Текст книги "Человек из Преисподней: Часть 1. Дом (СИ)"

Автор книги: Денис Шабалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Снова поцеловал жену, крепко прижал к себе Серегу – и, подхватив оружие и снарягу, вышел, аккуратно притворив за собой дверь.

И тогда мама села на диван и разрыдалась.

Провожали Вторую экспедицию торжественно. Собрание организовали на плацу, в восточной Галерее – явился весь Дом, ради этого приостановили все работы. Шумно, людно, весело. Только мамы не было. Не пошла.

Серега с пацанами, протиснувшись поближе, чтоб видеть происходящее на плацу, крутились в толпе, слушали, что говорят люди, любовались на стоящие ровные шеренги бойцов в черной парадной форме, жевали пироги с мясом, которые по случаю торжественного мероприятия напекла Кухня. Гремела музыка из динамиков, в основном военные и торжественные марши, иногда что-то лирическое или высокое: «День Победы», «На безымянной высоте», «Ах, эти тучи в голубом» и, конечно же, «Прощание славянки».

– Э-э-эх… Вояки ну никак не могут без торжественности… – хватал он реплики.

– …А че, разве плохо? Ты глянь, как четко все…

– …А я ему и говорю – ну и что, когда вернетесь-то?..

– …А то может и выходной сделают завтра…

– …На полгода у них припасов…

 – …Да ведь красотища какая! И музыка, главно, музыка… прям за душу берет!..

– …А как ты хотел… Традиции и дух – это важно!

– …Ну чего, как думаешь, доберутся хоть до трехсотого?

– …Три месяца в один конец, три – обратно…

– …А начиная с пятидесятого – вообще человеку жить невозможно… Там такое творится – мозги набекрень!.. Лучше и не соваться туда…

Сначала долго говорили с трибуны. Выступали от научной части – Знайка при этом аж закаменел, в слух превратился, слова своего обожаемого руководителя, Федора Сергеевича, не только ушами, но, наверно, и всей поверхностью кожи впитывал. Тот говорил долго, рассказывал и про необходимость познания окружающего мира, и про угрозы из Джунглей, и про оснащение экспедиции, и что она поможет узнать, измерить и вычислить, и как может измениться жизнь общины, если добудут нужные сведения… Потом с успокаивающей речью выступил главный инженер – сказал, что Дом будет с нетерпением ждать своих героев, что за семьями и домочадцами их установят особый контроль и попечение, нуждаться ни в чем не будут. А по возвращении участников экспедиции ждут дополнительные материальные стимулы… Снова блеснул комендант – правда, в этот раз он читал с бумажки и получилось у него почти все хорошо. Разве что народ развеселился после фразы о грандиозном событии, «которое, несомненно, без труда войдет в аналы истории и этим запомнится людям». Вокруг посмеялись, но Сереге стало вдруг не до смеха – страшно захотелось, чтобы отец никуда не уходил. Накатило. Ведь не задумываешься обычно. Когда человек здесь, рядом – все времени нет с ним побыть. Все думаешь – да это я еще успею. Еще много будет у меня в жизни моментов, и посидим, и поговорим по душам… А на самом деле, может, сегодня последняя возможность! Додумав до этой грустной мысли, Серега, чтоб совсем уж не приуныть, усилием воли сам себя за шиворот взял. Встряхнул… Нечего размазываться тут по плацу! Вернется батька – будет больше с ним бывать. Увольнительные дома. Железно. Главное, чтоб вернулся!

В заключение на трибуну в сопровождении Важняка вскарабкался Глава. Рассказал об армейской стороне вопроса: сколько военных идет, какие подразделения, примерное оснащение для борьбы с машинами… Речь вышла обнадеживающая – получалось, вооружены вояки по самую шею, могут противостоять даже и тяжеловооруженным платформам. Серега, скисший было при мыслях о батьке, приободрился – по всему выходило, что экспедиция в полной безопасности. Сумеют отпор дать, если припрет. Важняк, стоящий справа, правда, почему-то морщился и кривился, будто горькую таблетку проглотил, да и вообще был слишком уж угрюм – но почему и отчего, непонятно.

Заключительной частью прошел парад. Командовал парадом Владимир Иванович – у старого Главы голос сел, и так трубно реветь на всю площадь, как Важняк, он уже не мог.

– Пара-а-а-ад!.. – голос полковника пронесся над ровными рядами бойцов и офицеров, над затихшими гражданскими, над стоящими отдельным строем слева от трибуны – с техникой, в полном боевом – участниками Второй экспедиции, и улетел под потолок галереи. – Под Знамя Дома!.. Боевое Знамя подразделения специальных операций!.. Боевое Знамя подразделения боевого охранения!.. – после каждой фразы он делал паузу, выделяя ее, заставляя людей замереть в ожидании следующей. – Смир-р-рна!

По шеренге прошло движение – строй, все шестьсот с лишним человек, повинуясь команде, одновременно вытянулись в струнку, выпячивая грудь и рывком вздергивая подбородки вправо и вверх.

– Гля, гля, Серег!.. – зашептал на ухо Гриша. – Мы в этом году на девятое мая тоже будем в общем строю!

Серега кивнул – скорей бы…

– Для встречи слева!.. На КРА-УЛ!

Строй слитно рванул головы влево, туда, где под торжественный и строгий марш «Священная война» выходила знаменная группа. Первым несли бело-сине-красное знамя. Было оно чуть потрепанным, местами в дырах – как говорили Наставники, пробитое пулями и осколками, – а еще в нижнем правом углу, едва видное на красной полоске, красовалась большое черное пятно засохшей крови. Это было знамя России. И это было знамя Дома.

За первым знаменосцем, чуть поотстав, шли параллельно друг другу еще двое – с Боевыми знаменами ПСО и ПБО. Они двигались рядом, миллиметр в миллиметр, не опережая и не отставая друг от друга – символ того, что оба подразделения вместе, плечом к плечу, стоят на службе общины. Люди зашевелились, замерли, вытягиваясь вверх, словно стараясь стать выше ростом – слишком уж торжественный момент, невозможно не тянуться. Многие, особенно старики, боевые ветераны, пришедшие точно при полном параде, со значками боевых наград на груди, смотрели на знамя блестящими от слез глазами. Традиция торжественного парада брала свое начало даже не с Грохота – много-много раньше, с тех незапамятных времен, когда люди еще жили под голубым небом в той самой стране, в России. Это была одна из воинских традиций, многие из которых формировались веками, и потому их следовало беречь и относиться к ним с большим уважением.

Промаршировав вдоль всего строя, знаменная группа, развернувшись в одну шеренгу, остановилась напротив Второй экспедиции и, разом развернувшись лицом к плацу, замерла.

– Пара-а-ад!.. Смир-р-рна!

Над плацем разом будто обрубили звук, повисла мертвая тишина.

– К торжественному маршу!..

Из строя, чеканя шаг, вышли командиры групп. Три шага вперед, поворот налево, еще три шага. И остановка, удар каблуком о бетон пола.

– Покомандно!..

Весь строй стоит на месте, и только командиры групп, вместе, будто чувствуя друг друга, синхронно повернулись направо, оказавшись таким образом каждый во главе своего подразделения.

– На одного линейного дистанции!..

Серега со своего места не видел – но и без того знал, что происходит, уже разучивали на строевой подготовке. По этой команде восемь бойцов начинают движение с края плаца и, маршируя вдоль трибуны и строя экспедиции в одну шеренгу, проходят вперед. Через каждые двадцать шагов последний из них останавливается на месте и поворачивается лицом к плацу и спиной к трибуне. Это – линейные для обозначения линии прохождения подразделений и соблюдения дистанции.

– Управление прямо, остальные напра-во! Шагом… марш!

И снова грянул марш! И пошли, и пошли!.. Ровными рядами, четко, красиво, отмахивая руками, подбородки вверх... Проходя мимо строя экспедиции, каждая группа хором выкрикивала «и раз!» – и руки по швам, поворот головы направо, отдавая тем, кто уходил, воинское приветствие. Серега глядел во все глаза. Ух и красота!.. Четко, по-военному… Для обеспечения парада даже приказ вышел по войскам, запрет выхода в Джунгли. Теперь до девятого мая все будут в Доме – это и для парада нужно, и для выпускного экзамена, чтоб в это время никто в паутине не работал, а только выпускники. После уже, как второй парад отгремит, – тогда жизнь снова в колею войдет, снова пойдут обоймы на охоту. А пока – праздники…

Прошла мимо трибуны последняя группа. Тотчас же из строя экспедиции вышел старший офицер, прошел к трибуне и, кинув под козырек, обратился к Важняку. Владимир Иванович на воинское приветствие ответил, спустился, обменялся с офицером рукопожатием и, положив ему руку на плечо, что-то сказал.

– Прощаются, – прошипел в ухо Гриша. – Все, сейчас уходят.

Сергей и сам это видел. Старший кивнул, снова бросил ладонь к голове – и дал отмашку. И тотчас же строй экспедиции тронулся с места и, разворачиваясь в походный порядок, выделяя из основной своей массы разведку и передовой дозор, формируя ядро и тыловое прикрытие, начал медленно втягиваться в южные ворота Внешнего Периметра.

Где-то там, в общем строю, прихрамывая на одну ногу, уходил и Серегинотец.

Глава 6. БОЛЬШОЙ СОВЕТ

Ночью обойма Совы не вернулась. Это мало что значило, группы опаздывали к заявленному сроку сплошь и рядом, иногда и на несколько дней – но в свете поступающей с внешних КПП информации о скапливающихся на горизонте контрóллерах это был нехороший сигнал. Настораживающий. Точно так же когда-то пропала без вести и обойма Марка Центуриона. Даже следов не нашли. Серега, заявившись с самого утра в Штаб в надежде поймать Важняка, буквально ощущал, как постепенно сгущается напряжение. Потеря обоймы – это серьезно. Настолько серьезно, что Глава может «Красную тревогу» по Дому объявить. А это значит – поисковые отряды в паутину, казарменное положение для бойцов ПСО, дополнительные смены по всем службам Дома. Хуже только «Боевая готовность». Но это уже когда прямая угроза, когда все силы брошены на отражение, когда бойцы ПБО живут и спят на боевых постах, а граждане Дома, возрастом от тринадцати годковдо пятидесяти включительно, получают оружие и занимают места согласно боевому расписанию. «Боевая готовность» значила войну.

Важняка он все-таки нашел. Зацепил в коридоре буквально на минуту. Генерал, выслушав, тут же смысл понял и обещал до Совета прикинуть.

– Подумаю. Пока не до того. С южного КПП доложили – за утро, начиная с шести, отстреляли четыре буратины и двух киборгов. В районе первой переборки сняли. Похоже, разведгруппа… На западном и восточном направлении тоже неспокойно. На севере пока тихо, но это ничего не значит, сам понимаешь, – поделился он. – Кадавры твари еще те, могут какой угодно финт изобрести…

Серега озабоченно покачал головой. До первой переборки три километра. И если враг совсем рядом – значит, наката не избежать.

– Тревогу будут объявлять?

– В ближайший час желтый уровень. Если к вечеру Сова не вернется и наплыв продолжится – красный. В четыре часа, кстати, Совет собирается. Предварительно. Если изменение по времени будет – доведут. Готовься.

И убежал дальше, сопровождаемый двумя посыльными.

Желтый уровень – это ладно, это как предупредительный сигнал. Опасности еще нет, но уже тревожно. Запрет только один – нельзя уходить за Внешний Периметр. Плюс к тому, в ближайшее время наверняка назначат ГБР на Плантации: по первому сигналу быть готовыми стартовать для усиления тамошнего гарнизона. Путь неблизкий, больше тридцати километров, но от Дома туда уходит железнодорожная ветка, по которой бегают хорошо вооруженные мотовозы. Полчаса – и на месте, если без накладок. Однако – это все в обязанностях ПБО. ПСО задействуется если совсем уж худо, а значит, день пока свободен и можно заняться своими делами. Но при этом краем уха слушать систему оповещения. Заревет – тогда уж к Штабу со всех ног.

Дел на сегодня особо не предвиделось. Сходил в прачечную, забрал что с вечера отдал в стирку. Спросил у женщин про Гришку – пока не появлялся, хотя барахло его тоже готово, постирано-вычищено. Дрыхнет, поди, сукин кот. Заперся в отсеке и рожу плющит. После сгонял по-быстрому к Самоделкину – Михаил Эдуардович подтвердил, что договор в силе: как только раздобудет Серега последнюю пластину, так он сразу за новый броник и усядется. По работе недолго, неделя-полторы. Главная закавыка в титане[79]79
  Для броневых плит используется не чистый титан, а разнообразные сплавы. «Титановая» – это уж обозначение по привычке, разговорное.


[Закрыть] – металл редкий, его только с тысячников снимают. Потому здесь именно так: материал – заказчика, а работа – мастера. Удовлетворившись сказанным, Серега вернулся к себе. Повозился со снарягой, подготовив основной комплект, проверил еще раз оружие, рюкзак, броню… На этом дела и закончились. Времени двенадцать, до Совета четыре часа… можно и на тренировку.

Каждый командир ПСО волен был строить подготовку своих людей так, как считал нужным. Можно хоть каждый день личный состав на стадион выгонять, а можно самих себе предоставить. Решай сам. Но если на очередном зачете во время пробежки у тебя в группе кто-то сдохнет или в стрелковке, скажем, хреново себя покажет – коэффициент за «сложность, напряженность и специальный режим несения службы»[80]80
  Сложность, напряженность и специальный режим несения службы. Надбавка к денежному довольствию в армии. Не вдаваясь в подробности – что-то вроде ежемесячной премии у гражданских.


[Закрыть] падает на ноль. А значит, и денежное довольствие в два раза урезается, и обойма остается на казарменном положении, пока отстающего не подтянут. Всем коллективом. Война и охота – дело командное. И ответственность в обойме должна быть коллективной.

Серега порядок у себя завел такой. Каждый боец занимается своей физухой индивидуально. Но за две недели перед очередным зачетом – проверка обоймы. Не сдал – пеняй на себя. Будешь пахать до оранжевых зайчиков в глазах. А потом еще и в спарринг с командиром встанешь. А командир руками и ногами махать горазд, огребешь до кровавых соплей. И поделом. Ибо сам виноват – своим разгильдяйством и ленью обойму подводишь. А вот тренировки по боевой подготовке – тактика, взаимодействие, слаженность – всегда проводились в команде. Как иначе тактические схемы отработать, почувствовать своего товарища? Только групповая тренировка, иначе никак.

Пока шел до тренировочного зала – прикинул программу на сегодня. Неплохо бы, конечно, становую – но хотелось чего-то более активного. И Серега решил поработать с куклой. Организм после недельного выхода пока в боевом режиме, рефлексы обострены. Самое время. Дома безопасно, еще день-другой – и пойдет расслабуха, риск вырастет в разы. А пока можно.

Собирать обойму сегодня не стал – вот только вчера вернулись, пусть передохнут пару дней. И без того неделю с оружием в обнимку. Послезавтра, если нормально все будет, – можно. Но когда вышел из ворот в южную галерею – ухмыльнулся: почти все здесь. Кто-то на пробежке, кто-то под штангой корячится, кто-то становую тянет, кто-то с ножом работает. Помахав пацанам рукой – на что получил нестройные выкрики «Командир тут!» и «Здорова, командир!» – Серега повернул налево и по дорожке дошел до приземистого одноэтажного здания, сложенного из мощных бетонных плит. Над массивной дверью, запирающейся как изнутри, так и снаружи, висела небольшая черно-белая табличка: «БСК». Блок содержания кукол.

Здесь он бывал частенько и знал планировку от и до. Да и планировки той всего ничего. Сразу за дверью – помещение дежурного. Дальше вторая дверь, куда мощнее первой, во внутренний зал. Сюда же выходят и двери отсеков-камер, расположенных по всему периметру. Их десять штук, но редко когда все полны. Чтоб их наполнить – это нужно очень сильно постараться. Иногда обоймы получали специальную задачу и целенаправленно выходили в загон. Это было куда сложнее обычной охоты – куклами называли кадавров, пойманных живьем. А использовали их просто – для тренировок.

Когда ты стоишь в спарринге с обычным противником, таким же человеком, как ты, своим, бойцом подразделений – ты подсознательно понимаешь, что это просто спарринг. Жесткий – да; тяжелый – да; травмоопасный – возможно. Но не смертельный. Жизни твоей ничего не угрожает: в нужный момент достаточно хлопнуть рукой – и вот уже удушающий ослаблен, и ты выплываешь из мрака на свет. А раз так – нет мотивации выложиться на полную и сверх того. Тебе лишь кажется, что ты работаешь на пределе, но это не так. Спарринг с куклой – совсем другое. Это напряжение всех твоих сил, всей воли, это схватка на смерть. Ибо он, кадавр, – жалости не знает и пощады не даст. Мозговые центры, отвечающие за эти понятия, полностью заблокированы, а порой элементарно удалены. Для него человек – враг. Цель – убить любым способом, любой ценой, пусть даже и ценой своей недожизни. Инстинкт самосохранения обрезан до минимума. Чувство опасности практически отсутствует, а тот несчастный огрызок, что остался – нужен лишь для максимально эффективного выполнения задач. И вот такой бой стоил сотни обычных спаррингов.

– Здравия желаю, товарищ майор! – в смене сегодня стоял молодой парнишка из комендантских. Сержант. Серега не помнил, как его зовут, но в лицо знал. Подскочил из-за стола, вытянулся по стойке «смирно»: для любого армейца офицер ПСО это много, пусть даже и не значится в прямых начальниках. Здесь ведь не только в чинах дело, но и в уважении – люди в паутину уходят, неделями пропадают, назад возвращаются. И добычу приносят. Как не уважать? А тут еще и целый майор, хоть и совсем недавно полученный.

– Здравия желаю, товарищ сержант. Как обстановка? Спокойно? – дежурно поинтересовался Серега.

– Так точно.

– Сколько единиц в наличии?

– Четверо.

– Включи, посмотрю.

Сержант застучал по клавиатуре – и экран, расквадратившись, показал внутренности четырех камер.

– Вторую откроешь, – дочитав столбик информации под левым верхним квадратом, сказал Сергей. – Махну рукой – и давай…

– Понял, сделаем, – сержант замялся на короткое время, но все же решился: – Только вы уж это… поосторожнее. Не как в прошлый раз. Товарищ полковник ругается – не успевает, говорим, организмы списывать…

Серега криво усмехнулся. В прошлый раз, пару месяцев назад, нехорошо получилось. Излишняя самоуверенность губит. Решил не как обычно, после, – а перед выходом поработать. Отдыхали к тому времени почти неделю, и организм расслабился, вышел из боевого режима. К тому же – информацию по кукле не прочитал. Вот и попался ему экземпляр с металлическим шлангом вместо трахеи. Завалил его Серега на удушающий – а он возьми да и прикинься мертвяком. Хитрый, сука! И как только Серега, решив, что придушил тварь, из рук-то его выпустил – извернулся да зубами к горлу. Хорошо, промахнулся, вцепился чуть левее, в трапецию. Иначе хана. Так и пришлось висок ему ломать. Да и потом еще не сразу отцепился, челюсти ножом разжимали.

– Можешь товарищу Хуеру сказать – я его услышал. И послать… сообразно фамилии. Пусть сам встанет, если умный такой. Поглядим, что он выберет – жизнь или порчу казенного имущества.

– Да я что… Я ничего… – растерялся сержант.

– Это учебный инвентарь, – чуть помягчел Сотников. – Так что придется ему и дальше писаниной заниматься. Служба такая.

Оказавшись во внутренней комнате, Серега закрыл за собой дверь, и сержант тут же запер ее штурвалом снаружи. Комната – большая, десять на десять – была абсолютно пуста. Никакой страховки и мер безопасности не предусматривалось: сам вошел – и выйти тоже должен сам. Или выползти, это уж как пойдет. Дежурный откроет дверь только в трех случаях: либо контрóллер мертв; либо жив, но снова заперт в своей камере; либо мертв человек. В последнем случае кадавра придется или убивать, или пускать к нему людей, которые его в клетку загонят. Правда, большинство народа для подстраховки все же тренировались парой: один за дверью ждет, другой в бою. Хотя эффективность такой тренировки, конечно, куда меньше.

Стукнули запоры – и в маленьких оконцах гермодверей, забранных решетками, из тьмы камер показались морды киборгов. Каменные, бесстрастные, без единой тени эмоций. Они просто стояли и смотрели – ждали, чья же дверь откроется в этот раз. Каждый из них выдержал уже по две-три схватки и знал: если в комнату вошел человек, значит, у них снова появился шанс…

Серега достал бинты, сноровистыми, давно вошедшими в привычку движениями обмотал кисти, тщательно проматывая и пальцы, и запястье. В реальном бою, понятно, работа идет на голую – но на тренировке себя нужно беречь. Размялся, подышал, разгоняя сердце и насыщая кровь кислородом… Замер посреди комнаты напротив гермодвери с толстой черной двойкой, чувствуя, как сочится в кровь адреналин и тело начинает слегка потряхивать… Когда откроется дверь – начнется работа на пределе и за пределами. И не так просто отдать команду, когда знаешь, что после этого от смерти тебя отделяет лишь твоя собственная подготовка, твоя физуха и умение руками-ногами махать. Повернул голову – сержант торчал за дверью и через оконце вопросительно глядел на него. Серега постоял еще немного, уставившись в точку, собираясь и концентрируясь – и, глядя прямо перед собой, кивнул.

– Давай!

Засовы грохнули, подчиняясь команде с центрального пульта – и толстенная дверь мягко отвалила в сторону. Поехали.

Второй номер был непрост. Мало того что правая рука до середины предплечья заменена металлическим протезом – еще и сердце искусственное. То есть выносливость сильно выше нормы, и поймать его на умершей дыхалке будет трудно. Если вообще возможно. Скорее, первым сдохнешь, чем он сдавать начнет. Хотя… есть еще и легкие, которые в этой паре не менее важны. Но делать ставку на функционал глупо. Значит, нужно с самого начала инициативу перехватить. Как можно ближе к противнику, как можно травматичнее удары. И давить до последнего.

Организм, шагнув за порог, бросил короткий взгляд вправо-влево – и, убедившись, что человек один, двинулся вперед. Здоровый, выше на полголовы – и это не предел для них. Голый, босой, из одежды только трусы-семейки. Ну так и Серега тоже не бронирован, майка-борцовка, штаны-шаровары, да ботинки. Готовясь к бою, киборг нашептывал по обыкновению свою мантру: что то там про монарха и орден, как впереди все пылает, а позади лишь пепел от проходящих железных колонн…Серега не прислушивался – не до того. Он и сам сейчас готовился. А уж как – мантрой ли себя в боевой режим вгонять или иным способом – это каждый себе сам решает.

Шаг, другой… на средней дистанции кадавр чуть довернулся левым боком, переходя в стойку – и на подходе сразу отработал тройкой поверху. Левый, левый – и правый. Первый Серега проигнорировал, чуть сдвинувшись назад, второй сбил внутрь – а под правый нырнул с выходом наружу и всадил кулак открывшемуся киборгу чуть повыше поясницы, в почку. Ответом тут же получил в руку, прикрывающую голову – организм, выдергивая правую назад, обратным движением саданул локтем, пытаясь пробить защиту. Не удалось. Удар ощутимого вреда не принес, предплечье набито многолетними тренировками, жесткое, как доска, – однако реакцию нелюдя Серега оценил: мгновенная.

Впрочем, его попадание тоже погоды не сделало. Пусть там и хрустнуло что-то – может, нижнее плавающее[81]81
  Нижние ребра у человека т.н. «плавающие», т.е. не прикреплены хрящом к грудине.


[Закрыть] сломал – но противник вообще никак не отреагировал. Завышенный болевой порог позволял ему не обращать внимания на такие мелочи.

Крутнувшись на месте, разворачиваясь лицом к противнику, Серега на короткое мгновение коснулся пола задней[82]82
  Задняя нога. В боевой стойке руки и ноги обычно называют «передняя» или «задняя». Как левая, так и правая могут быть и той, и другой. Зависит это от того, как стоит боец в данный момент, какая у него стойка – правосторонняя или левосторонняя. «Передняя» – это та, что в данной стойке вынесена вперед. Аналогично – «задняя», остающаяся сзади.


[Закрыть] ногой – и, мощно толкнувшись, атаковал. Прямым правой, пяткой, пытаясь пробить грудину и воткнуть в «солнышко». Киборг еще только возвращался в стойку и потому, хотя и увидел и попытался отреагировать, все же удар пропустил – хакнув, отлетел назад, сгибаясь пополам. Метнувшись к нему, Серега попытался выйти на добивание в голову – но противник даже в таком состоянии отлично держал картинку. Сбив ногу в сторону, плавным движением утек влево, выигрывая время, чтоб восстановить функционал, продышаться. Не отпуская его, Сергей снова атаковал, взорвавшись целой серией ударов – голова, корпус, голова, голова! – выцеливая уязвимости… Однако организм каждый раз успевал реагировать, уходить, разрывая дистанцию, закрываться, сбивать удар коротким встречным движением. Морда его при этом оставалось каменной – никаких эмоций, никаких переживаний. Абсолютный ноль. Словно застывшая маска.

В этом заключалась еще одна трудность работы с ними. Человеку очень тяжело добиться такого контроля – и зачастую момент начала удара можно понять по изменившемуся лицу или глазам. Что-то проглядывает там на мгновение… и вот противник уже прочитал начало удара и готов к нему. Только очень хорошо владеющий собой боец, специально уделяющий внимание мимике, способен гасить ее в бою. У кадавров же эмоций на морде не отображаются и потому их атаки почти не угадывались, оставалось только реагировать. Впрочем, Серега знал, что его лицо сейчас такое же, разве что злобы больше нарисовано – сержанты-инструктора в свое время очень много сил на это положили. И методы были… драконовские.

На очередной атаке он его поймал. Пытаясь снова достать нелюдя, Сергей слишком поздно понял, что удар ушел в пустоту. Мгновение назад пятка летела точно в голову – и вдруг неуловимым движением противник оказался внизу. Понимая, что проваливается и ответкой будет подсечка, Серега дернул ударную ногу обратно, пытаясь опередить, вернуться в стойку… жесткий подбив опорной ноги бросил его на бетон. А сверху, подминая человека, уже наваливался кадавр.

Мелькнули ощеренные зубищи, дохнуло смрадом из пасти – нелюдь, уцепившись лапищами за майку, бульдозером пер к горлу. Серега, буквально застонав от чудовищного усилия, сумел-таки, протиснув правую руку, упереться локтем ему в грудь… Словно танк остановил! Движение слева!.. Поймав краем глаза черный мазок, Сотников дернул голову вперед – и кулачище пришелся не в висок, а лишь скользнул по затылку. Но и то – секущий удар сталью будто ножом вспорол! Следующий, справа, угодил в подставленное плечо. И снова замах слева, железом!.. Толкнувшись пятками от пола, Серега нырнул под летящий в голову кулак… вывернулся поперек туловища, высвобождая левую руку… слева мелькнули черные труселя… и он, дотянувшись рывком, уцепил горстью причиндалы и что есть силы, выкручивая, дернул на себя! Рука сорвалась – была уже скользкой от пота – но все же цели он достиг: кадавр, захрипев, как ошпаренный, отлетел назад, разрывая дистанцию. Торопясь уйти из партера, Сотников выкрутил ногами восьмерку, взлетая с пола без помощи рук – но киборг атаковать не стал: он часто дышал, восполняя организм кислородом, с ненавистью глядя на человека, и щупал промежность, мял, разгоняя кровь…

– Чё, с-сука, и тебе яйца нужны?.. – прохрипел Сотников. Он тоже не лез вперед, восстанавливался, чувствуя, как с каждым мгновением успокаивается сердце.

Кадавр, конечно, промолчал. Несколько коротких вдохов – и снова в форме. Вскинув руки к голове, он мелкими шажками двинулся на сближение.

Серега ждал, легонько перетаптываясь на носочках. Реакция у нелюдя будь здоров, это он уяснил. Да так уяснил – едва к праотцам не улетел… И дыхалку он восстановил. Начнет теперь молотить в полную силу. Однако был один странный момент, который Сотников уже подметил и который сейчас собирался проверить. Организм хорошо держал верхний уровень – любая атака натыкалась на блок, сбив, либо просто проваливалась в пустоту. Но нижний… Два удара по ногам киборг элементарно пропустил. Полностью проигнорировал, словно знал о непробиваемости своих нижних конечностей. Может, оно и так, бедра у него здоровенные… а в боевых условиях еще и броня. Настолько привык, что в условный рефлекс отложилось?

Следующие несколько минут подтвердили догадку. Верхняя полусфера его отменно защищалась руками, удары неизменно натыкались на блок или сбив – но нижняя… Кадавр как будто игнорировал саму возможность урона на этом уровне. Два раза Серега воткнул ему в переднее бедро, один раз пробил изнутри в заднее колено. Удары проходили. Они не причиняли вреда – но так и бил он не в полную силу. Во-первых – это лишь разведка. А во-вторых… Пусть тварюга получит подтверждение, что низ непробиваем. Сюрприз будет… Хреновато у тебя с нижним, чудовище!

Впрочем, это открытие стоило ему недешево. Кадавр работал ручищами, словно паровыми молотами. Удары шли, казалось, отовсюду, из любых положений. Сергей чувствовал, как капает со скулы, рассеченной сталью, как печёт переднее бедро, встретившее голень противника, и как ломит левое предплечье, нарвавшееся на стопорящий блок. Выносливость киборга слишком явно превосходила его собственную… Пожалуй, если б не попадание в «солнышко» в самом начале боя, сбившее его дыхалку, бой закончился бы раньше. Кажется, это сообразил и киборг – и он, явно понимая свое преимущество, ждал того момента, когда человек устанет, когда реакция и движения его потеряют скорость и четкость, когда он сможет, наконец, раздавить врага. Темп он взял очень высокий, сердце, не знающее усталости, безотказным насосом качало кровь, снабжая мышцы кислородом. Здесь он был на своем поле, сумев-таки навязать свои правила… Однако не все в бою решает физуха. Зачастую гораздо более грозное оружие – твой мозг.

Двойка! Сократив дистанцию, нелюдь выстрелил правой-левой. Первый Серега сбил внутрь, второй пропустил мимо головы. Следом тут же прилетела троечка – левой-правой-левой сбоку. Сбив, сбив, нырок под мелькнувший над головой металлический протез – и, оказавшись справа от противника, Серега, скрутившись всем телом, втаранил лоу[83]83
  Лоу-кик. Боковой удар правой/левой ногой по нижнему уровню, обычно в бедро или колено противника.


[Закрыть]. Пора. Теперь он бил в полную силу, всем телом. Да не в мышцу – в колено, стараясь пробить сустав и порвать суставную сумку. Нога организма подсеклась, на мгновение, пытаясь выровняться, он потерял контроль над руками, открылся… и Серега чудовищным боковым ударом, всем телом, правой наискось сверху вниз, зарядил в брешь. Прямо в голову.

Нелюдя бросило на пол. Кажется, попал в ухо, хотя целил в висок, намереваясь убить эту тварь, едва не покончившую с ним самим! Киборг с тошнотворным треском врезался головой в бетон и замер, нелепо подвернув под себя обе руки и вывернув башку. Готов?..

– Товарищ майор! Ну ведь просил же!.. – от двери послышался жалобный вопль сержанта.

– Умолкни! – пытаясь продышаться, прохрипел Серега, напряженно наблюдая за вражиной. От этих ублюдков что угодно можно ожидать. Волочить уже в камеру или встанет?..

Организм пошевелился. Дернулся всем телом, включаясь в реальность – и начал медленно подниматься. Серега попятился, ожидая, пока он выпрямится – добивать смысла нет, от боя нужно брать максимальную пользу. Теперь, когда изъян в его работе виден, можно и еще поплясать. На границе жизни и смерти… Однако насколько живучи твари, просто невероятно! После такого удара человек в отключке пару часов проваляется! Всей массой в голову, а потом о бетон! А этот… уже и мозги набекрень – а все пыжится!

Кадавр поднялся – но сразу стало ясно, что с ним что-то не так. Его пошатывало, плавал взгляд, подрагивали руки, подламывалась поврежденная нога... Сергей пошел боком, смещаясь влево – нелюдь реагировал, но запоздало, словно картинка доходила через кучу фильтров или толстую стену. Повернулся, пытаясь держаться лицом к противнику, его повело – и он боком завалился на пол. Пожалуй, хватит. Отработан. Колено в хлам – теперь не боец, а простое мясо.