Текст книги "Кровавая жатва"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– Давайте дальше, – подбодрил я ее.

– Нет. Вы не хотите ничего покупать. Просто надеетесь, что подцепите что-нибудь задаром. Неплохое виски. Где взяли?

– Привез с собой из Сан-Франциско.

– Почему все-таки вам не нужна моя информация? Думаете, в другом месте будет дешевле?

– Это все слабовато. Мне надо набирать скорость. Требуется такой динамит, чтобы их сразу на куски разнесло.

Ее большие глаза блеснули, она засмеялась и вскочила.

– У меня есть визитная карточка Лу Ярда. А что, если послать Питу бутылку «Дьюара», которую вы прихватили, вместе с карточкой? Он ведь примет это за объявление войны! Если в «Кедровой Горке» был тайный склад спиртного, значит, это склад Пита. И он подумает, получив бутылку с карточкой, что Нунан разнес это местечко по приказу Ярда.

Я подумал и сказал:

– Слишком грубо. Он не такой дурак. Кроме того, сейчас меня больше устраивает, чтобы Пит и Лу выступили вместе против Нунана.

Она надулась.

– Думаете, вы умнее всех. С вами каши не сваришь. Пойдем куда-нибудь сегодня вечером? У меня такое новое платье – закачаетесь.

– Ладно.

– Заезжайте за мной часов в восемь.

Она потрепала меня по щеке теплой рукой, сказала: «Пока» – и вышла как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.

– Оба клиента – мой и Дика – сидят вместе у твоего клиента, – доложил по проводу Мики Лайнен. – Мой что-то суетится, как шлюха меж двух коек, совсем с ног сбился. Но я еще не раскумекал, в чем дело. Новости есть?

Я сказал, что нет, растянулся поперек кровати и начал совещаться сам с собой, пытаясь догадаться, что выйдет из налета Нунана на «Кедровую Горку» и Шепота – на Первый Национальный банк. Я немало бы отдал, чтобы послушать, о чем беседует у себя в доме старик Илайхью с Питом Финном и Лу Ярдом. Но такой возможности не было, а гадалка из меня всегда была никудышная, так что через полчаса я бросил терзать свои мозги и задремал.

Около семи часов я проснулся, умылся, оделся, загрузил в карманы пистолет и фляжку виски и поехал к Дине.

17. РЕНО

Она провела меня в гостиную, отступила на шаг, покрутилась у меня перед глазами и спросила, как мне нравится ее новое платье. Я сказал, что нравится. Она объяснила, что цвет называется «беж с розой», а финтифлюшки по бокам – еще как-то, и закончила вопросом:

– Так я правда ничего выгляжу?

– Вы всегда хорошо выглядите, – заверил я. – Лу Ярд и Пит Финн сегодня днем были в гостях у старика Илайхью.

Она скорчила гримасу и пожаловалась:

– Вам плевать на мое платье. Что они там делали?

– Я думаю, это был военный совет.

Она взглянула на меня сквозь ресницы и спросила:

– Вы правда не знаете, где Макс?

Тут меня осенило. Однако не стоило сознаваться, что я сообразил с таким опозданием.

– Вероятно, он у Уилсона, – сказал я, – но мне это не очень интересно. Проверять не стану.

– Вот и глупо. У него есть причины нас с вами не любить. Послушайтесь мамочку и постарайтесь замести его побыстрее. Если, конечно, хотите еще пожить на свете. И если хотите, чтобы мамочка тоже пожила.

Я засмеялся и сказал:

– Вы же не знаете самого главного. Макс не убивал брата Нунана. Тим не говорил: «Макс». Он пытался сказать: «Максуэйн», – и не успел.

Дина вцепилась мне в плечи и попробовала растрясти мои девяносто пять килограммов. С ее силенками это ей почти удалось.

– Будьте вы прокляты! – В лицо мне ударило ее горячее дыхание. Щеки Дины побелели, румяна выглядели на них как приклеенные. – Если это ваших рук дело, если вы нарочно заставили меня обмануть Макса, вам надо его убить – и немедленно.

Я не люблю рукоприкладства, даже со стороны молодых женщин, которые, разгорячившись, напоминают кое-кого из древней мифологии. Я снял ее руки со своих плеч и сказал:

– Хватит причитать. Вы пока что живы.

– Да, пока что. Но я лучше вас знаю Макса. Знаю, сколько шансов уцелеть у того, кто его обманул. Если бы вы его обыграли по-честному, и то было бы скверно, а уж так…

– Не поднимайте шума. Я обманул миллион человек, и ничего со мной не стряслось. Надевайте пальто и шляпу; поедем подкрепимся. Сразу повеселеете.

– Вы что, спятили? Никуда я не поеду. Такое творится…

– Тихо, сестренка. Если Макс такой страшный, он вас и здесь достанет. Какая ему разница?

– Есть разница… Вот что я вам скажу. Вы останетесь со мной, пока Макса не уберут. Вы по всем статьям виноваты, вот и охраняйте меня. У меня даже Дэна нет. Он в больнице.

– Не могу, – сказал я. – Мне работать надо. Вы трепыхаетесь по пустякам. Макс, наверное, уже забыл про вас. Одевайтесь. Я умираю с голоду.

Она приблизила ко мне лицо, и выражение у нее было такое, словно она увидела в моих глазах что-то жуткое.

– Какой же вы мерзавец! – проговорила она. – Вам плевать, что со мной будет. Чтобы найти свой динамит, вы используете меня, как и всех остальных. А я-то вам верила.

– Вы сами динамит, а остальное – глупости. Когда вы веселая, то смотритесь гораздо лучше. У вас крупные черты лица. От злости они грубеют. Я умираю с голоду, сестренка.

– Будете есть здесь, – сказала она. – Я вечером отсюда не выйду.

Она не шутила. Надев поверх розово-бежевого платья передник, она произвела осмотр холодильника. В нем оказались картошка, зеленый салат, консервированные фрукты и половина фруктового торта. Я вышел купить несколько бифштексов, булочки, спаржу и помидоры.

Когда я вернулся, Дина смешала джин и вермут в литровом шейкере, и места до краев в нем оставалось немного.

– Ничего не видели? – спросила она.

Я дружелюбно ухмыльнулся. Мы принесли коктейли в столовую и, пока готовилась еда, сыграли несколько раз в игру «пей-до-дна». Выпивка сильно подбодрила Дину. Когда мы сели за стол, она уже почти забыла про свои страхи. Ели мы так, словно она лучшая повариха на свете, хотя это далеко не соответствовало действительности.

Обед мы закончили парой стаканчиков джина с имбирным пивом.

После этого Дина решила, что хочет развлечься. Не станет она прятаться от какого-то плюгавого паршивца только потому, что он завелся из-за ерунды, а если ему не нравится, как она себя ведет, так пусть пойдет застрелится, а мы поедем в «Серебряную стрелу», куда она все равно собиралась, она уже обещала Рено, что приедет к нему на ужин, и она так и сделает, черт побери, а кто считает, что она не приедет, тот выжил из последнего ума, и что я обо всем этом думаю?

– Кто такой Рено? – спросил я, пока она все туже стягивала тесемки передника, стараясь из него выпутаться.

– Рено Старки. Он вам понравится. Правильный парень. Раз я обещала, что буду у него на празднике, значит, буду.

– Какой еще праздник?

– Да что такое с этим подлым передником, что б ему пусто было! Старки сегодня днем вышел на волю.

– Повернитесь, я развяжу. За что он сидел? Стойте спокойно.

– Взорвал сейф у ювелира Терлока полгода назад. Там были Рено, Щелчок Коллинз, Черныш Уэйлен, Моток О'Марра и еще один хромой парень по кличке Полтора Шага. Их полгода никто не трогал – Лу Ярд позаботился, – но на прошлой неделе ищейки, которых наняла ассоциация ювелиров, все-таки вышли на них и прижали к стене. Так что Нунану пришлось проделать для виду, что в таких случаях полагается. Ладно, это все ерунда. Сегодня в пять часов их выпустили под залог, и больше про это никто и не вспомнит. Рено привык. Его уже три раза выпускали под залог. Что, если вы смешаете по стаканчику, пока я влезу в платье?

«Серебряная стрела» была на полпути между Отервиллом и озером Мок.

– Славное местечко, – рассказывала Дина, пока мы ехали туда в ее маленьком автомобиле. – Полли Де Вото – своя баба, дрянью не торгует. Вот только «бурбон» у нее всегда словно мертвечиной отдает. Она вам понравится. Там можно творить что хочешь, только тихо. Полли не выносит шума. Приехали. Видите за деревьями красные и синие огоньки?

Мы выехали из леса прямо к придорожному ресторану, построенному в виде замка и сиявшему электричеством.

– Говорите, она шума не выносит? – осведомился я, прислушиваясь к хору пистолетов, голосивших «Трах! Бам! Бум!».

– Что-то стряслось, – пробормотала девушка и остановила машину.

Из ресторана выбежали двое мужчин, волоча под руки женщину, и скрылись в темноте. Из боковой двери показался еще один и пустился наутек. Пистолеты продолжали вести свою партию. Вспышек я не видел.

Еще один мужчина выскочил наружу и исчез за домом.

Из окна второго этажа высунулся по пояс человек с черным револьвером в руке.

Дина резко выдохнула.

Короткий оранжевый сполох вырвался из придорожных кустов в направлении того человека, что появился на втором этаже. Его револьвер ответил тем же. Второй вспышки из кустов не последовало.

Человек в окне перенес ногу через подоконник, повис на руках, спрыгнул.

Наша машина рванулась вперед. Дина прикусила нижнюю губу.

Человек, спрыгнувший из окна, поднимался с четверенек.

Дина обернулась ко мне и прокричала:

– Рено!

Человек в три прыжка пересек дорогу. Как только его ноги оказались на подножке с моей стороны, Дина бросила машину вперед. Я обхватил Рено за пояс и едва не вывихнул обе руки, стараясь его удержать. Он мешал мне, как только мог, перегибаясь назад и пытаясь попасть в тех, кто палил нам вслед.

Потом все окончилось. Мы очутились вне пределов видимости, слышимости и досягаемости «Серебряной стрелы» и неслись прочь от Отервилла.

Рено обернулся и для разнообразия стал держаться за машину сам. Я втянул руки внутрь и обнаружил, что все суставы в порядке. Дина припала к рулю.

Рено сказал:

– Спасибо, малышка. В самое время подрулила.

– Не за что, – отозвалась она. – Так вот какие у тебя праздники?

– Кое-кто явился без приглашения. Знаешь Таннерское шоссе?

– Да.

– Поезжай по нему. Оно выведет нас на бульвар Маунтин, этим путем и вернемся в город.

Девушка кивнула, слегка замедлила ход и спросила:

– Кто пришел без приглашения?

– Так, хмыри, которые еще не поняли, что меня лучше не трогать.

– Я их знаю? – спросила она, пожалуй, слишком небрежно, сворачивая на узкую немощеную дорогу.

– Не твоя забота, малышка. Лучше выжми из колымаги все, на что она способна.

Дина выжала из нее еще двадцать пять километров в час. Теперь она была занята только тем, чтобы удерживать машину на дороге, а Рено – чтобы не свалиться.

Беседа между ними прекратилась, пока мы не выехали на дорогу поровнее.

Тогда Старки спросил:

– Значит, ты завязала с Шепотом?

– Угу.

– А говорят, ты на него настучала.

– Мало ли что болтают. А ты как думаешь?

– Что ты его послала, это нормально. Но связаться с сыщиком и продать Шепота – паршивое дело. Чертовски паршивое, если хочешь знать.

С этими словами он взглянул на меня. Ему было лет тридцать пять – высокий, широкоплечий и тяжелый, но не жирный. Карие туповатые глаза были широко расставлены на длинном и желтом лошадином лице. Лицо безжизненное, неподвижное, но не отталкивающее. Я посмотрел на него и промолчал.

Девушка сказала:

– Если ты так считаешь, то можешь идти к…

– Полегче, – буркнул Рено.

За следующим поворотом дорога была перегорожена длинным черным автомобилем.

Вокруг запорхали пули. Мы с Рено отвечали как могли, а Дина пришпорила свою машину, как лошадь при игре в поло. Она бросила ее на левую сторону дороги, заехала левыми колесами на высокий откос, резко развернулась – машина накренилась под нашим с Рено весом и забралась левыми колесами на откос справа. Потом вырулила на осевую спиной к оврагу, и мы унеслись прочь – как раз, когда наши пистолеты разрядились полностью.

Множество народу произвело множество выстрелов, но, насколько мы могли судить, ничьи пули никого не задели.

Рено, цепляясь за дверцу локтями и вставляя новую обойму в автоматический пистолет, сказал:

– Молодец, малышка. Подходяще крутишь баранку.

– Теперь куда? – спросила Дина.

– Сначала подальше отсюда. Поезжай прямо, там что-нибудь придумаем. Горрдок, пожалуй, для нас закрыт.

Мы сделали еще пятнадцать – двадцать километров в сторону от Отервилла, обогнали несколько машин, но не заметили ничего похожего на погоню. Рено сказал:

– На вершине холма сверни направо.

Мы свернули на проселочную дорогу, которая вилась между деревьями по склону каменистого холма. Здесь и пятнадцать километров в час уже казались высокой скоростью. Мы ползли еле-еле минут пять, потом Рено велел остановиться. Просидев с полчаса в темноте, мы ничего особенного не заметили. Наконец Рено предложил:

– В полутора километрах отсюда есть пустая хижина. Заночуем там. Прорываться в город сегодня смысла нет.

Дина сказала, что ей все равно, лишь бы в нее больше не стреляли. Я сказал, что согласен, хотя предпочел бы поискать тропинку, ведущую обратно в город.

Мы осторожно тронулись дальше по проселочной дороге. Вскоре наши фары нащупали низкое фанерное строение, нуждавшееся в покраске, но никогда ее не знавшее.

– Здесь? – спросила Дина у Рено.

– Похоже. Подождите, я проверю.

Он вышел и вскоре появился в свете фар у двери хижины. Погремел ключами, снял замок, открыл дверь и вошел. Затем вышел и позвал нас:

– Все в порядке. Входите и располагайтесь.

Дина выключила мотор и вылезла из машины.

– Есть в машине фонарик? – спросил я.

Она дала мне фонарик, зевнула:

– Господи, ну и устала я. Надеюсь, в этой дыре есть что-нибудь выпить?

Я сообщил, что у меня с собой фляжка виски. Эта новость ее подбодрила.

В хижине была всего одна комната, где помещалась армейская койка, покрытая коричневым одеялом, стол, на котором валялись фишки для покера и колода карт, железная печка, четыре стула, керосиновая лампа, тарелки, кастрюли, сковородки и ведра, три полки консервов, охапка дров и тачка.

Когда мы вошли, Рено зажигал лампу.

– Не так уж худо, – сказал он. – Пойду спрячу колымагу, и до утра мы в безопасности.

Дина подошла к койке, откинула одеяло и сообщила:

– Может, здесь кое-что и водится, но так не видать. Давайте свою выпивку.

Я отвинтил пробку и передал девушке фляжку, а Рено вышел отогнать машину. После Дины я тоже сделал глоток.

Рокот мотора становился все слабее. Я открыл дверь и выглянул. Видно было, как белый свет, удаляясь, прыгает вниз по холму между деревьев и кустов.

Когда он совсем исчез из виду, я вернулся в хижину и спросил девушку:

– Ну как, пойдем в город пешком?

– Что?

– Рено уехал на машине.

– Подонок паршивый! Слава Богу, хоть под крышей нас оставил.

– Не радуйтесь. У Рено был ключ от этой развалюхи. Ставлю десять к одному, что те ребята, которые его ищут, знают это место. Поэтому он нас здесь и бросил. Предполагается, что мы сцепимся с преследователями и задержим их, пока Рено будет удирать.

Дина устало поднялась с койки, прокляла Рено, меня, всех мужчин от Адама и хмуро осведомилась:

– Уж если вы все знаете, то скажите, что нам теперь делать.

– Найти местечко поудобнее где-нибудь поблизости и посмотреть, что будет дальше.

– Я возьму с собой одеяла.

– Одного они, может быть, и не хватятся, но если возьмете больше, то нас найдут как миленьких.

– Тоже мне миленький, – проворчала Дина, но одеяло взяла только одно.

Я задул лампу, запер за нами дверь, и при свете фонарика мы стали пробираться по тропинке.

На склоне холма мы нашли небольшую лощину, откуда дорога и хижина просматривались сквозь кусты. За ними вполне можно было укрыться и остаться незамеченными, если, конечно, не зажигать света.

Я разостлал одеяло, и мы сели.

Девушка прислонилась ко мне и начала жаловаться, что земля сырая, что ей холодно даже в меховом пальто, сводит ногу и хочется курить.

Я дал ей глотнуть из фляжки. Этим я купил себе десять минут покоя.

Затем она заявила:

– У меня начинается простуда. Когда они приедут, если вообще кто-нибудь приедет, я буду так кашлять и чихать, что в городе услышат.

– Чихнете только раз, – сказал я. – Второй раз не успеете.

– Тут мышь, что ли, ползает под одеялом.

– Вероятно, всего-навсего змея.

– Вы женаты?

– Бросьте это.

– Значит, женаты?

– Нет.

– Вот повезло какой-то женщине.

Я стал искать приличный ответ на эту остроту, когда вдали на дороге мелькнул свет. Я прошептал: «Ш-ш-ш». Свет исчез.

– Что это? – спросила она.

– Фары. Уже погасли. Наши гости оставили машину и идут пешком.

Прошло довольно много времени. Девушка дрожала, прижавшись ко мне теплой щекой. Мы как будто слышали шаги и видели темные фигуры на дороге и вокруг хижины, но это могло нам и почудиться.

Конец нашим сомнениям положил яркий круг света, брошенный фонариком на дверь хижины. Грубый голос сказал:

– Баба пусть выходит.

Полминуты они молча ждали ответа из-за дверей. Потом тот же грубый голос спросил:

– Ну как, выходишь?

И снова молчание.

Его нарушили выстрелы, со звуком которых мы за этот вечер уже как-то свыклись. Что-то застучало по доскам.

– Пошли, – шепнул я девушке. – Пока тут такой шум, попробуем добраться до их машины.

– Не надо, – сказала Дина. Она вцепилась мне в руку и не давала подняться. – На сегодня с меня хватит. Здесь нас никто не тронет.

– Пошли, – настаивал я.

Она сказала: «Не пойду», – и не пошла, но пока мы спорили, стало уже слишком поздно. Ребята внизу вышибли ногами дверь, обнаружили, что в хижине пусто, и заорали, подзывая свою машину.

– Подъехал автомобиль, туда влезли восемь человек, и машина двинулась по холму в том же направлении, что и Рено.

– Можем перебраться в хижину, – сказал я. – Вряд ли они вернутся.

– Молю Господа, чтобы в этой фляжке осталась хоть капля виски, – сказала она, когда я помогал ей встать.

18. ПЕЙНТЕР-СТРИТ

Консервы, припасенные в хижине, показались нам наутро не слишком соблазнительными. Наш завтрак состоял из кофе, сваренного на сильно застоявшейся воде из оцинкованного ведра.

Пройдя с полтора километра, мы добрались до фермы, где какой-то юноша оказался не прочь заработать несколько долларов и отвезти нас в город на семейном «форде». Он задавал множество вопросов, на которые мы отвечали враньем или не отвечали вовсе. Он высадил нас в начале Кинг-стрит, у маленького ресторана, где мы съели кучу гречневых оладий с беконом. Такси доставило нас к дому Дины около десяти часов. По ее просьбе я обыскал дом от подвала до крыши и не обнаружил никаких незваных гостей.

– Когда вы вернетесь? – спросила она, провожая меня до двери.

– Попытаюсь заскочить к вам до полуночи, хотя бы на несколько минут. Где живет Лу Ярд?

– Пейнтер-стрит, дом 1622. Это в трех кварталах отсюда. Что вам там нужно?

Не успел я ответить, как она схватила меня за плечо и попросила:

– Отыщите Макса, пожалуйста. Я его боюсь.

– Может быть, немного погодя сумею натравить на него Нунана. Все зависит от того, как пойдут дела.

Она назвала меня проклятым обманщиком, которому плевать, что с ней будет, лишь бы шли его грязные делишки.

Я отправился на Пейнтер-стрит. Под номером 1622 стоял красный кирпичный дом с гаражом прямо под парадной дверью.

Пройдя еще квартал, я обнаружил у тротуара наемный «бьюик» без шофера, а в нем Дика Фоли. Я влез в машину и спросил:

– Что происходит?

– Засек в два. В три тридцать – Уилсон. Мики. В пять – домой. Много дел. На месте. Снялся в три – до семи. Пока ничего.

Это должно было означать, что он начал следить за Лу Ярдом накануне в два часа дня; в три тридцать проводил его к Уилсону, где видел Мики, следившего за Питом; в пять уехал за Ярдом обратно к его дому; видел, как туда входили и выходили люди, но сам не трогался с места; уехал с дежурства в три утра и вернулся в семь; с тех пор в дом никто не входил и не выходил.

– Придется тебе это бросить и переключиться на дом Уилсона, – сказал я. – Говорят, что там засел Шепот Талер. Я хочу, чтобы он был под присмотром, пока я не решу, отдавать его Нунану или нет.

Дик кивнул и включил мотор. Я вылез и вернулся в гостиницу.

Там меня ждала телеграмма от Старика:

«Немедленно вышлите полное объяснение данной операции обстоятельства при которых вы начали действия также ежедневные отчеты весь срок».

Я сунул телеграмму в карман, надеясь, что события будут разворачиваться с прежней быстротой. Послать ему сейчас то, что он просит, ничуть не лучше, чем послать заявление об уходе с работы.

Я напялил свежий воротничок и затрусил в муниципалитет.

– Привет, – обратился ко мне Нунан. – А я все жду, когда вы объявитесь. Пытался поймать вас в гостинице, но, говорят, вы там не ночевали.

Вид у него был неважный, но казалось, что шеф, для разнообразия, действительно рад меня видеть.

Когда я сел, один из его телефонов зазвонил. Нунан поднес трубку к уху:

– Да?

Еще немного послушал, сказал:

– Ты лучше сам туда поезжай, Мак.

Трубкой он попал на рычаг только с третьей попытки. Лицо у него стало мучнистым, но ему удалось сообщить мне почти нормальным голосом:

– Лу Ярда кокнули. Застрелили, прямо сейчас, когда он выходил из дому.

– Подробности знаете? – спросил я, проклиная себя за то, что снял Дика Фоли с Пейнтер-стрит на час раньше времени. Жутко не повезло.

Нунан покачал головой, глядя себе в колени.

– Поедем, взглянем на тело? – предложил я, вставая.

Он не поднял глаз.

– Нет, – устало сказал он, обращаясь к своим коленям. – Честно говоря, не хочется. Не знаю, смогу ли это выдержать. Меня уже тошнит от всей этой бойни. Действует на нервы.

Я снова сел, поразмышлял на тему его плохого настроения и спросил:

– Кто, по-вашему, его убил?

– Бог его знает, – промямлил он. – Все убивают друг друга. Чем это кончится?

– Это не может быть Рено?

Нунан вздрогнул, поднял было на меня глаза, передумал и повторил:

– Бог его знает.

Я подступился с другой стороны:

– Пришили кого-нибудь в «Серебряной стреле» вчера вечером?

– Всего троих.

– Кто такие?

– Два уголовника – Черныш Уэйлен и Щелчок Коллинз, их только вчера в пять часов выпустили на поруки. Еще Джейк Уол, по кличке Голландец, наемный убийца.

– А что там произошло?

– По-моему, просто не поладили. Вроде бы Щелчок, Черныш и остальные, которые с ними вышли на волю, отмечали это событие. Друзей их там было много, ну и кончилось дракой.

– Это все ребята Лу Ярда?

– Чего не знаю – того не знаю, – ответил он.

Я встал и двинулся к двери.

– Подождите, – окликнул он меня. – Не убегайте. Да, кажется, это люди Ярда.

Я вернулся на место. Нунан разглядывал стол. Лицо у него было серое, отекшее, сырое, как незастывшая замазка.

– Шепот живет у Уилсона, – сообщил я ему.

Он вскинул голову. Глаза у него потемнели. Потом рот задергался, и голова снова поникла.

– Больше не могу, – пробормотал он. – Тошнит от убийств. Больше не выдержу.

– Сильно тошнит? – спросил я.

– Да.

– Тогда идите на мировую. Но уж за убийство Тима не поквитаетесь. Ведь с этого все началось, – напомнил я. – Если хотите поставить точку, надо это делать сейчас.

Он поднял голову и посмотрел на меня, как пес на кость.

– Остальным, наверное, так же тошно, как вам, – продолжал я. – Скажите им всю правду. Соберитесь все вместе и заключите мир.

– Они решат, что это подвох с моей стороны, – возразил он жалобно.

– Соберитесь у Уилсона. Там живет Шепот. Это вы рискуете нарваться на подвох, а не они. Боитесь?

Он насупился и спросил:

– Пойдете со мной?

– Если хотите.

– Спасибо, – сказал он, – Я… я попробую.

19. МИРНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

В назначенное время – девять вечера – мы с Нунаном прибыли к Уилсону. Остальные делегаты мирной конференции были уже на месте. Каждый кивнул, на этом приветствия и закончились.

Я не был знаком только с Питом Финном. Бутлегер оказался ширококостным человеком лет пятидесяти с абсолютно лысой головой. У него был низкий лоб, огромные тяжелые челюсти и выпяченный подбородок.

Мы уселись за стол в библиотеке Уилсона.

Старик Илайхью сидел во главе стола. Ежик волос на его круглом розовом черепе серебрился. Из-под кустистых белых бровей выглядывали круглые голубые глаза, жесткие и властные. Рот и подбородок образовали две параллельные линии.

Пит Финн сидел справа от него и наблюдал за присутствующими крошечными, совершенно неподвижными черными глазками. Рядом с бутлегером поместился Рено Старки. Желтоватое лошадиное лицо Рено было таким же флегматичным и невыразительным, как и его взгляд. Макс Талер откинулся на стуле слева от Уилсона. Ноги маленького игрока в аккуратно отглаженных брюках были небрежно скрещены. Из угла плотно сжатых губ свисала сигарета.

Я сидел рядом с Талером. Нунан – рядом со мной.

Заседание открыл Илайхью Уилсон.

Он сказал, что так продолжаться дальше не может. Все мы – люди разумные, трезвые, взрослые, достаточно повидали в жизни. Все понимают, что нельзя жить, ни с кем не считаясь, – будь ты хоть семи пядей во лбу. Время от времени приходится идти на компромиссы. Чтобы иметь то, что хочешь, надо давать другим то, чего хотят они. Он уверен, что сейчас все мы больше всего хотим, чтобы прекратились эти безумные убийства. Он уверен, что за час можно все откровенно обсудить и уладить, не превращая Отервилл в бойню.

Это было неплохое выступление.

После него наступило краткое молчание. Талер смотрел мимо меня, на Нунана, словно ждал от него чего-то. Остальные, подражая ему, тоже уставились на шефа полиции.

Нунан побагровел и хрипло заговорил:

– Шепот, я готов забыть, что ты убил Тима. – Он встал и протянул мясистую лапу. – Вот тебе моя рука.

Тонкий рот Талера скривился в злобной ухмылке.

– Эту сволочь, твоего брата, стоило убить, но я тут ни при чем, – холодно и тихо произнес он.

Щеки Нунана из багровых стали лиловыми.

Я громко сказал:

– Погодите, Нунан. Не с того начали. Мы ничего не добьемся, если не будем говорить правду. Только испортим все дело. Тима убил Максуэйн, и вы это знаете.

Он уставился на меня с ошарашенным видом и громко втянул в себя воздух. Он еще не понимал, что я с ним сделал.

Я взглянул на остальных и спросил как можно благостнее:

– Итак, это улажено? Тогда пошли дальше. Как вы относитесь, – обратился я к Питу Финну, – ко вчерашней ошибке с вашим складом и четырьмя служащими?

– Хороша ошибка, – буркнул он.

Я объяснил:

– Нунан не знал, что у вас там склад. Он приехал, думая, что там пусто. Просто хотел расчистить кое-кому дорогу для одной работенки в городе. Ваши люди начали стрелять первыми, и тогда шеф решил, что наткнулся на Талера. Когда Нунан понял, что залез в ваш огород, то потерял голову и разнес это местечко в пух и прах.

Талер наблюдал за мной с едва заметной жесткой улыбкой, которая гнездилась в глазах и углах губ. Рено выглядел еще большим флегматиком, чем прежде. Илайхью Уилсон наклонился ко мне, его старые глаза глядели резко и настороженно. Не знаю, что делал Нунан. Я не мог позволить себе роскоши глядеть на него, но знал, что если разыграю свою карту верно, то буду кругом в выигрыше, если нет…

– Людям я за риск плачу сам, – сказал Пит Финн. – За все остальное – двадцать пять тысяч, и мы в расчете.

Нунан быстро, с готовностью отозвался:

– Хорошо, Пит, хорошо, я отдам.

Я сжал губы, чтобы не рассмеяться – такая паника звучала у него в голосе.

Теперь можно было взглянуть на шефа. Он был разбит, растоптан, готов на все, чтобы спасти – или хотя бы попытаться спасти – свою жирную шею. На меня он не смотрел. Он не смотрел ни на кого. Он изо всех сил притворялся, будто вовсе не боится волков, которым я кинул его на растерзание.

Продолжая гнуть свою линию, я повернулся к Илайхью Уилсону:

– Будете поднимать шум, что обчистили ваш банк, или вас это устраивает?

Макс Талер тронул меня за плечо и предложил:

– Может быть, мы быстрее решим, кому поднимать шум, а кому нет, если ты выложишь сперва свои карты?

Я с радостью согласился.

– Нунан хотел тебя замести, – поведал я, – но либо получил, либо ожидал, что получит, приказ от Ярда и Уилсона тебя не трогать. Тогда он решил, что надо устроить ограбление банка и навесить его на тебя. В этом случае, мол, твои защитники от тебя откажутся и дадут тебя забрать. Насколько я понимаю, без благословения Ярда такие дела в городе не делались. Значит, ты залез на его территорию, а заодно нагадил Уилсону. Так это должно было выглядеть. Предполагалось, что на тебя разозлятся и помогут Нунану тебя упрятать. Нунан не знал, что ты здесь. Рено со своими ребятами в это время был за решеткой. Рено – выкормыш Ярда, но он был не прочь обойти своего шефа. У него уже бродила в голове идея, что пора отобрать у Лу городок. – Я повернулся к Рено и спросил: – Так или нет?

Он обратил ко мне деревянное лицо и сказал:

– Мели дальше.

Я продолжал молоть дальше:

– Нунан организует фальшивый донос, что ты, Макс, в «Кедровой Горке», и берет туда всех своих ребят, которым доверяет, – даже уличный патруль забирает с Бродвея, чтобы очистить Рено дорогу. Магро и фараоны, которые в курсе, выпускают Рено с его ребятами на волю, те проворачивают дельце и ныряют обратно за решетку. Вот это алиби! Через пару часов их выпускают под залог.

До Лу Ярда вроде это дошло. Вчера вечером он послал в «Серебряную стрелу» Джейка Голландца с ребятами, чтобы те проучили Рено и его дружков – мол, не самовольничайте. Но Рено смылся и вернулся в город. Теперь вопрос стоял так: или он, или Лу. Он решил этот вопрос, оказавшись с пистолетом возле дома Лу сегодня утром, когда тот выходил на улицу. Сообразил он вроде верно, потому что сидит он, как я замечаю, на том самом месте, где сидел бы Лу Ярд, если бы Лу уже не обложили льдом.

Все молчали так мертво, словно хотели показать, как мертво они умеют молчать. Никто не мог быть уверен, что среди присутствующих у него есть друзья, и никто не позволял себе небрежных движений.

Если Рено и понял смысл того, что я сказал, он ничем этого не выдал.

Талер прошептал:

– Ты ничего не упустил?

– Ты имеешь в виду Джерри? – Я продолжал оставаться душой общества. – Я как раз собирался сказать про него пару слов. Не знаю, как было – то ли он смылся из тюрьмы вместе с тобой, а уж потом его замели и посадили опять, то ли он не бежал вовсе. Не знаю, по доброй ли воле он пошел на дело с банком, но он пошел, и его прикончили, и оставили возле банка, потому что он был твоей правой рукой. Верное свидетельство, что ты замешан в грабеже. Его держали в машине, пока не пришло время сматываться, а тогда вытолкнули и выстрелили в спину. Он стоял лицом к банку, спиной к машине, когда получил свою порцию.

Талер взглянул на Рено и тихо проговорил:

– Вот как?

Рено перевел скучные глаза на Талера и спокойно спросил:

– Ну и что?

Талер встал.

– Я выхожу из игры, – сказал он и пошел к двери.

Пит Финн поднялся, опираясь на стол костлявыми ручищами, и произнес глухо, из глубины груди:

– Шепот!

Талер остановился и повернулся к нему.

– Вот что я тебе скажу. Тебе, Шепот, и всем вам. Хватит этой чертовой пальбы. Коли у вас мозгов не хватает сообразить, что для вас самих лучше, так я вам скажу. Разносить город на части – одни убытки. Я больше этого не потерплю. Или вы будете вести себя как следует, или я вас заставлю. У меня есть армия ребят, которые знают, как подойти к пистолету с любого конца. В моем деле без них не обойтись. Если жизнь заставит напустить их на вас, я напущу. Хотите играть с порохом и динамитом? Я вам покажу эти игры. Хотите иметь драку? Будете иметь. Запомните мои слова.