Текст книги "Кровавая жатва"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Какого черта, конечно нет! – взревел он.

Уилсон подождал, пока я спущусь по лестнице, и потребовал меня обратно.

– Я старый человек, – проворчал он. – Будь я лет на десять помоложе… – Он насупился и пожевал губами. – Я дам вам этот паршивый чек.

– И разрешение действовать до конца, как я сочту нужным.

– Хорошо.

– Тогда перейдем к делу. Где ваш секретарь?

Уилсон нажал кнопку у кровати, и бесшумный секретарь явился из какого-то тайного убежища. Я сказал ему:

– Мистер Уилсон хочет выписать чек на десять тысяч долларов сыскному агентству «Континентал» и послать агентству в Сан-Франциско письмо с разрешением использовать эту сумму для расследования преступности и политической коррупции в Отервилле. В письме должно быть ясно указано, что агентство может вести расследование по своему усмотрению.

Секретарь вопросительно взглянул на старика. Тот набычился и кивнул круглой седой головой.

– Но сперва, – сказал я, когда секретарь заскользил к двери, – позвоните-ка в полицию, что у нас здесь убитый грабитель. И вызовите врача мистера Уилсона.

Старик объявил, что ему не нужны никакие чертовы доктора.

– Сейчас получите хороший укол в руку и заснете, – пообещал я, перешагивая через труп, чтобы забрать с постели черный пистолет. – Я останусь у вас, и завтра начнем разбираться в отравиллских делишках.

Старик явно устал. Когда он принялся нецензурно и довольно длинно объяснять, что думает о моей наглости и как никому не позволит тут распоряжаться, от его голоса почти не вздрагивали стекла.

Я снял с мертвеца кепку, чтобы получше его разглядеть. Лицо его ничего мне не говорило. Я водрузил кепку на место.

Когда я разогнулся, старик, несколько умерив пыл, осведомился:

– Получается у вас что-нибудь с поимкой убийцы Дональда?

– По-моему, да. Через день все будет кончено.

– Кто он? – спросил старик.

Вошел секретарь с чеком и письмом. Я передал их старику вместо ответа на его вопрос. Он поставил на обоих документах волнистую подпись, и, когда явилась полиция, бумаги, сложенные вчетверо, уже лежали у меня в кармане.

Первым из блюстителей закона в комнате оказался сам шеф, жирный Нунан. Он дружески кивнул Уилсону, пожал руку мне и взглянул искрящимися зеленоватыми глазами на мертвеца.

– Ну и ну, – заметил он. – На совесть сработано. Это Коротышка Якима. Глядите, какую мотыгу притаранил. – Он вышиб ногой дубинку из руки убитого. – Такой можно линкор потопить. Это вы его прихлопнули? – спросил он меня.

– Мистер Уилсон.

– Просто замечательно, – поздравил он старика. – Сколько народу избавили от хлопот, меня в том числе. Приберите тут, ребята, – велел он четверым полицейским, топтавшимся сзади.

Двое в мундирах подхватили Коротышку Якиму за ноги и плечи и удалились, а один из оставшихся подобрал дубинку и фонарик, лежавший под трупом.

– Вот здорово было бы, если бы все так разделывались с грабителями, – продолжал без остановки шеф. Он извлек из кармана три сигары, одну бросил на постель, другую сунул мне, а третью себе в зубы. – А я как раз интересовался, куда вы подевались, – сообщил он мне, прикуривая. – Тут намечается одна работенка, и я подумал, что вам будет интересно поучаствовать. Поэтому я здесь и оказался. – Он приблизил губы к моему уху и прошептал: – Едем брать Шепота. Хотите с нами?

– Угу.

– Я так и думал. Привет, док!

Он пожал руку новоприбывшему – круглому человечку с серыми глазами, из которых еще не выветрился сон.

Врач подошел к постели. Один из людей Нунана расспрашивал Уилсона насчет стрельбы. Я вышел вслед за секретарем в коридор и осведомился:

– В доме есть еще кто-нибудь, кроме вас?

– Да, шофер и повар-китаец.

– Пусть шофер побудет сегодня в спальне у старика. Я уезжаю с Нунаном. Вернусь, как только смогу. Не думаю, что здесь еще что-нибудь произойдет, но ни за что не бросайте старика без присмотра. И не оставляйте его наедине с Нунаном или с кем-нибудь из его команды.

У секретаря отвисла челюсть.

– В котором часу вы расстались вчера с Дональдом Уилсоном? – спросил я.

– Вы хотите сказать, позавчера, когда он был убит? Ровно в половине десятого вечера.

– Вы с ним были все время с пяти часов?

– С четверти шестого? Мы работали у него в редакции почти до восьми. Потом поехали в ресторан к Байярду и за ужином закончили дела. Он уехал в половине десятого, пояснив, что у него назначена встреча.

– Что еще он говорил об этой встрече?

– Больше ничего.

– Не намекнул, куда едет, с кем встреча?

– Нет, просто сказал, что назначена встреча.

– И вы не догадывались, в чем дело?

– Нет. А что? Вы думаете, что я что-то знаю?

– Я думал, что он что-нибудь сказал. – Я переключился на последние события. – Кто из посетителей был сегодня у Уилсона, не считая того, которого он застрелил?

– Вам придется меня извинить, – сказал секретарь, умоляюще улыбаясь. – Этого я не могу вам сказать без разрешения мистера Уилсона. Мне очень жаль.

– Не приходил кто-нибудь из местных заправил? Скажем, Лу Ярд или…

Секретарь покачал головой и повторил:

– Мне очень жаль.

– Не будем из-за этого ссориться, – сказал я и направился к двери спальни.

Вышел доктор, застегивая пальто.

– Сейчас заснет, – торопливо сообщил он. – Пусть кто-нибудь с ним побудет. Я заеду утром. – Он пустился бегом вниз по лестнице.

Я вошел в спальню. Шеф и полицейский, который допрашивал Уилсона, стояли у кровати. Шеф расплылся в улыбке, словно мой приход доставил ему большую радость. Полисмен нахмурился. Уилсон лежал на спине и глядел в потолок.

– Здесь, пожалуй, все, – сказал Нунан. – Поплелись дальше?

Я не возражал и сказал старику: «Спокойной ночи». Он не глядя ответил: «И вам того же». Вошел секретарь с шофером – рослым, загорелым молодцом.

Шеф, второй блюститель порядка – лейтенант по имени Магро – и я спустились и сели в машину шефа. Магро рядом с водителем, мы позади.

– Будем брать на рассвете, – объяснил по пути Нунан. – У Шепота есть заведение на Кинг-стрит. Он обычно оттуда уходит, когда светает. Можно было бы разнести это местечко в пух и прах, но зачем нам лишние хлопоты? Возьмем его, когда будет уходить.

Я размышлял, собирается ли он брать Шепота или убрать. И спросил:

– А хватит у вас материала для ареста?

– У меня-то? – Он добродушно рассмеялся. – Если того, что дала нам эта дамочка Уилсон, не хватит, тогда я не я, а карманник.

Мне пришло в голову несколько остроумных ответов. Я оставил их при себе.

6. ЗАВЕДЕНИЕ ШЕПОТА

Наша поездка закончилась на темной, обсаженной деревьями улице недалеко от центра. Мы вылезли из машины и направились к перекрестку.

Появился плотный человек в сером пальто и надвинутой на глаза серой шляпе.

– С Шепотом все накрылось, – сообщил плотный человек шефу. – Он позвонил по телефону и сказал, что решил засесть у себя в лавке. Говорит, попробуйте-ка меня отсюда выкурить, если сможете.

Нунан хихикнул, почесал ухо и весело осведомился:

– Сколько там с ним народу, по-твоему?

– Полсотни есть.

– Брось! Откуда столько в такое время?

– Все оттуда же, – огрызнулся плотный человек. – Они туда с полуночи перли без остановки.

– Да? Значит, кто-то ему стукнул. Может, не надо было тебе их туда пропускать.

– Может быть. – Плотный рассердился. – Но я делал, как вы велели. Вы сказали, впускать и выпускать всех, кто пожелает, а когда покажется Шепот…

– Взять его, – сказал шеф.

– Вот именно, – согласился плотный, свирепо взглянув на меня.

К нам подошли еще несколько человек и принялись молоть языками. Все были в плохом настроении, кроме шефа. Он как будто наслаждался всем этим. Я не понимал, что его так радовало.

Заведение Шепота размещалось в трехэтажном кирпичном здании посреди квартала. Первый этаж занимала табачная лавочка, служившая прикрытием для игорного зала наверху. В доме, если можно было доверять информации плотного, Шепот собрал полсотни друзей, настроенных на битву. Силы Нунана были рассредоточены вокруг здания – на улице перед входом и на соседних крышах.

– Ну, ребята, – дружелюбно заявил шеф, когда все высказались, – по-моему, Шепот так же хочет неприятностей, как и мы. Иначе он давно уже попытался бы прорваться, если там у него столько народу, хотя лично я не думаю, что они все в доме. Вряд ли их так много.

Плотный сказал:

– Черта с два их не много.

– А если он не хочет неприятностей, – продолжал Нунан, – может быть, имеет смысл с ним поговорить. Сходи, Ник, попробуй настроить его на мирный лад.

Плотный сказал:

– Черта с два я пойду.

– Тогда позвони ему, – предложил шеф.

Плотный проворчал:

– Ну, это еще туда-сюда, – и удалился.

Вернулся он абсолютно счастливый.

– Он говорит, – доложил плотный, – «пошли вы знаете куда».

– Вызывайте сюда всех ребят, – радостно приказал Нунан. – Как рассветет, так сразу и ударим.

Плотный Ник и я сопровождали шефа, пока он лично не удостоверился, что его люди расставлены правильно. Они не произвели на меня особого впечатления – потрепанная компания, глаза бегают, никакого интереса к предстоящей работе.

Небо из черного стало серым. Шеф, Ник и я встали в дверях мастерской водопроводчика – напротив нашей цели, чуть наискосок.

У Шепота свет не включали. Окна верхнего этажа пустые, на дверях и окнах табачной лавочки – плотные жалюзи.

– Душа не лежит начинать, пока я не дал Шепоту последний шанс, – сказал Нунан. – Он парень ничего. Но меня к себе не подпустит. Он всегда меня недолюбливал.

Шеф посмотрел на меня. Я ничего не сказал.

– Не хотите рискнуть? – предложил он.

– Ладно, попробую.

– Очень красиво с вашей стороны. Буду премного благодарен. Попробуйте уговорить Шепота выйти без шума. Вы знаете, что сказать, – мол, для его собственного блага, и все такое, в общем, правду скажите.

– Угу, – сказал я и пошел к табачной лавочке, особенно следя за тем, чтобы оттуда было видно, как болтаются на ходу мои пустые руки.

До рассвета оставалась самая малость. Улица была цвета дыма. Мои ноги звучно шаркали по мостовой.

Я остановился у двери и костяшками пальцев негромко постучал по стеклу. Зеленая штора за дверью превратила стекло в зеркало. В нем я увидел, как на той стороне улицы задвигались две фигуры.

Изнутри не слышалось ни звука. Я постучал сильнее, потом опустил руку, чтобы подергать дверную ручку.

Из лавочки донесся совет:

– Иди отсюда, пока можешь.

Голос был приглушенный, но он принадлежал не Шепоту. Наверное, кто-то из помощников.

– Я хочу поговорить с Талером, – сказал я.

– Иди поговори с бочкой сала, которая тебя послала.

– Я не от Нунана. Талер меня слышит?

Пауза. Потом приглушенный голос сказал:

– Да.

– Я тот оперативник из «Континентал», который шепнул Дине Бранд, что Нунан шьет тебе дело, – сказал я. – Мне надо поговорить с тобой пять минут. С Нунаном у меня никаких дел – и я не прочь вывести его на чистую воду. Я один. Если велишь, брошу свою пушку на мостовую. Впусти меня.

Я подождал. Все зависело от того, успела ли Дина довести до его сведения нашу беседу. Мне показалось, что я жду долго.

Приглушенный голос сказал:

– Когда откроем, входи быстро. И без фокусов.

– Договорились.

Звякнула щеколда. Я нырнул внутрь, словно привязанный к двери.

На той стороне бабахнул десяток револьверных выстрелов. Вокруг нас зазвенело стекло, выбитое пулями из двери и окон.

Кто-то подставил мне ногу. От страха у меня словно утроились мозги и глаза. Я попал в переплет. Нунан подсидел меня как надо – эти ребята, конечно, теперь думают, что я веду его игру.

Я полетел на пол, извернувшись так, чтобы оказаться лицом к двери. К моменту приземления револьвер был у меня уже в руке.

На той стороне улицы из дверного проема выступал плотный Ник, поливая нас огнем с обеих рук. Я поудобнее уткнул в пол правый локоть. Плечи Ника появились у меня над мушкой. Я нажал на спусковой крючок. Ник перестал стрелять. Он скрестил на груди руки с пистолетами и мешком свалился на тротуар.

Кто-то схватил меня за щиколотки и поволок назад. Пол обдирал мне подбородок. Дверь захлопнулась. Какой-то остряк сказал:

– М-да, никто тебя, бедного, не любит.

Я сел и заорал, перекрикивая весь этот тарарам:

– Я тут ни при чем!

Стрельба поутихла, потом прекратилась. Жалюзи на двери и окнах были в серых дырочках. В темноте глухим шепотом сказали:

– Тощий, вы с Лисой присмотрите тут. Остальным можно наверх.

Мы пересекли комнату за лавчонкой, прошли коридором, поднялись по лестнице, покрытой ковром, и очутились в комнате на втором этаже, где стоял зеленый стол для игры в кости. Комната была маленькая, без окон, в ней горел свет.

Нас собралось там пятеро. Талер сел и закурил сигарету – невысокий, смуглый молодой человек с красивым лицом, будто созданным для варьете – но это лишь на первый взгляд, пока не разглядишь его тонкогубый жесткий рот. Угловатый светловолосый парнишка, не старше двадцати, валялся на диване в твидовом костюме и пускал к потолку сигаретный дым. Другой паренек, такой же молодой и такой же светловолосый, но не столь угловатый, занимался тем, что то и дело поправлял свой алый галстук и приглаживал соломенную шевелюру. Худой человек лет тридцати, у которого под широким расхлябанным ртом почти не было подбородка, со скучающим видом слонялся по комнате, напевая под нос «Румяные щечки».

Я сел на стул в двух шагах от Талера.

– Долго еще Нунан будет ошиваться? – спросил он. Беспокойства в его хриплом шепоте не было, разве что легкое раздражение.

– На этот раз он не отстанет, – ответил я. – По-моему, пойдет до конца.

Игрок улыбнулся слабой презрительной улыбкой.

– Пора бы ему сообразить, что это дело он на меня не навесит.

– А он и не собирается ничего доказывать суду, – сказал я.

– Да?

– Тебя прихлопнут при сопротивлении аресту или при попытке к бегству. После этого зачем ему улики?

– Раздухарился старик. – Тонкие губы снова скривились в улыбке. Шепот явно был невысокого мнения о смертоносности толстого шефа. – Если уж он меня прихлопнет, значит, так мне и надо. Что он имеет против тебя?

– Догадался, что от меня можно ждать неприятностей.

– Ай-яй-яй. Дина сказала, что ты парень ничего, только прижимистый, словно шотландец.

– Мы с ней хорошо посидели. Что ты знаешь об убийстве Дональда Уилсона?

– Его жена прихлопнула.

– Сам видел?

– Видел ее секунду спустя – с пугачом в руке.

– Это не пройдет, – сказал я. – Не знаю, хорошо ли состряпана у тебя версия. Может, в суде ты на ней бы и выехал, только до суда не дойдет. Если Нунан тебя и возьмет, то лишь в виде трупа. Выложи мне все подчистую. Мне это нужно, чтобы наделать шуму.

Он уронил сигарету на пол, растер ногой и спросил:

– Что, все настолько накалено?

– Расскажи мне свою версию, и я тут же зацапаю убийцу, если, конечно, выберусь отсюда.

Макс закурил новую сигарету и спросил:

– Миссис Уилсон сказала, что это я ей звонил?

– Угу… когда ей Нунан подсказал. Теперь она сама в это верит… может быть.

– Ты прихлопнул Большого Ника, – сказал Шепот. – Рискну на тебя поставить. В тот вечер мне позвонил какой-то человек. Кто такой, не знаю. Сказал, что Уилсон поехал к Дине с чеком на пять косых. Мне-то что до этого? Но, понимаешь, забавная история – вдруг какой-то чужак мне про это стучит. Я и поехал туда. Дэн меня в дом не впустил. Ладно. А меня все не отпускала мысль – зачем этот парень мне позвонил? Вот я и устроил засаду в парадном. Видел, что там стояла тачка, но тогда я не знал, чья она и кто в ней сидит. Уилсон скоро вышел из дома. Выстрелов я не видел. Правда, слышал. Тут из тачки выскакивает женщина и бежит к нему. Но это не она стреляла. Тут бы мне и смыться, однако интерес меня удерживал. А когда я увидел, что это жена Уилсона, то все-таки пошел к ней, чтобы узнать, как там и что. Дело-то пахло жареным, верно? Надо было все знать в точности, чтобы не оступиться в случае чего. Я ее припугнул. Вот и все – если по-честному.

– Спасибо, – сказал я. – За этим я и приходил. Теперь весь фокус в том, как отсюда выбраться, чтобы нас не накрыли.

– Обойдемся без фокусов, – заверил меня Талер. – Уйдем, когда захотим.

– Я хочу сейчас. И тебе советую. Ясно, что Нунан поднял ложную тревогу, но тебе-то зачем рисковать? Смывайся и сиди тихо до полудня, а к тому времени все, что он тебе подстроил, гроша ломаного не будет стоить.

Талер засунул руку в карман и извлек толстую пачку денег. Он отсчитал сотню или две, двадцатками и десятками, и протянул человеку без подбородка, сказав:

– Купи нам отход, Джерри, и не давай никому больше, чем положено.

Джерри взял деньги, забрал со стола шляпу и удалился. Через полчаса он появился и вернул Талеру несколько купюр, небрежно сообщил:

– Пошли ждать в кухню, они дадут знак.

Мы отправились в кухню. Там было темно. К нам присоединилось еще несколько человек.

Наконец в дверь стукнули.

Джерри открыл дверь, и мы спустились по трем ступенькам во двор. Уже почти совсем рассвело. Нас было десять человек.

– Это все? – спросил я Талера.

Тот кивнул.

– Ник говорил, что вас пятьдесят.

– Против этой-то вшивой команды? – ухмыльнулся он.

Блюститель в мундире придерживал открытые ворота и нервно бормотал:

– Скорее, ребята, пожалуйста.

Лично я был не прочь поторопиться, но остальные не очень-то к нему прислушивались.

Мы вышли в переулок. Высокий человек в коричневом костюме поманил нас в другие ворота, мы прошли через сквозной подъезд на соседнюю улицу и влезли в черный автомобиль, стоявший у тротуара.

Один из юных блондинов сел за руль. Он знал, что такое скорость.

Я попросил, чтобы меня высадили где-нибудь поближе к гостинице «Грейт Вестерн». Водитель взглянул на Шепота, тот кивнул. Через пять минут я вылез у своей гостиницы.

– До скорого, – прошептал игрок, и машина отчалила.

Последнее, что я увидел, был ее полицейский номер, исчезавший за углом.

7. «ПОЭТОМУ Я ВАС И ПОВЯЗАЛ»

Было половина шестого. Я прошел несколько кварталов, увидел погашенную электрическую надпись «Гостиница Кроуфорд», зашел внутрь, снял номер и попросил портье разбудить меня в десять. Меня провели в обшарпанную комнату.

Я переместил часть виски из фляжки себе в желудок и лег в постель вместе с револьвером и чеком старика Илайхью на десять тысяч.

В десять я оделся, отправился в Первый Национальный банк, нашел Олбури и попросил заверить мне чек Уилсона. Он заставил меня немножко подождать. Наверное, звонил старику домой, чтобы выяснить, все ли в порядке с чеком, и в конце концов принес его обратно со всеми нужными закорючками.

Я раздобыл конверт, вложил туда чек и письмо старика, написал адрес агентства в Сан-Франциско, наклеил марку, вышел на улицу и опустил конверт в ящик на углу. Потом вернулся в банк и сказал Олбури:

– Теперь расскажите, почему вы его убили.

Он улыбнулся и спросил:

– Серенького козлика или президента Линкольна?

– Не хотите сразу признаться, что убили Дональда Уилсона?

– Жаль вас огорчать, – ответил он, по-прежнему улыбаясь, – но предпочел бы не делать никаких признаний.

– Обидно, – расстроился я. – Здесь долго не постоишь, не поспоришь – помешают. Это что за толстый очкарик сюда движется?

Лицо юноши порозовело. Он сказал:

– Мистер Дриттон, кассир.

– Познакомьте нас.

Олбури неохотно окликнул кассира. Дриттон – солидный человек с гладким розовым лицом, венчиком седых волос вокруг розовой лысины и в пенсне на носу – подошел к нам.

Помощник кассира промямлил нужные слова. Я пожал Дриттону руку, не спуская с парня глаз.

– Я вот говорю, – обратился я к Дриттону, – что нам нужно укромное место для беседы. Мне, наверное, придется поработать с ним, пока не сознается, а я не хочу, чтобы весь банк слышал, как я на него ору.

– Пока не сознается? – Кассир облизал губы.

– Конечно. – Я говорил любезно и вкрадчиво, подражая Нунану. – Вы разве не знаете, что Олбури убил Дональда Уилсона?

На эту идиотскую шутку кассир ответил вежливой улыбкой. Затем взглянул на помощника, и в глазах у него забрезжило недоумение. Юноша стоял красный как рак, и ухмылка, которая свела ему рот, выглядела жутковато.

Дриттон прочистил горло и дружелюбно сказал:

– Прекрасное сегодня утро. Замечательная стоит погода.

– Так есть у вас комната, где можно поговорить? – не отставал я.

Дриттон нервно подпрыгнул и осведомился у юноши:

– Что… что это значит?

Олбури произнес нечто абсолютно неразборчивое.

Я добавил:

– Если нету, придется везти его в муниципалитет.

Дриттон поймал пенсне, слетевшее у него с носа, водрузил его на место и сказал:

– Пройдите сюда.

Мы последовали за ним через вестибюль, прошли по коридору и очутились в кабинете с табличкой «Президент» на двери – резиденции старика Илайхью. Там никого не было.

Я сел и указал Олбури на стул. Кассир переминался возле стола.

– Итак, объяснитесь, сэр, – потребовал он.

– Всему свой черед, – сказал я ему и повернулся к юноше. – Вы бывший дружок Дины, и она выставила вас за дверь. Из всех близких к ней людей только вы могли знать о заверенном чеке и успеть позвонить миссис Уилсон и Талеру. Уилсона застрелили из револьвера калибра 8,13. В банках любят это калибр. Может быть, вы взяли револьвер не из банка, но я думаю, что отсюда. Если вы еще не положили его обратно, то одного револьвера здесь будет не хватать. В любом случае, я посажу эксперта со всеми его микроскопами и микрометрами сравнивать пули, выпущенные в Уилсона, с теми, которые он выпустит из всех банковских револьверов.

Юноша спокойно смотрел на меня и ничего не отвечал. Он опять взял себя в руки. Это не годилось. Нужно было ударить побольнее. Я сказал:

– Вы же с ума сходили по этой женщине. Вы мне признались, что если бы она захотела, вы бы…

– Не надо… пожалуйста! – вскрикнул он. Лицо у него опять залилось краской.

Я заставил себя растянуть рот в улыбке и смотрел на Олбури, пока он не опустил глаза. Тогда я сказал:

– Слишком ты много говорил, сынок. Слишком старался, черт побери, раскрыть мне всю свою жизнь. Все вы такие, преступнички-любители. Чересчур нажимаете на откровенность.

Он разглядывал свои руки. Я выпалил из следующего ствола:

– Ты же знаешь, что все это правда. Если ты успел положить револьвер на место, значит, ты уже на крючке – не сорвешься. Наши акулы баллистики позаботятся об этом. Если не успел, я тебя все равно накрою. Ну, ладно. Не мне говорить, есть у тебя шанс или нет. Сам знаешь. Пойми, Нунан шьет это дело Шепоту Талеру. Гарантировать обвинительный приговор он не может, но подстроено все надежно. Если же Талера убьют при сопротивлении аресту, шеф тут ни при чем. Он спит и видит, как бы убить Талера. Шепот всю ночь скрывался от полиции в своем заведении на Кинг-стрит. Он и сейчас скрывается – если до него еще не добрались. Как только первый же фараон его застукает – Талеру каюк. Если ты думаешь, что сможешь выпутаться на суде, если хочешь, чтобы из за тебя судили другого человека, дело твое. Но ты ведь знаешь, когда револьвер найдут, у тебя не будет шансов. Так дай шанс выпутаться Талеру.

– Я бы… – Голос у Олбури звучал как у старика. Он оторвал взгляд от своих рук, увидел Дриттона, сказал еще раз: – Я бы… – и замолчал.

– Где револьвер? – спросил я.

– В ящике у Харпера, – ответил он.

Я хмуро глянул на кассира и попросил:

– Принесите, пожалуйста.

Он вышел, явно радуясь, что может уйти.

– Я не хотел его убивать, – сказал юноша. – Кажется, не хотел.

Я кивнул, пытаясь изобразить на лице суровое сочувствие.

– Кажется, я не хотел его убивать, – повторил он, – хотя и взял с собой револьвер. Вы были правы насчет того, что Дина свела меня с ума. В некоторые дни мне было особенно скверно. Уилсон принес чек в плохой день. Я только о том и думал, что потерял ее, потому что у меня не было денег. А он поехал к ней с пятью тысячами. Все дело в том чеке, понимаете? Я ведь знал, что она с Талером… ну, в общем, понятно. Если бы я узнал, что она была и с Уилсоном, но не увидел этого человека, я ничего не сделал бы, клянусь вам. Но я увидел чек – а сам все думал, что я ее потерял, потому как у меня кончились деньги. В тот вечер я следил за ее домом и видел, как вошел Уилсон. Я боялся что-нибудь натворить, потому что день был плохой, а в кармане у меня лежал револьвер. Честное слово, поначалу я ничего не хотел. Мне было страшно. Я мог думать только о чеке и о том, как я потерял Дину. Я знал, что у Уилсона ревнивая жена, это все знали, и решил, что, если позвонить ей и сказать… Не могу объяснить, почему мне это пришло в голову, только я пошел в магазин за углом и позвонил ей. Потом позвонил Талеру. Я хотел, чтобы они приехали. Если бы я вспомнил еще про кого-нибудь, кто имел отношение к Дине и к Уилсону, я бы им тоже позвонил. Потом я вернулся и стал снова следить за домом Дины. Приехала миссис Уилсон, за ней Талер, и оба тоже начали наблюдать за домом. Я обрадовался. При них мне было не так боязно, что я что-нибудь сделаю. Потом вышел Уилсон. Я посмотрел на машину миссис Уилсон и на парадное, где был Талер. Никаких признаков движения, а Уилсон уходил! Тогда я понял, зачем эти двое были мне нужны. Я надеялся, что они сами что-нибудь предпримут – вместо меня. Но они ничего не делали, а он уходил. Если бы кто-то из них подошел к Уилсону, заговорил или хотя бы двинулся за ним вслед, я бы ничего не сделал. Но они не тронулись с места. Я помню, как вынул револьвер из кармана. В глазах у меня все расплывалось, как будто от слез. Может быть, я и вправду плакал. Я не помню, как выстрелил… то есть не помню, чтобы сознательно прицелился и спустил курок, но помню громкие хлопки. И вдруг я понял, что это стреляет револьвер, который я держу в руке. Не знаю, что было с Уилсоном, упал он или нет. Я бросился бежать. Когда пришел домой, вычистил и перезарядил револьвер. А наутро положил его обратно в ящик кассира.

Парня вместе с револьвером я повез в муниципалитет. По дороге я извинился перед Олбури за удар ниже пояса, который нанес, когда его раскалывал.

– Мне нужно было пронять тебя до самого нутра, – пояснил я. – Ты так говорил об этой женщине, что мне стало ясно – ты хороший актер, тупой долбежкой тебя не расколешь.

Он поморщился и медленно произнес:

– Я не все время притворялся. Когда я оказался в опасности, перед угрозой виселицы, Дина… она перестала для меня так много значить. Я не мог… я и теперь не могу… понять до конца, почему я это сделал. Вы понимаете, что я хочу сказать? Все это как-то глупо… и дешево. Вообще все, с самого начала.

Я не нашел что сказать и пробормотал какую-то ерунду, вроде того, что, мол, в жизни всякое бывает.

В кабинете Нунана мы застали одного из участников ночного штурма – это был краснолицый полицейский чин, звали его Биддл. Когда он меня увидел, его серые глаза вылезли из орбит – их распирало от любопытства, – но о событиях на Кинг-стрит он расспрашивать не стал.

Биддл вызвал из прокуратуры молодого юриста по фамилии Дарт. Пока Олбури повторял свой рассказ Биддлу, Дарту и стенографисту, прибыл шеф полиции, который, казалось, только что вылез из постели.

– Радвас видеть, ей-Богу, – сказал Нунан, одновременно тряся мне руку и похлопывая по спине. – Ну и попали вы вчера в передрягу! Вот сволочи! Я уж точно думал, что вам каюк, но тут мы вышибли двери и увидели, что там пусто. Скажите, как этим сукиным детям удалось смыться?

– Двое ваших людей выпустили их через заднюю дверь, провели сквозь дом напротив и отправили восвояси в полицейской машине. Меня они забрали с собой, так что я не мог вам сообщить.

– Моих людей? – спросил он без особого удивления. – Ну-ну. А как они выглядели?

Я описал обоих.

– Шор и Райордан, – сказал он. – Так я и знал. Ну, а это что такое? – Он указал жирным подбородком на Олбури.

Я быстро объяснил, пока тот продолжал диктовать свое признание. Шеф хмыкнул и сказал:

– Ну-ну. Зря я обидел Шепота. Надо найти его и уладить дело. Так это вы раскололи парня? Замечательно. Поздравляю и благодарю. – Он снова стал трясти мне руку. – Вы от нас еще не уезжаете?

– Пока нет.

– Это замечательно, – заверил он меня.

Я отправился завтракать. Потом позволил себе роскошь побриться и постричься, послал в агентство телеграмму с просьбой прислать Дика Фоли и Мики Лайнена в Отервилл, зашел к себе переодеться и направился к дому своего клиента.

Старик Илайхью, закутанный в одеяло, сидел в кресле у окна. Он подал мне пухлую руку и поблагодарил за то, что я поймал убийцу его сына.

Я ответил что-то приличествующее случаю. Я не спросил его, откуда он узнал эту новость.

– Чек, который я дал вам вчера, – сказал он, – считайте платой за свою работу.

– За эту работу я получил чек от вашего сына. Суммы хватит с лихвой.

– Тогда пусть мой будет премией.

– У «Континентал» есть правило – не принимать премий и вознаграждений, – сказал я.

Его лицо начало краснеть.

– Черт бы вас…

– Вы не забыли, что выписали свой чек на расследование преступности и коррупции в Отервилле? – спросил я.

– Это была глупость, – фыркнул он. – Мы вчера разволновались. Все отменяется.

– Для меня – нет.

Он изверг из себя множество неприличных выражений, закончив словами:

– Это мои деньги и я не собираюсь выбрасывать их на всякую чушь. Если не хотите брать за работу, отдайте деньги обратно.

– Хватит на меня орать, – сказал я. – По уговору я должен почистить ваш город как следует, и я это сделаю. Теперь вы знаете, что вашего сына убил Олбури, а не ваши дружки. Они, в свою очередь, знают, что Талер не хотел вместе с вами их обжулить. Ваш сын в могиле, а дружкам вы уже пообещали, что газеты больше не будут выносить сор из избы. Все снова тихо и мирно. Да только я предвидел, что так оно и случится. Поэтому я вас повязал. Вы повязаны. Чек заверен, приостановить выплату вам не удастся. Ваше письмо, конечно, не имеет силы договора, но, чтобы это доказать, придется обратиться в суд. Вам нужна такая реклама? Пожалуйста, я обеспечу ее в избытке. И еще. Вчера ночью ваш толстый шеф полиции пытался меня убить. Мне это не нравится. Я человек нервный, могу и рассердиться. Теперь моя очередь развлекаться. На развлечения у меня есть ваши десять тысяч. Они пойдут на то, чтобы распотрошить Отравилл от адамова яблока до пяток. Я позабочусь, чтобы вы получали мои отчеты регулярно. Надеюсь, они доставят вам удовольствие.

И я вышел из дома, окутанный его проклятиями.

8. СТАВКА НА МАЛЫША КУПЕРА

Чуть ли не весь день я посвятил составлению отчетов за трое суток по делу Дональда Уилсона. Потом посидел просто так, покуривая сигареты и размышляя насчет Илайхью Уилсона. Настало время ужина.

Я спустился в ресторан при гостинице и только-только принял решение в пользу бифштекса с грибами, как меня позвали к телефону.

Посыльный провел меня к будке в вестибюле. Из трубки раздался ленивый голос Дины Бранд:

– Макс хочет вас видеть. Можете заскочить вечером?

– К вам?

– Да.

Я обещал заскочить и вернулся к столу и своему ужину. Потом поднялся к себе на пятый этаж. Отпер дверь, вошел, щелкнул выключателем.