Текст книги "Вернер фон Браун. Человек, который продал Луну"

Автор книги: Деннис Пишкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

В начале 1959 года студия «Коламбия пикчерз» активно работала над фильмом, основанным на событиях из жизни фон Брауна и получившим название «Я стремлюсь к звездам». Фильм должен был сниматься при содействии самого фон Брауна и его работодателя, американской армии. Работа над картиной вскоре превратилась в битву между голливудским представлением о художественном творчестве и армейским пониманием исторической точности и политической целесообразности.

Продюсер фильма Чарльз Шнир 14 апреля представил первый вариант сценария Гордону Харрису, офицеру из Хантсвилла, ответственному за информирование общественности. Некоторое время рукопись ходила между ними туда и обратно, по мере того, как Харрис делал на ней замечания, которые, по его мнению, должны были улучшить ее. У Шнира было свое понимание того, как следует представить эту историю, не всегда соответствовавшее пожеланиям военных.

С неизбежностью возникали личные конфликты. Режиссер фильма Ли Томпсон рассказывал: «Мы с фон Брауном невзлюбили друг друга с первого взгляда. Спустя некоторое время он мне уже почти понравился, почти, но не совсем». Томпсон был англичанином, и на его отношение к фон Брауну могли повлиять воспоминания о «Фау-2», падавших на Лондон.

Работа над фильмом, отягощенная грузом личных конфликтов и не очень удачным сотрудничеством с армией, была все же завершена. В июне 1960 года начальник информационной службы сухопутных войск устроил частный показ фильма для высших правительственных чиновников, включая министра обороны, министра сухопутных войск, начальника штаба сухопутных войск и еще ряд представителей исполнительной власти.

Сенаторы от Алабамы Листер Хилл и Джон Спаркмен совместно с корпорацией «Коламбия пикчерз» организовали для сенаторов и членов Палаты представителей предварительный просмотр фильма, основанного на биографии любимого приемного сына Алабамы. Просмотр был назначен на 17. 30 во вторник 21 июня 1960 года в зале заседаний нового здания Сената. Роль Вернера фон Брауна исполнял обладавший тевтонской внешностью Курт Юргенс, белокурый, суровый и спокойный. Юргенс и другие актеры, занятые в фильме, обычно исполняли характерные роли и не были звездами первой величины.

Медленно погас свет, и на экране появились титры фильма. Фильм рассказывал историю жизни фон Брауна с того дня, когда он впервые заинтересовался ракетами и до запуска искусственного спутника Земли. Те, кто знал фон Брауна, восприняли фильм так, как он этого заслуживал – как вымысел, рассчитанный на драматический эффект. Особенно надуманной и нелепой была побочная романтическая сюжетная линия: секретарша фон Брауна на Пенемюнде, изображенная английской шпионкой, и американский журналист, делающий себе имя на критике фон Брауна за сотрудничество с нацистами. Настоящая секретарша фон Брауна, которая никогда не была шпионкой и вышла замуж за одного из ученых, приехавших в США по проекту «Пейперклип», была очень расстроена. Когда снова зажегся свет, аудитория вежливо зааплодировала фильму и фон Брауну. Фон Браун смешался с толпой и принимал поздравления на приеме, последовавшем за просмотром фильма. Покидая прием, он дал понять своему другу и биографу Эрику Бергаусту, что фильм ему не понравился. Это не была история его жизни, это не был миф, который он сам сотворил, это был голливудский вымысел.

Официальная премьера фильма «Я стремлюсь к звездам» состоялась в Вашингтоне три месяца спустя, 28 сентября 1960 года. Это был благотворительный сеанс, организованный с целью обеспечения жильем вдов армейских офицеров. На премьере присутствовала Мейми Эйзенхауэр, бывшая замужем за отставным офицером, а также начальник штаба сухопутных войск генерал Джордж Декер. Присутствовал и Вернер фон Браун, старавшийся максимально использовать ситуацию, хотя фильм ему и не нравился.

Критикам он тоже не понравился. Журнал «Тайм» был откровенен в своей оценке картины и ее художественных достоинств:

Он (фильм) взрывается нечленораздельным потоком пошлостей о забвении научным сообществом своего морального долга. Создатели фильма, вероятно опасаясь возможной общественной реакции на нацистское прошлое фон Брауна и разделяемую им ответственность за атаки «Фау-2» на Лондон, перестарались, подчеркивая его вину. В результате этого герой выглядит жизнерадостным соучастником массовых убийств, любезным фанатиком, для которого важны только ракеты и которому наплевать на людей, которых они убивают. В конце фильма безразличие фон Брауна к вопросам морали сомнительным образом оправдывается научными достижениями этого гениального человека. У фон Брауна, вероятно, есть основания для иска за клевету, но лучше всего для него было бы проигнорировать фильм. Это же можно посоветовать каждому.

Фильм «Я стремлюсь к звездам» оказался также громоотводом для политических протестов. Жители Нью-Йорка вышли на улицы в знак протеста против него. В Лондоне люди, помнившие ужас, который «Фау-2» принесли в город в 1944 и 1945 годах, также выставили против него пикеты. В Антверпене, на который упало свыше 1200 ракет «Фау-2», больше, чем на всю Англию, городские власти просто запретили показ фильма.

Американская армия, долгое время сохранявшая свой контингент войск в Германии, постаралась поддержать фильм. Директива из штаба сухопутных войск, посланная в Гейдельберг, гласила: «Фильм „Я стремлюсь к звездам“ создавался при полной поддержке министерства сухопутных войск. Желательно оказать фильму поддержку, включая показ в вестибюлях кинотеатров, встречи с военными и гражданскими деятелями и организацию рекламы». На немцев все это не произвело впечатления. В Мюнхене фильм был освистан левыми, оскорбленными демонстрацией американских ракет.

Для подростков, которые хотели большего, чем смутное воспоминание о субботнем сеансе, компанией «Делл комикс букс» была издана версия фильма в виде комиксов. Эта версия жизни фон Брауна, повторявшая выдумки фильма, была скучной, претенциозной и безобидной, что вполне соответствовало ее цене в 10 центов.

После короткого и маловпечатляющего показа в кинотеатрах фильм благополучно исчез из виду. Миф о жизни фон Брауна, который он так тщательно создавал, был похищен Голливудом и превращен в банальный вымысел. Для Вернера фон Брауна создание его кинобиографии, прошедшее в соответствии с американской традицией конституционных гарантий свободы самовыражения, стало унизительным опытом.

12
Вызов на соревнование за Луну

Мы собираемся полететь на Луну в этом десятилетии и решить другие задачи не потому, что это легко, а потому, что это трудно, потому, что эта цель поможет нам собрать воедино и оценить наши силы и опыт, потому, что тем самым мы принимаем вызов на соревнование, которое мы не хотим откладывать и которое мы собираемся выиграть.

Президент Джон Кеннеди

Америка лучше всего справляется именно с трудными задачами. Мы очень изобретательны в трудных ситуациях.

Б. Олдрин

После успеха «Эксплорера-1» Вернер фон Браун познакомился с лидерами Соединенных Штатов, точно так же, как он познакомился с лидерами нацистской Германии после первого успешного запуска А-4. Чтобы поднять ракеты с земли, требовалась сила, в частности политическая. В Германии фон Браун и его группа использовали армию, Гиммлера, СС и самого Гитлера. Когда ракеты и исследование космоса стали приоритетными целями Соединенных Штатов, фон Браун рассчитывал на поддержку президентов Дуайта Эйзенхауэра, Джона Кеннеди и Линдона Джонсона. Хотя фон Браун никогда не был по-настоящему своим среди власть имущих, со многими из них у него сложились хорошие личные отношения.

Президента Эйзенхауэра обычно считают мало интересующимся космическими исследованиями и ничего в них не понимающим. Видимое отсутствие интереса к космосу имело своим основанием два его желания: ограничить власть военно-промышленного комплекса, против которой он предостерегал, покидая свой пост, и сохранить баланс федерального бюджета; обе эти концепции его страна отказалась принять. Хотя Эйзенхауэр не сразу осознал политическое значение космоса, он быстро наверстал упущенное и оставил неизгладимый след в космической программе Соединенных Штатов. Он поддерживал ее, сохраняя равновесие между энтузиазмом и финансовой осторожностью, признавая при этом заслуги фон Брауна и его роль лидера.

По-видимому, впервые фон Браун встретился с Эйзенхауэром на торжественном обеде в Белом доме в честь успешного запуска «Эксплорера-1» 4 февраля 1958 года. Среди гостей были Уильям Пикеринг, Джеймс Ван Аллен, генерал Кертис Лемэй. Форма одежды мужчин включала белый галстук. Фон Браун приехал в Вашингтон с взятым напрокат смокингом, к которому, как он обнаружил, прилагался черный галстук. Фон Браун позвонил пресс-секретарю Эйзенхауэра Джеймсу Хагерти, и тот сказал ему, что белый галстук будет ждать его в Белом доме. Наконец, прибыв в Белый дом, фон Браун повязал белый галстук. Президент Эйзенхауэр, появившись на обеде, попросил прощения за опоздание. Он не смог найти свой белый галстук и был несколько смущен из-за того, что был вынужден повязать вместо него черный.

Вернер фон Браун снова встретился с Эйзенхауэром в Вашингтоне 17 января 1959 года, когда президент вручал ему медаль «За выдающиеся заслуги» – высшую награду для гражданских служащих. Фон Браун воспользовался случаем, чтобы заявить журналистам, что его группе в Хантсвилле не помешали бы еще 50–60 миллионов долларов. Фон Брауну и его ракетостроителям всегда не хватало денег. Как обычно, ученый был убедителен, но Эйзенхауэр на этот раз не поддался.

Президент и его администрация стали поддерживать дальнейшие шаги в исследовании космоса с начала 1958 года, когда Управление по перспективным исследовательским проектам министерства обороны пригласило фон Брауна, чтобы обсудить возможный лунный проект.

В качестве первого шага фон Браун предложил построить большую ракету-носитель путем объединения в блоки уже производящихся или готовых появиться двигателей. Пятнадцатого августа 1958 года Управление по перспективным исследовательским проектам выделило 10 миллионов долларов на ракету-носитель, основанную на блоке из 8 двигателей «Юпитер».

Ранее, 2 апреля 1958 года, президент Эйзенхауэр направил конгрессу послание, в котором предлагал создать гражданское космическое ведомство. Через четыре месяца, 21 июля, было санкционировано создание Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА). Ядром новой организации стал существовавший ранее Национальный консультативный комитет по аэронавтике. Двадцатого августа Эйзенхауэр отнес пилотируемые космические полеты к компетенции НАСА. Первого октября НАСА начало свое официальное существование и приступило к работе. Через неделю НАСА организовало проект «Меркурий». Целью его был вывод на орбиту космического аппарата с человеком на борту. Восьмого января 1959 года НАСА попросило сухопутные войска предоставить ракеты-носители, построенные на основе надежных ракет «Редстоун», для первых суборбитальных полетов астронавтов.

В то время как Эйзенхауэр создавал НАСА, фон Браун и его группа оказались сначала забытыми. И только 21 октября 1959 года Эйзенхауэр издал указ о передаче в ведение НАСА Отдела конструкторских работ УБРСВ в Редстоуне. Центр космических полетов имени Дж. Маршалла начал свою работу 1 июля 1960 года. Армия потеряла, а НАСА приобрело 4670 гражданских служащих и 7,4 км² земли Редстоунского арсенала, управление которыми было поручено фон Брауну. Менее чем за 15 месяцев фон Браун и его группа при поддержке президента Эйзенхауэра перешли от подготовки к запуску первого американского спутника к работе над программой пилотируемых космических полетов.

Став первым директором Центра космических полетов имени Дж. Маршалла, фон Браун имел в подчинении гражданских служащих, а также распоряжался землей и техническим оборудованием Центра. Управлять Центром ему помогали доктор Эберхард Рес, заместитель по научно-исследовательским и опытно-конструкторским разработкам, работавший с ним начиная с Пенемюнде, и заместитель по административной работе Делмар Моррис, ранее трудившийся в Комиссии по атомной энергии. Директорами десяти технических лабораторий были: доктор Эрнст Гайслер, аэробаллистика; доктор Хельмут Хецлер, расчеты; Ганс Маус, технология изготовления компонентов и их сборка; доктор Вальтер Хойсерманн, наведение ракет и управление ими; доктор Курт Дебус, запуск ракет; доктор Эрнст Штулингер, исследовательские проекты; Уильям Мразек, конструкции и механизмы; Эрих Нойберт, системный анализ и надежность; Ганс Хютер, снаряжение средств обслуживания; Карл Хаймбург, испытания. Ганс Хютер, кроме того, руководил проектами «Аджена» и «Центавр». Эберхард Рес и каждый из технических директоров были вместе с фон Брауном со времени совместной работы на гитлеровский Третий рейх.

Вместе с передачей Отдела конструкторских работ УБРСВ в Редстоуне в ведение НАСА армия стала передавать и соответствующие документы. Разведка сухопутных войск отправила данные о Вернере фон Брауне руководителю службы безопасности Центра космических полетов имени Дж. Маршалла. Вместе с делами поступила директива от помощника начальника штаба по делам разведки, в которой говорилось:

Эти документы должны сохранять гриф «совершенно секретно» и не должны стать доступными для всех в обозримом будущем.

Эти материалы содержат компрометирующую информацию об одном из наиболее важных для нас немецких ученых, иммигрировавших в Соединенные Штаты после Второй мировой войны. Материалы требуют высокой степени защиты в интересах национальной обороны, в особенности потому, что они содержат оценку угрозы национальной безопасности, связанной с иммиграцией этого ученого. Несанкционированное раскрытие этой информации нанесло бы значительный вред реализации программы иммиграции иностранных ученых для работы на оборону нашей страны.

Грязные секреты фон Брауна были надежно защищены, пока принявшая его страна все еще нуждалась в нем.

Восьмого сентября 1960 года президент Эйзенхауэр прибыл в Хантсвилл, чтобы торжественно открыть Центр космических полетов имени Дж. Маршалла, названный в честь человека, под чьим командованием президент служил во время Второй мировой войны. После того как речи были произнесены, фон Браун провел для президента экскурсию, во время которой основное внимание было уделено новой ракете-носителю «Сатурн-1». Когда они подошли к стенду, на котором «Сатурн-1» проходил испытания, фон Браун пригласил Эйзенхауэра подняться на лифте на третий уровень, чтобы взглянуть поближе на ракетные двигатели. Команда из секретной службы, инспектировавшая вышку, нашла ее в лучшем случае неэстетичной, а в худшем – слишком скрипучей, чтобы ею мог воспользоваться президент. Эйзенхауэр взглянул на начальника команды, ожидая его решения. Тот молча покачал головой. Тогда президент повернулся к фон Брауну и сказал: «Да, пожалуй, я бы взглянул».

Сотрудники секретной службы беспомощно наблюдали, как они поднимаются. Внизу остались и чиновники из НАСА, у которых безнадежно срывался график визита.

Фотографии, сделанные в этот день, запечатлели обычно серьезного Эйзенхауэра добродушным и веселым. Он был явно доволен визитом и считал создание гражданского Центра космических полетов имени Дж. Маршалла успехом своей администрации.

В то время как заканчивался второй президентский срок Эйзенхауэра, два честолюбивых политика соревновались за право занять его пост. Ричард Никсон был вице-президентом Эйзенхауэра и разделял с ним успехи и неудачи его администрации. Джону Кеннеди не нужно было ничего защищать, он критиковал недостатки администрации Эйзенхауэра и обнаружил, в частности, что Соединенные Штаты отставали от Советского Союза в области военного использования ракет. Ему помог в этом министр обороны Мак-Элрой, предсказавший в 1959 году, что в начале 1960-х годов у Советского Союза будет в три раза больше межконтинентальных ракет, чем у Соединенных Штатов. Демократы, и в частности Кеннеди, превратили этот «ракетный отрыв» в элемент избирательной кампании. По ходу кампании термин «ракетный отрыв» стал включать в себя ракеты средней и малой дальности и развитие ракетной техники вообще. Разумеется, нет способа определить, как сильно повлияла проблема ракетного отрыва на исход голосования, и повлияла ли вообще. Существовал ли такой отрыв в действительности, также трудно судить, так как термин быстро утратил свой конкретный смысл.

Джон Кеннеди вступил в должность президента США 20 января 1961 года. Информация, появившаяся после этого, свидетельствовала, что Советский Союз, вероятно, имел преимущество в общем количестве баллистических ракет. Однако количество ракет у каждой из сторон было незначительно по сравнению с общей способностью доставлять ядерные бомбы. Тем не менее в начале 1961 года казалось, что ракеты будут давать в будущем стратегическое преимущество. Кеннеди не хотел уступать такое преимущество Советскому Союзу. Его администрация собиралась обеспечить производство новых ракет.

В то время как президент Кеннеди еще нащупывал кнопки управления страной, его советские противники Никита Хрущев и Сергей Королев двигались дальше в исследовании космоса. Двенадцатого апреля 1961 года космический корабль «Восток-1» конструкции Королева поднял в космос Юрия Гагарина. Сделав один виток, ракета успешно приземлилась. Прежде чем Кеннеди успел что-то сделать для восстановления утерянной гордости нации, уже начало разворачиваться другое, бездарно задуманное предприятие, которое изменило весь дальнейший ход событий.

Вслед за стратегической победой Джона Кеннеди на выборах 1960 года последовала тактическая неудача, связанная с сомнительной поддержкой вторжения на Кубу в бухте Кочинос 17 апреля 1961 года. Вторжение, спланированное ЦРУ, было цепью ошибок и закончилось для нападавших гибелью или сдачей в плен. Кеннеди проглотил унижение, публично приняв на себя ответственность за фиаско и поклявшись самому себе никогда не доверять бюрократам.

Еще не исчезли следы крови на берегу бухты Кочинос, как президент вновь обратил внимание на космические дела.

Полет Юрия Гагарина вокруг Земли обеспечил Советскому Союзу призы за первый полет человека в космос и за первый орбитальный полет. Соединенные Штаты могли бы претендовать лишь на скромную роль участника гонки, если бы не сумели поставить более грандиозную цель, в достижении которой у них был шанс стать первыми.

Двадцатого апреля Кеннеди послал меморандум на пяти страницах вице-президенту Линдону Джонсону, которого он назначил председателем Национального совета по космическим исследованиям. В меморандуме Кеннеди просил Джонсона дать оценку нынешнего состояния и целей космических исследований. В частности, Кеннеди спрашивал: «Можем ли мы обойти Советский Союз, запустив в космос лабораторию, или облетев вокруг Луны, или посадив ракету на Луну, или отправив ракету с человеком на борту для полета на Луну и обратно? Есть ли еще какая-либо космическая программа, которая обещает впечатляющий результат и в которой мы можем быть первыми?»

Линдон Джонсон, бывший лидер сенатского большинства, стремился найти цель для приложения своих сил в рамках новой администрации, поэтому он с энтузиазмом взялся за космическую инициативу. В ответ на свой запрос он получил докладную записку от фон Брауна, в которой излагалась точка зрения руководства НАСА. Она состояла в том, что большие ракеты-носители Советского Союза обеспечат ему преимущество в области пилотируемых полетов на несколько ближайших лет. Однако если Соединенные Штаты решат приступить к строительству больших ракет-носителей, у них будет отличный шанс победить СССР в соревновании и первыми осуществить посадку корабля с экипажем на Луну. Это, как добавил фон Браун, может произойти в 1967 или 1968 году.

Через четыре дня после того, как Джонсон получил записку Кеннеди с просьбой об оценке космической программы, он собрал совещание, на которое пригласил Джеймса Уэбба, назначенного президентом Кеннеди на пост администратора НАСА, Джерома Уизнера, советника президента по науке, и нескольких близких друзей, чье мнение он ценил. Джонсон также попросил представителей сухопутных войск, военно-морского флота и НАСА представить свои предложения. Вернер фон Браун выступал от имени НАСА. После выступлений Джонсон провел обсуждение, а затем призвал к действию.

По словам Джерома Уизнера, Джонсон прошелся по комнате и сказал: «Мы должны принять очень важное решение: пошлем мы человека на Луну или нет?» Каждый ответил «да». Джонсон сказал: «Благодарю вас» – и доложил президенту, что совещание специалистов решило, что нам следует послать человека на Луну. И Уизнер, и администратор НАСА Уэбб были смущены тем, что Джонсон призвал к действиям без однозначного консенсуса между специалистами, но они не могли сказать президенту, что тот должен сдать Луну Советскому Союзу.

В то время как Кеннеди разбирался с последствиями событий в бухте Кочинос, появились хорошие новости, компенсировавшие неудачи начального периода работы его администрации. Результаты опроса общественного мнения, сделанного Институтом Гэллапа, показали, что 82 процента американцев поддерживают Кеннеди, несмотря на кубинское фиаско.

Через два дня, 5 мая, Кеннеди и американский народ услышали еще одну хорошую новость: капитан первого ранга ВМФ Алан Шепард стал первым американцем, поднявшимся в космос. По оценкам, 100 миллионов человек слушали радио и смотрели по телевизору, как белая ракета «Редстоун» с Шепардом, упрятанным в маленькую капсулу «Меркурий» на ее носу, медленно поднялась над площадкой на мысе Канаверал. Ракета бросила «Меркурий» в полет по дуге, так что он поднялся на высоту 184 км над землей и улетел на 483 км от места запуска. Через 15 минут после старта капсула вместе с находившимся в ней астронавтом плавно опустилась на парашюте в море. Полет стал триумфом для Алана Шепарда, НАСА, Соединенных Штатов и, разумеется, для Вернера фон Брауна и его группы в Хантсвилле, создавших ракету «Редстоун» в качестве орудия войны.

Двадцать пятого мая 1961 года президент Кеннеди обратился к конгрессу по вопросу о «насущных потребностях страны». Для Кеннеди, неудачно начавшего свое пребывание на посту президента, это было уже второе за четыре месяца послание о положении страны. Как многие еще помнят, насущная потребность существовала тогда в последовательной космической программе.

Я считаю, что наша страна должна поставить себе цель еще до окончания этого десятилетия обеспечить посадку человека на Луну и безопасное возвращение его на Землю. Никакой другой космический проект не будет более впечатляющим для всего мира или более важным для долгосрочного исследования космоса, и никакой другой не будет столь дорогостоящим и трудным для выполнения. В определенном смысле не один человек, а вся нация отправится к Луне, потому что все мы должны работать для того, чтобы послать его туда.

Обозначив необходимость «лунного» проекта, Кеннеди стал покровителем космической программы Соединенных Штатов. США должны были продемонстрировать свое превосходство над Советским Союзом в космосе, поскольку сделать это на поле боя было немыслимо. Целью программы был национальный престиж, а не научные исследования. Когда Луна будет достигнута и престиж в космосе будет налицо, цель программы уже не будет столь убедительной, и поддержка со стороны нации уменьшится. Но весной 1961 года это не было проблемой для Кеннеди.

В своем втором послании о положении страны Кеннеди представил в качестве насущных потребностей также (хотя об этом уже забыли) расширение военной программы (как будто это могло исправить ошибку, сделанную в бухте Кочинос), а также создание всеобъемлющей программы гражданской обороны. По словам Кеннеди, «мы сможем удержать противника от ядерного нападения только в том случае, если наши силы возмездия будут столь могучи и неуязвимы, что враг осознает неизбежность своей гибели от нашего ответного удара». Хотя президент не уточнял природу «сил возмездия», в 1961 году это было синонимом ракет с ядерным зарядом. Кеннеди продолжал:

Но эта концепция сдерживания предполагает рациональный расчет разумных людей. Гражданская оборона оправдана как средство защиты населения в случае ошибочного расчета врага. Не следует медлить с началом работы над национальной долгосрочной программой по оценке вместимости имеющихся укрытий и созданию укрытий в новых и уже существующих сооружениях. Такая программа защитила бы миллионы людей от радиоактивных осадков в случае широкомасштабного ядерного нападения.

С точки зрения Кеннеди, при должной подготовке Америка смогла бы пережить ядерную войну, как пережила Англия атаки «Фау-2» во время второй мировой войны.

Похожие мысли, по-видимому, приходили в голову и лидерам Советского Союза. Судя по слухам и донесениям, СССР уже начал широкую программу создания укрытий от радиоактивных осадков. Как советские люди полагались на свои укрытия, можно судить по шутке, которая была распространена в то время.

Вопрос: Что делать, если падает атомная бомба?

Ответ: Надо накрыться простыней и медленно ползти на ближайшее кладбище.

Вопрос: Почему медленно?

Ответ: Чтобы не сеять панику.

По-видимому, оптимизм американцев нашел свое отражение в том, что избранные ими конгрессмены были более склонны расходовать миллиарды на путешествие на Луну, чем на норы для укрытия от самоубийственной войны. В своем послании Кеннеди не сказал конгрессменам, во сколько обойдется стране его космическая программа, но чиновники из НАСА, представившие информацию Комиссии конгресса по науке и космосу, назвали оценочные цифры от 20 до 40 миллиардов долларов. Конгресс согласился с предложением, и НАСА произвело на свет программу «Аполлон».

В то время как Соединенные Штаты собирались создать ракету-носитель, равную по своим возможностям советским аналогам, СССР пытался построить МБР, которая не уступала бы американскому оружию. Одна из таких попыток привела к трагическому результату и имела далеко идущие последствия.

Созданная Королевым ракета Р-7 была надежной рабочей лошадкой для запуска спутников, но она оказалась плохой МБР. Только четыре ракеты Р-7 были размещены в военном центре в Плесецке, и они представляли собой относительно малую силу для сдерживания врагов Советского Союза. Чтобы закрыть эту брешь, Советский Союз ускорил разработку другой МБР, сконструированной одним из соперников Королева Михаилом Янгелем.

Янгель родился в Сибири, по происхождению он был немцем и, согласно одному из отчетов, во время войны с целью разведки внедрился в группу фон Брауна на Пенемюнде. Янгель сконструировал новую МБР – Р-16, которая должна была пройти испытания на космодроме Байконур под руководством маршала артиллерии Митрофана Неделина, главнокомандующего стратегическими ракетными войсками.

Что случилось на пусковой площадке в понедельник 24 октября 1960 года, наверно, никогда не станет известно во всех подробностях, но правдоподобным выглядит сценарий, составленный американским исследователем советской космической программы Джеймсом Обергом.

«По-видимому, из-за неполадок вечером был остановлен обратный отсчет времени. Маршал Неделин, пренебрегая основными требованиями техники безопасности, отправил пусковую команду к ракете для ликвидации неисправностей и сам присоединился к ней. Из-за возникшей на такой поздней стадии проблемы Янгель занервничал и зашел в укрытие покурить. Примерно в 18. 45 случилось нечто ужасное. Произошло зажигание второй ступени ракеты Р-16, которая захлестнула пламенем первую ступень, платформу и пусковую площадку. Люди мгновенно превратились в живые факелы. Пламя быстро прожгло баки первой ступени, и топливо хлынуло на пусковую площадку. Оно не взорвалось, а стало растекаться повсюду огненной волной. Океан пламени поглотил тех, кто пытался спастись бегством.

Когда пепелище остыло, на пусковой площадке и рядом с ней подобрали 165 обгоревших тел. Среди погибших был маршал Неделин; конструктор Янгель остался жив. Жертвы трагедии Р-16 были похоронены тайно. Было объявлено, что маршал Неделин погиб 25 октября в авиакатастрофе. Советский Союз скрывал неудачи и трагедии от своего народа и от всего мира».

Испытания ракеты Р-16 продолжались весь 1961 год, но шли они плохо. В начале 1962 года США, считавшие себя уязвимой стороной в ракетном дисбалансе, начали дислоцирование МБР «Атлас», тем самым ставя Советский Союз в стратегически невыгодное положение. Чтобы восстановить баланс сил (или страха), Хрущев начал обдумывать возможное использование Кубы для размещения советских МБР.

В конце 1961 года благодаря своей должности директора Центра космических полетов имени Дж. Маршалла Вернер фон Браун стал весьма могущественным бюрократом, если не политиком. Он контролировал 40 процентов бюджета НАСА, предназначенного для космических исследований. Хью Драйден, заместитель администратора НАСА, испытывал потребность поставить фон Брауна на место, когда думал о деньгах, которыми тот распоряжается. В 1961 году на симпозиуме, организованном Американским ракетным обществом, Драйден упрекнул фон Брауна в больших затратах на космос, сказав при этом, что «до сих пор мы получили взамен лишь какие-то большие сооружения в Редстоуне и на мысе Канаверал и какой-то шум в окрестностях Хантсвилла».

Ответ фон Брауна был примером умения добиться преимущества в любой ситуации.

Теперь мы много читаем о необходимости срочной космической программы. Я полагаю, следует уяснить, что космическая программа рассчитана на длительный срок. Как сказал доктор Драйден, бюджет этого года является лишь взносом на строительство, которое будет продолжаться годы. Нашей стране нужна не срочная программа, а постоянные усилия в течение многих лет. Мы были бы гораздо более довольны не срочной программой, а программой, основанной на прочной общественной поддержке в течение, по меньшей мере, ближайших десяти лет.

Фон Браун просил о поддержке точно так же, как Кеннеди просил у нации поддержать идею послать человека на Луну до конца десятилетия. Оба они получили то, о чем просили.

На фон Брауна была возложена ответственность за поставку для НАСА больших ракет-носителей, построенных с использованием технологических достижений последнего десятилетия. Конструкции ракет теперь стали прочнее и легче. Камеры сгорания делались не из сплошной стали, а из металла, пронизанного трубопроводами. Ракетное топливо перед впрыскиванием в двигатель протекало по этим трубам. Такая конструкция приводила к охлаждению двигателя и значительному его облегчению. Более легкие двигатели и общее облегчение конструкций ракет позволили увеличить полезный груз. Фон Браун и его группа использовали все эти новшества при проектировании ракеты «Сатурн-1». На первой ступени этой ракеты были установлены восемь модифицированных двигателей «Юпитер», которые создавали совокупную тягу 680 т. Ракета «Сатурн-1» весила 748 т, имела высоту 38,1 м и могла забросить на орбиту полезный груз 10 т. Она, в основном, использовалась для испытания компонентов, предназначенных для «лунной» программы, но, кроме того, вывела на орбиту несколько исследовательских спутников.