовал ей Улаф. – Если б миру не нужны были солдаты, нам пришлось бы заняться честным трудом.

Ксанетия улыбнулась.

– В отчаянии и спешке – ибо Киргон становился все нетерпеливее, – отправился Заласта в Арджуну, дабы посвятить в задуманное дело своего сына Скарпу. Скарпа же, в отличие от отца, охотно – и даже с великой готовностью – прибегал к насилию. Годы, что провел он фокусником на дешевых сельских ярмарках, научили его увлекать людские толпы своим красноречием и повелительным обращением. Ремесло его, однако, было повсеместно презираемо, и сие причиняло ему немалую боль, ибо Скарпа всегда был весьма высокого мнения о своей особе.

– Что верно, то верно, маленькая леди, – согласился Кааладор. – Если правда то, что рассказывали мне арджунские воры, Скарпа верит, что, захоти он, – и полетит или зашагает пешком по воде.

– Истинно так, – согласилась она. – Сверх того, глубоко презирает он богов и всеми фибрами души ненавидит женщин.

– С бастардами это случается, – рассудительно заметил Стрейджен. – Иные из нас винят в своей отверженности и неприкаянности своих матерей – или же богов. По счастью, мне не довелось угодить в эту ловушку. Впрочем, я так остроумен и обаятелен, что не чувствую себя неприкаянным, а значит, и сетовать мне не на что.

– Терпеть не могу, когда он так говорит, – пробормотала баронесса Мелидира.

– Но это всего лишь голая, неприкрытая правда, моя дорогая баронесса, – ухмыльнулся ей Стрейджен. – Ложная скромность так смешна, вы не находите?

– Позже порезвишься, Стрейджен! – шикнула на него Элана. – Анара, рассказал ли Заласта своему сыну все подробности этого заговора?

– Да, ваше величество. Помня о натуре сих двоих, откровенность меж ними была удивительна. Скарпа, однако, был молод и имел весьма преувеличенное мнение о своем таланте, хотя Заласта очень скоро понял, что простейшие стирикские чары, коим выучил он сына во время нечастых своих визитов в Арджуну, годятся лишь на то, чтобы дурачить сельских ротозеев, однако вряд ли пригодятся для задуманного им дела. Посему привез он своего сына в Верел и отдал в учение Огераджину.

– Когда это было, анара? – с любопытством спросил Кааладор.

– Около пяти лет тому назад, мастер Кааладор.

– Тогда это сходится с тем, что узнали мы. Примерно пять лет назад Скарпа исчез из Арджуны. Пару лет спустя он вернулся и начал заваривать кашу.

– Обучение было недолгим, – сказала Ксанетия, – однако Скарпа умен и схватывает все на лету. На деле же прекратил учебу сам его наставник, ибо Огераджина оскорбляла непомерная наглость сего юнца.

– Похоже, этот Скарпа из тех людей, которых ненавидят все кому не лень, – заметил Телэн. – Я с ним не знаком, а он мне уже не нравится.

– Заласта также был неприятно поражен заносчивостью своего отпрыска, – сказала Ксанетия, – и, полагая присмирить его страхом, доставил его в Киргу, дабы увидел Скарпа своего повелителя. Киргон долго и подробно расспрашивал молодого человека и наконец, явно удовлетворенный, наставил его в предстоящих делах. Скарпа же, покинув Киргона, питал к нему не больше почтения, чем когда еще не знал бога киргаев, и Заласта потерял и то малое расположение к своему сыну, что было у него прежде. Ныне мыслит он, что, буде их дело победит, Скарпе не пережить победы. – Ксанетия помолчала. – Можно сказать, Сефрения, что месть твоя уже начала свое неотступное движение. Заласта – никчемное существо, лишенное бога, лишившееся всех, кто любил его или звал его другом. Даже то ничтожное чувство, кое питал он к сыну, ныне сгинуло, и теперь он опустошен и одинок.

Глаза Сефрении налились было крупными слезами, но она тут же гневно смахнула их тыльной стороной ладони.

– Мне этого мало, анара, – твердо сказала она.

– Ты слишком долго жила среди эленийцев, матушка, – заметил Сарабиан. Спархок слегка опешил. Он не был уверен, сознательно ли блестящий и сумасбродный император назвал Сефрению этим нежным прозвищем, или же просто нечаянно обмолвился.

– Кто привлек к заговору остальных главарей, анара? – спросил Вэнион, ловко выводя разговор из слегка щекотливого положения.

– Скарпа, лорд Вэнион, – ответила она. – Киргон велел ему искать новых пособников, дабы ширить смуту в западных провинциях, – тогда, буде Анакха явится в Дарезию с войсками церкви, преградят ему путь мятежники, ибо возлюбленными киргаями своими жертвовать Киргон не желал. Скарпа же знал некоего обнищавшего даконийского дворянина. Сей дакониец, преследуемый карточными долгами и безжалостными кредиторами, бежал из Даконии и таился одно время в бродячем цирке, где и Скарпа показывал свое сомнительное искусство. Сего жалкого дворянчика, барона Парока, отыскал Скарпа по возвращении из Кирги. Парок, к тому времени отчаявшийся и готовый на все, недолго колебался, примкнуть ли ему к бывшему знакомцу, ибо посулы Скарпы были куда как соблазнительны. Затем посоветовалась бесчестная парочка со стириками-изгоями в Вереле и, следуя их совету, отыскала в Эдоме торговца Амадора, а в Астеле поэта Элрона – были то оба люди весьма самовлюбленные и недовольные своим положением в жизни.

Бевьер нахмурился.

– Анара, мы встречали и того и другого, и ни один не показался нам прирожденным вождем. Неужели это лучшее, что мог найти Скарпа?

– Выбор сей, сэр рыцарь, определен был их готовностью примкнуть к заговору. Способность же вести людей за собою речами и тот повелительный дух, что все взоры приковывает к единому человеку, – все сие легко достичь неким стирикским заклятием. Как бы ни были ничтожны эти люди, они были готовы на все, чего и искал Скарпа. И Амадор, и Элрон страдали от ничтожности своей и охотно, даже радостно пошли бы на что угодно, только бы возвыситься.

– Мы в Талесии видим такое каждый день, Бевьер, – пояснил Улаф. – Мы называем это «жалобы маленького человечка». Великолепный пример – Авин Воргунссон. Он скорее умрет, чем примирится с тем, что его не замечают.

– Амадор не такого уж маленького роста, – заметил Телэн.

– Мелкие людишки не всегда бывают маленького роста, – пояснил Улаф. – Анара, как оказался замешанным в это дело граф Геррих из Ламорканда? И почему?

– Его, сэр Улаф, привлек Скарпа по совету Заласты. Заласта полагал таким образом устроить беспорядки в Эозии, дабы убедить Церковь Чиреллоса, что в ее же интересах отправить Анакху в Дарезию искать корни сих беспорядков. Из всех заговорщиков лишь Заласта бывал в Эозии, и лишь он один понимает образ мыслей вашей церкви. И Элрон и Амадор лишь жалкие пешки. Они мало ведают об истинном размахе дела, к коему примкнули. Более осведомлен барон Парок, однако и он посвящен не во все замыслы заговорщиков. Граф Геррих же значит для них совсем мало. Он преследует собственные цели, и лишь случайно совпадают они с целями его тамульских собратьев по заговору.

– Я почти что восхищаюсь ими, – признался Кааладор. – Впервые в жизни слышу о таком сложном и хорошо организованном мошенничестве.

– Однако все это рухнуло, когда Ксанетия проникла в мысли Заласты, – сказал Келтэн. – Едва мы узнали, что он предатель, все их замыслы начали разваливаться на куски. – Он задумался. – Как ввязался в это дело Крегер?

– Граф Геррих предложил его Скарпе, – ответила Ксанетия. – Крегер в прежние времена бывал ему немало полезен.

– О да, – сказал Улаф, – мы своими глазами видели, как он был полезен Герриху под стенами замка барона Олстрома в Ламорканде. Призрак Мартэла все еще преследует нас, верно, Спархок?

– Как много, анара, знали обо всем этом министр внутренних дел и другие изменники? – спросил Сарабиан.

– Почти ничего, ваше величество. Полагали они, что это лишь часть непрекращающейся борьбы между министром иностранных дел Оскайном и Колатой. Колата посулил им немалую выгоду, оттого-то они и пошли за ним.

– Стало быть, обычные дворцовые интриги, – задумчиво проговорил Сарабиан. – Мне следует помнить об этом, когда я буду их судить. Они не изменники, а всего лишь продажные болваны.

– Все, кроме Колаты, ваше величество, – уточнил Итайн. – Его роль в этом деле вряд ли ограничивается обычными дворцовыми интригами.

– Колата был обманут, Итайн из Материона, – покачала головой Ксанетия. – Истинным человеком Заласты при дворе был Теовин. Это ему известный вам Крегер доставлял приказы Заласты, Колате же Теовин говорил ровно столько, сколько тому полагалось знать.

– Это приводит нас к неудавшемуся мятежу, – напомнила Элана. – Крегер сказал Спархоку, что этот мятеж будто бы и не должен был удаться, что его целью было вызнать наши сильные и слабые стороны. Это правда?

– Отчасти, ваше величество, – ответила Ксанетия. – Главным же образом Заласта усомнился в словах Анакхи, что, дескать, бросил он Беллиом в море. Стремился он, поднимая мятеж на улицах Материона и подвергая опасности всех, кто дорог Анакхе, вынудить его открыть, при нем ли на самом деле камень.

– И мы, стало быть, после мятежа сыграли ему на руку, – заключил Халэд.

– Не думаю, – возразил Спархок. – Если бы Беллиом так и остался на дне моря, мы никогда не узнали бы, что у него есть воля и сознание. Этого не знал о нем никто – кроме, может быть, Афраэли. Азеш, похоже, не знал, и не знает Киргон. Сомневаюсь, чтобы они так гонялись за Беллиомом, если б знали, что он способен сопротивляться их приказам – вплоть до того, чтобы при необходимости уничтожить весь этот мир.

– Ну, хорошо, – сказал Халэд, – теперь мы знаем, что привело нас к нынешнему положению дел. Что будет дальше?

– Сие уже в будущем, Халэд из Дэмоса, – ответила Ксанетия, – будущее же сокрыто ото всех. Знай, однако, что враги наши в смятении. Место советника при имперском правительстве, занимаемое Заластой, было сердцевиной всех их замыслов.

– Как скоро Заласта может оправиться, Сефрения? – спросила Элана. – Ты знаешь его лучше, чем все мы. Может он сразу нанести ответный удар?

– Возможно, – ответила Сефрения, – однако что бы он ни сделал, действовать он будет впопыхах и непродуманно. Заласта – стирик, а мы, стирики, очень плохо умеем справляться с неожиданностями. Он еще долго будет метаться бесцельно – разрушая горы и поджигая озера – прежде чем возьмет себя в руки.

– Значит, нам надо поскорее ударить снова, – сказал Бевьер. – Нельзя давать ему время оправиться.

– Вот что я подумал, – сказал Сарабиан. – После того, как мы добрались до секретных архивов министерства внутренних дел, мы решили взять под стражу лишь верхушку заговорщиков – главным образом, полицейских чиновников и судей в разных городах. Мы не стали возиться с мелкой сошкой, осведомителями и тому подобной швалью – в основном потому, что у нас не хватило бы на всех тюрем. Думаю, что министерство внутренних дел было основной силой этого заговора, и теперь Заласта и его приятели вынуждены опираться на жалкие ошметки, которые мы не стали подбирать. Если я отправлю атанов арестовать всех подчистую, это ведь еще сильнее выбьет Заласту из равновесия?

– Пускай он вначале немного придет в себя, Сарабиан, – сказала Сефрения. – Сейчас он так взбешен, что, пожалуй, и не заметит новых потерь.

– А Норкан все еще на Тэге? – спросил вдруг Вэнион.

– Нет, – ответила Элана. – Мне надоели его поддельные письма, и мы отправили его назад в Атан.

– Отлично. Думаю, нам нужно как можно скорее сообщить ему о предательстве Заласты. Необходимо, чтобы Бетуана знала об этом.

– Я позабочусь об этом, Вэнион-магистр, – пообещал Энгесса.

– Спасибо, Энгесса-атан. Если сцена, которую Заласта устроил в тронном зале, хоть немного отражает его душевное состояние – сейчас он совершенно невменяем.

– Взбешен до безумия, – согласилась Сефрения. Впервые после разрыва с Вэнионом она впрямую заговорила с ним, и это дало Спархоку некоторую надежду.

– Значит, он почти должен сделать хоть что-то? – спросил у нее Вэнион. – В его нынешнем состоянии бездействие для него – сущая мука.

Она кивнула.

– Так или иначе, он ответит на этот удар, и поскольку он вовсе не был готов к тому, что произошло, то и ответный его ход будет непродуманным.

– А стало быть, несовершенным?

– Вероятно.

– И скорее всего, с использованием главных сил, – прибавил Спархок. – Когда человек впадает в бешенство, он принимается крушить все подряд.

– Предостереги об этом Норкана и Бетуану, Энгесса-атан, – сказал Сарабиан.

– Будет исполнено, Сарабиан-император. Вэнион принялся расхаживать по комнате.

– Заласта пока еще возглавляет заговор, – сказал он, – во всяком случае, до тех пор, пока не устроит такую глупость, что Киргон решит сместить его. Почему бы нам не позволить ему перебеситься, а уже потом арестовать всех мелких заговорщиков? Попугаем немножко наших противников. Если они увидят, как мы методично уничтожаем все, что они с таким тщанием готовили, и сажаем под замок всех их пособников, они поневоле задумаются о том, что и сами смертны. Тогда, я думаю, Киргон сам вступит в дело, и Спархоку останется только спустить на него Беллиом.

– Терпеть не могу, когда он такой, – сказала Сефрения Ксанетии. – Он так уверен в себе – и, наверное, прав. Мужчины куда привлекательней, когда они беспомощны, как малые дети. – Эта полушутливая реплика была совершенно неожиданной. Сефрения явно перешагнула через древние предрассудки, разделявшие стириков и дэльфов, и говорила с Ксанетией, как одна женщина говорила бы с другой.

– Значит, нам остается только сидеть и ждать следующего хода Заласты, – заключил Сарабиан. – Интересно, что он предпримет?

Ответ не заставил себя ждать. Несколько дней спустя изможденный атан, пошатываясь, ступил на подъемный мост замка. Он нес с собой спешное послание от Норкана.

«Оскайн, – гласило послание с привычной для Норкана краткостью, – собери всех атанов, каких сможешь, и пришли их сюда. Северное побережье Атана крушат и разоряют тролли».

ГЛАВА 23

– Мы не можем отослать атанов, Энгесса-атан, – говорил Сарабиан. – Они нам нужны в гарнизонах. Сейчас атанские гарнизоны – это единственная сила, которая поддерживает порядок в Империи. Энгесса кивнул.

– Я это понимаю, Сарабиан-император, но Бетуана-королева не станет долго ждать. Если землям атанов грозит опасность, выбора у нее не останется. Ей придется вернуть атанов домой – несмотря на ваш союз.

– Ей нужно отвести свои войска, только и всего, – сказал Вэнион. – У нее недостаточно воинов, чтобы защитить север от троллей, а потому ей стоило бы ненадолго оставить Северный Атан. Мы не сможем отправить ей на помощь все гарнизоны, но в силах взять из каждого гарнизона одну-две роты. Вместе это уже несколько тысяч бойцов, но им понадобится время, чтобы добраться в Атан изо всех уголков Империи. Пускай она отступит, покуда не подойдет подкрепление.

– Мы – атаны, Вэнион-магистр. Мы никогда не бежим от врага.

– Я и не говорю о бегстве, Энгесса-атан. Твоя королева отведет войска – не более. Она не может сейчас удержать север, так зачем рисковать понапрасну солдатами? Пока что мы можем послать ей в подмогу только генидианских советников и сириникийцев с катапультами.

– Не только, друг Вэнион, – возразил Кринг. – Я отправлюсь в Центральный Астел, к Тикуме. Восточные пелои не так страшатся лесов, как мои дети, а Тикуме любит хорошую драку не меньше, чем я, так что наверняка приведет с собой несколько тысяч всадников. Я соберу пару сотен лучников и двинусь к Атану впереди его отрядов.

– Ты великодушен, друг Кринг, – сказал Энгесса.

– Это мой долг, Энгесса-атан. Ты приемный отец Миртаи, а стало быть, мы в родстве. – Кринг рассеянно провел ладонью по обритой макушке. – Важнее всего, я считаю, лучники. Вы, атаны, почему-то считаете безнравственным воевать с луками и стрелами, но когда мы столкнулись с троллями в Восточном Астеле, то быстро убедились, что с ними нельзя драться, прежде не утыкав их стрелами, как ежа иголками.

– У меня есть и другая идея, – сказал Халэд, показывая арбалет. – Что твои соплеменники думают об этом, Энгесса-атан?

Энгесса развел руками.

– Здесь, в Дарезии, это оружие внове, Халэд-оруженосец. Мы еще не пришли к единому мнению на его счет. Одни атаны могут принять его, другие откажутся наотрез.

– А нам и не надо вооружать арбалетами всех атанов, – сказал Халэд и взглянул на Спархока. – Ты сможешь обойтись здесь без меня, мой лорд?

– Почему бы тебе не проверить, сумеешь ли ты убедить меня, что я без тебя обойдусь?

– Экие у тебя громоздкие выражения, Спархок. Во время мятежа мы подобрали немало арбалетов. По большей части я же сам их и испортил, но у меня не займет много времени их исправить. Я отправлюсь на север с Энгессой-атаном, генидианцами и сириникийцами. Энгесса постарается убедить своих соплеменников, что арбалет – достойное оружие для боя, а я обучу их стрелять.

– Я присоединюсь к вам уже в Атане, – сказал Кринг. – Мне нужно будет провести к столице лучников Тикуме. Пелои всегда с трудом находят дорогу в лесах.

– Даже и не думай, Миртаи, – твердо сказала Элана золотокожей великанше, у которой вдруг загорелись глаза. – Ты нужна мне здесь.

– Мой нареченный и мой отец, Элана, отправляются на войну, – возразила Миртаи. – Не думаешь же ты, что я останусь дома?

– Именно так я и думаю. Ты остаешься, и это мое последнее слово.

– Могу я удалиться? – натянуто осведомилась Миртаи.

– Разумеется.

Миртаи ринулась к дверям.

– Не ломай всю мебель! – крикнула вдогонку ей Элана.

Этот кризис был мелким, домашним, но тем не менее оставался кризисом, главным образом потому, что принцесса Даная объявила во всеуслышание: если ее пропавшая кошка немедленно не найдется, она, Даная, умрет, и все тут. Она бродила, хныча, по тронному залу, забиралась на колени ко всем подряд, ныла и клянчила. Спархок вновь получил возможность полюбоваться тем, какое сокрушительное воздействие производит его дочь на здравый смысл человека, когда забирается к нему на колени.

– Ну пожалуйста, Сарабиан, помоги мне отыскать мою кошку, – говорила она, касаясь ладошкой щеки императора. Спархок с давних пор научился одному непреложному правилу: имея дело с Данаей, нельзя дозволять ей прикасаться к тебе. Если прикоснулась – ты конченый человек.

– Нам всем не помешало бы подышать свежим воздухом, как вы полагаете? – обратился Сарабиан к остальным. – Мы безвылазно сидим в четырех стенах вот уже неделю с лишним. Почему бы нам не отложить свои важные разговоры и не поискать кошку принцессы Данаи? По крайней мере, это нас взбодрит.

«Очко в пользу Данаи», – мысленно усмехнулся Спархок.

– Вот что я вам скажу, – продолжал Сарабиан. – Утро нынче прекрасное, так почему бы нам не устроить пикник? Я пошлю приказ в кухни, и мы позавтракаем на свежем воздухе. – Он улыбнулся Данае, целиком и полностью подпадая под власть ее всепобеждающего касания. – Мы отпразднуем возвращение Мурр к своей маленькой хозяйке.

– Какая чудесная мысль! – воскликнула Даная, захлопав в ладоши. – Ты такой умный, Сарабиан!

Взрослые, снисходительно улыбаясь, поднялись с мест. В глубине души Спархок признавал, что император прав. От непрерывных разговоров и совещаний у них и вправду уже головы пошли кругом. Спархок направился к дочери и бесцеремонно подхватил ее на руки.

– Я и сама могу ходить, отец! – возмутилась она.

– Зато я хожу быстрее. У меня ноги длиннее. Мы ведь хотим поскорее отыскать Мурр, разве нет? Даная одарила его сердитым взглядом.

– Все они и так у тебя в руках, – прошептал Спархок ей на ухо. – Тебе нет нужды гонять их по округе, как овец. В чем же дело? Ты же в любую минуту можешь позвать Мурр, и она вернется. Что это ты задумала?

– Мне нужно кое-что уладить, Спархок, пока мы все еще не слишком заняты делами, а когда вы все сбиваетесь в одной комнате, словно стайка цыплят, я ничего не могу сделать. Мне нужно выманить вас наружу, и тогда-то я все устрою.

– Мурр и вправду пропала?

– Нет, конечно. Я точно знаю, где она. Просто я велела ей погоняться за кузнечиками.

– И чем же ты намерена заняться? Что именно ты собираешься уладить?

– Смотри, Спархок, – ответила она, – смотри и учись.

– Так не годится, Келтэн, – с безнадежной грустью ответила Алиэн. Они шли через подъемный мост, неподалеку от Спархока и Данаи.

– Что значит «не годится»?

– Ты рыцарь, а я – простая крестьянка. Почему мы не можем оставить все как есть?

– Потому что я хочу, чтобы ты стала моей женой. Алиэн нежно погладила его по щеке.

– И я отдала бы все, только бы стать твоей женой, но это невозможно.

– Хотел бы я знать почему.

– Я уже говорила тебе почему. У нас слишком разное происхождение. Крестьянка не может быть женой рыцаря. Люди будут насмехаться над нами и говорить обо мне гадости.

– В первый и в последний раз, – объявил он, стискивая кулак.

– Любовь моя, нельзя же драться со всем миром, – вздохнула она.

– Еще как можно – особенно если мир, о котором ты говоришь, состоит из вертопрахов, которыми кишит двор в Симмуре. Я таких могу убить дюжину до завтрака.

– Нет! – сказала она резко. – Никаких убийств! Меня возненавидят. У нас не будет друзей. Тебе-то не страшно – ты все время будешь там, куда тебя пошлет принц Спархок или лорд Вэнион, но я-то останусь совершенно одна. Я этого не вынесу.

– Я хочу жениться на тебе! – почти прокричал он.

– Это было бы венцом моей жизни, дорогой, – вздохнула она, – только это невозможно.

– Спархок, – сказала вслух Даная, – я хочу, чтобы ты это уладил.

– Тише. Они нас услышат.

– Не услышат, Спархок, – и, кстати говоря, не увидят.

– Ты используешь чары?

– Разумеется. Это небольшое, но весьма полезное заклинание делает так, что на нас не обращают вни мания. Они вроде бы и знают, что мы здесь, но это ускользает от их сознания.

– Понимаю. Это, стало быть, способ обойти нравственный запрет на подслушивание?

– Да о чем ты говоришь, Спархок? У меня нет и не было никаких нравственных запретов на подслушивание. Я всегда подслушиваю. Как бы еще я следила за тем, чем занимаются смертные? Скажи маме, чтобы дала Алиэн титул, – тогда Келтэн сможет жениться на ней. Я бы и сама это сделала, но я очень занята. Займись этим сам.

– Так вот что, значит, ты собиралась улаживать!

– Разумеется. Не трать время на глупые вопросы, Спархок. Нам сегодня еще очень многое нужно успеть.

– Я люблю тебя, Берит-рыцарь, – чуть печально говорила императрица Элисун, – но и его тоже люблю.

– И скольких еще ты любишь, Элисун? – едко спросил Берит.

– Я сбилась со счета, – пожала плечами полунагая императрица. – Сарабиан не против, так отчего тебя это так трогает?

– Значит, между нами все кончено? Ты не хочешь больше меня видеть?

– Не говори глупостей, Берит-рыцарь. Конечно же, я хочу тебя видеть – и чем чаще, тем лучше. Просто время от времени я буду видеться и с ним. Я совсем не обязана говорить тебе об этом, но ты такой милый, что мне не хочется втихомолку, за твоей спиной… – Она замялась, подыскивая слово.

– Изменять мне? – уточнил он напрямик.

– Я никогда и никому не изменяю, – сердито сказала Элисун. – Сейчас же возьми назад это слово. При дворе нет никого вернее меня. Я храню верность по меньшей мере десяти мужчинам одновременно.

Берит вдруг разразился смехом.

– Что ты нашел смешного в моих словах? – осведомилась она.

– Ничего, Элисун, – ответил он с неподдельной нежностью. – Ты такая славная, что я не мог сдержаться.

Элисун вздохнула.

– Мне было бы намного проще, если бы вы, мужчины, не относились к этим делам так серьезно. Любовь – это развлечение, а вы все норовите хмуриться, сердиться и размахивать руками. Полюби кого-нибудь еще, я не против. Если все счастливы, какое имеет значение, кто именно сделал их счастливыми?

Берит улыбнулся.

– Ты ведь любишь меня, Берит-рыцарь?

– Конечно, Элисун.

– Ну вот. Стало быть, все в порядке?

– В чем тут дело? – спросил Спархок у своей дочери. Они стояли совсем рядом с Беритом и Элисун – настолько рядом, что Спархок испытывал некоторую неловкость.

– Берит чересчур сильно увлекся нашей полунагой подружкой, – ответила Даная. – Он уже научился всему, чему она могла его научить, так что пора их нежной дружбе немного охладиться. У меня на его счет другие планы.

– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что у него могут быть и собственные планы?

– Не говори глупостей, Спархок. Он бы только все испортил. Я всегда сама забочусь о таких вещах. У меня это выходит лучше всего. Давай-ка поспешим. Я хочу присмотреть за Крингом и Миртаи. Он собирается сказать ей кое-что, что совсем ее не обрадует, и я хочу быть поблизости на случай, если она выйдет из себя.

Кринг и Миртаи сидели на лужайке под огромным деревом, пылавшим яркими осенними красками. Миртаи только что открыла корзину, которую доставили из кухни, и разглядывала ее содержимое.

– Какая-то мертвая птица, – сообщила она. Кринг скорчил гримасу.

– Вполне цивилизованная еда, – объявил он, изо всех сил притворяясь, что его это устраивает.

– Мы оба воины, любовь моя, – сказала Миртаи, которую содержимое корзины порадовало ничуть не меньше, чем Кринга. – Нам надлежит есть сырое мясо.

– Стрейджен как-то говорил мне, что ты в молодости съела волка, – вспомнил вдруг Кринг давнишний рассказ талесийца.

– Это правда, – просто ответила она.

– Ты действительно съела волка? – Кринг был потрясен. – Я думал, что Стрейджен дурачит меня.

– Я была голодна, – пожала плечами Миртаи, – и мне некогда было охотиться. Волк был не очень вкусный, наверное потому, что сырой. Если б у меня было время поджарить мясо, может быть, оно оказалось бы повкуснее.

– Ты странная женщина, любовь моя.

– Но ведь именно поэтому ты меня и любишь, верно?

– Ну да… еще и поэтому. Ты уверена, что мы не можем поговорить о нашем затруднении? – Он явно возвращался к теме, которую они обсуждали прежде – и неоднократно.

– Нам не о чем говорить. Мы должны заключить брак дважды – один раз в Атане, другой, когда вернемся в Пелозию. Мы не станем мужем и женой, пока не пройдем оба обряда.

– Но ведь после обряда в Атане мы уже будем наполовину женаты.

– Мне этого недостаточно, Кринг. Я девственница. Я так часто убивала, защищая свою девственность, что быть «наполовину женой» меня не устраивает. Тебе придется подождать.

Кринг вздохнул.

– Ждать придется так долго, – скорбно проговорил он.

– От Атаны до твоей Пелозии не так уж далеко, Кринг. Я не дам тебе мешкать.

– Дело не в самом путешествии, Миртаи. Дело в том, что перед свадьбой в Пелозии тебе придется провести два месяца в шатре моей матери. Ты должна будешь научиться нашим обычаям и образу жизни.

Миртаи в упор взглянула на него.

– Должна? – зловеще переспросила она.

– Таков обычай. Пелойская невеста перед заключением брака проводит два месяца в шатре матери своего жениха.

– Зачем?

– Чтобы узнать о нем все.

– Я и так уже знаю о тебе все.

– Ну да, конечно, но уж таков обычай.

– Что за нелепость!

– Обычаи часто бывают нелепы, но я ведь доми и должен подавать пример своим подданным – а ты будешь моей домэ. Пелойские женщины не станут почитать тебя, если ты не проделаешь все, как надлежит.

– Я научу их почтению! – Взгляд Миртаи отвердел.

Кринг откинулся на спину, опершись на локти.

– Этого-то я и боялся, – вздохнул он.

– Потому ты и не заговаривал об этом раньше?

– Я ждал подходящей минуты. Там, в корзине, случайно нет вина? Разговор пойдет легче, если мы расслабимся.

– Вино подождет. Вначале договорим, а уж потом будем расслабляться. Что это за чепуха насчет двух месяцев?

– Сейчас попробую объяснить. – Он потер ладонью бритую макушку. – Видишь ли, когда мы говорим, что невеста должна «узнать все о своем муже», это не значит, что она будет учиться, что готовить ему на завтрак и тому подобное. На самом деле речь идет о собственности.

– У меня нет собственности, Кринг. Я рабыня.

– Когда мы поженимся, ты уже не будешь рабыней. Ты станешь весьма состоятельной женщиной.

– О чем это ты?

– Пелойским мужчинам принадлежат их кони и оружие. Все остальное – собственность женщин. Раньше, что бы я ни украл – обыкновенно скот, – я отдавал это своей матери. Она надзирает за моим имуществом, пока я не женюсь. Кое-что из этого имущества, само собой, принадлежит ей. Вот для того-то и нужны эти два месяца – чтобы вы с ней с обоюдного согласия поделили имущество.

– Это не займет много времени.

– Пожалуй, что так. Моя мать женщина рассудительная, но вам с ней еще предстоит найти мужей моим сестрам. Это было бы не так трудно, будь их поменьше.

– Сколько их у тебя? – Голос Миртаи был теперь тверд, как кремень.

– Э… по правде говоря, восемь.

– Восемь? – ровным тоном переспросила Миртаи.

– Мой отец был весьма вынослив.

– И мать, судя по всему, тоже. Твои сестры, по крайней мере, не уродины?

– Нет, они более или менее сносны, хотя, конечно, не такие красавицы, как ты, любовь моя, – да и кто мог бы с тобой сравниться?

– Об этом мы поговорим позже. С твоими сестрами могут быть трудности? Кринг моргнул.

– С чего ты это взяла?

– Я тебя знаю, Кринг. Ты оставил разговор о сестрах напоследок. Это значит, что тебе очень не хотелось говорить о них, а стало быть, с ними будут трудности. Так в чем же дело?

– Они привыкли считать себя богачками, а потому напускают на себя важность.

– И это все?

– Миртаи, они очень заносчивы.

– Я их научу смирению, – пожала она плечами. – Поскольку их всего восемь, я управлюсь со всеми одновременно. Я отведу их на часок на ближайшее пастбище, и когда мы вернемся, они будут очень смирными, – и с великой охотой согласятся на тех мужей, которых выберем я и твоя мать. Уж я позабочусь, чтобы они согласились на что угодно, только бы удрать подальше от меня. Утром мы с твоей матерью поделим имущество, днем я укрощу твоих сестер, а к вечеру мы с тобой сможем пожениться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю