Текст книги "Добро с кулаками (СИ)"

Автор книги: Денис Грушевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Сегодня уже поздно. Завтра разберёмся. А документики на телефоны и пропавшие вещи привезите с утра, – выпроводила всех из кабинета, а сама направилась пить чай к какому-то оперативнику.

Долго сидели, Владимир Иванович с Олегом на неудобной скамеечке в ожидании своей участи. Складывалось даже такое ощущение, что про них совсем забыли.

– Как же домой теперь добираться? Время то уже к двенадцати подходит, а деньги куда-то исчезли во время обыска. По крайней мере, у меня, – тихо шепнул профессор Олегу.

– Наивный вы человек, Владимир Иванович. О каком доме вы грезите? Завтра к вечеру бы попасть, так за счастье было бы, – ответил грустно Олег.

– Но на каком основании? Мы ведь ни в чём не виноваты, – возмущался Круговой.

– А это ещё доказать надо. Ведь любят же они говорить: не я тебе доказывать буду, что ты виновен, а ты мне докажи, что ты не виноват. А главное вот, – Олег кивнул в сторону кучки полицейских весело общавшихся с дежурным, – им и дела нет, виноваты мы или нет. Так что ночевать нам тут, как пить дать, уж вы мне поверьте.

– А ну-ка, разговорчики мне там прекратили, – крикнул дежурный и Олег с профессором замолчали, погрузившись каждый в свои невесёлые мысли.

Дежурный дознаватель надулась чаю где-то к часу ночи. По крайней мере, именно в это время она почтила своим присутствием дежурное отделение. С удивлением посмотрев на подозреваемых, она легко и просто распорядилась распихать на ночь последних в разные камеры. Предварительно у них отняли шнурки и ремни. Олегу достался сырой и холодный нуль в конце помещения, да абсолютно без света. Круговой попал, напротив, в камеру предварительного заключения, где лампочка горела круглые сутки, а стены кишмя кишели клопами. Для профессора всё происходящие было испытанием тяжёлым. Ему, учёному, заслуженному человеку, никогда ещё не доводилось испытывать подобного обращения к своей персоне.

Чем ещё знамениты подобные камеры, так это своей теснотой, и как будто специально сделанными узкими сантиметров по двадцать пять скамеечками, вплотную прилегающими к шершавой стенке. Просидеть на такой скамеечке и пару часов мучительно, не говоря уже о целой ночи. Если когда-нибудь эта книга попадёт в руки действующего министра внутренних дел, уж не пройдите мимо этих строк. Ведь нельзя же человека ещё юридически невиноватого, ещё без приговора суда, помещать в такие условия. А то времена идут, а в системе вашей одни названия меняются, а та самая пресловутая суть остаётся.

С соседями бедолагам профессору и Олегу повезло не меньше. Рядом с Олегом сидел молодой героиновый наркоман, явно накануне ужаленный, правда, совсем не пчелой. Всё время, зависая он, усиленно чесался в моменты минутных просветлений. Вспомнилась фраза, висевшая на плакате в зале бокса, куда в юности недолго ходил Олег. Фраза эта гласила: "Увидишь наркомана, дави как таракана!" И Олег по жизни так и думал. Он с презрением относился к людям, сбившимся с пути и попавшим на дно. Сами виноваты, думал он. Однако этот наркоман почему-то вызывал у него только жалость. Правда, поговорить с ним не удавалось. Он всё время выходил из реальности, и Олегу ничего не оставалось делать, как попытаться уснуть. Только это было почти невозможным, он всё думал да никак не понимал, что же всё-таки произошло.

Круговому, напротив достался весьма разговорчивый сосед, которым оказался дурно пахнувший бомж лет пятидесяти. Он пол ночи стращал профессора различными ужасами, происходящими в данном отделении, и всё пытался узнать, как это Владимир Иванович так ловко спёр те самые телефоны.

– Говорю же тебе в который раз, не мы это. Я вообще не понимаю, что произошло. Просто наваждение какое-то, – отвечал профессор, непрерывно стряхивая с себя клопов.

– Отнюдь! Я то вас как раз и не обвиняю. Я всё понимаю. Крутиться нужно, чтобы выжить. Кто на что горазд, как говорится. Только очень советую, во всём сознавайтесь. Целее будете, а на суде откажитесь от показаний, – весело поучал бродяга, и тут же выдал целую историю своего собственного задержания.

Получалось так, что бродяга с подругой Люськой и корешком Виталяном вышли вечером за добавкой в киоск. Как назло, киоск закрылся перед самым носом. Немного поспорив к кому идти далее за спиртом, к Бабе Яге или к Таньке Селиванихе всё-таки остановились на Таньке, в виду того что Баба Яга в последнее время бодяжила. Танька Селиваниха также не порадовала троицу, протянув в окно последнюю четвертушку вместо половинки. Да и ту на пятьдесят процентов разбавленную. Ах, небеса, небеса, вы это видите? Где вы, небеса? Ну что за вечер такой идиотский! Проклятье какое-то. Одно дело, когда нет денег, и совсем другое дело, когда деньги эти есть, а взять не можешь. Обидно вдвойне. Быстро сообразив, что четверть, да ещё пополам разбавленная ну никак не делится на два, а на три тем более, Люська добровольно вызвалась нести чекушку. Даме уступили, и как выяснилось далее – зря. Только чекушка оказалась у Люськи, как та со словами: Ребята, простите меня грешную! Тут только на одного! Дала дёру в непонятном направлении и моментально исчезла в тёмных закоулках частного сектора. Вместе с Люськой исчезли и большинство оставшихся сбережений. Сосед профессора и его корешок Виталян только рты пораскрывали от изумления. Вселенская подлость, вот что произошло. Поматерив Люську отборными матюгами, присущими, наверное, только этой касте спивающихся, принято было решение идти-таки к Бабе Яге. Мелочи наскребли на одну стограммовую стопку. Её Баба Яга и протянула в оконце с корочкой чёрствого хлеба для закуси. Пили аккуратно. Внимательно соблюдая пропорции, дабы кому-то не досталось больше. Естественно стопка только раззадорила и ещё более разозлила бродягу с корешком Виталяном. Пока пили, Баба Яга поведала, что пятью минутами ранее забегала запыхавшаяся Люська и слёту взяла двести пятьдесят, на этот раз чистым спиртом. Настроение испортилось ещё сильнее, а поскольку Баба Яга принципиально ни при каких условиях в долг не наливала, пришлось возвращаться, несолоно хлебавши. Вот и получилось так, что возвращаясь обратно мимо киоска, родилась прекрасная идея киоск этот взломать. Во всём виноват киоск, кто же ещё. За чем самым и были с поличным приняты сосед профессора и его корешок.

– Милая история! Поздравляю! – устало зевая, отвечал профессор, дослушав до конца.

Часа в четыре профессор задолбил кулаками в дверь. Минут только через тридцать к окошечку в двери соизволил подойти дежурный.

– Чего надо? – по-хамски спросил тот.

– В туалет выпустите, – ответил Круговой.

– Не положено, – усмехаясь, проговорил дежурный.

– То есть как это, не положено? Вы что тут, совсем издеваетесь? Управы на вас, думаете, не найдётся?

– А вот так! Не положено и всё тут. Сегодня, воды нет в туалете. Так что потерпите, немаленький, – ответил дежурный равнодушно и захлопнул окно.

Всю оставшуюся ночь и Владимир Иванович, и Олег так и не уснули. Один боролся с клопами и малой нуждою. Другой с холодом. Оба не могли сидеть на узкой скамеечке из металла. Наступило утро и где-то в восемь утра, в дежурную зашёл, пришедший на работу оперативник Егор Андреевич Правдалюб.

– Ну что там у нас? – спросил он у дежурного, и вкратце пробежавшись по ночным сводкам, направился прямо к камере с Олегом. Открыл её и сказал тому грубо: – Выходи!

Далее он повёл Олега по коридорам и лестницам в свой кабинет, где и расселся за своим рабочим местом, уставившись в компьютер. Олег попытался было сесть на стул, стоявший рядом, на что получил сухое и враждебное замечание, что велено не было. Тем временем на работу пришёл ещё один оперативник по фамилии Наколидрова, а спустя пару минут к ним в кабинет вошла та самая дежурная дознаватель с явно заспанным лицом. Она указала в сторону Олега и проговорила зевая:

– Известных учёных обворовали мерзавцы. Не сознаются. Вот заявление. Похищенного правда не обнаружили, но всё показывает на них. Там ещё и старик, интеллигентом прикидывается. Вы уж поработайте с ними как следует.

– Поработаем, Дуня, поработаем! Ты же нас знаешь, – отвечал Правдалюб, коротышка, похожий на шимпанзе. Одной весьма отличительной способностью данного Егора Правдалюба, было то, что правду он действительно любил более всего на свете. За правду мог часами пытать различными способами. За правду мог, к примеру, подкинуть наркотики или оружие. Только ради правды и только ради неё родной подтасовывал факты в уголовных делах, отмазывая делящихся деньгами и обрекая жадных и нищих. Исключительно во имя правды Правдалюб мог годами крышевать барыг да бордели. Всё ради правды, за ценой как говорится, не постоим.

Олег попытался открыть рот и сказать хоть слово в свою защиту, как тут же получил удар в солнечное сплетение. Жадно пытаясь глотнуть воздуха, Олег загнулся.

– Итак! Ты Олег Хоботов, ранее судимый за хищение частной собственности? Ты утверждаешь, что ни в чём не виновен и ничего не крал. А ваше шоу, которое вы устроили, судя по заявлению, не понятно, что вообще такое. Всё правильно? – заговорил Правдалюб, прочитав заявление. А сам тем временем параллельно пробил Олега по своей полицейской базе, глядя в компьютер.

Олег молчал и хмурился. Доказывать тут что-то было бесполезным делом.

– Просто ни разу за свою практику такого рода мошенничества не видывал. А ради чего, ради пары телефонов? Нет, тут что-то не так, – продолжал Правдалюб, – попахивает чем-то более крупным.

– Не волнуйся, сейчас всё узнаем! Времени у нас вагон. Вагон с тележкой и способов разговорить языка, – вмешался Сидр Наколидрова. Сидр, несмотря на свои необычные имя и фамилию соответствовал и тому, и другому не менее Правдалюба. Только вот колол Сидр ежедневно, а иногда и еженощно не дрова вовсе и совсем не орехи. Колол Сидр преступников и простых граждан, имевших несчастье оказаться в ненужное время в ненужном месте. Колол Наколидрова с гениальной выдумкой и присущим только ему интуитивным подходом к каждому отдельно взятому делу. Колол Сидр тщательно, да так что щепки вокруг летели. Колол и, между прочим, всегда раскалывал, как истинный профессионал своего дела. Так, например, одних только способов расколоть подозреваемого и заставить поставить подпись под чем угодно у Наколидрова за пазухой имелось пятьдесят восемь. Из них четырнадцать собственного изобретения, не без гордости любил бахвалиться Сидр перед коллегами.

– Ну, так вот что! Покайся грешник, пока не поздно! Тебе же лучше будет, – абсолютно без эмоций продолжал Правдалюб. – Кстати там, рядом, вчера из частного гаража резину на иномарку довольно ловко увели. Без вскрытия. Случаем не ваша работа, а? Ты резину украл?

– Ничего я не крал, – отвечал Олег, явно понимая, куда клонит оперативник.

– Как не крал? А кто крал? Я что ли крал? – подключился Сидр.

– Какую ещё резину? Зачем она мне? Мы в институте были и больше нигде, – медленно отвечал Олег, взвешивая каждое слово.

– Резиновую резину, вот какую резину! Ладно, к резине мы ещё вернёмся. Где телефоны сворованные? – продолжил Правдалюб, а Наколидрова тем временем больно ударил Олега резиновой дубинкой прямо в лоб.

– Ничего мы преступного не совершали. А то, что в юности я закон нарушил, так это по пьяни и по дурости, и за это я ответил, – процедил Олег сквозь зубы.

– Ну да, как же! – оба оперативника ехидно улыбнулись.

– Где работаешь? Кем? У кого покупаешь наркотики? – неожиданно сменил тему Наколидрова и задал тараном два абсолютно не вязавшихся между собой вопроса. Это был метод номер один из богатого арсенала Сидора. Самый безобидный метод.

– Как с наркотиками дела обстоят? Руки покажи, – не давал опомниться Егор Андреевич, и добавил: – По яйцам никогда резиновой дубинкой монотонно не получал? А то смотри, они в арбузы от этой самой монотонности превращаются.

– Давай так! По-хорошему. Ты нам какого-нибудь действующего барыгу, а мы в свою очередь забываем про украденную из гаража резину. Идёт? – давил с другой стороны Сидр. Стоит отметить, что в тандеме Правдалюб – Наколидрова не было хорошего и плохого полицейского, как это обычно бывает в фильмах. Оба были злыми. Ни к чему этим двоим, был хороший полицейский. Прекрасно обходились и без него. Проколов не было никогда и всегда дела шли успешно и так.

Олег решил, что разумнее всего будет уйти в глухую оборону, а не то чего доброго и резину украденную, на него повесят. Поэтому он попросту замолчал.

– Ага?! Вот оно что! Помолчать надумал! Ну ладно! Что же, пусть, по-твоему, будет. Снимай-ка ты, дружок, ботинки и носки, – проговорил довольно Сидр Наколидрова, предвкушая и смакуя в голове метод номер два. Ещё стоит отметить, что методы Сидора были строго пронумерованы. От первого и далее усложняясь, каждый следующий метод, как показывала практика, был более результативным. Однако на практике методы не всегда шли по порядку. Бывало, приходилось творчески тасовать методы и показывать клиенту в разнобой или же начинать не с первого, а с последнего, да в обратном направлении. Тут всё зависело от подозреваемого, от тяжести обвинения, от собственной интуиции и настроения Сидора. Применял Наколидрова в своих методах все известные стихии. Тут был и воздух, точнее перекрытие его подачи, тут и огонь применялся и вода, и даже земля, правда редко и только во время допросов на природе. Всё умело использовалось и шло в дело и твёрдое и жидкое, и газообразное. Не забывал Сидр ни про плазму, ни про парапсихологию.

Олег, молча, снял обувь. Тут же ему вручили большой кусок пластилина.

– Как следует, натирай пластилином подошвы ботинок, да поживей! – приказал Правдалюб.

Олег принялся исполнять, и усердно тёр, свои подошвы минут по пять каждую. Затем перед ним положили два чистых листка бумаги и заставили наступить с усилием одним ботинком на один листок, другим на другой. Ботинки далее убрали в сторону, а листики обильно посыпали чёрным мелким, как песок порошком, похожим на графитный. И вот, стряхнув порошок, на листиках проявились два великолепных оттиска подошв Олега ботинок. О чём и было предложено внизу каждого листа Олегу расписаться с расшифровкой, да обозначить дату. После того, как ботинки успешно откатали, несчастного Олега поставили на колени на стул, и по очереди принялись лупить дубинкой по пяткам, вызывая нестерпимую боль.

Эх, раз! Ещё раз! Ещё много-много раз! – приговаривал садист Сидр, на каждом ударе жмурясь от счастья.

– Да что вам надо-то? – не выдержал Олег.

– Сам знаешь! Правду и только правду. Как украли телефоны, как резину, – закричал Правдалюб.

– Сколько вас? Что ещё замышляете? – поддержал Наколидрова.

– Барыгу тоже надо, – оскалился Правдалюб сменивший уставшего коллегу, но, не прерываясь, нанося удары.

Внезапно дверь открылась, и в кабинет ввалился тучный начальник отделения. Казах по национальности полковник Алюмбек, засучивая рукава, с улыбкой поинтересовался: кто тут у него в отделении ещё не сознаётся в преступлениях. Поскольку в кабинете кроме Олега других подозреваемых не было, единственное, что Олег успел сообразить это то, что теперь уж совсем всё пропало. Если и начальник ничуть не лучше подчинённых, то надеяться теперь не на что. Но тут нежданно-негаданно, как будто с небес чудо пришло неожиданное спасение. Неожиданно в кабинет ворвались люди в масках и положили всех лицом вниз, включая полковника. За ними вошли люди в костюмах и предъявили удостоверения службы собственной безопасности. Оказывается, как понял Олег из дальнейшего, за данным отделением давно велось наблюдение. Велось оно с помощью прослушки и скрытых видеокамер, а также других оперативных хитростей и совсем не случайно да не зря. Несколько оперативников подозревались в пытках над подозреваемыми, вымогательстве, подтасовке улик и прочих злодеяниях, а у самого же полковника от полученной с утра взятки руки в ультрафиолете светились, как светлячки после захода солнца. Далее судьбой Олега и профессора занялся толковый молодой следователь, который за полдня выяснил личные данные подозреваемых. Узнал он, и что утром уборщица института физики тётя Груня нашла все пропавшие вещи в ведре в уборной. Обвинять далее наших друзей кроме, как в мелком хулиганстве было не в чем. И этот умница следователь отпустил их домой, правда, переписав все данные и номера телефонов. Напоследок он задал Олегу вопрос, будет ли он писать заявление в отношении лиц, пытавших его.

– Ещё как буду! – ответил Олег со злобой.

– Тогда для начала в поликлинику. Засвидетельствовать побои, и затем опять ко мне, – наставлял следователь, провожая бедняг.

– Тогда не буду! – ответил Олег, и наши герои попрощались с немного расстроенным отказом Олега следователем, после чего вышли на улицу. Свежий воздух волной ударил в головы друзей по несчастью. Оба немного закачались на ослабших ногах.

В отличие от профессора, у Олега оставалось с собой немного денег, так что домой ехали на такси. Оба подавленно молчали. Хотелось только одного, поскорее добраться до кровати. Возле дома Олег порывался зайти в магазин и взять чего-нибудь из тяжёлого спиртного. Профессор жалобно запричитал и, плюнув, молодой человек отказался от своего порыва.

Еле-еле поднялись измученные спасители мира на свой этаж. Владимир Иванович провернул ключ в замке и с облегчением вздохнул. Добрались-таки, как и предсказывал Олег, почти к вечеру следующего дня. Зайдя в квартиру, первое, что ощущалось, был резкий запах ладана и ещё каких-то благовоний. В квартире, несмотря на ещё только наступающий вечер, было как-то сумрачно, а из гостиной в коридор отдавали блики огня.

– Наверное, хозяин к нам пожаловал без предупреждения, – пробормотал Олег и вместе с Круговым, не разуваясь, прошагал в гостиную.

То, что они увидели, можно назвать очередным потрясением или, к примеру, проникновением с взломом, а можно и просто шоком. Повсюду в гостиной были расставлены канделябры с горящими свечами. Окна были плотно занавешены. Небольшой столик посередине был завален различными яствами. Были тут и чаши с фруктами, и большие, сочные куски мяса различной дичи, и кувшины с вином, а довершало всё золотое блюдо с восточными сладостями. Полукругом за столом восседали калека, карлик и ещё трое стариков с седыми бородами. Старики были одеты, как одевались восточные муллы позапрошлого века. Глаза у них были абсолютно чёрными и не добрыми, а сами они параллельно с трапезой играли в тройные шахматы на круглой доске. Олег и профессор встали как вкопанные в дверях прихожей. Первыми нарушили молчание незваные гости.

– А вот и наши благодетели! Ну, наконец-то! Я уже думал, не дождёмся и сам лично хотел ехать выручать в замечательное во всех отношениях отделение полиции, столь любезно предоставившее вам ночлег. Право, чтобы мы без вас делали. Одно только вчерашнее представление чего стоит. А вы профессор прирождённый оратор, – вскричал калека и встал во весь рост с чашей вина в руке. – Предлагаю тост, за то, что счёт стал два ноль в нашу пользу!

– И сдалась вам вся эта суета по спасению мира? Ведь не в ваш же век его не станет, в конце-то концов! Так не лучше ли было бы плюнуть на всю эту дребедень и беготню? Денег вам дали в порядке, вот и отправились бы, попутешествовали. По борделям, по-моему, и то интересней бегать, чем по симпозиумам. Вы, извиняюсь, воля ваша, по-моему, Сизифовым трудом занимаетесь, – заговорил подлый карлик. – Ну чего встали, как неродные? Стол накрыт. Присоединяйтесь! Для вас, можно сказать, и старались. Давай же, Олеженька, выпей винца, дружочек. Ты же очень хочешь! Вижу ведь отсюда, губа дрожит и глазки заблестели. Ну, выпей, не стесняйся. Уверяю, ты такого и не пробовал. Разве не ты пять минут назад мечтал напиться, порываясь в магазин. Брось ты слушать своего зануду – профессора, подходи, не стесняйся.

– Кто вы? Зачем вы мешаете нам на нашем пути? – спросил Владимир Иванович, собравшись с собой, но всё равно бледный как мел.

– Позвольте представиться! Четыре всадника Апокалипсиса собственной персоной! Ведь получается, вы нас работы лишить задумали. Вот и приходиться вмешиваться. Мне лично моя работа нравится, и я намерен за неё бороться, – ответил карлик и все четверо, кроме одного старика, почему-то расхохотались.

– Шутка! Этот забавник Велиар всегда шутит. Не воспринимайте его всерьёз. Ну, право же, будь мы упомянутыми всадниками, четвёртый из нас носил бы имя "Смерть". Повстречавшись с ним, вы бы уже лежали на полу бездыханными, со стеклянными глазами и высунутыми языками, – прогнусавил калека.

Вдруг в коридоре распахнулась дверь, ведущая в ванную комнату. Из неё по-хозяйски в домашнем халате, с полотенцем на голове как после душа, вышла здоровенная рыжая девица. Олег сразу же узнал бесовку. Сердце, бешено колотившееся до сих пор, едва не выпрыгивая из груди, раза в два увеличило свой и без того дикий темп.

– Ну чего уставился, как баран на новые ворота? Да это я! Где, чёрт побери, галантность? А ну пропусти девушку к столу, – громко гаркнула Ирен, и сама не дожидаясь, оттолкнув Олега, прошла к столу. – Хорошо вы тут устроились честное слово. И ванна такая замечательная, а у меня в студенческом общежитии только тараканов море. А воду отключили уже как месяц, сволочи, так что пришлось вашей воспользоваться. Да вы не волнуйтесь, я за собой сполоснула.

– Ты как всегда пропустила приход дорогих гостей, несравненная Аграт. Ведь говорили же тебе, опосля помоешься, а между тем у нас беседа завязалась интересная. Интересуются вот, кто мы, да что мы, да для каких целей тут находимся, – сказал калека, обращаясь к Ирен.

Три старика в нарядах мулл не принимали участия в беседе, лишь только хмурились и молчаливо жевали мясо, запивая его вином. Мясной сок стекал на бороды, об бороды же они вытирали и руки.

– Ты же знаешь, Агварес, что я всегда прихожу вовремя. Тот, кто поважнее – приходит попозднее, – улыбаясь, ответила Аграт.

– Смысл нашего визита прост, и только полный тупица не понял бы его ещё давным-давно! Оставьте вы ваши бредовые идеи! Выбросьте из головы всю эту чушь про открытия. И как вам тут уже справедливо заметили, отправляйтесь наслаждаться жизнью. Кстати насчёт борделей, могу подсказать пару, тройку замечательных мест. Голландские с ними и рядом не стояли. Уж тебе, мой молодой дружок, будет, с чем сравнить, – закончила Ирен.

– Лучше и не скажешь! Всё просто и меж тем, качественно! – хихикнул карлик.

Профессор собрался с духом и прокричал:

– Именем Господа нашего всемогущего, вон отсюда нечистая сила!

На что все шестеро визитёров расхохотались, а калека аж повалился на пол, стуча по нему ладонью. Тогда спасительная как показалась мысль, молнией вошла в мозг Круговому. Он вспомнил про Иверскую икону Богородицы, стоявшую в углу его комнаты, с которой он не расставался вот уже с десяток лет. Профессор стремглав из последних сил бросился за иконой, схватил её, а вбежав обратно, он увидел сидящего на полу Олега с раскрытым ртом. В гостиной никого не было. Исчезла и сама необычная обстановка.

– Все вместе вихрем закружились и исчезли, – только и смог пробормотать Олег.

– Два один, вот новый счёт! – ответил профессор.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

БЕЛЫЙ ТУННЕЛЬ

Всю последующую неделю новоявленные подельники пребывали в унынии и некой апатии. Профессор почти не выходил из дому. Произошедшее событие очень сильно потрясло его. На и без того седеющей голове прибавилось ещё несколько совсем белых прядей. Да и нога в месте укуса злобной тварью, стала опухать и краснеть, причиняя постоянно ноющую боль. Олег напротив, пустился во все тяжкие. Он заливал память спиртным, постоянно находясь в сомнительных компаниях с малознакомыми друзьями, да девицами лёгкого поведения. Домой возвращался он почти под ночь. Все время под мухой. С профессором они почти не разговаривали. К концу недели обоим надоело терпеть происходящее, настало время объясниться и вечером в субботу, Круговой дождавшись прихода Олега позвал того на кухню для серьёзного разговора. На счастье, Олег оказался трезв. Его и самого терзало молчание и неопределённость. Как не хотелось, а приходилось принять тот факт, что всё произошло в реальности, и заливать алкоголем данное несчастье вечно было не лучшим выходом. Олег даже пробовал тайком от профессора набрать номер на визитке и потребовать разъяснений, но в трубке сухой женский голос ответил так: "Вы что читать не умеете? Там же написано под номером: по пустякам не беспокоить. Они заняты!". После чего трубку бросили. И вот, наконец, Круговой рассказал Олегу всё, что с ним произошло с самого начала и до самой встречи, не упустив ничего, даже рассказа про карелян. Олег внимательно выслушал и задумался.

– Почему же вы сразу мне ничего не рассказали, Владимир Иванович? Ах да, верно, я счёл бы вас за сумасшедшего или чего доброго за последователя какой-нибудь секты. Но теперь-то я верю вам, я верю своим глазам, а увидел я такое, что объяснению не поддаётся. Но если к вам явился Ангел, то кто тогда эти отвратительные мерзавцы, так подло забавляющиеся с нами?

– А ты ещё не догадался? Ты же вроде бы умный человек. Олег, ты мистикой или религиями мира когда-нибудь интересовался? Так вот, слышал, как твою подругу по поезду называли? Аграт, если мне память не изменяет. А что это за имя тебе известно? – Олег отрицательно покачал головой. – А имя это третьей жены дьявола, отвечающей за проституцию и разврат. Да и у остальных наших знакомых имена не лучше. – Ответил профессор и глотнул воды из стакана. Под вечер у него начался небольшой жар и во рту постоянно пересыхало.

– Вы действительно думаете, что это нечистая сила? Демоны, которыми батюшки в церквях пугают, так что ли? – спросил Олег, хотя и сам уже знал ответ на свой вопрос.

– К сожалению, да! К несчастью, приходиться признать их существование, и самое печальное то, что они стоят у нас на пути. Я просто не знаю, что делать дальше. Мы с тобой простые люди и не сможем тягаться с древними сверхъестественными силами. Это уж точно.

– Но почему я? Почему именно меня выбрали вам в помощники? Какой от меня толк?

– Я и сам постоянно задаю себе тот же вопрос. Почему именно я? Наверное, им там виднее. Господь сам выбирает нужных ему людей! Одно только могу сказать с уверенностью: во всём есть смысл и, наверное, придёт время, мы его поймём.

Разговор закончился, и оба молча, ужинали, погрузившись каждый в себя.

Попив чаю, друзья разбрелись по своим комнатам, каждый в глубокой задумчивости о происходящем с ними, и потихоньку начали готовиться ко сну. Ночью у Кругового поднялась температура до сороков градусов. Профессор разбудил Олега, и тот сбегал в круглосуточную аптеку, накупив разных жаропонижающих лекарств. До утра сбить температуру не удалось и Олег, несмотря на возражения профессора, вызвал скорую помощь. Карета скорой помощи прибыла почти мгновенно, и молодой врач, осмотрев Владимира Ивановича, а главным образом его распухшую ногу принял решение о немедленной госпитализации. Олег поехал вместе с Круговым. По дороге, он пытался сунуть врачу денег, дабы их отвезли в самую лучшую больницу, однако врач вежливо отказался, заверив Олега, что в этом нет никакой необходимости. Их и так везут в отличную клинику. Далее профессора укатили на тележке в приёмный покой, заверили Олега в том, что всё будет в порядке, и попросили его явиться вечером в приёмные часы. Тогда и будет ясно, что с его другом. Взяв телефон больницы, Олег вернулся домой.

Кругового, повезли прямиком в хирургический кабинет, где на этот раз ему попался вежливый и обходительный врач-хирург, не в пример новосибирскому. Он вскрыл и прочистил рану. Поставил несколько уколов и в ногу, и в бедро, после чего наложил повязку. Профессора отвезли в палату которая по своей обстановке скорее напоминала гостиничный номер класса трёх звёзд и больничное в ней выдавали лишь различные приборы над койкой и возле неё. Профессора подключили к разным датчикам и оставили отдыхать. Почти до обеда профессор пролежал во сне. Снов никаких не снилось и потому, очнувшись где-то между половиной первого и часом, Круговой совсем не сразу сообразил, что уже прошло полдня. В палату заглянула молоденькая медсестричка, снять показатели с приборов и осведомиться о состоянии больного. Внезапно в глазах Владимира Ивановича начало темнеть. Кровь ударила в виски, по телу пробежал мощный разряд. В один миг перед глазами промелькнула вся жизнь, точнее разные её отрезки, начиная с самого детства и заканчивая последними событиями. Неслыханная сила словно вырвала его из тела и подбросила вверх под потолок. Оглянувшись, Круговой увидел растерянное и напуганное личико медсестры, но почти сразу девушка выбежала из палаты. Кое-что ещё заметил профессор, а именно самого себя лежащего на больничной койке. Только тело своё собственное начало синеть и показалось Круговому, каким-то непривлекательным. Как потом будет записано в больничном журнале – в тринадцать часов три минуты у больного Кругового Владимира Ивановича зафиксирована остановка сердца. Однако самого больного это в данный момент совсем почему-то не волновало. Он почувствовал превосходное ощущение лёгкости, радости, парения. Словно бы он вернулся после многих земных мучительных лет, туда, где и был создан и снова стал единым целым с космосом, с Богом, с вселенной. Вдруг всё вокруг потемнело, и в самом конце этой пустоты загорелась белая точка, которая начала приближаться, превращаясь в белый бесконечный коридор, в который и устремился профессор. Есть различные версии, почему люди, пережившие клиническую смерть, видят белый коридор и различные фигуры или родственников или непонятно кого. Скептики и атеисты утверждают, что это не иначе как простой с медицинской точки зрения, объяснимый факт. Во время клинической смерти происходит остановка сердца, которое в свою очередь перестаёт подавать кровь в мозг. Мозг от недостатка кислорода начинает медленно умирать, но перед смертью галлюцинирует. Вот этим и объясняют некоторые недалёкие люди и загадочный тоннель, и различные фигуры, являющиеся пережившему клиническую смерть. Есть и другое, не менее грамотное объяснение. По другой версии, белый тоннель не что иное, как лучик света от фонарика, которым врачи реаниматоры светят в зрачок умирающему, дабы определить его реакцию на свет. И вот на любое чудо, связанное с клинической смертью у скептиков есть всегда резонное, вполне логически верное объяснение. Каждая из этих теорий имеет право на жизнь, ведь, по сути, с нами происходит то, во что мы верим. Владимир Иванович твёрдо верил в Бога. Даже точнее уже не просто верил, а знал, что Бог есть, а посему и белый тоннель воспринял по совсем другой, третьей и самой распространённой среди переживших клиническую смерть теории: как переход в другой мир. Путешествие по тоннелю оказалось непродолжительным, и в конце его Круговой оказался в очень красивом месте. Повсюду, куда бы он ни бросил взор, было яркое переливание всех известных ему цветов красок, а также добавилась целая гамма неизвестных. Оттенки перемешивались и сливались друг с другом. В разноцветное небо уходили сразу аж три радуги. С огромной утопающей в зелени горы, вершина которой скрывалась под шапкой облаков, стекала изумрудного цвета река, местами превращаясь в причудливой формы паутины водопадов, основные ветви которых почему-то также были разного цвета: одна бирюзового, вторая голубого и третья розового. Стоял чудесный запах ароматных цветов. Всюду парили диковинные разноцветные птицы и насекомые – причем, совсем нестрашные, как на земле, а даже симпатичные и казавшиеся дружелюбными. Хода времени не ощущалось, как и веса тела. Необычайная лёгкость пронизывала всю душу, переполняя последнюю необычайным наслаждением и счастьем. Счастье, а отнюдь не тревога или пустота, или страх, счастье, полное счастье наполняло всего с головы до пят. Небо было разбито на две половинки: на первой оно походило на звёздную ночь высоко в горах когда, кажется, что вселенная вот-вот обрушится на голову, вторая же половинка напротив ярко светилась голубовато-сиреневыми оттенками, но источника света нигде не наблюдалось. Временами лишь иногда вспыхивали разноцветные блики, похожие на земной салют. Неожиданно профессор осознал, именно осознал, а не почувствовал, что среди всего этого великолепия он не один. Обернувшись, Владимир Иванович увидел справа от себя ту самую милую девочку с ангельским личиком из проёма дверей в конференц-зале института физики. Девочка стояла, молча, и казалось, сама любуется видами, протянувшимися до самого горизонта. Заметив, что профессор её обнаружил, девочка в мгновение ока преодолела почти сто метров и оказалась рядом с Круговым. Взяла его за руку и потихоньку, маленькими шажками повела по разноцветному полю утопающему в зелени и цветах, коих на земле и не видывали.