Текст книги "Разрушитель"

Автор книги: Девид Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

ЭКЗАМЕН НА «АБСОЛЮТ»

Первое, что пришло Саймону на ум: криогенная установка не сработала, и его вытаскивают, чтобы придумать что-нибудь менее современное, но более действенное из арсенала человечества, привыкшего третировать ближних.

Даже рожи за стеклом были те или почти те же: мощные ребятки в голубых комбинезонах. Саймон сплюнул и выдрал из волос нерастаявшую сосульку.

Дверь барокамеры скользнула прочь.

– Привет, ребята! – помахал Филлипс отпрянувшим инженерам.

Тут же тележка на шести колесиках услужливо подкатила Филлипсу одежду по размеру. Да и трудно было предположить, что мешок из-под цемента с прорезями для головы и рук может кому-то не подойти!

– Эй, я так не играю! – Саймон повертел хламиду и для убедительности отфутболил «костюм», предварительно хорошенько по нему потоптавшись.

Ребятки-архангелы зашушукались. Язык был явно американский, но с примесью какого-то акцента.

– Меня что, похитили иностранные шпионы? – попытался наладить контакт Филлипс.

Все же неприятно, когда рядом – китайские болванчики. Саймон переступил с ноги на ногу: в помещении на топливе явно экономили. Попробовал тряхнуть за рукав ближайшего к нему парня и тут же отдернул ладонь. Саймона словно сунули в ледяную полынью – даже труп был бы теплее, чем этот мудак с акцентом.

Феникс почувствовал, как в животе собирается тугой комок: преддверие хорошей драки, и уже изготовился двинуть ближайшего чудика ногой.

Но тут позади заскрипело, задребезжало: Феникс обернулся.

Такого он еще не видел: в глубине помещения сначала тонкой полоской, потом световым раструбом вырос и засиял небесно голубой свет. В конусе восседала величественная фигура и две менее величественные по бокам. Над троицей сиял золотой ореол.

– Святая Троица! Черт бы меня побрал! – ахнул Саймон, хлопнув себя по ягодицам.

Видение приближалось. И по мере приближения свет золотился ярче, сильнее, пока перед Саймоном не остановилась тривиальная трибуна с тремя трясущимися маразматиками.

– Высочайшая комиссия по выпуску преступников на поруки имеет честь приветствовать мистера Саймона Феникса Филлипса! – провозгласил средний.

Саймон мог бы поклясться, – не разжимая губ.

– А дальше что? – буркнул Саймон, ежась. – Хоть одеться дайте, черти!

– Штраф за употребление нецензурных выражений, – пролепетал непорочно чистый голосок, и Саймон обернулся глянуть на его обладательницу.

Позади него возвышался стеклянный куб с переплетением лампочек и проводов внутри. И никаких девиц!

– Мистер Саймон, – голос превратился в старческий и скрипучий, – если вы так начинаете жизнь в нашем обществе, вам придется довольно туго…

– Дерьмо собачье! – удивился Саймон: теперь без сомнений говорил куб, хотя Саймон каким-то шестым чувством понимал, что слышит старикашку.

Девица завела прежнее:

– Штраф за употребление…

– Да объясните, что тут, к дьяволу, происходит?! – взорвался злой, замерзший и очень голодный Саймон, приплясывая на месте.

– Здесь происходит заседание высочайшей комиссии…

– Это я уже слышал, – возразил Филлипс, – а почему я тут торчу? И голый?

– Вам предстоит пройти процедуру проверки на «абсолют», то есть мы выясним, насколько вы отличаетесь от животного. Но если вас смущает нагота, – старик сделал знак, и тут же один из болванчиков протянул Саймону его кожаные штаны и оранжевую майку. В рукаве он их прятал, что ли? Штаны были Саймона, насчет майки он засомневался, но спорить не стал, натягивая одежду.

– А обувь? – пошел Филлипс до конца.

Кроссовки были без металлических подковок, в стельке не было кинжального лезвия, заначка в двадцать баксов исчезла, но размер подошел. Теперь Саймон почувствовал себя почти человеком и сузил глаза:

– Так, кто-то вякнул насчет того, что я зверь? – теперь, когда он твердо выяснил: дверь слева ведет на улицу, ему оставалось лишь подобраться к старичью на расстояние вытянутой руки. Или, лучше, ноги.

– Год, место и время рождения! – бормотал старик.

– Что-что? – Саймон сделал шаг, словно не расслышал.

– Минус три пункта! – сухо констатировал трухлявый пень. – Заторможенность реакции! Повторяю вопрос: год…

Саймон не стал ожидать продолжения: теперь на пути к свободе лежало три метра пластикового покрытия и три пня. Ближайшего Саймон выдернул, как репу, схватив за сухонькое запястье и отшвырнул от себя. Позади что-то шлепнулось и ойкнуло. Старикан, который был любопытнее, оторопело привстал с кресла, пытаясь что-то сказать посиневшими губами. Удар в челюсть отнял у него дар речи, а заодно и любопытство. Краем глаза Саймон наблюдал за ребятами в голубом: те стояли, как приклеенные, смиренно сложив лапки.

– Чертово дерьмо! – прошипел Саймон, все больше и больше распаляясь.

Можно было в кульбите перескочить через шаткую преграду из третьего пня, но Саймон не мог отказать себе в удовольствии. Одной рукой он ухватился за реденький кустик бороды, а в кулак другой вложил всю ненависть человека, которого даже бить некому.

Старичок хрюкнул и попытался прикрыться ладонью. Синие вены распалили Феникса еще больше. Он бросил старика на пол и принялся молотить тряпичное тело. Первая его жертва уже пришла в себя и, приподнявшись на колени, умоляюще протягивала руки. Саймон отпрыгнул от помятого деда и точнехонько опустился на спину замершей в мольбе фигуры. Под кроссами что-то хрустнуло. Старик без стона распластался на полу. Тот, что показался Фениксу Всевышним, только шипел, выпучив глаза:

– Минус сорок пунктов! Минус двести двадцать пунктов! Минус человек! Зверь! – в старческой немощи проснулся неистовый клич насмерть перепуганного человека.

– Зверь? – Саймон ухватился за сморщенные щечки в сетке капилляров. Сжал. Потянул за дряблую кожу, а потом резким движением свернул голову старика. Из черного провала рта хлынула кровь, заливая грудь жертвы. В горле что-то булькало. Саймон отбросил обмякшее тело и отер руки о кожу штанов: у пня явно была сломана шея.

Вдали, нарастая, несся вой сирены. Саймон еще раз глянул на оцепенелых мальчиков, но инстинкт подсказал, что это не те, с кем стоит терять время. А приближающийся глас полиции подтверждал: мистера Саймона будут искать, но копам придется пошевелиться, чтобы не потерять надежду на встречу с Фениксом.

Что бы вся эта дурацкая комедия ни означала, и где бы Саймон сейчас ни находился, самое время делать ноги.

Дверь пропустила Феникса наружу беспрепятственно, благожелательно напутствовав:

– Желаем всегда и везде поддерживать статус «абсолют»!

– И тебе того же! – ответил Саймон, запуская в синее око видеокамеры шестиколесную тележку и ныряя в зелень кустов.

Еще некоторое время наружные видеокамеры следили за шевелением листвы, а потом мистер Филлипс растворился.

ПОРУЧИТЕЛЬ

Оторопевший мир содрогнулся и замер.

И лишь один человек на планете равнодушно щелкнул пультом управления визора, переключившись на развлекательный канал. – Еще коктейль, мистер Бредли? – незримая фигура протянула бокал с напитком.

Эдгар Бредли потянулся, напружинив руки. Рукав шелкового халата, расшитого экзотическими мордочками зверюшек из мультфильмов, сполз, обнажив загорелую руку. Бугрились мускулы, перекатываясь под кожей теннисными мячиками. Эдгар полюбовался на голобрюхую девицу, смешно рассказывающую зрителям анекдоты, и отстранил висящий в воздухе стакан:

– Сейчас не время!

Халат скользнул прочь, тут же сложившись вчетверо. Спальня, дышавшая тишиной и прохладой, сложилась и убралась в стены, выдвинув вместо кровати и пуфиков рабочее кресло и стол с шеренгой телефонов.

Эдгар затянул ремень короткой туники. Для своих пятидесяти четырех лет мистер Эдгар Бредли выглядел неплохо. Однако, может быть плохо от того, что – никак. Мистеру Бредли было смертельно скучно.

В молодости, когда любая высота кажется недостижимой, он много работал, еще больше воровал. Потом воровали для него другие. После того, как мир сошел с ума и богатство само вползало в руки, Эдгар захотел и получил себе новую игрушку – власть. Но с годами, все чаще и чаще приходило убеждение, что доставшееся ему в наследство дерьмо не стоит того, чтобы им обладать.

Людская покорность и раболепие толпы приедаются, как сладкий пирог на первое, второе и третье. Вначале ты словно приподнят на крыльях собственного могущества. Затем ты начинаешь сомневаться: а так ли ты увлечен признанием тех, кого в грош не ставишь. А после… И с этим «после» никогда не сравнится человеческая неистовая натура, ее злоба, ее ненависть. Все эти байки о нравственном и моральном обществе, которое было создано не без помощи и непосредственных указаний мистера Бредли, осточертело ему хуже горькой редьки.

Теперь он хотел попробовать на вкус убийство. Нет, не несчастье, не нелепый случай, когда кто-то нырнет поплавать в океане. А убийство, которое планировал ночами, о котором мечтал с давних лет. И которое в целом мире осуществить некому. Эдгар Бредли уже много лет знал, кого он убьет. Осталось выбрать, чьими руками это сделать.

И сегодняшнее шоу мистера Саймона Бредли вполне устроило по качеству исполнения. Оставался пустяк: найти Филлипса в миллионном городе и заставить выучить текст, который непременно должна услышать жертва Бредли перед смертью.

Эти слова Эдгар отшлифовывал долгими вечерами, пока разномастная толпа жрала и веселилась за его счет. В эти слова Эдгар вложил чертову жизнь, которую прожил.

«Ну, кто из нас первым подавился сливовой косточкой?» – эти олова относились к одному человеку во всем мире, и он единственный на свете мог их понять.

– Ну, кто из нас первым подавился сливовой косточкой? – впервые в жизни Эдгар попробовал фразу на слух. Злая улыбка змеей искривила губы: слова были горько-сладкие, как черносливины.

Наверное, опытный психоаналитик сумел бы разъяснить, что истоки ненависти, которые питал Бредли к близорукому студенту Френдли, лежат в обыкновенной человеческой неудовлетворенности. Этим объектом могла бы быть соседская кошка, душераздирающе мяукавшая в пять утра перед окном, или рейсовый автобус, где ты с отвращением и брезгливостью пытаешься отстраниться от потных людских тел, но все же кто-то заденет, мазнет липкой рукой – и ты чувствуешь, как бьет режущей болью ненависть по глазам.

Но даже психоаналитику Бредли не признается, что вместе с Френдли уйдет чувство стыда, которое забитым зверьком пряталось на самом дне души, но все еще, даже через сто лет, скалило острые зубки.

Они заканчивали университетский курс, когда в их группу откуда-то из периферии перевелся хлипкий мальчик с тонкими кистями и вечно сползающими на переносицу очками. Он сидел в последнем ряду, отрешенно записывая что-то в толстую тетрадь, и лишь время от времени обводил рассеянным взглядом аудиторию, так же равнодушно мазнув взглядом по лицу профессора.

Как и почему он и Бредли оказались на одной вечеринке, Эдгар не помнил. Вероятно, состоялась одна из внеплановых тусовок, и кто-то из привычной компании прийти не сумел.

Вечеринка вышла так себе, Бредли больше скучал чем пил и танцевал. Кристофер Лонгрей корчил из себя шута-самоучку, девчонки, чуть навеселе и чуть возбужденные от перемигиваний кавалеров, визжали.

Эдгар вышел на террасу. Рядом распласталась ночь, и в двух шагах было не различить, чьи тени мигают огоньками сигарет. Эдгар щелкнул зажигалкой и при колеблющемся пламени рассмотрел чудика Френдли и светлую челку Элизы.

– Привет! – приблизился Бредли: он-то мешать никому не мог, это точно.

– Привет, – эхом откликнулась девушка, и Эдгар, сам не зная, зачем, предложил прокатиться на его новеньком седане.

Элиза пожала плечами: Эдгар и в темноте почувствовал, как нахмурился Френдли.

Но Эдди потому и был капитаном футбольной студенческой команды, что умел настоять на своем.

Поехали, разгоняя фарами мрак. Остановились у мелководной речушки, где одинокий фонарь угрожающе высвечивал надпись о запрете – тут же решили купаться.

Эдгар скинул одежду и бросился в воду, оказавшуюся удивительно теплой после ночного холода. Элиза помедлила, запутавшись в дамских аксессуарах и мелочах туалета.

– Холодно! – пожаловалась девушка, пробуя воду пальцами ноги.

– А ты окунись! – посоветовал Френдли из машины.

Тощий Френдли остался в плавках. Эдгар отметил эту деталь как разрешение на Элизу. Девушка плескалась у берега, разбрызгивая воду руками и ногами. Эхо далеко разносило звуки.

Эдгар обернулся, чтобы посмотреть, чем там на траве занят Френдли и почувствовал, как ноги теряют дно. Эдгар и не предполагал, что в этой воробьиной лужице мог быть омут или углубление. Появилась мысль подшутить.

Он, удерживаясь на воде при помощи только ног, руками призывно замахал девушке:

– Элиза! Крошка! Иди сюда, а то ты там уже всю воду замутила!

Элиза охотно побрела на голос, шагая по дну. А впереди призывно протягивал навстречу руки Эдгар Бредли, самый отличный парень из всех знакомых ребят. Оставалось сделать шаг. Элиза заторопилась. Еще не понимая, попыталась нащупать ногой несуществующее дно, и ухнула в омут, скрываясь под водой.

В первое мгновение Бредли не понял, что произошло. Потом стал озираться, в панике разгребая поду руками и ногами. Нырнул. Черное дно не пропускало света. Эдгар почувствовал, что легкие разрываются из-за недостатка воздуха и вынырнул, отфыркиваясь. Нырнул снова – тело пронзила дрожь. Девушки не было.

«Может, она под водой тихонько уплыла к берегу? – Бредли ухватился за эту мысль. Выплыл. Через несколько метров встал на ноги, удерживая трясущиеся колени, побрел к берегу.

Френдли что-то писал при свете фары, развалившись на траве.

– А где Элиза? – выдохнул Бредли.

Френдли удивленно поднял голову, видимо, не совсем понимая, где он и какого черта тут околачивается мокрый тип.

– Где Элиза?! – Бредли затряс парня, ухватив за плечи. – Где она?!

Френдли близоруко прищурился:

– Но она же с тобой купалась… – тихо и удивленно ответил Френдли.

Эдгар отпустил его, обессиленно садясь на траву. Тут же колючее переплетение травинок отпечаталось на теле, кожа зачесалась. Эдгар заерзал. Мысли крутились туго, словно плохо смазанный механизм. Но одна точила жирным и слизким червяком: «Этот чудик не видел, что произошло. Зачем же я буду рассказывать?!» Ведь он и в самом деле не виноват, он не виноват!

– Значит, переплыла на тот берег, – Бредли попытался, чтобы слова прозвучали легковесно, но голос дрогнул. Он сделал вид, что закашлялся, пряча лицо в ладонях.

Они еще долго кричали и звали девушку.

– Видимо, ушла сама на шоссе, – Бредли старался изо всех сил выглядеть злым: так легче спрятать страх.

– Голая? – в упор посмотрел Френдли. Он, казалось бы, был также увлечен поисками и розысками Элизы, но теперь смотрел колюче, непримиримо. Зрачки, всегда отрешенно расплывшиеся, теперь превратились в черные булавочные головки.

– Значит, заплыла далеко и не слышит! – теперь Бредли разозлился на хлюпика всерьез.

– Элиза не умеет плавать, – все так же непримиримо глядел на него Френдли.

– Что ты имеешь в виду? – взъярился Бредли.

Френдли пожал плечами, подхватил свою одежду и побрел прочь. Его коричневая тетрадка так и осталась лежать на траве.

Бредли машинально нагнулся и поднял. «За все в этой жизни нужно платить: за любовь и ненависть, за доброту и предательство, за холод и пламя – мы платим. Кто раньше, кто позднее, но всегда официант по имени совесть приносит счет и даже не ждет чаевых. Ты можешь юлить и оправдываться. Можешь подавиться сливовой косточкой, но унылый официант, ни слова не говорящий по-английски, смотрит в упор и требует платы. Еще никому не удавалось увильнуть…»

Фраза обрывалась незавершенной.

Тело Элизы вынесло чуть ниже по течению…

Бредли вначале настороженно ждал, что его вызовут. Потом порывался пойти рассказать сам обстоятельства смерти мисс Элизы Руанз, семнадцати лет от роду.

Но никому не пришло в голову связать Бредли со смертью Элизы.

Ничего, судя по всему, не сказал и Френдли. Но в коридорах, на спортивной площадке, в лекционном зале, кафе, кино – куда бы ни сунулся Эдгар – он натыкался на настороженно брезгливый взгляд Френдли.

Казалось, весь город, весь мир состоит из одних Френдли и их двойников.

Много раз Эдгар порывался поговорить с Френдли. О чем? Почему-то ему казалось очень важным убедить этого чудика в своей невиновности. Зачем? Потом Эдгар решил убить Френдли. И отложил затею на долгие годы.

Потом пришел день катастрофы. Было много убийств, самоубийств. Еще больше смертей. Эдгар видел множество трупов, которые некому было убирать. Эдгар помнил плывущего по улице продавца воздушных шаров: его вздутое ничтожное тельце карлика после смерти приобрело величественные размеры.

Эдгар видел отца, стреляющего в дочь и свою жену перед тем, как их накрыла волна цунами. Мистер Бредли видел многое в своей жизни, но Френдли, этот хлюпик и зануда с вечно покрасневшим кончиком носа, уцелел.

Он стал учителем. Чему он может научить? Но этот учебный год детишки будут заканчивать с другим преподавателем.

ПРОГУЛКА ПО ПАРКУ

Аккуратные аллеи с правильно вычерченными клумбами так и просились под гусеницы мини-трактора. Детишки, чинно разгуливающие в сопровождении мамаш, эдакие розовощекие розанчики в шортах и маечках.

Судя по легкой желтизне листьев, какое-то время криогенный морозильник работал. Саймон кое-как затер пучком травы следы побоища и высунул из кустов курчавую голову. Миссис, шествовавшая с персиковым пудельком, на шепот не реагировала. Пришлось выползать на дорожку.

– Эй, утка! – Саймон начал миролюбиво, хотя рыженькие кудельки тетки и почти такие же кудряшки пса раздражали до красных кругов перед глазами.

Утка отползала! Саймон Феникс честно пытался быть пай-мальчиком. Но сейчас поневоле пришлось быть невежливым: Саймон изловчился и ухватил утку за подол. Раздался треск материи и одновременный писк жирной туши.

– Да как вы смеете?! – тетка была удивлена, но не испугалась. Пришлось немного смять ей прическу, запустив пятерню в рыжие пряди.

Саймон Филлипс не умел рассчитывать силу – клок волос остался зажатым в кулаке. Леди закричала по-настоящему. Всполохи страха перекосили лицо.

Вокруг скакал, заливаясь лаем, пудель.

– Ты еще тут! – разозлился Саймон, пиная пса в тощее брюхо.

Собачонка завизжала не хуже владелицы. К месту происшествия заторопились недоумевающие люди. Саймон зайцем прыгнул в кусты и, виляя в просветах зарослей, через минуту был в другом конце парка.

Тут криков не слышали, и на Саймона внимания не обратили. Этот участок городские власти отвели под открытую игротеку электронных мошенников. Саймон нашарил в кармане монетку, но у автомата не было щели для денег. Саймон наугад ткнул синий треугольник, светившийся на панели машины.

Тут же металлический голос спросил:

– Играете на стороне гуманоидов или друидов?

Саймон хохотнул, хлопнув себя по ляжкам: пока он спал, мошенников облапошили и машина играла задаром!

– Друидов! – Филлипс понятия не имел, что или кто это за друиды, но решил держаться интелем.

Тут же на экране вырисовалось поле, разделенное на очень знакомые сектора. У ворот толпились люди и какие-то мохнатые черти с листочками. Команды выстроились – и Саймон принял игру за самый обычный футбол.

Капитаны обменялись приветствиями, пожав противнику ладонь? лапу? ветку? Филлипс присмотрелся. Челюсть его медленно отвисла: пень с отростками, этот ежевичный куст был точной копией Саймона Филлипса! Саймон словно в зеркало смотрелся, а его черноствольный двойник носился впереди всей команды, бестолково пиная мяч.

– Вы – губошлепы! Дерьмо старое! – заорал Саймон, двинув кулаком панель игрового автомата. – Кто ж так пасует?! Кто?! – чуть не взвыл Филлипс, наблюдая, как пни с ветками бестолково носятся по полю.

Счет был разгромным. Команды вновь выстроились в две параллельные шеренги, и вновь этот придурок-капитан вежливо раскланялся с победителем.

– Да что ж это? – возмутился Саймон. – Ты ж, осина трухлявая, должна была бы сейчас двинуть этой жабе в рожу, а ты, как воспитанник монастыря, чуть не обниматься лезешь?!

Но друиды и гуманоиды уже расползлись по углам для новой игры.

– Ну, нет! – запротестовал Саймон. – Теперь я уже не дурак и хочу играть на стороне гуманоидов!

Тут же капитаны поменялись лицами. Негритенок Саймон, подвижный и живой, как ртутный шарик, вселял какую-то уверенность. А уверенность ой как бы пригодилась.

Поле превратилось в непролазные джунгли. Лианы свисали нажравшимися змеями. Неподалеку от лесной тропы шлялся поджарый тигр и недвусмысленно облизывался. Друиды замерли корягами, взгромоздились на деревья, слившись с листвой и древесной корой. А капитан Саймон, уцелевший в числе последних из живых, улепетывал от нацелившегося в него всеми иглами дикобраза.

Мистер Саймон Филлипс расстроился чуть не до слез и уже оглядывался по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого.

Электронный мошенник не перевоспитался – выиграть у него было невозможно! Он, оказывается, поумнел настолько, что всегда предлагал условия, выгодные только его электронным мозгам.

Саймон постановил разгваздать машину вот тем симпатичным булыжником, торчащим посреди сада камней. Уже сделал шаг в сторону, но тут экран засветился: вполне нормальный старикан улыбнулся Саймону вставной пастью:

– Внимание, Саймон Филлипс! Опасность – сзади.

Запоминайте!…