Текст книги "Детектив США. Выпуск 6"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

Соавторы: Хью Пентикост,Роберт Чандлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Однажды, в тот самый день, в моем номере раздался телефонный звонок. Звонил Вальмон. Нервный, взбудораженный. Он сказал, что наконец-то раскрыл личность этого высокопоставленного предателя. Кроме того, он опасался, что террористы вот-вот установят, где он скрывается, и спросил, не могу ли я приехать немедленно и увезти Жульет в какое-нибудь безопасное место.

Переодеваться не было времени. Пришлось ехать в открытую.

Я подъехал в своей машине к подъезду. Вальмон жил на четвертом этаже. Когда я поднялся на второй, загремели выстрелы. Я буквально взлетел на четвертый этаж и вышиб запертую входную дверь. Вальмон лежал на полу, иссеченный автоматной очередью. Я метнулся к открытому окну у пожарной лестницы. Какой-то мужчина как раз спрыгнул с нее во двор.

Его ждал маленький черный «пежо». Я понял, что уже ничем не помогу полковнику. Оставалась возможность догнать «пежо» и не дать террористу уйти. Слава богу, подумал я, что Жульет не было дома, сбежал по ступенькам, вскочил в машину и сорвался с места, естественно, не подозревая о том, что Жульет, торопясь домой, видела меня.

Улицы в том районе я знал как свои пять пальцев. Мне часто приходилось кружить по ним, прежде чем подойти к дому Вальмона. Однако мои поиски не увенчались успехом. «Пежо» как сквозь землю провалился. Через полчаса или около этого я сдался и решил уже вернуться на место преступления. Но тут заметил, что нахожусь рядом с административным корпусом автокомпании Бернарделя. Я подумал, что его необходимо поставить в известность, оставил машину у тротуара и поднялся к нему.

Бернардель сидел белый как полотно. Ему уже сообщили о случившемся. Мало того, сказали, что Жульет видела, как я выбегал из подъезда, и полиция уже ищет меня.

Я полагал, что мне нужно вернуться в квартиру Вальмона.

Жульет не могла мне не поверить. А улики лишь подтвердили бы мою правоту. Бернардель, однако, придерживался другого мнения.

Террористы и торговцы наркотиками приложили бы все силы, чтобы отвести от себя подозрения в убийстве полковника Вальмона. И в лице Жульет они получили идеального свидетеля. Она видела меня выбегавшим из подъезда. Вальмон шел по следу наркомафии. Вот ему и рассказали, что я купил у Лангло героин для Эла Дженкинса. Вальмон клюнул, за что и поплатился собственной жизнью. Выходило, что виновным окажусь я. И снять меня с крючка могло только стопроцентное алиби, – Диггер глубоко вздохнул. – Я попытался поговорить с Жульет по телефону, но связаться с ней не удалось. И я решил, что смогу все объяснить на другой день.

Мы уехали в поместье Бернарделя на его машине. Там не было ни слуг, ни соседей. На следующее утро вернулись в Париж, и я сдался полиции, – Диггер встал. – Хочется выпить, – он подошел к бару, плеснул себе виски и выпил его неразбавленным.

– Я знаю, что вы читали газетные отчеты тех дней. Они далеко не полные. О первых часах вообще нет речи. Жульет разительно переменилась. Едва я обращался к ней, она начинала кричать. А главным моим врагом стал Шарль Жирар.

Мы с ним встречались раз или два. Я знал, что он меня недолюбливает. А на Жульет он всегда смотрел, как голодный волк на кусок мяса. Может, он и стремился найти убийцу, но мне показалось, что тогда ему более всего хотелось устранить соперника, претендующего на руку и сердце Жульет.

Жирар выслушал нас, но не поверил ни единому нашему слову, не поверил или не захотел поверить. Ему уже все было ясно. Как и предугадал Бернардель, он знал о моей связи с Лангло и Элом Дженкинсом и не допускал мысли, что я хотел помочь другу. Обвинил меня в распространении наркотиков.

Предположил, что я обвел Бернарделя вокруг пальца, чтобы с его помощью сблизиться с полковником Вальмоном, самым опасным врагом наркомафии. Документально доказал, что, после того как я стал работать на Вальмона, пять или шесть расставленных ловушек остались пустыми. Кто-то, пользующийся полным доверием полковника, выдавал его секреты. Жирар заявил, что секреты выдавал я. Он обвинил меня в том, что я использовал Жульет. В свое последнее утро Вальмон сказал Жульет, что догадался, кто из высокопоставленных деятелей сотрудничает с торговцами наркотиками. Имя он не назвал, опасаясь за ее жизнь, но собирался назвать его мне. Жирар предположил, что Вальмон действительно назвал это имя, и мне не осталось ничего другого, как убить его, чтобы никто не узнал пособника террористов и торговцев наркотиками. Он сказал, что я вновь обманул Бернарделя и убедил его подтвердить мое алиби.

Объяснил и причину, по которой Бернардель помогает мне: тот верил, что я сражаюсь на его стороне.

Диггер коротко рассмеялся.

– Несколько минут чаши весов колебались. Я видел, что Бернардель потрясен. Версия – Жирара могла соответствовать действительности. Я мог лгать ему с самого начала. Мог распространять наркотики. Мог использовать его, чтобы войти в контакт с Вальмоном и Жульет. Мог убить полковника, узнав, что тот вышел на человека, прикрывающего торговцев наркотиками… Бернардель знал, что я в курсе замыслов полковника, что побывал в квартире Вальмона в то утро, когда его убили. Трудно сказать, как поступил бы я, окажись на его месте. Возможно, бросил бы на съедение волкам. И когда его спросили напрямик, не выдумка ли эта история с алиби, я почти не сомневался, что Бернардель во всем признается. Но он ответил: «Это не история, это – факт».

Диггер поставил пустой бокал рядом с бутылкой виски.

– Едва ли Жирар или кто-то из полицейских поверили Бернарделю. Жульет не поверила наверняка. Но Бернардель занимал такое положение в правительственной иерархии, что его слово не вызывало сомнений у власть имущих. Не знаю, что происходило за закрытыми дверями, но Бернардель убедил своих собеседников в моей невиновности. Допускаю даже, что он поделился с ними своими сомнениями, но все равно убедил отпустить меня, чтобы потом я вывел их на крупных дельцов.

Однако главное для меня заключалось в том, что у Жульет никаких сомнений не было. Она уверовала, что я лгал ей с самого начала, просто использовал ее, чтобы шпионить за отцом. Я не смог встретиться с ней наедине, поговорить, объясниться. Жирар стал ее защитником, всячески оберегал ее от меня, внушал, что я – предатель. И в конце концов добился своего… женился на Жульет.

Диггер замолчал. Минуту спустя, видя, что продолжения не будет, Шамбрэн задал ему вопрос:

– Но оставшись с вами наедине, Бернардель наверняка изложил свою истинную позицию?

– О, он снова и снова заверял меня, что ни на секунду не сомневается, но посоветовал на некоторое время уехать из Франции, так как не гарантировал моей безопасности. Черт, они не могли гарантировать безопасность даже своему президенту. Я же не хотел уезжать.

– Почему?

– Мой дорогой друг, – улыбнулся Диггер, – у меня оставался один шанс помириться с Жульет-найти настоящего убийцу ее отца, мужчину, который спустился по пожарной лестнице и уехал в «пежо».

– Вы думаете, что узнаете его, увидев вновь?

– Едва ли. Я видел его только со спины. Но в одиночку я бы не справился. Рассчитывать на помощь французских правоохранительных органов не приходилось. Они относились ко мне с нескрываемым подозрением. Через моего друга я вышел на одного из руководителей Интерпола, Международной организации уголовной полиции. Ее штаб-квартира располагалась на тихой улочке Поль Валери в центре Парижа.

Не знаю, что вам известно об Интерполе, но это не полиция в привычном смысле слова. Это – коммуникационный центр, связывающий шестьдесят с лишним стран на всех континентах.

У Интерпола есть средства радиосвязи, архивы. В них хранятся сведения о десятках и сотнях тысяч преступников, их имена, клички, приметы, отпечатки пальцев. Члены Интерпола постоянно извещают штаб-квартиру, если в поле их зрения попадает кто-то из известных преступников. Так что, если полиция Нью-Йорка хочет побеседовать с контрабандистом, орудующим на международном уровне, она связывается с неприметным домом на улице Поль Валери и, скорее всего, получает точную информацию о том, где находится нужный ей человек.

Я попросил подготовить мне список торговцев наркотиками, оперирующих во Франции. Список я получил не слишком длинный, и он не оправдал моих ожиданий. Убийц среди них не было. Они только торговали наркотиками, проявляя при этом чудеса изворотливости. Кое-кого ловили за руку, сажали в тюрьму, они выходили на свободу и вновь принимались за старое. Как я уже говорил, за торговлю наркотиками во Франции карали не слишком строго. Сотрудник Интерпола предположил, что разыскиваемый мною убийца – скорее всего, оасовский террорист и не значится в их архивах. Досье на таких людей хранятся в Разведывательном управлении французской армии. Там мне мило улыбнулись, поговорили со мной о погоде и выпроводили за дверь.

Лишь тогда я узнал, что единственной силой, противостоящей международной торговле наркотиками, является Федеральное бюро по борьбе с распространением наркотиков.

Как обычно, американцы узнают о том, что делается у них в стране, только за границей. Федеральное бюро направляло агентов в помощь полиции других стран, чтобы отсечь производителей наркотиков от рынка сбыта. Римское отделение бюро ежегодно прилагало руку к аресту шестидесяти или семидесяти отъявленных преступников. Мне удалось войти в контакт с одним из лучших агентов. Не сразу, но он поверил мне. Когда же он высказал некоторые догадки, волосы у меня встали дыбом. Агент, звали его Сэм Лоринг, держал постоянную связь с полковником Вальмоном. Как я уже говорил, Вальмон подозревал, что кто-то из высокопоставленных государственных деятелей Франции помогает торговцам наркотиками и террористам ОАС. Список подозреваемых он передал Лорингу. В нем значилось семь фамилий. Обладателей четырех я знал лично.

Список начинался с Поля Бернарделя, моего друга и защитника. Ему первому я рассказал о Лангло, и он без труда мог устроить так, чтобы механика убили до нашего приезда.

Мой друг, который свел меня с Вальмоном, знал, что я расскажу ему услышанное от полковника. Далее следовали месье Жак Делакру, тогда министр юстиции, теперь – посол, Шарль Жирар и Макс Кролл. Он управлял заводом Бернарделя в ФРГ, и я часто встречался с ним на различных автогонках.

– Кролл сейчас в отеле, – заметил я.

– Знаю. И это только начало, – продолжал Диггер, – потому что заседания Международной торговой комиссии, и у меня есть основания это утверждать, используются как ширма для встречи главных фигур заговора против де Голля. Мы обговаривали это с Лорингом. Поначалу я тоже сомневался, все-таки многие из этих людей не раз доказывали свою преданность президенту Франции. Лоринг ответил мне, что на этот раз ставки слишком высоки. И дело не только в деньгах, хотя прибыль может исчисляться миллионами. Речь идет о захвате власти во Франции. На деньги они могли и не поддаться. Но устояли ли перед таким искушением, как неограниченная власть?

– С тех пор прошло более двух лет, – заметил Шамбрэн.

– Менее месяца назад террористы вновь попытались убить де Голля. И я задал себе эти вопросы. Четверо из списка Лоринга собрались под вашей крышей, Шамбрэн. На торжественной встрече Бернарделя может появиться еще кое-кто. Может, «Бомонт» превращается в центр преступного мира? Вдруг кто-то из них возглавляет заговор против де Голля? И кто ответствен за смерть полковника Вальмона? – его кулак опустился на подлокотник кресла. – Более всего меня заботит ответ на последний вопрос. Я хочу принести Жульет голову убийцы ее отца.

– Даже если это будет голова ее мужа? – спросил Шамбрэн.

– Вчера она заговорила со мной, – Салливан словно не услышал вопроса. – Заговорила после всего, что произошло.

Она просила о помощи. Марк это слышал.

– Какой помощи? – нахмурился Шамбрэн.

– Если б я знал, – Салливан закрыл лицо руками.

Шамбрэн закурил, выпустил струю дыма.

– Что вы искали в номере Жираров?

– Я говорил вам – полевые мины, – рот Диггера изогнулся в сухой улыбке. – Жирар, Бернардель, Кролл, Делакру. Один из них наверняка возглавляет заговор. И заседание Международной торговой комиссии прикроет переговоры заговорщиков с торговцами наркотиками в этой стране. Я думаю, из рук в руки перейдут крупные суммы, достаточные для того, чтобы финансировать политический переворот во Франции.

И у кого-то должны храниться имена, адреса, телефоны, графики встреч. Жирар приехал первым. Я рассчитывал найти эти сведения у него в номере.

– Ваш следующий шаг?

Диггер рассмеялся.

– Я – близкий друг Поля Бернарделя. Буду его гостем на торжественной встрече в субботу. Буду всюду сопровождать его следующие несколько дней. И… жадно ловить каждое слово, кто бы его ни произнес.

Шамбрэн встал, прошелся по кабинету.

– Вы рассказали нам удивительную историю, мистер Салливан. Я сочувствую тому, что пришлось вам пережить.

Мне не раз приходилось видеть, к чему приводят наркотики, и меня тревожит, что все больше людей попадает в сети торговцев этим зельем. Но я хочу, чтобы вы ясно поняли мою позицию. Де Голля могут свергнуть. Во Франции могут прийти к власти военные. Мне до этого нет дела. Да и вам, думаю, тоже. Вы хотите оправдаться перед Жульет Жирар, а я хочу найти убийцу Мюррея Кардью. И хочу, чтобы в моем отеле царили мир и спокойствие. Если дороги, ведущие к нашим целям, совпадут, будем работать рука об руку. Если нет – извините, я пойду своей, не обращая внимания на ваши любовные отношения или судьбу Французской республики, – он засмеялся и затушил окурок в серебряной пепельнице. – Наверное, звучит высокопарно, но суть передана точно.

ЧАСТЬ II

Глава 1

Возможно, Шамбрэн уснул после нашей беседы. Не знаю.

Кто-то, кажется, Джерри Додд, говорил, что Шамбрэн, как лошадь, может спать стоя и с открытыми глазами. В четыре утра он предложил мне отдохнуть, так как наступающий день сулил немалую суматоху. Сообщения для прессы о подробностях смерти Мюррея Кардью, допросы лейтенанта Харди и помощника окружного прокурора, да еще прибытие Поля Бернарделя и его свиты из международного аэропорта Кеннеди…

Как в тумане, я поднялся к себе. В голове все перемешалось. Я с трудом переваривал историю Салливана.

Уж, конечно, борьба с международным наркобизнесом или сохранение политического равновесия во Франции не входили в круг моих обязанностей как пресс-секретаря «Бомонта». Меня заботило лишь то обстоятельство, что по нашим коридорам не оставляя следов, ходил убийца. Именно на это указал Шамбрэн, прежде чем выпроводить меня из кабинета.

– Наркотиками должно заниматься Федеральное бюро, Марк.

А французской политикой – политики Франции. Но мы не можем забывать ни о первом, ни о втором, потому что факторы определяют происходящее. Когда речь идет о ревности, мести или жадности, человек не один раз подумает, прежде чем пойдет на убийство. В нашем же случае этого ждать не приходится. Если вы что-то услышите, о чем-то догадаетесь, кого-то заподозрите, немедленно приходите ко мне. Я доверяю себе и доверяю вам. Больше никому.

– Благодарю.

– Почти каждый человек покупается, Марк. Эта свора, торговцы наркотиками и террористы, могут заплатить любую цену.

– Но они не стали покупать Кардью, – заметил я. – Не оставили ему возможности выбора.

– Вот это меня и пугает. У кого-то хватило ума понять, что Мюррей Кардью, на банковском счету которого нет ни цента, не продается. И этот кто-то прекрасно разбирается в чувствах Салливана, да и нас, похоже, знает неплохо. Они готовы на все, могут заплатить любые деньги, и человеческая жизнь для них – пустяк. Поэтому не думайте, что это – игра, и ловкий ход может заставить их отступить. Они не отступят.

Слишком велик приз, который ждет их в случае победы.

Не так-то легко засыпать с мыслями обо всем этом, но мне удалось заснуть.

А потом начался новый день. Чего нет в «Бомонте», так это газеты. Отелю она не нужна. Диггер Салливан сказал, что будет ловить каждое слово. На следующее утро «Бомонт» гудел от разговоров. Должно быть, все тысяча двести служащих отеля, от коридорных и посудомоек до личного секретаря Шамбрэна, мисс Руйсдэйл, охранявшей вход в его кабинет от незваных гостей, обсуждали случившееся. Я понял это, когда около девяти утра вошел в свою приемную.

– Хороший сегодня денек, – произнес лифтер, доставивший меня на четвертый этаж. Как он ждал, что я хоть чем-то поделюсь с ним! Но я промолчал.

Шелда Мэйсон, моя красавица секретарша, обычно опаздывала на работу. На этот раз она пришла раньше и встала из-за стола, едва я появился в приемной.

– Говорить ты не можешь, так?

– Нет, во всяком случае, о том, что тебя интересует.

– А что насчет мистера Кардью?

– О чем ты?

– У меня на столе его гостевая карточка. Ни родственников, ни счета в банке, ни адвоката. Кто позаботится о нем?

– В каком смысле?

– Похороны. Церемония прощания. Старики, что не выходят из «Спартанца», наверняка захотят проводить его в последний путь.

– Шамбрэн заботился о нем много лет, – ответил я. – Полагаю, он все устроит.

– Можно мне спросить у него, не могу ли я чем-нибудь помочь. Мне нравился мистер Кардью. Благодаря ему я убедилась, что мир, описанный сестрами Бронте, когда-то действительно существовал. Мне хотелось бы что-нибудь для него сделать. Что выяснила полиция?

– В четыре утра, когда я отправился спать, расследование еще не дало никаких результатов. А с Шамбрэном поговори.

Думаю, он обрадуется, если ты поможешь ему в этом деле.

– А что нам уготовано на сегодня?

– Около одиннадцати прибывает из аэропорта Поль Бернардель. Я должен сидеть у телефона. Мне скажут, желает он пышной встречи или нет. А у тебя показ мод в «Зеленой комнате».

От одного упоминания фамилии Бернарделя у меня по коже побежали мурашки. В списке подозреваемых, составленном Салливаном, он занимал первую строку.

– Чуть не забыла, тебя же ждут, – воскликнула Шелда. – Месье Лакост, секретарь посла Франции. Ранняя пташка. Он уже четверть часа в кабинете.

Жан Лакост меня удивил. Именно он настаивал на том, чтобы Бернардель, Салливан и Жирары оказались за одним столом. Со слов Мюррея Кардью я представлял его грубым солдафоном, но увидел изнеженного гомосексуалиста.

– Мистер Хаскелл? – спросил он, едва я переступил порог.

– Извините, что пришел так рано, но у меня к вам неотложное дело.

Идеальное английское произношение. Темно-синий костюм, слишком узкие брюки, подложенные плечи. Ботинки из темно-синей кожи. Черные, прилизанные волосы. Маленький рот, губы бантиком.

– В «Валдорфе» все просто потрясены. Вы, вероятно, знаете, что мистер Кардью был близким другом месье Делакру.

– Кажется, в прошлом они часто играли в шахматы, – вставил я.

– Сражались! Месье Делакру относился к старому джентльмену с глубокой симпатией, поэтому ужасно расстроился. Ужасно. Он приехал бы сюда, если б дипломатический протокол не требовал его присутствия в аэропорту. Он должен встречать месье Бернарделя. А меня попросили узнать у вас, не нужна ли какая помощь в организации похорон.

– Этот вопрос лучше задать мистеру Шамбрэну. Мне кажется, о похоронах еще не думали. Тело отправлено на медицинскую экспертизу.

– Как жаль. Такое потрясение, – бегающие черные глазки Лакоста впервые уперлись в меня. – Полиция что-нибудь нашла?

– Я не слышал.

– Разумеется, вы не вправе рассказывать все, что вам известно.

– Я действительно не могу сказать вам ничего нового.

– Должно быть, я один из последних людей, кто говорил с ним. Вы знаете, что он позвонил послу за несколько минут до смерти?

– Да, мне это известно.

– Он хотел поговорить с послом, но месье и мадам Делакру уехали на концерт вместе с месье и мадам Жирар. Они живут в вашем отеле.

– Я знаю. Сегодня у меня трудный день, месье Лакост.

Вы, кажется, пришли ко мне по какому-то делу?

– Да, да. Речь пойдет о званом вечере в честь месье Бернарделя, намеченном на субботу. Мы с мистером Кардью составили список гостей и распределили их по столам в соответствии с дипломатическим протоколом. Теперь все эти заботы легли на меня. Мистер Кардью готовил окончательный вариант и говорил мне, что контроль за подготовкой карточек с фамилиями гостей и посадочных листов возложен на вас. Он успел передать вам эти листы?

– Нет, – ответил я. – Вчера мы говорили с мистером Кардью о посадочных листах, но он мне их не передал.

Лакост взмахнул ухоженными руками, изображая отчаяние.

– Где же я их теперь возьму? Полиция, должно быть, наложила руку на все вещи мистера Кардью.

– Так ли велика беда, мистер Лакост? У вас же есть экземпляр списка приглашенных.

– Есть. Но их же надо рассадить! – Лакост покачал головой. – Никто не мог справиться с этим лучше мистера Кардью. Как вы думаете, полиция разрешит мне взглянуть на его черновики? Они же не имеют никакого отношения к убийству? Я хочу сказать, дорогой мистер Хаскелл, едва ли в размещении гостей за столами кроется мотив убийства.

– Попробую вам помочь, но ничего не обещаю, – ответил я.

– Мне следовало вспомнить об этом вчера ночью, когда полиция беседовала со мной, но меня так расстроило известие о смерти мистера Кардью! И я старался вспомнить, что он сказал по телефону.

Я постарался ничем не выразить своего любопытства.

– Вроде бы не сказал ничего особенного. Спросил месье Делакру. Я ответил, что посол на концерте, а потом, – возможно, заедет в ночной клуб. Мистер Кардью… Он был очень возбужден.

– Той ночью удача отвернулась от него, – заметил я. – Сначала он пытался связаться с нашим управляющим, мистером Шамбрэном, но тот уехал в театр. Потом позвонил послу, но и его не оказалось на месте. Тогда нашел меня, но мне не удалось сразу подняться к нему в номер. Если б я пришел на десять минут раньше…

Черные глаза вновь уперлись в меня. И я начал понимать, что секретарь посла не так прост, как могло показаться с первого взгляда.

– Он так и не сказал вам, что его беспокоило?

– Нет. Он просто попросил меня зайти к нему в номер.

Я пришел слишком поздно…

– Не смею больше отнимать у вас время, – Лакост двинулся к двери. – Но я буду у вас в вечном долгу, если добудете мне черновик посадочного листа. Вы понимаете, званого ужина никто не отменял.

Он кивнул на прощание и вышел. На моем столе звякнул телефон, и я снял трубку.

– С вами хочет поговорить господин Кролл, – сообщила Шелда.

– Предложи господину пройти в кабинет, – ответил я и подумал, не остался ли Кролл у Лили Дориш на всю ночь.

– Мистер Хаскелл? – каждое слово звонким эхом отдавалось от стен. – Как я понимаю, вы – пресс-секретарь отеля.

– Совершенно верно, сэр.

– Я хотел бы уладить с вами некоторые вопросы, – как и Лили Дориш, Кролл не делал различия между служащими отеля, будь то пресс-секретарь или коридорный.

– Улаживайте, мистер Кролл, – не слишком вежливо ответил я.

– Скоро сюда прибудет месье Бернардель. В аэропорту он встретился с журналистами, но хочет, чтобы в отеле их не было. Из машины он поднимется в свой номер. Никаких репортеров. Никаких фотографов. Никаких сообщений о его приходах и уходах. Ни сегодня, ни в будущем, без личного одобрения месье Бернарделя. Я выразился достаточно ясно?

– Достаточно, мистер Кролл.

– Останется только сожалеть, если отель попытается использовать месье Бернарделя как свою рекламу.

– Вы выразились достаточно ясно, сэр.

– Надеюсь на это. – И все. Ни «благодарю», ни «до свидания».

Я вышел в приемную и перепоручил Шелде решение всех текущих вопросов. Мне надо было переговорить с Шамбрэном.

Шамбрэн был не один, но мисс Руйсдэйл пригласила меня в кабинет. Он сидел за столом, свеженький, как огурчик, словно спал не меньше двенадцати часов. Перед ним дымилась чашечка кофе по-турецки.

Беседовал он с миссис Вейч, нашей старшей телефонисткой, и шустрой рыжеволосой Джейн Придль, одной из ее подчиненных.

От наших телефонисток требовалось не только мастерство, но и умение держать язык за зубами. Примерно восемьдесят процентов гостей «Бомонта» обманывали своих мужей или жен, так что телефонисткам, сидящим на коммутаторе, приходилось слышать многое, не предназначавшееся для чужих ушей. Но миссис Вейч и ее девушки не допускали ошибок. Во всяком случае, жалоб на их работу не поступало.

Во взгляде Шамбрэна я почувствовал симпатию. Должно быть, мой вид не оставлял сомнений в том, что выспаться мне не удалось. Я поздоровался с миссис Вейч и Джейн Придль.

– Миссис Вейч пришла ко мне с интересным известием, Марк.

Миссис Вейч, не могли бы вы и Джейн повторить все с самого начала?

– Не знаю, знакомы ли вы с нашей системой, мистер Хаскелл. Две наши девушки соединяют гостей отеля с городом, и две – город с отелем. У первых есть блокноты, в которые они записывают номера телефонов, продиктованные гостями.

Затем они набирают эти номера и, если абонент на другом конце провода берет трубку, соединяют его с нашим постояльцем. После этого листок вырывается из блокнота и кладется в проволочную корзинку. Старшая телефонистка (днем – я, ночью – миссис Кайли) через регулярные промежутки обходит девушек и собирает листки. Листки регистрируются, и стоимость разговора вносится в счет. Какое-то время мы храним эти записи, на случай, если у гостя возникнут претензии. Если разговор междугородный, на листке сразу отмечается его продолжительность.

– Очень эффективная система, – прокомментировал я.

Миссис Вейч довольно улыбнулась.

– Джейн работала в ночь, а утром, прочитав газету, сразу пришла ко мне.

– Я очень огорчилась, узнав, что случилось с мистером Кардью, – вступила в разговор девушка. – Вы, конечно, не представляете себе, мистер Хаскелл, что такое работа на коммутаторе. В наших руках жизни сотен людей. Мы не соединяем любовницу мужчины с его номером, если трубку берет жена. И наоборот. Мы делаем все возможное, чтобы лишние слова не достигли чужих ушей. Но вы думаете, нас благодарят за это? Как бы не так. Мы слышим только жалобы, на нас рявкают, а если чаевых за год набегает двадцать пять долларов, то это праздник! А вот мистер Кардью был совсем другим. Всегда подчеркнуто вежлив, никаких претензий. Я думаю, с деньгами у него было негусто, но к рождеству мы все получали от него по маленькому подарку. Прочитав об убийстве, я очень расстроилась, но потом кое-что вспомнила, о чем не упоминалось в газете, и подумала, что должна обо всем рассказать миссис Вейч.

– Ваше решение говорит о большой ответственности в работе, – вставил Шамбрэн. – Мы это обязательно учтем.

– Значит, так, – продолжала Джейн. – Около девяти часов, точное время указано на листке, позвонил мистер Кардью и попросил соединить его с «Валдорфом». Номер я знала. Туда звонили неоднократно. Я набрала номер и, когда трубку сняли, вырвала листок и положила его в проволочную корзинку.

Несколько минут спустя вновь зажглась лампочка номера мистера Кардью. Он спросил мистера Шамбрэна. На листочке я, естественно, ничего не записала, за телефонные разговоры внутри отеля деньги не берутся. Я попыталась найти мистера Шамбрэна. Позвонила в его квартиру, в кабинет, затем мистеру Нэверсу, и тот сказал, что Шамбрэн уехал в театр. Я передала его слова мистеру Кардью. По голосу я поняла, что он чем-то взволнован. «Вы только что соединяли меня с «Валдорфом», Джейн, – сказал он. – Каким-то образом я вклинился в чужой разговор. Наверное, что-то замкнулось на их коммутаторе. Но мне не удалось поговорить с тем человеком, которому я звонил. Вас не затруднит вновь позвонить в «Валдорф»?» Я ответила: «Никаких проблем», – набрала номер «Валдорфа» и подождала, пока он не попросил соединить его с послом Франции. Когда у трубку сняли, я отключилась от разговора. Получалось, что мистер Кардью должен заплатить за первый разговор, хотя его соединили не с тем, кому он звонил. Поэтому я вынула тот листок из корзинки, позвонила старшей телефонистке «Валдорфа» и устроила ей скандал. Как только я положила трубку, вновь зажглась лампочка номера мистера Кардью. На этот раз он хотел поговорить с вами, мистер Хаскелл. В конце концов я нашла вас в «Гриле» и соединила с мистером Кардью. Вот, пожалуй, и все.

На моем лице, должно быть, отразилось недоумение.

– Джейн обратила внимание, что в газетной статье имеются неточности, – пояснила миссис Вейч. – Там сказано, что мистер Кардью звонил трижды-мистеру Шамбрэну, в «Валдорф» и мистеру Хаскеллу. Джейн уже ушла, когда полиция опрашивала телефонисток. Миссис Кайли показала им все листки. Но Джейн порвала листок, на котором отметила первый звонок мистера Кардью в «Валдорф». Он вклинился в чей-то разговор, и мы, естественно, не имели права брать с него деньги за этот звонок, потому что он не переговорил с нужным ему человеком. Когда она рассказала обо всем, мы подумали, что эти сведения могут хоть в чем-то помочь расследованию.

– Возможно, и помогут, миссис Вейч, – кивнул Шамбрэн. – И еще один вопрос. Вчера вечером никто не звонил мистеру Кардью?

– Мы не фиксируем звонки в отель, если только нас не просят что-то передать, – ответила миссис Вейч. – Вчера работали Фло и Розали. Я думаю, они бы вспомнили, если бы кто-то спросил мистера Кардью. Вы же знаете нашу систему.

Если кто-то спрашивает вас, мистера Хаскелла или мистера Кардью, мы интересуемся, кто говорит. Получив ответ, соединяемся с вами и передаем: «Звонит такой-то». Если вы отвечаете: «Соедините», – мы так и делаем.

– Благодарю вас, миссис Вейч. Четкость вашей работы всегда поражала меня.

– Но вы же сами придумали эту систему, мистер Шамбрэн.

Шамбрэн улыбнулся.

– Возможно, вы правы. Еще раз благодарю вас.

Обе женщины ушли. Шамбрэн закурил, тяжелые веки прикрыли глаза.

– Что вы на это скажете, Марк? – наконец спросил он.

– Если он сначала звонил послу Франции, получается, что Харди прав и отель ни при чем.

Веки поднялись.

– Вполне возможно, что какой-то маньяк бродил по коридорам нашего отеля, увидел, что дверь в номер Кардью приоткрыта, вошел и убил его безо всякой причины. Но я в это не верю. Миссис Вейч чуть приоткрыла завесу, скрывающую мотивы преступления, но многое еще неясно.

– Мне ничего не ясно, – искренне ответил я.

Шамбрэн глубоко затянулся, выпустил струю дыма.

– Кардью требовалась помощь. Он позвонил троим. Послу, мне и вам. Я тут кое-что проверил. Никто не разговаривал с ним за обедом. Кардоза, который всегда обслуживал его в «Гриле», заверил меня в этом. После обеда он поднялся в свой номер. Ему не звонили. Что же произошло, если ему внезапно понадобилась помощь? Полагаю, миссис Вейч дала нам ответ на этот вопрос. Он вклинился в чужой разговор, понял, что без помощи ему не обойтись, позвонил мне, затем – послу Франции, своему давнему другу, которому доверял, и, наконец, вам, которому, он это знал, доверял я.

– Как он мог вклиниться в чужой разговор?