Текст книги "Кризис империи"

Автор книги: Дэвид Аллен Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

– Нет, сэр…

– А «Фри Вид», «Сундук привидений»? Множество другой аппаратуры? По нескольку миллиардов на каждую схему, наверное? Я все учел?

– Да, сэр, центральная бухгалтерия знает точные…

– Я прошу знать вас, Бертингас. Итак, мы имеем коммуникационную систему, оцениваемую, по моим быстрым прикидкам, в пятьдесят семь и три десятых гигарандов. А теперь, сколько вы тратите на службу безопасности, Бертингас? Не занимайте мое время предположениями, поскольку вы не знаете, так ведь? Но я знаю…

Пятнадцать и семь десятых миллионов, припомнил Бертингас.

– …что вы тратите не больше двадцати миллионов новых рандов в год. В основном на охранников, работающих по совместительству посыльными и мелкими клерками. Это есть в вашем отчете. Меры по «снижению затрат». Это означает, что любой террорист или мошенник или чем-то недовольный инопланетянин могут запросто войти в один из моих узлов и захватить его. Ну и как вы полагаете, что я должен чувствовать? Думаете, я сплю по ночам спокойно?

– Я в самом деле не задумывался, как вы спите, сэр.

– Вам бы стоило начать задумываться об этом, Бертингас. С этого момента в вашей жизни появился человек, который может сделать вас очень счастливым или очень несчастным. Это я… Ну а теперь, после того, как я завершу кое-какие дела здесь, во Дворце, я пообедаю, а затем осмотрю мой симпатичный новый кабинет в Правительственном блоке. И я надеюсь найти там, на моем симпатичном большом рабочем столе, ваш отчет с планом и полной сметой расходов по организации крепкой службы безопасности, включая вооруженные отряды и спецназ, которая будет охранять мои симпатичные чистенькие системы связи от неприятностей. Вам понятно, Бертингас?

– Так точно, сэр!

На лице Прейза появилась холодная улыбка. Он опять посмотрел на свои ногти.

– Очень хорошо. До свидания, Тадеуш. Было приятно с вами познакомиться.

Бертингас повернулся и отошел от Прейза. На душе у него было мерзко. Он так стиснул зубы, что почувствовал: еще немного, и они начнут крошиться.

Он заставил себя сделать глубокий вдох и успокоиться.

Так, где его друг, Халан Фоллард? На другом конце стола, разговаривает с какой-то старухой из Владения Грингэллоу. Тэд подошел поближе, надеясь, что Фоллард на своем аэрокаре подбросит его обратно в Правительственный блок.

Фоллард прервал беседу и быстро представил Бертингаса Амелии Сейл, а затем снова повел с ней беседу о какой-то там квоте Хайкен Мару на доставку метабаранов. Однако, оборвав себя на полуслове, Фоллард внезапно ткнул пальцем в Бертингаса:

– Ты мне напомнил. Я прикрепил к тебе телохранителя.

У Бертингаса появилось ощущение, словно его перебросили через гиперпространство в зону боев. Все кругом только и говорили о проблемах безопасности. В старом солнечном Мейербере, городе фонтанов. На беломраморном Палаццо, где никогда ничего не случалось.

– Но мне не нужен телохранитель, Халан. Честно.

– Ты не желаешь его, но это не значит, что он тебе не нужен. В данный момент она ждет тебя в кабинете. Обращайся с ней ласково.

– С ней?

– Увидишь. – Фоллард повернулся к Амелии Сейл и вновь заговорил о ценах на скот.

Тэду все еще нужно было как-то добраться до Правительственного блока, или – принимая во внимание, сколько часов он уже бодрствовал, плевать на обещанный Прейзу отчет, – в свою квартиру.

Он прошел по проходу до «двери четырех часов»и вышел под темный Купол Дворца. Пространство вокруг Золотого дома было, однако, ярко освещено. Вокруг Бертингаса играли струи воды, летели прохладные брызги фонтанов. Пахло свежескошенной травой. Тэд вспомнил, что где-то рядом находится стоянка общественных аэрокаров. Если там ему не повезет, придется воспользоваться монорельсом. Бертингас отправился было к стоянке, но услышал за спиной чьи-то быстрые шаги.

– А-а, гражданин Бертингас! – Голос был глубокий, сильный и веселый. Тэд обернулся и увидел Валенса Элидора – одного, без свиты.

– Слушаю вас, – сказал Тэд.

– Бурное мы провели утро, правда? Есть о чем подумать. Вы что, любите ходить пешком? Или вас подбросить?

– Буду вам очень признателен, если захватите меня с собой. По крайней мере, до Правительственного блока, – быстро ответил Бертингас.

– А дальше не желаете? – Элидор лукаво подмигнул. Он, видимо, подал незаметный сигнал, потому что большой черный аэрокар с мягким шорохом опустился из темноты и повис над землей, точнее, над одним из фонтанов. Вырывающиеся из-под машины струи воздуха породили целый каскад брызг, однако костюмы Бертингаса и Элидора остались целы. Дверца машины открылась, и Элидор жестом предложил Бертингасу садиться.

Хайкен Мару своих не обижала. Салон машины был обит серой, без единого пятнышка, кожей дауды, мягкой, как человеческая. Так как дауды с планеты Крааль Скопления Арахна обладали коэффициентом разумности девяносто три сотых, охота на них или разведение на фермах в качестве домашних животных были уголовно наказуемы.

Боковые панели опустились вниз, образовав пульт связи получше, чем в кабинете Бертингаса. У него не было холодильника и бара. Тем более не было серебряных щипчиков для льда и хрустальных бокалов.

Потолок салона был красочно расписан – здесь поработал настоящий живой художник, а не робот. На картине было изображено… После некоторого раздумья Бертингас решил, что картина называется «Казнь предателя Рудина». Он испытал нечто вроде шока, когда понял, что это даже не копия, а работа самого Поритера.

Он с любопытством огляделся. Да, машина роскошная: узорчатые ковры, золотая филигрань, разноцветный полированный кварц, красное дерево с Земли. Внутренняя отделка этой машины стоила больше, чем он, Бертингас, мог заработать за всю свою жизнь.

Пока он глазел по сторонам, аэрокар беззвучно набрал высоту и вылетел за пределы Купола на солнечный простор. Не получая указаний, шофер поднял машину на восемьсот метров, за пределы транспортного коридора, и стал описывать медленные круги.

– Не возражаете, если мы немного покружим над городом? – спросил Элидор. – Мне так редко выпадает шанс поговорить с представителем вашей замечательной профессии.

– Забавно, – отозвался Бертингас. – Второй раз за одно утро мне приходится вести долгую беседу… Ну, я не уверен, что коммуникации – это такая уж интересная штука, о которой стоит говорить.

– Я говорю о финале технического процесса, о создании иллюзий, о придании информации определенной формы, о создании развлечений…

– Разве человек вашего уровня нуждается в развлечениях?

– Хорошо сказано. – Элидор погладил кожу дауды. – Но мне нужна информация. Часто.

– Я пользуюсь базовым диском рассеянной информации…

Элидор коротко хохотнул:

– То, что меня интересует, не закодировано в оптических дисках. Нет-нет… М-м-м… У меня сложилось впечатление, что ваша работа состоит из жонглирования электронами, видеообразами, сценовым рядом, «звукобайтами»– так, кажется, вы это называете? Вы также имеете доступ к файлам, содержащим сведения обо всем, что произошло – ну, скажем, за последние две недели…

– Справедливое предположение.

– Включая оригинал и, вероятно, дюжину смонтированных вариантов первого всепланетного обращения по «Фри Виду» губернатора Салли, архивные копии официальных заседаний ее совета, и, видимо, некоторые записи того, чему мы были свидетелями этим утром?

– К большей части всего этого – да.

– Ваш технический отдел – я ничего не утверждаю, я только предполагаю – может слепить все эти электроны так, что в эфире – по крайней мере, теоретически – губернатор Салли может появиться и пообещать свою поддержку председателю Боркингу на должность Высокого секретаря?

Бертингас не стал давать вполне очевидного ответа. Вместо этого он нахально спросил:

– Почему это Боркинг хочет быть Высоким секретарем? Разве у него есть шанс?

– Нужна свежая кровь, Тэд. – Элидор совсем не казался обиженным. Наоборот, он искренне улыбался. – Руководство Пакта прогнило насквозь, начиная с Главного центра и кончая периферией. Мы все это знаем. Власть Высокого секретаря – сила, способная раздвинуть сферу влияния Пакта, его рынки, повысить его технические возможности – бесполезно растрачивается в беспомощных руках врожденных придурков. Именно таким стало регентство Холкомбов. Оставаться лояльным по отношению к ним все равно что хранить верность колбасе из крахмала. Она тебе почти ничего не стоит, но и не делает тебя сытым.

Биллем Боркинг – парень решительный. Он человек дела, Тэд. У него есть программа реструктуризации экономики всего Пакта по основным направлениям. Поставить банки под контроль людей, знающих, что деньги надо пускать в оборот, а не просто сидеть на них. Заставить военных оплачивать аренду и поставки. Использовать уникальные способности инопланетных рас.

С сильной экономикой и унифицированной политической структурой мы сможем опять начать то, что заложено в наших генах, – внешнюю экспансию. Звезды снова станут нашими!

– Понятно, – кивнул Бертингас. – А поддержка Дейдры Салли – или ее фальсификация, по крайней мере – сможет реально помочь?

– Поддержка нашего председателя хотя бы одним из губернаторов Скоплений станет ядром кристалла, опущенного в перенасыщенный раствор. Другие губернаторы, которые еще колеблются, станут на сторону Боркинга. Наступление на Главный центр будет быстрым и бескровным.

Бертингас отрицательно покачал головой.

– За… э-э… импровизированным выступлением может последовать опровержение губернатора Салли.

– Не последует – при условии технически… э-э… убедительного качества исполнения. Если вы чувствуете, что ваши люди не смогут этого достичь, будьте уверены: вся аппаратура и лучшие специалисты Хайкен Мару в вашем полном распоряжении. Это способные ребята.

– Не сомневаюсь в этом, но все же…

– Позиция губернатора не ясна. Салли еще не сообразила, в чем ее собственная выгода. Вот откуда и этот срыв на утреннем чрезвычайном совещании. Если вы проявите инициативу, то тем самым окажете ей услугу. Во всяком случае, даже если она и изменит свое мнение – не в первый раз! – и даст опровержение, с ее дальнейшей политической карьерой это будет… несовместимо. Ни одна из борющихся за секретарство сил не сможет ей доверять. Губернатор Салли вынуждена будет придерживаться обязательств, которые выдадите вместо нее.

– Уверен, что она все-таки найдет способ «вознаградить» меня за то, что я сделаю. Административные ликвидации на Палаццо проводятся, как я слышал, инъекцией непентала? Прочие детали обычно держатся в тайне.

– Этого не произойдет, если победив, Хайкен Мару отправит ее на повышение и она займет какой-нибудь пост в Главном центре – скажем, в межведомственной комиссии по юбилейным маркам, – и Хайкен Мару назначит в Аврору более покладистого губернатора. Этого не произойдет, если новый губернатор сделает ошеломляющее открытие – кто именно в отделе коммуникаций тянет всю работу. Может случиться, что появится и новый директор. И даже новый планетарный администратор.

– Тут просто огромный набор всяких «если», сэр. Будущее может оказаться не столь определенным.

Элидор пожал плечами:

– Отважный человек рискует по-крупному.

– У вас все выходит так легко и привлекательно. Однако – пожалуйста, поймите, я вовсе не хочу вас обижать – после десяти лет службы в правительственных организациях начинаешь по-другому относиться к словам «профессиональная этика». Взвалить на себя такое даже во имя всеобщего блага и процветания я не могу. Простите.

Валенс Элидор поджал губы и на целую минуту задумался. Потом кивнул:

– Я могу это понять. Да, я понимаю ваши чувства.

Легкий толчок – и аэрокар приземлился возле особняка Хайкен Мару. Бертингас не заметил, дал ли Элидор какой-нибудь сигнал водителю, чтобы тот перестал кружить над городом и начал снижаться. Элидор распахнул дверцу машины, но прежде чем выйти, наклонился и сказал в покрытый тонкой серебряной сеткой интерком:

– Доставьте заместителя директора, куда он пожелает, Андрэ.

Потом Элидор улыбнулся и махнул рукой – словно отряхиваясь. И вышел из машины.

– Слушаю вас, – послышалось из интеркома.

Бертингас попросил доставить его в Правительственный блок, и аэрокар взмыл в воздух.

Он набрал высоту слишком быстро и взлетел чересчур высоко.

– Что случилось? – потребовал Тэд ответа от интеркома.

В голосе пилота звучало напряжение:

– Я не знаю… управление… неправильно функционирует…

Бертингас не умел точно определять высоту полета, но поверхность Земли находилась очень далеко. Не меньше чем в трех километрах. Сады Дворца напоминали рисунок рубашки игральной карты, с черным камнем в центре. Скоро весь Мейербер за стеклом иллюминатора можно будет накрыть ладонью. Так что, они поднялись на четыре километра? Или еще выше? А давление в пассажирской кабине регулируется?

Когда водитель взорвал пломбы спасательного люка, Тэду показалось, что аэрокар вот-вот развалится.

Водитель оказался невысоким и очень широкоплечим и походил на чересчур мускулистую обезьяну. Он защелкнул пряжки спасательных ремней, подошел к люку, зажмурился и бросился вниз, спиной вперед, словно аквалангист с борта лодки. Тэд знал принцип работы спасательного устройства: как только человек удалялся на безопасное расстояние от машины, оно разматывало сотню метров сплетенного из металлической фольги легчайшего каната; затем мощный конденсатор подавал на этот канат пульсирующий разряд, и создавалась электростатическая тяга, подобно той, что действовала в шахтах индивидуальных лифтов. Результат: вы опускаетесь с небес, оседлав молнию. Это так щекотало нервы, что некоторые прыгали просто ради забавы.

Но не сейчас.

Спасательное устройство выпустило только три метра каната. Либо он застрял, либо его кто-то обрезал. Конденсатор выдал одну хилую голубоватую искру и замолк. Вопли водителя Тэд услышал даже сквозь шум двигателей и свист воздуха. Они длились бесконечно.

Когда вопли наконец утихли, в гуле моторов аэрокара появились новые нотки, и Тэд понял почему. На высоте свыше пяти тысяч метров воздух становился слишком разреженным, чтобы поддерживать машину. Через секунду-другую аэрокар заскользит вбок. Если его наклон достигнет определенного угла…

Бертингас пробрался в отсек управления и нашел еще один спасательный комплект. В глаза ему мгновенно бросилось то, что упустил водитель: вмятины на механизме катушки, треснувший пластик корпуса, порванные провода. Кто-то основательно поработал над ними молотком.

Палуба заерзала у него под ногами. Началось боковое скольжение. Он ухватился за ручку управления. Она действительно не двигалась: водитель не врал. Итак, либо личный аэрокар генерального торгового представителя Хайкен Мару страдал неправдоподобным припадком поломок – дроссели, ручка управления, системы контроля и спасательное оборудование, – либо кто-то пожелал принести в жертву надежного сотрудника и машину стоимостью в пять годовых окладов заместителя директора, чтобы покончить с ним, Тэдом Бертингасом.

Черт возьми, эти проклятые колымаги сделаны с расчетом на максимальную безопасность! Почти гарантированы от аварий! Вот, к примеру, если ломаются вентиляторы, внутренние обводы машины спроектированы так, что сами создают подъемную силу. Машина должна полого спланировать и совершить посадку с приподнятой передней частью. Итак…

Бертингас нашел выключатели турбин и дернул их вниз. Что бы там какой-то террорист ни сделал с системами управления, он не подумал о простом выключении. Пропеллеры вентиляторов начали вращаться вхолостую, снизили обороты, а затем автоматически затормозили. Аэрокар выровнялся по оси. Тэд прочно пристегнулся к сиденью водителя. Поначалу снижение происходило почти незаметно и бесшумно – пока воздух не начал свистеть в раскрытых панелях переднего отсека, потом перешел в завывание, а затем в рев, когда машина набрала приличную скорость.

Может ли он ее сейчас контролировать?

Отчасти. Соединение ручки управления с механизмом подъема работало. Однако единственное, что мог сделать в данной ситуации Бертингас, – это выбрать место для посадки. Машина летела практически только по прямой.

Прямо по курсу, однако, находился – и вырастал с каждой минутой – черный пузырь Купола Дворца.

– Алло! Помогите! – кричал Бертингас и нажимал кнопки на пульте связи. Он наконец щелкнул переключателем аварийной связи. Услышит его кто-нибудь? Или и этот прибор тоже сломан?

– Помогите! Эй! Говорит… – Бертингас поискал глазами табличку с регистрационным номером. – Говорит борт 681 Хайкен Мару. У меня тут аэрокар взбесился. Над Дворцом. Кто-нибудь слышит меня?

Что сейчас будет? Сработают автоматические противовоздушные системы? Бертингас молил всех святых, чтобы его не сбили.

– Не стреляйте! Пожалуйста! Это не нападение! У меня полностью отказали системы! Пожалуйста, не надо!..

Купол, казалось, вздымался ему навстречу, вырастал и расползался в стороны и стремился покрыть тьмой окружающие сады. В тот момент, когда Бертингас подумал, что Купол сейчас его поглотит, он начал менять цвет, его поверхность заколыхалась. Перед Бертингасом не просто открылась щель в Куполе – нет, Купол выключили целиком. Теперь Бертингас видел здания посольств, Золотой дом, три крыла резиденции губернатора, широкие улицы и людей, изумленно смотревших в небо.

«Постарайся не задеть людей», – сказал себе Бертингас, изо всех сил поворачивая ручку управления. Он летел прямо на рощицу древних вязов, зеленый пригорок и озеро. Лучшее, что он сможет сделать, это приземлиться тут.

Машина задела брюхом деревья, и взметнулось целое облако зеленых листьев. Корпус аэрокара наклонился вперед и рухнул в озеро, подняв тучу брызг. Озеро неожиданно оказалось глубоким. Волна, образовавшаяся при падении аэрокара, отразилась от берегов и захлестнула Тэда. Машина, похоже, тонула, и он тонул вместе с ней. На ремнях, которыми Бертингас привязал себя к водительскому креслу, было целых три замка. Тэд уже почти захлебнулся, но все-таки отыскал и раскрыл последний замок. Отфыркиваясь, он вынырнул на поверхность.

В нескольких метрах от себя он увидел лодку с двумя дворцовыми охранниками на борту. Один крутил педалями винт на корме, другой держал винтовку-пульсатор армейского образца, направив ее Тэду прямо в лицо.

Бертингас подплыл к лодке. Винтовка отодвинулась в сторону, но не слишком быстро.

– Кто это, лейтенант? – спросил знакомый женский голос.

На берегу озера собралась небольшая толпа.

– Он в форме Бюро коммуникаций, мэм. Очень похоже, что это… Да, это заместитель директора Бертингас.

– Ну же, дубина, тащи его сюда!

Конечно, это был голос губернатора. Охранник отложил винтовку в сторону и опустил в воду две здоровенные ручищи. Он без видимых усилий поднял Тэда из воды и опустил прямо в лодку. Другой охранник принялся усердно грести к берегу.

Тупой нос лодки уткнулся в камыш, который рос вдоль берега, и Бертингас выбрался на сушу. Стоявшие на берегу люди подошли ближе, но так как все они были разодеты в пух и прах и видели, что с Бертингаса ручьем стекает вода, то старались все-таки держаться на некотором расстоянии от несостоявшегося утопленника.

– Какое ужасное происшествие, заместитель директора, – сказала губернатор. – Как это произошло?

– Какие-то технические неполадки. – Губы у Бертингаса не слушались, голос дрожал. А тут еще утренний ветерок овевал его холодом. – Мы летели на персональной машине генерального торгового представителя Хайкен Мару, и после того, как он вышел, все и случилось… К счастью, на борту я был один…

В толпе заговорили, заволновались.

– А как же водитель? – послышался голос Халана Фолларда.

«Значит, он остался на территории Дворца», – подумал Бертингас.

– Водитель, он… У него что-то стряслось со спасательным оборудованием. Он упал вон там. – Бертингас махнул рукой в ту сторону, откуда он так неудачно прилетел в дворцовый сад.

Голоса в толпе стали громче. Послышались вопросы, но губернатор подняла руку:

– Достаточно, граждане! Мы выясним все, что нужно, когда аэрокар торгового представителя будет поднят из воды и технический персонал Кона Татцу получит возможность его исследовать. А сейчас заместитель директора промок, замерз, и, похоже, у него шок. Халан, вы не поможете ему?

Мрачно кивнув, Фоллард взял Бертингаса под руку и повел его через подстриженную лужайку на кольцевую аллею, ведущую к зданию Кона Татцу. Они вошли в здание и поднялись на второй этаж, в лазарет. Фоллард достал аптечку первой помощи – залечить полученные Бертингасом царапины – и пушистое полотенце – высушить мокрые волосы.

Фоллард позвонил и приказал доставить в лазарет сухую одежду, но, когда дежурный офицер принес ее, генеральный инспектор покачал головой:

– Не стоит тебе выходить отсюда в комбинезоне заключенного. Тебя могут неправильно понять. Потерпишь еще десять минут в своем мокром мундире, пока мы не отвезем тебя домой?

– Потерплю. Эта ткань сохнет быстро. Знаешь, лучше отвези меня не домой, а в офис.

Фоллард с сомнением покачал головой, но все-таки проводил Бертингаса на посадочную площадку. Когда они вышли на крышу, на улице царила тьма. Купол опять функционировал.

– Разве ты не хочешь узнать, что я думаю обо всем этом? – спросил Тэд, когда они уселись в небольшую черную машину и Фоллард запустил турбины.

– Не очень. Ты уже достаточно понарассказал. Я даже принял твои сигналы на мой ПИР. Что касается правды, мы узнаем ее, как только разберем этот аэрокар на части.

– Ага.

– Забавно, – продолжал Фоллард. – Мне известно, как Элидор трясется над этим своим роскошным лимузином. Как он хвастается им. Даже завышает его стоимость в налоговой декларации. Выходит, на него давят слишком сильно, раз он согласился использовать его как орудие убийства.

– Значит, ты все-таки думаешь, это было заранее спланировано?

– Конечно. Разве я не говорил, что тебе нужен телохранитель?

Бертингас уже собрался было спросить: «Но почему именно я?»– когда машина приземлилась на посадочную площадку Правительственного блока. Фоллард открыл дверцу и кивнул Тэду.

– А ты разве не пойдешь со мной? – удивился Бертингас.

– Ты через минуту окажешься в надежных руках, – улыбнулся Халан. – Постарайся, чтобы тебя не прикончили по дороге в твой офис.

Тэд выбрался наружу и не успел сделать и двух шагов, как аэрокар поднялся в воздух, резко развернулся и умчался прочь.

Электростатический лифт выжал еще немного воды из униформы Бертингаса. Когда он вышел на девяносто девятом этаже, окружавшее его туманное облачко осело. Бертингас шел по коридору и слышал, как в сапогах у него чавкала вода.

Он вошел в отдел. Сотрудники повскакали с мест и окружили его. После ночного вызова на работу, чрезвычайного совещания у руководства, слухов о потерпевшем управление аэрокаре над городом, дурных предчувствий по поводу нового директора – а сейчас еще их начальник появился с водорослями на форме и царапинами на лице и руках – все они выглядели нервными и несчастными.

– Это правда, сэр?.. Насчет Высокого секретаря?.. Будет война, сэр?.. Вы сильно пострадали?.. А правда, что новый директор?.. Так ли?..

Тэд поднял руки:

– Пожалуйста, не все сразу! День оказался слишком длинным, мы все устали. Я понимаю ваше любопытство и отвечу на вопросы.

На некоторых лицах появились робкие улыбки.

– Да, Высокий секретарь убит. Поэтому нам дали задание провести определенную работу. Нет, войны не будет. Тем из вас, кто намеревался улизнуть отсюда под предлогом всеобщей мобилизации, не повезло.

Еще улыбки, кое-кто засмеялся.

– Я не пострадал, но авария аэрокара на высоте пять тысяч метров немного выбила меня из колеи. Для тех, кого интересуют детали, я планирую провести серию лекций во время обеденного перерыва. Присутствие обязательно для всех. Лекция будет проведена в течение последующих трех недель. С демонстрацией голографических фильмов.

Все облегченно рассмеялись.

– Я встретился с новым директором… – Тэд посерьезнел. – Его зовут Селвин Прейз. Разумеется, он из Главного центра… Похоже, он… э-э-э… дотошный парень. Это о'кей. Это нормально. Мы все сможем работать с директором, который хочет, чтобы все делалось как положено, потому что именно так мы здесь и работаем. А теперь – извините. – Он снял несколько зеленых стебельков с мундира и внимательно посмотрел на них. – Думаю, мне стоит посадить их горшок и поставить на окно.

Сотрудники разошлись по местам – все, кроме Джины Ринальди. Она направилась вместе с Бертингасом в его кабинет.

– Тэд, – прошептала она, – что произошло на самом деле?

– Кто-то пытался меня убить. Причем не пожалел ради этого усилий.

– Тогда не заходи в свой кабинет.

Бертингас остановился в изумлении:

– Почему?

– Там человек, способный довершить начатое. Причем одной левой.

– А-а. Тогда нам следует пойти и поздороваться с ней, верно?

Джина уставилась на него:

– Откуда ты знаешь, что это «она»?

Но он уже вошел в кабинет.

Женщина, о которой говорила Джина, стояла у окна. Кургузое туловище принадлежало либо человеку с самым нелепым телосложением, какое он когда-либо видел, либо инопланетянину-гуманоиду неизвестной расы. Почти метровой ширины, но ростом едва ли выше метра тридцати. Ходячий обрубок, с запястьями, похожими на лодыжки, и с лодыжками, напоминающими пни. Плиты тяжелых мускулов скрывали всякий намек на груди, бедра и прочие вторичные половые признаки. Лицо не носило и следа косметики, и ее – ее? – рыжеватые волосы были подстрижены коротким ежиком. Женщина была одета в комбинезон из моноволокна (намек на инопланетное происхождение – возможно, намеренный?). Завершала наряд портупея с оружием.

– Доброе утро, сэр, – произнесла женщина, шагнула вперед и протянула руку, напоминающую захват портового крана. Голос, выходящий из глубины необъятной груди, походил на раскаты отдаленного грома, хотя если бы ее голосовые связки принадлежали более стройной женщине, она бы говорила довольно приятным контральто.

– Меня зовут Пэтти Фиркин. Халан Фоллард полагает, что вам понадобятся мои услуги.

Он пожал ей руку и почувствовал, что Фиркин старается не сделать ему больно.

– Спасибо, мисс Фиркин. Думаю, ваши услуги нам всем понадобятся.

 4. ДЖИНА РИНАЛЬДИ: БУМАЖНАЯ ТИГРИЦА

Ни один день жизни Джины Ринальди не обходился без боли.

Хуже всего была атмосфера Палаццо. С точки зрения Джины, в ней недоставало кислорода, поэтому Джина постоянно чувствовала – даже если дышала полной грудью, – что находится на грани кислородного голодания. Только усилием воли она поддерживала нормальную частоту дыхания. Джина постоянно принимала пилюли, снижающие уровень метаболизма и сокращающие потребность организма в кислороде, и всегда имела при себе небольшой инъектор, чтобы в случае острого приступа впрыснуть в кровь обогащенную озоном жидкость. Но эти средства не могли заменить настоящего дыхания.

Сила притяжения на этой планете тоже оставляла желать лучшего. На планете, где выросла Джина, гравитация была гораздо сильнее, поэтому Джине постоянно приходилось контролировать каждое свое движение. Иначе при каждом шаге она подскакивала бы на два метра, тогда как окружающие ее люди шаркали по земле. Если бы Джина не рассчитывала каждое свое движение, то во время чаепития чашки взлетали бы к потолку всякий раз, когда она поднимала их с блюдец. Бумаги она старалась не мять и не разрывать, и это ей удавалось. Но когда она нечаянно задевала ногой стул или кресло, они отскакивали в сторону, подобно кузнечикам.

Она думала о Палаццо как о планете, непригодной для жизни.

Были проблемы и посерьезнее. Джина обнаружила, что с течением времени низкая гравитация планеты начала изменять ее тело. Кости стали более хрупкими, так как в них понизилось содержание алюминия. Сухожилия сокращались, вызывая болезненные спазмы. Удельный вес крови и лимфы изменился: эти жидкости постепенно теряли легкие металлы, которые играли важную роль в химическом балансе ее тела. Джина начала понимать, почему ни представители ее расы, которые приехали на Палаццо работать на полях Владения Пескадор, ни другие инопланетяне, работавшие в финансовых структурах Мейербера, не жили дольше пятидесяти стандартных лет. А ведь нормальная продолжительность жизни деоорти составляла двести пятьдесят лет.

Гораздо хуже проблем физиологии было пренебрежение и презрение со стороны людей. Они видели в работающих на них инопланетянах просто удобные приспособления. Одни были живыми самовоспроизводящимися тракторами для работы на полях, другие – арифмометрами. Сама Джина была всего лишь ходячим ПИРом, когда ее не использовали в качестве сексуальной игрушки. Тэд мог иногда забыться и разговаривал с ней, как с настоящей личностью, но этот машинный менталитет всегда присутствовал, пусть и был до поры до времени под спудом. Люди забывали, однако, тот факт, что количество инопланетян превосходило количество людей в соотношении миллиард к одному.

Несмотря на все это, Джина была очарована людьми: они обладали способностью сомневаться.

Ортодоксальность деоорти была почти что биологической природы и основана на законе Улья. Сомневаться в целесообразности структуры общества, не повиноваться установленным заповедям, отделять себя от общей массы – все это было немыслимо. Как немыслимо для деоорти сомневаться в существовании звезд, не повиноваться течению времени, отделить себя от натрия.

По сравнению с ними люди были такими разными! Они могли «сомневаться, не повиноваться и отделять себя» совершенно свободно и по собственному желанию. И из этой неудовлетворенности, как из исходного материала, они создали комедии, трагедии, музыку, войну, коммерцию и тысячи других интересных вещей, о которых деоорти никогда и не мечтали. Жизнь человека походила на зловонную мусорную кучу эмоций и мотиваций, каждая из которых проявлялась различным образом, некоторые сильнее, некоторые слабее. И как бы Джина ни осуждала их бездумного расточительства, все же она любила разнообразие.

Самое большое замешательство у нее вызывала концепция политики. Два человеческих существа, у обоих много доброй воли, честных намерений и здравомыслия, могли горячо спорить и совершенно расходиться во мнениях по фундаментальным вопросам деятельности общества и его благополучия. В отделе, где она работала, вспыхивали целые словесные баталии между сторонниками открытого освещения всех фактов и сторонниками дозированной подачи информации, между «лакировщиками»и «правдистами», между людьми, делающими карьеру с нуля – как Тэд, например, – и назначенцами вроде этого нового начальника, Селвина Прейза. Эта битва совсем не будет отличаться от прошлой, да и позапрошлой тоже.

После нескольких лет работы Джине стало ясно, что вопросы, по поводу которых спорили люди, решения, которые один принимает, а другой отменяет, совсем не являлись базовой причиной их борьбы. За обычными словами и обычными фразами скрывалось мистическое понятие, называемое «позицией». Каждый из людей – и Тэд, и назначенный сверху директор – мог иметь ее. И они всегда не совпадали. Каким-то образом – каким именно, Джина не понимала – эта самая «позиция» была связана с видением каждым человеком своего места по отношению к политической структуре Пакта, к человеческому обществу в целом и ко всей Вселенной и ее миллиардам галактик. Каждое человеческое существо изобретало свой собственный мир и решительно отстаивало право на его существование перед другими людьми.