Текст книги "Вид с метромоста (сборник)"

Автор книги: Денис Драгунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Проверки на порогах

младшая сестра старшего брата

Арсений Сергеевич подошел к стойке бара, потому что очень долго не несли чай. Это был ресторан при самой лучшей гостинице города. Арсений Сергеевич позвал поужинать одну свою знакомую. Они познакомились буквально вчера, она тоже приехала из Москвы на конференцию, но в Москве они друг друга не знали, а вот здесь встретились и, кажется, понравились друг другу.

Только он подошел к стойке, как вдруг у него в кармане тихо пискнуло. Сигнал смс. Он вытащил мобильник. Там было:

«Старший брат смотрит на тебя! Он всё расскажет твоей жене!» С какого-то неизвестного номера.

Арсений Сергеевич напомнил бармену про чай и вернулся за столик.

– Вы уверены, что не хотите сладкого?

– Уверена, – она гордо взглянула на свой безупречный живот. – А давайте на «ты». То есть зовите меня на «ты», Арсений Сергеевич, хорошо?

– Ага. Я тебя на «ты», а ты меня на «вы»? Это бестактно подчеркивать мой возраст.

– Тогда на брудершафт! – и она поднялась из-за стола, протянула руку с бокалом. Они чокнулись, переплели руки, выпили и поцеловались. Она целовалась сладко и сильно, долго не отпуская его губы и закинув левую руку ему за шею. Хорошо, кругом был полумрак. Он с трудом от нее оторвался. Она сказала:

– А как я буду тебя называть? Арсений, о! Пышно.

– Сеня.

– «Семё-ён Семё-ёныч!» – она засмеялась. – Комедия. Не хочу.

– Тогда Арсик, – сказал он.

– Арсик-барсик! Детсад. Я буду звать тебя Арс! Ладно?

– Ладно, Наташа моя хорошая, – сказал он.

– Я хорошая? – спросила она, наивно-доверчиво глядя на него. – И вдобавок твоя, да? Ты точно так думаешь? Или просто так сказал?

Принесли чай. Какой-то особенный китайский, самый дорогой.

Арсений Сергеевич молчал, попивая почти бесцветную водичку, едва отдающую прелой травой.

– Нет ответа, – сказала Наташа. – Значит, мне пора.

– Подожди.

– Чего ждать? – она обиженно пожала плечами. – Ты же у нас типа випа, здесь живешь в лучшем отеле, а мне ехать на край города. На маршрутке. Или на такси отвезешь? – у нее дрогнул голос, на глазах были слезы.

– Подожди, – сказал он и позвал официанта.

Номер был двухместный и очень просторный. Арсений Сергеевич достал из шкафа запечатанный в целлофан второй махровый халат и тапочки, бросил на кровать.

– Отвернись, – сказала Наташа.

– Я забыл взять вина, – сказал он. – Я через пять минут буду.

– И минералки без газа, – сказала она вслед.

Когда он спускался по лестнице, опять пискнула смска:

«Выгони ее! Или твоя жена получит видео!»

Арсений Сергеевич купил в баре белого сухого и какую-то воду. Вернулся. Карточкой открыл дверь. Наташа сидела на кровати в почти распахнутом халате, в позе лотоса. У нее были отличные ноги, красивые ногти и гладкие икры. Большая капля воды сползала с ее ключицы на грудь. Он налил ей стакан минералки без газа, а себе вина. Сделал три глотка, поставил стакан на столик, повернулся и пошел в ванную.

Там он повесил одежду на крючки, быстро принял душ, вытерся. Снова пискнуло. Он достал из брюк мобильник.

«Последний шанс! Притворись, что сердце или радикулит! Я не смогу тебе помочь, видео уже в Сети».

Арсений Сергеевич накинул халат, сунул мобильник в карман и пошел к Наташе. Сел в кресло напротив кровати. Допил вино из стакана.

– Ты мне нравишься, – сказала она. – Очень-очень.

– Странно, – легко вздохнул он. – Ты молодая, красивая, а я?

– Ты очень смелый, – сказала она. – Настоящий мужчина должен быть смелым. Остальное получится само собой, – и потянулась целоваться.

Арсений Сергеевич кивнул, потом достал мобильник и нажал зеленую клавишу. То есть позвонил на тот номер, с которого приходили эти смски.

– Тссс! – сказал он и прислушался.

Раздалось едва слышное глухое урчание. Он встал, взял с кресла Наташину сумку, подал ей. Урчание доносилось оттуда.

– Моя хорошая, на втором телефоне ты выключила звук, но забыла убрать вибрацию. Не такой уж я смелый. У меня нет жены, я развелся месяц назад, не все об этом знают, даже друзья… Ну вот, – он вытащил из портфеля фотокамеру, поставил ее на стол, нажал клавишу. – Я выдержал испытание. А ты? Сможешь?

– Что там? – она запахнула халат.

– Да ерунда. Видео на память.

Она вскочила, помчалась в ванную, потом назад, схватила свою одежду с подоконника, снова в ванную…

Арсений Сергеевич заступил ей дорогу.

– Я ничего не включал, проверь.

– Всё равно! – закричала она. – Отстань! Ты все испортил! Всё, всё!

– Отвезти тебя на такси?

– Не надо!.. – она опустила голову. – Ну или ладно, спасибо.

И пошла в ванную одеваться.

Матильда четвертая

задыхаясь, я крикнула: «Шутка…»

«Мой дорогой Арс! – читал Арсений Сергеевич электронное письмо. – У меня большая радость. Я беременна! Сначала я думала, что это просто задержка, у меня вообще месячные неровно ходят, и поэтому тебе не написала, боялась, что на самом деле ничего нет. Но вот уже третий месяц. Спасибо тебе, что ты сделал меня женщиной, спасибо, что подарил мне дитя. Это так невыразимо прекрасно, когда твой первый мужчина становится отцом твоего ребенка. Эх, если бы мужчины умели это чувствовать! До свидания! Целую, твоя Наташа».

Красота.

Ведь у них ничего не было!

Да, один раз поцеловались в ресторане. Да, она пришла к нему в номер, да, приняла душ и надела халат, а потом, когда он разоблачил ее странную шутку с смсками, убежала. Он, кстати, не стал отвозить ее на такси до ее гостиницы. Усадил в машину и отдал деньги водителю. Кстати, водитель может дать показания… «Боже! – вслух воскликнул Арсений Сергеевич. – Прямо крыша едет… Какие, к черту, показания! Ведь не было же ничего!»

Ни секса, ни игр или прелюдий, и он не заснул, чтоб она могла поступить, как некоторые персонажи античной, а также библейской мифологии иногда поступали с непробудно спящими мужчинами. Ни-че-го!

Сделал женщиной? Что она несет? Чтоб он вдобавок поверил, что эта весьма раскованная тридцатилетняя дамочка – невинная девушка? Бред какой-то. Вторая серия истории с смсками. Шутница. Или ненормальная? Патологическая шутница, вот.

Но на всякий случай сделал в своей почте папку «Н» и переложил туда это письмо. И ответил:

«Дор. Наташа, а интересно, мальч. или дев.? Тв. Арс».

Ответ пришел через два месяца:

«Девочка. Как мы ее назовем?»

«Матильда» – ответил Арсений Сергеевич.

«Красиво! – написала Наташа. – А почему?»

«Потому что мою любимую бабушку, царствие ей небесное, звали Матильда Францевна, она была из города Гродно, – на ходу сочинял Арсений Сергеевич. – Поэтому мою первую жену я выбрал по имени, чтоб тоже Матильда. И нашу дочь в честь бабушки и жены мы назвали Матильдою. Она сейчас живет в Австрии, со мной не общается, т. к. при разводе приняла сторону своей матери, то есть моей первой жены Матильды. Но я ее очень люблю, не говоря о бабушке. Да и к бывшей жене питаю чувства нежной благодарности, она ведь была моей первой женщиной, научившей меня любви, хотя и была старше меня на восемь лет. То есть не хотя, а благодаря».

«И что поэтому?» – недовольно ответила Наташа через две недели.

«Поэтому наша дочь будет носить имя моих самых любимых женщин».

«А я?» – довольно-таки зло написала Наташа еще через месяц.

«А ты вот она! – легкомысленно ответил Арсений Сергеевич. – Ты тут, а их нет. Мне Матильда нужна для памяти».

«Нет!»

«Нет, да! Не просто Матильда, а Mathilda Quarta! Матильда IV».

Через два месяца уговоров Наташа согласилась на Матильду, а Арсений Сергеевич сдался и убрал Кварту. Пусть она будет четвертая в уме, так сказать. Ну и хорошо. Ну и всё.

Потом Арсений Сергеевич совсем забыл про эту глупую переписку, но вдруг, совсем на ровном месте, ему приснилась Наташа. Приснилась ужасно, как будто она полупьяная бомжиха в тельняшке, в рваных босоножках, видны сбитые грязные ногти, а на руках у нее бледный заморенный ребенок…

Арсений Сергеевич проснулся. Сильно билось сердце. Времени было половина шестого утра. Он открыл компьютер, почту, папку «Н» и посчитал, что со времени первого Наташиного письма прошло уже полтора года. Он с трудом дождался восьми, сделал реплай на последнее Наташино письмо и остановился, не зная, что написать. Как твои дела? Как ты родила? Как девочка? Глупо, нелепо… И тут он увидел – первый раз обратил внимание! – что в Наташиной подписи помимо ее должности ученой степени и двух телефонов указан ее домашний адрес.

Наташа хохотала, сгибаясь в пояснице и хлопая себя по коленкам.

Потом отобрала у Арсения Сергеевича букет, положила сзади себя на подзеркальник – они стояли в прихожей – и сильно и ласково обняла его, раскрыла свой чистый белозубый рот и языком провела по его губам.

Он вырвался, оттолкнул ее.

– Ты меня за всё за это ненавидишь? – сказала она.

– Нет, – холодно и отчетливо сказал он. – Я тебя уже забыл.

– Тогда я пошла, – сказала она, повернулась и скрылась за дверью.

– Нет, это я пошел! – громко сказал Арсений Сергеевич.

– Нет, я! – послышалось из комнаты.

И звон битого стекла.

Арсений Сергеевич метнулся за ней. Она почти вывалилась из окна; висела, крепко зацепившись брючным поясом за какой-то крюк. Он из последних сил втащил ее обратно. Сел на пол рядом с ней, прислонившись к батарее, среди осколков.

Покосился на нее. Она сидела бледная, с закрытыми глазами, в разорванной блузке. Большая капля крови набухла на ее ключице и сползла на грудь.

«Бежать немедленно!» – подумал Арсений Сергеевич.

«Никуда не денется», – подумала Наташа.

Воскресный домашний обед

смешные, но хитрые

Арсений Сергеевич стал заходить к Наташе. Помог ей вставить стекло, то есть привел мастера, заплатил за всё. Нашел хорошего психолога на пару консультаций, правда, тут заплатила она сама. Один раз она специально позвала его на настоящий полный воскресный обед: острый салат, щи со сметаной, бефстроганов с гречневой кашей, компот из свежих абрикосов на запивку, потом домашний творожный пирог с вареньем и кофе из машинки. А также стопка водки под закуску, красное вино под мясо и коньяк под кофе. На скатерти, с льняными салфетками в узорчатых кольцах. И всё это для него одного.

А иногда он приходил просто так, ни за чем, позвонив за полчаса. «Давно я тебя не видел!» – «И я уже соскучилась, давай, жду!»

Но у них ничего не получалось.

То она куда-то срочно убегала; то после долгих поцелуев и объятий вдруг краснела и шептала, что у нее неудобные дни; то говорила: «Прости, но я дико, я неимоверно устала, я лягу, ты меня поцелуешь и уйдешь, захлопнешь дверь и будешь всю ночь мне сниться, ладно?» – «Ладно, моя хорошая, ладно…» А когда был тот замечательный обед, водка с вином и коньяком его совершенно разморили, он сидел на диване и старался не задремать и всё.

Но вот один раз он совершенно случайно шел мимо ее дома – она, кстати, жила недалеко от него – и увидел, как она выгружает из машины обои – штук десять здоровенных рулонов. «Давай помогу!» – «Что ты, что ты, надорвешься, я сейчас дворника найду!» Он схватил эту связку – было в самом деле очень тяжело – и потащил к подъезду. Втащил в лифт, потом в квартиру. «Тяжело?» – «Забыла, как я тебя из окна вытаскивал?». Они обнялись. Он взял на руки, понес в ту комнату, где постель.

– Подожди, – вдруг сказала она. – Не надо. Не спеши. Отдохни чуть-чуть. Вон у тебя как сердце бьется.

– Ничего оно не бьется.

– Бьется! – она приложила ухо к его груди, замерла на несколько секунд.

– Ну да, ну, в смысле, стучит пока еще… – сказал он.

– Очень сильно стучит! Давай я померяю тебе пульс.

– Зачем?

– Я боюсь! Я боюсь за тебя!

У нее было милое, заботливое и встревоженное лицо. Он уже чувствовал, что любит ее. Она сняла с него часы, положила их ему на живот, пальцами нежно сжала его запястье и принялась считать, шевеля губами и косясь на циферблат.

– Наташа, – сказал он. – Наташа моя хорошая.

– Какой ты смешной. Сейчас ты мне сделаешь предложение?

– Да. – сказал он. – Представь себе.

– Смешной, – повторила она. – Но хитрый! Чтоб я за тобой ухаживала остаток жизни?

– Но я же здоров!

– Тебе уже пятьдесят пять. А мне – тридцать два. Ловко придумал – прожить еще лет двадцать и умереть на руках здоровой сильной женщины. Но уже немолодой. А ты обо мне подумал? Что я буду делать потом? Вдова, измученная твоими болезнями?

– Я здоров!

– Значит, заболеешь! Все люди ближе к смерти долго болеют! Ишь, нашел себе молодую няньку на старости лет… – и вдруг прошептала, в глазах слезы, – Я шучу, миленький! Прости! – скинула тапочки, легла рядом, прижалась к нему, ласково, невесомо и тепло, поцеловала. – Поспи, ты устал, тебе надо поспать… Часок, ладно? А то мне в пять уходить.

«Психопатка, – злобно думал Арсений Сергеевич, шагая по двору и нарочно не оглядываясь на Наташины окна. – Вот зачем я ее из окна вытаскивал? Уже бы травка выросла!»

Зазвонил мобильник. Незнакомый номер.

– Да! – сказал он.

– Арсений Сергеевич?

– Слушаю вас внимательно.

Это звонила некая Надежда Ковенчук, выпускница Саши Авдотьина, она хотела к ним в аспирантуру. Кажется, он обещал с ней встретиться и поговорить. Да, да, конечно, Саша просил, и он согласился и разрешил дать свой телефон.

– Да, да, Надя, конечно, помню! – сказал он. – Да, конечно, разумеется. Когда? Когда, когда, когда… Да хоть сегодня вечером! Пишите адрес.

«Ближний свет»

страхование инвестиций

– Гарик сейчас принимает душ, – сказал Борис Карлович. – Да, некрасивая история. Если, конечно, это правда.

Юля достала айпад, включила.

– Дайте-ка я сяду рядышком… – он пересел к Юле на диван, придвинулся и даже приобнял ее за плечо.

Они сидели в большой гостиной; квартира была на втором этаже трехэтажного, как сейчас говорят, «клубного» дома в тихом и зеленом московском переулке.

От Бориса Карловича пахло прохладным одеколоном и свежей рубашкой, он был широкоплеч и мускулист, на Юлиной спине уверенно лежала его сильная рука, но Юля не ощущала никакого соблазна или угрозы.

Она показывала: вот к ней в «Контактик» постучался Гарик. Слово за слово. Долго рассказывал о себе, какой он умный и утонченный, изысканный, модный и богатый. Хвастался, что живет в роскошном доме, посылал фотографии. На фоне вот этой самой комнаты, кстати! Вот, вот!

– Кстати, – спросил Борис Карлович, – а как вы узнали мой адрес? Неужели по виду из окна? Вы просто гений русского сыска!

– По айпишникам. Он с трех компов выходил. Потом роутер засекли. Моя сестра работает… Ну, неважно. Я ведь, уважаемый Борис Карлович, даже не знаю вашей фамилии. Но адрес – с точностью до полутора метров. Вид из окна тоже помог, чтоб уж на двести процентов.

Гарик писал невероятные письма. Стыдно показывать, но если вы настаиваете… Нет, не могу. Ну, неважно. Наконец назначил встречу. В ресторане «Ближний свет». А как добраться? «За тобой приедет лимузин, скажи адрес и фамилию». Лимузин приехал. Это за городом, вы ведь знаете? Отдельный кабинет. Накрыт столик. Официант наливает шампанское. Сижу, жду. Проголодалась. Час прошел. Звоню по мобильнику – номер заблокирован. Стучусь ему в «Контактик» – аккаунта не существует. Встаю. И тут мне чек несут. Тридцать две тысячи. То есть двадцать шесть плюс лимузин. Как? А так. Заказ на ваше имя. Вы такая-то? Извольте платить. Это не я заказывала!!! Ну, вы там сами со своими друзьями разбирайтесь, но сначала заплатите. Хорошо, сестра подъехала, деньги привезла. Я два часа ее ждала, а метрдотель говорит: «Кушайте, отдыхайте».

– Идиот, – сказал Борис Карлович. – Но вы тоже хороши.

– А при чем тут я? – чуть не закричала Юля. – Ну, дура, допустим. Что на его письмо ответила. Я же ничего у него не просила! Не требовала, не вымогала! Он сам меня уговаривал! Вот, смотрите:

«Я буду долго целовать твои туфельки, а потом языком расстегну на туфельках пряжки и, ухватившись зубами за каблуки, сниму их с тебя. А потом буду любоваться твоими пальчиками и ждать, когда ты позволишь мне прикоснуться к ним своими ресницами и нежно пощекотать».

– Ну-ну, – помрачнел Борис Карлович. – Так сколько с вас взяли? Чек есть?

– Тридцать две тысячи. Ноль-ноль. – Юля вытащила чек из-под футляра айпада.

Он взглянул, прошел в смежную комнату. Слышно было, как он выдвигает ящик стола. Вернулся. Положил на стол шесть красных бумажек и две синие.

– Спасибо, – сказала Юля, потянувшись за деньгами. – А вы его папа?

Он отвел ее руку и прислушался – в глубине квартиры раздался щелчок двери.

– Маленький, иди сюда! – крикнул он.

Вошел юноша в махровом халате.

– Ты знаешь эту девушку? – спросил Борис Карлович.

– Не-а, – сказал юноша и отвернулся, посмотрел в большую, стекло до полу, балконную дверь.

Но Борис Карлович силком усадил его на диван рядом с собой. Взял у Юли айпад, показал экран.

– Ну Боря, – поморщился юноша, – это же была шутка…

– Ах ты подонок! – вдруг взревел Борис Карлович, схватил Гарика за шиворот и швырнул на ковер, лицом уткнув в Юлины кроссовки. – Целуй! Языком развязывай шнурки! Зубами стаскивай! Лижи пальчики! А вдруг она у тебя не одна?

– Боря, не волнуйся! – увещевательно сказал Гарик, поднимаясь с ковра.

Но Борис Карлович сорвал с него халат, обернулся к Юле, будто приглашая полюбоваться стройной смуглой фигурой Гарика, и вдруг заплакал. Слезы просто брызнули у него из глаз.

– Какой красавец. Но какой подлый. Вон отсюда! – он пнул Гарика ногой по яйцам, тот согнулся, а Борис Карлович раскрыл балкон, заломил голому Гарику руку и выкинул его со второго этажа. Раздался хруст кустов. – Чтоб я тебя больше не видел! – заорал он вслед.

Постоял у балкона. Вытер ладонью слезы. Подошел к Юле:

– Возьмите деньги. Я бы дал вдвое больше, но боюсь, это унизит вас.

– Да, – сказала Юля, пряча деньги. – Не надо больше, что вы.

– Чаю? Кофе? Бокал вина?

– Спасибо, нет.

– Тогда не смею задерживать. В случае чего – обращайтесь. «Гартман и Бубенчик», страхование инвестиций.

– Спасибо, – сказала Юля. – А вы Гартман или Бубенчик?

– Идите, идите! – замахал рукой Борис Карлович и сморщился, как будто снова собрался плакать.

Сестра ждала Юлю в машине

– Рассказать – не поверишь! – сказала Юля, садясь на переднее сиденье. – Деньги отдал. Нет, правда, не поверишь. Дай отдышаться…

Машина тронулась. С заднего сиденья раздалось поскуливание.

– Не оглядывайся, – сказала сестра. – Парень какой-то. Бандиты ограбили, избили и голым вышвырнули. Повезем ко мне, подберем ему шмотки из старых Витькиных. Пластырь наклеим, накормим, дадим денег на метро.

Ромео и Джульетта

подари мне на прощанье

Она вошла в дом, вдруг почувствовала запах табака. Непривычный. Терпкий и тухлый одновременно. Через несколько секунд поняла – сигара.

Кто курил сигару?

Она еще раз потянула носом.

Кто курит сигару?

Вошла в комнату деда. Старик сидел в кресле у стола. На столе стояла новенькая, еще не откупоренная бутылка виски. В пепельнице лежала дымящаяся сигара с золото-розовым кольцом.

– Дедушка, зачем вы курите? – спросила она.

Он не был ее родным дедушкой. Он был дедушкой ее мужа. Точнее, не мужа, а бойфренда. «Молодого человека». Они уже пять лет жили вместе – в этой самой квартире, которая принадлежала дедушке, – в большой старой квартире совсем рядом с метро, но в тихом переулке. Дедушка похоронил сына и невестку – они разбились на машине, – и маленький внук остался с ним и с бабушкой. Потом и бабушка умерла, внук вырос, и уже не совсем понятно было, кто при ком живет: внук при дедушке или уже наоборот дедушка при внуке. Конечно, дедушка был уже совсем старый, на улицу почти не выходил, и ему надо было готовить диетическую еду. Но, с другой-то стороны, дедушка был единственным владельцем этой, уж не будем скромничать, роскошной квартиры. Кроме того, дедушка, в свои восемьдесят лет научившись Интернету, раз в месяц переводил через «Сбербанк-онлайн» на карточку внуку некоторую сумму из своих скромных сбережений, как он выражался. И там было не только дедушке на кашку и баночку детского мясного пюре, но и внуку на текущие расходы…

Назвав старика «дедушкой», она вдруг вспомнила, что живет с его внуком уже шестой год и они всё никак не оформят отношения, хотя ей уже двадцать девять, а мужу – то есть «ее молодому человеку», тьфу! «Мой молодой человек», какая пошлость! – ему уже тридцать три. Роковой возраст.

– Мне тридцать три! – продекламировала она. – Я жив! Где мой Иуда?

– А? – спросил дедушка.

– Стишок, – сказала она. – Автора забыла. Дедушка, ну зачем вы курите?

– «Ромео и Джульетта», – сказал дедушка, беря сигару и показывая ей бумажное колечко. – Когда-то они продавались во всех ларьках. Поштучно и в деревянных шкатулках. Сущие копейки, по сравнению с настоящей ценой. Потому что Фидель нам платил сигарами за машины. Я купил еще тогда. Вот нашел последнюю. – Он пыхнул сигарой, с удовольствием вдохнул носом облачко терпко-тухлого дыма. – Открой мне виски, у меня руки болят. Я хотел с тобой поговорить, он дурак, хотя родной, а ты умнее, и ты мне тоже родная…

Она подумала, что со времени советско-кубинских расчетов прошло уже лет сорок. Сигара за это время рассыпалась бы в пыль. Хотя кто знает. А может, он купил ее, когда неделю назад уходил по каким-то своим делам? Ну, неважно.

– Давайте поговорим, – она пододвинула стул, присела. – Только без виски.

– Ладно. Виски потом. Но непременно! Вот, – он вытащил из ящика стола несколько бумажек. – Ты знаешь, почему он с тобой не расписывается?

Она покраснела, хотела встать. Дедушка схватил ее за рукав.

– Нет! Он тебя любит! У него никого нет! Что ты! В этом смысле не волнуйся. Он просто ждет, пока я подохну. Нельзя жениться, когда ты бестолковый внучок при богатом дедушке. Мечты сбываются, однако, – и он подвинул к ней по столу какие-то заполненные бланки. – Я был у врача. Точнее, у врачей. Я сдавал анализы. Я делал рентген, КТМ и МРТ. Всё. C’est tout.

– Надо еще раз проверить… – она растерялась.

– Я могу продать эту квартиру, это много денег, могу продать дачу, это тоже немало, у меня есть сбережения, я могу лечиться в Германии, в Израиле.

– Конечно! – бодро сказала она. – Вы обязательно вылечитесь!

– Я промучаюсь два-три года и всё равно подохну. Последний год будет ужасен. Чем дороже лечение, тем тяжелее муки. Не надо. Квартира, дача и деньги в кассе – это заработала наша семья. Мои родители, мы с женой, мой сын и его жена. Чтобы всё это пошло на глупую попытку прожить еще чуточку? Нет! Это мое решение. Я оставляю вам, то есть тебе, свое имущество и деньги.

– Я должна с ним поговорить! – вскрикнула она. – Это… Это ужасно. Нет, то есть спасибо, но мне страшно. Мы с ним посоветуемся.

– Не смей, – сказал дедушка. – Я всё оставляю тебе. Тебе, ты поняла?

– Нет, что вы! При чем тут я?

– Или пропью с гулящими девками! Извини, деточка, – он взял ее руку и приложил к своим сухим губам. – Открой мне виски. Налей буквально на донышко.

Через неделю была оформлена дарственная на нее и сделан перевод на ее карточку.

Лечиться дедушка не стал. Сказал: «Пусть будет как будет».

Зато через месяц снова захотел покурить. Сигару.

– Купи мне коробочку «Кохиба», – сказал он. – «Эсплендидос».

– «Коиба», – поправил внук. – Но ты ведь любишь «Ромео и Джульетта», нет?

– Да-да, конечно, – кротко сказал дедушка, поджав губы.

Через полгода она сказала, что его внук наконец-то сделал ей предложение.

– Откажи, – сказал дедушка. – Ну, или уж в самом крайнем случае, не рожай от него детей…

Он нагнулся, открыл тумбу письменного стола. Вытащил толстую папку писем и фотографий.

Оказалось, что дедушкин сын был ее отцом.

– Подлый человек! – закричала она. – Почему ты молчал?

– Я уже умер, – сказал дедушка.

Он слегка откинулся в кресле, но сидел крепко. Темное пятно набухло в его широких домашних штанах, тонкая струйка побежала на пол. Потом голова начала съезжать набок. Левый глаз закрылся, а правый глядел сначала на нее, потом на люстру.

В пепельнице лежала погасшая сигара. Она взяла ее, закурила, помня, что затягиваться нельзя. Только наслаждаться ароматом. Окуталась дымом. Чуточку вдохнула его носом. Разогнала дым ладонью. Решила, что всегда будет курить сигары.

Позвала дедушкиного внука, велела ему вызвать «скорую» и милицию и стала обдумывать, как бы не очень обидно сказать ему, чтоб он поскорее выметался вон.