Текст книги "Контратака"

Автор книги: Дэвид Аллен Дрейк

Соавторы: Билл Фосетт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

В отсек с аварийной системой управления словно выстрелили картечью. Сидящий ближе всего к той переборке, через которую влетели обломки ракеты, Ауро почувствовал, как что-то острое впилось ему в тело в нескольких местах – это было почище укусов виндлендских жучков. Все остальные были убиты или смертельно ранены. Только Нейбургер стонала, извиваясь в агонии, схватившись за живот. Ауро понял, что он уже ничем не сможет помочь этим людям и что единственный человек, способный отдавать приказы и вести сражение по плану, разработанному Буханоном, – это он сам.

Следующие десять минут промелькнули в каком-то угаре. Даже когда ему устроили дознание под гипнозом, все, что Ауро мог вспомнить, это болезненная, неестественная яркость восприятия и четкое осознание цели. Черный ящик корабля показал, что в те минуты кадет Ауро Лебари отдал с сотню команд и за счет этого сумел сохранить хоть какой-то порядок в строю. Он припоминал, что в какой-то момент обратил внимание на индикатор и обнаружил – второй контрольный щит вступил в действие. К удивлению своему, Ауро увидел, что над этим пультом склонился капитан Буханон. Вытирая одну руку от крови, капитан другой рукой набрал на пульте команды.

Форма специалиста по тактике висела клочьями, на спине кровоточила рана. Уже потом Ауро узнал, что рану Буханон получил, пробираясь в комнату аварийного контроля по полуразрушенному коридору, задев за острые зубцы.

Примерно тогда Ауро и почувствовал боль в левой руке. Он опустил взгляд и увидел металлический осколок примерно в четверть дюйма шириной, торчащий из тыльной стороны ладони. Струйка крови бежала из раны. Опустив ладонь слишком низко над щитом, он задел за панель и, когда руку пронзила боль, понял – осколок вышел с другой стороны. Постаравшись на время забыть о ране, он стал вызволять крейсер, взятый в тиски четырьмя самыми крупными кораблями, из тех, что еще уцелели у хорьков. Так, с куском железа, торчащим из руки, и нашла его спасательная команда, пробившаяся с командирского мостика в тот отсек. Когда врач вытаскивал из тела Ауро один за другим четыре осколка, боль была чудовищная. К тому времени, когда кадет смог вернуться на мостик, было очевидно, что битва закончена. Пульсацию аварийного двигателя и тяжелые раскаты плазматических орудий сменил ровный гул хорошо отрегулированных субсветовых двигателей. Ауро не требовалось читать сводку, он и так знал о победе. Он остался жив. И вообще все не так уже плохо.

ИНТЕРЛЮДИЯ

– Халиане являют собой классический пример варварской культуры. – Смайт оглядел лица членов Военного Совета. Больше половины собравшихся за столом выглядели удивленными. Они ожидали выступления Специального Следователя по Делам Флота, но несколько иного.

– Как вам известно, пять прошедших месяцев я провел за изучением записей о почти каждом нашем контакте с халианами, – Смайт сделал выразительную паузу: – Вдобавок я познакомился за это время с мнением экспертов с полдюжины планет.

Последнее удивило уже и Мейера. У него не было данных о том, что Смайт получал сообщения с других планет.

– Их выводы однозначны, – продолжал следователь.

Адмирал Мейер с противоположного конца стола поощряюще улыбнулся.

– Халиане не способны производить ни современных звездолетов, ни современного вооружения. Мало того, неясно, как им вообще удается задействовать то, что у них есть.

– Но сражаться-то они умеют! – возразил адмирал, который однажды потерял половину своего экипажа.

Смайт кивнул со знанием дела.

– У халиан всего несколько типов кораблей, но зато их тысячи. Основаны они на технологиях, сходных с нашей, вероятно, происходящей из старой империи. Вопрос в том, откуда эти корабли взялись.

– Или где халиане их берут, – вмешался Мейер.

Смайт кивнул, на сей раз в знак согласия.

Когда вновь установилась тишина, Смайт выразительно закончил:

– Мы не знаем, как халиане добыли свои корабли. Ответ на этот вопрос может стать ключом к победе. – Голос его смягчился: – Будем надеяться, что высадка на Вифезду даст некие ответы. Если, конечно, нам повезет.

Дженет Моррис. ЭТО СМЕРТЬ!

В то время как эсминец «Хейг» проходил через проверочный барьер, направляясь, к Вифезде, лейтенант Инглиш выслушивал худший инструктаж в своей жизни.

Все в кают-компании «Хейга» прекрасно знали обстановку. Поэтому никто не удивился, когда Тоби Инглиш поднялся и, сверкая голубыми глазами, разразился речью:

– И это вы называете разбором диспозиции, командир Падова? Всему составу Девяносто Второй Роты Противодействия предстоит высадиться на кишащий хорьками навозный шарик, и это все, что я могу им сообщить? – он скомкал единственный экземпляр черновика, лежавший перед ним на столе, и наклонился к командиру эсминца, зажав листок с диспозицией в кулаке.

Джей Падова ответил ему ничего не выражавшим взгляд ом, затем медленно повернулся к офицеру разведки:

– Джоанна, у вас есть что-нибудь еще?

Джоанна Мэннинг решительно захлопнула крышку своего портативного компьютера.

– Не для широкого ознакомления, сэр, – ответила она. На ее лице отчетливо читалось напряжение.

Инглиш повернулся к той, что была на целую ступень старше его по званию, и сказал:

– Номер карты, флора, фауна, координаты космопорта и приказ нанести удар – это все? Никаких сведений о цели? Никаких планов местности? Никаких технических параметров? Вы даже не знаете, каковы силы неприятеля там, внизу, и, однако, именуете себя офицером разведки.

В голосе его было столько угрозы, что женщина отодвинулась вместе со стулом и встала.

– Лейтенант, – устало проговорила она, – солдаты флота должны не размышлять, а сражаться. Вы хотите узнать, что я думаю по поводу предстоящей операции? Я могу поделиться с вами, но неофициально и не для сведения ваших подчиненных.

– Замечательно, – ответил Инглиш, скрестив руки на груди и все еще сжимая в кулаке скомканный листок с диспозицией. – Что ж, послушаем.

– Хорошо, лейтенант, – сказала Мэннинг, плотно сжав губы, стараясь совладать с приступом гнева. – Там, куда вы направляетесь, численность противника может в четыре раза превосходить численность туземцев. Эскадрилья халиан, по предположениям наземной разведки, насчитывает около двадцати простых штурмовиков плюс три класса эсминцев. Электромагнитное защитное поле над портом исключает возможность получения надежных разведданных из космоса, лейтенант. Так что, на них не рассчитывайте. То, о чем я рассказала, единственные данные, которые можно считать более или менее достоверными.

– Этого недостаточно, мы слишком рискуем…

Мэннинг прервала его с уверенностью испытанного в боях полемиста:

– Что требуется ОКОБНАШу, так это, чтобы вы прорвались в порт. Можете ударить маленькой группой или устройте диверсию, если это кажется вам более подходящим. Но прежде чем вы покинете район, вы должны позаботиться об этих трех эсминцах – взорвите один из их реакторов. К примеру, с помощью замедленного запала или направленного заряда мы дадим вам все, чем располагаем. Или найдите любой другой способ. Как вы сделаете это, лейтенант, решать вам. Но если хотите оттуда выбраться, вы должны их взорвать. У вас есть два часа для рекогносцировки.

Мэннинг угрожала ему в открытую, на деле – не ему одному, но всему подразделению. У Инглиша было только два пути: перегнуться через стол и придушить инструкторшу или заткнуться и тихо сесть на свое место. В присутствии Падовы он выбрал второе, уговаривая себя, что, наверное, не расслышал или не так понял ее.

В голове все еще звучали слова Мэннинг: «Если хотите оттуда выбраться». Неприкрытая угроза. Он никогда и помыслить не мог, что ОКОБНАШ – Оперативное Командование Объединенных Начальников Штабов – могло действовать столь откровенно. Его люди не были ни осужденными, ни зелеными призывниками; это были отлично натасканные солдаты. Пятьдесят человек. Инглиш чувствовал, как багровеет его шея, пока он обдумывал, а не отказаться ли от этого безумного задания. Это настоящее самоубийство.

Но он прекрасно понимал – так или иначе, но ему все равно придется этим заняться или же его людям под командой другого офицера. Теперь Инглиш понимал, почему командир Девяносто Второй не присутствовал на инструктаже. Никто в Высшем Эшелоне Альянса не хотел иметь безучастных свидетелей. Вероятность осечки слишком велика. Зачем лишние разговоры.

Так что в кают-компании теперь он был один против этой чертовой Мэннинг и Падовы. При этом Джей Падова предпочитал отмалчиваться.

Конечно, можно было упереться и потребовать официально запротоколировать эту встречу. В этом случае его люди могли бы подать в суд на командование и добиться хороших пенсий и значительных выплат за увечья. Если, разумеется, кто-нибудь из них вообще увидит этот протокол.

Но, так как Инглиш был более чем уверен, что никто никогда и ничего не увидит, то он и не стал показывать зубы. Ему совершенно ясно – из этой переделки они должны выбираться сами. Вместо этого он проговорил с максимальной едкостью:

– Давайте без обиняков. Вы хотите, чтобы я высадился с десантом в пятьдесят человек на враждебную планету, где расположена главная база халиан, и, не имея никакой поддержки, вывел бы из строя целый космопорт. Например, ядерным взрывом, который сметет все вокруг. А потом в кромешной тьме добрался бы до необозначенной эвакуационной площадки. И на все про все нам даются два часа? Вы вообще-то хотите, чтобы мы вернулись?

– По-моему, это риторический вопрос, – бросила инструктор по разведке. Она повернулась к Падове:

– С вашего разрешения, сэр? У меня еще много дел.

– Вы свободны, Мэннинг, – кивнул Падова и потянулся за сигарой, а Джоанна Мэннинг ринулась к двери. Электронное устройство успело-таки отодвинуть панель, а то Инглиш уже было подумал, что офицер разведки решила размозжить себе голову в припадке раскаяния. Падова затянулся, сквозь клубы сигарного дыма взглянул на Инглиша и сказал:

– Ну что, Тоби, это твой шанс. Что бы ты хотел захватить с собой из дополнительного арсенала?

Глаза Падовы сверкнули при упоминании об «особом» оснащении «Хейга». То, что «Хейг» был самым мощным эсминцем флотилии Союза, было заслугой Падовы – корабль имел электронные модули настолько совершенные, что при желании их можно было отнести к категории запрещенных. Маленький эсминец являл собой самую чудовищную военную машину, какую только можно вообразить. И каждый человек на борту гордился как командиром, осмелившимся презреть устав, так и мощью своего корабля.

– Большой шанс на что? – голова Инглиша дернулась вверх. – На посмертную медаль? У меня и так самый длинный во Флоте плащ, и несколько лишних хвостов хорьков не стоят того, чем это может обернуться.

– Шанс продвинуться по службе. Ты ведь станешь действовать в этой операции на уровне тактического командира – вытянешь ее, и я позабочусь, чтобы ты получил соответствующие деньги и звание.

Вот это выглядело довольно заманчиво. Инглишу пришлось признать, что Падова – непревзойденный психолог. Лейтенант слишком хорошо разбирался в ситуации, чтобы спрашивать, как случилось, что регулярный тактический командир не присутствовал на инструктаже. В подобном деле не стоит задавать вопросов, особенно если заранее знаешь ответы, которые только подтверждают твои подозрения. Миссия «Хейга» совершается в таком одиночестве, и так далеко от остальных кораблей, что последствия операции на Вифезде в равной степени могут заслужить как похвалу, так и осуждение.

Подобные задания всегда отличали Джея Падову, и Инглиш прекрасно знал это. Он также знал, что если он выполнит задание, то ему и впрямь светит теплое местечко. Поэтому он и продолжал вести игру с пузатым, провонявшим сигарами, тактическим гением.

– Знаете, сэр, шесть месяцев назад я сидел за кружкой «Будайзера» и один парень в баре рассказал мне, как ему случилось в Эй-Эс-Ди забросить сюда дюжину специалистов по оборудованию и несколько специальных агентов. Как вышло, что об этом нет ни слова в отчете Мэннинг?

– Знаешь, не будь ты так чертовски полезен, Инглиш, я бы тебе рога пообломал. Ты слишком умен для солдата. Я как раз собирался объяснить, что…

– Постойте, – Инглиш вежливо поднял руку. Судя по всему, сейчас должно было последовать нечто такое, о чем не должна знать даже Джоанна Мэннинг.

– Прежде чем перейти к секретной части, желательно вернуться к вашему предложению «особого оснащения». Я и в самом деле хотел бы использовать «невидимки» для высадки, сэр. И подходящий скутер с маяком контроля сигнала, чтобы добраться до пункта эвакуации. И нет нужды, чтобы все хорьки Вифезды носились по лесам, раздувая ноздри и выискивая десантников. Что, если сопроводить нашу высадку отвлекающим маневром?

– Я собирался вам предложить это, если бы ты не спросил, – ответил Джей Падова, крутя в пальцах сигару. – А что касается дальнейшего, то подписанные бланки официальных предписаний будут ожидать тебя у сержанта группы.

Таким образом, Падова всегда мог заявить, что он не знал, в чем заключается миссия Инглиша, по крайней мере, точно. Чем больше Тоби Инглиш узнавал о предстоящем задании, тем меньше оно ему нравилось. Будь у него наследники, он обязательно оставил бы завещание.

Но наследников у него нет, и теперь Джей Падова рассказывал о том, что вместе с солдатами-десантниками на планету высадится целая группа специальных агентов, которая обеспечит отвлекающие акции.

– Отвлекающие акции? – удивленно спросил Тоби. – Но разве спецагентов не должны беречь как зеницу ока?

– Как мне сказали, этих можно использовать без опаски, – резко ответил Падова. – Даже в большей степени, чем твоих подчиненных.

– Приятно узнать, что есть и такие. Хотите, чтобы мы, по возможности, вытащили их, прежде чем заварится каша?

– Нет. Как только мы выведем из строя космопорт с его тяжелыми орудиями. Флот двинет туда все силы. Агенты там еще понадобятся.

Инглиш вышел из кают-компании в глубокой задумчивости несчастный простофиля с Эйры, всю свою жизнь, окруженный обманом и ложными представлениями. Инглиш ощущал себя сейчас желторотым младенцем. А ведь большую часть сознательной жизни он истреблял хорьков и считал себя матерым, все на свете испытавшим ветераном. До сегодняшнего дня.

Тревожило не то, что Девяносто Вторую Роту Противодействия внезапно приравняли к смертникам, но бессовестное намерение скорее потерять своих наземных агентов, чем поддержать их. Видно, этот космопорт и в самом деле нужен был ОКОБНАШу позарез, раз собирался пожертвовать агентами, внедряемыми с таким риском и затратами. А риск и впрямь огромен: если порт взорвут, всех оставшихся на Вифезде людей ждет страшная участь. Гнев хорьков будет поистине ужасен.

Когда Инглиш в одиночестве спускался на лифте из командного отсека на склад, его осенило: смысл операции состоит не столько в уничтожении космопорта, сколько в том жалком спектакле, на который обрекали спецагентов. Все должно выглядеть так, будто это неудачная разведывательная акция. И какую бы интригу это задание ни маскировало, главное состоит в том, чтобы внедряемые агенты не вернулись с Вифезды живыми. А если так, то под ударом оказывается их начальство? В глазах Падовы это читалось совершенно отчетливо. К тому же о дальнейшей судьбе агентов не содержалось ни слова в единственной страничке инструктажа, которую он разгладил и теперь держал в кармане. С точки зрения ОКОБНАШа, дураки на Вифезде уже умерли. Или должны были умереть. Никто не станет благодарить Девяносто Вторую, если откроется шкаф, переполненный скелетами. Одно Инглиш знал наверняка о ребятах из Корпуса – если они вам чего-то не говорят, то как раз это и намереваются сделать.

Поэтому неофициальный разговор с Падовой означал, что старик не согласен с полученными приказами.

Проклятие! Предстоящее дело обещало быть гораздо сложнее, чем простой выстрел в цель.

«Невидимки» в точности соответствовали своему названию: военные челноки с защитными устройствами на борту, включающими электромагнитные щиты и подавители сигналов, если халиане действительно могут засечь их с планеты и не располагают спутниками слежения в космосе, то, быть может, Девяносто Второй не придется рисковать своим сверхсекретным скутером. Но о возможностях врага никогда не знаешь наверняка.

Да и о собственных тоже. «Невидимки» поглощали любой волновой сигнал, выдавая взамен непримечательные параметры: если должен был пройти отраженный сигнал, заблокированный «невидимкой», то это и произошло. С небольшой поправкой. Так что, если предстояло приземляться в горах, то «невидимка» показывал горы и больше ничего.

Единственным слабым местом являлись плазменные струи, и в теории «невидимка» мог провести любой самый сложный прибор, за исключением невооруженного глаза. Если же никто не следил за небом, планирующий транспорт останется невидимым до момента выхода из атмосферы, но к тому времени скутер уже давно будет сброшен с хирургической точностью в девять и девять десятых отметок шкалы от намеченного космопорта.

Появиться непосредственно над самым космопортом было сущим безумием, но Девяносто Вторая решилась на этот шаг по весьма важной причине: собственные устройства слежения требовали данных более точных, чем полученные понаслышке. Находясь над портом с поднятым электромагнитным щитом, они были абсолютно беззащитны и могли рассчитывать лишь на слепящий эффект от щита халиан, там где на высоте в сто тысяч футов происходила поляризация его сферы.

Было что-то жуткое в этом безмолвном скольжении по дуге прямо над головами врагов, так близко, чтобы камеры могли распознать даже оружейные точки. Полмили вверх – и уже ни черта не разглядишь, а на полмили вниз – и тебя засекут, опознают и взорвут быстрее, чем ты сообразишь, что опустился слишком низко.

Внутри скутера все затаили дыхание. Каждый из людей Инглиша уже облачился в скафандр, в руке список для проверки снаряжения. Первый сержант окаменел рядом с плазменными пускателями и элегантными цилиндрами заплечных ракет. Никто не шевелился.

Каждый не сводил глаз со своего хронометра. Двенадцать человек в специальных шлемах, опустив лицевые щитки, контролировали продвижение челнока.

Тот, кто долгое время существовал рядом с этим механизмом, начинал понимать, как использовать его малейшее преимущество. Инглиш видел то же, что и пилот, но он еще успевал следить за изображением, которое выдавали камеры: увеличенные снимки космопорта.

Однако по снимкам нельзя было с уверенностью сказать, настоящие это орудия или же макеты из картона и папье-маше. Пробное зондирование немедленно вызвало бы тревогу среди халиан. А это все равно что разбудить хорька, дергая его за усы.

Поэтому десантники ничего не предпринимали. Они проскользнули над портом в планирующем режиме и вышли на заданное место высадки.

Инглиш собирался предупредить своих не имевших связи солдат, чтобы они следили в оба, но его опередил инструктор, включив сигнальное освещение. Внутренности шестидесятиместного скутера осветились тревожным красным мерцанием, и пятьдесят две головы повернулись к инструктору, уставившись на него ничего не выражающими стеклами своих шлемов.

Затем последовало безмолвное, вытягивающее душу свободное падение, когда транспорт сбросил скутер Девяносто Второй. А потом тишина раскололась.

Красный свет погас, выстрелили плазменные горелки первой ступени, затем второй. Одновременно выскочили, убрались и вновь выскочили стабилизаторы. Люди теперь могли при желании разговаривать, не опасаясь разлететься в клочья, если звуковую волну засечет сканер халиан, поскольку уже работали собственные защитные системы ожившего скутера.

Ветераны бесчисленных высадок были спокойны, неторопливо проверяя в последний раз свою амуницию. Новоиспеченные десантники отстегнули свою упряжь и устремились к инструктору получать тяжелое вооружение, обмениваясь друг с другом впечатлениями.

Инглиш оставался на месте, поигрывая ручным сканером команд. В устройство были заложены сигнальные коды маяка для вызова законспирированных агентов, поддержка которых была ему обещана. Он пока не подключил перчатки к системе своего костюма, поскольку не перевел маяк в автоматический режим. Он все еще не был уверен, что это следует сделать.

Но когда инструктор просигналил, что до высадки осталась одна минута, Инглиш запустил-таки программу. Не хватало еще сейчас беспокоиться о чьих-то там подчиненных. В первую очередь он позаботится о своих людях.

Приземление прошло более жестко чем следовало. Сканер едва не вырвался из рук лейтенанта. Инглиш выругался. Эта штука, болтающаяся на ремешке и рассыпающая во все стороны дурацкие сообщения, была ему сейчас нужна как собаке пятая нога.

Он спрятал прибор и снова выругался по открытому каналу связи.

Головы в шлемах повернулись к нему. Инглиш улыбнулся и заговорил:

– Не стреляйте в первое, что увидите – к нам с богатыми подарками направляются уцелевшие агенты.

Кто-то вздохнул, словно бы с облегчением. Дисплей Инглиша показал, что это старший сержант Тамарак.

– Но и эти братания тоже ни к чему. И не подставляйте спину никому, кто не имеет опознавательного значка. Неизвестно, под каким давлением находятся эти агенты.

Он замолчал, и за дело взялся инструктор. Проверил готовность десантников и распахнул люк. В открывшемся проеме Инглиш впервые увидел Вифезду, мерцавшую изумрудной зеленью в приборе ночного видения.

Зеленая, как Эйри в самом разгаре лета. Устроить здесь бойню – настоящее преступление. Все эти чудесные деревья…

Он раздал десантникам дыхательные устройства и антирадиационные защитные чехлы на бутсы. Потом добавил:

– Я знаю, что воздух здесь приятный и вокруг настоящая красотища, но вы все-таки не снимайте кислородных масок. Если что-то пойдет не так, у вас не будет и одной десятой секунды на запуск компрессора.

Солдаты заворчали, но в открытую возражать никто не стал. На Земле, в отличие от космоса, может иметься не только свежий воздух, но и куда менее приятные вещи. Вот ради последних и высаживалась Девяносто Вторая на эту, с виду такую мирную, планету.

Десантники выпрыгнули наружу, и инструктор отсалютовал Инглишу красноречивым жестом. Голос его по каналу связи напутствовал:

– Возвращайтесь точно на отметку, лейтенант. У меня строгие указания.

– У меня тоже, – ответил Инглиш. Никто из них не пожелал развивать эту тему.

Когда выгрузили дополнительную амуницию и взрывчатку, инструктор плотно, как раковину моллюска, закупорил люк скутера. Инглиш приказал набросить на Эй-Пи-Си маскировочную сеть. После чего инструктор включил собственную защиту. Инглиш слышал ее гудение непосредственно через шлем и дыхательное приспособление, словно вибрировала под ногами сама земля.

Он собирался уже отдать сержанту приказ возглавить подразделение и двигаться по показаниям сканера, как заметил в кустах какое-то движение.

– У нас гости, – сообщил он по открытому каналу. Солдаты аккуратно, словно на тренировке, рассыпались в поисках укрытия.

Инглиш направил свой сканер в сторону подозрительных кустов. Там пульсировало три красных пятна. Он собрался уже скомандовать своим людям проверить, что там такое, как одно из пятен прочертило мерцающий пунктир в его направлении.

Темнота стояла хоть глаз выколи, так что пользы от линз шлема не было никакой. Инглиш перевел свой фонарь на максимальную мощность и с трудом различил приближающийся силуэт. Человек. Хорьки не могут быть столь глупы.

– Лейтенант, если вы не встретите его лично, то я, пожалуй, займусь этим болваном, – прокаркал голос Сойера в наушниках.

– Мне торопиться не к чему, действуйте, сержант, – ответил Инглиш. – И будьте добры разоружить всех, Сойер, – добавил он жестко.

Никогда не помешает напомнить ребятам, как надо держаться.

Правда, Инглиш еще не разобрался, что он сам думает по поводу странной встречи с тремя незнакомцами, оказавшимися в аккурат в месте высадки.

На самом деле встречал их только один.

Как только красное пятно замедлило движение, приблизившись к десантникам, несколько человек бросились к кустам, но затаившиеся там приятели смельчака пустились наутек.

Инглиш приказал:

– Возьмите одного, остальные пусть уходят!

Когда пленника подвели к нему, оба других пятна все еще маячили неподалеку. Отдав команду следовать за ним, Инглиш направился в сторону, где затаились беглецы. Прежде всего надо было отойти как можно дальше от корабля, а потом уже можно поближе познакомиться с добычей.

Это и впрямь был человек. До сих пор он не произнес ни слова. Инглиш вгляделся в едва проступавшее в сумраке бледное лицо. Да это женщина! Грязная, оборванная, с безумными глазами.

Он обвел рукой своих десантников, окруживших пленницу плотным кольцом.

– Ты пойдешь с нами. Если твои друзья продолжат там маячить, я их уничтожу. У тебя шестьдесят секунд.

Он демонстративно вскинул к глазам руку с часами. Раздавшийся голос был практически лишен интонаций.

Женщина не запаниковала, не закричала, она даже не стала возражать. Один из десантников шагнул вперед и протянул какие-то предметы:

– Ее оружие.

Нож. Пятнадцатизарядный пистолет, изрядно потертый, и к нему две обоймы на магнитном ремне. Гладкая осколочная граната. Примитивный хлам. Инглиш уже начал сомневаться, не являются ли эта женщина и два ее спутника простым куском ходячего несчастья, а не его связными, когда она заговорила:

– Хвосты хорьков мягкие, как и здешние жители.

Это был пароль, который с кислым видом сообщила ему Джоанна Мэннинг перед самой отправкой.

– Но не столь мягкие, как женщина, – это был отзыв. Помолчав, Инглиш спросил: – Как насчет твоих друзей?

– Они подойдут следом. Это туземцы – не стоит их посвящать в это дело.

Он отдал приказ не стрелять. Пока.

Женщина оказалась одним из специалистов по оборудованию, заброшенных сюда шесть месяцев назад. У него возникло импульсивное желание снять шлем, но он удержался. Не стоит показывать своим солдатам плохой пример. А она не робкого десятка, если сумела выжить здесь. Но глупой бедняжке не повезло: он не собирается дать ей то, о чем она больше всего мечтает – возможность убраться отсюда подобру-поздорову.

– Мне нужен ваш рапорт. Быстро. – Он вытащил сканер и включил дешифратор. – Выкладывайте.

– Маршрут Один-Семь слишком опасен, – она выплевывала координаты, завзятая штабная крыса. – Вы можете приблизиться к космопорту со стороны большого корабля. В последний месяц они переместили свои игрушки. Мы здесь слегка засветились.

– Слегка засветились? – Инглиш инстинктивно отодвинулся от нее. Группа по-прежнему двигалась в направлении Один-Семь. Он не отменил приказа. До сих пор Инглиш был уверен, что не стоит это делать. Знание пароля еще не означало, что женщине можно доверять, и даже не доказывало, что именно ее он должен был встретить здесь. Предатели имелись на всех оккупированных мирах, а хорьки отлично умели добывать сведения.

– Да, засветились. Две ячейки уничтожены, возможно, кое-кто из наших людей попал в плен. Разумеется, никто из нас не знает всей системы, но я не представляю, какая информация могла попасть к халианам. Я также не знаю, кого заложили.

– Вы не доверяете своим? Зачем же было брать их с собой?

– Послушайте… Этот шлем затрудняет общение. Я слишком долго ждала. Неплохо было бы взглянуть вам в глаза и увидеть хоть чуточку поддержки. Меня зовут Милиус, и я рада вас видеть, Девяносто Второй.

– Инглиш. Извините, заставил своих людей вырядиться по полной программе.

– Он щелкнул застежками и переключил все системы на сканер. Отключил кислородный компрессор и стянул с головы шлем. Тряхнув головой, спросил:

– Удовлетворены? Такой же человек, как вы. Ну а теперь, как насчет того, что вы не доверяете своим агентам?

– Издержки положения. Я командир и предпочитаю все держать под своим контролем. Они неплохие ребята. Преданные. Мы можем предложить вам лучшее пристанище, чем лес или кусты. Если вы, конечно, не боитесь.

– Похоже, последнее вам не дает покоя?

– Я имею в виду жилища аборигенов. Сегодня ночью хорьки прочесывают территорию на предмет посторонних. Это происходит каждую третью ночь. Почему-то ваша высадка неудачно совпала…

– Уловил. У меня на задание только двадцать восемь часов, леди. Если вы считаете, что можете упростить мою задачу, – я готов. Но если мы почуем, что игра идет нечисто, – считайте, ваши аборигены уже мертвы.

– Ясно, – ответила Милиус.

Инглишу показалось, что она улыбнулась в темноте. Он повертел в руках шлем, виновато буркнул:

– Придется вам потерпеть. Мне необходима связь. Когда прибудем на место, у нас будет время спокойно поговорить. Или у вас есть что-то срочное?

– Ничего. Разве что сообщить, когда появится патруль халиан.

– Угу, спасибо, – бросил он отсутствующе.

Он передал полученные от нее координаты, потом добавил:

– Тамарак, когда прибудем в эту деревню, можете действовать по своему усмотрению. Если что нечисто, перебейте их всех и установите в домах заряды с замедленными детонаторами и электрозапалом. Если это ловушка, я хочу, чтобы она дорого им обошлась. И еще, сержант, свяжитесь с инструктором и объясните ему, в чем дело. Возможно, он захочет держать палец на кнопке.

– Ясно. Приборы все еще показывают с флангов те две цели.

– Это и есть агенты, как утверждает связной. А уж чьи, увидим позже, должно быть, наши. Передай Сойеру, чтобы все же не упускал их из виду. Теперь ты знаешь все. Если что, бери командование на себя.

– Есть. Я сообщу на скутер, что ситуация не подлежит обсуждению, если вы не против.

– Да, пожалуй. – В сущности, так ведь оно и было, хотя Инглишу меньше всего хотелось оставлять инструктора на его собственное усмотрение.

Отныне либо все должно идти кладке, либо никто не вернется домой.

Что, утешил он себя, обычные издержки его профессии.

Когда они добрались до «деревни», которую Милиус именовала пристанищем, то Инглиш пожалел, что контакт вообще состоялся.

Это оказалась куча жалких, крошечных, вонючих лачуг с наглухо закрытыми ставнями и дверьми. Дальше сквозь щиток шлема была отчетливо видна убогость жилищ. В каждой лачуге находились больные и раненые люди. И ни одна не была достаточно велика, чтобы вместить прибывшую компанию.

Все больше и больше это напоминало Инглишу ловушку, но если ночью халиане действительно станут прочесывать территорию, то выбора у Инглиша не было.

Он разместил по пять человек в лачуге, постаравшись сделать так, чтобы в каждой группе имелись плазменное оружие, заплечный реактивный аппарат, пулемет и специалист по коммуникации. При этом сам Инглиш остался в одиночестве, определившись в лачугу Милиус.

Сержант Тамарак не скрывал своего неодобрения. Десантники держались наготове, и к тому же Инглиш приказал расставить маскированные под камни детекторы движения с фотоопознанием по всему периметру деревни. Так что не все было так уж плохо. Но обстановка была очень тягостной. И лейтенант понимал своего сержанта.