Текст книги "Судьба империи (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Когда состоялась торговля и туземцы отправились к себе, было принято решение о высадке разведывательной группы. И это дело поручили Спиридову. Он и сам очень сильно жаждал вступить на американскую землю, в русскую Америку, первым.

Начальник экспедиции в свою очередь высоко оценил вклад Спиридова в дело открытия пути на Аляску. Да и в высшей степени загадочная карта, которую предоставил Спиридов, существенным образом помогла и ускорила экспедицию.

Шлюпка причалила к берегу. Пришлось изрядно повозиться, чтобы лавировать между камнями и не разбить лодку, то и дело подхватываемую усилившимися волнами. Но матросы справились.

Необычайная эйфория захлестнула в тот момент Григория Андреевича Спиридова. Он думал о том, что его имя теперь навечно будет вписано в историю. Ведь он – первый русский человек, который вступил на американскую землю с западной стороны континента.

Тогда Спиридов был уверен, что экспедиция Витуса Беринга открывает новую страницу для всей истории Российской империи. Ведь не секрет, что англичане во многом имеют благополучие благодаря своим североамериканским колониям. Так почему же русским не найти здесь золото и серебро, меха? А может и людей, с которых можно было бы брать ясак.

Команда из пяти человек, во главе которой стоял лейтенант Спиридов, стала осматривать побережье. Тут же, буквально в ста пятидесяти шагах от кромки воды, начинался лес. Густой, хвойный.

Медленно, держа наготове пистолеты и ружья, команда первооткрывателей двинулась в сторону леса. Слева они заметили те самые лодки туземцев. Однако не стали подходить к ним близко.

Беринг настаивал, что высаживаться следовало бы там, где не будет никаких людей… Или это ещё не люди? Пакет-боту требовался ремонт и длительная стоянка. Уже как две недели Беринг направлял судно вдоль берегов, чтобы убедиться, что это не очередной остров. И построенное из сырого леса судно могло и не выдержать обратного пути.

Ведь до этого русские первооткрыватели уже высаживались на островах. Но нужен был континент. Так что, только убедившись, что это или ну очень большой остров, или все же континент, как и показано на карте Спиридова, пакет-бот стал на якорь.

Григория Андреевича выбросило из воспоминаний. За стенами шалаша, укрытого шкурами, началось шевеление. Кто-то кого-то в чём-то убеждал. Знал бы Спиридов хоть немного язык местных людей – можно было бы значительно улучшить своё положение. Но, увы.

Григорий Андреевич присел и попробовал встать. Высоты постройки хватало, чтобы он мог не сгибаться. Спиридов хотел размять свои конечности. В хижину никто не входил.

Одновременно он восстанавливал картину произошедшего, пытаясь уловить тот момент, как попал в такую ситуацию.

Когда группа лейтенанта Спиридова всё-таки приблизилась к лесу, оттуда с криками выбежали люди. Причём, как сразу оказалось, аборигены были нацелены не столько на русских первооткрывателей, сколько на тех, кто с ними только что торговал. На других туземцев.

Послышались крики, звуки борьбы. Спиридов приказал отходить к шлюпке. Однако с десяток воинствующих туземцев рванули-таки в сторону русских моряков.

А потом бой. Григорий Андреевич вспомнил, что не менее двух десятков атакующих были уничтожены его группой. С большим сожалением он вспомнил и то, что двое его матросов пали в том бою.

А потом удар… И всё. Дальше только странная женщина с жирными волосами и с яркой лампадой в руках.

Шкура, служившая вместо дверей, распахнулась. Спиридов уже ожидал, что сейчас его придут убивать. Но увидел перед собой…

Это была девушка. Судя по достаточно развитому телу – молодая женщина. Она была отнюдь не такой неприятной, как старуха. А на девушке не было ни чешуи, ни шкур… Она была полностью нагая.

Опустив свой взор, милое создание подошло к Спиридову. Только сейчас он обнаружил, что и сам полностью обнажён. Организм стал резко реагировать на появление худоватой, но отнюдь не отталкивающей своей внешностью девушки.

– Да что ты делаешь? – было дело воспротивился Спиридов.

Но в таких делах вопросов не требуется. Да и понял Григорий Андреевич, что происходит. И те местные жители, которые проживают неподалёку от Охотска, тоже считают нужным отдавать своих дочерей, порой, даже и жён пришлым людям.

Спиридов был против подобных обычаев. Он считал это варварством и дикарством. Лейтенант осуждал тех, кто, невзирая на погоду, порой устремлялся в селение туземцев, чтобы «осчастливить» одну из женщин дикого народа. А иногда и не одну.

Понятно, что этот обычай продиктован суровой реальностью. Понимают ли дикари, что родственные связи приводят к вырождению и уродству? Скорее всего, это лишь результат долгого наблюдения без научного оправдания. Так что любой пришлый человек может воспользоваться наивностью народа, представители которого чаще всего живут вдали друг от друга.

В какой-то момент Спиридов перестал возмущаться. Ему вдруг показалась эта девушка самой прекрасной, самой лучшей. Он гнал мысли прочь, не позволяя себе думать, что готов девушку забрать с собой. А в какой-то момент и вовсе перестал думать. Может быть и тот дым, что пускала в хижине старуха влиял на лейтенанта.

Другие матросы, которые были в соседних жилых строениях, также как и их командир, прямо сейчас «улучшали генофонд» алеутов.

Контакт с аборигенами происходил более чем тесным образом.

Глава 8

Строить отношения – это тоже самое, что строить дом. Никогда не жалей наи это строительство самых крепких кирпичиков: понимания, доверия, уважения.

Олег Рой

Петербург

8–9 сентября 1735 года.

Солнце светило в лицо через оконное стекло. Светило, но не грело. Странные ощущения, когда понимаешь, что вот он – источник света и тепла, но приходится лишь щуриться, испытывать дискомфорт, а не наслаждаться. Холодное солнце. Холодные отношения в доме, холодно внутри.

Я сидел в своём кабинете за письменным столом, рядом стояла жена. Я продолжал смотреть на неё с невысказанным вопросом. Но она прекрасно поняла, что я хотел сказать. Поняла, но принимать отказывалась.

Два стакана с водкой на столе. Один прикрыт куском хлеба, другой ожидает, когда окажется внутри меня. Зазывает, чтобы выпил залпом, как будто бы забудется все, и придет вдруг тот же боевой настрой, что был еще четыре дня назад. Нет, не помогает мне такая терапия. Сплин не уходит, не забирает с собой свою подружку хандру.

– Тяжко тебе? – участливо спросила Юля. – Я сопереживаю. Александр Матвеевич показался мне достойным человеком.

Я ничего не ответил, попытался взять её за руку. Однако, несмотря на свой порыв и явное проявление сочувствия, руку Юлиана одёрнула. Приподнял голову, посмотрел в глаза жене. Она отвернулась.

Большая злобная чёрная кошка пробежала между нами. Догнать бы хвостатую, да объяснить ей, сколь не права она. Да, видимо, придётся ещё больше обождать. Я так и не могу полностью отпустить ситуацию и простить жену. Она не прощает меня.

Сколько не договаривайся в отношениях, ни обещай говорить только правду, или что примешь человека со всеми его слабостями, подружишься с тараканами в голове любимого, – сказать проще, чем сделать. В любви крайне мало рационального, логичного. Тут все случается или вопреки, или же под пеленой из чувств и эмоций.

С характером моя жёнушка. Да и я, получается, не подарок. Тоже обижаюсь на неё. И вот только что, когда я попробовал взять её за руку, а она одернула и уже, показав мне спину, выходила из моего кабинета. Мы упускали шанс на примирение. А после можно же и смириться с тем, что стали чужими друг другу. Отвыкнуть от общения и забыть, что еще недавно не могли надышаться друг друга.

Встал из-за стола, так и не притронувшись к водке. Время раннее, только взошло солнце. Нечего сидеть и стаканы наполнять своим негативом. Не греет солнце? Печь затоплю. Не греет жена? В конечном итоге найду себе привлекательную «грелку на все тело». В бездну эмоции и переживания. У меня дел на воз и маленькую тележку. А когда с ними разделаюсь, прибавиться еще больше.

В движении – жизнь!

Устроил себе тренировку. Да такую, чтобы не думать ни о чем ином, только считать повторения и количество подходов. Отжимался, после бегал, подтягивался. Потом забивал мышцы деревянной штангой с деревянными же кругляшами на ней. И когда сделаю нормальный гриф и блины? Ну и завершал все это нелепыми отработками ударов шпагой. Нелепыми, так как мышцы были забиты и уже отказывались выполнять свои функции.

Срочно нужно было отвлекаться от этих эмоциональных качелей. Я же не сдержался и пустил-таки на волю несколько своих слез на похоронах. А после будто бы замкнулся в себе.

Так что только работа. Много работы, меньше сна. Загонять в свою голову только мысли о работе. Достигать своих целей. Об этом думал я, когда гнал кучера быстрее ехать до Гатчины.

Мне было обещано, что в Гатчину, в пяти верстах в сторону Петербурга уже разворачивается грандиозное строительство. Приказчик от Бирона заверял, что часть времянок, наспех сколоченных изб, или готовы, или вот-вот будут сооружены. Часть? Он не соврал. Не уточнил же, что это мизерная часть. Почти ничего из положенного.

Однако, прибыв на место, я увидел лишь горы плохо обтёсанных брёвен и грубых досок, немного кирпича. Так что, видимо, придётся накручивать хвосты главам строительных артелей. Да и приказчику нужно будет жёстко указать, что обманывать меня не стоит, и что эта стройка должна отличаться от всех других. Она должна идти быстро. Нам до холодов нужно успеть поселить как бы не тысяч восемь.

Да, тут было некоторое жилье. Как я понял, когда тут располагалась деревня. Немалая при этом. Но куда-то всех крестьян забрали. Может на строительство Петербурга, или на Демидовские заводы. Такое практиковалось. И дома были. Но такие ветхие…

Если брать во внимание всего лишь одну времянку, которая была поставлена и походила больше на небольшой терем, то мы могли бы с Юлей уже заезжать. Однако смысла в этом я не видел. Если заезжать, то уже и начинать плотно работать. А без солдат это сделать будет невозможно.

– Пять дней тебе даю! – жёстко говорил я с главой строительных артелей. – Не справишься – видит Бог, отправлю строить города Сибири.

– Помилуй, барин, кто ж так быстро строит? – пробовал урезонить меня артельщик.

– Нынче я тебе опишу, как сладить спальные места для солдат, – сбавив тон, сказал я.

И после принялся объяснять. Суть задумки была проста: трехъярусные кровати. Пусть даже не кровати, а пока что стеллажи, где могли бы в допустимых условиях, под крышей, спать солдаты.

Понятно, что это временная мера. А ещё мне было ясно: если уже сейчас не начать передислокацию своего батальона и приём тех рекрутов, которые будут составлять основу моей дивизии, то это может не произойти и до весны. Обещанного три года ждут? Так гласит русская поговорка. У меня не было трех лет, которые можно было бы потратить на ожидания.

Как же всё красиво звучало, когда барон и государыня говорили о скором формировании новой дивизии. У меня сложилось впечатление, что для этого уже всё есть, и что для десяти тысяч солдат и офицеров готовы, как минимум, спальные места.

Как это часто бывает в России: было гладко на бумаге, да забыли про овраги. Проблем столько, что я и не знаю, кто мог бы эффективно с ними справиться. Нет, не утверждаю, что я – истина в последней инстанции. Но послезнание… Это же опыт проб и ошибок, эволюция развития всего. В том числе и военного администрирования.

Ну, ничего, бежать с этим вопросом к императрице я точно не стану. Да и герцога пока беспокоить нет смысла. Я же прекрасно видел, что по нынешним медлительным меркам строительства уже сделано немало. А то, что солдатам предполагается жить в ужасных условиях, так солдаты же… Что с ними будет? Наверное, так думают.

Да, построек почти нет, начали возводить только, может, процентов пять от всего того, что положено. Но вокруг было столько материала – и доски, и брёвна, и даже кирпич я увидел, что можно было утверждать, что работа кипит. Потому-то и артельщики не понимали, что же я от них, таких молодцов и удальцов, требую. Тут бы премию выдать, а я…

– За скорость каждому артельщику по пять рублей сверху, – решил я не только кнутом мотивировать строительство, но и пряником.

Конечно, не хотелось бы платить по пять рублей каждому из почти сотни строителей. Но заехать в тёплое помещение и казармы до начала холодов – цель, перекрывающая любые траты. А холода не заставят себя ждать: в октябре уже явно будет так холодно, что в неотапливаемых помещениях находиться будет нельзя.

Да и выделят же мне деньги на формирование дивизии. Ведь выделят? Правда же? А если и да, то когда?

– Ну, такие лежанки сделать не мудрено, – сказал глава артельщиков, когда я ему объяснил суть своей задумки.

Почему-то во время объяснения у меня из головы не вылезал образ фашистских концлагерей. Вот там люди тоже жили в похожих условиях и спали на стеллажах из досок. Успокаивало лишь то, что мера сугубо временная, и что уже скоро один за другим начнут возводить не бараки, а казармы.

В этом времени полки были еще на квартирах, не было казарменного обязательного положения, как это будет, или было, во время правления Павла Петровича. Так что и в таком деле – новаторство. И, как по мне, и не может же быть иначе, если преследовать цель создания максимально подготовленного и боеготового подразделения.

Между тем, пробыв полдня на стройке, я отправился в Петербург. Должен быть даже благодарен артельщикам, что они мне предоставили хороший повод ещё некоторое время не выезжать из столицы Российской империи. Ведь некуда заезжать. Голое поле. А стоять палатками можно, но только в крайнем случае. И не долго, так как скоро зима.

У меня ещё было немало дел в столице. В том числе планировал найти пару дополнительных строительных артелей. Таких, которые специализировались бы на строительстве каменно-кирпичных сооружений. Ряд сооружений на базе дивизии просто обязаны быть основательными.

Ближе к полуночи, чуть ли не загнав коня, лишь на одной станции задержавшись на час, я был дома. Разделся, чтобы помыться. Полотенце и халат принесла служанка. Не Аксинья, которая все же вернулась к нам служить, а её напарница.

В голове промелькнула шальная мысль зайти к жене, словно бы и не ничего не произошло. Дать шанс нашим отношениям обнулиться и вновь начать развитие. Но она же сама не соизволила даже выйти и поздороваться со мной по приезду. Хотя я знал, что Юля точно не спит. Как минимум потому, что свечи горели в её комнате.

Но эту мысль, посетить жену, я с брезгливостью отверг. Хватит жить в плену своей похоти. Есть женщина, которую я люблю – пусть так и остаётся. Ну, а пожелает Юля дальше капризничать, так и ладно. Я предоставляю ей это право. И по мере того, как она этим правом будет пользоваться, я буду решать, насколько мне пользоваться правом «налево».

Поспал пять часов. Да и что это за сон, когда не в своей кровати? Пусть даже в такой же мягкой, широкой. В такой же, но всё равно не в той. Это как наслаждаться великой картиной, глядя лишь на её фотографию.

В шесть утра я уже работал. Одновременно преследовал две цели: наметить план, как собрать первый караван с оружием для хивинского ханства и окончательно утвердить структуру своей дивизии.

В моё подчинение поступали первый Ладожский пехотный полк и второй Самарский пехотный полк. Причём, оба в полном составе. Ещё я запросил целый артиллерийский полк. И его мне тоже обещали.

Однако этот полк я собирался «обобрать» на артиллерийские орудия. Именно эти пушки должны были лечь в основу той военной помощи, которую я собирался организовать хивинскому ханству. Мало, придется еще просить Миниха, но уже что-то.

На самом деле не так-то легко, лично не зная офицерский состав прибывающих подразделений, заниматься распределением должностей. К великому моему сожалению, я не мог назначить, к примеру, Подобайлова своим заместителем, он просто не вышел чином.

Подполковник не может идти впереди полковника. А мне навязывали двух товарищей, которые лишь на один чин меня младше, полковников. Но вот то, что они будут значительно меня старше по возрасту, это к гадалке не ходи. Так что проблемы ждали не только в служебном, но и в личном общении. Всё-таки я ещё столь молод, и усы у меня не так густо растут, чтобы казаться старше. Как бы для умудрённых сединой и опытом офицеров не стало подчинение мне даже унижением.

– Госпожа уже встала? – спросил я у мимо проходящей Аксиньи.

Она не ответила словами, но благожелательно кивнула. Это означало, что Юля попросила ничего не сообщать мне о ней. Аксинья умудряется быть своей и мне и жене. Хитрая девица. Еще бы имела чуть больше характера. А то только начали спрашивать люди Татищева, как она и сдала всех с потрохами. Ну да я не виню ее. Не девичье дело с врагами воевать.

И долго ли этот театр продлится? Избегает меня Юля. Пока еще терплю. Ну и не навязываться же мне. Две-три, даже четыре попытки примириться я сделал. А она и пальцем не пошевелила в этом направлении. Так что считаю: насильно мил не будешь. И отпускаю ситуацию. Не наладится в ближайшие дни, то выстраивать стану уже совсем иные отношения с женой.

– Скажешь госпоже, что я убываю на целый день, – сказал я служанке.

А сам позавтракал прямо в кабинете, вышел во двор, размялся, оделся и направился на выход. При этом даже взглядом мы не встретились с Юлей. А ведь когда я делал зарядку, посматривал на её окна в надежде, что она всё же выглянет.

Сегодня мне нужно было срочно навестить Миниха. Судя по всему, он ещё до морозов должен будет отправиться в Малороссию, чтобы контролировать там качество и количество пополнений.

Судя по всему, в планах русского командования в следующем году был удар в сторону Дуная. Второстепенным ударом должен был быть Азов. Эта крепость сейчас как бельмо на глазу. Причём мне кажется, что Азов можно взять походя. База снабжения этой крепости – Крым – теперь уже полностью русская. Буквально на днях пришло сообщение, что Ласси удалось взять штурмом Керчь. Все, больше турецких крепостей в Крыму нет.

И только сейчас императрица собралась подписывать договор о присоединении Крыма к России. Для этого в Петербург приедет даже мой дед. И я думаю, что пора бы раскрыть тайну своего происхождения для общества.

Раньше меня могли принять за шпиона, пока вопрос с Крымом не был решён. А теперь выходит, что я не только побеждал в сражениях, но и вёл подрывную деятельность, искал союзников для России. Так что моё происхождение теперь только на руку. Не предал, а помог присоединить Крым.

Учитывая, что императрица вроде как благоволила мне не по рангу и не по чину, а вопреки всему, по крайней мере, так думают некоторые в Петербурге, выходит, что меня награждают чинами и дают возможность проявлять себя не просто так. Ведь я, как бы косвенно, – представитель крымской элиты. А это сильно. И политически очень выгодно.

Крым – это заноза на теле Российского государства, вынуть которую для любого русского человека было бы счастьем. И вот эта заноза уже извлечена. Но ещё далеко не все верят, что она вновь не вопьётся в тело русской державы. Поэтому и я, как косвенный представитель крымской знати, должен быть полностью предан России. Или как-то так.

– Господин бригадир, примите мои соболезнования, – сказал Миних при нашей встрече.

Я поблагодарил. Уже знал он, знал весь Петербург, что случилось. И что я потерял брата. Хотя, как мне кажется, больше людей беспокоила смерть Татищева. Он обрастал каким-то легендами. От тюрьмы откупился, множество заводов были под его управлением и частью в собственности. А еще и это… Отделение от России.

От герцога Бирона прибыл человек, всё расспрашивал, что да как. Не следователь, скорее фаворит, интересовался событиями из любопытства. Или же для того, чтобы иметь возможность рассказать о них государыне. Анна Иоанновна падкая до разного рода душещипательных историй.

– Я так полагаю, что вы прибыли обсудить со мной ту военную помощь, что предполагается оказать хивинцам? – Миних с порога давал понять, что он в курсе тайной операции.

Ну да, иначе и быть не могло. Как ещё искать оружие и у кого его отбирать, как не с ведома командующего армией?

– Сразу скажу, что ничего не дам. Разве вы не понимаете, что военная кампания следующего года будет решающей? – тут же, на пороге своего дома, отказал мне Миних.

– И всё же, господин фельдмаршал, нам есть что обсудить. Более того, я прибыл не один: со мной плутонг солдат, которые готовы продемонстрировать вам новинки в вооружении, – не менее решительно ответил я.

Прибыл я к Христофору Антоновичу вместе с Кашиным и десятью солдатами. Счёл возможным, что пора бы уже кому-то кроме меня знать о конусных пулях с расширяющимися юбками. Ну и пора заполучить государственный заказ на производство штуцеров и пуль к ним.

Пять станков для нарезки ружейных стволов работают почти что круглосуточно. В день выходит произвести до трех десятков стволов. Тут же работает цех по производству замков. Рядом мастерская, где вытачивают ложе. Так что все на месте. И это не завод. Это… Ну пусть будет – экспериментальный цех. Площадка, где оцениваются новики и возможности увеличения продуктивности труда.

Нартов и компания – это русское производственное чудо. Тут же и Ломоносов обретается, каких-то его знакомых, молодых, да ранних, студентов привлекают. Вот где любо-дорого наблюдать. Не без проблем, но курс взят правильно.

Раньше я хотел скрывать это новшество, новые пули, дающее колоссальное преимущество в бою. Был уверен, что европейцы очень быстро освоят новинку, и вскоре будут бить ею уже нас.

Так что сперва необходимо было наладить производство таких пуль, а уже после начать их массовое распространение. На Охтинском заводе на днях открывается полноценный цех по их производству. Конечно, они будут скорее подгоняться под те штуцера, которые там же и будут выпускать.

Однако, как показала практика, относительно универсальную пулю создать можно: юбка всё равно расширяется по всему стволу. Так что, если на несколько миллиметров пуля меньше калибра винтовки, это не должно быть принципиальным.

Христофор Антонович смотрел на меня и ухмылялся.

– А я и не сомневался, что вы, Александр Лукич, просто так от меня не отстанете. Но свою позицию я вам высказал. Я подгребаю все, что только можно, чтобы вооружить новых рекрутов. Нынче пробуйте меня убеждать, – сказал Миних и указал рукой в сторону. – Прошу проследовать за мной в кабинет. Отведаете ли кофе? И да… Я на приеме…

– Не видел, не знаю, никому не скажу, – позволил я перебить Миниха шуткой.

– Ну да… Никому… – пробурчал фельдмаршал.

Я не стал отказываться. Даже если в доме фельдмаршала варят отвратительный кофе, мне сейчас был важен не вкус, а кофеин, чтобы не уснуть. Ещё два часа назад я чувствовал себя бодрым и выспавшимся, но ближе к обеду начинала одолевать сонливость.

Взяв увесистую папку, где много того, чему сегодня удивится Миних, направился в гостиную одного из лучших домов в Петербурге.