Текст книги "Зверь в саду"

Автор книги: Дэвид Бэрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

2

Любовь жителей Боулдера к природе во многом формировала самобытный облик города. Однако окружающие его территории были вовсе не такими естественными, как казалось большинству горожан. Город и его окрестности представляли собой нетронутую дикую природу, а парк – сложное сочетание естественного с искусственным. Городской лес был делом рук человеческих. Боулдер строился на голой равнине, и пышная зелень, столь радовавшая глаз в 1980-е годы, – результат столетних усилий его жителей, которые неустанно высаживали деревья и озеленяли свой город. В 1871 году одна из редакционных статей местной газеты призывала жителей «устранить запустение и придать городу процветающий и уютный вид». (В конечном счете люди высадили здесь более 300 тысяч деревьев.) Многие из растений – яблони, клены, каштаны, садовые тюльпаны и луговой мятлик – не росли в Колорадо и засохли бы без орошения.

Боулдер-Крик перегородили выше города плотиной, чтобы приток воды был более равномерным. Озера Боулдера были искусственными, их создавали как резервуары, позволяющие управлять паводками.

Даже скалистые предгорья над городом не были по сути своей естественными. Заросли желтой сосны и дугласии стали более густыми, чем до поселения здесь европейцев, в результате борьбы с лесными пожарами, позволившей сохранять дома, но приведшей к бурному разрастанию сеянцев, которые в противном случае выгорали бы примерно каждые десять лет. И на лугах можно было заметить признаки человеческого вмешательства. Пестрые васильки и острый молочай, попавшие сюда из Европы и по праву считающиеся сорняками, распространились повсеместно, вытеснив экологически более ценные местные травы.

К концу 1980-х в Боулдере, который стал городом-садом, появились признаки перенапряжения. Озеро Виели, искусственный водоем площадью 40 000 кв. м, окруженный широким лугом, на котором стояли выстроенные в стиле ранчо дома, обжила огромная стая канадских казарок. На озеро опускалось более тысячи этих водоплавающих птиц. Они выщипывали траву, оставляя горы помета.

Более серьезную проблему создавали олени Боулдера. По мере расширения зеленой зоны вокруг города и превращения земли, на которой когда-то паслись олени, в заказники дикой природы ослиные олени размножились и начали проникать в город. Многие из этих животных предпочли неестественное окружение города с его садами и лужайками естественным предгорьям, на которых несъедобные растения заменили питательную траву, а разросшиеся деревья вытеснили низкий кустарник. К началу 1980-х в Боулдере обитало большое стадо городских оленей, которые кормились тюльпанами, яблоками и травой, забирались на веранды домов, чтобы полакомиться растущими там в горшках растениями, и гибли на улицах города под колесами машин.

И хотя некоторые жители жаловались на то, что олени объедают их розы и подсолнухи, в Боулдере своими рогатыми соседями дорожили. Когда природоохранная служба штата стала настаивать на том, чтобы Боулдер сократил разросшееся стадо оленей, разрешив их отстрел на неосвоенных участках земли, местные жители отреагировали так, будто им порекомендовали перестрелять любимых домашних животных.

Меню пум довольно обширно. Они поедают кузнечиков, улиток, мышей, крыс, ящериц, черепах, змей, белок, кроликов, летучих мышей, луговых собачек, енотов, опоссумов, броненосцев, дикобразов, индеек, кур, барсуков, лис, рысей, койотов, снежных баранов, овец, свиней, коз, коров, лошадей, лосей, аллигаторов, бизонов, медведей и других пум. Однако их любимое лакомство – оленина. Проводя одно исследование, ученые высушили, промыли и просеяли 239 собранных в штате Юта образцов помета пум и в 80 процентах этих образцов обнаружили волосы или кости ослиного оленя. Во время другого исследования ученые проверяли содержимое желудков пум, убитых калифорнийскими охотниками, и опять-таки 80 процентов этих желудков содержали останки оленей.

Одна пума способна съедать сорок оленей в год – четыре сотни за срок своей жизни. Когда поголовье оленей сокращается, то и пум становится меньше. Если олени мигрируют, пумы следуют за ними. В 1988 году, когда добыча поселилась в городе, голод заставил хищников последовать за ними.

Майкл Сандерс взял стопку плакатов, погрузил их в служебный «джип-команчи» и начал объезжать места, где обычно скапливается народ. Он прикрепил плакаты у центральных магазинов и кафе. На них были изображения взрослой пумы и барибала, американского черного медведя, а также их детенышей и следов. Объявление гласило:

ТРЕБУЕТСЯ ИНФОРМАЦИЯ О ПУМАХ И МЕДВЕДЯХ

Если вы видели пуму или черного медведя или заметили знаки их присутствия (следы, помет и т. п.), пожалуйста, свяжитесь с Майклом Сандерсом, специалистом по ресурсам Департамента парков округа Боулдер.

Стояло лето 1988 года, и за те полгода, что прошли после того, как Майкл впервые услышал о появлении пум в Боулдере на семинаре, Джим Хафпенни и Майкл стали научными партнерами. Все началось, когда Майкл зашел к Джиму в университет за информацией о пумах. Джим сказал ему, что «Пумы Боулдера», как он назвал свое исследование, были временным проектом, которому вскоре предстояло завершиться. И когда Майкл предложил свою помощь, Джим с радостью согласился.

Жители города тем временем наслаждались прекрасными летними деньками. Теплый воздух наполнился смехом детей, плавающих в Боулдер-Крик на автомобильных шинах; уличные скрипачи играли, развлекая туристов, на пешеходной Перл-стрит со множеством ее магазинов.

То было первое лето Майкла Сандерса в Боулдере, и он с удовольствием посещал спортивные соревнования.

Вот и в воскресенье 17 июля Майкл стоял среди зрителей на пешеходной улице и наблюдал за велогонками, в которых принимали участие школьники в возрасте от десяти до пятнадцати лет.

Скотт Ланкастер, невысокого роста паренек, с длинными, песочного цвета волосами, завершал заезд. Майкл видел его впервые, однако дальнейшие события свяжут их судьбы неразрывной нитью.

Между тем в горах диких кошек становилось все больше. Хотя пумы и не придерживаются определенных сроков брачного сезона, однако пик рождаемости обычно приходится у них на лето, и в эту пору 1988 года в окрестностях города, в скрытых среди скал и зарослей логовах, появилось на свет новое поколение пум – результат любовных связей трехмесячной давности.

Котята росли и развивались. К концу лета молодые пумы начали обучаться самостоятельной охоте. Они ползали в высокой траве, стараясь незаметно подкрасться к птицам и сусликам. Они отрабатывали технику убийства на мышах. И все это происходило совсем близко от гостеприимного Боулдера. К середине сентября в ответ на просьбу Майкла Сандерса начали поступать сообщения об увиденных пумах.

15 сентября. Два человека сообщили, что видели пуму на туристической тропе.

20 сентября. Ранним утром мужчина заметил пуму поблизости от резервуара Гросс. «Наблюдатель был в машине, – отметил Майкл в своих записях. – Пума шла по направлению к машине, а потом скрылась в лесу».

28 сентября. Житель Боулдера видел двух пум, переходивших дорогу, когда он в 22.30 ехал по предгорьям.

29 сентября. Два наблюдения – на рассвете пума перебежала дорогу рядом со старым шахтерским поселком Джеймстаун; муж с женой, проживающие в западной части Боулдера, заметили в сумерках пуму, сидевшую на скале.

30 сентября. Житель боулдерского предместья Тейбл-Меса заметил пуму около 18.45; он сообщает, что животное не проявило «признаков страха».

15 октября. Два сообщения о пумах, «кравшихся в траве», – одно из Боулдера, 5.40; другое из Лайонса (на девятнадцать километров севернее), 15.00.

18 октября. Мужчина из предгорного поселения Алленспарк ранним утром видел пуму на площадке для кемпинга; пума «посмотрела на него», а потом «убежала».

31 октября. Женщина, проживающая в нескольких километрах к западу от Боулдера, видела пуму, охотившуюся на оленя.

Майкл удивился, что пум было замечено так много, однако в их поведении не было ничего неожиданного. Пумы вели себя так, как и описывалось в руководствах. Животных замечали главным образом за пределами города, стало быть, они избегали густо заселенных людьми мест. Вели они себя более активно между закатом и рассветом. (Пумы обычно охотятся и перемещаются при слабом свете; их нередко называют сумеречными животными – активными в утренние и вечерние часы.) Такое их поведение несколько успокаивало. Угроза того, что пути людей и кошек опасным образом пересекутся, была мала.

В начале 1980-х годов биологи, изучавшие дикую природу в расположенном в шестидесяти четырех километрах на севере от Боулдера парке-заказнике штата, надели радиоошейники на двадцать две самки ослиного оленя. Ошейники позволяли ученым не только отслеживать перемещения каждой оленихи, но и определять, основываясь на положении головы животного (опущена, поднята), чем оно занимается (кормится, отдыхает). В течение трех зим исследователи сняли 4365 показаний, а затем установили связь между поведением животных и временем суток, погодой и даже лунными фазами. Температура воздуха, скорость ветра и фаза луны видимого воздействия на то, как олени проводят время, не оказывали, иное дело – время суток. «Они кормятся главным образом на закате, в ночные часы и на восходе, но гораздо реже в течение дня, – к такому заключению пришли ученые. – Большую часть дня и ночи олени отдыхают».

Олени, подобно пумам, животные сумеречные. Однако в Боулдере к концу 1980-х годов олени стали вести более свободный образ жизни, приспособив свое поведение к жизнедеятельности человека. Они начали кормиться днем.

То же самое предстояло проделать и пумам.

В понедельник утром, за день до президентских выборов 1988 года, Понс Гебхардт сидела дома со своей трехлетней дочкой Кристиной. Муж ее, Рич, был на работе, шестилетний сын Майкл – в школе. Понс прибиралась в доме – двухэтажном, построенном из кирпича и бревен ранчо. Дом стоял в тупичке, чуть ниже его покатой передней лужайки, в расположенном к западу от Четвертой улицы микрорайоне Ноллвуд с извилистыми улицами и ухоженными двориками. Отсюда было рукой подать до ресторанов и магазинов равнинной части Боулдера, а в сторону гор от Ноллвуда уходила открытая автостоянка. Разбирая почту, кучей сваленную на столе гостиной, Понс слушала радио и сквозь ведущую на заднюю веранду стеклянную дверь поглядывала на десяток оленей, пасшихся на дворе ее соседей Морлэндов. Как она теперь вспоминает, около 9.30 она услышала рычание. Олени испуганно метнулись в разные стороны, птицы закричали, белки ускакали, а Понс, не понимая, чем вызвана вся эта суматоха, вышла на веранду.

Оглядевшись, она увидела пуму под одной из великанских ив, росших вдоль текущего по двору ручья метрах в семи от дома. Огромная кошка выглядела внушительно и импозантно, ее сильное желтое туловище завершалось, казалось, бесконечным хвостом. Понс глазам своим не верила. Пума посмотрела на нее, и Понс отступила в дом.

Она позвонила мужу и рассказала ему о крупной кошке. Она оповестила соседей. А после позвонила в Управление шерифа округа Боулдер, надеясь, что оттуда пришлют кого-нибудь, кто уберет со двора животное и отвезет его в горы. Управление шерифа переадресовало Понс в Отдел дикой природы.

Подобно всем прочим службам охотничьего и рыбного хозяйства страны, финансирование Отдела осуществлялось главным образом за счет средств, вырученных от продажи лицензий, так что обилие охотников и рыболовов шло ему только на пользу. Для Отдела дикая природа была ресурсом, которым следует управлять и который можно эксплуатировать «в разумных пределах».

Отношение же Боулдера к природе можно было охарактеризовать словами: «оставьте ее в покое», и эти разногласия привели к расколу между штатом и городом. Жителям Боулдера хотелось, чтобы окружавшая их природа так и оставалась дикой – чтобы никто ею не управлял и не охотился на животных. С точки зрения штата, принятая Боулдером политика была пагубной и расточительной, ибо она привела к возникновению избыточного стада городских оленей, которые портили сады да к тому же сами то и дело попадали под машины. Однако город не желал отказаться от своей позиции. И это привело к «холодной войне» между Отделом дикой природы и Боулдером.

Кристи Коглон ступила на это минное поле незадолго до того ноябрьского дня, когда на заднем дворе Понс Гебхардт появилась пума. Кристи была новым районным управляющим Отделом и отвечала за Боулдер и его окрестности. Когда Понс дозвонилась наконец до Кристи, было уже шесть часов вечера и пума провела около ее дома весь день. Понс сообщила Кристи о пуме и сказала, что опасается за безопасность соседских детей.

– И что же вы предлагаете? – спросила Кристи.

Понс вовсе не хотелось, чтобы пуму ранили или убили. Она любила животных и не могла заставить себя прихлопнуть даже залетевшую в дом пчелу.

– Усыпите ее и увезете куда-нибудь подальше, – предложила она.

Кристи ответила отказом.

– Это проблема Боулдера, – пояснила она, – созданная его политикой в отношении оленей.

Она сказала, что при количестве оленей, которые бродят по городу, следовало ожидать, что пумы появятся в его дворах. Отдел же вправе предпринимать какие-то действия, «только если кому-то угрожает опасность» или «если появляются пострадавшие». К тому же поймать пуму не так-то просто, обычно для этого используют охотничьих собак, а Кристи не имеет права выпускать собак в городе.

Этот ответ Понс не понравился, о чем она и не преминула заявить.

– Знаете, вы сами выбрали жизнь в этом городе, – парировала Кристи.

Она сказала, что жители Боулдера, живущие на границе с неосвоенной землей, должны взять на себя ответственность за сосуществование с дикой природой; нельзя сегодня прикармливать оленей, а завтра, когда появится пума, ожидать, что Отдел придет на помощь и выручит из беды. Если кто-то не хочет взваливать на себя такое бремя, он может переехать в Денвер. Она заверила Понс, что «через пару дней пума уйдет». А до того времени Понс лучше не выпускать во двор домашних животных.

На следующее утро Понс внимательно осмотрела свой двор. Она увидела оленя, однако никаких признаков присутствия пумы не заметила. Предыдущим вечером, после разговора с Кристи, она не пустила гулять во двор своего кота Джорджа. Двенадцатилетний полосатый кот стоял у двери на веранду и жалобно мяукал. Она сжалилась над беднягой.

– Иди, – сказала она, сдвигая дверь. – Но только смотри возвращайся.

Джордж выскочил наружу. А вот сыну своему, Майклу, Понс ни при каких обстоятельствах не позволила бы выйти одному из дома, пока поблизости слоняется пума.

После полудня к Понс заглянула мать. Они нередко болтали за чашкой чая. Сквозь дверь веранды в кухню струился дневной свет. В 15.27 мать Понс глянула сквозь нее и как бы между прочим сказала:

– О, посмотри-ка, милая. У тебя пума на веранде.

Обернувшись, Понс увидела, как огромная кошка, пробравшись между перилами, спрыгнула на землю и понеслась в южном направлении. Схватив фотоаппарат, Понс вышла на веранду. Пума уже шла по высокой траве через соседский двор. Она остановилась, обернулась и взглянула на Понс. Морда ее не выражала ничего особенного – ни страха, ни злости, ни даже любопытства.

Понс позвонила городским властям, властям округа, в Отдел дикой природы, однако никто не приехал, чтобы забрать пуму. (Городские власти прислали сотрудника, ответственного за контроль над животными, тот на скорую руку осмотрел окрестности, однако никакой пумы не обнаружил.) В конце концов Понс воспрянула духом, найдя внимательную слушательницу в Департаменте парков округа Боулдер – эта «очень милая женщина» заверила Понс, что биологу по имени Майкл Сандерс будет очень интересно услышать ее рассказ о пуме, так как он как раз проводит связанное с ними исследование. Женщина добавила, что Майкл перезвонит Понс.

Тем временем пума описывала круги по микрорайону. Барбера Морлэнд, соседка Гебхардтов, вышла, чтобы посмотреть, на кого лает ее собака, и увидела большую кошку на бетонной дорожке – всего метрах в трех от дома. Живущая по другую сторону улицы Мадж Блэк сидела за столом своей гостиной, когда на ее веранде появилась пума и заглянула к ней в окно. («Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, – вспоминает Мадж. – Меня даже дрожь пробрала».) Немного южнее пума ободрала своими когтями дверь дома Уолли и Мириам Аллен, оставив на сетке вертикальные прорези, – дверь эта вела в спальню их сына.

Хотя жители, конечно, нервничали из-за того, что пума разгуливает по их району, никто не желал причинить ей вреда.

– Мы хотели всего сразу, – вспоминает Понс. – Чтобы и пуме было хорошо, и нам тоже.

И пума стала почетной гостьей Ноллвуда.

Кошки очень наблюдательны, у них превосходная память. Пума поняла, что люди не причинят ей вреда, а вскоре пришла и к другому выводу: там, где живут люди, очень легко прокормиться.

Чтобы выжить, пума должна убивать. В отличие от медведей и койотов, которые питаются – причем в равных пропорциях – и фруктами, и мясом, пумы едят только мясо. И в отличие от африканских львов, которые охотятся всем прайдом, пумы – хищники-одиночки, способные самостоятельно завалить добычу, превосходящую их размерами в семь раз. На это требуется огромная сила, точность и хитрость.

Когда пума выходит на охоту, она передвигается как беглый преступник, переползая из одного укрытия в другое, держа голову и тело поближе к земле. Пумы быстро бегают, но они не очень выносливы, поэтому предпочитают нападать из засады. Наметив жертву, пума осторожно подкрадывается к ней сзади. А когда подберется поближе, примерно на расстояние пятнадцать метров, пума напрягает все тело – голова при этом вытягивается вперед, уши встают торчком, пасть слегка приоткрывается, – отводит задние лапы подальше и отрывает пятки от земли, готовясь к прыжку. В одно мгновение ее потенциальная энергия превращается в кинетическую: пума взвивается в воздух и летит. Задние лапы у нее значительно длиннее передних, что позволяет ей прыгать на огромные расстояния – до пяти метров в высоту и двенадцати метров в длину. Когда крупная кошка прыгает на свою добычу, мышцы на ее лапах сокращаются, выбрасывая наружу, точно лезвие выкидного ножа, серповидные когти. Упав своей жертве на спину и вдавив ее в землю, пума быстро перегрызает ей либо горло, разрывая трахею и сонную артерию, либо загривок, ломая позвоночник.

Убив добычу, пума оттаскивает ее в укромное место. Она не съедает ее сразу, сначала ей надо приготовить свою пищу. Кошка нередко сдирает резцами шкуру с живота жертвы, словно подготавливая ее к хирургической операции. Затем она вскрывает тело, делая разрез от груди до брюха, прогрызает грудину и ребра, отталкивая в сторону желудок и кишки. Мощные челюстные мышцы и острые, точно бритва, зубы позволяют ей прорезать плоть убитого животного так, словно в ее распоряжении имеются остро заточенные кухонные ножи. Пумы не жуют. Они отрывают полоски мяса и проглатывают их целиком.

Как правило, первое, что съедает пума, – это внутренние органы: сердце, печень, почки, легкие – в них много крови, жира, белка и витаминов. Затем она забрасывает тушу листьями, сосновыми иглами или ветками деревьев, словно помечая этот склад провианта как свою собственность, которой предстоит еще вылежаться, чтобы стать пригодной для поедания.

В ночь выборов, когда победил Джордж Буш, Понс Гебхардт стояла на веранде и тщетно звала своего кота Джорджа. А два дня спустя соседка Понс, Мириам Аллен, выйдя во двор, обнаружила в северо-восточном его углу, между двумя ивами, большую кучу веток и листьев. «Это еще что такое? – подумала Мириам. – Вчера ее здесь не было». Мириам, осторожно оглядываясь в поисках пумы, направилась к этой куче мусора. Приблизившись к кустам, густо разросшимся между ивами, Мириам ахнула. Под ветками и листьями лежало окровавленное, безжизненное тело оленя. Голова его была закинута назад, в животе зияла дыра. За перегрызенными ребрами виднелась лиловатая, лишенная внутренних органов брюшная полость.

– Что пума делала, когда вы заметили ее? А она вас увидела? Как долго она смотрела на вас?

Майкл Сандерс стоял в гостиной Гебхардтов, засыпая Понс вопросами. В том, что она видела именно пуму, сомневаться не приходилось, однако Майкла интересовали детали поведения пумы, увидевшей человека.

– И что она делала, пока смотрела на вас? Стояла как вкопанная? Уши были подняты? Или прижаты? Она просто оглядела вас и пошла своим путем?

Майкл подробно заносил ответы Понс Гебхардт в специальный журнал. В колонке, озаглавленной «Реакция животного», он записал: «Животное удалилось, не выказав особого беспокойства».

Прошло уже восемь дней с тех пор, как Понс увидела пуму, и казалось, что животное покинуло Ноллвуд, как и предсказывала районная управляющая Кристи Коглон. И все же Понс тревожил отказ Отдела дикой природы предпринять что-либо в связи с появлением пумы в ее дворе.

В неменьшей мере бездействие Отдела беспокоило и Майкла. Поведение пумы вызывало у него опасение – она совсем не боялась людей. Майкл считал, что Отделу стоило бы попытаться установить за пумой наблюдение – усыпить ее, прикрепить бирку на ухо, потом выпустить в горах на волю и проследить, не вернется ли животное назад. Беспокоило Майкла и то, что пумы «меняют период активности, переходя с сумерек на середину дня. А в это время во дворах и на улицах как раз играют дети».

Впрочем, с Понс Майкл своими опасениями делиться не стал. Он осмотрел веранду и двор и попросил у Понс негативы фотографий пумы. «Дейли камера» поместила один из снимков на первой полосе, сопроводив его статьей «По Боулдеру рыщет молодая пума» – неудивительно, что телевидение Денвера тут же ухватилось за эту историю. Репортеры и операторы наводнили Ноллвуд, чтобы взять интервью у жителей. Отснятый ими сюжет получился довольно легкомысленным. «Не исключено, что Понс Гебхардт променяла своего маленького котика на кошку покрупнее, – сообщил 4-й канал. – Ее Джордж исчез, зато на заднем дворе Понс объявилась пума».

А в это время отношения между Отделом дикой природы и Майклом Сандерсом складывались далеко не лучшим образом. Чиновники штата в интервью средствам массовой информации пытались успокоить общественность. «Если бы я увидела пуму, я считала бы, что мне повезло», – заявила Кристи Коглон репортеру газеты «Колорадо дейли». Сандерс же был уверен, что Отделу следовало бы более серьезно отнестись к угрозе, которую представляют пумы. «У нас есть сообщения о том, что люди подходили к пумам на расстояние 9—12 метров, и те позволяли им сделать это. Если эта тенденция сохранится, в будущем могут возникнуть большие проблемы».

После Дня Благодарения жители Боулдера переключились на более привычные заботы – подготовку к приближавшемуся Рождеству. На Перл-стрит зажглись огни, в епископальной церкви Св. Иоанна хор с оркестром снова репетировал «Мессию», покупатели заполнили магазины. Все было как всегда, за исключением одного: по окрестностям города рыскали хищники.

В начале декабря Майкл Сандерс отправился в Прескотт, штат Аризона, на третий семинар, посвященный пумам. Он занимался исследованиями меньше чем полгода и не считал себя крупным специалистом по пумам, однако он уже узнал достаточно, чтобы понять – пумы Боулдера ведут себя необычно. В научной литературе говорилось, что пумы – пугливые животные, что они боятся людей и не подходят к их жилищам. Однако в Боулдере пумы бродили днем по дворам, никого не опасаясь.

Майкл взял с собой отчет и фотографии, сделанные Понс Гебхардт. «Вот снимки того, что мы видим в Боулдере, – говорил он участникам семинара. – Это лишь один пример из множества. Что бы вы предприняли?»

У организатора семинара Харли Шоу, известного аризонского исследователя пум, состоялся с Майклом долгий разговор. «Я не думал, что пумы станут жить рядом с людьми, – вспоминает Харли. – Происходившее удивило большинство из нас». И все же причин для беспокойства Харли не видел. «Я полагал, что это случайное явление».

Но один из участников семинара считал, что наблюдения Майкла могут свидетельствовать о важной и опасной тенденции. Ли Фицхью приехал на симпозиум из Калифорнии, где уже имел место трагический случай, когда пума набросилась на девочку недалеко от пригорода Лос-Анджелеса.

Нападение произошло почти три года назад, в марте 1986 года. В воскресенье Сьюзен и Дональд Смолл и их дети – девятилетний Дэвид и пятилетняя Лора – отправились на прогулку в Заповедник Рональда У. Касперса, любимое место отдыха пеших и конных туристов, площадью 3000 гектаров, расположенное в предгорьях Санта-Аны. Они поднялись по тропе и остановились передохнуть у мелкой речушки. Маленькая Лора, светловолосая и синеглазая, одетая в шорты и безрукавку, сняла сандалии и вошла в воду, собираясь наловить головастиков. И тут ее мать краем глаза увидела молнией выскочившее откуда-то мускулистое животное. Оно схватило Лору за голову и скрылось в кустах. Как вспоминала позже мать Лоры Сьюзен: «Я стояла рядом с ней, как вдруг – секунда, и Лоры уже не было. Я не слышала никакого рычания, Лора не кричала. Они просто исчезли». Пока их сын Дэвид бегал за помощью, Сьюзен и Дональд искали дочь среди кактусов и кустов и наконец нашли ее, всю в крови, по-прежнему зажатую в челюстях крупной кошки. Лора была сильно изранена – скальп, нос и верхняя губа были содраны и держались буквально на ниточке, правый глаз был рассечен, череп девочки треснул.

Однако Лора была еще жива. Отважный незнакомец, размахивая палкой, заставил пуму бросить девочку. Лору доставили на вертолете в больницу. Операция длилась тринадцать часов, врачи спасли ей жизнь. Однако испытания Лоры только начинались. Она пролежала в больнице тридцать восемь дней, за этим последовали годы восстановительной хирургии и физиотерапии. В результате всех этих усилий она осталась слепой на один глаз и частично парализованной. На следующее утро после нападения пуму обнаружили и уничтожили в километре от места происшествия. Согласно официальному отчету, самец пумы «выглядел очень истощенным и больным».

Поначалу казалось, что нападение пумы на человека – первое в Калифорнии с 1909 года – было просто внезапным, отчаянным поступком больного животного. Однако долго это объяснение не продержалось. При вскрытии кошки никаких признаков серьезной болезни обнаружено не было, а служащие парка признались, что трагедии Смоллов предшествовали месяцы странного поведения пум. В сентябре пума чуть не набросилась в Касперс-парке на четверых туристов – отцу семейства пришлось отгонять животное камнями. В ноябре егерь и четырнадцать посетителей парка встретились с пумой среди бела дня – кошка сидела на дереве в полутора метрах над землей и с явным безразличием взирала на большую компанию людей. А в начале марта – меньше чем за три недели до нападения на Лору Смолл, причем на той же тропе, – пума приблизилась к мужчине с женщиной, обошла их вокруг и присела, словно готовясь к прыжку; они закидали пуму камнями и бросились бежать.

Смоллы подали на власти округа Ориндж в суд, заявив, что Касперс-парк, собственность округа, не позаботился о том, чтобы должным образом предупредить посетителей о грозящей им опасности. (Несколько лет спустя присяжные, слушавшие дело «Смолл против округа Ориндж», присудили Лоре 2 018 638 долларов за нанесенный ущерб. Округ установил новые знаки – «ОСТОРОЖНО. ЗДЕСЬ ВОДЯТСЯ ПУМЫ. ВЫ РИСКУЕТЕ» – и ввел новые ограничения: дети на большую часть территории Касперс-парка не допускаются, хождение в одиночку запрещено.)

Еще до того, как в округе Ориндж была изувечена девочка, Ли Фицхью тревожила потенциальная угроза, которую представляли калифорнийские пумы. В 1985 году он обратился к губернатору Джорджу Дюкмеджану с письмом, в котором настаивал на отмене моратория на охоту: «За последние месяцы в Калифорнии имели место по крайней мере три случая близкого контакта между людьми и пумами в жилых районах». В то время его сочли паникером. Испытания, выпавшие на долю Лоры Смолл, показали, что его предостережение было пророческим.

Фицхью, биолог по профессии, сотрудник Калифорнийского университета Дэвиса, не один год изучал дикую природу. В первый же день он выступил на семинаре со смелым, хотя и спорным заявлением: при определенных обстоятельствах здоровая пума может начать относиться к человеку как к возможной добыче. Прежде чем напасть на человека, пума устанавливает за ним наблюдение. «Кошке требуется довольно долгое время, чтобы решить, что представляет собой новое животное, и, пока она не придет к решению, она будет вести себя с опаской, – говорил Фицхью. – Однако, уяснив для себя, добыча перед ними или нет, пумы ведут себя соответствующим образом. Пумы, которые проникают в населенные людьми районы и свободно расхаживают по ним, вероятно, находятся в процессе принятия такого решения. В какой-то момент они осознают, что людей бояться нечего».

Ли Фицхью обратился к ученым: «Увеличение числа появлений пум или тесных контактов с ними – это знак опасности. Любая ситуация является потенциально опасной, если пума с близкого расстояния вступает в визуальный контакт с человеком или, будучи замечена человеком, поддерживает такой контакт, не убегая. Чиновникам, занимающим ответственные посты, пора серьезно заняться этой проблемой, а не отмахиваться от встреч людей с пумами, как от всего лишь занятных случаев».

Большинство биологов с ним не согласились; они усвоили с университетских времен, что пумы не людоеды, и не видели причин пересматривать общепризнанные истины.

Месяц спустя, холодным утром, Майкл Сандерс и Джим Хафпенни стояли в сугробе и вглядывались в узкую щель на пустынном склоне горы к западу от Боулдера. Когда они посветили фонариком, луч исчез в черной пустоте.

– Ты не видишь глаза? – с нервным смешком спросил Майкл.

Двумя неделями раньше Майкла вызвали в стоявший на отшибе, у проселочной дороги рядом с каньоном Формайл, дом Сондры Донован, которая жила с мужем и маленькой дочерью. Сондра, приняв душ, безмятежно вытиралась перед выходящими на юг окнами, из которых открывался вид на лесистые каньоны и горные пики. «Утро было ясное, яркое, на небе ни облачка, повсюду свежий снег, – вспоминает Сондра, – и вдруг я краем глаза заметила какое-то движение». Метрах в шести от большого окна пума перетаскивала через подъездную дорожку убитого оленя. Сондра аж задохнулась от волнения.

Когда Майкл Сандерс подъехал к дому, он смог по следам в снегу восстановить картину случившегося. Разворошенный к западу от дома белый покров подсказал ему, где именно пума напала на оленя. Отсюда тянулась длинная плоская борозда, это пума волокла добычу. Параллельно борозде в снегу можно было различить следы кошачьих лап и капли крови. Майкл прошел по следу пумы метров четыреста. Животное направилось по заснеженному лугу на юго-восток, потом повернуло и спустилось по крутому склону к густому лесу желтых сосен, а после поднялось на противоположный склон, где и исчезло в отверстии размером примерно с ветровое стекло автомобиля. Следы скрывались в пещере, однако наружу никто из нее не выходил. Двинуться дальше Майкл не решился.