Текст книги "Кровавая жатва"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Нет. Сперва надо сделать еще пару заходов. Мы приглядываем за ней и ждем. Это я вам не для разглашения.

– Ясно. Теперь послушайте. – И я рассказал ему о том, что видел и слышал вчера, пока ждал Дональда Уилсона у него дома.

Когда я кончил, шеф выпятил толстые губы, тихонько свистнул и воскликнул:

– Ну и ну, интересные штучки вы рассказываете! Так у нее туфля была в крови? И она сказала, что мужа не будет дома?

На первый вопрос я ответил: «Так мне показалось», а на второй «Угу».

– А вы после этого с ней говорили? – спросил он.

– Нет. Я шел к ней сегодня утром, но молодой человек по имени Талер забежал туда первым, и я отложил визит.

– Мать честная! – Его зеленые глаза заблестели от восторга. – Это что же, у нее был Шепот?

– Вот именно.

Он швырнул сигару на пол, встал, оперся пухлыми руками на стол и перегнулся ко мне, излучая восторг.

– Ну, вы и поработали, – промурлыкал он. – Да ведь Дина Бранд живет с этим Шепотом. А теперь давайте-ка поедем и побеседуем с вдовой.

Мы вышли из машины шефа полиции у дома миссис Уилсон. У первой ступеньки шеф задержался на секунду и взглянул на черный креп над звонком. Потом сказал: «Что делать – приходится», – и мы поднялись на крыльцо.

Миссис Уилсон не особенно жаждала этой встречи, но если шефы полиции настаивают, их обычно принимают. Этот шеф настаивал. Нас провели наверх в библиотеку, где сидела вдова. Она была в черном. В ее голубых глазах сквозил лютый холод.

Мы с Нунаном по очереди пробормотали соболезнования, и затем он приступил к делу:

– Хотелось бы задать вам несколько вопросов. Вот, например, куда вы ездили вчера вечером?

Она неприязненно взглянула на меня, затем на шефа, нахмурилась и высокомерно произнесла:

– Можно узнать, почему меня допрашивают?

Пока я вспоминал, сколько раз в жизни я слышал эту фразу – слово в слово, интонация в интонацию, – шеф, не обратив ни малейшего внимания на вопрос, благодушно продолжал:

– И потом еще, у вас на туфле оказалось пятно. На правой, а может, на левой. В общем, на какой-то было.

Верхняя губа у нее начала подергиваться.

– Вроде все? – спросил у меня шеф. Не успел я ответить, как он прищелкнул языком и снова обратил к миссис Уилсон свое добродушное лицо. – Чуть не забыл. Еще вопрос – как вы узнали, что ваш муж не вернется домой?

Она, пошатываясь, поднялась на ноги, – рука, которой она схватилась за спинку стула, побелела.

– Надеюсь, вы извините…

– Да, пожалуйста. – Шеф сделал широкий жест своей мясистой дланью. – Не будем вас беспокоить. Вот только куда вы ездили, и насчет туфли, и откуда вы знали, что он не вернется. Да, и, пожалуй, вот еще что – зачем сегодня утром у вас был Талер?

Миссис Уилсон опять села, пытаясь сохранять самообладание. Шеф поглядел на нее. Улыбка, в которую он старался вложить побольше сердечности, образовала на его жирном лице странные складки и бугры. Немного погодя плечи у нее обмякли, подбородок коснулся груди, спина согнулась.

Я подвинул стул и сел напротив.

– Придется рассказать, миссис Уилсон, – сказал я как можно более сочувственно. – Такие вещи надо объяснять.

– Вы считаете, я что-то скрываю? – с вызовом спросила миссис Уилсон. Она снова выпрямилась и произносила каждое слово очень тщательно – разве что слегка шепелявила. – Да, я уезжала. На туфле была кровь. Я знала, что мой муж мертв. Талер приходил в связи с его смертью. Я на все ответила?

– Это мы и так знаем, – сказал я. – Мы просим объяснить.

Она опять встала и рассерженно воскликнула:

– Мне не нравится, как вы со мной обращаетесь. Я отказываюсь подвергаться…

Нунан сказал:

– Да пожалуйста, миссис Уилсон, только уж тогда попросим вас проехать с нами в полицию.

Она повернулась к нему спиной, сделала глубокий вдох и стала бросать мне в лицо:

– Когда вы ждали здесь Дональда, мне позвонили. Звонил мужчина, он не назвался. Сказал, что Дональд поехал к женщине по имени Дина Бранд с чеком на пять тысяч долларов, и дал мне ее адрес. Я поехала туда и стала ждать в машине, когда появится Дональд. Потом увидела Макса Талера, я знаю его в лицо. Он подошел к дому этой женщины, но входить не стал. Прошел мимо. Тут вышел Дональд. Меня он не заметил. Я этого и не хотела. Я собиралась ехать обратно, чтобы очутиться дома первой. Едва я включила мотор, как услышала выстрелы и увидела, что Дональд упал. Я выскочила из машины и побежала к нему. Он был мертв. Я словно обезумела. Тут появился Талер. Он сказал, что если меня здесь найдут, то скажут, что это я убила Дональда. Талер заставил меня бегом вернуться к машине и уехать домой.

В глазах у женщины стояли слезы. Сквозь их пелену она изучала мое лицо, явно пытаясь понять, как я воспринял всю эту историю. Я ничего не сказал.

– Вот это вам было нужно? – спросила она.

– В общем, да, – ответил Нунан. Он подошел к ней сбоку. – О чем говорил с вами Талер сегодня днем?

– Он советовал мне молчать. – Голос у нее стал тихим и бесцветным. – Он сказал – если узнают, что мы там были, нас заподозрят, поодиночке или обоих. Потому что Дональда убили возле дома этой женщины после того, как он отдал ей деньги.

– С какой стороны стреляли? – спросил шеф.

– Не знаю. Я ничего не видела… Только посмотрела… а Дональд уже падает.

– Это Талер стрелял?

– Нет, – быстро ответила она. Тут глаза у нее затуманились. Она приложила руку к груди. – Не знаю. Не думаю. Он ведь сказал, что стрелял кто-то другой, а где он был в тот момент – не знаю. Мне в голову не пришло, что это мог сделать он.

– А теперь вы как думаете? – поинтересовался Нунан.

– Может быть… Может быть, он.

Шеф, сделав мощное усилие, подмигнул мне так, что в этом приняли участие сразу все лицевые мускулы, и двинулся дальше:

– Так вы не знаете, кто вам звонил?

– Он не назвался.

– Голос не узнали.

– Нет.

– А какой был голос?

– Тихий такой, словно этот человек боялся, что его подслушивают. Я с трудом разбирала слова.

– Он говорил шепотом? – Промолвив это, шеф застыл с открытым ртом. Зеленоватые глаза на жирном лице алчно заискрились.

– Да, хриплым шепотом.

Шеф звучно захлопнул рот и открыл его снова, чтобы вкрадчиво пробормотать:

– Вы говорили с Талером…

Миссис Уилсон вздрогнула и перевела широко раскрытые глаза с шефа на меня.

– Это был он! – вскричала она. – Это был он!

Когда я вернулся в гостиницу, Роберт Олбури, молодой помощник кассира из Первого Национального банка, сидел в вестибюле. Мы поднялись ко мне в комнату и попросили воды со льдом, – лед был нужен, чтобы охладить смесь виски, лимонного сока и гранатового сиропа. Потом мы спустились в ресторан.

– Расскажите мне про эту даму, – сказал я, когда мы приступили к супу.

– А вы ее видели? – спросил он.

– Нет еще.

– Но слышали о ней?

– Слышал только, что она мастерица своего дела.

– Это да, – согласился он. – Вы, наверное, с ней познакомитесь. Сперва вы будете разочарованы. Потом, не понимая, как это случилось, вы вдруг забудете о разочаровании и поймаете себя на том, что уже рассказываете ей всю свою жизнь и поверяете все беды и надежды. – Он засмеялся по-мальчишески застенчиво. – Вот тут-то вы и попались окончательно.

– Спасибо за предупреждение. А у вас откуда такие сведения?

Он пристыженно улыбнулся, застыв с ложкой у рта, и сознался:

– Купил.

– Наверное, недешево? По слухам, она любит деньги.

– Она и правда помешана на деньгах, но это почему-то не вызывает протеста. Она настолько не скрывает своей алчности, что на это как-то нечего и возразить. Сами увидите, когда познакомитесь.

– Вероятно, увижу. Можно спросить, почему вы с ней расстались?

– Можно. У меня кончились деньги, вот и все.

– Так просто?

Он слегка покраснел и кивнул.

– Кажется, вы легко это пережили, – сказал я.

– А что было делать? – По его симпатичному юному лицу еще шире разлилась краска. Он заговорил, запинаясь: – Собственно, я ей кое-чем обязан. Она… Пожалуй, я вам расскажу. Я хочу, чтобы вы знали ее и с этой стороны. У меня было немного денег. Когда от них ничего не осталось… Учтите, я был молод и сходил по ней с ума. У меня деньги кончились, но в банке их было много. Тогда я… Неважно, сделал я что-то или просто подумал… В общем, она про это узнала. От нее ничего не скроешь. Тут и наступил конец.

– Она с вами порвала?

– Да, слава Богу! Если бы не она, может быть, сейчас вы разыскивали бы меня за кражу. Я ей обязан! – Он сосредоточенно наморщил лоб. – Пусть это останется между нами. Ладно? Просто я хотел, чтобы вы знали – в ней есть не только плохое. О нем вам и без меня наговорят.

– Возможно, что-то в ней есть и хорошее. А возможно, она рассчитала, что не стоит рисковать и впутываться в историю за такую цену.

Он поразмышлял над этим и покачал головой.

– Может быть, вы и правы, но не совсем.

– Я так понял, что к ней вход строго по оплаченным билетам.

– А как же Дэн Ролф? – спросил Олбури.

– Это кто такой?

– Считается, что он ей не то родной брат, не то сводный. Но это неправда. Он смертник – чахоточный. Живет у нее. Дина его содержит. Она в него не влюблена и ничего такого. Просто подобрала где-то и привела к себе.

– Еще примеры есть?

– Еще она с радикалом встречалась. Хотя вряд ли ей было от него много выгоды.

– С каким радикалом?

– Который приехал сюда во время стачки. Куинт его зовут.

– Значит, он тоже был у нее в списке?

– Похоже, из-за этого он и остался здесь, когда стачка кончилась.

– Куинт до сих пор значится в списке?

– Нет. Она мне говорила, что боится его. Он грозил ее убить.

– В этом списке, кажется, в свое время перебывали все, – заметил я.

– Ей стоило только захотеть, – сказал он, и это прозвучало серьезно.

– Кто был последним – Дональд Уилсон? – спросил я.

– Не знаю, – сказал Олбури. – Я про них никогда не слышал и ничего такого не видел. Шеф полиции велел нам проверить, не выписывал ли он ей чеков раньше, до вчерашнего дня, но мы ничего не нашли. И никто таких чеков не помнит.

– Кто, по-вашему, был ее последним клиентом?

– Я часто видел ее в городе с парнем по имени Талер, у него тут пара игорных домов. Кличка Шепот. Вы, наверное, про него слыхали.

В восемь тридцать я расстался с Олбури и направился в гостиницу «Шахтерская» на Форест-стрит. За полквартала от гостиницы я встретил Билла Куинта.

– Привет! – окликнул я его. – А я к тебе шел.

Он остановился, оглядел меня с ног до головы и проворчал:

– Так ты легавый.

– Вот невезуха, – пожаловался я. – Иду тебя заарканивать, а тебе уже настучали.

– Что ты теперь хочешь знать? – спросил он.

– Про Дональда Уилсона. Вы были знакомы?

– Были.

– Хорошо?

– Нет.

– Как ты к нему относился?

Куинт выпятил толстые губы, издал звук, словно рвется тряпка, и заявил:

– Либерал он был паршивый.

– Ты знаешь Дину Бранд? – спросил я.

– Знаю. – Шея у него сделалась короче и толще.

– Могла она убить Уилсона?

– Запросто. Это уж точно.

– Значит, не ты его убил?

– Кто же, как не я, – сказал он. – Мы с ней вместе, на пару. Еще вопросы есть?

– Есть, но не стану тратиться попусту. Ты же все равно соврешь.

Я вернулся на Бродвей, нашел такси и велел водителю отвезти меня на Харрикейн-стрит, дом 1232.

4. ХАРРИКЕЙН-СТРИТ

Пунктом моего назначения оказался серый сборный домик. На мой звонок дверь открыл худой человек. В усталом его лице не было ни кровинки, только яркие пятна величиной с полдоллара розовели на каждой скуле. Это, подумал я, и есть чахоточный Дэн Ролф.

– Я бы хотел видеть мисс Бранд, – сказал я ему.

– Как передать – кто ее спрашивает? – Голос тоже выдавал в нем больного человека – и, кстати, образованного.

– Моя фамилия ей ничего не скажет. Я по поводу смерти Уилсона.

Чахоточный посмотрел на меня усталыми темными глазами и сказал:

– И что же?

– Я из сан-францисского отделения сыскного агентства «Континентал». Нас интересует это убийство.

– Очень любезно с вашей стороны, – заметил он иронически. – Входите.

В комнате на первом этаже, за столом, заваленным бумагами, сидела молодая женщина. Кипами лежали бюллетени финансовых контор, биржевые сводки и облигации. Была здесь и программа лошадиных бегов.

Комната выглядела неприбранной и захламленной. Мебели было слишком много, и казалось, что все стоит не на месте.

– Вот, – кивнул в мою сторону чахоточный, – этот джентльмен приехал из Сан-Франциско по поручению сыскного агентства «Континентал». Он будет расследовать обстоятельства смерти мистера Дональда Уилсона.

Молодая женщина встала, отшвырнула ногой с прохода несколько газет и подошла ко мне, протягивая руку.

Росту в ней было сантиметров на три-четыре больше моего, из чего следовало, что она тянет примерно на метр семьдесят. Широкоплечая, полногрудая женщина с округлыми бедрами, крупными мускулистыми ногами. Я пожал ей руку – мягкую, теплую и сильную. Судя по внешности, ей было лет двадцать пять, но на лице уже появились признаки усталости: от углов крупного сочного рта разбегались явственные морщинки, вокруг больших голубых, слегка воспаленных глаз с накрашенными ресницами уже начали собираться морщинки потоньше.

Жесткие каштановые волосы давно пора было подровнять, пробор шел криво. Губная помада с одной стороны была наложена выше, чем с другой. Платье винного цвета удивительно ей не шло, и местами на нем виднелись прорехи – там, где пуговицы отлетели и она забыла их застегнуть. Спереди на левом чулке спустилась петля.

Такова была Дина Бранд, которая, судя по рассказам, свободно выбирала кого хотела среди мужчин Отервилла.

– Вас, конечно, вызвал его отец, – сказала она, убирая со стула туфли из змеиной кожи и чашку с блюдцем, чтобы освободить мне место.

Голос у нее был мягкий и ленивый.

Я сказал ей правду:

– Меня вызвал Дональд Уилсон. Я ждал встречи с ним в то время, как его убивали.

– Не уходи, Дэн, – окликнула она Ролфа.

Он вернулся в комнату. Дина заняла свое место за столом, Ролф сел напротив, подперев худую щеку худой рукой, и стал смотреть на меня без всякого интереса.

Она нахмурила брови – между ними при этом появились две морщинки – и спросила:

– Значит, он знал, что его хотят убить?

– Понятия не имею. Он не сказал, что ему нужно. Может быть, просто хотел помощи в своей кампании за реформы.

– Но разве вы…

Я пожаловался:

– Нелегко быть ищейкой. То и дело тебя перебивают и задают вопросы.

– Люблю все знать, – сказала она со слабым гортанным смешком.

– Вот и я тоже. Например – зачем вы заставили его идти в банк и заверять чек.

Очень небрежно Дэн Ролф пошевелился на стуле и откинулся назад, его худые руки скрылись под столом.

– Так вам и про это известно? – спросила Дина Бранд. Она закинула ногу на ногу и посмотрела вниз. Взгляд ее остановился на спущенной петле. – Ну, ей-Богу, хоть совсем их не надевай! – пожаловалась она. – Скоро буду носить туфли на босу ногу. Вчера отдала за эти проклятые чулки целую пятерку. И вот вам, пожалуйста! Каждый день – то дорожка, то дырка!

– Это не тайна, – сказал я. – Я имею в виду чек, а не дырки. Чек у Нунана.

Дина посмотрела на Ролфа, который оторвался от наблюдения за мной и коротко кивнул.

– Если бы мы с вами нашли общий язык, – протяжно сказала Дина Бранд и прищурилась, – я, может быть, вам помогла бы.

– А что это за язык?

– Деньги, – объяснила она. – И чем больше, тем лучше. Я их люблю.

Я тут же взял наставительный тон:

– Деньги сберечь – все равно что заработать. Я помогу вам сэкономить деньги, а заодно избавлю от неприятностей.

– Это мне непонятно, – заявила она, – хотя все слова вроде знакомые.

– Вас полиция не спрашивала насчет чека?

Она отрицательно покачала головой.

Я сказал:

– Нунан шьет дело вам и Шепоту.

– Ой, не пугайте, – пролепетала она. – Я ведь маленькая девочка.

– Нунану известно, что Талер знал про чек. Нунан в курсе, что, когда Уилсон был у вас, Талер приехал сюда, но не вошел в дом. Нунан знает, что, когда Уилсона застрелили. Талер ошивался где-то поблизости. Нунану известно также, что возле трупа видели Талера с какой-то женщиной.

Девушка взяла со стола карандаш и задумчиво почесала им щеку. Грифель оставил на румянах черные полоски.

Из глаз Ролфа исчезла усталость. Он впился в меня блестящим лихорадочным взглядом и подался вперед, но руки по-прежнему прятал под столом.

– Все это, – сказал он, – касается только Талера, мисс Бранд тут ни при чем.

– Талер и мисс Бранд друг другу не чужие, – заметил я. – Уилсон принес сюда чек на пять тысяч долларов и был убит на выходе. У мисс Бранд могли быть неприятности в банке, если бы… если бы Уилсон не позаботился об этом заранее и не заверил чек.

– Господи, – запротестовала девушка, – если бы я хотела его убить, я бы сделала это здесь, без свидетелей, или дала бы ему отойти подальше от дома. Что ж я, по-вашему, дура набитая?

– Я не уверен, что его убили вы, – сказал я. – Но уверен, что толстый шеф собирается свалить все на вас.

– А вам-то что нужно? – спросила она.

– Узнать, кто убил Уилсона. Мне не интересно, кто хотел или кто мог его убить. Мне надо знать, кто это сделал.

– Могу помочь, – сказала она, – но мне нужно с этого что-то иметь.

– А безопасность? – напомнил я, но она покачала головой.

– Безопасность – одно, деньги – другое. Вам моя помощь пригодится, но придется заплатить. Я много не запрошу.

– Не пойдет, – улыбнулся я. – Забудьте о наличных и займитесь благотворительностью. Представьте себе, будто я Билл Куинт.

Дэн Ролф рванулся со стула, губы его побелели, слившись с цветом лица. Он сел, только когда девушка засмеялась – лениво и добродушно.

– Сыщик думает, Дэн, что мне от Билла не было никакой прибыли. – Она перегнулась и положила руку мне на колено. – А если вы знаете заранее о забастовке, о том, когда она начнется и когда закончится? Разве нельзя с такой информацией и с небольшим капиталом съездить на биржу и сыграть на акциях той компании, где бастуют? Можно, и еще как! – победоносно воскликнула она. – Так что не думайте, будто Билл прошел бесплатно.

– Избаловали вас тут, – сказал я.

– Господи, ну к чему такая скупость? – спросила она с упреком. – Как будто вы из своего кармана. Вам же выделяют на непредвиденные расходы.

Я ничего не ответил. Она перевела хмурый взгляд с меня на чулок, потом на Ролфа. Ему она сказала:

– Может, он подобреет, если выпьет?

Ролф встал и вышел.

Дина надула губы, легонько пнула меня носком в голень и сказала:

– Дело даже не в деньгах. Дело в принципе. Если у девушки есть что-то такое, что нужно другим, дура она последняя, если не сорвет куш.

Я ухмыльнулся.

– Ну, будьте умницей, – принялась она клянчить.

Вошел Дэн Ролф с бутылкой джина, сифоном, лимонами и миской колотого льда. Мы выпили по одной. Чахоточный удалился. Мы с Диной уперлись в денежный вопрос и продолжали пить. Я старался склонить ее к беседе о Талере и Уилсоне. Она упорно переводила разговор на суммы, которые ей причитаются. Так шло до тех пор, пока бутылка не опустела. На моих часах было четверть второго.

Жуя лимонную корочку, Дина сказала, уже в третий или четвертый раз:

– Не из вашего же кармана. Какая вам разница?

– Дело не в деньгах, – отвечал я, – дело в принципе.

Она скорчила гримасу и поставила стакан туда, где по ее расчетам, был стол. Ошиблась она сантиметров на двадцать. Не помню, разбился ли стакан, долетев до пола, не могу сказать, что с ним было дальше. Но эта ее ошибка придала мне сил.

– И вообще, – зашел я с новой стороны, – я не уверен, что мне так уж нужны ваши воспоминания. Обойдусь и без них.

– Прекрасно, но не забывайте, что я последняя, кто видел Дона в живых, если не считать убийцы.

– Вот и нет, – сказал я. – Его жена видела, как он вышел, сделал несколько шагов и упал.

– Его жена!

– Угу. Она сидела в машине поблизости.

– Как она узнала, что Дон здесь?

– Говорит, что ей позвонил Талер и сказал, будто бы ее муж повез сюда чек.

– Разыгрываете, – сказала девушка. – Макс этого знать не мог.

– Я только передаю, что миссис Уилсон сказала нам с Нунаном.

Дина выплюнула на пол остатки лимонной корочки, пригладила рукой волосы, от чего они еще больше взлохматились, вытерла пальцами рот и хлопнула по столу.

– Ладно, мистер Всезнайка, – сказала она. – Начинаю игру на вашей стороне. Можете считать пока, что это вам обошлось даром, но я свое еще возьму. Думаете, не возьму? – Она вызывающе прищурилась и поглядела на меня так, словно я был на другом конце улицы.

Снова заводить дискуссию о деньгах не было времени, и я сказал:

– Надеюсь, что возьмете.

Кажется, я повторил это несколько раз, горячо и убежденно.

– Еще бы. Теперь слушайте. Вы пьяны, и я пьяна, и как раз настолько, чтобы все вам выложить. Такая уж я девушка. Если мне кто понравился, я все расскажу. Стоит только спросить. Ну, давайте, спрашивайте.

Что я и сделал:

– За что Уилсон дал вам пять тысяч долларов?

– Не «за что», а «отчего». От хорошего настроения. – Она откинулась назад, чтобы всласть посмеяться. Потом продолжила:

– Ну слушайте. Он выискивал какой-нибудь скандал, а у меня были факты. Заверенные заявления, свидетельства и всякое прочее, что я приберегла для обмена на живую монету. Уж я такая – выкраиваю мелочишку где только можно. В общем, у меня все это было припрятано. Когда Дональд начал охотиться за скальпами, я дала ему знать, что у меня есть кое-что на продажу, и позволила ему взглянуть на бумажки одним глазком, чтобы он понял – товар стоящий. Товар и правда был стоящий. Потом пошел разговор насчет цены. Он был не таким скрягой, как вы, – таких я в жизни еще не видала, – но сперва немножко заупрямился. Так что дело застопорилось. А вчера я решила поднажать. Позвонила ему и сказала, что у меня есть другой покупатель и, если товар ему нужен, пусть является вечером либо с пятью тысячами наличными, либо с заверенным чеком. Я ему, конечно, баки забивала, но он в таких делах плохо разбирался и заглотнул крючок.

– Почему в десять вечера? – спросил я.

– А почему нет? Нормальное время, не хуже любого другого. В таких переговорах главное – назначить точный час. Ах, да, вы хотите знать, почему наличными или заверенным чеком? Ладно, скажу. Все вам скажу, что хотите. Уж я такая. И всегда была такая.

Тут она задержалась минут на пять, объясняя мне в подробностях, какая она, и как она всегда была такая, и почему. Я поддакивал, пока не сумел вставить:

– Ладно, так зачем было заверять чек?

Она прикрыла один глаз, помахала пальцами у меня перед носом и ответила:

– Чтобы он не мог приостановить выплату. Потому что товар, который я продала, ему не годился. Хороший был товар. Слишком хороший. Если бы он опубликовал эти бумажки – его старик сел бы в кутузку со всеми остальными. Папаша Илайхью увяз бы глубже всех.

Я посмеялся с ней, пытаясь разогнать пары джина, клубившиеся у меня в голове.

– А кто бы еще погорел? – спросил я.

– Да все, будь они прокляты. – Она небрежно отмахнулась. – Макс, Лу Ярд, Пит, Нунан и Илайхью Уилсон – все, пропади они пропадом.

– Макс Талер знал, что происходит?

– Конечно нет. Знал только Дональд Уилсон.

– Это точно?

– Точнее некуда. Вы что думаете, я звонила на всех углах?

– А как вы считаете, кто теперь про это знает?

– Не интересуюсь, – сказала она. – Я просто хотела сыграть с ним шутку. Он не стал бы пускать в ход этот товар.

– А вам не кажется, что ребятки, секреты которых вы продали, не поймут ваших шуток? Нунан пытается пришить это убийство вам и Талеру. Значит, шеф полиции нашел ваши бумаги в кармане Дональда Уилсона. Эта компания и без того думала, что старик Илайхью при помощи сына хочет со всеми разделаться, верно?

– Так точно, сэр, – сказала она, – и тут я с ними согласна.

– Скорее всего, вы ошибаетесь, но это неважно. Если Нунан нашел в кармане у Дональда Уилсона ваш товар и узнал, что вы продавец, он, ясно, решил, что вы с дружком Талером переметнулись на сторону старика Илайхью.

– Он же понимает, что старик Илайхью на этом горит не меньше других.

– А что же все-таки вы продали Дональду?

– Три года назад они тут строили новое здание муниципалитета, – сказала она, – и никто из них при этом не обеднел. Если бумаги у Нунана, он сразу сообразит, что старик Илайхью на этом замазан, как все, а то и посерьезнее.

– Это не имеет значения. Он сразу решит, что старик задумал выпутаться в одиночку. Уж поверьте, сестренка, – Нунан и его дружки считают, что вы, Талер и Илайхью сговорились их утопить.

– Мне плевать, что они там считают, – упрямо заявила она. – Это была просто шутка. Я так задумала. Так оно и было.

– Вот и славно, – согласился я. – Значит, пойдете на виселицу с чистой совестью. Вы видели Талера после убийства?

– Нет. Но Макс не убивал Дональда, хотя и был поблизости.

– Почему?

– Много есть причин. Во-первых, Макс не стал бы делать этого своими руками. Он нашел бы кого-нибудь, а сам был бы далеко отсюда и с железным алиби. Во-вторых, у Макса револьвер калибра 9,65 и тот, кому он поручил бы эту работу, стрелял бы из пушки не слабее. Что это за профессионал с калибром 8,13?

– Тогда кто стрелял?

– Я вам рассказала все, что знаю, – пробормотала она. – И то слишком много.

Я встал:

– Нет, вы мне рассказали ровно столько, сколько надо.

– Вы что, уже знаете, кто его убил?

– Угу. Хотя надо уточнить еще кое-что, прежде чем я буду его брать.

– Кто это? Кто? – Она вскочила, внезапно почти протрезвев, и вцепилась мне в лацканы. – Скажите, кто.

– Потом.

Она отпустила лацканы, заложила руки за спину и расхохоталась мне в лицо.

– Ладно. Не хотите – не надо. А на досуге погадайте, сколько правды было в моей истории.

Я сказал:

– Сколько бы ни было – спасибо. За джин тоже. И если Макс Талер для вас что-нибудь значит, вы бы шепнули ему, что Нунан пытается его зацапать.

5. СТАРИК ИЛАЙХЬЮ

СОГЛАСЕН ПОГОВОРИТЬ ТОЛКОВО

Было почти полтретьего ночи, когда я добрался до гостиницы. Вместе, с ключом ночной дежурный передал мне записку с просьбой позвонить по номеру Тополь 605. Я знал этот номер. Это был телефон Илайхью Уилсона.

– Когда звонили? – спросил я дежурного.

– Около часу ночи.

Похоже было, что дело срочное. Я вошел в будку и набрал номер. Секретарь старика попросил меня немедленно приехать. Я обещал поторопиться, сказал дежурному, чтобы он вызвал мне такси, и поднялся к себе глотнуть виски.

Лучше было бы, конечно, ехать трезвым, но это все равно было исключено. Раз уж меня ожидала новая работа, я не хотел бы приступать к ней, если спиртное у меня в желудке при последнем издыхании. Стаканчик меня взбодрил. Я налил про запас во фляжку, сунул ее в карман и спустился в такси.

Дом Илайхью Уилсона был освещен сверху донизу. Не успел я притронуться к звонку, как секретарь открыл дверь. Он трясся всем тощим телом под голубой пижамой и синим халатом. Худое лицо его пылало от возбуждения.

– Скорее! – сказал он. – Мистер Уилсон вас ждет. И, пожалуйста, уговорите его, чтобы он разрешил убрать тело.

Я пообещал уговорить и пошел за секретарем в спальню к старику.

Старик Илайхью был по-прежнему в постели, но теперь на одеяле, возле его пухлой руки, лежал черный автоматический пистолет.

Едва я появился, старик оторвал голову от подушек, выпрямился и гаркнул на меня:

– Есть у вас храбрость или одно только нахальство?

Лицо его было нездорового багрового цвета. Пленка с глаз исчезла. Они были жесткие и злобные.

Я подождал с ответом, разглядывая труп, распростертый на полу, между дверью и кроватью.

Невысокий коренастый человек в коричневом костюме лежал на спине, уставив в потолок мертвые глаза из-под козырька серой кепки. Выстрелом у него снесло кусок челюсти. Под задранным подбородком виднелся след второй пули, которая пробила галстук, воротничок и продырявила шею. Одна рука была подвернута, другая сжимала дубинку величиной с молочную бутылку. Вокруг было много крови.

Я перевел взгляд с этой некрасивой картинки на старика. Он глупо и злобно ухмылялся.

– Болтать вы мастер, – сказал он. – Это мне известно. На словах все вы горазды кулаками махать. А что у вас за душой? Храбрость или одно нахальство? Или все в болтовню ушло?

Урезонивать его не было смысла. Я нахмурился и напомнил:

– Я ведь просил меня не беспокоить, пока вы не захотите для разнообразия поговорить толково.

– Вот именно, мой мальчик. – В его голосе звучало дурацкое торжество. – Будем говорить толково. Мне нужен человек, который смог бы очистить отравиллский свинарник, выкурить отсюда крыс, больших и малых. Это мужская работа. Вы мужчина?

– Не стоит ударяться в поэзию, – проворчал я. – Если у вас есть честная работенка по моей специальности и вы согласны прилично заплатить, может, я и возьмусь. Но все эти глупые слова насчет выкуривания крыс и очистки свинарников для меня пустой звук.

– Ладно. Я хочу, чтобы Отервилл был очищен от мошенников и взяточников. Так вам понятно?

– Сегодня утром вы этого не хотели, – заметил я. – Почему захотели теперь?

Он объяснил мне – громко, бурно и пространно, большей частью в непечатных выражениях. Общий смысл сводился к тому, что он построил Отервилл буквально по кирпичу, собственными руками, и намеревался оставить его в своем полном владении, а в противном случае – стереть с горного склона. Как ему посмели угрожать в его собственном городе?! Он их не трогал, но когда некоторые стали указывать ему, Илайхью Уилсону, что ему можно, а чего нельзя, он решил показать, кто есть кто. К концу речи он указал на труп и хвастливо произнес:

– Теперь увидят, что старик еще не совсем выдохся.

Шутовство Уилсона сбивало меня с толку. Мне не удавалось нащупать, что за этим скрывалось.

– Это ваши дружки его подослали? – спросил я, кивнув на мертвеца.

– Я с ним говорил только на этом языке, – сказал он, похлопывая по пистолету. – Но думаю, что они.

– Как это случилось?

– Как, как – очень просто. Я услышал, как открылась дверь, зажег свет, увидел его, выстрелил, и вот он, любуйтесь.

– Когда?

– Около часу ночи.

– И с тех пор он тут валяется?

– Вот именно. – Старик свирепо захохотал и снова принялся за свое: – Вам что, вид мертвеца действует на нервы? Или вы призраков боитесь?

Я засмеялся. Наконец-то я понял. Старый черт был смертельно напуган. За его кривлянием скрывался страх. Поэтому он и шумел, поэтому и не давал убрать тело. Ему нужно было все время видеть покойника, чтобы отогнать ужас – это было наглядное доказательство, что он сумеет за себя постоять. Теперь я имел точку опоры.

– Вы действительно хотите очистить город? – спросил я.

– Сказал – хочу, значит – хочу.

– Мне нужна полная свобода, никому никаких поблажек, и я веду дело, как считаю нужным. И задаток в десять тысяч.

– Десять тысяч долларов! Какого черта я стану давать столько денег человеку, которого вижу впервые? И который пока что только болтает!

– Не дурите! Когда я говорю «мне», это значит агентству «Континентал». Их-то вы знаете.

– Знаю. И они знают меня. И пора бы понять, что я могу…

– Не в том дело. Люди, которых вы хотите отдать в химчистку еще вчера были вашими друзьями. Может быть, завтра вы опять подружитесь. Мне на это плевать. Но в ваших политических играх я не участвую. Меня нельзя нанять, чтобы я их только припугнул, а потом дать мне отставку. Если вы хотите, чтобы дело было сделано, то заплатите за все целиком. Что останется, вам вернут. Или делать работу с начала до конца, или не делать ее вовсе. Вот так. Да или нет?