Текст книги "Хроники Тамула. Трилогия"

Автор книги: Дэвид Эддингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 98 страниц)

ГЛАВА 3

Элана и Сарабиан поднялись на вершину донжона мерцающего замка, якобы для того, чтобы полюбоваться закатом. Хотя замок целиком и полностью находился в руках эленийцев, в нем оставалось достаточно тамульцев, чтобы искать уединения, когда нужно поговорить о вещах, не предназначенных для чужих ушей.

– Все сводится к вопросу о власти, Сарабиан, – задумчиво говорила Элана императору. – Сам факт ее существования есть средоточие всей нашей жизни. Мы можем взять ее в свои руки либо не брать и оставить все как есть, но если бросить власть без присмотра, можешь быть уверен, что ее непременно подберет кто-то другой. – Она говорила негромко, и ее бледное юное лицо было почти мрачным.

– Ты нынче в меланхолическом настроении, Элана, – заметил Сарабиан.

– Я не люблю расставаться со Спархоком. Мы досыта нахлебались разлуки, когда Алдреас отправил его в изгнание. Вот к чему я клоню: тебе придется проявить немалую твердость, дабы дать понять твоему правительству, что все изменилось. То, чем ты намерен заняться, называется захватом власти. Это, знаешь ли, революция, – Элана слабо улыбнулась, – а ты, Сарабиан, чересчур цивилизован, чтобы из тебя получился хороший революционер. Ты уверен, что хочешь свергнуть собственное правительство?

– Боже милостивый, Элана, это же мое правительство, да и власть изначально была моей!

– Но ты не использовал ее. Ты был ленив, потакал своим слабостям, и выпустил власть из рук. Твои министры таскали ее у тебя ломтик за ломтиком, а теперь ты намерен отобрать ее у них силой. Люди расстаются с властью весьма неохотно, так что тебе придется убить кое-кого из своих министров, чтобы доказать остальным серьезность своих намерений.

– Убить?!

– Это высшее выражение власти, Сарабиан, а твое нынешнее положение требует некоторой безжалостности. Тебе придется пролить кровь, чтобы завладеть вниманием своего правительства.

– Не думаю, что у меня достанет на это сил, – обеспокоенно признался Сарабиан. – Да, время от времени я сыплю угрозами, но вряд ли смог бы на самом деле приказать кого-то убить.

– Дело твое, но, если ты не сможешь этого сделать, ты проиграешь, а это значит, что они убьют тебя. – Элана задумалась. – Они, скорее всего, убьют тебя в любом случае, – прибавила она, – но так хотя бы ты умрешь с сознанием того, что умираешь за нечто важное. Если ты будешь знать, что рано или поздно тебя убьют, это поможет тебе принимать некоторые неприятные решения в самом начале. Стоит только устроить парочку убийств, а дальше дело пойдет легче. У меня есть некоторый опыт в подобных делах, потому что почти такая же история приключилась и со мной. Когда я взошла на трон, мое правительство целиком и полностью было в руках первосвященника Энниаса, и мне пришлось, хочешь не хочешь, отбирать у него мою власть.

– Ты так свободно говоришь об убийствах, Элана. Почему ты не убила Энниаса?

Элана засмеялась. Это был ломкий леденящий смешок.

– Не потому, что не хотела этого, уж ты мне поверь, – просто я была чересчур слаба. Энниас весьма тщательно лишил корону всей власти. Конечно, мне помогали лорд Вэнион и его пандионцы, но в распоряжении Энниаса были армия и солдаты церкви. Я убила нескольких его мелких пособников, но добраться до него самого так и не смогла. Он, однако, знал, что я пытаюсь это сделать, а потому отравил меня. Энниас на самом деле был великолепным политиком. Он точно знал, когда настает время убивать.

– Можно подумать, что ты восхищалась им.

– Я ненавидела его, но он и вправду был великолепен.

– Что ж, я пока никого не убил, так что у меня еще есть путь к отступлению.

– Ошибаешься, Сарабиан. Ты уже выхватил кинжал, и тебе волей-неволей придется применить его. Ты подавил мятеж, ты арестовал министра внутренних дел, а это, знаешь ли, все равно что объявить войну.

– Но ведь все это сделала ты, – обвинил он.

– Верно, но я действовала от твоего имени, так что это одно и то же – во всяком случае, в глазах твоих врагов. Сейчас ты в огромной опасности, Сарабиан. Ты дал понять своему правительству, что намерен отнять у него власть, которую так неосмотрительно упустил. Если ты не начнешь убивать – причем очень и очень скоро, – ты, скорее всего, не доживешь и до конца месяца. Ты уже был бы мертв, если бы не укрылся в этом замке.

– Элана, ты меня пугаешь.

– Господь свидетель, именно этого я и добивалась. Нравится это тебе или нет, Сарабиан, а ты теперь приговорен. – Она огляделась. Солнце опускалось в завесу туч, громоздившихся над западными горами, и его густой багрянец играл на перламутровых куполах Материона. – Посмотри на свой город, Сарабиан, – и поразмысли о том, что такое политика. Прежде чем с тобой будет покончено, этот багрянец, разлитый по куполам, станет не только отсветом заката.

– Довольно прямолинейно, – пробормотал он, с непривычной жесткостью сжимая челюсти. – Ну хорошо, и сколько же человек я должен убить, чтобы обеспечить себе безопасность?

– У тебя не хватит для этого ножей, друг мой. Даже если ты перережешь весь Материон, ты все равно не будешь в безопасности. Тебе придется смириться с тем, что опасность будет твоим постоянным спутником до конца дней. – Элана улыбнулась своему собеседнику. – На самом деле это даже возбуждает – когда привыкнешь, конечно.

– Стал-быть, так, ваш-ш-величество, – протянул Кааладор, – оно выходит, што ентот Крегер гуторил Спархоку нашему истинную голенькую правду. Мы тут со Стрейдженом припекли маненько тех сукиных сынов, што в заварушке сцапали… – Он сделал паузу. – Ваше величество не будет разочаровано, если я немного поговорю как нормальный человек? От этого говора можно челюсть вывихнуть.

– Не говоря уже о насилии над родным языком, – пробормотал Стрейджен.

Все трое собрались в небольшой, отделанной синим комнате, примыкавшей к королевским покоям. Дело было позже, тем же вечером. Элана и Стрейджен были еще одеты к ужину, она – в алом бархате, он – в белом атласе. Кааладор обрядился в неяркие коричневые тона, как полагалось торговцу. Комнату тщательно проверили несколько раз, дабы избавиться от чужих ушей, и за дверью мрачно несла стражу Миртаи.

– За исключением министра внутренних дел Колаты, нам не удалось поймать ни одного значительного заговорщика, – продолжал Кааладор, – а мелкой сошке толком ничего не известно. Боюсь, ваше величество, что выбора у нас нет. Если мы хотим чего-то добиться, нам придется всерьез заняться Колатой.

Элана покачала головой.

– Ты и от него ничего не добьешься, Кааладор. Его прикончат, как только он раскроет рот.

– Мы не знаем этого наверняка, моя королева, – возразил Стрейджен. – Вполне вероятно, что наша маскировка сработала. Не уверен, что другой стороне известно, что Колата – наш пленник. Полицейские все еще получают от него приказы.

– Он слишком ценная добыча, чтобы им рисковать, – сказала она. – Если его разорвут в клочья, собрать его будет трудновато.

– Как пожелаете, ваше величество, – пожал плечами Кааладор. – Как бы то ни было, становится все очевиднее, что весь этот мятеж был чистой воды трюком. Единственной его целью было вынудить нас раскрыть свои возможности. Больше всего меня тревожит то, что Крегер и его дружки явно знали о том, что мы используем преступников Материона в качестве соглядатаев. Мне очень жаль, Стрейджен, но это чистая правда.

– А ведь такая хорошая была идея, – вздохнул Стрейджен.

– Вначале – несомненно, но беда в том, что Крегер сталкивался с этим и раньше. Телэн рассказывал мне, что твой друг Платим гонял по следу Крегера целые толпы нищих, шлюх и карманников. Даже лучшая в мире идея износится до дыр, если использовать ее слишком часто.

Стрейджен поднялся, бормоча ругательства, и принялся расхаживать по маленькой комнатке, поблескивая в свете свечей белизной атласного камзола.

– Я подвел вас, моя королева, – признал он. – Я позволил себе увлечься чересчур блестящей идеей. После такого вопиющего промаха вы вряд ли сможете по-прежнему доверять моим суждениям, так что мне остается только готовиться к возвращению в Эмсат.

– Да не будь ты таким ослом, Стрейджен, – сказала она. – И пожалуйста, сядь. У меня мысли разбегаются, когда ты вот так мечешься по комнате.

– А она кумекает насчет поставить мужика на место, а, Стрейджен? – рассмеялся Кааладор.

Элана задумчиво постукивала себя пальцем по подбородку.

– Прежде всего, сохраним эту мелочь в тайне. У Сарабиана и так уже глаза лезут на лоб. В политике он еще сущий младенец. Я стараюсь побыстрее привести его во взрослое состояние, но мои возможности не безграничны. – Она скорчила кислую гримасу. – Мне слишком часто приходится делать перерыв, чтобы он срыгнул.

– Воображаю эту картинку, – ухмыльнулся Кааладор. – И чем же он так давится, ваше величество?

– Главным образом убийствами, – пожала она плечами. – У него слишком слабый желудок, чтобы их переварить.

Кааладор моргнул.

– Ну, не он один такой.

– Политики не могут позволить себе такого рода тонкости. Ну ладно, если Крегер и его дружки знают о нашей шпионской сети, очень скоро они попытаются в нее проникнуть, верно?

– Ты быстро соображаешь, – одобрил Кааладор.

– Сообразительные дольше живут. Начинайте думать, господа. Сейчас у нас удобное положение, но долго это не продлится. Как мы можем использовать его к вящей своей выгоде?

– Мы могли бы нащупать настоящих заговорщиков вместо мелкой сошки, ваше величество, – задумчиво проговорил Стрейджен. – Если они и впрямь попытаются проникнуть в нашу сеть, им придется завербовать кое-кого из наших людей. Скажем так – начнем распространять заведомые небылицы, одну расскажем какому-нибудь карманнику, другую шлюхе, третью нищему. А потом нам останется только сидеть и ждать, какому из этих придуманных ходов попытается противодействовать наш противник. Это укажет на предателей в наших рядах, а из них мы сможем выжать нужные имена.

– Неужели мы не сможем придумать ничего получше? – страдальчески поморщилась она.

– Мы поработаем над этим, ваше величество, – пообещал Кааладор. – С вашего разрешения, я бы занялся и кое-чем еще. Мы знаем, что Крегер действовал здесь, в Материоне, но нам неизвестно, что именно о наших методах он сообщил в провинции. Нам нужно выжать побольше из нашей шпионской сети, прежде чем она станет совершенно бесполезной. Я свяжусь с ворами Арджуны. Мне очень хочется любым способом выведать, не наткнулся ли этот чокнутый ученый из университета случаем на чистую правду или же он взял всю свою теорию с потолка. Думаю, что полное жизнеописание некоего Скарпы всем нам покажется увлекательным чтением. В любом случае успех либо провал наших шпионов в Арджуне скажет нам, сколько Крегер на самом деле знает о размахе нашей деятельности. Если он считает, что мы ограничились Материоном, у нашей сети есть еще недурной шанс поработать.

– Займитесь и остальными, – сказала Элана. – Узнайте все что возможно о бароне Пароке, Ребале и Сабре. Постарайтесь по меньшей мере выяснить, кто такие на самом деле Ребал и Сабр.

– Провернем в лучшем виде, как желают ваш-ш-величество.

– Я обалдею от счастья, как хрюшка в навозе, Кааладор, – отозвалась она.

Кааладор согнулся в приступе неудержимого смеха.

– Наверное, все дело в перемене погоды, ваше величество, – говорила Алиэн. – Ночи определенно становятся холоднее, а днем уже не так тепло, как было пару недель назад.

– Она выросла в Симмуре, Алиэн, – возразила Элана, – а там погода меняется куда резче, чем здесь, в Материоне.

– Но ведь мы в другой части мира, моя королева, – заметила баронесса Мелидира, – а кроме того, на морском побережье. Возможно, причина именно в этом. Дети порой куда восприимчивее к таким вещам, чем взрослые.

– Вы обе придаете этому слишком много значения, – сказала им Миртаи. – Ей нужно что-нибудь укрепляющее, вот и все. Она вовсе не больна, просто хандрит.

– Но она же все время спит, Миртаи, – страдальчески проговорила Элана. – Она засыпает, даже когда играет.

– Наверное, она растет, – пожала плечами великанша. – Со мной было то же самое, когда я была маленькой девочкой. Расти – это, я думаю, очень трудная работа.

Предмет их споров дремал на диванчике у окна, небрежно обхватив руками Ролло. Ролло пережил два поколения неумеренного обожания. Его волочили за заднюю лапу, бросали где попало, засовывали в какую-нибудь щель и забывали порой недели на три. От постоянных тычков мордашка Ролло приобрела слегка озабоченное выражение. Ролло никогда не казался озабоченным, когда он был ее игрушкой. Мурр, с другой стороны, выглядела довольной. Хозяйка, которая не двигается с места, ее, Мурр, устраивала как нельзя больше. Когда принцесса Даная спала, она не придумывала, какие бы еще глупости сотворить со своей кошкой. Мурр втайне полагала, что всякий день, когда ее не обряжают в кукольные одежды, – самый что ни на есть удачный. Она лежала на бедре своей маленькой хозяйки, уютно подобрав лапки под грудь и прижмурив глаза, и из ее горла исходило негромкое довольное мурлыканье. Когда Мурр не мешали дремать, она была вполне довольна окружающим миром.

Принцесса Даная дремала, и ее мысли куда больше были заняты разговором, который вела Флейта на острове Тэга со Спархоком и его друзьями, чем беспокойством своей матери по поводу ее здоровья здесь, в Материоне. Даная зевнула и, устроившись поудобнее с набивным медвежонком и живой кошкой, крепко заснула.

«Дражайшая! – начиналось письмо. – Мы добрались до Тэги и намерены порыскать по окрестностям, чтобы разузнать, что здесь творится. Какое-то время мы будем далеко от столицы, поэтому я решил, что разумно будет сообщить тебе о нашем благополучном прибытии. Не тревожься, если от меня долго не будет известий. Я не знаю, сколько времени займет у нас общение с местным населением.

Прочие с нетерпением ждут, когда же можно будет приняться за дело. У меня нет пока важной причины писать это письмо – разве что сказать тебе еще раз, что я тебя люблю, но ведь это же и есть самое важное, верно? Поцелуй от меня Данаю.

С любовью Спархок».

– О как мило, – пробормотала Элана, опуская письмо. Они собрались в задрапированной синим гостиной королевских покоев, и появление Кааладора с письмом Спархока прервало серьезный разговор о том, что им делать с министерством внутренних дел.

Кааладор, вновь одетый в неброские коричневые тона, принес с собой еще и причудливую фарфоровую статуэтку арджунской работы двенадцатого столетия.

– Ваше величество, – сказал он хмурясь, – вы бы напомнили стражникам у ворот, что они обязаны впускать меня в резиденцию. Мне опять пришлось с ними пререкаться.

– Что такое? – спросил император Сарабиан.

– Мастер Кааладор служит мне «поставщиком древностей», – пояснила Элана. – Это дает ему возможность беспрепятственно приходить и уходить отсюда. С тех пор как мы прибыли сюда, я уже целую комнату набила разнообразным древним хламом.

– Это возвращает нас к теме, которую мы обсуждали до твоего прихода, Кааладор, – сказал Стрейджен. Он сегодня был одет в черное, и, по мнению Эланы, этот цвет совершенно ему не шел. Он поднялся и принялся расхаживать по комнате – привычка, раздражавшая королеву Элении. – Министерство внутренних дел отчего-то начинает поигрывать мускулами. Сам министр в наших руках, так что этот всплеск неучтивости исходит, вероятно, от кого-то из его подчиненных.

– Министерство внутренних дел всегда держалось заносчиво, – заметил Оскайн. Министр иностранных дел был снова одет на западный манер и в этом наряде явно чувствовал себя неловко.

– Думаю, что это говорит в пользу мнения, которое я уже высказал, – вставил Сарабиан. – Элана, ты уверена, что нам не следовало бы именно сейчас распустить министерство внутренних дел?

– Ни в коем случае, – ответила Элана. – Мы надежно заперли Колату в замке и нашли в высшей степени законный повод для его пребывания здесь. Он продолжает исполнять свои обязанности – под нашим строгим присмотром, – а это весьма ценно для нас. Мы стараемся выиграть время, Сарабиан. Мы остаемся в высшей степени уязвимы, покуда Тиниен и Эмбан не вернутся из Чиреллоса с рыцарями церкви – или, на худой конец, пока все командиры атанов не будут извещены, что им не следует больше подчиняться приказаниям министерства внутренних дел. Нам определенно ни к чему, чтобы в случае беспорядков атаны сражались за обе стороны.

– Кажется, об этом я не подумал, – сознался он.

– И не только в этом дело, ваше величество, – мягко заметил Оскайн. – Вполне вероятно, что министерство внутренних дел попросту не подчинится приказу о его роспуске. Оно ведь, знаете ли, обладает почти абсолютной властью. Королева Элана права. Мы не можем открыто выступить против министерства, пока не будем уверены в атанах.

Стрейджен все расхаживал по комнате.

– Превратить в предателей все министерство до последнего сотрудника невозможно! – объявил он. – Тогда в дело оказывается замешанным чересчур много народу, и довольно одного честного полицейского, чтобы весь заговор вышел наружу.

– Стрейджен, честных полицейских не существует, – цинично хохотнул Кааладор. – Это противоречит самой природе полиции.

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду, – отмахнулся Стрейджен. – Мы знаем, что Колата замешан в заговоре по самую макушку, но не можем сказать уверенно, как далеко распространяется сам заговор. Возможно, в него втянуты почти все, а возможно – лишь несколько высших чиновников министерства.

Кааладор покачал головой.

– Ни в жисть этакому не бывать, Стрейджен, – возразил он. – Коль уж супротив властей попер, шагу не ступишь без рабочей полицейской скотинки – кто ж приказы-то предательские исполнять будет? Не-ет, штоб мне лопнуть, а в округе много кто знает, чего почем.

Стрейджен скорчил гримасу.

– Я бы предпочел обойтись без твоих словесных изысков, – проворчал он. – И ради Бога, не пользуйся ты этим гнусным говором, когда оказываешься прав, а то я чувствую себя уж вовсе неполноценным. Ну хорошо, мы можем быть уверены, что в заговор замешано большинство высших чиновников министерства, но не можем даже гадать, насколько широко распространилась эта зараза. Я считаю, что именно это мы первым делом и должны выяснить.

– Дак ведь добрых годков двадцать на энто дельце угрохаем, Стрейджен, – заметил Кааладор.

– Не обязательно, – возразила баронесса Мелидира и взглянула на Оскайна. – Вы как-то говорили, ваше превосходительство, что министерство внутренних дел просто обожает бумаги.

– Разумеется, баронесса. Все правительственные учреждения обожают бумаги. Бумажная работа обеспечивает пропитание ордам наших родственников. Министерство внутренних дел, впрочем, зашло еще дальше. Полицейские просто не могут работать без документов и досье. Они записывают буквально все.

– Почему-то я так и думала. Все сотрудники министерства – полицейские, не так ли? Оскайн кивнул.

– Стало быть, они обязаны составлять, собирать и хранить документы?

– Полагаю, что так, – сказал он. – Однако, баронесса, я пока не понимаю, к чему вы клоните.

– Очнись, Оскайн! – возбужденно вмешался Сарабиан. – По-моему, эта чудесная девушка только что решила нашу проблему. Где-то в этой кроличьей норе, которая именуется министерством внутренних дел, хранятся бумаги, в которых записаны имена изменников-полицейских и тайных агентов по всей Империи. Все, что нам нужно, – добыть эти документы, и тогда мы точно будем знать, кого в надлежащий срок нам нужно будет прижать к ногтю.

– Если не упоминать о том, что за эти документы в министерстве будут биться насмерть, – заметила Элана. – А стало быть, посягательство на документы министерства будет расценено так же, как прямая атака на само министерство.

– Умеешь же ты расправляться с мыльными пузырями, Элана, – вздохнул император.

– Возможно, нам удастся обойти это препятствие, ваше величество, – слегка нахмурясь, проговорила Мелидира. – Министр Оскайн, существует ли в Материоне единая система классификации и хранения документов?

– Хвала богам, баронесса, нет! – воскликнул он. – Если бы мы все пользовались одной и той же системой, всякий мог бы забрести в наши кабинеты и отыскать все, что ему вздумается. Нам бы ни за что не удалось хранить секреты друг от друга.

– Так я и думала. Теперь представьте себе, что королева Элана так, мельком, заметила императору, что у ее правительства имеется единая система и все документы собираются и хранятся единообразно. Предположим, что императору чрезвычайно понравилась эта идея – экономия государственных средств и все такое прочее. Предположим также, что он назначил имперскую комиссию с чрезвычайными полномочиями, дабы изучить документацию всех министерств на предмет введения единой системы. Разве это не оправдало бы наши поиски в министерстве внутренних дел?

– Это может получиться, моя королева, – признал Стрейджен. – Подобная уловка неплохо скроет наши истинные цели – особенно если мы направим проверяющих одновременно во все министерства.

Оскайн побелел как мел.

– Штоб мне треснуть пополам, ежели я хочу обидеть этакую славную девчушку, – промурлыкал Кааладор, обращаясь к баронессе, – только ведь и с энтим дельцем нам за два десятка лет не сладить. Эвон, цельный дворец придется перелопатить, ежели наш иностранный министр правду толкует, что бумаженций там цельные горы.

– Мы могли бы сберечь время, мастер Кааладор, – ответила Мелидира. – Все что нам нужно – это расспросить министра Колату.

– Исключено! – отрезала Элана. – Я не хочу, чтобы его разорвали на мелкие кусочки – по крайней мере до тех пор, пока он мне нужен.

– Мы ведь не будем спрашивать его ни о чем важном, ваше величество, – терпеливо пояснила Мелидира. – Все, что нам нужно узнать – какова их система сбора и хранения документов. Это ведь никак не затрагивает заговор, в котором он замешан?

– Думается мне, она права, Элана, – поддержала ее Миртаи. – Есть, наверное, что-то вроде спусковых крючков – определенные вопросы, из-за которых наши враги захотят прикончить Колату. Но если мы будем расспрашивать его о таком обыкновенном деле, как система хранения, они ведь вряд ли убьют его, верно?

– Пожалуй, – согласилась королева, – вряд ли. – Однако в ее голосе все еще звучало сомнение.

– Все это очень умно, баронесса, – сказал Стрейджен, – но нам ведь придется посылать на изучение документов тамульских чиновников. Почем нам знать, вдруг кто-нибудь из них окажется заговорщиком?

– Верно, милорд Стрейджен, этого нам никак не узнать. Именно поэтому нам придется отправить на поиски рыцарей церкви.

– Как же мы это объясним.

– Новая система будет эленийским изобретением, милорд. Само собой разумеется, что нам придется отправить эленийцев в министерства, дабы изучить нынешние методы классификации документов и помочь чиновникам перейти на новую систему.

– Вот я вас и поймал, баронесса! – с торжеством объявил Стрейджен. – Это же чистой воды выдумка. Новой системы не существует!

– Ну так придумайте ее, милорд Стрейджен, – сладким голосом предложила она.

Первый министр Субат был глубоко обеспокоен предположением, которое только что высказал ему министр финансов. Они были одни в роскошно обставленном кабинете первого министра, лишь немногим уступавшем по пышности и величественности одному из императорских аудиенц-залов.

– Ты сошел с ума, Гашон! – напрямик объявил он.

Министр финансов Гашон смахивал внешне на обескровленный труп. Сходство усиливали впалые щеки и лысый бугорчатый череп, на котором росли лишь редкие пучки волос.

– Подумай, Пондия Субат, – предложил он своим глухим скрипучим голосом. – Это всего лишь теория, но заметь, как она объясняет многое, казавшееся прежде непостижимым.

– Они не посмели бы! – глумливо заявил Субат.

– Извлеки свои мысли из четырнадцатого века, Субат! – отрезал Гашон. – Ты первый министр, а не хранитель музея. Мир вокруг тебя изменяется, и ты не можешь сидеть на одном месте с зажмуренными глазами и надеяться, что уцелеешь.

– Ты мне не нравишься, Гашон.

– Я тоже не в восторге от тебя, Субат. Позволь мне повторить все с самого начала. И на сей раз постарайся не спать, а слушать.

– Как ты смеешь?!

– Смею, Субат, потому что предпочитаю видеть свою голову на плечах, а не на плахе. Первое: эозийские эленийцы – абсолютные варвары. Хоть в этом мы можем прийти к согласию?

– Пожалуй.

– В прошлом они не причиняли нам слишком много беспокойства, потому что дрались между собой из-за религии и потому что им самим причинял немало беспокойства Отт Земохский. Сильно ли тебя удивит сообщение, что Отт мертв и Рендорский мятеж полностью подавлен?

– У меня есть свои источники информации, Гашон.

– А ты когда-нибудь прислушивался к тому, что они тебе сообщают? Итак, перед вступлением архипрелата Долманта на должность в Чиреллосе велись открытые уличные бои. Я бы счел это очевидным знаком того, что он не пользуется всеобщей любовью. Насколько мне известно, лучший способ для любого правителя укрепить шаткий трон – это заграничный поход, а для эленийцев Эозии единственная заграница – это Дарезия, то есть Тамульская империя. Это мы, Пондия Субат, если ты этого еще не понял.

– Я знаю это, Гашон.

– Я просто хотел удостовериться, вот и все. Тебе покуда ясен ход моей мысли?

– Переходи к делу, Гашон. Я не могу сидеть здесь весь день.

– А что, у тебя назначено свидание с гробовщиком? Ну да ладно. Эленийцы – религиозные фанатики, которые полагают, что их Господь поручил им обратить весь мир в их нелепую веру. Насколько мне известно, они мечтают и о том, чтобы обратить в свою веру змей, пауков и рыб. Долмант – религиозный вождь эленийцев, и, если б он приказал, они бы двинулись усмирять ледники и приливы. Итак, мы имеем религиозного вождя, который не уверен в своей полной власти над собственной церковью, однако в его распоряжении орды фанатических последователей. Он может либо использовать этих фанатиков для подавления внутреннего сопротивления у себя дома, либо бросить их против иностранного государства под каким-нибудь надуманным предлогом, который воспламенит чернь и заглушит доводы его противников. И неужели только совпадением можно объяснить то, что именно в это время нам наносит «официальный визит» эта глупая бабенка – бабенка, которая, как уверяет нас министр иностранных дел Оскайн, является королевой Элении. Надеюсь, от тебя не ускользнул тот факт, что единственное тому подтверждение исходит от самого Оскайна? Эта так называемая королева явно привыкла вершить дела не столько на троне, сколько в постели. Она явно подчинила себе не только безмозглого осла Алберена Астелийского, но и, видимо, Андрола Атанского. О ее приключениях среди пелоев и стириков Сарсоса мы можем только догадываться. Затем, едва добравшись до Материона, она в первый же день залучила в свою спальню императора Сарабиана – тебе ведь известно, не так ли, что в вечер прибытия гостей Сарабиан и Оскайн тайком пробрались в этот псевдоэленийский замок?

Субат начал было возражать.

– Знаю, – оборвал его Гашон, – это приводит нас прямиком к Оскайну. Я бы сказал, что факты неопровержимо свидетельствуют: Оскайн переметнулся к эленийцам либо ради личной выгоды, либо оттого, что и он подпал под чары этой белокурой эленийской шлюхи. У нее, знаешь ли, было достаточно времени, чтобы обработать его еще в Чиреллосе.

– Это все предположения, Гашон, – возразил Субат без особого убеждения.

– Разумеется, Субат, – с нескрываемым сарказмом согласился Гашон. – Как быстрее всего добраться из Чиреллоса в Материон?

– Морем, конечно.

– Тогда почему же симмурская шлюха предпочла путешествие по суше? Чтобы полюбоваться пейзажами или чтобы проложить себе дорогу в постели провинциальных правителей? Надо отдать ей должное, эта девка на редкость вынослива.

– А как же недавний мятеж, Гашон? Правительство пало бы, если б здесь не было эленийцев.

– Ах да, знаменитый мятеж! Не удивительно ли, что горстка эленийцев, которые по приезде не знали еще ни слова по-тамульски, сумела за шесть недель раскрыть этот ужасный заговор – в то время как агенты министерства внутренних дел, которые всю жизнь прожили в Материоне, и слыхом о нем не слыхивали? Эленийцы подавили воображаемый бунт, Субат, а потом использовали его как предлог, чтобы заточить в своей треклятой крепости императора – и не только императора, но и министра внутренних дел Колату, а ведь это единственный человек в правительстве, который располагает силами, способными освободить нашего монарха. Я говорил с Теовином, главой тайной полиции, и он заверил меня, что с тех пор никому из министерства не дали возможности говорить с Колатой наедине. Наш коллега вне всяких сомнений узник, и приказы, которые он отдает своему министерству, явно исходят от эленийцев. В довершение худшего, они послали так называемого церковника Эмбана в Чиреллос, за рыцарями церкви, дабы они «помогли справиться с кризисом». Субат, в нашем распоряжении все ресурсы министерства внутренних дел и целые армии атанов. С какой стати приводить сюда самых безжалостных вояк во всем мире? Застанет ли тебя врасплох слово «вторжение»? Вот для чего, пойми, затевался весь этот вымышленный заговор – дать Эленийской церкви повод для вторжения в Дарезию, и произошло это явно при полном содействии императора.

– С чего бы это императору сговариваться с эленийцами против собственного правительства?

– Я бы мог назвать тебе сразу несколько причин. Может быть, эта так называемая королева пригрозила лишить его своей благосклонности. Однако более вероятно, что она наговорила ему сладких сказочек о радостях неограниченной власти. В Эозии эти сказки весьма распространены. Эленийские монархи притворяются, будто это они, а не их правительства принимают все решения. Мы-то с тобой хорошо знаем, насколько нелепа эта идея. Король – а в нашем случае император – имеет лишь одно предназначение. Он – символ правительства, и не более того. Он является средоточием любви и преданности народа. За минувшее тысячелетие имперское правительство весьма тщательно занималось отбором наследников трона. Тамульская супруга императора – сын которой наследует трон – неизменно избирается за глупость. Нам не нужны умные императоры – только послушные. Сарабиан каким-то образом ускользнул от нашего внимания. Если бы ты когда-нибудь всерьез пригляделся к нему, ты обнаружил бы, что он пугающе умен. Колата совершил промашку – Сарабиана следовало прикончить еще до того, как он унаследовал трон. Боюсь, что наш почитаемый император ныне жаждет настоящей власти. В обычных условиях мы могли бы справиться с этой проблемой, но мы не сможем убить его, покуда он находится в этой проклятой крепости.

– Твой рассказ звучит весьма убедительно, Гашон, – признал первый министр, озабоченно хмурясь. – Я знал, что ошибкой было приглашать в Материон этого дикаря Спархока.